Глава 23. Эпилог

     — Ангелина! — мужчина, раздражённо озираясь, почти бежал по особняку, заглядывая в каждую щель. Этот ребёнок снова улизнул, заявив, что они играют в прятки!

     Вновь и вновь упрекая себя за неосмотрительность, немолодой рыцарь только сильнее распалялся, становился всё более и более сердитым и даже угрюмым. Ему точно не поздоровится, если Князь узнает об этом. Он не должен был спускать глаз с Княжны и ввязываться в её игры! Он ей не нянька, а рыцарь, вот только Ангелина этого принимать никак не хотела. Говорила, что с ним интереснее, чем с няньками, и всё тут. И всё бы ничего, да вот мужчина и сам иногда обо всём забывал и начинал себя вести совсем как ребёнок.

     — Княжна, и куда же вы подевались? — злясь скорее на себя, чем на свою госпожу, он открыл очередную дверь едва ли не ногой. В конце концов, это был его единственный за последние несколько месяцев выходной, а позволить себе просто бросить поиски заигравшейся Ангелины рыцарь не мог. Она ведь ещё долго будет обижаться, она же ещё совсем малышка.

     Стоило двери открыться, а мужчине увидеть едва приоткрытую дверцу шкафа, как его лицо расслабилось, а на губах расплылась немного снисходительная улыбка. Он так и знал, что она спрячется здесь. Как чувствовал, чёрт возьми, но продолжал кружить по особняку. Это последнее место, куда он придёт по своей воле. Иногда он искренне недоумевал, как отец Ангелины может быть настолько невнимательным — малышка постоянно умудрялась прятаться у него под носом, но Князь этого никогда не замечал.

     — Рауф? Что ты здесь делаешь? — Александр поднял голову, оторвавшись от книги, не понимая, почему рыцарь его дочери заявился сюда в одиночку и без стука. Но мимолётный поклон, извиняющееся выражение лица, и он всё понял, тут же про себя обругав себя за рассеянность. Конечно, Рауф мог прийти сюда по своей воле только из-за своей госпожи, которая снова спряталась в своём излюбленном месте. Кабинет отца. Подхватив безмолвную игру, Александр поднялся из-за стола и, коротко кивнув эрийцу, распахнул двери большого шкафа. Оттуда послышался испуганный вскрик, и Князь, рассмеявшись, вытащил на свет обиженную дочь, попутно пряча чуть виноватый взгляд от Рауфа, который, позволив себе немного формальности, закатил глаза и всплеснул руками. Князь знал, что из него никудышный отец, ведь даже рыцарь, всего лишь рыцарь понимает его дочь куда лучше, чем он. А Ангелина тем временем вцепилась в камзол и, обратив на себя внимание родителя, прокричала прямо в лицо:

     — Отец, вы всё испортили! Он должен был сам меня найти! Рауф, это нечестно, ты не умеешь играть в прятки, — девочка, сердито сложив на груди руки, надула губы, и Александр не смог удержаться от смеха и объятий. Он души не чаял в своей дочери, она была для него всем. Иногда он даже ревновал маленькую Княжну к её рыцарю, но ничего с этим поделать не мог.

     — Князь... Позвольте мне забрать госпожу Ангелину, мы не будем прерывать вашу работу, — рыцарь улыбнулся совсем по-отечески, вновь пересекая границу, которую сам для себя придумал, протягивая руки к девочке, но Александр лишь покачал головой, крепче прижимая к себе дочь:

     — Нет, сегодня я сам поиграю с ней. А у тебя, насколько я помню, выходной, — Князь взглянул на эрийца исподлобья, словно приказывая убираться прочь, и Рауф, резко переменившись в лице, поклонился и незаметно выскользнул за дверь, в очередной раз искренне ничего не понимая. Всё-таки странная манера у Князя Александра давать своим подчинённым отдых. Мужчина прекрасно знал, что означает этот взгляд и слова: «я сам поиграю с ней». Это значит, что до вечера нельзя появляться вблизи Ангелины. Князь иногда так явно демонстрировал свою неприязнь к нему, буквально выставляя его вон этими словами, отрывая от Княжны. Рауф иногда путался. Ему казалось, что Александр ненавидит его всей душой. Но тогда почему он постоянно держит его рядом несмотря ни на что? Почему позволяет входить без стука в свой кабинет, порой делится своими мыслями, словно они не Князь и рыцарь, а старинные друзья? Рауф не понимал и не хотел понимать всё это. Он чувствовал, что ответ ему не понравится, и предпочитал просто не думать обо всём этом. Князь есть Князь, и если он выбрал его для роли рыцаря своей драгоценной дочери, значит, на то была причина.

     «У всех свои странности», — подумал мужчина, аккуратно вешая на спинку стула форму рыцаря. Незачем ему расхаживать по княжеству в таком виде. В конце концов, сегодня выходной. А значит, сегодня он сможет наведаться к своему давнишнему приятелю уже не как рыцарь к наёмнику из личного отряда Князя, а как друг к другу. У него для Ллойда есть важная новость.

     Александр ещё немного поиграл с дочерью, отложив все дела, но, стоило появиться незнакомому Ангелине человеку в его кабинете, который, как показалось девочке, возник из ниоткуда, отец тут же помрачнел. Маленькая Княжна знала это выражение лица — оно всегда становилось таким, когда появлялся чёрный человек с маской на лице. Ангелина почему-то была уверена, что это всегда один и тот же мужчина, а не разные тайные слуги Князя. Ведь реакция отца всегда была одна и та же. Девочка уже знала, что будет дальше. Если она начнёт упрямиться, отец расстроится ещё больше и станет ещё более угрюмым. Тогда на его лбу появится глубокая морщина, которая ей никогда не нравилась. Ангелина решила не ждать, когда придёт гувернантка и заберёт её. Она уже взрослая девочка, ей скоро будет восемь лет! Княжна попрощалась с отцом, спешно пробежав мимо человека в маске, который её немного пугал. Мимолётный поклон, и за спиной закрылась тяжёлая дверь кабинета отца, которую так трудно открыть, а девочка, вздохнув, пошла навстречу спешащей к ней мисс Клауд, её гувернантке — немолодой, но очень красивой, по мнению Княжны, женщине — высокая, статная, всегда такая надменная, но с ней очень напоминающая заботливую мать, которую девочка не видела уже несколько месяцев. Ангелина сама не понимала, что же общего между мисс Клауд и мамой — они совершенно противоположны внешне! Но это чувство не покидало её, и девочка изо всех сил за него держалась. Она очень соскучилась по Княгине. Отец сказал, что мама уехала на родину в Иремарию. А он не стал бы ей лгать...

