25 декабря вт. 2001

Утро после суровой морозной ночи. Яркое солнце после состоявшегося накануне солнцеворота – рождественское утро по григорианскому календарю, путь вперёд и вверх, к весне, за шесть дней до наступления Нового года. Пожалуй, прошла самая холодная ночь с начала нынешней зимы. Да и зима без передышки продолжается где-то с середины ноября, причём со снегом, после двадцатых чисел прошлого месяца без единой оттепели.

                2

Грядут большие перемены!
Не то, что бы не ожидали,
у всех всегда свои проблемы,
что до сих пор не расхлебали….
Кто предвкушает то, что тянет,
как не своё для общей пользы,
о светлой полосе мечтая,
а с тёмной, мол, покончим после.

В конце концов, всё разрешится
и к лучшему на самом деле,
пока же проще отрешиться,
ведь от привычек многолетних
нельзя за месяц отказаться,   
хотя и тень ярма на шее
удавкой может показаться
порой реальных облегчений!
          ______________

Благословенный понедельник!
Опять мороз, метель, заносы,
все перемены не по делу
и нет ответов на вопросы.
И на три четверти сегодня
поглощено происходящим
до завтрашнего «С Новым годом» –
Преемником руководящим!
Извечным неуёмным распрям
хоть перемирье объявите,
на праздники соблазны, страсти
в орбиты мирные верните!

Нет человека для субботы,
когда суббота в человеке!
Неделю на войну работать,
а день для мира в кои веки.
Не нравится, я понимаю,
смешное любят не такое,
умов тщеславного вниманья
достойно что-нибудь другое.
Кому и чёрная работа,
что хлеб насущный – светлый праздник,
другому каторга свободы
дороже вывихов со страстью!

Торчим рабами доброй воли
и жертв не принятых стесняясь,
всё время чем-то недовольны,
но поступаем так, как с нами
обходятся. И вот, круг замкнут,
и ничего не происходит,
но идеальные задатки –
загадка низменной природы!
О щедрости мечтает алчный,
как о еде всегда голодный, –
палач сентиментально плачет,
реально хлеб свой отработав.
 
И я снова за столом, забыв о вчерашнем моменте полной растерянности, набираюсь наглости, решимости продолжать свою игру, ни в коем случае не сдаваясь. Восходит солнце, всё возвращается на круги свои, осталось только дождаться момента, когда естественным путём разрешиться вопрос с рынком, и тогда приму окончательное и бесповоротное решение. Я думаю, что сегодня уже не будет таких неожиданностей, как поломка кресла, соскальзывание к крайним точкам усталости, а также случайных потерь отработанных кусков.
27 октября (148, 33, 1994г.)

                ***
Обезлиствленные кроны,
беспрестанные дожди.
Как же каркают вороны
по утрам в такие дни!
Умозрительные нормы,
как животный дальтонизм
угрожают высшим формам, –
се ля ви, но чья? Заткнись!

По напору и нагрузки –
сны дурные поделом: 
не искусством – страхов сгустком
спёкшись заживо, поём!
По-домашнему сутулясь
за испытанным столом,
я от вздора грязных улиц
очищаю вечный фон.

Отпираюсь, сколько можно,
хоть соврать немудрено,
правила, как ни условны,
но при них игра – кино!
А без правил, полагаю,
без руля и без ветрил,
всё б исправила реальность
правотой прямых могил!

Защищаюсь тем, что ближе
под рукою тотчас здесь:
свет звезды умершей вижу, –
всем бы нам такую смерть!
Огребаю ровно столько,
сколько сам могу наддать.
Перелётных птичек только
не слыхать и не видать….

Словно ждёшь единой сводки
всех миграционных масс
сил стихий, страстей животных,
реализма без прикрас…
жаждущих богов и смертных
по цепочке пищевой
убедительно конкретной.
Волк в овчарне – жуткий сбой!

Магнетизмом общей веры,
стайной магией поры
вышел из инстинктов смертных
высший жертвенный порыв!
Вот, чего на самом деле
не хватает, как добра,
оппонента по идее,
лучшего, чем друг, врага!

Сокровенные крупицы 
откровения любви,
отстоявшись, будут сниться
достоянием святым!
Ничего себе, банален,
словно выжатый лимон, –
тривиально, как хозяин
всех гостей из дома вон!

