Пророчество белой чайки

    Впервые  в  жизни Антон Дёмин взял в руки  фотоаппарат, когда ему  было  всего  тринадцать   лет.  Тогда в небольшой провинциальный городок, где он жил, приехал  отставной  капитан Михаил Иванович  Жаров – полный и очень подвижный человек  который всегда носил с собой подвешенный на тонком ремешке “ФЭД” и фотографировал всё, что могло происходить, находиться или строиться в маленьком районном центре, вдали от железных дорог, в лес-ной глуши русского Севера. Он никогда не просил денег за фотокарточки, щедро раздавал их знакомым  и соседям и очень любил снимать детей, особенно мальчишек с их уличными забавами и дворовыми играми. Иногда  снимки дяди Миши  (так чаще всего называли теперь  Михаила Ивановича) появлялись в районной газете, выходившей всего дважды в неделю, и тогда  жители городка радовались, узнавая на них себя, и сохраняли газетные листки, как дорогую семейную реликвию. 
         Дядя Миша  жил в том же доме, что и Антон. Когда он появлялся во дворе со своим неразлучным  “ФЭДом” и садился на свою любимую скамейку под липой, Антон тихо подсаживался к нему и украдкой рассматривал  фотоаппарат. Эта поблескивающая никелем и чёрной краской коробочка  казалась ему маленьким живым существом, которое внимательно вглядывается в окружающий мир  синеватым глазом, ждёт подходящего момента, чтобы прыгнуть в руки фотографа и, громко щёлкнув, навсегда запечатлеть какую-нибудь картинку окружающей жизни. По утрам в выходные дни Антон поджидал дядю Мишу во дворе, и когда тот выходил из дома с большой кожаной сумкой, наполненной всяческими  металлическими и пластмассовыми хитростями, двигался за ним, как привязанный, совершенно забывая обо всём на свете. Скоро дядя Миша  стал доверять ему  устанавливать  треножник, подносить различные принадлежности, прятать отснятые плёнки. Они окончательно подружились, когда однажды Антон, быстро скинув с себя куртку, укрыл  фотосумку от внезапно налетевшего летнего ливня...

      С  этого  дня  дядя Миша всерьёз  стал обучать мальчишку   ремеслу фотографа, и Антон часами пропадал в его домашней лаборатории. Он уже  знал как  образуется фотоизображение, но для  него так и остались  волшебными те минуты, когда под красным светом, на  чистом листке бумаги, опущенном в кювету, сначала проступали мелкие и самые тёмные детали снимка, какие-то пятнышки, чёрточки, потом всё более и более отчётливо проявлялась  картинка, со всеми свететотенями и полутонами, всеми тончайшими подробностями, которые приходили откуда-то из глубины  эмульсиии  задуманным  воплощением  отснятого   сюжета.

      Стены  квартиры  Жарова были увешаны и оклеены сотнями снимков разных лет, и их можно было рассматривать часами, но Антону больше всего нравилась  фотография  белой морской чайки, освещённой низким солнцем, которая  зависла над тёмной, почти маслянистой поверхностью воды, едва оставив на ней   лёгкий всплеск. Антону казалось, что сделать такой снимок почти невозможно, что это – предел мастерства, та грань, переступить за которую дано далеко не каждому. Как-то он сказал об этом  своему учителю, но тот только засмеялся и добродушно ответил:
    – Брось, Антон, это – просто удача! У тебя таких удач будут десятки, это дело времени и опыта.