     — Госпожа, идёмте. Думаю, на сегодня игры пора бы закончить, — мисс Клауд взяла малышку за руку и торопливо пошла в другое крыло особняка. Ангелина уже поняла, что на сегодня веселье точно кончилось, ведь сегодня ей больше не позволят покинуть комнату, потому что к отцу снова пришёл этот человек в маске. А значит, он до вечера запрётся в своём кабинете, а Рауф не появится здесь до завтрашнего утра.

     — Итак, что у тебя? — Князь, вновь присев за стол, развернулся к застывшему в ожидании гостю. — Можешь уже не прятаться, Ангелина ушла.

     — Слушаюсь, — последовало мимолётное, точно выверенное движение, и через мгновение маска оказалась на краю стола Александра, а перед самим Князем мягко приземлилась стопка бумаг. — Изменений не наблюдается, его поведение и эмоциональное состояние стабильны, — гость сразу перешёл к делу, не растрачиваясь на излишние любезности. За десять лет это стало привычным делом.

     — А если он умалчивает о чём-то?

     — Поверьте, мне Рауф расскажет обо всём.

     Князь поморщился, пробегая глазами уже приевшийся за десять лет отчёт. Каждый месяц седьмого числа он получал почти полностью совпадающие друг с другом копии. Одно и то же: изменений не наблюдается, поведение и психика стабильны. Александр не выдержал и, швырнув бумаги в сторону, ненадолго перестал дышать, наблюдая, как желтоватые листы кружатся в воздухе и медленно приземляются на пол, образуя какой-то непонятный, но отчего-то узнаваемый узор. Надо же, даже разлетаются каждый раз одинаково.

     — Неужели нет ничего нового? Мне кажется, в последнее время он начал о чём-то задумываться. Я уже дважды наблюдал, как он упускал из виду мою дочь. Ты ведь должен понимать, что всё это не может быть проигнорировано!

     — Я понимаю, Князь... — гость опустил голову и, неуверенно переступив с ноги на ногу, вздохнул. А потом, махнув рукой на социальные статусы и различия, устало рухнул в огромное кресло, что стояло прямо напротив стола Князя, чуть правее от двери. Для того, кто войдет в кабинет без стука, как это обычно делает Рауф, он останется незамеченным. Александр только усмехнулся едва заметно, увидев, как его собеседник закрывает лицо руками. Годы опыта так просто не сотрёшь. Даже не задумываясь над своими действиями, этот человек делает всё именно так, как подобает наёмнику из личного отряда Князя. Ему тогда доходчиво внушили, что лучше быть на стороне Доминиона и следовать приказам Александра, а не противиться им. Несколько дней в карцере без еды и воды, без возможности отвести взгляд от Стены сделали своё дело. Этот человек теперь навечно предан Александру и больше ни за что не подумает об обмане или лжи.

     — Я пока не могу сказать, в чём дело. Сам не очень понимаю, но поверьте, это никак не касается того самого, о чём следует беспокоиться. Я не могу пока сказать, о чём конкретно он думает, но поверьте, его воспоминания всё так же запечатаны. Он не вспомнил ничего. Ни капли.

     Александр ничего не ответил, не стал вновь допытываться. Он знал, что этот человек ни за что ему не солжёт. Всё-таки клятвы для такого, как этот гость, вещи почти святые, а он поклялся, значит, никогда не отступится от своих слов. К тому же Князь знал, что у этого человека ничего, кроме него, Доминиона и Рауфа с Ангелиной, не осталось. Они ещё долго молчали, думая каждый о своём, а потом следовали одинаковые вопросы, которые Александр задавал каждый месяц, одинаковые ответы, которые звучали в этом кабинете уже едва ли не тысячу раз.

     И так уже десять лет.

     Спустя два года после казни Проклятой Княжны Доминион полностью избавился от следов вмешательства Забытого Города. Серый пепел, обволакивавший всё вокруг, сросшийся с телами жителей и потушивший их сердца, теперь остался только в воспоминаниях. Больше в этом княжестве не было серого цвета, и даже Стена оставалась такой же безупречно белой, какой стала в день казни Анны.

     Александр, опьянённый счастьем своего народа, объявил Доминион более не обособленным княжеством и представил жителям проект новых ветвей железных дорог, ведущих почти во все другие княжества. Даже Забытый Город, кажется, отступил назад, расширяя владения Князя, словно уступая тому дорогу и показывая, что Анна выполнила своё обещание. Теперь Стена была гораздо дальше, она не примыкала к окраине, а виднелась чуть поодаль. Появились новые поселения, стали развиваться торговля и земледелие.

     Спустя два года после казни Анны Доминион отпраздновал рождение наследной Княжны, и жители выбрали ей имя, которое, как им казалось, обязательно принесёт счастье. Ангелина. Жители посчитали, что эта черноглазая темноволосая девочка, рождённая от миниатюрной иремарийской Княгини, станет их ангелом, который сотрёт из памяти образ Княжны Анны. Девочка была полной ей противоположностью: живая, не знающая боли и горя, не ведающая ненависти, она росла в окружении любви и заботы. Когда Александр провозгласил наёмника, что был избран Проклятой Княжной, её рыцарем, ослеплённые верой и счастьем люди посчитали, что это благословение наследницы Доминионского герба от Забытого Города. А Александр долго шёл к этому решению. Каждый раз смотря на белую Стену, Князь вспоминал белые волосы эрийца, неестественно контрастирующие со смуглой кожей, и каждый раз он всё больше и больше верил в то, что Рауф остался тогда в живых, почти восстав из мёртвых после таких ранений, не просто так. Определённо была какая-то цель, какое-то предназначение. И он решил держать человека, на защиту которого встал сам мир по Ту сторону, сама его суть, рядом с собой. Человека, которого любила Королева. В конце концов, несмотря на неприступную Стену и постоянное отдаление, Забытый Город и Проклятая Княжна всё ещё были рядом. Кто знает, может быть, она наблюдает за наёмником и по сей день.

