Иду тропой, давно не хоженой А. Чернышева

Иду тропой, давно не хоженой…



Тропинки детства. Многие из них заросли гусиной травкой, потому что по ним давно никто не ходит. Там, где когда-то был Центр деревни, теперь пустырь. Деревня расстроилась, но уже чуть в стороне, ближе к речке Солянке.
На развалинах старой школы стеной поднялся чертополох. В пришколь-ном саду, который мы, школьники, сажали своими руками и поливали, таская воду из колодца, обосновалось вольготно воронье. На деревьях гнезд было видимо-невидимо. И такой стоял птичий гомон, что можно было оглохнуть.
Тропинка ведет меня дальше, к плотине. Она насыпана здесь с незапа-мятных времен. Когда-то на ней стояла мельница, но ее разрушили еще в гражданскую войну. По обеим сторонам плотины, после половодья, образовывались озера. В ним водилось, на радость всем, множество карасей. Все лето  в них кормились деревенские гуси и утки.
Дальше плотина выводила к реке Кувай. Когда-то в этом месте была та-кая глубина, что отчаянные головы прыгали в реку с высокой кручи, кто столбиком, а кто и вниз головой. Теперь река обмелела так, что  можно было перейти ее, не замочив подола платья. А на месте озер густые заросли кустарника перемежающиеся кое-где развесистыми ветлами.
Еще одно памятное место – амбары. Их было три. Срубленные из толстых бревен, они стояли на огромных камнях-валунах, не касаясь земли. Под этими амбарами и рядом деревенская детвора устраивала различные игры. И если кто-то из родителей хотел найти своего ребенка, то в первую очередь шли к амбарам. В двух амбарах всегда хранилось семенное зерно, а третий служил кладовой. Теперь на месте амбаров пустырь. Одиноко лежали два камня-валуна, остальные куда-то исчезли.

Не узнаю совсем свою деревню.
Где старый клуб, амбары, плотина?
Землей засыпало колодец  древний,
А по ночам тревожит тишина.

Тропинки детства заросли травою,
Над старым садом вьется воронье.
Приходит боль и острою стрелою
Пронзает сердце бедное мое.

А тропика ведет меня все дальше и дальше, к самому заветному месту – Солянскому роднику. Сколько воспоминаний связано с ним! Из него мы носили воду домой на коромыслах. Здесь останавливались проезжие, чтобы передохнуть, напиться студеной, необыкновенно вкусной, воды.  Здесь встречались влюбленные, пьянея от терпкого запаха черемухи, раскинувшей свои ветви над родником. И я, когда-то, в ранней юности, впервые услышала робкое признание в любви – здесь, у Солянского родника.
Вглядываюсь в разросшиеся заросли: «Неужели и родник исчез, как и все остальное?» - с тревогой думала я. Но нет. Вот уже слышу журчание ручейка. Жив, жив родник! Только теперь он не на старом месте, где был заключен в дубовый сруб, а гораздо выше и вместо сруба выложен камнем-плитняком. Сквозь прозрачную воду видно, как на дне бьют ключи, взрываясь фонтанчиками песка.
Я сорвала лопушок, зачерпнула воды и пила, пила ее долго, до ломоты в зубах. За всю свою жизнь я вкуснее воды нигде не встречала.

Да, не иссяк еще родник Солянский.
Журчит ручей, теряясь в осоке.
Вода на солнце отливает глянцем,
Взрываются фонтанчики в песке.
Из лопушка я пью его водицу
И запах детства впитываю с ней.
Как-будто заново хочу родиться,
Здесь, у истоков Родины моей.

Отдохнув у родника, я продолжаю свой путь по берегу Солянки. Удиви-тельная эта река! Идеально круглой формы озера, с крутыми берегами, наполненные почти до краев водой, соединяются мелкими протоками, на дне и по берегам которых густо росла осока. Вода в озерах ледяная, со дня бьют мощные родники, а глубина – дна не достать, сколько не ныряй.
В протоках раки икру метали. Мы в детстве ловили их мешками, а потом варили в котле, в бане. По весне протоки перегораживали и ставили верши. Ох и щуки ловились! Огромные, как бревна!
 Но это было все давным-давно. Сейчас я ужаснулась от увиденного. Озера полупустые, протоки пересохли, зеленый травяной ковер, на котором так приятно было лежать, вытоптан многочисленными коровьими копытами.
Удивительное дело! Когда жила в деревне, мне казалось, что ничего во-круг не меняется, а стоило только уехать и вернуться через каких-то тридцать лет, как все изменилось до неузнаваемости.
Конечно, жизнь не стоит на месте. Но когда видишь исчезающую красоту природы, становится обидно до слез.
Я присела на берегу озера. Тишина. Над головой поет свою нескончаемую песню жаворонок. Ветер из степи приносит пряный  аромат полевых цветов и еще что-то волнующее, полузабытое, от чего сердце замирает в сладкой истоме. Думаю о том, доведется ли еще приехать сюда и так же, не спеша обойти все уголочки. С каждым годом это становится все труднее и труднее. А, если приеду, будет ли еще жива река Солянка?

Река Солянка – круглые озера,
Протоки между ними в камышах.
Вернусь я к вам теперь уже не скоро,
Чтоб посидеть на тихих берегах.

Вот и завершила  я обход памятных мест своего детства и юности. Оста-лось одно – увидеть наш старенький домик, где мы так счастливо жили когда-то, пока не разбросало всех по городам и весям.
Со дня своего приезда я все оттягивала этот момент. Что я там увижу? А ноги уже несли меня к дому. Издали увидела, что нет вётел, посаженных отцом и матерью у бани. Нет и самой бани, как впрочем и сарая, курятника, дровяника, загона для скота. Дом стоял без сеней, дверь в комнату вела прямо с улицы. Стены обшарпаны, завалинки развалились. С одной стороны двора забор повалился, с другой стороны вовсе отсутствовал. В палисаднике осталось несколько полузасохших карагачей и клен.
В доме явно кто-то жил (во дворе на просушке висело белье), но я не стала заходить. Зачем? Чтобы еще больше расстроиться? Такая тоска меня взяла. Слава Богу отец не видит, как порушено все то, что он с такой любовью создавал своими руками. А может быть видит?

Неприветно, безлюдно, пустынно,
На покинутом нашем дворе.
Только старый наш клен сиротливо
Протянул свои ветви ко мне.

Сельское кладбище. Здесь три, дорогие моему сердцу, могилы – бабушки, матери и отца. Прощаюсь с ними и ухожу, не оглядываясь. А спиной чувствую, как они смотрят мне вслед с укором. Опять они остаются в одиночестве, Бог знает еще на сколько лет.
Простите меня, мои дорогие, простите....
Орск – д. Кувай
июнь 2007 г.