     Через три года, к десятому классу, Антон Дёмин уже  считался лучшим в школе фотографом,  однако, после окончания школы  он поступил в Электротехнический институт, на факультет, весьма далёкий от фотографии.  Дядя Миша сначала было расстроился, но потом  решил, что надёжная  профессия  нужнее, а если в его ученике всё-таки есть искра Божия от художника, она всё равно никуда не исчезнет, а найдёт со временем выход. В тот вечер, когда Антон  уже собирался в дорогу, Михаил Иванович пришёл к нему домой попрощаться и  достал знакомый до каждой царапинки   футляр из тёмно-коричневой кожи с потёртым ремешком:
     – Вот, Антон, это тебе от меня – на память. Не за тем, чтобы ты меня не позабыл, а чтобы  науку мою помнил, она в жизни всё равно пригодится. Ты это дело не бросай, глаз у тебя хороший, снимай друзей, учёбу, девчат – будет потом что  посмотреть, глядишь и меня   вспомнишь добром!

     Учёба  в институте давалась Дёмину нелегко, за студенческими заботами он скоро охладел к своему юношескому увлечению и доставал “ФЭД” только во время каникул или выездов за город.  И  когда подарок дяди Миши снова оказывался в его руках, какая-то смутная тоска за-полняла его душу, а память возвращала в родной городок, затерявшийся среди бескрайних ле-сов, в комнату, где на стене висела фотография белоснежной морской чайки, расправившей свои крылья над тёмной водой...

    Студенческие дни  прошелестели быстро, как порыв весеннего ветерка, и молодой специалист  Дёмин уехал по распределению  в большой промышленный город. Здесь он работал конструктором на заводе, но чертёжный кульман не вызывал в нём сколько-нибудь значительного интереса и Антон всё чаще и чаще доставал из письменного стола свой старенький  “ФЭД”, вынимал его из футляра и подолгу смотрел на него, вглядываясь в стеклянную синеватую глубину объектива.
      Скоро он снова начал снимать, снимать почти беспрерывно, с упоением, как  не снимал даже в детстве, когда рядом был дядя Миша Он сам почувствовал, что у него появилось чутьё кадра, которое позволяет опытному фотографу раньше, чем логика, оценивать будущий снимок и нажимать спусковую кнопку в единственно нужный момент...
    Несколько раз он приносил свои работы в редакцию краевой газеты, и, как только там освободилась должность, его приняли штатным фоторепортёром. Время сразу потекло стремительно, смешалось в сплошной круговорот  лиц, событий, репортажей и новостей, но Антон уже окончательно понял, что  именно такая работа просто необходима  ему для ощущения полноты жизни  и  собственной значимости.               
       Однажды, за два дня до майских праздников, Антон  пробрался на стадион, чтобы  поснимать репетицию спортивной  части Первомайского шествия. Он посчитал, что если сделать не-сколько крупных планов, то их вполне можно будет поместить и в праздничный номер газеты, поскольку  участники будут те же, а фон всё равно будет  “размыт” оптикой фотокамеры. Антон устроился на трибуне, установил штатив и приступил к работе. Яркое зрелище и солнечный весенний день так  увлекли его, что он даже не заметил, как израсходовал несколько фотоплёнок подряд.
            Его внимание захватила стройная  гимнастка с чёрными до синевы волосами, завязанными в хвостик, которая проделывала свои замысловатые фигуры с мячиком, но с таким удовольствием и радостью, что хотелось самому выбежать на зелёное поле стадиона и поиграть в мячик вместе с ней. “Интересный характер, – подумал про себя Дёмин, - надо понаблюдать”... Ему почему-то  вспомнилось, как  дядя Миша часто повторял: “Иногда незнакомого человека снимать довольно тяжело – ты не знаешь его привычных движений, характерных выражений его лица, поэтому трудно судить, отражает ли снятый кадр его натуру... В таком случае бывает мало к нему присмотреться, надо хоть немного пожить рядом с ним... Это не всегда возможно, я понимаю... поэтому и люблю снимать детей – у них души  и лица открытые, как на ладони...”
       ...Когда Антон отпечатал несколько кадров, на которых были сняты упражнения с мячом, он обнаружил, что все они оказались довольно удачными. Встречное освещение и тёмный  оттенок травы стадиона, ослепительно-белый костюм гимнастки только усилили ощущение света, лёгкости  и прозрачной глубины фотографии. Когда праздники закончились,  Антон нашёл тренера команды гимнасток и подошёл к нему с отпечатками.
     – Вот, посмотрите, мы наверно поместим эти фото в следующий номер. Хотелось бы знать, кто это.
    – А, Юленька... Юля  Дудина! Обязательно напечатайте, это наш талант. Вы бы как - нибудь пришли  к нам на тренировку, не то бы ещё увидели!
     –  Спасибо, воспользуюсь приглашением обязательно !...
 