     Нельзя упускать такого человека. Он должен быть здесь, рядом, он должен быть верен этому княжеству, тогда и Забытый Город будет верен Доминиону. Именно так думал Александр, выбирая кандидата в рыцари. Он до последнего сомневался в своём решении. Знал, что, когда Рауф очнулся, он не помнил даже собственное имя, но всё равно не мог полностью смириться с этим, хоть и не видел никаких других путей. Ведь постепенно память наёмника возвращалась, вот только ровно до того момента, как он получил приказ о поимке Белой Ведьмы. Князь боялся, что он начнёт задавать вопросы об этих годах, которые так и не вернулись к нему, но Рауф молчал. «Слеза Марионетки» крепко запечатала его воспоминания, стерев образ Анны, вытравив его даже из сердца, внушив, что всё в порядке, но Князь не был уверен, что дело только в наркотике — ему казалось, что мир по Ту сторону Стены тоже вмешался в память эрийца.

     Рауф поверил насквозь фальшивой легенде об ударе молнией и двухгодичном сне, ни разу не усомнился в словах своего господина. Он даже не вспомнил, что никогда не давал Александру клятву верности, даже не вспомнил, что являлся рыцарем погибшего Альберта. И Князь не стал ничего ему об этом говорить, боясь разбудить ненужные воспоминания. Когда Ангелине исполнилось три года, тридцатипятилетнего наёмника избрали её рыцарем. Рауф с радостью признал своей госпожой черноглазую девочку, которую полюбил как собственную дочь. Лишь единожды их разлучали больше, чем на месяц: рыцарь как-то упомянул, что ему нравится имя его госпожи, однако опасения Князя о том, что мужчина вспомнил имя, которое носила Анна, скрываясь, не оправдались, и рыцарь продолжил нести службу.

     И вот Ангелине скоро стукнет восемь, её рыцарю почти сорок. Со дня казни Проклятой Княжны прошло десять лет. Все успокоились, всё успокоилось, и Александр понимал, что ему тоже пора бы успокоиться, поэтому Князь, вздохнув, поднял руку, привлекая внимание молчавшего мужчины, отчего тот поспешил вскочить на ноги и в два шага приблизиться к столу в ожидании следующего приказа.

     — Что ж... Ладно, думаю, на этом закончим. Уже столько времени прошло... Возможно, больше не нужно ежемесячных отчётов. Просто держи меня в курсе событий. Теперь уходи, никто не должен видеть тебя здесь.

     — Да, господин, — человек удивился этим словам, хотя и не сильно. Он уже догадывался, что рано или поздно Александр скажет подобное. И сейчас, вновь надевая маску и капюшон, он направился к двери, но, лишь протянув ладонь к резной ручке, остановился, чтобы ещё раз обернуться на зов Александра:

     — Вы ведь сейчас с ним встретитесь, не так ли? Пожалуйста, попробуй выяснить, о чём он постоянно думает. Проверь ещё раз, не вернулась ли к нему память, — Александр замялся, но человек понял его без слов. Всё-таки Князь не меняется. Он, как и всегда, очень сильно беспокоится об Ангелине. — Я на тебя надеюсь, Ллойд.



***



     Вальтер вновь смотрел на Стену, задумавшись о чём-то своём. Он чувствовал себя опустошённым, неполным, как будто чего-то не хватало, какой-то важной детали. Словно где-то на задворках сознания метался очень важный вопрос, но Вальтер не мог понять, какой. Это просто выводило из себя. Это чувство преследовало его уже не один год.

     — Так и знал, что найду тебя здесь, — знакомый голос и всё ещё непривычная хрипотца заставили мужчину вздрогнуть, а запах крепкого табака — поморщиться. Орион приблизился к Стене, глядя на неё уже почти безразлично. — Когда ты перестанешь приходить сюда?

     — Когда найду ответы, — он говорил это, кажется, уже тысячу раз. Но Орион каждый день задавал этот вопрос снова. На что он надеялся?

     — Какие ответы? — Гарнен вздохнул, качая головой. Ему это всё тоже порядком надоело, однако просто взять и бросить здесь Вальтера... Он боялся, что тот исчезнет однажды. Уйдёт всё-таки вслед за Айроном, гонимый своими вопросами и безумием. Орион знал, что Вальтер уже свихнулся, он смотрел на него и каждый раз видел лишь своего одержимого брата. Вот только если тот был одержим лишь своей Евой, то Вальтер помешался на них обоих. Но на Айроне определённо сильнее, и это пугало.

     Иногда Ориону казалось, что он тоже непременно хочет встретиться с ними. Но, глядя на свою жену и сына, он гнал эти мысли прочь, не позволяя им завладеть сознанием, посеять в его сердце безумие. Он крепко держался за ту реальность, в которой жил, а вот Вальтер потерялся в той реальности, которая принадлежала Айрону и Еве, полностью отказавшись от собственной жизни, погрузившись в написание своего романа. Он уже десять лет его писал и за это время заразился безумием главного героя, позволив ему поглотить себя. И если бы этот главный герой был придуманным персонажем, всё было бы проще.

     Орион боялся, что Вальтер однажды сорвётся и отправится на поиски Евы и Айрона. Он знал, какие вопросы мучают друга, и опасался, что он однажды их найдёт. А пока...

     — Если бы я знал, — Вальтер отвернулся, стараясь не вдыхать дым из трубки Ориона. Его раздражало то, что этот человек так похож на Риана, который просто перевернул его жизнь, исказил её одним своим появлением. Мало того, что Орион шесть лет назад начал курить тот же сорт табака, что курил его брат, так ещё и голос его изменился, став таким же хриплым. Вальтера это бесило, он не мог смириться с тем, что они так похожи. Мужчина считал это какой-то злой насмешкой миров над ним — оставить того, кто в конце концов станет просто заменой, вечным напоминанием о том, чего уже не будет. Он злился на оба мира, проклинал их, всё больше и больше ненавидя тот миг, когда пришёл в то казино в Тристане и встретил свихнувшегося Риана.

     — Иди обратно, сегодня же твой день рождения, — он развернулся к Ориону, но тот только покачал головой. Упрямый идиот. И зачем, зачем он постоянно ходит за ним по пятам, словно нянька? Вальтера это бесило точно так же, как и забота Кассиопеи о нём, но он почему-то не мог заставить себя уехать от них, словно его душа приросла к этому месту. В других княжествах он просто не мог писать, не мог выдавить из себя ни слова, а в Доминионе сходил с ума, и его тянуло, неумолимо тянуло за Стену. Мысль о том, что там, за ней, может быть Риан, у которого есть все ответы, и Ева, которая сможет рассказать о Забытом Городе больше, чем кто-либо, завладевала его сознанием. Орион никогда не верил, что его брат смог попасть за Стену, нашёл способ.

