Желтый день, желтая София

               Глыба.
   Все было залито желтым ярким цвете. Пыльная дорога, синее море, скалы, дома-все было потоплено в этом мерцающим свете. Так больно и захватывающе смотреть на мир, сквозь всепоглощающую желтизну.
И на сердце было светло и весело. Что-то подобное безумству его охватило, заполнило сиюминутной радостью и ожиданием. Я бежал по каменной дороге, и серая пыль покрывала мои жесткие  сухие пятки, отчего они становятся очень неприятными на ощупь. Но самое неприятное, когда на дороге лежит острый осколок бутылки, сначала быстрое болезненное ощущение,  а потом кровавые следы на дороге. Не хочется пугать проходящих людей, все-таки.
Добежав до волнорезов я вижу желтое очертание девичьего силуэта. Это София. Милая девочка, с веснушками на носу и не соответствующем 14-летней особы самомнением. У нее прелестное живое лицо, хоть глаза маленькие и невыразителеные, губы бледно-розового оттенка, которые совсем незаметны на этом красноватом лице и глупые рыжие кудряшки, закрывающие высокий лоб. Но тем не менее, не в одной знакомой мне девочке нет такой первозданности и чувственности. София-предпорочное дитя, которое только выйдя из чрева матери так и тянет свои маленькие ручки к сладкому греху, оставаясь при этой самой чистотой и легкостью. Исподлобья посмотрела на меня София, и вкрадчиво  сказала:"доброе утро". От ее голоса даже мурашки по коже. Раньше мне казалось, что лишь я вижу в ней это особое очарование, это заблуждание порождало во мне гордость за меткий взгляд и разборчивость в девушках. Кроме того, в душе трепетало чувство, что нас с ней объединяет что-то особенное и интимное. Как я был разочарован, когда  в кругу других мальчишек услышал лестные комментарии в ее адрес. Они были идентичны моим мыслям, как же обидно. В тот момент, я даже разозлился на Софию, всячески ее избегал. Мне казалось несправедливым, то, что ее чувственность и привлекательность открыта всем и каждому, буквально кричит о себе. Нет, другое дело, когда это принадлежит лишь одному юноше или мужчине, такая девушка прилична и добропорядочна. Но когда каждому и без разбора-нет. В моем сердце взросло презрение к Софии. Но я не мог с ним ужиться, слишком уж она была дорога, нашел ей оправдание. Девушкам хочется нравиться всем, только тогда они успокоят свое самовлюбленное, выросшее на сказках о принцессах, истеричное эго. Пусть она будет верной и мудрой спутницей чьей-то жизни, пусть будет самой скромностью и чистотой, даже свою добродетель она ласково лелеет и не сможет смириться если кто-то оставит ее без внимания. "Как же тебе повезло, честнее Дарьи наверное и не найти". "Ах, Лиза никогда бы не посмела, она так целомудренна и порядочна." Вот бальзам для женского честного сердца. Каких, наверное, немного. 
-Как у тебя дела? спросила София
-замечательно.

В воздухе повисло молчание, сильные волны бились о волнорезы, иногда добираясь до наших пяток. Ее ноги были влажные, блестящие капли скатывались вниз по гладкой смуглой кожи, воссоединяясь друг с другом, резко и тяжело падали и возвращались в лоно моря. София заметила, как внимательно я смотрю на ее ноги и хитро улыбнулась. Можно было бы поговорить с ней о новой учительнице, очень строгой и смешной, или о больших наглых чайках, что кружат неподалеку, может о недавно прочитанной книжке, нудной, но вообще-то довольно умной. София тоже довольно умная, но не могу я с ней разговаривать. Такое впечатление, будто каждое слово дается ей с ужасным трудом. Впрочем, никогда не думал, что пустая болтовня играет большое значение. Главное, что молчание не создает между нами неловкости, так что с ним можно легко смириться. Я знаю, что нужно сделать.
-софия, может искупаемся?
Почему бы и нет. В ее ответе был вызов.
Она медленно стянула с себя белое платье, осталась в тонком,плотно облегающем голубом купальнике. В ее небрежном жесте  было что-то театральное, это не ускользнуло от моего внимания. Хочет нравиться. Ее рыжие волосы были стянуты в пучок, это замечательно, ничто не мешает любоваться ее тонкой лебединой шеей.  Наконец, запрвгнула в воду,я за ней.
Мы купались и резвились в воде, я нырял и хватал ее за скользкие ноги. Потом тянул вниз, а сам всплывал наружу. Она выныривала фыркала и откашливалась. Очень забавная.
Потом вылезли из воды, легли на горячие гладкие камни. София выложила на моей спине свое каменное имя, а вокруг каменное сердечко. Каменное горячее сердечко, какая отличная метафора. Легла рядом и прикрыла глаза. Не хочется чтобы она уснула, а поговорить сложно.
         София.
Как же с ним тяжело разговаривать. Вроде и есть о чем, но каждый раз кажется, что это подачка, одолжение. С таким холодом и равнодушием мало кто разговаривает. Пустой циничный взгляд ничего не  говорит. Прямой орлиный нос, светлые волосы, тонкие губы. Нельзя дать никакой оценки такой внешности, с таким же успехом можно оценить внешний вид луны или солнца. Его не сильно волнуют местные сплетни, которые как паутина окутали наш маленький город, личная жизнь близких людей, даже их переживания и мысли почти ничего в нем не затрагивают и оставляют таким же непоколебимым.  Нет, он не циничный надменный дьявол, который сидя на своем троне, со злой усмешкой наблюдает за чужой страстью и чужими грехами. Он - холодный кусок ледяной глыбы,которой даже не хватает на насмешку. Как можно дружить с ледяной глыбой, как можно испытывать к глыбе сильную привязанность? Я почему-то испытываю. Может, из-за того, что знаю о сложных отношениях с родителями, знаю, как он переживает, когда остается непонятым или не принятым. Такая чувствительность к своим проблемам и безразличие к чужим сильно  возмущает все лучшие чувства порядочных людей, но если видишь эти глаза в тяжелую минуту - прощаешь даже такой запущенный эгоизм. Всему виной женская жалость, которая заставляет многих тратить всю жизнь на мужчин-неудачников, прощать предательство, наблюдая искренние и стыдливые слезы раскаяния. И молодые девушки, и взрослые женщины любят чувствовать свое превосходство, в очередной раз проявляя свое милосердие и жалостливость. Такое же превосходство и власть чувствую я. От общения с ним я получаю моральное удовлетворение. Мне нравится мило улыбаться, пристально смотреть в серые безмолвные глаза, внимательно слушать и жалеть это бедного мальчика. Какое наслаждение должно быть он получает, когда тихо радуется моему обществу и наивно думает, что я этого не знаю. Как замечательно строить при нем глазки взрослым мальчикам и всей спиной чувствовать его презрительный взгляд. Это, конечно, не показывает меня в своих глазах в лучшем свете, но тоже неплохо.
Ничто несравнимо с такой дружбой, от которой только и нужно душевное успокоение. Такая дружба почти бескорыстна.