      Гимнастки   тренировались в небольшом спортзале, совсем недалеко от редакции, и Дёмин, приняв приглашение тренера, стал появляться там по вечерам. Поначалу они, чувствуя на себе пристальный взгляд фотокамеры, вели себя довольно скованно, но быстро привыкли и перестали замечать присутствие фотографа. Вооружившись телеобъективом, Антон обычно сидел на скамейке самого дальнего ряда и, стараясь не привлекать к себе внимания, наблюдал за работой тренера, его команды, но больше всего – за  Юлей.
     Она действительно заметно выделялась среди своих подруг какой-то внутренней сосредоточенностью, лёгкостью и смелостью движений, удивительно точным пониманием  задуманной тренером композиции. Когда у неё что-то не получалось, она обиженно отходила от снаряда, садилась на  горку кожаных матов и оставалась неподвижной не больше минуты, а потом резко вставала, встряхивала кистями рук, как будто сбрасывая с себя досаду от случившейся неудачи, и опять возвращалась к работе. Если же что-либо получалось удачно, Юля радостно поднимала правую руку и улыбалась, немного склонив голову к левому плечу, иногда поглядывая в сторону притаившегося в темноте фотографа. К концу тренировки все заметно уставали, и Антон видел, как  поблескивало от пота её лицо, как тяжело опускались   плечи и как всё чаще  садилась она отдыхать... 
    Дёмин тоже чувствовал усталость, может быть от постоянного ожидания интересного момента, а может быть просто от  необходимости всё время  смотреть  через видоискатель фотокамеры... Он возвращался в редакционную лабораторию, проявлял  плёнки, печатал контрольки - маленькие контрольные фотографии.  Множество снимков, где главной героиней была Юля, выстраивались как  застывшие кадры кино.
     Вот она выполняёт какой-то замысловатый прыжок
     Вот кружится, да  так быстро, что изображение на снимке слегка смазано.
  Вот она, огорчённая неудачей отходит от брусьев, расстроенная настолько, что маленькая слезинка застыла у края глаза...
    Антон рассматривал фотографии и чувствовал, что в этом ряду чего-то не хватает. “Гимнастика – это только одна сторона её жизни. Есть ещё институт, семья, её друзья ... может быть, парень”... От этой мысли Дёмину стало почему-то неуютно и он поёжился.  “ Во всяком случае,  большая часть  её Мира осталась пока за кадром, а жаль...” Дёмин опять вспомнил слова своего учителя:  “...Надо немного пожить рядом...”   “Если бы это было возможно !” – подумал он, но тут же улыбнулся внезапно осенённый  неожиданной мыслью....
      
        Подходило время первого отпуска, и Антон  решил взять его как можно быстрее. Редактор отпустил его, но весьма неохотно и только тогда, когда  Дёмин  сказал, что никуда не поедет, а будет отдыхать дома, и в случае крайней необходимости его всегда можно будет вызвать в редакцию. 
            