     Орион похоронил брата шесть лет назад. Просто пустой гроб, в котором была лишь его повязка на глаз. И всё. Ведь тело тогда так и не нашли, сколько бы ни искали. Лишь повязка и украденный револьвер Вальтера, но ни следов крови, ни остатков присутствия Риана... Ничего. Он просто исчез, испарился, и Орион поверил, что Айрон умер. Он думал, что его брат свихнулся окончательно после казни Евы и сдался после того, как безуспешно попытался убить какого-то чистильщика, но искренне не понимал, как тому удалось продержаться целых четыре года. Орион плохо помнил имя, но ему казалось, что чистильщика, сломавшего его брата окончательно, звали Кевин. Странный человек с пронзительно-голубыми глазами, который улыбался, глядя на то, как графа Гарнена лишают титула в обмен на свободу брата. Тогда за этим-то они и приехали в Доминион.

     Когда Айрон исчез, Орион расстроился, однако всё же вздохнул с неким облегчением, чем взбесил Вальтера, который не смог смириться с тем, что этого парня, агонизирующего в соседней комнате, выкрикивающего угрозы и хватающегося за его рубашку, как за спасение, плачущего от бессилия, обиды и злости, больше нет рядом. И никогда не будет — он просто в это не поверил. Каждый раз говоря себе, что Риан просто-напросто нашёл способ попасть за Стену, он чувствовал настоящий прилив сил, вдохновения, однако развязку, конец истории он так и не мог написать. Уже шесть чёртовых лет он в тупике. Вальтер не знал, чем закончилась история Риана и Евы, нашли ли они друг друга, счастливы ли они там, по Ту сторону?.. Ответ могли дать лишь они сами. Но Стена не пускала его, не позволяла встретиться с ними. Стена безразлична и беспощадна. И сейчас Орион опять уходил от неё, не оборачиваясь, словно не она забрала у него единственного брата, о котором мужчина мечтал столько лет. Иногда Вальтеру казалось, что ему было на Риана наплевать, хотя тот утверждал обратное. Когда-то давно ему было не всё равно. А теперь?..

     — Скажи, неужели ты действительно считаешь, что он мёртв? — Вальтер всё-таки задал этот вопрос, и Орион удивлённо обернулся. Двое мужчин ещё долго сверлили друг друга взглядами, пока один из них, наконец, не нарушил тяжёлую тишину:

     — А ты думаешь, что жив? Попал за Стену? Каким образом? Забытый Город закрылся десять лет назад, и я не думаю, что мой брат стал каким-то исключением для него. Он был сумасшедшим. Да он даже не помнил уже, как выглядит его драгоценная Ева, для него каждый раз её фотокарточка была открытием! Вал, я не хочу думать об этом. Айрон свихнулся и умер. Всё. Он теперь свободен и, надеюсь, счастлив.

     Эти слова дались Ориону с трудом. Чёрт, когда этот Вальтер уже успокоится? Он такой же одержимый и свихнувшийся, каким был его брат. Орион не понимал, почему он так отчаянно верит, что тот жив. А Вальтер не понимал, почему Орион так спокойно смирился с мыслью о смерти Риана.

     — Но послушай!.. Я не думаю, что Забытый Город его так просто проигнорировал бы. Ведь Риан так долго был с Евой, вполне вероятно, что они как-то тянулись друг к другу и...

     — Очнись уже! Айрон застрелился — после такого не выживают. Ты сам видел свой собственный револьвер с недостающей пулей. И свидетели есть, люди слышали выстрел. То, что мы не нашли тела — ещё не аргумент, понятно? Может, его кто-то из местных похоронил? Да что угодно могло случиться! — Орион разозлился и, с силой оттолкнув Вальтера, ускорил шаг, почти убегая обратно. А мужчина, оставшись на месте, только обернулся к Стене, осмысливая слова друга. Он не понимал, почему тот так отчаянно отрицает его слова.

     Вальтер просто не знал, что Орион давно уже узнал тайну Забытого Города. Ложь Немезиса. Он знал, что легендарный Парадиз там, за Стеной. Город, где исполняются все желания. И Забытый Город не забирал людей, не поглощал их... Они сами оставались там. По своей воле они выбирали мир, где нет боли и горя.

     Орион навсегда запомнил день, когда в его дом нагрянули чистильщики. Одного из них бывший граф узнал сразу по ехидному выражению лица и пронзительно-голубым, будто ненастоящим, глазам. И имя всплыло в памяти, словно он знал его всю жизнь. Кевин. Тот самый мужчина, который был тогда с его братом. Который точно знает всё о его смерти. Но он так и не смог ничего спросить или узнать — чистильщик вдруг показался ему целым миром, который надавил на плечи, заставил опустить голову. И, забыв, как дышать, Орион опустился на стул, наблюдая, как в его доме располагаются эти страшные люди. Кевин, поймав его испуганный взгляд, заверил, что всё в порядке, что жена с ребёнком и «тот странный рыжий парень» спят, и сел напротив мужчины, расплываясь в улыбке.

     — А вот с тобой мне нужно поговорить. Радуйся: ты узнаешь то, что знают единицы из всей страны! — и, наклонившись к самому уху, прошептал: — я расскажу тебе Правду.

     Он говорил, что на то миру и дано это имя. Люди просто забыли, это стало для них настолько привычным и обыденным, что никто уже не задумывался. А те, кто и догадывался, долго не жили. Находясь в вечной борьбе с Забытым Городом, Немезис наказывал всех, кто когда-либо связывался с миром по Ту сторону, потому что боялся исчезнуть, стать никому не нужным. Мир, пришедший из ниоткуда, исполняющий желания и дарящий людям вечное счастье, был настоящей угрозой. Немезис жестоко расправлялся с теми, кто предавал его, выбирая другой путь, чтобы Забытый Город не рос, не захватывал его ещё больше, не уничтожал его земли. А глупые и слепые люди поверили, что всё это проклятие мира по Ту сторону Стены. Это было удобно, так логично и очень правдоподобно. Они не хотели мириться с мыслью, что их родной мир может их уничтожить, наказать. И за что? За то, что они исполняют свои мечты? Поэтому им было проще поверить, что Забытый Город — сущее зло.