Уф! – ничего не скажешь, вывернулся-таки, сохранив не только лицо, но и неплохую игру, ещё раз доказав, что в этом едва ли не произвольном случайном мире нет ничего случайного! На улице мороз и солнце, причём то и другое в полной силе, в равной степени противодействия. Оля сегодня совершает второй подвиг после вчерашней сварки  «полетевшего» кресла. Не потому, что впервые поехала за заказом на Большую Бронную от международного еврейского центра – некой благотворительной организации, но поскольку встречается со своей двоюродной сестрой, чтобы отдать ей, наконец, шерсть и нитки для вязания! Целый картонный ящик, который занимал три четверти пространства под столом у деда, где до сих пор находятся остальные вещи на вынос, выброс, отдачу ещё с сентября прошлого года! Но время, как обычно, стремительно убежало, так что пока не вымолвил ни словечка.
Итак, сегодня вторник, холодная передышка в череде непрекращающихся циклонов. Потом последует усиление ветра до штормовых порывов, пройдут обильные снегопады и метели. Сколько нам осталось трубить на рынке? Чем закончится противостояние с московскими чиновниками, продолжающееся больше года? Какое решение примет Мосгорсуд в четверг? И уже от этого плясать. Что заказывать на последние деньки, как вывозить ящики из камеры хранения, как уйти с концами, если уж уходить, как и, главное, на какие шиши жить дальше. Речь, в основном, о двух-трёх ближайших годах, пока продолжается учёба Лизы и Юли. Можно ли рассчитывать на свободное творчество, да ёщё и дивиденды за него, не рассчитывая в любом случае на государственную пенсию, когда подойдёт срок, который, между прочим, не за горами. Если считать оставшееся время учёбы детей одним сроком, то спустя всего лишь два таких срока, наступит мой пенсионный возраст! Не пора ли, кстати, подумать, если не о смерти, помня о ней, то о душе и вечности. О том, чтобы успеть оформиться окончательно и бесповоротно в своих книгах. Короче, в самый раз уходить, ну, а если оставаться, то в таком смягчённом варианте режима, что не оставляет следов и шрамов и, конечно же, не мешает исполнению основной роли. Больше всего хочется ясности и определённости своего положения! Утро было по состоянию гораздо выше вчерашнего вечера, но по настроению ничем не отличалось в общей бесперспективно безнадёжной ситуации не в лучшем времени и месте с постоянным усугублением личных и общих проблем в суровом соцклимате.
Уходит солнце, и снова крепчает мороз с ветерком! Слава Богу, что на улице мне теперь делать абсолютно  нечего, правда, и дома, как только иссякаю, начинаются не те дела без подпитки из внешнего мира. Но и для чтения всё ещё не готов, словно тень моей смертности не только не отстаёт, но, напротив, притирается теснее. Вот, с чем надо разобраться, если не с моей бесшабашной смелостью, то неописуемой трусостью, прежде всего. Уже не понимаю, как и чем мог держаться в прошлом году, начиная прямо с ноября-декабря, да ещё практически проведя всю зиму на балконе под давлением новых обстоятельств, чувствуя себя кругом обманутым, обведённым вокруг пальца! А нынче, не успей мы прорваться и подготовиться к очередной серии обстоятельственных перемен?! – и думать об этом не хочется. Кстати, давно заметил, что перемены к лучшему или худшему зависят от степени готовности к ним, качества восприятия и меры понимания, в том смысле собственных усилий поменяться по отношению к предметам и вещам, которые, будучи мёртвыми или неодушевлёнными, сами поменяться не в состоянии.  «Если гора не идёт к Магомету…» Если мёртвые всё знают в окончательно завершённых формах, то дело живых не попадать птичками в силки, точнее в традиционные ловушки пространства!

среда, 26 декабря 2001 
Метельное сизо-серое утро. Перебираюсь с кухни за свой стол, продолжаю освоение хорошо забытого пространства, исчерпав октябрь в 148-ой тетради. Впервые дату вывел из меню  «вставка». Ровно три недели миновало с тех пор, как прочно сел за компьютер.

                ***
Ну что же, наступают времена
совсем иные в будущем и прошлом,
не лучше и не хуже, чем всегда,
и мы уже не дети среди взрослых.