     На  следующий день   Антон ,  захватив   с     собой    “Фотоснайпер”- специальный фотоаппарат с  прикладом и мощным телеобъективом,  поехал в центр  города. Из  реплик  Юлиных подружек по команде  он знал, что она  учится в Индустриальном институте на химфаке и что, вероятнее всего, он может встретить   её именно там. До окончания лекций оставался целый час и Антон, решил переждать  его в сквере на противоположной стороне площади,  надеясь что Юля  появится   после занятий, и можно будет отснять издалека несколько  сюжетов. Он обо-шёл площадь со всех сторон, пытаясь выбрать наиболее удобные точки для съёмки,  сделал с десяток пробных щелчков, стараясь привыкнуть к прикладу и спусковой кнопке, но вскоре по-чувствовал, что немного нервничает и сел на скамейку, поглядывая изредка в тёмный квадрат парадного входа.
      Звонок, известивший  об окончании лекций прозвенел резко и неожиданно, Антон  поднял голову, и через несколько минут увидел Юлю, легко сбегавшую среди своих однокурсниц со ступенек парадного входа.  Они о чём-то весело переговаривались на ходу, посмеиваясь и перебивая друг друга. Антон успел отснять навскидку несколько кадров, потом встал и  пошёл следом, стараясь не приближаться  и оставаться незамеченным... 
      Так он прожил  почти две недели. Он ходил за Юлей неотступно, глядя на  неё  украдкой через  линзы  объектива.
      Он  знал ,как  она смеётся – немного приподняв  голову.
      Как  она ест мороженное – смешно слизывая его губами с самого кончика ложечки и на несколько секунд задерживая во рту.
      Как читает книжку – слегка прижав её к коленям  и переворачивая страницы правым мизинцем.
      Он знал, где в городском парке её любимая беседка и кто её лучшая подруга.
      Он знал, что её глаза – тёмные и немного грустные, но всегда излучающие какую-то непонятную таинственную теплоту можно снимать бесконечно.
     Фотографии на стене лаборатории множились и множились, но  Дёмину казалось, что их всё ещё мало и он продолжал  свой бесконечный фотороман, который за последний месяц, кажется, стал  главной частью его жизни.

      В  самом  конце  отпуска   Дёмину  позвонил  тренер гимнасток.
      – Антон? Если ты завтра свободен, обязательно приходи   на зональные соревнования.
      – У вас?
      – Нет, во Дворце спорта. Будет что поснимать!

      Дворец  спорта  был построен по типовому проекту, поэтому специальных мест для фоторепортёров там не предусмотрели, и Дёмин со своей аппаратурой устроился на первом ряду недалеко от того места, где были установлены брусья. Уже через несколько минут он понял, что тренировки, какими  бы интенсивными и насыщенными они не  были,  не имеют ничего общего с тем накалом  борьбы и напряжением нервов, которые можно увидеть, здесь, когда вместе со светом юпитеров  на  манеж обращены тысячи глаз. Он ещё ни разу в жизни не видел такой радости, такой самоотдачи, таких слёз. Он снимал не считая кадров, стараясь не пропустить ни одного интересного момента, но больше всего он  переживал за свою  команду, за этих милых и хрупких девчонок, с которыми он так сроднился за время прошедшее с начала мая. Он ничего так не желал сейчас, как их победы. Особенно – победы для Юли...
      Юля  лидировала  с небольшим отрывом от соперницы – очень высокой и сильной гимнастки из соседней области, и весь исход соревнований зависел от того, как закончатся выступления на брусьях. Когда Юля подошла к ним, Антон заметил, как она слегка побледнела  и как на её шее слегка подрагивает тонкая голубая жилка. Её волнение  перед выходом быстро передалось Дёмину, и он до белизны в пальцах сжал в руках фотокамеру, не в силах оторвать её от колен. 
    Наконец, Юля, легко подпрыгнув  на нижний брус, проделала совершенно немыслимый, головокружительный каскад  вращений и прыжков. Зал буквально загремел от аплодисментов и восторженных воплей болельщиков, а она взлетела над брусьями, казалось, под самый свод зала, расправив руки, как крылья, замерла на какое-то мгновение в воздухе, а потом быстро и точно слетела вниз,  даже не покачнувшись после приземления...   Это была победа...

