Последний концерт

   Неужели я все еще нахожусь в нашей реальности? Как так вышло, что моя заветная места сбылась? Может это всё-таки сон? Или галлюцинация? Нет! Они настоящие. Вот я держу их в руках. И никто не сможет испортить мне настроение. Уж я об этом позабочусь!
   Забавно, как две такие простые и ничем на первый взгляд не примечательные бумажки могут ввести человека в транс. В экстаз. В эйфорию. На самом деле виноваты здесь не сами бумажки, а то, о чем они свидетельствуют. Что предвещают.
   На протяжении месяца я каждый день садилась и по часу пялилась на них. Родители думали, что я сошла с ума от счастья, и в чем-то они были правы. Все друзья безумно радовались за меня первые несколько дней, но потом забыли и перестали поднимать эту тему... Кроме одного человека. Дима всегда поддерживал меня: и в печали, и в радости. С давних пор мы были семьей, и никого другого я никогда не хотела видеть рядом больше, чем моего лучшего друга. Когда мне было невыносимо больно не только физически, но и душевно, я чувствовала его руки, прижимающие меня к его плечу. А в тот день, когда вся его семья погибла в автокатастрофе, Дима стал полноценным членом нашей семьи. Так у меня появился старший брат, с которым я сегодня улетаю в Дрезден!
- Ты хоть чемоданы собрала? - слышу его шаги, приближающиеся ко мне.
- Неа.
   Он обходит вокруг меня и садится напротив. Повисает долгое молчание, которое является для нас максимально комфортным. Вы думаете, что друзья постоянно должны болтать о чем-то, чтобы исключить даже возможность появления тишины, но для нас тишина является средой обитания. Мы можем хоть часами тупо пялится друг на друга, не произнося ни слова, и понимать, что творится на душе у "собеседника". То же самое происходит и сейчас, но в данном случае я смотрю вовсе не на него... а на две бумажки у меня в руках.
- Послушай, - наконец произносит он, - я знаю, как для тебя важна эта поездка. И будет весьма прискорбно, если мы не попадем на самолет из-за того, что кто-то, Ира, - он специально делает акцент на моем имени, - не успел собрать вещи.
- А что насчет тебя? - я переключаю свой взгляд на него. - Ты уже упаковал все?
- Конечно! Еще вчера.
- Ага, так я тебе и поверила.
   Дима протягивает мне руки, чтобы помочь встать, и ведет в свою комнату. Я почему-то начинаю нервничать, хотя бывала там уже миллион раз. Видимо, чувствую свою неправоту. Ладони начинают потеть, но он сплетает наши пальцы и не старается вытереть руки о свои джинсы. Это довольно-таки странно, но я пытаюсь игнорировать этот факт. Наконец, мы доходим до двери в его комнату, и он расцепляет наши пальцы, чтобы открыть хитроумный замок, который он установил для защиты своей собственности от моих младших братьев. У меня тоже такой имеется, но более простой. Я знаю планировку внутри до мельчайших деталей. Но в данный момент самое важно то, что у него лежит на кровати. Дверь отрывается, и я вижу небольшой черный тканевый чемоданчик, элегантно расположившийся у всех на виду.
- Что? Как? Когда ты успел?! - невольно вырывается у меня.
- Как я и сказал - вчера.
- Но вчера весь день мы гуляли. Ты все время был в моем поле зрения.
- Магия! - я затылком чувствую, что он победно улыбается, и это начинает раздражать.
- Ты невозможен!
- Я знаю. Эй, куда ты собралась? - он ловит меня на пол пути из его комнаты и разворачивает лицом к себе. Мы стоим так доли секунды, а потом я выбираюсь из его захвата и выкрикиваю что-то вроде "собираться".
   Я не замечаю, как за окном начинает темнеть, полностью погрузившись в музыку и параллельно в собирание необходимых вещей. Мы летим туда всего на пару дней, но мой собственный чемодан готов взорваться от напиханного. Тут возвращается мама с близнецами из детского сада и зовет нас на ужин. Папа, как обычно, задерживается на работе.
- Но он обещал нас подкинуть до аэропорта!
- Милая, придется заказать такси.
   Больше мы ничего друг другу не сказали. Когда машина подъехала к нашему подъезду настало время прощаний. Вот мама подходит сначала ко мне и целует в щеку, а потом проделывает то же самое с Димой.
- Позаботься о ней, - говорит она ему.
- Обещаю, она будет под присмотром каждую секунду.
- Я верю тебе, дорогой. Ну почему все сыновья не могут быть такими же как ты? - она косится на близнецов, которые в этот момент заняты битвой на подушках. - Ребята, вы ничего не хотите сказать Диме и Ире?
   Они поворачивают к нам лица, быстро говорят нам "пока" и продолжают играть.
- Вы все взяли? Деньги, паспорта, билеты?
- Все, - отвечает Дима.
