Новый год и зной. Полная версия

Новый год и зной
Все началось душным летним вечером. Из окна моей съемной квартиры на улице Большая Садовая было видно скучающих людей, высыпавших из раскаленных за день домов. Сегодня я как никогда гнал время и хотел поскорее оказаться там, на знакомой до деталей улице. В этот раз весь город предстанет передо мной по-новому, потому, что сегодня у меня первое свидание с ней.

      В то время, я только что познакомился с девушкой, которая мне очень нравилась. Ее звали Влада. Я часто видел ее, гуляющей по парку. Она никогда не смотрела на меня, но я, почему-то запомнил ее с первого взгляда. Владислава была хороша собой, грациозна и юна. Ее золотистые волосы не могли не привлечь внимания. Видя ее только издалека, я был уверен, что у нее зеленые глаза и красивый голос, в чем и убедился в последствии. Не зная, как заговорить с ней, я постоянно уверял себя, что именно в данный момент спешу, но вот в следующий раз обязательно скажу какую-нибудь глупость, которая может оказаться смешной и оригинальной. Это послужит поводом для знакомства и дальнейших глупостей с моей стороны. Время шло, но более, чем на взгляды меня не хватало. Вот если бы я уловил на себе ее игривый взгляд! Тогда с чувством полного спокойствия начал бы непринужденный разговор! В нем будут улыбки, шутки, демонстрация себя с самых интересных сторон, приписывание себе всяческих увлечений и интересов, о которых и не слыхал!

     Далее должна будет идти фаза трепета и мучительных мыслей о ней. Даже если в мечтах она уже рядом, то все равно  необходимо мучиться и не спать по ночам. Так надо! Собираться на первое свидание, в сотый раз проверяя одно из лучших выражений лица перед зеркалом, разговаривая с ней в мыслях, угадывая ее реакцию на ту или иную фразу…

     Потом идти с ней просто так, внимательно слушая все, что она скажет! После наступления вечера незаметно взять ее за руку.  Во время разговора невзначай встретиться взглядами. Наслаждаться именно этим, началом! Это прекрасно!

      Прекрасно думать, что выбрал ее ты, что именно ты стал инициатором и сделал первый шаг, хотя все с точностью до наоборот!

     Мои мечты и фантазии прервались одним солнечным днем. Мне удалось с ней познакомиться, но это случилось не так, как я ожидал.

     Вечно куда-то спеша, я поднимался по лестнице из подземного перехода и резко выставил в сторону локоть, хватаясь за пищащий мобильник. Рома, ты с детства неуклюжий! Оказалось, что случайно локтем я попал в лицо человеку, идущему чуть правее и ниже меня. Это была она. Тут я конечно же рассыпался в извинениях, на что девушка наградила меня таким взглядом, что лучше бы я умер прямо здесь. Не знаю как, но это привело к нашему знакомству. Сегодня, я пригласил ее побродить по парку, посидеть в кафе и оценить вместе со мной вид на летний Ростов с высоты крыши старинного дома в центре. Все приготовления были закончены и я уже собрался выходить из квартиры, как зазвонил телефон. Это был закадычный друг Сергей Конон.

     – Да, Сергей.

     – Рома, я под твоей дверью, открывай, покажу кое-что!

     – Сейчас! – ответил я, спускаясь по обшарпанным ступенькам винтовой лестницы.

     «Довольно странная планировка» – думал я первое время, живя тут.

     Чтобы попасть в узкую кухоньку, нужно было спуститься на один пролет деревянной лестницы, чтобы попасть в туалет, приходилось преодолевать целый этаж. Входная же дверь находилась еще на пролет ниже, так, что не тренированному грабителю здесь было бы не сладко. Винтовая лестница была очень крутая, приходилось держаться за стену, чтобы не упасть и постоянно наклонять голову, чтобы не удариться. Все в этой квартире было каким-то старым и ненастоящим. От проезжающих мимо машин, весь дом трясся, как при землетрясении, а его внутренние стены были настолько тонки, что было слышно, о чем шепчутся мыши. Тем не менее, для вчерашнего студента это был неплохой вариант начать свою взрослую жизнь.

     Щелкнул замок, и громадная металлическая дверь распахнулась, едва не задев стоящего на узких ступеньках человека.

     – Привет, заходи!

     – Привет! Я похвастаться пришел. Недавно в Интернете с такой девушкой познакомился! М-м-м-м-м! Закачаешься! Вот, она мне фото прислала, Викой звать!

     – Симпатичная! Чем занимается?

     Сверху раздался скрежет и шум, словно тяжелый человек спустился по лестнице на один виток, а потом остановился и замер, услышав разговоры внизу.

     – У тебя кто-то еще есть? – спросил Сергей.

     – Нет, я один, тут такое бывает.

     – Студентка, – зашептал Конон и опасливо посмотрел наверх, – скоро приедет учиться к нам в Ростов.

     – На кого-то похожа, – сказал я, – не пойму на кого.

     – Ну ладно, я побежал, заскочу еще, на работе увидимся.

     Конон чуть ли не кубарем спустился по ступенькам и скрылся за углом, а я продолжал стоять в дверях, в голове перебирая, на кого может быть похожа темноволосая девушка на фото.

     После этого разговора, я почему-то погрузился в странные размышления. То ли от недавнего переезда на новое место, то ли от предстоящего свидания, я испытывал ощущения доселе мне не знакомые. Это был неимоверный эмоциональный подъем. Вдохновение! И девушка на фото моего друга не давала мне покоя? Может быть, она просто была похожа на актрису?

     Вдруг мне вспомнился один мой хороший знакомый, который принимал ЛСД. Он рассказывал мне об ощущениях, которые дарит наркотик.