Страна всё та же и совсем не та.
Как водится, от одного уходим, –
к другому не приходим никогда,
однако, жизнь тем временем проходит.

Как будто не осталось ничего,
что подвигает на святое дело,
поэтому разумнее всего
знать свой шесток служенья общей цели.

Абсурдно дабы подчиниться мог
любой изгой, героем стать достойный,
там именно, где беспринципный жлоб
начальник понимающий и добрый.

Где обаяньем сноб не обделён,
ведомый волей «сильной доброй власти»,
поставив «профиль» выше, чем закон, –
не ведая, творя на «наше счастье»!

Только что произошло невероятное: я оказался на Велозаводке, за своим столом перед окном, выходящим в колодец двора.

                ***
Расширением мгновенным,
запинаясь, как пенал,
раздвигал глухие стены,
расчищая снов завал!

Слыша вьюги завыванье
и страшась поднять глаза,
оторваться… ну, не знаю
от чего же, где, когда….

Сзади дверь и слева та, что
в комнату, где мирно спят
остальные домочадцы:
жёнушка и двое чад!

Понимаю, это память
преподносит мне сюрприз,
доводя до состоянья,
где бессилен реализм!

Где желанное мгновенье
явно верх уже берёт
мифом зримого смещенья
видимых внутри широт!

Так однажды поразился
двадцать с лишним лет тому:
настоящий лес прогрызся
крысой в комнатном углу….

Раз достаточно увидеть,
и уже не сочинять, –
быть участником событий
и за дело отвечать!
 
Я так и не гляжу налево, где ощущается та самая дверь, пусть продолжается сладкий сон наяву! А, впрочем, всё до безумия похоже, что в комнате на Соколе – стол перед громадным окном, двери за спиной, книги на стеллажах или полках, слева и справа, что на бывшем проспекте Калинина, что на Велозаводке. И на Хвалынке, в конце концов, пришёл бы к тому же, как пришёл к этому здесь! Однако, всё это присказка, сказка впереди.
(148, 35с.)

Ноябрь-декабрь

Не для ленивых или слабых
необходимость злая спит
зубами к стенке – повод главный
талантом в землю не зарыт
на время мира томагавком:
но чуть расслабишься – пропал!
И кровью харкая, отгавкай,
ни стражи в сутки не проспав!

Тропа войны не зарастает,
как всенародная молва, –
быть инородным заставляет
непримиримая толпа!
Но, впрочем, и от мирной лиры
военных оторопь берёт, –
не переводятся кумиры,
законодатели погод!

Весь мир холопов и холуев,
что из «голодных и рабов»,
всё «веселится и ликует»,
ту власть любя, что круче бьёт!
И от «уродства превосходства»
не грех господского пинка,
пик поощрительного свойства,
отведать, как с икрой блинка!
          ______________

Находишь в кольцах ежегодных 
срез средств не нужных позарез.
Что будет там, за поворотом?
В распиле будущего нет.
Не шибко страшным оказался
неумолимый невозврат
от возрастных неидеальных
своих естественных утрат.
В одном: перечить и пророчить.
Как ни отточено перо,
употребляться не захочешь
во зло пророщенным добром!

2 ноября 1994г., с.36, т.148

                ***
Неважно, что могу я показать,
что выкинуть по качеству запроса,
как распружиню то, что век сжимать
пришлось бы ради выживанья просто.
Но разве можно избежать проблем,
уже давно хронически страдая
в реальности вне круга вечных тем,
точнее без опеки мирозданья!
Незащищённым не на что пенять:
стихией необузданной, что джинна
из сказочной бутылки представлять,
что прогрессивно бога из Машины!

4 ноября1994г., с.37,т.148

Набросок

Шестикратной силой насекомых
рёбер в расширении груди,
внутренних усилий, всем знакомым,
кто подручных средств не находил,
чтобы выше градусом держаться,
вылетев в трубу на вертикаль,
зависая пустельгой пространства,
вглядываясь в призрачную даль!   

Было бы хоть зёрнышко от дара
внешнего, его бы доразвил
до размеров истинно громадных,
не затратив слишком много сил.
Вот оно что, смысл свето-воздушный
в замкнутом пространстве обобщён,
чтобы было где бессмертным душам,
в общем, пообщаться ни о чём.