I Государственное дело. 20. Рассказы Канеке

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 20.
            РАССКАЗЫ КАНЕКЕ.

      Аарн возвращался в Някку с нами, едущими на Великие Состязания. Кажется, он и впрямь стал жертвой любопытства, потому что где бы ни заговаривали о Таене – там обязательно был Аарн. Он мало говорил сам, совершенно перестал рассказывать истории и сказки и раскрывать перед нами их глубинный смысл. Дети горевали, взрослые вздохнули свободно. Но потом нас посетила мысль, что Кереичиките переутомился, выхаживая Чудилку. Он не язвил, не бахвалился, не учил Рики и Мичику заковыристым заклинаниям, не ворчал, что у его студентов экзамены, а он торчит на Верпте вместо того, чтобы заниматься балбесами. Он даже ни разу не упомянул о том, что у него припасено для Великих Состязаний мастеров, пока мы сами не спросили. Аарн бродил по коридорам нашего дома, натыкаясь на швабры и пиная щётки, молчаливый и мрачный, и, как бы обязательно сказал про кого-нибудь из нас, буйну головушку повесив. Он не выходил на улицу. А однажды вышел и не вернулся. Мы нашли его на берегу, в темноте, на том же месте и в той же позе, что три часа назад.
   Нолл, царёк вейтов, предлагал некое шаманство, чтобы изгнать из Кереичиките злых духов. И даже потрясал передо мной оперённой погремушкой. Угрюмый Аарн решительно не нравился Ноллу. Нормальный Аарн – это искромётный Аарн. Даже когда он ворчлив, грустен или задумчив, вы ощущаете его как нечто, разбрасывающее огни и искры. Но сейчас всё сверкание затаилось в центре клубка энергии, и Кереичиките сам уполз куда-то туда, подобно черепахе втянув голову, лапки и хвост. Непроницаемый панцирь. Я не знал, что Аарн может быть таким.
   В конце наших сборов Кереичиките пропал на сутки и вернулся подозрительно пахнущий цирковым зверинцем Текра, что на Навине, и пирогами его мачехи Милы.
   - Э! – сказал я. – Что за дела? Ты без меня навещал наших друзей?
   - Я без тебя, - огрызнулся Аарн, - медитировал на острове Разлучённых. В следующий раз возьму с собой.
   - Нет уж, уволь. Медитация – это не для меня.
   - А зря, потому что… - начал он было. Но я, предвидя лекцию о происхождении и пользе медитаций, быстренько смылся. Спросил только, помнит ли он, что завтра в это же время мы должны быть уже в поезде, идущим в Някку.
   Как я уже говорил, Аарн проявлял нездоровый интерес ко всему, что могло быть рассказано о Таене. Он возникал как бы из воздуха везде, где Петрик, Лёка, Ната, Мадинка и я предавались воспоминаниям детства или обсуждали несчастливую судьбу нашего друга. Поначалу с этой целью все набивались в комнату Чудилки, чтобы он тоже принял участие в обсуждении, а потом, закончив, наконец, сборы – в его купе, оставив малышей на няню и её супруга. Канута давно уже была безоговорочно принята в наш круг и имела право обращаться к любому из нас по имени и на «ты». Только никак не могла привыкнуть. Канеке не уставал рассказывать о жизни на Запретной Гавани и о своём детстве, озарённом светом дружбы с Таеном.
    Поезд нёс нас к Някке, в родной город, а мы были так озабочены проблемой Таена и Запретной Гавани, что этому событию придавали совсем мало значения.
   Помните, как Лёка Мале отдал мне перстень Шутка Отца Морей? Тогда я не стал в подробностях передавать то, чем поручило озадачить нас великое сборище у Цветной горы. Отложил до удобного случая. Вот он, этот случай. Часть рассказов Канеке повторяет сведения, полученные от Лёки. То есть о том, как устроено общество чернокрылых людей, о том, что заморские волшебники чуть было не выродились вконец. Но Канеке – самый ценный свидетель. Он покинул родину недавно и знал все последние новости. Как никто. Поскольку не известно о других беглецах с тех пор, как Канута пересекла океан.
   - Сейчас расскажу, как узнал о том, что Таен – Познавший Всё, - объявил Капараколка. – Однажды он сказал, что сегодня к нему на целый день заявится троица из стеклянного дома. А я не тужил вовсе. Взял, что мне нужно, и отправился до заката к колониям птиц арху – я часто туда ходил. У меня была тетрадь, я в неё наблюдения записывал. Я вернулся, а светлейший Моро всё ещё торчит у нас в гостиной. Очень сердитым он был. Слышу, кричит чего-то. Я даже входить не стал, под веранду спрятался и сижу. Вот он говорит: «Таен, ты разве не понимаешь, насколько это важно? Чего ты ждёшь? Мне стало известно, что Миче Аги… - это ты, дяденька Миче, - стало известно, что он путешествовал совершенно один и настолько больным, что едва не умер. Что же ты бездействовал?» А Таен тихо так отвечает: «Зачем бы я вмешивался в то, что предначертано? Миче Аги, – это ты, дяденька Миче, - едва не умер. По всему выходило, что он бы и умер, но в Запределье любовь нерациональна. В пути его отыскал Петрик Охти, и Миче почему-то остался жив. Это выше моего разумения. У Петрика Охти, - это у тебя, дяденька Петрик, - начисто отсутствуют способности к исцелению. Всё это крайне нерационально». Тут рыжий Плор выступил. Говорит: «Этот Петрик – зараза редкостная! – это, значит, ты, дяденька Петрик. – У него всё не как у людей. Но Таен должен стараться лучше. Убив сильнейших волшебников Някки, он совершит подвиг, достойный своей великой родины, которой стала ему Запретная Гавань. Если мы избавимся от этой троицы, от Миче, Петрика и Аарна, - это от тебя, дяденька Аарн, - можем считать, что уже победили. Южное побережье Северного континента будет нашим». Они сказали Таену стараться лучше, и ушли к себе.
