Начало пути. Часть первая Шадринка главы 1, 2

  Хмурое утро. Темно-серые силуэты домов еле-еле проступают сквозь туманную мглу. Ольга стоит у окна в накинутом на плечи клетчатом платке и смотрит на пустынную еще улицу, по которой лишь изредка, гудя моторами, проносятся легковушки. Вчера вечером, после очередного домашнего скандала, на душе была непомерная тяжесть, а сегодня холодное тупое безразличие.
  Скрипнула дверь в комнату вошла мать. Она была не причесана, в расстегнутом халате из под которого торчала ночная рубашка.            
– Ты меня осуждаешь за вчерашнее, - без вступления начала она,- правильно осуждаешь. Я была не права… Давай, наконец, поставим точку в наших спорах, -  говоря это, она тяжело опустилась на диван.            
  Ольга продолжала смотреть в окно, не оборачиваясь и ничего не отвечая.               
– Ты не хочешь со мной разговаривать?- с обидой спросила мать.
  Ольга пожала плечами.
– Ясно,- мать быстро поднялась и вышла из комнаты.

  Днем за обедом Ольга была молчаливой и подавленной. Ела она мало без аппетита. Ни на кого не смотрела и, казалось, глубоко ушла в себя. Мама недовольно поглядывала на нее и изредка косилась на, сидевшую напротив, Анну троюродную сестру, которую она не считала за родственницу и очень была удивлена, когда та четыре дня назад внезапно заявилась сюда из Сибири.  Анна приехала посмотреть Москву и показать ее своему старшему сыну Борису, но встретив здесь довольно прохладный прием, собиралась уезжать уже сегодня вечером.            
  Для Ольги же приезд тети был притоком свежего воздуха, который вдруг неожиданно ворвался в ее душную комнату. Как было хорошо разговаривать с ней вечерами, слушать ее интересные рассказы из жизни их родного села, водить Бориса по достопримечательностям города, видеть его восторженные синие глаза. «Вот здорово, приеду домой Витальке буду  рассказывать, о том, что видел здесь,»- говорил он про своего младшего брата, оставленного дома. Сегодня за столом и следа не осталось от его задорной веселости. Тетя Аня была также грустна и задумчива. Уже когда мать подала на стол чай и все молча разобрали чашки, тетя Аня вдруг негромко хлопнула ладонью по столу и произнесла с присущим ей спокойствием.               
– В общем так Елена, Ольгу я забираю с собой. Слава Богу каникулы начались, а у нас в Шадринке она хоть отдохнёт от вашей Москвы.
  Мама села на стул и захлопала глазами, для нее это было неожиданностью. Она переводила взгляд с Ольги на Анну и молчала.               
 – Не волнуйся Елена, у нас ей хорошо будет…  Надо же, совсем затюкали девку, - начала она уже строгим голосом,- девка-золото. А ты, Лена, из неё все соки выпила.      
 Анна поднялась, подошла к Ольге, положила ей руки на плечи и, не спрашивая ее согласия на поездку, коротко сказала:
 - Собирайся !

  Мать не перечила, помогла собрать дочери чемодан, съездила с Анной за билетами на вокзал и поздно вечером отправила всех троих поездом до Новосибирска.

- Тетя Аня, можно я ничего не буду объяснять, о наших с мамой отношениях?- уже сидя в купе, кротко сказала Ольга, опустив глаза на синюю сумочку, лежащую на коленях.          
- И не надо, дочка... Я и сама всё вижу!
– Ольга, пошли в коридор, воздухом свежим подышим,- весело предложил Борька.  - А у нас там здорово, не хуже чем в Москве. Приедешь, сама увидишь. У нас лес, речка, люди хорошие. Все друг друга знают. Ребята отличные, познакомлю… А знаешь, я с девчонкой с одной дружу, она тоже ничего, - уже тише добавил он сквозь улыбку и скосил глаза на приоткрытую дверь купе, где его мать раскладывала на нижних полках матрацы.
  Ольга подняла на него любопытные глаза.
– Как ее зовут?- тоже с улыбкой спросила она.
 -  Женька… Женя,- поправился он.
– Давно дружите?
- Со школы. Они с семьей из Беляева приехали, когда я в третий класс пошёл. У нас в Шадринке только начальная школа, с пятого класса в Беляево ходить пришлось. Вот тебе шестнадцать, а тебе ещё год учиться, да?  До окончания?
  Ольга утвердительно кивнула.
– Вот, а мне семнадцать и тоже год учиться. Я с восьми пошёл. У нас все с восьми пошли, - как бы оправдываясь, произнёс Борис.
– Ну и хорошо, лишний годик на свободе погуляли, - сказала Ольга, глядя в тёмный квадрат окна с мелькающими просветами синего неба.               
– Ага, а мне учиться нравится. Только вот не знаю, куда после школы пойти. Много думал, но так ничего и не решил.
– А о чем ты сам мечтаешь?
- Ни о чем таком не мечтаю, может, если только на трактор или на комбайн пойти. Это интересно, особенно комбайн.
  И он при этом улыбнулся, как знаток, чего-то удивительного.
– На комбайн, хорошо, - в задумчивости произнесла Ольга. Мысли её были в этот момент далеко.

