Враг Пушкина номер один

Если у Пушкина и были враги, то самым заклятым из них была петербургская зеленоглазая красавица Идалия Полетика. Она всю свою долгую жизнь постоянно твердила родственникам и знакомым, что у нее горячее желание поехать в Москву и плюнуть в лицо памятнику Пушкину.
Уже в глубокой старости она продолжала клясть Пушкина, заявляя, что ее
Страшное существо, ненавидящее Пушкина, оставалось верным себе до гроба. Даже когда 88-летнюю старуху, парализованную, возили внуки в сидячей коляске, то и тогда она просила исполнить ее последнюю просьбу – поехать в Святые Горы и плюнуть на могилу Пушкина.
Откуда у нее столько злости и ненависти? Самое удивительное, что Пушкин бывал в доме ее отца, графа Григория Александровича Строганова, который приходился ему свойственником через Наталью Николаевну, и хотя разница в годах была более тридцати лет, поэт был дружен с графом. Впрочем, в этой дружбе были и свои сложности.
С матерью Идалии, португальской графиней д’Оейнгаузен, по первому браку – графиней д’Ега, Пушкин был также близко знаком, поддерживал дружеские отношения, она даже была в его квартире на Мойке.
Брак Строганова и графини не был оформлен, поэтому Идалия была незаконнорожденной, и это ужасно тяготило ее.
В Петербурге ходили слухи, что мать ее никакая не графиня, а строгановская кухарка, что убивало самолюбивую Идалию, поэтому она  сама всячески поддерживала первую версию.
Современники утверждали, что она «олицетворяла тип обаятельной женщины, но с весьма злым языком», другие называли этот язык змеиным.
Когда-то, на заре юности, случилось Пушкину ехать в карете с Идалией, и вдруг светская красавица стала изливать свою любовь к поэту.
Надо знать Пушкина, чтобы понять, что такие легкие победы, когда женщина сама вешается на шею, только раздражали его мужское самолюбие. Он ответил едким словцом на ее сердечные излияния, заявив, что она не имеет никаких особых прав на его взаимность и преданность.
Долго и безутешно плакала Идалия. Прошли годы. Идалия постаралась забыть случай в карете, или, вернее, добросовестно делала вид перед Пушкиным, что все забыла. Пушкин тоже не показывал вида, влюблялся, писал стихи. У Идалии не могло не быть обиды, что признанной красавице столицы Пушкин не написал ни строчки, тогда как писал молоденькой и ничем не примечательной Олениной, восхвалял Анну Керн, женщину легкой морали, а все эти Бакунины, Ризнич, Воронцовы – разве могли они все сравниться с ней, у ног которой добивался признательности весь мужской Петербург?
Наконец, терпение у Идалии кончилось, и она сама попросила Пушкина написать ей что-нибудь на память в альбом. Причем, как пишет современник, это «не было просто просьбою простодушного сердца, а чем-то вроде требования по праву».
Пушкина это задело, и он заявил, что не мастер писать в альбомы.  «Э, полно, Пушкин, - заметила красавица, - к чему это, что за умничание, что вам стоит». Пушкин вспыхнул и согласился.
На следующий день провожали новогодние праздники. В доме Идалии Григорьевны был бал. По рукам гостей ходил альбом, куда гости вписывали новогодние пожелания хозяйке.
Идалия жадно следила за Пушкиным: уж теперь-то он не отвертится и вынужден будет написать что-нибудь в ее альбом. И конечно, будут стихи, ей стихи, наконец-то! Ведь не пристало первому поэту России говорить прозой.
Пушкин взял альбом, на минуту задумался, а потом быстро стал писать. Когда он подал написанное хозяйке, ее глаза «вспыхнули самодовольством».
Что было потом, описал один из гостей.
«В этом послании каждый стих Пушкина до того был лучезарен, что, казалось, брильянты сыпались по золоту, и каждый привет так ярок и ценен, как дивное ожерелье, нанизанное самой Харитою в угоду красавице».
Но через час-другой один из гостей вновь прочитал стихотворение и, поняв, в чем дело, невольно воскликнул: «Боже, что это?»
Хозяйка внимательно пробежала строки, «вся вспыхнула, на лице выступили пятна, глаза сверкнули, и альбом полетел в другую комнату. Оказывается, в конце стихотворения вместо должного (январского) числа Пушкин поставил: «1 апреля».
Шутка!
Эти две пощечины Идалия запомнила на всю жизнь.
В 1829 году она вышла замуж за офицера кавалергардского полка А.М. Полетику, наглеца и хама, будущего друга Дантеса.
Мужу Идалия особо верность не хранила, репутация ее в мужских кругах света была невысокой, скандальная история с кавалергардом Савельевым долго будоражила столицу. Не скрывала она своих особых симпатий и к Дантесу.
После смерти Пушкина она продолжала поддерживать близкие родственные отношения с Натальей Николаевной, да и как иначе, если отец Г.А. Строганов взял на себя хлопоты похорон Пушкина и опеку над имуществом и детьми поэта.
В архиве Дантеса есть письмо Идалии Полетики к его жене Екатерине Николаевне, сестре жены Пушкина.
«Я вижу довольно часто ваших сестер у Строгановых, но отнюдь не у себя: Натали не имеет духа придти ко мне; мы с ней очень хороши; она никогда не говорит о прошлом: оно не существует между нами, и поэтому, хотя мы с ней в самых дружеских отношениях, мы много говорим о дожде, о хорошей погоде, которая, как вы знаете, редка в Петербурге… Натали все хороша, хотя очень похудела… Дети ее хороши, мальчики в особенности похожи на нее и будут очень красивы, но старшая дочь – портрет отца, это великое несчастье».
В каждой фразе слышится голос врага Пушкина.
До нас сегодня дошел акварельный портрет работы Соколова, который проясняет зловещий характер Идалии Полетики. И неспроста она позирует художнику в горностаях, драгоценный мех которых шел на изготовление царской мантии. Наряд должен был подчеркнуть, что на портрете не дочь кухарки, а дама из высшего общества, хотя и незаконнорожденная и не имеющая права на фамилию отца.
Последнее обстоятельство, несомненно, явилось причиной того, что самолюбие Идалии на всю жизнь оставалось ущемленным.
Что же касается ее внешности, то она действительно была прекрасна.
И все же есть в этом лице, особенно в ее красивых голубовато-зеленых глазах, что-то самодовольно-надменное, властное и холодное.
Такая вполне могла затаить змеиную ненависть против поэта, знавшего ее и никогда не воспевшего.