     Кевин говорил, что это работало, но вот его отец, да и Ева с Рианом пошли против этого поверья. Немезис не простил им одержимости Парадизом, именно поэтому они потеряли всё, что имели. Именно поэтому те, кто были на их стороне, платили свою цену за предательство, о котором не подозревали. Отец погиб, когда буквально заразил своих детей своей мечтой и сам остался ей верен. Ирэна, про которую рассказывал Риан, когда пёк пироги, скончалась через два года после того, как Харнетты покинули её. Она благословила их на удачные поиски Парадиза и искренне пожелала счастья, чем разгневала Немезис. Он не оставил это просто так. Она умерла от неизвестной лихорадки. Вальтер, принявший сторону Риана, потерял покой. Немезис наказал его — мужчина едва не лишился жизни от того, что его раненая рука однажды просто начала гнить. Дело едва не дошло до ампутации, но, обратившись к Забытому Городу, он получил исцеление. Тогда, когда рука писателя чудом исцелилась, казалось, что всё позади, но он навечно остался проклят Немезисом — спустя некоторое время почти все, кто был дорог ему, погибли, а сам он лишился рассудка.

     Кевин рассказывал это долго, подробно, иногда прерываясь на смешки и комментарии, а его напарник молчал, глядя в никуда. С того момента, как закрылась дверь этого дома, он вмиг потерял всю свою человечность, превратившись в некое подобие куклы. А Кевин был кукловодом. Чистильщик закончил свой рассказ и, положив руку на плечо Ориона, словно они были давними знакомыми, заставил того едва не поседеть: перед ним был не человек. Перед ним был целый мир.

     — Ты ведь понимаешь, чего я от тебя хочу? — чистильщик, не дожидаясь ответа, усмехнулся и махнул рукой своему напарнику, после чего тот поднялся и, всё ещё глядя сквозь реальность, последовал за ним. Лишь у двери его взгляд загорелся, а на лице проступили эмоции — он стал копией Кевина.

     Они ушли, но Орион ещё долго не мог прийти в себя и подняться со стула. Его бил озноб, голова просто раскалывалась от осознания: все, кто когда-то был близок Вальтеру, теперь мертвы. Ведь, уходя, Кевин оставил на столе маленькое письмо-известие о том, что Айрон ушёл из жизни, а Зехелю поставили смертельный диагноз. Остались только он и Кассиопея. Свою цену мужчина ещё заплатит, он знал это — сам Немезис предупредил его, но не был к этому готов. И Гарнен, опасающийся за свою жизнь и жизни своей семьи, поклялся в верности своему миру и с тех пор лгал, не переставая.

     Ему была невыносима мысль, что второй ребёнок, который умер, не родившись — его плата за то, что он помог Айрону. Орион с тех пор очень подозрительно относился к Забытому Городу. Он изо всех сил старался не забыть о словах Кевина и оставаться верным собственному миру. Орион верил, что, пока он на стороне Немезиса, он и его семья в безопасности. Главное, чтобы с Яном ничего не случилось — он просто не переживёт этого. А Кассиопея и подавно. Он запретил говорить о Немезисе и Забытом Городе в своём доме, зарёкся рассказывать что-либо Яну, не желая втягивать сына во всё это. А Вальтеру, ни о чём не подозревающему, ничего не оставалось, кроме как смириться и молча верить в то, что Риан ещё жив.

     И сегодня, глядя на Стену, Вальтер вспоминал всё, вновь и вновь пытаясь найти способ попасть за Стену. Ему необходимо было туда попасть, жизненно необходимо. Но как?.. Уже ночью, когда закончился, наконец, чуть горький праздник, когда Ориону исполнилось тридцать три года, Вальтер вернулся в свою комнату и одним точным, уже доведённым до автоматизма движением зажёг настольный фонарь. Сегодня он вновь, как и каждую ночь, попробует написать хотя бы строчку в эпилоге. Он должен закончить этот роман...

     — Валли, а почему папа опять плачет? — Ян, зашедший в комнату, нахмурился, бросая взгляд на кухню, и Вальтер вздрогнул. Неужели он всё-таки сегодня довёл Ориона? Недоверчиво поморщившись, мужчина отложил перо и выглянул, увидев, что Орион действительно плачет. Беззвучно, стараясь, чтобы никто не увидел. А напротив наполненный виски стакан, словно он пьёт с кем-то. Но Кассиопея уже спит, а Миссис Лиры уже два года как нет в живых. Вальтер затаил дыхание, когда его друг вдруг заговорил. На эрийском, хотя, казалось, никогда его не знал.

     — Этот идиот до сих пор верит, что ты жив. И как мне его в этом разубедить? Когда ты уже, наконец, оставишь нас всех в покое? Знаешь, я устал себя убеждать, что ты умер. Я даже Яну не могу сказать об этом, понимаешь? Потому что сам не хочу в это верить. Но надо, мне необходимо в это поверить!.. Иначе никак — я не хочу, чтобы кто-нибудь из моей семьи пострадал. Я знаю, знаю, чёрт подери, что ты там, за Стеной... Но не хочу связываться с Немезисом. Вот скажи, как мне быть? Я не могу предать себя, но и свою семью не защитить не могу себе позволить. Ответь мне, Айрон, помоги мне. Дай хоть какой-нибудь знак, как найти ответ, а? — Орион покачал головой, шепча что-то в пустоту, и Вальтер подавился воздухом. Голова вмиг прояснилась, весь туман, обволакивавший сознание алкоголем, исчез. Его захлестнул страх. Он всё понял. И это отчаянное отрицание, и странные взгляды на Стену...

     Точно. Немезис на то и Немезис.

     — Валли? Что здесь происходит? — Ян начал сердиться, наблюдая, как его отец вновь наполняет свой стакан, а Вальтер зажимает себе рот, прикрывая дверь. Восьмилетнему мальчику было ничего не понятно. Такое поведение взрослых мужчин почти пугало его.