   - А ты?
   - Я остался сидеть под верандой. Стало темнеть, и Таен отправился меня искать. Я видел, как он повернул к колониям птиц арху. Уже Навина взошла, а он там где-то ходил, меня искал. А я думал, как уйти из его дома навсегда, больше никогда не разговаривать с ним. Я думал, что он хороший, самый лучший, самый добрый, а он вон чем занимается! Волшебным каким-то образом убивает людей, если ему поручают. Я так плакал там, под верандой, как никогда в жизни. И вдруг Таен тоже залез под веранду, обнял меня и сказал: «Канеке, я не убийца. Я, наоборот, пытаюсь сделать так, чтобы не пострадали хорошие люди». Он пообещал доказать это, и повёл меня в кабинет. И рассказал о вас, друзьях его детства, и с тех пор часто рассказывал. Очень он вас любит, это факт. И всё делает для того, чтобы отвести от вас беду. Он хитрый, Таен. Моро ему слово, а он ему десять. Всегда найдёт, как оправдаться, что вы ещё живы. Сваливает всё на вашу нерациональность. Он ведь вырос у нас, и обучен нашими магами. Поэтому имеет право делать вид, что не понимает нерационального. Раньше, если дверь кабинета была заперта на ключ, я мог постучаться только в крайнем случае. И войти только после того, как мне разрешат. Это значит, Таен убирал всё запретное, что может попасться мне на глаза. А теперь он показал мне все эти тайны. Вернее, одну. Самую главную.
   - Самую главную тайну. Вот здорово! – завороженно прошептала Мичика. – А что за тайна?
   - На самом деле, это особый камень. Полупрозрачный. Размером с чашку. Он сначала круглым был, но от него много раз откалывали куски. Не то, чтобы куски, а так, по крошечке, но всё равно здорово его ополовинили. Этот камень – самый большой секрет чернокрылых. Даже его кусочки дают дар многое видеть. Потому и считается, что от наших волшебников не скроется ничего. Этот камень упал на Зокарду, родную планету чернокрылых, из космоса. Им завладел один правитель, и он считался провидцем, пока владел камнем. Он откалывал кусочки для особо приближённых, и они помогали ему править и держать всех в страхе. После камень перешёл к его потомкам, и они тоже откалывали кусочки. Иногда за них среди приближённых разгоралась настоящая война. Что уж говорить о целом камне! Как-то раз война разгорелась между двумя братьями, потомками того правителя. Один был волшебником, а другой – нет. Но тот, что не был волшебником, связался с каким-то пришлым магом. Не помню я его имя. Тот дал ему секрет изготовления такого оружия, что никакая магия не страшна. Взамен он, конечно, попросил кусок камня, но при его величине, это была не беда. Оружие делали тайно, самое гнусное его свойство было таким, что заклинания при нём не действовали. И само по себе это оружие было очень страшным.
   - Нам рассказывали, - кивнул я. – Мы в теме.
   - Те, кто не волшебники, завладели кристаллом, что даёт дар ясновидения. Но его захотели отбить и вернуть. Разгорелась такая борьба, что ужас просто. Никто не мог взять верх. Все страшно устали воевать. Все озверели, как никогда. Там была такая ненависть! Сменилось поколение, может, даже не одно, а война всё шла. Теперь воевали дети и внуки тех братьев. Дети росли, глядя на жестокости, и совсем не знали другой жизни. Приходилось убивать, чтобы самому остаться в живых, а мира никак невозможно было достигнуть. В конце концов, некоторые люди, вообще посторонние, а вовсе никакие не потомки, захватили и кристалл, и оружие. Им как-то кем-то был открыт путь на Винэю.
   - Зачем?