     – Временами, – говорил он, – я мог читать мысли людей. Так я специально выходил на улицу и смотрел вокруг, четко зная, что это именно мысли, а ни что другое. Мгновенными очередями, я ловил пульсирующие пучки информации: размытые образы, обрывки фраз, эмоции и энергию. Эмоции и мысли могли иметь разные цветовые оттенки: красные, синие, серебряные, черные… Человек тоже мог быть синим или черным, как его мысли и болезни. Интереснейшее ощущение, скажу я тебе, пока не кончается действие ЛСД. Тогда мне начинает казаться, что я липкий и грязный. Мне непременно нужно помыться, обязательно, иначе вырвет. Внутри моего черепа также липко и грязно, ползают насекомые,  возникает страшное желание вскрыть себе башку и все хорошенько там промыть!

     С наступлением вечера стало немного прохладнее, но духота никуда уходить не собиралась. Мы с Владой вдоволь нагулялись и насмеялись. Люди вокруг нас выглядели какими-то измученными жарой и горячим воздухом. Как ожившие после пустынного зноя змеи они выползали из нор и занимали скамейки, столики, бордюры и уличные лотки. Мы были не похожи на них. Сегодня я сиял и светился энергией. А Влада светилась всегда.

     Влада смешила меня, рассказывая какую-то историю. Я чесал комариный укус на ноге, пил кофе и смотрел на нее, как вдруг, почувствовал это. Резкие, пульсирующие, еле различимые пучки информации с высокой скоростью и частотой стали проникать в мою голову. Я не понимал, откуда... от кого? Из них складывалось начало какой-то длинной, запутанной истории, о которой я никогда не слышал, но она показалась мне интересной. Раньше со мной никогда такого не было, и я мог бы назвать это идеей, но нет. Это что-то другое. Внезапно мне захотелось снега, новогодних праздников, зимнего уюта, теплого камина, пушистого одеяла… Странно для безвоздушного, жаркого летнего вечера. Я не принимаю наркотики, если уж вспомнить о них.

     Вспомнив рассказ моего друга, я подумал об оттенках и цветах. Казалось бы, что может быть светлее и чище любимых с детства новогодних праздников? Мои цвета были темные, а иногда, даже черные…

     – О чем задумался? Заскучал со мной? – спросила Влада.

     Сегодня мы не полезли на крышу, потому, что ровно в двенадцать ночи Владу заберет самолет. Так случилось, что утром она еще не знала, что улетит. Ее ждал город Санкт-Петербург. На мои вопросы о цели поездки, девушка отшучивалась. Да какое и правда мое дело? Мы еще не в таких отношениях, чтобы я контролировал ее. Она сама за себя постоит. Однако этот факт также повлиял на мое сегодняшнее состояние. Я не часто провожаю кого-нибудь и ли езжу сам. Мое недавнее вдохновение замирало в ожидании ее полета. Все вокруг казалось второстепенным. Так мог чувствовать себя Гагарин, когда ехал к космодрому в день своего исторического старта. Повседневные проблемы и суета людей вокруг, это то, в чем жил я.

Все было прекрасно! У меня сегодня свидание, которое идет отлично. Я с девушкой, с которой давно мечтал познакомиться. Сегодня ночью точно не усну!

     – Нет, конечно! С тобой не может быть скучно! Давай, когда ты вернешься, отметим Новый год? Здорово будет, позовем друзей…

     – Ты сегодня точно на солнышке перегрелся! – улыбнулась она. – Давай, мне нравится эта идея! Только учти, вернусь я через два дня, а не к тридцать первому декабря! Это я так, на всякий случай!

     – Да! Вот тогда и отметим! Почему мы должны ждать настоящего Нового года, если захотелось отметить его летом?

     Подходило время провожать Владу. Мы не спеша побрели по улице Пушкинской в сторону Театральной площади, беседуя о предстоящей встрече нового года. Меня не отпускали мысли, которые внезапно пришли ко мне, и я хотел как-нибудь их запечатлеть, прежде чем они улетучатся. Записать, непременно записать!

     – Какой год встречать-то будем, – спросила Влада.

     – Знаешь, архитектура моего нового жилища подсказывает мне вот что: на дворе, якобы девятнадцатый век! Пышные наряды, маски, елка, фейерверк!

     – Это будет наше второе свидание?

     Идея понравилась нам обоим. Это было не совсем свидание. Мы договорились, что я приглашу своих друзей, а она своих. Заодно мы познакомимся поближе.

     Влада смеялась, приняв за шутку то, что я действительно хочу закатить празднование Нового года посреди лета. Но ей было интересно со мной.

     – Мой приятель Вовка в театре работает, может отыскать для нас наряды, в которых проходили спектакли «Вишневый сад», «Горе от ума», «Ревизор»! – размышлял я вслух.

Влада отправлялась налегке и кроме сумочки с самым необходимым ничего с собой не взяла. Проводив ее и вернувшись домой, я первым делом залез на громадный, пыльный чердак. Он был настолько большим, что в нем могло бы поместиться несколько квартир. Было странно, почему эти помещения не используются.

     Мне вспоминалось, что перед Владиным отлетом, мы поцеловались. Скромно и быстро, но я успел почувствовать тепло ее губ. Себя я знал. Эмоции еще много ночей не дадут мне уснуть. Нужно непременно их запечатлеть.

     Вообще этот дом был странный. Большую часть старинного здания занимала урологическая клиника. Наши жилые комнаты находились на самом верху, над операционными и палатами. Кроме нас жильцов в доме не было. Ночью клиника не работала и можно было кричать и стучать сколько угодно, никто не услышит.

     Огромные пыльные коробки с разным хламом образовывали высокие столбы, готовые завалиться в любую секунду. Стопки старых журналов, книг, газет, обломки древней мебели, странных музыкальных инструментов – валялись вокруг в прочем хламе и мусоре. Свет на чердак давало единственное крошечное окно, выходящее на Большую Садовую, а полутемное пространство разбивала на две части пыльная стена, в которой зияла черная брешь.