- Все, - говорю и я, а в это время тянусь к заднему карману, чтобы проверить наличие бумажек. Мои глаза в миг расширяются. - Черт! - не разуваясь, бегу в свою комнату и хватаю билеты с тумбочки. - Теперь точно все.
- Удачно вам долететь!
- Спасибо, мама, - и с этими словами мы выходим из квартиры.
   Припаркованная для нас машина марки "Ford" выглядела новой и чистой, а таксист вежливым и спокойным. Несмотря на пробки, мы в два счёта доехали до Шереметьево, утонув в наших любимых песнях. Таксист, увидев щедрые чаевые, несколько раз быстро сказал спасибо и со скоростью света уехал. Дима внимательно рассматривал наши электронные билеты, чтобы понять, в какую сторону двигаться. Я, в отличие от него, в этом деле полный профан. Во время прохождения всех инстанций мы не отходим друг от друга, словно сцепленные невидимыми оковами. Это замечают и посторонние, которые то и дело говорят что-то вроде: "Какая у вас милая девушка! Вам крупно повезло!" В эти моменты я посмеиваюсь про себя, а Дима становится похожим на помидор, не находя, что ответить этим людям. Все складывается как нельзя лучшим образом, пока я не вижу самолет. Остановившись в ступоре, смотрю на эту гигантскую механическую птицу и проклинаю тот день, когда ее изобрели. Мой лучший друг замечает это и отводит меня в сторону. Я, наверное, побледнела от ужаса, потому что в Дима начал быстро подбирать в своей голове слова, чтобы привести меня в чувство. Не придумав ничего лучше, он крепко обнимает меня, и говорит на ухо, что все будет хорошо. Слова вообще не помогают, а вот объятия родного человека действуют как успокоительное. Я еле-еле прошла через тоннель и нашла свое место у окошка. Меня всю жизнь тошнило во время езды, и мне показалось, что с самолетом будет точно также. Однако все прошло хорошо. Мы не разбились.
   Выходя из аэропорта Дрездена, ищем глазами автобусную остановку, чтобы доехать до нашего отеля. Путь составил не более двадцати минут, как и сказали по телефону во время бронирования номеров. Останавливаемся у старого пятиэтажного здания с обшарпанными стенами и мигающей вывеской. У стойки регистрации стоит скрючившаяся старушка и что-то записывает в книжке с пожелтевшими страницами. Местечко, скажем так, не самое живописное, но выбора при заказе особо не было. Дима подходит к ней и начинает говорить по-немецки, а та ему отвечает. Я ни слова не понимаю из их болтовни, но по лицу моего друга определяю, что что-то пошло не так. С виноватым видом он подходит ко мне и смотрит, словно разбившая дорогую вазу собака. А старушка за его спиной продолжает тараторить и мотать ключом от номера.
- Не смотри на меня так. В чем дело?
   Он молчит.
- Уже даже не смешно! Я устала после перелета, да и ты, наверное, тоже.
- Понимаешь, - начинает Дима, - произошло недопонимание и...
- И?..
- И на нас забронировали только один номер с двуспальной кроватью.
   Мозг отказывается шевелить извилинами, поэтому я делаю еще больше усилий, чтобы осознать положение, в котором мы с ним оказались. Потом молча подхожу к стойке регистрации, беру ключ и поднимаюсь в номер 34 на третьем этаже, таща свой чемодан по лестнице. Через какое-то время Дима догоняет меня, и вот мы уже идем нога в ногу.
   Планировку комнаты описывать бессмысленно, так как самое главное, что было в ней, это ОДНА кровать. Мой друг начинает суетиться и подбирать варианты выхода из ситуации, но я останавливаю его тираду и говорю, что вселенской катастрофы не произойдет, если мы поспим вместе. Не найдя, что сказать, он соглашается со мной. Ночь была спокойной и тихой, а утром я долго пыталась высвободиться из его объятий, чтобы приготовить завтрак. В этот раз, когда мы ели, молчание было, действительно, неловким.
   У нас остается еще пять часов до начала концерта, ради которого мы пересекли границу, так что я вытаскиваю Диму на небольшую экскурсию. Прикрепившись к одной из групп с гидом, слушаем о разрушенном во время Второй Мировой войны храме и других достопримечательностях. Точнее Дима слушает гида и переводит мне. После пешего маршрута по городу направляемся прямиком к концертной площадке, где будет в последний раз в своей жизни выступать моя любимая группа. Они заявили о распаде еще пол года назад, но решили дать последний концерт у себя на родине. И я из за это уважаю еще больше. На мой взгляд, все значимые для вас события должны происходить в городе, где ты родился. Ну или хотя бы в стране.