  Ночью, лежа на полке и слушая равномерный стук колес, Ольга не переставала думать о матери. « Зачем она так со мной, почему?» С тех пор, как ушёл отец, прошло четыре года. Нельзя сказать, что семейная жизнь у Тихоновых складывалась удачно. Отец часто не ночевал дома, потом заявлялся выпившим и устраивал матери сцены, иногда кончавшиеся кулачным боем. Наконец, они развелись. Отец потом несколько раз заходил к Ольге, обещал бывать чаше, но вскоре совсем исчез с горизонта. Ольга вначале переживала, скучала по отцу, но вскоре успокоилась и поняла всю неизбежность случившегося. Никто из родителей ни мать, ни отец, никогда и ни в чём не хотели уступать друг другу. Эта неуступчивость всё погубила в конце концов, и привела семью к краху. На самом деле всё, может быть, обстояло гораздо сложнее, но вдаваться в эти тонкости девочка не хотела.         

  После развода, спустя год, у матери появился любовник, веселый и добрый толстяк дядя Саша. Ольга быстро сошлась с ним и подружилась. Когда мать и дядя Саша расписались, девочка ничуть не была против. Вечерами дядя Саша любил рассказывать разные байки и анекдоты, потом на кухне сажал Ольгу на колени, как маленькую, несмотря на то, что ей уже было тринадцать лет, и они вместе курили в форточку. « Дядя Саша по-настоящему, а я по-нарошки.» Часто потом вспоминала она.            
  Но такая лёгкая жизнь продолжалась не долго. Через пять месяцев после свадьбы, отчима арестовали. Он работал в каком-то «КБ». О его работе дома говорили мало и Оля понимала, что лишние вопросы тут ни к чему.  А после ареста она никак не могла разобраться в собственных мыслях. Ведь отчим, на её взгляд, был честным человеком, что же тогда было не так?  Либо она круглая дура, либо это чудовищная ошибка. Да, да, наверняка ошибка и дядю Сашу скоро отпустят. Но шло время, а о нём ни слуху, ни духу. В матери после этого, что-то надломилось, былая свежесть пропала, из глаз исчезли молодые искорки и она начала частенько выпивать. Ольга тяжело переносила всё происходящее. Особенно это усугубилось в школе. Одноклассники стали относиться к ней с пренебрежением, учителя недолюбливали и откровенно обходили её вниманием, несмотря на то, что Ольга была отличницей. Однажды около учительской, она случайно, слышала разговор завуча и классной руководительницы. Завуч говорила:
- Мало того, что отчима посадили, да мать ещё пьёт, ну и семейка! И сама она ходит, как в воду опущенная, вместо того, чтобы бороться с недостатками.            
  Ольга потом долго думала, в чем эти недостатки, но к путному ответу, так и не пришла.               
  Отношения со сверстниками совсем испортились, она чувствовала, что для них была чужой. Навязываться было не в Ольгином характере и она замкнулась, стала приспосабливаться к обстоятельствам.  Единственной отрадой при таком положении вещей была местная библиотека, где Ольга могла сидеть часами, так как домой теперь идти после школы совсем не хотелось. К матери зачастили «гости» мужского пола, а это было неприятно. Несколько раз Ольга пыталась заговорить с матерью на эту тему. Но все кончалось взаимными упреками и словами матери: « Ты, соплячка, не лезь в мою личную жизнь!» Ольга не лезла, закрывалась у себя в комнате и молча переносила напрасные оскорбления со стороны матери, которую с недавних пор присутствие дочери стало раздражать.   
  Так и текла эта жизнь до приезда тети Ани, о существовании которой Ольга даже не подозревала. С её появлением в доме, что-то изменилось, Ольга стала смелее, она вдруг ощутила реальную поддержку и ей стало легче. Эту лёгкость она почувствовала почти физически и, наконец, набравшись смелости, накануне отъезда тети, собрала шмотки очередного маминого сожителя и выкинула их за дверь на лестницу. Чем и спровоцировала очередной грандиозный скандал. После которого утром мать вошла к ней в комнату и попыталась обсудить создавшееся положение. Но, уставшая от домашних передряг Ольга, не захотела с ней разговаривать. И вот теперь она едет с тетей Аней в Сибирь в неизвестную ей деревню Шадринку к неизвестным людям. По началу было немного жутковато, но с ней рядом Анна и Борис, люди, которым она доверяет и которых не боится. А там, будь что будет! Лишь бы вырваться из домашнего застенка.