   - О! Я скажу зачем! Новые земли и безопасность. Кому-то стало известно, что мир Винэи – более-менее спокойный мир. Кристалл и оружие должны были помочь усмирять и править. Здесь наши люди по привычке повели себя, как захватчики. На самом деле, они и были разбойниками, которые имели цель завладеть сокровищем. Но их вождь сумел привлечь на свою сторону целые отряды чернокрылых. Тех волшебников, которые желали бы положить конец войне. Но вот началась борьба и здесь, на Мидар – ведь они были привычны только к борьбе. И поэтому, конечно, люди с Зокарды не казались милыми и приятными. И всё никак не могли угомониться: не знали они ничего, кроме войны. Но места у нас уж очень умиротворяющие. Красивые, плодородные. А люди с Зокарды всё вспоминали рассказы тех, кто знал, как жить в мире. Задумывались о своих близких. Они нашли для них безопасное место! Они всё-таки поняли, что лучше строить спокойно собственное общество и жить себе поживать. Были среди пришельцев волшебники, были и те, кто далёк от всякой магии. Было решено, что волшебники станут себе поживать там, где Врата Сна, а те, кто другие – пусть их как хотят. И те строили свои поселения, а местами и со временем совсем слились с коренными жителями. Несмотря на то, что нас всё теснили и теснили с насиженных мест. Они переняли наши обычаи, они оберегают наши священные места и реликвии. Они почитают тех же Покровителей, что и мы. Они переняли даже язык, представляете! Мы все говорим на одном языке с некоторыми только различиями. И это наш язык. Таен считает, что всё это поистине удивительно. И пошло такое слияние именно от чернокрылых. От них и от женщин. Волшебники изучали нашу речь для того, чтобы читать свитки и книги, брошенные в городе Врата Сна. А женщины должны были налаживать быт, а значит, объясняться с местным населением. Женщины добрее и гибче. Они понимали, что тех, кто с Зокарды, мало, и нечего лишний раз задираться и требовать, чтобы люди Мидар лопотали, как они. Всё равно такого не будет. Детей пытались огородить от народа Отца Морей. Но всё равно все играли вместе. И меньшинство приноравливалось к большинству. Воины Зокарды могли хоть наизнанку вывернуться, но процесс слияния было не остановить. Они до сих пор пытаются, но фигу им. Женщины приняли красивый уклад Мидар. А женщина и воина воспитает, как надо. Бывают, правда, всплески, как нынешний. Всякие ненормальные начинают призывать к походу на ваш континент. Но женщины племени Отца Морей помнят о тех, кто покинул Мидар и основал Акети. И женщины, чьи предки с Зокарды, помнят тоже. Воевать с Северным континентом – всё равно, что с собственными братьями. Так нельзя. Это вам не Зокарда. Вот почему наш добрый Мелиорак, пока не был усыплён, всегда стоял на страже мира. Вот почему на Камне Клятв, где пишут свои имена те, кто взялся предотвратить вторжение, рядом стоят имена коренных мидарцев и тех, кто с Зокарды. Смешанные браки, однако, не приветствуются. Нет-нет. И всё-таки, это два народа, и в правительстве нет мидарцев. А они время от времени восстают и требуют изменения законов, отмены запретов на профессии и возвращения земель и названий. Требуют уважения. Правительство же идёт на уступки. Как бы нехотя. Так мне объяснял Таен.
   - Как я понимаю, Моро всё испортил? – спросила Ната. – Наметившееся окончательное слияние и изменение законов отложено до его кончины. Народ Отца Морей точит зубы на Познавшего Всё. Смельчаки, явившиеся к Камню Клятв и все те, кто против похода к нашим берегам, злы на него же. И Миче, которому всучили заколдованный перстень, должен был бы добраться до него и придушить. Если бы это не был наш Таен.
   - Это правда, тётенька Ната, - всхлипнул Канеке. – Вот какой большой опасности подвергается Таен. А я здесь, и не могу спасти. И дяденька Миче ослеп.
   - Папочка Миче всё равно всех спасёт, - никогда не сдавала своих позиций Мичика.
   - Спасение Таена выходит на первое место, - бормотал в этих случаях Петрик, который, помнится, утверждал, что на первом месте подготовка к обороне нашего побережья. Меня это тревожило. Очень.
    - Всё надо обдумать! – нервно выкрикивал в ответ Аарн. – Обдумать! Взвесить! Рассчитать, чтобы не ошибиться! Вы ничего не знаете! Ничего! Не понимаете! Это вам не разведка! Это чёрт знает что!
    - Точно. Ни в какие ворота, - уныло подтверждал Канеке.
    Я отодвигался от Аарна, подозревая, что переутомление сказалось на психике нашего дорогого друга. Судя по звукам, отодвигались все.
    - Ладно, Канеке. Что там с кристаллом? Он всё ещё существует?
    - О, да! Он существует. От этого беды Таена. Если бы не кристалл, он бы, наверное, всё ещё жил поживал в своей Някке, в той семье, которая должна была стать его семьёй. Не было бы у него беды и печали, никто бы не донимал его, не мучил, не заставлял против воли вредить друзьям, не пытался бы сделать из него убийцу. Никто бы не влезал грязными лапами в его дела и в его душу. И…
    - Стоп, стоп, Канеке. Давай про кристалл.
    - Ладно. Так вот. Кристалл ясновидения хранился у чернокрылых. У тех, что поглавней. Как самое ценное достояние всего народа Зокарды. Они не хотели никаких связей с вашим континентом или хоть с Джатой. Боялись за свой кристалл. За свою власть боялись. Не хотели, чтобы об их сокровище узнали на том берегу. Ведь в Някке и в Нтолле всегда водились очень сильные волшебники. И мало ли, вдруг захотят отнять этот камень. Но вот в чём закавыка.
   - Есть закавыка?
   - Точно. Дело в том, что маленькими кусочками могут пользоваться, наверное, все. Надо быть жутким неудачником, чтобы не суметь. Видно в них не так, чтобы много. И не далеко. И не слишком ясно. По сравнению с самим кристаллом. Чуть больше расстояние, чуть какая помеха, чуть самое слабое заклинание, защита, или какая-нибудь Цветная гора – и всё. Никто ничего не слышит и не видит. 
   - Нет?
   - Нет. У нас люди давно уж придумали тысячу хитростей, чтобы защититься от подглядывания и подслушивания. Но самому всевидящему кристаллу с Зокарды доступно всё. Действительно. Правда. А закавыка в том, что раскрывается он не каждому. На самом деле, очень редко кому. И совершенно точно известно, что в разной степени. Нужно уметь пользоваться и видеть. Договариваться. Понимать. Для других это бесполезная хрустальная штука, в которой мелькает что-то бессвязное. Таену кристалл раскрылся безусловно. Как никому. Никогда. Таен – Познавший Всё. На самом деле. 
   - Для Моро человек чрезвычайно полезный, не так ли?