     Взяв фонарик, я направился посмотреть, что скрывает стена. Скупого луча фонаря не хватало, чтобы оценить истинные размеры грандиозного чердака. В отличие от освещаемого окном, захламленного пространства, здесь было просторно и пусто. Шершавый пол угрожающе поскрипывал и я всерьез стал опасаться того, что провалюсь. Присмотревшись, я увидел, что пол составляют большие старинные резные двери. Такие двери ставили в домах с высокими потолками. Люди верили, что за человеком в дом входит и ангел, а для него необходимы грандиозные проемы.

     Сколько же здесь дверей? Из них был выложен весь пол, ими были забиты окна, а не нашедшие применения двери лежали громадной стопкой в углу, одна на другой. Гирлянды из паутин и пыли украшали старинное пространство. Здесь могли водиться летучие мыши, крысы, тараканы и разные нечисти, но сейчас помещение казалось пустым и чистым. В самом дальнем и темном углу чердака, показалась отгороженная досками и вездесущими дверями небольшая комнатка. Очень крепко сбитая и старательно закрытая на несколько замков.  Кто-то очень не хотел, чтобы туда заходили или обнаружили там что-то…

     Я решил, что на этом пора закончить мой осмотр, так как голова просто разрывалась от переполняемой энергии и информации, которую непременно нужно запечатлеть, записать.

     Возвращаясь назад, я заметил под ногами небольшую книжку, которая при ближайшем рассмотрении оказалась запыленным старым альбомом с фотографиями. Прихватив его с собой, я вышел в пролом в стене. Последний раз оглядывая хлам и старье, я увидел под завалами газет древнюю пишущую машинку. Мне вдруг ужасно захотелось писать на ней. Что за бред? Она уже, наверное, давно вышла из строя, да и пишущую ленту сейчас нигде не найдешь. На компьютере, к тому же можно изменять и исправлять. Зачем мне эта рухлядь?

     Включив компьютер и создав новую папку, я заглянул в альбом. Под толстым слоем пыли и грязи на серую бумагу были наклеены совсем старые фотокарточки. Их было лишь несколько. Дамы в пышных платьях и мужчины в строгих костюмах в шляпах и плащах. Надо же, здесь когда-то жили люди. Жили и умерли. Успели умереть даже дети ребенка, которого дама в темном платье держит на руках… Новый год! Они отмечали Новый год! Вот елка, все одеты довольно тепло. Где-то должен был стоять праздничный стол.

     Погруженный в состояние эйфории я начал писать. Слова ложились сами собой. Имена главных героев возникали из ниоткуда, как будто я знал их всю жизнь и недавно с ними виделся. Что-то подсказывало мне, что в книге, а это все непременно должно стать книгой, обязательно найдется место для той самой темноволосой девушки Вики с фото.

     События, происходящие с героями казались мне неприятными, иногда страшными. Надо же! То, что сначала задумывалось, как праздник и позитив превратилось в мрак! Я начал задумываться, чувствуют ли люди с утра, что им предстоит умирать или страдать днем? Может быть, они как всегда встают, собираются, завтракают и выходят из дома в полной уверенности, что сегодня все будет как всегда: как вчера, как позавчера, как завтра…

     Дабы не утомлять Владу собой в самом начале отношений, я решил построить свое поведение именно так, как подсказывало мне сердце. А именно не пытаться связаться с ней каждый божий день и не ждать от нее ответных сообщений. Так я мог бы поступить в семнадцать лет. Сейчас Роман такого себе не позволит. Девушки не любят слишком легкой добычи. Влада, по всей видимости, выбрала для себя такую же политику, так как ни звоночка, ни сообщения от нее не было слышно даже по прошествии двух дней, после которых она должна была вернуться. Я все же послал ей смс, но не пресловутое: «Как дела?». Конечно же меня посещали мысли о том, что после нашего разговора о праздновании Нового года, она сочла меня сумасшедшим. Это я гнал из своей головы, к тому же, если ей так интересно с посредственностями, туда ей и дорога. «Тебе розовое платье с большим красным бантом на попе!;)»: написал я.

     Ответ последовал лишь через неделю. Ранним утром меня разбудил звук входящего сообщения: «Ненавижу розовый цвет, но смотреться будет здорово!:)».

     Я продолжал писать книгу. После того, как приехала Влада, мы стали готовиться к встрече собственного летнего Нового года.

     В день я мог написать лишь несколько страниц, а потом, как будто закрывался шлюз, из которого в мой мозг, неизвестно откуда хлестала информация. Иногда я по нескольку дней не садился за компьютер, а иногда, что-то поднимало меня ночью, и я писал, писал, писал… Никому я не решался показывать свое произведение. Во-первых, оно было не готово, и нуждалось в коррекции, а во-вторых, я не мог относиться к нему серьезно.

     Временами, мне казалось все полным бредом. Я был уверен, что пишу о событиях, которые несомненно происходили, происходят или им только суждено произойти! Какой в этом смысл? Как воспримут это те, о ком я пишу?

     К сожалению, времени всегда не хватало. Работа отнимала много сил. После трудного дня хотелось отдохнуть, ведь совсем скоро кончится лето.

      Мы с Владой назначили еще одно свидание. К тому времени, я почти уже все подготовил к импровизированному празднику. Новогодний бал решено было сделать третьим нашим свиданием. Сердце снова выпрыгивало из груди!

     – Да, – думал я. – Был бы я знаменитый писатель! Было бы у меня достаточно свободного времени, я мог бы заниматься любимым делом, писать и не волноваться, что мне через час на работу, а я не спал всю ночь.