 Спустя несколько суток рано утром поезд прибыл в Новосибирск. Борис и Ольга долго стояли с чемоданами у касс, пока Анна Николаевна брала билеты на другой поезд  до Беляева. Наконец они забрались в общий вагон и спустя 20 минут поезд тронулся.            
– Ну ребята, часа через два будем на месте,- сказала Анна Николаевна, усаживаясь на свободное местечко у окна рядом с Ольгой,- а, ты, что-то всю ночь кашляла. Наверное простыла в поезде, - сказала женщина и заботливо, по-матерински обняла девочку за плечи. - Тоненькая ты такая, хрупкая и шестнадцати тебе не дашь,- продолжала она.            
  А поезд потихоньку набирал скорость.
 
     2.
  Шадринка – деревня насчитывающая около двухсот домов. С севера её подпирают невысокие таёжные сопки, с юга – смешанный лес. Деревня стоит на берегу реки Быстрой широкой и полноводной, которая с запада огибает деревню подковой и бежит дальше к следующим селениям. В пяти километрах за лесом большой посёлок районного значения - Беляево.               
  Несмотря на то, что по словам Бориса лето у них в Сибири довольно жаркое, сейчас стояли прохладные дни. Над деревней ходили низкие серые тучи, дул холодный ветер.               
  Ольга переступила порог дома где жила семья Соколовых и сразу бросила взгляд на отрывной календарик, висевший в прихожей. «Шестнадцатое июня 1939 год. Впереди ещё целое лето», - подумала она и прошла в комнату. Со двора в дом забежал белобрысый с веснушками мальчишка, брат Борьки, и с любопытством стал разглядывать Ольгу. Она стояла посреди большой комнаты и оглядывалась по сторонам. На ней было голубое платье, тёмно-коричневая жакетка с отложным воротником и голубая косынка на голове, из под которой торчали короткие русые косички.            
– Ну вот, девчонок нам только и не хватало, - недовольно запищал Виталик, сморщив свой веснушчатый курносый нос.
– Цыть ты! – рявкнул подошедший Борис и хлопнул брата по затылку, он взял Ольгу за руку и провёл в маленькую комнатку.
– Располагайся! – сказал он, указав ей на кровать в углу. – Вот сюда занавеску повесим и никто тебе мешать не будет. Это наша с Виталиком комната. Родительская та, большая. Там в углу за печкой их кровать. А вы тут с Виталиком будете, а я на сеновале.            
– Нет Борис, это не удобно, - запротестовала девушка.
– Да брось, я привык! Там летом даже здорово! Виталика койка далеко от твоей, а комнату шкафом перегородим и занавеску повесим.
  Ольга устало опустилась на койку, закашляла.               
– Ну вот, так и есть, простыла, - всплеснула руками Анна, входя в комнату.