   - Так ли. Кроме того, вы видели, какой он волшебник. Эта буря, и всё такое прочее… Такое, о чём вы даже не догадываетесь, на самом деле. Таен много раз спасал жизни волшебникам Някки. Устраивал для Моро интересное зрелище в его кристальном кусочке, или, может, в самом волшебном шаре, а для вас это всё без последствий проходило. Может, вы даже не замечали. Таен мастер совершенно особых иллюзий и удалённых эффектов. 
   - Но в последнее время что-то произошло?
   - О, да! Иногда приходилось вовлекать в колдовство вас. Иначе Моро не верил. Подозревал. Мог поручить прикончить волшебников Някки другим людям. Мог убить Таена. А у него совершенно другие планы. Он хочет вернуться домой. Навестить всех знакомых. Съездить в Поштойту, где жил маленьким в своём первом приюте. Он хочет путешествовать. Вместе со мной. Я тоже хочу. Он обучал меня заклинаниям, которые нужны в дороге и на привале. Благодаря этой магии я выжил, когда мы гонялись в степях за Канутой.
   - Да, Таен всегда хотел путешествовать. Бедняга, - вздохнул Лёка. Мы все вздохнули, вспомнив этого маленького фантазёра, который плохо ходил, не владел правой рукой, всё время спотыкался и во что-то врезался.
    - Ничего не бедняга, - насупился Канеке. – Он всё может, если поставит перед собой цель. И если вы будете обзываться на Таена, я не расскажу вам историю о том, как всевидящий кристалл пропал, как потом его нашёл великий рыжий Плор с его великой Аттой. И о том, как был усыплён Мелиорак.
    - Это как-то связано? – ехидно поинтересовался Рики. Но воздержался от характеристики тех, кто в каждой фразе ссылается на несуществующего Мелиорака. Капараколка очень обижался.
    Ответил не Канеке, а Лёка:
    - И даже больше скажу, сейчас этот молодой человек будет сильно обзываться на меня.
    - Не на тебя, дяденька Лёка, а на диктатора Рогана Мале.
    - На Мале, - поставил нам на вид Малёчек.
    - Ты знаешь эту историю? Веришь в Мелиорака?
    Лёка захихикал и произнёс тоном трагического актёра:
    - Пришла пора сознаваться. Я не верю в Мелиорака. Я знаю, что он существует. Потому что это мой предок, диктатор Роган, будучи ещё молодым, но уже достаточно гнусным, содеял черное дело, о коем пойдёт здесь речь.
   - Да брось, Лёка. Шутишь, что ли?
   - Ни капли. Валяй, Канеке, рассказывай.
   - Подожди. Ты, Малёк, знал о всевидящем кристалле? И ничего нам не сказал?
   - Знал только то, что он был уничтожен. Со слов всей своей родни. Об этом было объявлено на Великом Сходе тех лет, когда родители моей прабабушки были ещё малявками. Я удивлён больше всех. У Цветной горы ни о каком кристалле даже речи не шло. Кто мог знать о том, что он цел, да ещё в руках Таена? О нём сейчас даже не вспоминают. Канеке не было на Великом Сходе. А и был бы, не сказал.
   - Конечно. Мало ли что сделают Познавшему Всё.
   - Итак, дружок, - вернувшись к трагическому тону, призвал потомок диктатора, - раскроем очередную тайну рода Мале.
   - Раскроем, дяденька Лёка! – обрадованно заверещал Птицевед.   

   *
     - Представьте, такое случилось странное дело. Я ж вам говорю, у нас полно учёных, и вечно они придумывают то одно, то другое. Некоторые учёные считаются умней других, потому что убедительней прочих. Люди начитаются их книжек и ну поступать, как предписано. То правительство даст им задание развивать какую-нибудь тему, для его планов полезную, то сами они насочиняют что-нибудь и задурят головы и правительству и прочим всем.
    - Например?
    - Вот, пожалуйста. То считают мидарцев ниже всех. А то вдруг пошла мода ставить ещё ниже них тех, что явились с Зокарды, но не были волшебниками, и поселились в долинах. Проверяли родословные, и если ты не потомок знатного человека или воина, впервые пришедшего на Винэю, то значит, вообще отброс. Нормальные бы возмутились, а эти терпели. Они такие. Потомки рабов. Мидарцы распоясались и всячески их донимали, пока не опомнились. Как не опомниться: учёные пишут и пишут, того и гляди придумают, что те, кто был особо дерзок, заслуживают какой-нибудь жуткой кары. Учёных переклинило снова. Они начали изучать эту феноменальную покорность и своими рассуждениями спровоцировали большой побег с Запретной Гавани в Мрачные времена.
   - Да-да, мы знаем. Когда часть населения захватила флот, а потом – безлюдную тогда Верпту.
   - Мы слышали, что это потому, что намечалась война с Няккой.
   - Да! Но и из-за чокнутых учёных тоже, - захлёбывался восторгом Канеке. – Вместо восстания получился побег, и войну удачно предотвратили. Те, чьи имена были написаны на Камне Клятв, увели все корабли к вашим берегам. Мелиорак помогал им и, наверное, был доволен.
   - Ваших учёных надо бы гнать в три шеи. К дальним берегам и ещё дальше, - проворчал Петрик, королевич наш.
   - Так нельзя! – ужаснулся Канеке. – Они же вымрут от голода. Вообще не приспособлены ни к чему. Только книжки строчить. Ведь им тоже как-то нужно деньги зарабатывать, правда? Я вам расскажу, что они напридумывали в разные времена. Например, лет сорок назад научно обосновали, почему потомкам выходцев с Зокарды не стоит носить цветную одежду. Только серую разных оттенков. И обувь не выше и не ниже щиколотки.