     — Он говорит с твоим дядей, Янус, — Вальтеру самому было сложно сдерживать слёзы. А ещё сложнее — смех. Истеричный, на грани срыва. Ему казалось, что его вера воздастся ему благосклонностью Забытого Города... А оказалось, что его убеждения могут стать причиной трагедий. Как он мог быть таким идиотом и слепцом? Вальтер знал, как ему казалось, всё об обоих мирах. Но правда оказалась ужасной — всё точно наоборот. Лишь Орион, каким-то образом знавший правду, нёс это бремя в одиночку. А Вальтер каждый день пытался его разубедить и обвинял в бессердечности. Гарнен всего лишь защищал их, изо всех сил ломая себя и своё сердце, а Шульц делал всё с точностью до наоборот. И теперь, глядя, Как Орион всё-таки принимает его сторону, всё-таки ломается, мужчина почувствовал страх. Теперь гнев Немезиса не заставит себя ждать. И единственный, кто во всём это виноват — сам Вальтер. Вот только платить за всё будут Гарнены, а не он. Таков этот мир.

     Так и не дождавшись, когда же Орион всё-таки напьётся и уснёт, мужчина опрокинул в себя стакан с виски, чтобы привести себя в порядок. Его руки тряслись, дыхание сбилось, а мысли лавиной накрыли сознание. Разум, разогретый алкоголем и безумием, метался, и все события, все факты выстраивались в логичную, точную и такую простую цепочку. И как же он раньше об этом не догадался?.. Ведь всё как раз говорило об этом. Но он так зациклился на своём романе, на Риане и Еве, на самом себе, что не увидел очевидного.

     — Что ты творишь? — Орион, глядя, как Вальтер схватил порцию виски, предназначенную не для него, поспешно отвернулся, вытирая слёзы, но друг не позволил ему уйти. Он схватил его за плечи и начал трясти изо всех сил, шипя что-то про предательство и излишнюю самонадеянность. Его слова были сбивчивыми и торопливыми, и Гарнен не сразу понял, о чём друг толкует. А сзади послышался испуганный вскрик Яна, который отрезвил обоих мужчин. Они начали наперебой успокаивать ребёнка, улыбаясь насквозь фальшиво. Вальтер едва сдерживал злость, Орион изо всех сил боролся с желанием побить друга, который посмел при ребёнке произнести слова «Немезис» и «Забытый Город» в одном предложении.

     — Выйдем! — несмотря на то, что ноги совершенно не слушались, а в руках явно ощущалась дикая слабость, Орион схватил Вальтера за локоть и выволок на улицу, чтобы ненароком не разбудить Кассиопею и вновь не напугать Яна.

     — О чём ты вообще думал? Как ты посмел молчать о таком?! — Вальтер набросился на друга, но тут же упал, получив кулаком по лицу. Он хотел было подняться, злость сжигала его изнутри, но тело замерло, парализованное. Орион сел прямо на землю, пряча лицо в ладонях, и среди ночной тишины едва различимо послышался его плач. Они поняли друг друга без слов. Оба прекрасно осознали, что только что наделали и кто в чём оказался виноват. Теперь чистильщик по имени Кевин вернётся. Теперь Немезис точно накажет их.



***



     Ллойд почти сорвал с себя плащ наёмника и на бегу набросил на плечи простую жилетку. Он опаздывал, сильно опаздывал — задержался у Александра. Не дай небо Рауф начнёт о чём-то догадываться!

     Рыцарь Ангелины назначил старому другу встречу в одном из трактиров, заявив, что у него серьёзный разговор. Ллойда прошиб холодный пот, когда он увидел в глазах друга какую-то отчаянную решимость, это до ужаса напомнило ему то самое выражение лица, когда Рауф, ударив кулаком по столу, заявил, что не верит в виновность Евангелины. Нет, он ни за что не мог вспомнить!

     — Рауф?! — Ллойд, не сдержавшись, тяжело опустил руки на стол, нагибаясь вперёд, и его голос сорвался на крик, когда приятель дёрнулся. Но в следующее мгновение ему стало немного легче — рыцарь выглядел ошарашенным, но ни капли решительным.

     — Ты чего? — на его лице было столько удивления и непонимания, что буквально влетевший в трактир мужчина не удержался от усмешки. А Рауф только нахмурился, ещё больше путаясь.

     — Прости, я опоздал. Представляешь, совсем забыл!

     — Стареешь? Ты слабоумием не отличался, — Рауф состроил ироничное лицо, увидев мимолётную обиду товарища, и тут же придвинул к нему кружку с пивом, словно извиняясь. А Ллойд, на мгновение поддержав игру, которую его подопечный затеял, расслабляясь, рухнул на стул, вытягивая ноги.

     — Так о чём ты хотел поговорить? — он изо всех сил пытался скрыть подозрение и страх, однако Рауф на то и один из лучших. Он сразу заметил, что с Ллойдом творится что-то неладное.

     — Эй, это что, допрос? Хватит во мне дыры сверлить, — мужчина поморщился, проводя рукой по белоснежным коротким волосам, и Ллойд одёрнул себя, ещё больше подавляя эмоции. Рауф всегда трогает свои волосы, когда нервничает. Но почему он это сделал сейчас?

     — И всё же? Ты был так серьёзен, что я не мог перестать думать о твоих словах всё то время, пока ездил с поручением в Эшборт. В этих поездках никакой новизны, всё так скучно и одинаково, что я просто извёлся от нетерпения! — откровенная ложь, которую Рауф сразу раскусил, повисла над их столом тяжёлым молчанием. Ллойд почувствовал, как по его шее скатывается капелька пота. Надо успокоиться. Главное, чтобы руки не начали трястись. Возможно, он и вправду стареет — нервы ни к чёрту, особенно когда дело касается Рауфа. В конце концов, в пятьдесят пора бы уже подумать о покое.

     Рыцарь смотрел на товарища и понимал, что тот лжёт. Он знал, что работа наёмников никогда не бывает скучной и однообразной, понимал, что Ллойд что-то от него скрывает. Но, подумав, мужчина просто решил списать всё на то, что приятель, как обычно, просто-напросто слишком заботлив. Иногда эта самая забота доставляла Рауфу много неприятностей — бывало, что товарищ буквально заставлял его покинуть рабочее место и оставить Ангелину одну. Всего на пару минут, но за это время рыцарь чувствовал такую бурю эмоций, что потом ещё подолгу не мог прийти в себя.