  Вечером с работы пришёл домой хозяин – Игнат Максимович Соколов, муж Анны, отец Бориса и Виталика. В кухне Анна рассказала ему, что привезла из Москвы Ольгу и, почему она это сделала. Небритый, высокого роста черноволосый мужчина вошел к Ольге, оглядел её с ног до головы со словами:            
- Ну-ка, ну-ка, где тут наша родственница прячется! Дай-ка я на тебя взгляну!               
«Да, тоща!» - подумал он про себя, хмыкнул, а вслух произнёс:            
- Ты, слыш-ка, не робей, будь как дома! Худющая-то, - не выдержал он, - ну ничего, откормим. Пошли ужинать.
  В тесной кухоньке за столом Соколов рассказывал о делах МТС, где работал механиком.
– Ну народ, а! В каком виде технику пригнали сегодня! Прям бы руки оторвать за это!.. А ты, чегой-то так рано вернулась с Москвы-то? Я и не ждал.
– Ну, а что там делать-то? Посмотрели Москву и домой.            
– Понятно! – при этом он хмуро из под насупленных бровей оглядел жену. – А ты, чего так мало ешь? – спросил он Ольгу, сидевшую над полной тарелкой картошки с жареным мясом.            
– Мне это много, - опустив ресницы, тихо проговорила она, - я столько не съем.
– Э-эх, едок-хренок! – рявкнул он.
  Виталька прыснул в кулак, а Ольга заулыбалась и щёки её порозовели.
– Что смешно? Что ж тут смешного?! – пробасил хозяин. – Это чегой-то, все в Москве такие едоки? Всё фигуры соблюдают, располнеть бояться! – при этих словах он посмотрел на Анну, стройную, молодую ещё женщину. – А чего костями-то греметь, ты ешь давай, ешь!   
- Я правда, больше не хочу. Спасибо!
- Ну ладно. Мать, компот ей тогда налей, - обратился он к жене.          
  После ужина Борис и Игнат Максимович поставили боком бельевой шкаф, перегородив им маленькую комнатку на две половины. Прибили деревянную рейку и повесили на неё занавеску из жёлтого ситца в цветочек, за которой теперь находилась Ольгина постель.

  Виталик весь вечер не отходил от юной гостьи. Показывал ей свою коллекцию фантиков от конфет, деревянные крашенные тушью фигурки солдатиков, которые вырезал для него Борис, фанерные машинки, их он вместе с ребятами делал в школе на уроке труда и, вообще, был очень весел и болтлив.            
– А, как у вас в школе, наверно учат не так совсем, как у нас? – спрашивал он. – Москва всё-таки! Я вот в пятый пойду с осени, буду в Беляево ходить. У нас в школе только четыре первых класса.    
– Да, мне твой брат говорил.
– Во-во! А у вас, как?
- А у нас все классы с первого и по десятый в одной школе учатся.               
– Вот это да-а! Какая здоровая должно быть школа!
  Разговаривать с Виталиком было всё тяжелее. Ольга часто кашляла, нос забивало, а от этого слезились глаза. Наконец, разобрав чемодан и сложив вещи на свободную полку в шкафу, Ольга улеглась в кровать. Но уснуть было невозможно, кашель окончательно одолел, он душил, забивал горло и клокотал внутри.            
  Взволнованная Анна, отдёрнув занавеску, села рядом с Ольгой на постель.
– Ничего, тётя Аня, не волнуйтесь, - виновато проговорила девушка, - идите спать, всё пройдёт.               
– Да, где уж пройдет? Горишь вся.
   Женщина дотронулась до её лба.
– Так и есть, температура поднялась. Дай-ка я тебе сейчас молока горячего принесу.   
– Идите спать, тётя Аня, не волнуйтесь,- настаивала Ольга. – Это утром, утром... Я и так вам столько хлопот причиняю. Вон и Виталик из-за меня не спит.               
– Какие хлопоты, о чём ты говоришь? А Виталика твоего и пушкой не разбудишь, у него сон крепкий. Пусть тебя ничего не беспокоит и не волнует. Ты в Москве понервничала достаточно, хватит.   
  Анна встала и вышла из комнаты. Ольга слышала, как она гремит на кухне посудой и, что-то передвигает.               
« Вот хлопот –то им со мной сколько, - думала она с досадой. – Только приехала и уже заболела. Безобразие.»
  Через несколько минут Ольга сидела в подушках и пила с ложки обжигающую жидкость. Молоко было необычного вкуса, совсем не такое, как в Москве. Девушка это сразу отметила про себя и с удовольствием пила этот чудесный напиток с плавящимся кусочком сливочного масла, брошенного в чашку в лечебных целях. После этого кашель улегся, стало легче. Поблагодарив Анну, Ольга постаралась уснуть. Вспомнила слова Виталика: «На новом месте, приснись жених невесте!» - улыбнулась и, потеплее накрывшись, стала засыпать.               