   - Жуть! – воскликнула Аня Мале, невестка хозяев модного дома.
   - Особенно страдали женщины. Они привыкли наряжаться. Хорошо, это продлилось всего два года. Но в тюрьмы успели посадить многих. Опять же, женщин. Таен рассказывал, что даже за то сажали, что кто-то имел при себе носовой платок не серый, а, скажем, белый. Но потом всех выпустили. И повсюду устроили праздники со сжиганием серых тряпок и трактата «Прибавление неприбавляемого всуе суеты прибавления ради». Неприбавляемое – это разные цвета в одежде. Я читал. Обхохочешься!   
   - Да уж. Смехота, - не одобрили наши женщины.
   - В какое-то время всем, кто живёт на юге, запрещалось сажать в садах яблони, а те, что уже росли, должны были быть вырублены.
   - Почему именно на юге?
   - Об этом тоже был трактат. «О полезности пользу приносящих деяний для пользы дела садоводства содеянных». Начали вырубать. Но тогда ещё славная Аринар никуда не исчезла. Люди втихаря просили её прекратить безобразие. И она покарала учёных, которые это придумали.
   - Как? Прикончила?
   - Да что вы?! Просто однажды все общественные здания во всей стране заледенели. И все дома, где жили те, кто был против яблонь на юге. И дома тех, кто уже повырубал что-нибудь. Покрылись изнутри слоем льда. С этим ничего не могли поделать, пока не отменили дурацкий закон. А ещё было время, когда коренные мидарцы должны были пользоваться отдельными колодцами и разводить только белых кур. Если вылуплялся пёстрый цыплёнок, его нужно было того… придушить.
   - Ужас какой! – возмутились дети.
   - Конечно ужас, ведь курица – тоже птица! – обрадовался поддержке юный натуралист. - И ещё им на огородах нельзя было сажать некоторых овощей, а на кое-какие работы их не принимали. Кто уже работал, того прогоняли. Я сам читал трактат «Настоящее достояние нестОящих, недостойных в будущем настоящего». И ещё детскую книжку «Размышления об истории, каковой её хотелось бы видеть в историческом понимании видения».
    - Вот так детская книжка! – засмеялись мы.
    - Я бы со скуки умер, - выразил своё мнение Рики.
    - Так ведь поначалу мне нечего было больше читать, - взгрустнул Канеке. – Разве что проповеди великого Макаки. Так вот, вскоре от таких дел начался голод, потому что эти притеснения сказались на всём, даже на огородах. А уж на курицах – однозначно! И ведь это вам не просто так. Это как раз пришлось на четыре неурожайных года, когда ничего и так не росло, не колосилось и не рождалось. Всем и так было хуже некуда. Голодали даже волшебники из Врат Сна. Недостойные из их племени приспособились разводить кроликов. Но чернокрылые люди всех кроликов забрали себе и запретили их разводить везде, кроме как у себя в городе. Я сам читал научный труд «Питание пропитание добывающих у добывающих пропитание недостойно». Мясо кроликов объявили священным. Недостойные в наказание обязаны были теперь тоже разводить только белых кур. Оттого-то и произошёл «куриный бунт». Тогда безобразие прекратилось. Цыплят уже не душили. Тут у учёных что-то опять перемкнуло в головах. Они решили, что бывшие недостойные теперь уже достойные. И стали превозносить их так и этак. Я сам читал трактат «Достойней достойных только достойнейшие достославные, достоинство достойно в достоинстве соблюдающие».
   - Ой, мама! – вырвалось у меня.
   - Теперь можно было разводить всё подряд и есть что угодно. Даже кроликов. А колодцы, которыми пользовались те, кто из племени Отца Морей, теперь считались нечистыми. Зато колодцы бывших недостойных назвали священными. Я сам читал статью «Чистота воды в чистейших помыслах пречистых, воды в чистоте пребывающих».
   - Муть какая-нибудь, - фыркнула Аня.
   - Ну, вообще-то, да. Потом темы достойных и недостойных надоели, и учёные взялись за других.
   - За кого?
   - За продавцов, например. Им предписывается обедать только в ресторанах при магазинах, где они работают, и ни в коем случае не есть на рабочем месте. Но если есть в ресторане, никакого жалования не хватит, тем более, при многих магазинах вовсе нет ресторанов. К тому же, чтобы пойти на обед в ресторан, нужно оставить рабочее место, а это категорически запрещено. И, если продавец пошёл даже, извиняюсь, в туалет, а проверяющие увидели, что его нет, а лежит записка «перерыв пять минут», то обязательно оштрафуют его на такую сумму, на которую можно весь месяц обедать в ресторане. А чего смешного-то, дяденька Петрик? Ничего смешного. Никто не хочет уже идти в продавцы в большие магазины.
   Петрику было очень смешно, и он никак не мог успокоиться, так и этак строя планы выхода из положения для несчастных продавцов. Например, отхожее место прямо за прилавком. Продавец проводит на нём весь день, не отвлекаясь от работы. Но вот как пообедать, когда тебе запрещено отлучаться, и в то же время, нельзя есть на рабочем месте?
   - Разве что, высунувшись в окно в задней стене, больше ничего не придумывается, - рассуждал он в перерывах между приступами смеха. – Хотя, нет. Можно чуть-чуть прикрыть дверь сортира и пожевать там. Не отлучаясь.
   - Почему только чуть-чуть прикрыть? – спросила Лала.
   - Чтобы проверяющий видел, что ты на посту, но ешь не на рабочем месте, а в отхожем.