     — Ладно, не смотри на меня так, как будто ждёшь, что я заявлю о том, что собираюсь кого-то убить, — Рауф усмехнулся, опуская взгляд в свою кружку и не видя, как Ллойд на мгновение побледнел. — Да, у меня к тебе действительно важный разговор. Я долго над этим думал... Князю пока не говорил, не знаю, как тот отреагирует. Как думаешь, он позволит мне?

     — Что позволит? — лёгкое раздражение, сорвавшееся с языка, и Ллойд отхлебнул пива, чувствуя, как сводит скулы. Ему едва удавалось держать дыхание ровным. О чём же таком думал Рауф, что ему важна реакция Князя и его позволение? А беловолосый эриец поднял, наконец, взгляд и в упор уставился на товарища.

     — Жениться. Я хочу жениться, Ллойд. На Элеоноре Клауд, гувернантке Ангелины. Помнишь её?

     Мужчина едва не подавился. Сначала из его горла вырвался нервный смешок, но уже в следующую секунду он перерос в хохот. Рауф нахмурился и поджал губы, терпеливо ожидая, когда же у Ллойда пройдёт приступ этого необъяснимого смеха, а мужчина, успокоившись, наконец, залпом осушил свою кружку и, с громким стуком поставив её на стол, выдохнул, после чего поднял почти снисходительный взгляд на Рауфа.

     — И об этом ты думал всё это время? Этого ты так опасался?

     Рауф непонимающе сморщился, и Ллойд, похлопал его по плечу, улыбаясь так расслабленно и спокойно, что его товарищу стало немного не по себе.

     — Это не то, о чём можно было бы беспокоиться.

     Ллойд смотрел на приятеля, который когда-то был его напарником, и в его груди разливалось спокойствие. Страх отступал, и все слова, что были сказаны Александром, ежемесячные отчёты — всё теряло свой смысл прямо на глазах. Он и вправду забыл её. Окончательно и бесповоротно. Он забыл Евангелину и свою к ней любовь. Теперь в его сердце другая женщина. Ллойд почувствовал было радость, но перед его глазами ожил образ отчаявшейся девушки-альбиноса. Мужчина вспомнил её лицо, когда она только вошла в темницу, её слёзы и улыбки, такие искренние, пусть иногда и глупые. Но чистые и без капли фальши. Она так честно лила слёзы по нему, думая, что его убьют, с такой болью в глазах шептала: «прости». Тогда он не успел поговорить с ней, не успел переброситься даже парой фраз — всё произошло слишком быстро и внезапно. И эрийцу только сейчас стало немного горько, немного жалко, ведь он так и не успел ни разу назвать эту девочку по имени.

     А Рауф, сидевший перед ним, живой и невредимый Рауф, за которого Евангелина отдала жизнь, сейчас собирался жениться на другой. Он сидел и улыбался, глядя куда-то в пустоту. Наверняка представлял себе лицо той женщины. Ллойду ничего не оставалось, кроме как улыбнуться немного фальшиво и почти искренне поздравить Рауфа. Кажется, завтра он отправит Александру последний отчёт.



***



     Орион зашёл в комнату Вальтера, несколько раз кашлянув, но тот не обратил на него ни малейшего внимания. Мужчина пребывал в каком-то известном только ему трансе и грыз перо, уставившись на пустые листы бумаги. Орион знал, что издательство решило не ждать эпилога и выпустить роман с открытым финалом. Он знал, что Вальтер с этим даже согласился, и искренне не понимал, почему теперь, после того, как роман, на написание которого его друг потратил целых десять лет, уже издан, он всё ещё пытался выжать из себя эпилог. Эти чистые листы бумаги пылились в ящике его стола уже шесть лет. Эти пустые листы бумаги, так похожие на Стену, всё ещё не отпускали мужчину. Он так и не смирился с тем, что не может написать чёртов эпилог. Что просто не знает, чем закончилась история его героев.

     — Хватит уже, а? — рука мягко легла на плечо, отчего Вальтер вздрогнул и выронил перо, оставив на листе грязную неаккуратную кляксу. — Всё ведь уже хорошо! Кстати, я едва успел забрать последний экземпляр, представляешь? Лавочник сказал, что люди едва с ума не посходили, когда увидели твоё имя на обложке. Похоже, они всё ещё помнят «Город потерянных сокровищ», хотя сколько времени уже прошло? Лет пятнадцать, да?

     Но Вальтер совершенно его не слушал. Он уставился на книгу, которую Орион всё ещё держал в руках, а потом, ничего не говоря, вырвал её из его рук, быстро пролистывая.

     — Какого чёрта?! — он поднял непонимающий взгляд на друга. — Почему здесь так мало страниц? Она должна была быть раза в три толще!

     Орион нахмурился и, протянув руку, дождался, пока Вальтер отдаст ему книгу. Он сел в кресло, намереваясь пролистать роман от начала до конца, и долго, почти целую вечность читал через строчку. Хотя не было нужды: вся семья Гарненов знала текст едва ли не наизусть. Только Ян не знал правды и думал, что Вальтер всё это выдумал. Орион, чем больше читал, тем быстрее листал страницы и становился злее и раздражённее. В этой книге действительно не было и половины из того, о чём Вальтер писал, о чём хотел рассказать. Урезанные до безобразия сцены, подогнанные под известный и привычный шаблон герои... Это не Айрон и Ева. Кто угодно, но не они.

     Вальтер долго наблюдал за реакцией друга и, когда тот всё же оторвался от чтения, затаил дыхание.

     — Жалкая пародия. Они всё испортили, серьёзно.

     Вальтер, запустив руку в рыжие волосы, едва не взвыл. Свежая книга, приятно пахнущая чернилами и бумагой, полетела в камин, вновь вырванная из рук кузнеца. Орион не сдвинулся с места, позволяя другу выплеснуть злость, хотя сам едва ли не сгорал от неё. Они всё испортили. Исковеркали последнее, что осталось от его брата. Если бы Вальтер не забрал бы эту чёртову книгу так быстро, он сам отправил бы её на растопку.