  К утру жуткий кашель снова начал одолевать. Грудь заложило, дышать было трудно, хоть плачь. Ольга села на постель, подняла высоко подушку и просидела так до рассвета. Вскоре встала Анна и первым делом пришла проведать Ольгу.
– Ты чего сидишь? – испуганно спросила она. 
– Ой, худо мне, тёть Ань, дышать тяжело.
 – Ничего-ничего, сейчас травки тебе заварю, ничего, - взволнованно говорила Анна, гладя Ольгу по голове.          
– Что там такое, Ань? – раздался голос хозяина. 
  Анна быстро поднялась и вышла из комнаты. Ольга слышала, как она о чем-то долго говорила мужу, затем ушла в кухню и загремела посудой.
– Может за доктором съездить? – услышала Ольга голос Игната Максимовича.
 - А, что доктор? – ответила Анна. – Простыла она с непривычки. В поезде долго ехали, вот и…
  Соколов вошел в комнату. Бросил взгляд в угол, где крепко спал Виталик, он отдернул занавеску и посмотрел на Ольгу.
- Ну, как ты? – спросил он.               
 Внешняя его суровость и угрюмость исчезли, глаза светились теплотой и участием. Посмотрев на него и уловив это про себя, Ольга улыбнулась.
- Я ничего, - тихо произнесла она, - пройдёт!
  Вошла Анна с чашкой дымящегося отвара.
- Подыши над ним, - сказала она и поднесла чашку к Ольгиному лицу. – Там на кухне ещё травка, другая, когда заварится, как следует и остынет, выпьешь её.
  Весь день Ольга лежала в постели. Анна то входила к ней, то выходила. Поила её отварами, растирала самогонкой, и к вечеру, когда на лбу у девушки выступила испарина, температура спала.
- Ну и Слава Богу! – со вздохом облегчения произнесла Анна, стряхивая термометр.
  Вошел Борька.
- Ну, Ольга, как ты? – с улыбкой спросил он.
- Хорошо, спасибо! У твоей мамы золотые руки! Она меня вылечила, - сказала девушка и отвернулась к стене, еле сдерживая слёзы.
  Такого отношения к себе и такой заботы она не знала с детских лет. И теперь растроганная, лежала в кровати, не зная, как благодарить этих людей и, что сказать им такого доброго и тёплого, чтобы они поняли, как она полюбила их всей душой и сердцем.
- Оль, ты чего плачешь? – шёпотом спросил Борис и, наклонившись к ней, поцеловал в щёчку. – Не надо. Всё будет хорошо! Ни о чём не беспокойся, - снова шёпотом над самым ухом проговорил он.
  Она пролежала в постели ещё два дня, на третий ей разрешили подняться.

- Ты пока никуда не ходи, - сказала Анна. – Не возражай! Сейчас Борис принесёт от Жени кое-какие книжки, посидите, почитаете… А вот и солнышко выглянуло. Посмотри!
  Ольга подошла к окну, посмотрела во двор. Влажная от утренней росы трава засверкала разноцветными огоньками и расцвела ярким изумрудом. Вдалеке виднелись зелёные сопки, окутанные дымкой и крыши деревенских домов, тоже расцвеченные проглянувшим из облаков солнцем.
- Ну, вот и ветра уже нет. А к вечеру совсем стихнет, - сказала Анна, - завтра сможешь на улицу выйти. Свежий воздух тоже нужен.