   - Да-да, повесив на дверь табличку, что это, мол, ресторан.
   Лала тоже хохотала, представив такую картину в моей лавке.
   - А лучше всего вообще оставить вредную привычку есть. Чтобы не нервировать проверяющих.
   - А в туалет?
   - С этим сложнее. Но чем меньше ешь, тем меньше хочется, не так ли?
   - Вот! – воскликнул Канеке. – Вот что-то такое писал в газете Гап Секретус. Самый лучший смешной писатель. Мне Таен читал. И в городе тоже все читали и хохотали. Он так пишет! Вроде, доказывает, что правы те, кто придумал правила, но на деле выставляет их полными дураками. Все это понимают.
   Петрик сразу посерьёзнел:
   - При диктатуре Моро Дрына Гапу Секретусу долго не жить.
   - Да, наверное, - вздохнул Канеке. – Но я, собственно, о чём хотел рассказать? О том, что люди, удравшие на Верпту, жили себе поживали, пока не явился Роган Мале.
   - Мы наслышаны.
   - А вам рассказали, как Мелиорак помог Някке избежать нескольких войн с Запретной Гаванью.
   - Да знают они, - сказал Лёка. – Только не верят в роль Мелиорака. Думают, это герои разных лет постарались. Люди.
   - Конечно! И они тоже. Но был случай, когда шторм разбил корабли. А то ещё молния попала в арсенал, и он сгорел. А однажды генералы и другие офицеры собрались на совещание, и все дружно заболели неизвестной болезнью. И не могли уже командовать. То землетрясение. То потоп. И так каждый раз.
   - Природные явления, - припечатал я. – При чём здесь Мелиорак?
   - Так вовремя? Так прицельно? Нет, это Мелиорак! – восторженно воскликнула Канута. – Покровитель нашей земли защищал нас, пока не был усыплён злым человеком! Очередная попытка нападения на Някку готовилась очень тщательно. Глава правительства решил не просто защитить корабли и оружие. Он помнил, что раньше никакие меры не помогали. Он решил убить Мелиорака.
   - А Мелиорака невозможно убить, - подхватил Канеке.
   - Но удалось найти человека, который смог погрузить его в сон.
   - Это был молодой художник Роган Мале.
   - Будущий диктатор, - усмехнулся Лёка.
   - И родоначальник целой армии Мале, - высказался Аарн.
   - А что, не так, что ли? – подпрыгнул на сиденье Канеке. Стукнулся макушкой о верхнюю полку в купе и прикусил язык.
   - Так, - не стал отказываться Лёка.
   На самом деле, эту историю мы от него уже слышали. И от него, и от его родителей, и от госпожи Ольги, и от её многочисленных братьев, и от Лёкиных кузенов, кузин, тётушек и дядюшек. И даже от дяди Тумы, не к ночи будь он помянут. Слышали, да, но не с такими подробностями. Самую главную подробность все Мале тщательно скрывали: что началось всё на Запретной Гавани, и связано с несуществующим Мелиораком. Роган Мале, говорили они, родился на Верпте. Но и сограждане, и правительство островов не выносили его шедевров, которые он малевал даже на заборах. На стенах, на столбах, на мостовой, на смотровой площадке… А ещё дарил их направо и налево, чем доводил друзей семьи, соседей и учителей до трясучки. Будущего диктатора изгнали с Верпты, выслали на материк, и это, утверждали его потомки, катастрофическим образом сказалось на характере Рогана, и без того непростом и гадком. Изгнанник долго скитался, портя окрестные виды нехорошей мазнёй на склонах гор, на стенах остановок почтовых карет и приморских валунах. Нехорошую мазню, кстати, до сих пор можно увидеть то тут, то там. Это для любителей ужасов. Но, конечно, говорит лишь о том, что Мале посещал берега Някки и Иверы. Видимо, специально с целью сильно напакостить. И вот, где-то в Вершинной Надцате, а, может, в Глубинной Инйоке, Роган будто бы победил последнего на всём белом свете дракона. За что его невзлюбили как в нашей, так и в сопредельной странах. И только дядя Тума был оригинален и превозносил сей подвиг до небес. Все прочие Мале сопровождали рассказ о битве неприличными эпитетами в адрес родоначальника, а те, кто погрубее, даже плевками. Сказать, что победа была одержана честно, они не могли. Теперь оказалось, что дело происходило за морем, а дракон в рассказах замещал Мелиорака, обладателя трёх хвостов, плавников, копыт, крыльев, гривы, рогов, шерсти и перьев и прекрасной невесты по имени Аринар.

   *
   Главе тогдашнего правительства чернокрылых не слишком повезло, о чём он твердил с утра до вечера: его дочь Илу, единственный ребёнок, уродилась не волшебницей. По этой причине он не уставал выказывать жене своё разочарование и всячески её шпынять и упрекать. Потомок славного рода колдунов стеснялся дочери, был скуп на похвалу, и всегда с большей радостью обсуждал её недостатки, чем достоинства. Поэтому и кавалеров у девушки не было. Её ровесницы болтали о любви и встречались с мальчиками, Илу сидела дома, прикованная отцовским приказом к пяльцам или книжке. Даже на праздниках и балах этот человек не упускал случая что-нибудь прилюдно ввернуть про дочь и жену, и всегда крайне обидное, несправедливое. И в том ключе, что вот, мол, с кем приходится сосуществовать под одной крышей. Так, унижая и оскорбляя, некоторые возвышаются в собственных глазах за счёт своих жертв. И считают, что выставляясь жертвами сами, возвышают себя в глазах окружающих. Но все мы понимаем, каково было жене этого человека и его дочери. И какая судьба ждала девушку.