     Однажды, кто-то или что-то услышало мои недовольства и желания. Однажды со мной произошло такое, что несомненно перевернуло вверх дном всю мою жизнь и подарило огромную, ненужную кучу свободного времени…

 Что нужно, чтобы встретить новый год в старинном особняке летом? Для начала мы достали необходимое количество новогодних и рождественских штук: золотых ангелочков, елочных игрушек, мишуры, искусственного снега и еще много всякой ерунды. Не уверен, что в конце девятнадцатого века (а я решил, что это непременно должен быть конец девятнадцатого века, когда многое было изобретено, включая фотоаппарат и паровой двигатель, но передвигались все еще на лошадях, а писали преимущественно при свете свечи) все это использовали, но выглядело здорово. С елкой и костюмами дело обстояло куда труднее, чем мы думали. Оказывается, достать новогоднюю елку в середине июля, было практически невозможно. Зато на чердаке я нашел старый металлический елочный каркас, в который достаточно было вставить нарезанные ветки и от настоящего дерева не отличишь. Точно такая же схема новогодней елки была на моих школьных новогодних утренниках. Воспоминания детства!
     Мой друг Вова, играющий в массовке Ростовского Государственного Музыкального Театра, костюмы попросту украл, с расчетом, что он также незаметно сможет после празднования вернуть их на место. На моей кровати выросла гора из пожелтевших от времени, пыльных платьев, побитых молью мужских костюмов, цилиндров и карнавальных масок.
     – Нужно постараться, чтобы люди влезли во все это, – сказал я Вове, осматривая костюмы. – Я вообще сомневаюсь, что такие носили в те времена!
     – Ну, исторической точности добиться мы однозначно не сможем, главное настроение! – ответил он.
     – Надеюсь, ты останешься с нами на наш праздник?
     – Извиняй, не могу. Наш театр пригласили в Лондон со спектаклем «Мадам Баттерфляй». Конечно же, без меня там не справятся!
     – Ну, даешь! Все куда-то летят и ездят! Один я сижу на месте!
     – Зато ты решился путешествовать во времени!
     Моя небольшая квартира не могла вместить много народу, поэтому все рассчитывалось на восемь человек: соответственно я и Влада, Конон пообещал привезти Вику, историк Ника и ее будущий муж Гоша – друзья Влады, придут точно, а также братья Сетров и Ветров. К вечеру, наше костюмированное празднество планировалось вывести на улицы Ростова, где к нам присоединятся остальные друзья, с которыми мы и встретим Новый год.
     Приготовления велись всю неделю. Я старательно украшал дом: рисовал по контурам окон иней, раскладывал на подоконниках и карнизах искусственный снег, вешал украшения в комнатах. Позднее мне стали помогать друзья. Вместо советской пятиконечной звезды, на елку мы водрузили рождественскую. Украсили ее большими стеклянными шарами, старыми детскими игрушками, пряниками и китайскими фонариками. Я не был уверен, что именно так елки выглядели в то время, да ведь и были ли тогда вообще распространены елки? Наша красавица походила больше на дореволюционную. Все это довольно дико смотрелось в сорокоградусную жару…
     Итак, никаких технических новшеств. На столе свечи, музыку создает старое пианино и не менее старый патефон, который я достал с бездонного чердака. С ним даже были специальные пластинки с протяжной, душевной музыкой. Для экономии времени и за неимением других способов, еду все же решили приготовить при помощи плиты и микроволновки. Мобильные телефоны, телевизор, компьютер и остальную технику решено было выключить и спрятать подальше на чердаке, чтобы все это не портило ощущение старины. Под елкой разложили муляжи подарков и старые мягкие игрушки, что касается настоящих подарков на Новый год, то они должны были быть символическими, чтобы сильно тратиться в этот импровизированный праздник.
     Кульминацией празднования должен был стать экипаж из открытой кареты и двух лошадей, на который пошла большая часть совместного бюджета празднующих. Актуальнее здесь могли бы стать, конечно же, сани, но на них по летнему Ростову далеко не уедешь.
     Вот, наконец, все приготовления были закончены и настал вечер пятницы – тридцать первого декабря! Растяжка на входе во двор, оповещала жителей Ростова: С Новым 1889 годомъ!
     – Почему именно 1889? – спросили пришедшие Ника и Гоша.
     – Потому, что пока мы его не встретим, мы будем в 1888! – ответил я и пригласил гостей переодеваться.
     Прохожие и водители удивленно смотрели на растяжку и украшенные по-праздничному окна, выходившие на раскаленную Большую Садовую.
     Процесс перевоплощения у нас с Владой проходил весело. Я от природы человек не крупный, и мой размер совпадал с размером девушки. Она слезно уговаривала меня примерить ее пышное платье вместо мужского костюма. Сославшись на серьезность предстоящего мероприятия, и пообещав, что когда мы останемся наедине, я на минутку примерю это платье, мне удалось отвязаться от уговоров. Гостей мы встречали уже перевоплощенными. Вскоре я стал молить небеса о скорейшем наступлении ночи, так как мой бутафорский костюм был крайне неудобен и вдобавок, в нем было чудовищно жарко.
     Вскоре все гости вернулись в прошлое на сто семнадцать лет и мы вместе сели за стол, перед этим обменявшись любезностями.
     Атмосфера нашего дома располагала к такому безумию. Горячительные напитки были разлиты в хрустальные графины, на столе горели длинные свечи и если бы не адская жара, можно было бы подумать, что за окнами яркий зимний день.
     Историк Ника удивляла нас русской поэзией девятнадцатого века, читала наизусть Блока, Сологуба и, конечно же, Пушкина, играла на пианино Чайковского и Шопена. Конон сегодня был не в духе. Вика не смогла приехать, и он чувствовал себя одиноким. Гоша, заметив это, подливал в его бокал шампанское и вино. Родные братья Ветров и Сетров были теперь совсем неотличимы  друг от друга в одинаковых костюмах и черных масках на глазах. Они наперебой рассказывали тосты, и пили за упокой всех сидящих за столом, так как по идее, люди, встречающие 1889 год должны уже давно быть мертвы.
      – Знаешь, ты сегодня похожа на Элизабет Тейлор! – сказал я, наклонившись над ухом Влады.
      – За Элизабет Тейлор! – подхватил уже заплетающимся голосом Сетров. – Ей суждено родиться лет через сорок-пятьдесят!
     Очки у Гоши уже почти съехали на бок, и Ника с укором поглядывала на него, когда вдруг за окнами раздался веселый топот копыт.
     – Карета подана, дамы и господа! – поднявшись со стула закричал я.
     – Карету мне! Карету! – пролепетал Гоша.
     Конон, несмотря на всеобщие замечания и запреты, не отрывался от сотового телефона. Душой и телом находясь в нем, он последовал за высыпавшими на улицу друзьями.
     – Подожди, – сказал я Владе.
     Она повернулась, закрывая лицо красивой позолоченной маской.
     – Что ты задумал?