  После обеда, сидя в маленькой комнатке, Ольга и Борис вслух читали книжки. Это были рассказы Толстого и Чехова. Прочитав «Хамелеона» и от души посмеявшись, Ольга встала, выдвинула из под кровати свой чемодан и извлекла из него небольшую книгу в голубом переплёте.
- Есенин, - прочел Борис на обложке.
- Да, Есенин! Здесь стихи. Великолепные! Давай почитаем.
  Борька устроился поближе к Ольге и с интересом стал слушать. Они читали до вечера. Вернее, Ольга читала, а Борис в задумчивости смотрел то на неё, то на зелёные сопки за окном.
- Правда, хорошие стихи, красивые, - сказал он наконец. – Только не понятно, почему наша училка по литературе говорит, будто Есенин мелкобуржуазный поэт и его стихи для нас не годятся?
  Ольга пожала плечами.
- В жизни ещё многого не понять нам с тобой, Борис. Но мне кажется, по отношению к Есенину – это несправедливо. И какой он буржуй?! Ведь он тоже, как и ты, вырос и учился в деревне, в простой крестьянской семье, с детских лет писал стихи. Потом стал известным поэтом. Да, конечно, много в его автобиографии – спорно. Но ведь он человек, живой человек. А человек не может быть сложен из одних достоинств. Понимаешь?
- Да, понимаю. Но я не знаю ничего о нём. Расскажи!
- Я тоже знаю не много.
  И Ольга стала рассказывать то, что знала о писателе Сергее Есенине.
- Я ведь, Боря, читала в библиотеке много книг, поэтому и знаю кое-что. Я люблю читать. А эту книгу мне отчим подарил, - после этих слов Ольга погладила шершавый переплёт.
- Я люблю читать, - помолчав, продолжала она, - Пушкина люблю, Достоевского. А вот «Братья Карамазовы» никак не могу прочесть. Что-то не читается. Я до этой книги, видно ещё не доросла.
  Борька хмыкнул.
- Нет, Борь, правда. И я вовсе не такая умная. Просто мы с тобой росли и учились в разных местах, разные люди нас окружали. А когда мы встретились, то есть чём друг с другом поделиться. Мне с тобой интересно, а тебе со мной.
- Да, интересно. Ты так хорошо рассказываешь!
  Потом, отвернувшись куда-то в угол, Борька робко спросил:
- Оль, я понимаю, об этом не говорят, не принято откровенничать, но всё-таки… У тебя в Москве парень есть?
- Нет, - просто ответила она, нисколько не смутившись.
- И ни с кем из ребят не дружишь? – уже повернувшись к ней, продолжал Борька.
- Понимаешь, я последнее время мало с кем там общалась. У меня ведь отчима посадили, когда мне тринадцать было. С тех пор и с матерью разлад, её как подменили. Вся жизнь у ней наперекосяк пошла, и в школе тоже у меня…
  Ольга опустив глаза, замолчала.
- Что тоже?
 - Ну, как же? А вдруг отчим настоящий враг народа? Короче, бывшие друзья от меня стали отдаляться, ну а вскоре, я одна осталась. Знакомые есть конечно, но это не то.
- Странные там у вас все какие-то. Если человек хороший, что ж от него отдаляться из-за чьих-то ошибок?
  Ольга пожала плечами.
- Да, ладно, забудь ты про них и про всё, что там было, ты тут теперь, с нами. А у нас ребята не такие, - сказал Борис.
  В большой комнате раздались громкие ребячьи голоса. Вместе с Виталиком с улицы пришли Колька и Димка, друзья-соседи. За круглым столом они начали играть в фантики.
 