   - Не можешь ни с кем познакомиться, никто не интересуется тобой, каракатицей бестолковой, к магии неспособной, - упрекал отец, смакуя её несчастье.
   Но девушка умела мыслить самостоятельно, и умела добиваться цели. Пользуясь покровительством и помощью матери, она втихаря посещала вечеринки, на которых не предвиделось появления папочки, завела друзей и познакомилась с молодым художником Роганом Мале. О! Такие люди умеют выбирать себе жён. Из тех, у кого на лбу написано: «Я знала только унижение от близкого мне мужчины, и умею любить того, кто ни в грош меня не ставит». Девушка была дочерью очень влиятельного человека, и честолюбивый Роган посватался к ней, надеясь на поддержку и все те блага, на которые обычно рассчитывает зять богатого и знатного тестя. С родословной у Рогана всё было в порядке. Его предки были воинами с Зокарды. Возможно, даже магами, но не факт, что Мале не наврал. Тесть ожидал внуков-волшебников, но больше того, продолжения спектакля «Моя дочь – неудачница, правильно её муж шпыняет». 
    Будущий диктатор умел произвести впечатление. Тесть тоже временно подпал под его обаяние. Но чем дальше, тем больше его раздражал муж дочери. А уж как достали его жуткие, жестокие, страшные, мрачные, хоть и гениальные полотна, развешанные повсюду – не передать словами. Глядя на картины зятя и обдумывая, как справиться с Мелиораком, чернокрылый стратег решил, что художника не жалко отправить в пасть Мелиораку. И уж ежели кто и справится с чудовищем – так только автор кошмарных картин. Самая подходящая кандидатура, как ни посмотри. Тщеславному молодому человеку были обещаны разные блага, небывалое возвышение, слава и почёт, если он справится с заданием. Деваться тому было некуда, он взял с собой разные приспособления и отправился на подвиг.
    Как он победил Покровителя Мидар – это доподлинно не известно. Действовал он, конечно, хитростью, а не силой или волшебством. Говорят, он призвал на помощь бывших слуг Чёрной Нечисти, что до сих пор ещё обитают в тёмных и тайных пещерах. Будто сговорился он с некой силой, желающей завладеть наследством Отца Морей, прекрасной землёй Мидар. Предок нашего друга Лёки действительно справился с заданием. Это, оказывается, знают все, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к Запретной Гавани. Остаётся неясной судьба Аринар, невесты Мелиорака, якобы тогда же пропавшей. Романтически настроенные барышни утверждают, что она бросилась вниз головой в Водопадное озеро, и там утопилась с горя. И не слушают меня, не верящего в то, что Покровители не умеют плавать.
   Герой взял курс на родные места в надежде на обещанные радости жизни, но пока он странствовал, отец его жены внезапно скончался. В рядах волшебников начался разброд, они заспорили о власти, о войне и мире, и, в конце концов, случился переворот, увенчавшийся сожжением военного флота. Всё потому, сказала нам Канута, что Мелиорак, безусловно, успел напустить на главу правительства, отца Илу, болезнь, которая свела его в могилу.
   Теперь у руля стояли тоже чернокрылые люди, но другие. И они терпеть не могли того, кто послал Рогана Мале на борьбу с Мелиораком. Собственно, это были почитатели Мелиорака, и, попадись им Роган, они разобрали бы его на косточки, откажись он снять с их кумира сонные чары. Они устроили гонения на семью главы бывшего правительства и на всех соратников. А вот его дочь, жена художника, каким-то образом избежала пленения и репрессий. Сбежала, и её не нашли. Теперь она держала путь в места обитания Мелиорака, навстречу мужу. И, встретив его на подходе к Вратам Сна, рассказала, что произошло в его отсутствие. Возвращаться было нельзя.
   Зная то, каков был диктатор, можно предположить, что он избавился бы от супруги, как от слишком опасной спутницы. Больше всего его интересовало собственное спасение. Но было кое-что, что удержало жестокого человека от такого поступка и заставило считаться с женой. Илу украла из тайника всевидящий кристалл. Ей казалось справедливым, чтобы он оставался в руках той, чей род долгое время хранил реликвию с Зокарды. Кристалл помог спастись. Слушался он только эту женщину. Художник Мале видел перед собой всего лишь большой прозрачный камень с непонятным мельтешением внутри. Поэтому он взял жену на Верпту. Острова у берега великой Някки привлекли его тем, что там будущий диктатор мог развернуться так, как его душа пожелает. Обладатель кристалла ясновидения среди людей, привыкших к послушанию и покорности – это же счастье какое-то! Жена бежала из дома не с пустыми руками. У неё были дорогие украшения и деньги – золото, которое она успела забрать из кабинета отца. Мале добыл себе пернатый костюм чернокрылого человека и явился на Верпту, где поверг спокойно поживающих себе граждан в шок и ужас.
    Молодой победитель Мелиорака назвался волшебником, его страшно боялись. Полотна, воспевающие мерзость и выставляемые на всеобщее обозрение, способствовали этому. Всевидящий кристалл помогал держать обитателей Верпты в страхе. Жена диктатора, женщина вовсе не жестокая, мечтающая о простом семейном счастье, преисполнилась ужаса и отвращения к человеку, что считался её супругом. Но что она могла сделать? Муж запугал Илу, она вынуждена была помогать ему. По его приказу она доставала волшебный камень и рассказывала Мале, что происходит на его островах и, возможно, на родине, в Запретной Гавани. Женщина порой старалась скрыть что-то или солгать, но супруг всегда чувствовал обман. И наказывал жену жестоко, даже на глазах сыновей. Дорвавшись до власти, он совершенно лишился здравого смысла, а, может, и разума. Он дал выход всем худшим качествам: подозрительности, злобе, желанию мучить и убивать. Ему казалось, что вокруг враги, которые только и мечтают его сместить, и потому, жизнь его приближённых была несладкой. Каждый из них опасался за свою шкуру.