    ...Когда Антон проявил плёнки после соревнований,  он к удивлению своему обнаружил, что заснял почти всё выступление Юли, хотя плохо помнил, как  это произошло. Он торопливо  отпечатал последние кадры и самый последний из них  рассматривал с каким-то глубоким волнением и трепетом.  На    фотографии Юля парила в свете прожекторов  под чёрным  сводом Дворца, и её широко раскрытые глаза  излучали тёплый загадочный свет, а слегка приоткрытые губы  улыбались от счастья полёта и вдохновения... Этот снимок что-то ему напоминал…но что? Он никак не мог сосредоточиться и вспомнить, что именно…

     На следующий день к вечеру  снова позвонил тренер
    –  Ну как, Антон, можно рассчитывать на парочку снимков?
    –  Не на парочку, гораздо на большее.
    –  Так принеси!
    – Знаешь, я прожил с вами почти два месяца и  принести вот так, что-нибудь я не могу. Дай мне ещё пару недель, и я сделаю в редакции выставку. Как назову её, пока не знаю, но выставка будет только о вас. Посмотрите, что понравится, я вам напечатаю и подарю.

     Свою первую выставку он назвал  просто  – “ В гостях у Граций”. В  редакции было только одно помещение, подходившее для вернисажа – конференцзал. Антон сам вынес стулья, сам изготовил планшеты и почти неделю не выходил из тёмной комнаты, добиваясь наилучшего качества и выразительности фотографий. Открывала выставку  та самая, последняя фотография, которую он сделал на соревнованиях –  “Окрылённая”.  Антон позвонил тренеру, пригласил команду на открытие.
     Он  очень волновался, когда  они появились зале. Он ходил за ним  и пытался комментировать все свои работы. Он видел, как Юля поглядывала на него украдкой, пытался встретить её взгляд, но она, кажется, старательно этого избегала.
     Когда осмотр был закончен, тренер обнял Дёмина за плечи и сказал:
    – Я даже не подозревал, что ты такой замечательный мастер, я тебя поздравляю! А это – вообще  шедевр, – он протянул руку в сторону “Окрылённой”, – очень прошу тебя отпечатай  этот снимок  для нашего спортклуба!
    – Ну, главная звезда, конечно здесь – Юлька, полвыставки  о ней! – хохотнула одна из девушек, – я бы назвала  выставку  “ В гостях у Юлии”.
    Девчонки засмеялись, Юля заметно покраснела и неуверенно возразила:
     – Я  этого  не заметила!
     – Девочки, Юльку надо лечить, у неё что-то со зрением!
     – Ладно вам, завистницы! – тренер сердито посмотрел на своих   учениц и они, поблагодарив Дёмина попрощались и вышли из  зала. Дёмин вышел вслед за ними,  поднялся в  свою лабораторию, устало сел на  потрёпанный, изъеденный химикатами стул. В дверь постучали.
     – Открыто.
     В лабораторию  осторожно вошла Юля.
     – Извините, пожалуйста, а вы не могли бы сделать несколько фотографий ... для ...
    Взгляд   Юли упал на стенку и она замолчала. Ей на секунду показалось, что она смотритя сразу в десятки маленьких зеркал. Антон заметил, что её губы стали подрагивать, когда она  поняла, что видит сама себя на   снимках, которые Дёмин сделал, когда ходил за ней с “Фото-снайпером”.
      
     – Вы... вы  ....следили за мной? Как же  вы могли? Я думала, вы порядочный человек  а вы....