     – Там на старом снимке был ребенок. Интересно, что с ним было потом? Остались ли его дети или внуки? Может быть, они тоже жили в этом доме? (Я уже успел показать своим гостям найденные мною на чердаке старинные фото).
     – Ты о той фотокарточке из альбома? Может быть, потомки этого ребенка и сдают нам эту квартиру, пойдем скорее, а то все уедут без нас!
     – Да. Но я не о том. Давай, как будто с нами будет ребенок?
     – Не поняла!
     – Ну, мы, как будто семейная пара старинного Ростова, быть может, та же самая, что и на фото. Давай до конца вживемся в образ  хотя бы на вечер?
    Влада нахмурилась.
     Я сам не понимал, зачем сказал это, и почему мне пришло такое в голову. Быть может, на меня подействовал алкоголь или атмосфера выдуманного сумасшедшего праздника, но в глубине души я понимал, что ко мне также внезапно, как и всегда вернулась сила, заставляющая меня писать мою книгу. Тот еле заметный, будоражащий и спонтанный поток информации, чьи-то мысли, как у парня, принимавшего ЛСД. Я быстро нашел на чердаке потрепанную куклу без руки и глаза, закутал ее в старое покрывало с кружевными оборками, и мы втроем направились к остальным друзьям.
     – Ты точно свихнулся, но ничего, я против этого ничего не имею! Я сама такая!
     На улице, перед фасадом дома Гоша установил треногу для фотокамеры, а Ника накрыла его черным покрывалом, словно он старинный фотограф. Фотоаппарат, к сожалению или к счастью был современный, цифровой и не требовалось позировать сорок минут для одного единственного снимка, как в стародавние времена. Предварительно поставив черно-белый эффект, Гоша отбежал и встал вместе с нами. Ника засмеялась, увидев импровизированного ребенка в моих руках, и бережно взяла этот белый сверток себе, чтобы увековечиться на старинном цифровом фото. К нам в кадр подбежали подоспевшие на конном экипаже Лосев со своей Машей и Саша с Ирой – мои друзья. Погружавшуюся в вечерний сумрак раскаленную улицу озарила вспышка. Вокруг нас собралась целая толпа зевак, чтобы понаблюдать за праздником зимы. Мы фотографировались на фоне лошадей, дома, по одиночке и вместе. Любопытные горожане снимали нас на свои мобильные телефоны и просили разрешения сняться с кем-нибудь из ряженых. ГИБДДщники с интересом наблюдали, как семеро чудаков в старинных костюмах с маленьким ребенком забрались в карету и медленно двинулись по улице под крики остальных празднующих и случайных прохожих.
     Я не выпускал из рук ребенка. Владе оставалось только смеяться над тем, как я неумело и максимально аккуратно держал завернутую в тряпье куклу, но для меня она стала живой. Мне вдруг стало страшно, что вдруг я сильно сдавлю ее или сделаю что-то не так.
     Гоша встал на ноги прямо в карете и поздравлял гуляющих по улице девушек с Новым годом. Ника махнула на него рукой и весело обсуждала что-то с Владой. Конон просматривал недавние снимки на цифровом фотоаппарате.
     – Я могу их доделать, – сказал он мне на ухо.
     – В смысле?
     – Ну дорисовать кое-что. Добавить елку, может быть, снег и все такое…
     – Гм… Было бы здорово!
     Наш экипаж свернул на Чехова, чтобы не затруднять движения, а затем выйти на людную Пушкинскую. Сетров и Ветров должны были ждать нас там. Они специально побежали вперед, чтобы наполнить хрустальные графины пивом и вином. Не костюмированные Лосев с Машей и Саша с Ирой присоединятся к нашему празднованию там же.
     – О чем это вы там шепчитесь? – спросил у девушек Конон.
     – О том, что Рома отрастил себе усики и козлиную бородку, что делает его похожим на хитрого таракана! – ответила Ника.
     – Но он ладно, но ты-то, зачем такую же отпустил, Сережа?
     – Это он такую же, как я отпустил! – негодовал Конон. – У меня, между прочим, необычная борода! Она меня из толпы выделяет!
     Я, было, хотел что-то вставить в свою защиту, но лошади резко остановились, и карету сильно встряхнуло. Гоша вздрогнул и вцепился в Нику, Конон повалился на меня, а я, увлеченный разговором на долю секунды расслабил руки. Лошади снова двинулись в путь, как ни в чем не бывало. Словно в замедленном действии я наблюдал, как ребенок выпадает из кареты, ударяется о землю и катится несколько метров по дороге, оголяя безобразную ободранную голову с одним глазом. Мною овладел ужас. Водитель следовавшей за нами машины, увидев ребенка на проезжей части, отчаянно дал по тормозам и вывернул руль в сторону. Передние колеса автомобиля перепрыгнули через высокий бордюр и увязли в куче песка, приготовленного для стройки.
     Друзья, ожидавшие нас на полукруглых скамейках улицы Пушкинской, собрали вокруг себя много заинтересованных людей, которых я и не знал, но какая разница? Приближалась полночь, которая все еще сохранила в себе остатки дневного зноя. Фейерверки были установлены вокруг большого металлического шара, на котором изображены отрывки из жизни Александра Сергеевича Пушкина. Ко мне была обращена вырезанная из металла сцена убийства поэта на дуэли. Подошедшие к нашей компании случайные люди попадали под волшебную волну праздника. Молодые пары, подвыпившие кричащие фанаты, разодетые неформалы и неформалки: все прониклись нашим настроением и ожиданием. Я же почему-то грустил.
     И не из-за того, что уронил ребенка. Я понимал, что это обычная кукла, которую мне пришло в голову взять с собой и выдавать за человека. Меня даже почти не волновало то, что из-за меня пострадал посторонний ни в чем не повинный человек. Покоя не давало другое… Иногда во сне возникает странное ощущение, что ты совершил нечто ужасное, непростительное и непоправимое. Кажется, что ты случайно уничтожил целую цивилизацию и всех существ в ней. Это мучает до тех пор, пока не проснешься и не поймешь, что всего лишь спал. Сейчас я чувствовал то же самое.
     Ника установила на лавочке огромные бумажные часы, и передвигала стрелки каждые пять минут на одно деление. До полночи осталось несколько мгновений. Зажглись бенгальские огни, приготовились бутылки с нагревшимся за вечер шампанским. Гоша нахлобучил на свою взъерошенную голову маску, а сверху напялил очки, тем самым, став похожим на дипломированного зайца.  Сетров и Ветров, приготовившиеся устроить небольшой салют на улице нервно посматривали по сторонам. Никому не хотелось встретиться со свирепыми представителями МВД во время разгара праздника. Конон продолжал находиться внутри своего мобильного телефона и с грустным видом тыкал пальцами в кнопки. Уличные музыканты, кричавшие неподалеку песни, огромной компанией переместились к нам, прихватив с собой гигантские емкости с пивом.
     Бумажные стрелки на импровизированных часах встретились и в небо взметнулись разноцветные огни. Открылись раскаленные бутылки с шампанским, из которых хлынула кислая пена. Наши взятые на время костюмы и одежда остальных празднующих были безжалостно облиты, но всем было наплевать. Сыпались поздравления с Новым годом. Совершенно незнакомые люди поздравляли друг друга, целовались и радовались. В эту обыкновенную летнюю ночь все были необыкновенно счастливы.