   Роган был уверен, что жена совершенно сломлена и лишена воли, как вдруг Илу сбежала от своего мучителя, исчезла с Верпты вместе со всеми детьми, с одним достойным человеком, что во всём помогал ей, стал потом её мужем, любил её и берёг. Всевидящий волшебный кристалл она, конечно, не оставила Рогану.
    Женщина стала налаживать свою жизнь на Няккском берегу, скрываясь от возможного преследования Мале. О том, что у диктатора или у его жены сохранялся волшебный камень, вряд ли знали даже чернокрылые люди. Это была тщательно оберегаемая тайна. Но после смерти бывшего супруга, пра-прабабка Лёки собрала Великий Сход у подножия Цветной горы, где и рассказала эту историю. Илу сделала это с одной целью: заявить всем, что уничтожила проклятый кристалл, позволяющий одним людям держать в страхе и подчинении других, следить за ними и мучить. Тем выше ценились с тех пор его маленькие кусочки. Но это уже не наша история, а история Запретной Гавани.
   И вот, спустя десятилетия, реликвия с Зокарды вдруг оказалась там, где ей и положено быть: в городе Врата Сна, в руках у Познавшего Всё. А почему?
   А потому, что первая супруга диктатора на самом деле не решилась уничтожить реликвию с родины предков. Она спрятала кристалл в горах Вершинной Надцаты, в местах, которые казались ей глухими, недоступными и непригодными для полноценного обитания граждан Някки. Женщина не могла предвидеть, что однажды в этих местах начнутся раскопки. Не могла предвидеть, что Плор Паг, мальчиком посетивший с родителями семейство Мале, сопрёт в их доме из чулана красивое старое зеркало, и между деревянной задней стенкой и стеклом обнаружит страницу из дневника Лёкиной пра-прабабушки. Сведения о захоронке. Через несколько лет он и его жена Атта присоединятся к экспедиции, и, помимо разных других бесценных находок, украдут «стеклянный повреждённый шар, имеющий, вероятно, ритуальное назначение». Моро был на подхвате. Не показываясь членам экспедиции, прятался в окрестностях, и, когда было надо, силой магии направил лавину по нужному пути. 
   - Откуда Плор, Атта и Моро знали, что это за шар такой? Что его вообще стоит искать и найти? Вряд ли тётенька пра-прабабушка на том листочке его свойства расписала, – недоумевала Мичика. – Наверное, это была просто карта и пара каких-нибудь слов.
   - Я скажу. Я знаю, - провозгласил Канеке. – Родители Плора приехали к Мале во второй раз, и он спёр весь дневник целиком. Я видел его в кабинете светлейшего. Моро мне даже сказал: «Хочешь почитать? Почитай, Хамкалка. Подивись, какие люди жили в старые времена. Тебе таким никогда не стать». Ну, я почитал. Интересно. Свойства кристалла очень чётко описаны. И очень чётко сказано: он уничтожен. Прямо поверить можно. Если не знать про страничку из-за зеркала. Я видел место, откуда она была вырвана. Таен рассказал мне всю историю. Моро не думал скрывать то, как его великие нашли кристалл. Наоборот, похвалялся. А твои бабушка с дедушкой, дяденька Лёка, дневник даже не прятали, держали на книжной полке. Вот Плор и стибрил.
    - А мой папа набил ему морду, - похвастался Лёка. – Про дневник он не знал, наверное, но застал, когда Плор рылся в его вещах и как раз положил в карман папин перочинный ножик. С тех пор Паги больше не приезжали. Ножик папа отобрал, а пропажу бабушкиного браслета только потом заметили.
   - Мой отец тырил ножики? – сокрушённо спросила Лала.
   - И браслеты, - напомнил Рики.
   - А ведь жили мы неплохо. Богато даже жили, - не понимала наша девочка причин воровства.
   - Не бери в голову, - посоветовали ей.
   Таен показал кристалл Канеке и проверил, может ли воспитанник видеть в нём то, что видит он. Нет. Канеке не удалось.
   - Со временем может быть, - улыбнулся друг. – Если будешь время от времени брать его в руки, кристалл может раскрыться и тебе тоже.
   «Наверное, в очень малой степени», - подумал Канеке, но вслух не сказал. Таен всегда верил в исключительные способности Капараколки и в то, что его ждёт великое будущее. Как мага и как птицеведа.
   Канеке очень скучал по Таену. По своей родине, по запретному лугу, по ягодно-плодовому саду и домику в саду. По каким-то мальчишкам и девочкам из города мудрецов, по своему двухколёсу. По колониям птиц арху и водопадам реки Виляйки. Страх за Таена наш натуралист прятал глубоко-глубоко. Но он то и дело прорывался наружу то неожиданной грубостью, то ночными криками и слезами. Даже мне делалось страшно, хотя я понимал, что Таен, с детства вынужденный жить в компании негодяев, давно приспособился и просто так не сдастся и не позволит себя погубить. Странный случай с его посольством и поединком не в счёт по причине своей необъяснимости.   
   
ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2015/05/19/1695


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".