          
                ================
  Следующий день выдался тёплым, погода к концу июня явно разгуливалась. И вот укутав Ольгины плечи в теплый пушистый платок, Анна вывела её во двор. Солнце слепило глаза, в воздухе стоял необыкновенный аромат трав и цветов. Ольга вдыхала полной грудью и с затаенной радостью разглядывала всё вокруг. «Вот здесь я проведу лето, - думала она. – Как здорово!»
- Тёть Ань, как хорошо-то!
- Нравится?
- Очень, очень-очень! – скороговоркой выпалила она и подбежала к забору, отделяющему огород от двора.
  Всё внутри у неё оживало и цвело. Холодок, долгое время сидевший где-то глубоко в душе, усиленно пла-вился и растворялся. Хотелось петь, смеяться, шутить и просто по детски дурачиться.
- Ой, а что у вас растет тут? – спрашивала она, показывая на огород. – Овощи, огурцы, помидоры?
- Угадала, огурцы, помидоры, - улыбаясь отвечала Анна. – Помидоры, правда, плохо вызревают, Сибирь. Но, все равно, сажаем. А сейчас новый сорт появился. Разломишь его, а он, помидор, внутри как сахарный. Пой-дем, сходим на огород. Покажу тебе, как и что растет.
  Огород за домом кончался крутым уклоном вниз. Витая тропинка от дальней калитки вела к реке. Быстрый спуск и за какие-то секунды ты уже внизу у голубой водной глади. Река была спокойной и лучистой, ровно текла она огибая деревню, и уходила к далёким зеленым сопкам.
- А что там дальше за рекой? Вижу только пустой горизонт.
- Там колхозные поля, а слева, вон, луга. Видишь, стога сена стоят! Вон туда смотри, - и Анна указала рукой в сторону леса.
- А за полями? – спросила Ольга.
- А за полями солнышко живет. Спать туда на ночь уходит. А на самом деле, чуть в стороне, ближе к Беляеву, деревня Стоково, левее за лесом. Она тоже входит в наш колхоз, там сто пятьдесят домов. А у сопок, отсюда видно, Ольховка. Меленькая деревушка, и она у нас в колхозе. Пять лет назад мы все объединились, так удобнее. Но так, как мы самые большие и председатель наш, местный, то и колхоз «Шадринский» называется.
  На темно-зеленом фоне сопок, вырисовывались крыши домов, это и была Ольховка.
  Погулять по огороду пришлось недолго, вскоре подул ветер, солнце снова ушло за тучки и Анна, испугав-шись, что Ольгу опять может продуть, повела её к дому.
- А, может ещё, чуть-чуть на крылечке постоим, - поднявшись по ступенькам, попросила Ольга.
- Ну, если чуть-чуть, то можно.
  Крыльцо было высоким и с него хорошо видны дома на той стороне улицы, а в промежутках между забор-ными досками видна и сама дорога. Ольга стояла облокотившись о перила и смотрела вдаль, когда совсем рядом загремели дрожки и на дороге показался человек одетый по форме, лихо управлявший резвой гнедой кобылой. Проезжая мимо дома Соколовых, он повернул голову в их сторону. Анна кивнула ему, затем быстро повернулась к Ольге и, кутая её в серый пуховый платок, обняв за плечи, быстро увела в дом.
 - Ветер опять какой поднялся, нечего там стоять, - произнесла она уже в сенцах.
- Кто это сейчас мимо проехал? – поинтересовалась Ольга, войдя в комнату.
- А это Деев Алексей Григорьевич. Начальник райНКВД.
  При слове «НКВД» у Ольги побежали по спине мурашки. Перед глазами тут же встала картина ареста дяди Саши. Ночь. В тусклом свете абажура, люди в форме с красными петлицами. Бледная мать в ночной рубашке и босой дядя Саша, ещё ничего не понимающий с просонок.
  Ольга замотала головой, отгоняя виденье. И все мысли о дурном вскоре улетучились.
  Вечером, сидя в большой комнате, Ольга невольно слышала разговор Анны с мужем, происходивший на кухне.
- Деев, что-то приезжал сегодня, - сказала Анна.
- Это его работа такая везде ездить, да всё проверять, - ответил муж.
  Немного помолчав, добавил:
- Может он к председателю приезжал. Кузьма Егорыч его ещё мальчонкой в Новониколаевске подобрал, кажись, до революции. А потом в девятнадцатом они тут в лесах вместе партизанили. Помнишь, поди?
«Оказывается НКВДешники могут быть ещё и партизанами, - промелькнуло у Ольги. – А, почему бы и нет, что они не люди?»
  Но вскоре эти мысли быстро сменились другими и она ушла к себе в комнату.

  Всю ночь по стеклам колотил дождь. Ольга не спала и, лежа в постели, прислушивалась к ночным шорохам и шуму ливня. «И ливень здесь совсем другой, ни как в городе, - думала она. – И всё здесь по другому. Люди намного лучше, честнее. Вот Борька, открытый, добрый парень. Ой, ливень-то, ливень! А он там в сарае спит, на сене. Вдруг промокнет?» Ольга приподнялась на локте, прислушалась. Вылезла из под теплого лоскутного одеяла и босыми ногами прошлепала по деревянному полу до окна.  За желтыми занавесками была густая чернота. Девушка прильнула к стеклу. На дворе в непроглядной тьме и за дождевой завесой ничего не было видно, ни сараюшек, ни поленницы, сложенной во дворе, почти напротив окна.
- Вот темнотища! – произнесла Ольга. – Ни огонька!
  Всё тонуло в шуме льющихся с неба тугих, тяжелых струй.
  Постояв ещё немного, Ольга вернулась в свой угол за занавеску и нырнула под одеяло.
  На следующее утро перед завтраком, Ольга спросила у Бориса, как ему спалось ночью, на что он ответил улыбкой.
- А всё-таки! – настаивала она.
- Да, чего там! Я уж привык. А ночью вовсе не холодно было, дождь только. Знаешь, как здорово спать во время ливня в сарае, на сене! Вокруг всё шумит, по крыше барабанит, благодать! И сено пахнет по особому. Я люблю спать под дождем.
  Ольга поняла, что волновалась напрасно. Она, действительно, совсем не знает привычек местных жителей, здешний климат и, уж совсем не представляет себе, как это ночью спать под дождем в холодном сарае!

                (продолжение следует).