Дом оставался празднично наряженным и неудобным. Чтобы все убрать, понадобится немало времени и сил, но пока мы это не сделали, все вокруг продолжало напоминать о прошедшем праздновании Нового года и хранило в себе необычность. Как в детстве: просыпаешься утром после новогодней ночи, а стол еще не убран. На нем апельсины, шампанское, половина огромного торта и потухшие свечи. В комнате стоит красавица елка, висит мишура и гирлянды и так хочется еще разок взглянуть на вчерашние подарки.
     Ника вызвалась нам помочь в уборке, да и Гоша не был способен самостоятельно передвигаться. Они решили заночевать у нас. К великому моему счастью, Влада тоже.
     Я разложил кровать во второй комнате, той что без окон, из которой вел ход на чердак. Гоша отключился мгновенно, а мы решили еще немного посидеть и поболтать. Впечатления пока не давали уснуть.
     В доме погас свет.
     – Ну, сколько можно! Опять! – сказал я.
     Я посмотрел в окно и убедился, что у соседей тоже отключилось электричество.
     – Наверное, ремонтируют где-то, – прошептала Влада.
     – Знаешь, Рома, мне кажется, что в этом доме присутствует нечто, – зажигая свечи, сказала Ника. – У меня чутье на чертовщину! Сама такая.
     – Может быть, – подмигнула Влада. – Рома, покажи еще раз ту старинную фотографию, которую ты нашел.
     – От ваших разговоров мне стало жутко!
     Я пошел в спальню без окон, порылся в ящике и вытащил старый альбом. На стене висело большое зеркало и мне, почему-то, было страшно посмотреться в него.
     Влада открыла альбом.
     – Надо же! Как будто нарисованные, но как живые!
     – Платья не похожи на наши, – заметила Ника, – разве что чуть-чуть.
     – И ребенок живой, а не кукла, как у нас, – вставил я.
     – Так вот откуда ты выдумал взять с собой куклу! – сказала Ника.
     – Да, я хотел, чтобы мы вошли в образ этой семейной пары, встречающей новый год.
     Из раскрытых окон подул прохладный ветерок и пронесся по душным комнатам. Заколыхались шторы и мишура, с подоконника попадали деревянные статуэтки, которые Ника принесла с собой на празднование. Ей казалось, что добавить нечто африканское в старорусский Новый год было бы забавно. Где-то поблизости раздался скрип, как будто ступали тяжелые ноги по старому полу.
     – Сейчас мне начинает казаться, что ты зря, Рома, это сделал, – почти шепотом сказала Влада. – Нехорошее у меня предчувствие. И вообще это не совсем хорошая квартира.
     – Квартирка не ахти! – перебил я. – Но в данный момент я не могу позволить себе…
     – Предчувствие – это такая штука, которая никогда просто так не возникает, – сказала Ника. – Ты не подумал, что мог потревожить умерших тем, что взял чью-то старую куклу и перенес знакомые образы в наше время?
     – Да и убил его еще раз! – добавила Влада.
     – Убил? Ты думаешь, что он был убит?
     – Да я просто так сказала…
     – В некоторых ситуациях, слова сказанные, как бы, невзначай бывают истинными, так как приходят не сами собой, а ловятся извне!
     – Что за бред? – засмеялся я. – Алкоголь для вас противопоказан!
     – Все это гораздо серьезнее, чем ты думаешь! – наступала Влада.
     – Мы можем вызвать кого-нибудь жившего здесь и умершего, – прищурив глаза и понизив голос, сказала Ника.
     – В смысле? Духа?
     – Если, конечно, не боитесь!
     – Давай, – без каких либо эмоций согласилась Влада. – А ты умеешь?
     –  Теоретическую часть я знаю хорошо, но на практике еще не пробовала.
     – А ты уверена, что из этого не получится какой-нибудь дряни?
     – Испугался?
     – Да нет, просто мне же здесь еще жить!
    – Не бойся! Я хочу. Давай попробуем вызвать! – возбудилась от нетерпения Влада. – Я никогда еще не участвовала в таком.
     – Я тоже не участвовал и еще триста лет не делал бы этого! Если уж решили, то давайте вызовем дух маленького мальчика на снимке и у него что-нибудь спросим.
     – Если он не умер в младенческом возрасте, – задумчиво произнесла Влада.
     – Это не имеет значения, – оживилась Ника. – Мертвые знают гораздо больше, чем живые, потому, что видят все и не сдержаны рамками воплощенного мира!
     – Да? Как интересно. Откуда ты все это знаешь? – спросил я.
     – Я люблю читать. У меня есть «Тибетская книга мертвых». Но вызывать умершего сегодня мы будем не по восточной традиции. Не люблю я ее. Мы люди по мышлению и складу европейские.
     Раздался гром. Духота ушла сама собой. По карнизам и крыше застучали крупные капли теплого летнего дождя. Мелкие брызги доставали до стола и приятно холодили лицо. Не смотря на это, вкупе с недавними разговорами и кромешной темнотой, смотревшей из дальних углов, стало немного жутко. Гром гремел настолько сильно, что все сотрясалось. Молния била совсем близко. Порывы ветра хлопали открытыми ставнями.
     В старом-престаром доме, мы сидели за мощным дубовым столом, в темной комнате, освещаемой свечами. Ника и Влада были облачены в старинные платья. Мы полностью вошли в атмосферу девятнадцатого века, в эпоху, которая так будоражила меня и не давала покоя. Прошло, казалось, не так много времени в масштабах вселенной, а люди уже летают, двигаются на огромных скоростях и бросаются информацией на любом расстоянии. Я всегда мечтал побродить по старинным фотографиям, где все улицы знакомы, но вместо машин конные экипажи, вместо памятника на Площади Советов еще стоит церковь, а вместо Дворца спорта слушает звоны колокольни с Центрального базара старое кладбище.
     Мы вышли на темный чердак, зажгли свечи и встали в круг, который нарисовала на полу Ника. Опьянение шампанским и вином вдруг сильнее овладело мной. Я начал шататься и трогать пол рукой, чтобы сесть, но Ника быстро подняла меня. Влада нарисовала внутри круга пантакль. Девушки смотрели друг на друга восторженно и, будто даже издевательски, но это издевательство относилось, по-моему, только ко мне. У меня не было сил удивляться или спрашивать что-либо. Когда Ника начала громко читать стихи из Евангелия и псалмы, мне хотелось смеяться. Влада стояла с закрытыми глазами и покачивалась на каблуках. Они как будто были заодно и вдвоем знали, что делают. Через маленькое окно чердака ворвался грозовой ветер и, как бы усилившись под давлением узкой рамы, направленно ударил меня в грудь, подняв по пути прекрасные волосы Влады.
     Ника стала ласково звать кого-то, обращаясь к четырем сторонам света. Меня тошнило, и я больше всего желал в тот момент выйти из круга, закончить этот бред и сесть на кровать.
     Девушки встали справа и слева от меня. Темнота в этом месте будто обволокла нас, оставляя ощущение не черноты в глазах, но мелкой разноцветной ряби – шума как на экране телевизора.