     На её ресницах блеснули слёзы, она повернулась на каблуках и выбежала из лаборатории.
     ” Ну вот и всё, – подумал Антон, – доигрался, теперь хоть на глаза не показывайся...Как я теперь приду к  ним ...?”
     Он быстро ушёл домой,  неподвижно и не зажигая света просидел весь вечер, долго не мог заснуть. Он с трудом поднялся когда был уже полдень и нехотя поплёлся в редакцию, а когда пришёл, сразу же заперся в фотокомнате. Ближе к вечеру зазвонил телефон местной связи, и голос секретаря сказал Дёмину, что его хочет повидать один из посетителей выставки.
     Дёмин вышел в пустой   конференц-зал, к  нему сразу подошёл немного сутулый седеющий мужчина, в лице которого угадывалось что-то знакомое.
     – Здравствуйте, молодой человек! Вы - Дёмин?
     – Я. Слушаю Вас.         
     – Дело в том, что я – отец этой юной  особы, Николай Аверьянович  Дудин, с Вашего позволения. Вчера после осмотра вашей выставки она пришла домой расстроенная, можно сказать в слезах. Я пытался найти среди Ваших работ источник её обиды, но, увы, не нашёл. Всё сделано  м а с т  е  р с к и!   Мастерски! - повторил  он. Я бы сказал, даже с некоторым ... неравнодушием. Так в чём дело?    Извольте объясниться!
      – Видите, ли есть ещё одна выставка, и она её случайно увидела.
      –  ?
      - Идёмте, я Вам покажу.

     Дёмин  пропустил Николая Аверьяновича вперёд, провёл в свою лабораторию, и вскоре пе-ред глазами Юлиного отца предстала заполненная фотографиями стена.
     – Так-так... –  Николай Аверьянович надел очки и двинулся вдоль этой стены, тщательно  рассматривая   каждый  снимок,  – Посмотрим.
       Через полчаса он выпрямился , снял очки, и внимательно взглянул прямо в глаза  Дёмину.
    – Решительно  не  вижу повода для  столь серьёзной обиды, вижу только то, что вас, кажется поразила стрела Купидона. Выкладывайте, наконец, отчего моя дочь весь вечер ревела, и при этом склоняла Ваше имя!
     – Знаете, я хотел не просто сделать какие-то её снимки. Любая...натура – это прежде всего личность, человек, и я хотел её... понять, что ли! Какая она вообще, не только в спортзале... Ну...я снимал её скрытно... Она об этом не знала.  Вот... обиделась...
    – Но вы бы сказали ей, что не собираетесь выставлять  напоказ всё, что здесь наклеено – кажется именно  это  её беспокоит главным образом?.
    – Я не успел, она убежала.
    – Это на неё похоже...
     Николай Аверьянович  усмехнулся и добавил:
    – И всё-таки, вы замечательный фотограф, всё, что я видел вызывает у меня ощущение какого-то света, доброты, что-ли. Юлька у вас на снимках – настоящая, как в жизни. Вот что, юноша, хотите, я  вас с ней помирю?
    –  Не думаю, что это теперь возможно.
    – Уверяю вас, Вы ошибаетесь, я её слишком хорошо знаю. Уверен, что она уже сейчас сомневается в своей правоте. В этом вашем фотоповествовании не хватает ещё одного сюжета - “Героиня в семье”. Жду Вас сегодня  часиков в восемь и рассчитываю на семейный портрет!   Адрес, судя по всему, – он обвёл рукой фотолабораторию – вам известен.  Всего  наилучшего.

      Дудин направился к двери, потом повернулся к Диме и  ещё раз повторил:
      – Так  в восемь, не забудьте! 

       Антон    проводил  Дудина, ещё  раз подошел к “Окрылённой”. Косой  луч  света, упавший на стену, скользил по раскрытым рукам летящей гимнастки, по её лицу .
      “ А ведь вовсе не обязательно, что эта фотография – конец моего  фоторомана, – подумал Антон  и улыбнулся, – Может это только пролог? Есть надежда!...”
   Он ещё раз бросил взгляд на «Окрылённую». Память быстро перенесла его в  родной городок, в  комнату  дяди Миши, где на стене распахнула крылья  морская чайка.  Теперь этот  снимок  отчётливо всплыл в памяти как  удивительное пророчество, явившееся ему когда-то, в давнем детстве…