     На следующий день, когда Орион решил проверить, что с Вальтером, он вновь постучал в его комнату, однако ответа не услышал. Неужели опять задумался настолько, что ничего вокруг не замечает? Мужчина усмехнулся, но, едва прикоснувшись к ручке, чтобы открыть дверь, почувствовал, что что-то не так. Не успев додумать, он распахнул дверь, застыв на пороге и затаив дыхание. Вальтер ненавидел темноту и почти боялся её, а сейчас в комнате было даже не темно — черно, потому что тяжёлые шторы были закрыты. Орион по памяти добрался до стола и зажёг фонарь, чтобы увидеть хоть что-то. В потушенном камине всё ещё тлели остатки сожжённой книги, а нижний ящик стола, в котором всегда лежали черновики и наброски эпилога, пустовал. Вальтера нигде не было. Ориону понадобилась всего секунда, чтобы всё понять. Мужчина разразился бранью, и через несколько мгновений к нему подбежали перепуганные Кассиопея с Яном.

     — Что произошло? — женщина не понимала, почему её муж так зол, почему из комнаты Вальтера веет холодом, а не чернилами и бумагой, как обычно. А Ян, сузив глаза, обвёл взглядом пустой стол и остановился на выдвинутом ящике, который Вальтер всегда запрещал ему открывать.

     — Пап?.. Валли ушёл? За дядей Айроном? — он повернулся к отцу и поймал на себе его полный ужаса взгляд. Мужчина развернулся и, обуваясь на ходу, вылетел из дома, а Кассиопея удержала сорвавшегося за отцом ребёнка. Ян только потом понял, что не нужно за ним бежать, ведь отец всегда выглядел таким грустным, когда речь заходила о дяде Айроне, лица которого Ян не помнил, хотя знал, что они с папой были близнецами.

     Орион бежал, проклиная безрассудство и глупость Вальтера, его одержимость и легкомыслие. Он бежал изо всех сил, так быстро, как только мог, молясь, чтобы его друг не наделал глупостей, ведь только он знал, что там, в нижнем ящике стола, под кипой бумаги писатель хранил свой револьвер, который якобы продал.

     А Вальтер вновь смотрел на Стену, сжимая в руках уже порядком потрёпанные листы. Он дописал эпилог сегодня ночью, но всё это оказалось никому не нужным. Всю его книгу исковеркали, превратили в пустышку. Все его мысли просто перечеркнули. Десять лет ушли в никуда. Для чего всё это?.. Разве лишь для того, чтобы найти, наконец, путь в Забытый Город и Парадиз. И он нашёл его. Мужчина прикоснулся к гладкой и чуть прохладной поверхности, собираясь с силами. Сегодня ночью, дописывая эпилог, он всё же понял, что случилось с Рианом.

     — Если моя догадка верна, тогда ты встретишь меня там. Нет, вы оба, — он улыбнулся, глядя куда-то сквозь Стену, затем достал всю рукопись романа, что едва поместилась в его сумку, соединил с эпилогом и крепко сжал стопку листов в левой руке. А в правую взял револьвер, в котором осталась всего одна пуля. Он приставил к виску дуло револьвера, затаив дыхание. Тело дрожало от нетерпения, сердце стучало бешено, рвалось туда, на Ту сторону. Вдох, ещё один...

     И Вальтер спустил курок. А где-то далеко остановился, запнувшись, Орион, наткнувшись на взгляд пронзительно-голубых глаз.



***



     Говорят, что последний роман Вальтера Шульца оказался провальным. Люди, всё ещё помня его «Город потерянных сокровищ», раскупив его новую книгу за считанные дни, разочаровались. Не смогли понять, что именно автор хотел рассказать в «Горизонте за спиной». Они подняли его на смех, назвав сумасшедшим, но ему было уже всё равно, ведь все письма, приходящие ему, не доходили до адресата. Орион сжигал их, даже не распечатывая. Сжигал, растапливая камин в комнате друга, понимая, что тот больше не вернётся. Но продолжал каждый день бросать туда новую пачку бумаги, где-то в глубине души веря, что однажды Вал вместе с Айроном вернутся. Тогда их будет ждать горящий очаг. Он смотрел своими белыми глазами на огонь, которого уже не видел, и улыбался мыслям, которые уже не мог озвучить. В тот день, когда мужчина вновь встретил Кевина, он понял, какова будет его цена. Ему дали выбор, и Орион его сделал. Ян здоров, Кассиопея тоже, но вот увидеть этого Орион никогда не сможет. Как и сказать им, как сильно их любит. Но они рядом несмотря ни на что, он ощущает их тепло и слышит их голоса. Этого достаточно.

     Спустя несколько месяцев шумиха вокруг романа утихла и злость людей ослабла. Кто-то понял, начал вспоминать, что действительно видел похожих на главных героев бродяг. Высокая и нескладная девушка-альбинос с резкими чертами лица и парень, который всегда был рядом с ней, менее заметный и выделяющийся, но не менее высокий. Их видели во многих княжествах, нашлись даже те, кто смог отыскать фотокарточки с ними. Некоторые поняли, что те, кто описан в «Горизонте», действительно жили когда-то среди простых людей, и пожелали отыскать их, не подозревая, что именно отыщут. Легендарные Риан и Ева Харнетт стали для них чем-то сродни Парадизу. Идея подобно лавине распространилась по княжествам, и тогда те, кто знал правду, те, кто хранил тайну о мирах, забили тревогу. Немезис откликнулся на их зов. Он стёр «Горизонт за спиной» из памяти людей, уничтожил любые о нём упоминания. Остались лишь единицы, кто помнил о том, что Риан и Ева существовали на самом деле, но они молчали, боясь кары Немезиса.

     Семья Гарненов, лишившаяся графского титула после того, как объявившийся второй сын Януса едва не убил какого-то чистильщика, навсегда запретили для себя тему о Харнеттах и всём, что с ними связано.

     Александр Доминионский, помнящий Проклятую Княжну и странного парня, жившего четыре года у Стены, тоже молчал, изо всех сил желая забыть всё это.

     Ллойд, с болью наблюдающий за тем, как рушится всё, что так пыталась защитить та девочка.

     Они все были обречёны жить в вечном ожидании смерти, засыпать каждый раз со страхом, что это их последняя ночь. Но они жили несмотря ни на что. Жили и помнили, бережно храня все воспоминания под тысячью замков, как сокровище. А под половицами одного из домов в Беркеле хранился настоящий клад — забытый всеми роман. «Горизонт за спиной» — то, что Орион Гарнен на свой страх и риск спрятал в собственном доме, не сказав об этом ни жене, ни ребёнку. Никто, даже Вальтер, не знал, что он сделал копию рукописей. Вот только эпилога там не было. Роман остался незаконченным.

     А значит, главные его герои живы. Значит, Риан и Ева обязательно встретятся.