- Смотри по сторонам, следи, ищи его! – прошептала мне Ника и, бесшумно дыша, придвинулась ко мне, касаясь меня горячим плечом, и прижимая к Владе.

Глаза Влады блестели. Она улыбалась и это было видно по напряженному воздуху вокруг нее. Я не мог думать о нашем спиритическом сеансе, мне хотелось обнять ее за талию, ощутив пальцами ее кожу под складками юбки. Казалось, она с таким же желанием поглядывала на меня. В моей пьяной голове виделись движения ее тела в темноте, будто она вся стремилась в мои руки и кипела температурой как от простуды.

Когда мои пальцы почти коснулись Владиной ладони, я ощутил прямо перед своим лицом дыхание Ники. Она стояла так близко, что губами и носом почти касалась моего подбородка. Следующая струя влажного воздуха из ее рта пробежалась по моей шее. Наши тела непроизвольно задрожали от неприличных мурашек, устремившихся по прохладным от пота спинам вниз.

- Попробуем еще раз позвать, – прошептала Ника и, отвернувшись, начала голосить уже не ласково, но обидчиво, с претензией, будто обещая наказать кого-то.

Я не мог понять слов Ники. Мои глаза, чувствуя непонятный стыд, бегали в темноте от лица Влады до входа в комнату, где спал Гоша. Влада тщетно пыталась скрыть улыбку, которая говорила: «Это все интересно и необычно. Я совсем не против всего. Я что-то знаю о Нике. Мне стыдно для тебя все раскрывать до конца, но ты не можешь этого не узнать».

На очередном вдохе я почувствовал головокружение помутнение в глазах, как от давления. Мне было очень стыдно показать перед девушками слабость своего тела и я изо всех сил надавил ступнями на старинные доски пола чердака, чтобы не упасть в обморок.