   Вижу огромное скопление людей у входа и молча радуюсь, что у нас билеты в фан зону, куда ведет отдельный вход. Хватаю Диму за руку и бегу к нему. Сердце бьется все чаше, а ноги несутся все быстрее. Мой друг просит сбавить темп, но я не могу; это сильнее меня. Отдаю билеты охраннику, чтобы нас пропустили, и одновременно пытаюсь отдышаться как и Дима. До сих пор не понимаю, почему он здесь: он не любит эту группу, всегда кричит на меня, если я делаю музыку слишком громко. Он предпочитает слушать классику вроде Баха или Бетховена. Я могла и сама сюда поехать. Но нет. Надо проследить, чтобы со мной ничего не случилось. А мне 19 между прочим. Мама вбила ему в голову, что я самый беззащитный человек на свете, и меня ни в коем случае нельзя отпускать дальше метра от себя. Бред какой-то!
   Все эти мысли проносятся в голове, пока охранник сверяет данные, а потом разрешает пройти. И вот я здесь! Я сделала это! Нет, МЫ сделали это! Я вижу движение за кулисами и предвкушаю то, что сейчас вот-вот произойдет. Свет на сцене гаснет, толпа начинает реветь и бесноваться, зажимая меня в тиски. Дима протягивает руку и хватает меня, чтобы больше никогда не отпустить. Раздается первый аккорд, и мир вокруг перестает существовать. Музыку полностью поглощает мой разум, и я растворяюсь в воздухе. Чувствую каждый удар барабанов, с трепетом в сердце жду новую ноту, смакую каждый звук, вырывающийся из колонок и проникающий прямо в подсознание. Если рай на земле и существует, то я, явно, пришла по адресу.
   После первых композиций волнующее оцепенение проходит, и мы с Димой начинаем просто веселиться от души. Сперва я не замечаю его странный и незнакомый мне взгляд, а потом усиленно делаю вид, что не замечаю, как он смотрит на меня, чтобы не засмущать столь робкого парня. Теперь все мое тело покрывается мурашками, и виновата здесь вовсе не песня или погода; всему виной он и только он. Наконец, решаю ему все высказать, но мешает кульминационная песня, звучащая из динамиков. Толпа расходится не на шутку, и нас раскидывает по разные стороны. Теперь во мне проснулась паника: где он? что с ним? как он? Но, к счастью, я слышу его еле различимый голос, зовущий меня по имени. Мы находим друг друга и цепляемся взглядами, а на душе тем временем наступает облегчение. Вдруг его губы начинают двигаться: он что-то говорит мне. Я не могу разобрать. Жестами показываю, что ничего не слышу. Он предпринимает новую попытку. Стараюсь просесть по губам, но мешает вспышки софитов со сцены. Опять без результата. Наплевав на всех, Дима начинает пробираться ко мне, а, когда достигает своей цели, не может вымолвить и слова.
- В чем дело? - перекрикиваю я соло электрогитары.
   Он не отвечает, а только продолжает пристально смотреть на меня. Я жду. Он ждет. А потом, будто включил режим турбо, берет мое лицо в ладони и подносит к своим губам. Растворяясь в поцелуе, чувствую то, что он мне хотел сказать так долго, и отвечаю ему тем же. А в это время играет моя любимая песня, с которой теперь связан самый лучший момент в моей жизни.
   Вдруг ни с того,  ни с сего начинается гроза с яркими вспышками молний. Это заставляет нас разорвать поцелуй и посмотреть на небо. Ураган усиливается, гром гремит все громче, молнии сверкают все чаще, но люди вокруг предпочитают этого не замечать. Один из небесных разрядов попадает в ближайшее здание, и концерт приостанавливают. Следущий попадает прямо в вокалиста и убивает его на месте. Третий разряд попадает в балку с софитами, отчего та начинает искриться и падает на сцену. Люди в панике бросаются к выходам. Начинается адская давка. Пытаюсь держать Диму за руку как можно дольше, но какой-то бешеный идиот проносится ровно посередине и расцепляет наши пальцы. Дима падает. Стараюсь остановиться и помочь ему, но толпа, словно течение бурной реки, уносит меня все дальше. Кричу его имя до срыва голоса и молю всех богов мира, чтобы он встал на ноги, чтобы снова улыбнулся мне и сказал, что все будет хорошо. Мое сердце разрывается на куски, а остальным главное спасти свои никчемные шкуры, даже если придется ради этого затоптать людей на смерть. Они ломают ограду и меня вышвыривает туда. Чувствую тяжелые ноги сотни людей, но умудряюсь встать и спрятаться от них. Кто-то уже вызвал скорую и полицию, чьи сирены сейчас разрываются со всех сторон.
   Проходит не мало времени, прежде чем все стихает, а я продолжаю сидеть у нетронутого ограждения и смотреть в пустоту. Мимо меня уже пронесли его тело. Давно. Но я не двинулась с места.
   Не хотела видеть его таким.
   Синим.
   Холодным.
   Затоптанным.
   Умершим.
   А тем временем в моей голове продолжает играть та песня.
   Ее название "Разрушенная жизнь".