Участки, освещенные свечами теперь казались мне не цветными, а черно-белыми, как изображение на старинных фотографиях. В моих ушах поднялся свист, который заглушал все звуки, словно кто-то крутил ручку настройки радиоприемника в моей голове. Помутнение в глазах наплывало на меня волнами. Мой мозг не позволял органам чувств воспринимать необычное. Я еще несколько минут чувствовал прикосновения Влады и Ники, но вскоре они оставили мое тело без своего тепла. Шампанское, которое я пил недавно, будто еще сильнее вспенилось в моей крови, чем ранее в бокале
 
От избытка охватившего меня состояния пьянства и темной энергии атмосферы того, чем мы занимались на чердаке, мне захотелось кричать. И я кричал, только сам не слышал своего голоса, но слышал другой…

- Хватит ерундой страдать, - говорил я Нике. – Пойдемте к столу!

Ника не слушала меня. Она говорила с кем-то, и кто-то отвечал ей. Владу рядом с собой я не чувствовал. Этот голос, который отвечал Нике был похож на издевательски измененный голос Влады, каким она могла бы пародировать ребенка.

- Ну, кончайте издеваться! Спать пора! – продолжал высказываться я, пытаясь расслышать одновременно все звуки улицы и чердака.

- Ты врешь! – повелительно говорила Ника. – Поклянись! Подойди и встань сюда!
 
Измененный голос что-то отвечал ей. Он был похож на порывы грозового ветра: его слова то ускорялись, то замедлялись, а тон увеличивался вместе с силой дождя за окнами. Звуки словно эхо носились по темному пространству чердака и, отражаясь, задевали мою звенящую голову.
- Поклянись, что сделаешь это! – огрубляя голос, продолжала Ника. – Вот мой нож! Подойди, коснись его!

Серо-синее аморфное облако, по зрительным ощущениям имеющее массу, приблизилось к нашему кругу, где с вытянутой рукой, держа нож, стояла Ника. Может быть, это был туман в моих глазах от жары, давления и вина…

Ужас, темнота и неизвестность зажали мое тело и горло, но я не посмел показать свой страх девушкам.

Одновременно с моим очередным вдохом рядом с маленьким окном ударила молния. Железное грохотание перетрясло нашу половину чердака. За брешью в стене, ведущей на бОльшую чердачную половину что-то захрустело и рухнуло, толкая через пространство волны пыльного, скрипящего на зубах воздуха.

«Мои красавицы… Что же вы наделали? Вы же заманили меня! Заманивали долго и планомерно… Пока я сам не попался в ваш капкан… Все как будто случайно: встреча с Владой, взгляды, празднование… Пришедшая мне идея книги… Неужели тоже вы? Так серьезно подготовились… Каждое движение отработано! А я со своей влюбленностью… Осел!»

Это было последнее о чем я подумал в ту ночь перед тем, как забыться страхом. Мой разум пожалел себя и многое стер из памяти. А может быть, я был тогда просто пьян и напуган…

Обрывками сна еще долго вспоминалось мне, как нечто на чердаке не желало уходить и Нике пришлось бороться с ним: читать сильные молитвы, разжигать ладан и грозить смертью.

Проснулся я поздно в своей квартире. На кровати рядом со мной почему-то сидел Конон, ночевавший не у меня. Его глаза были серые и измученные. Я поднялся и, оглянувшись, понял, что со мной что-то не так. Праздничной атмосферы уже не было. Белый свет даже через штору делал нам больно.

- Ты как здесь  оказался? – прохрипел я и, вдруг понял, насколько противен мой голос, как неинтересен был мне его ответ, не смотря на то, что все это утро было абсурдным и непонятным, просто кричащим вопросами.

Где Влада и Ника? Гоша? Стол? Что с тобой?

Конон поднял свой сотовый телефон и полумертвым взглядом уставился в него.

- Вика, - проговорил он. – Помнишь девушку, с которой я познакомился в Интернете? Которая не пришла на наш праздник… Ее фото знакомо было тебе… Это просто сложенные воедино части лица Влады… в разных эмоциях и возрастах… Меня вместе с тобой загнали в ловушку и… Я не понимаю, что они забрали у нас?

Я поднялся и посмотрел на себя. Мои руки ненавидели меня. Я не хотел даже дышать и делал это с отвращением. Хотелось плакать, но смысла в этом не было…

От странного состояния я мгновенно устал и понял, что сейчас мои глаза такие же, как у Конона. Меня заставили от начала до конца проделать ритуал… Новый год летом… Фото… Дом… Позапрошлый век… На самой вершине этого дома что-то скрывалось… Или кто-то. Оно хотело доделать до конца то, что не успело когда-то… Для этого ему нужна была моя молодая сила… Ведьмы выпустили это существо и оно закончило свои дела из позапрошлого века, украв для этого наши с Кононом души.  Вот какая любовь! Они все сбежали... В какой-нибудь Санкт-Петербург, вместе с Владой и этой ее странной подругой…
Конон, Конон, мой друг… Зачем же я втянул тебя в это и пригласил на праздник? Что они забрали у нас с тобой?

Мы взялись за руки и вышли из подъезда на изукрашенную узором из тени листвы Большую Садовую. Нам не было известно, куда и зачем идти, но наши ноги все равно волочились, ненавидя нас и себя за это…

***
Все улицы были нам знакомы, но вместо машин по мостовым скрипели конные экипажи… Вместо памятника на Площади Советов стояла церковь, а вместо Дворца спорта слушало звоны колокольни с Центрального базара старое кладбище.

***
Перед выходом я вырвал из альбома одну из старых фотографий, где семья с маленьким ребенком отмечала праздник. Преодолевая отвращение и чувство никчемности каждого своего движения, я сунул фотокарточку под куртку в надежде отдать ее одному из тех, кто на ней запечатлен.