На огонёк

Вечер незаметно угас. Августовская ночь тёмную накинула шаль. А небо,   словно в бархате чёрном. Двоюродные сёстры предложили переночевать, не пуская в дорогу в такую темень.
- Ни тропинки, ни дороги не видать,- продолжали уговаривать они,- как поедешь на велосипеде. Да и страшно очень. Любит нечистая сила это время суток. И не стоит рисковать, мало ли что…
Ой, зря они сказали последние эти слова. Встал я на «дыбы и удила закусил». Современному человеку в эти бабушкины сказки верить? Никакие доводы уже не действовали. Никого не слушал и ничего не слышал. Домой. Только домой. А за околицей хоть глаз выколи. Тракт нырнул в густую берёзовую аллею. В коридоре этом мой пыл начал медленно угасать. Атеизм испарился полностью. Побеждать начали «тёмные силы». Чтоб не поддаться им и взбодрить себя, начал громко, вслух декларировать стихи Лермонтова:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом
Что ищет он в стране далёкой?
Что кинул он в краю родном?

Подъём кончился, можно оседлать велосипед. Впереди густой лес, а там уже рукой подать  до деревни. Пытался запеть, но песня захлебнулась сразу, на первом куплете. К своему большому ужасу, некстати совсем, вспомнил страшную историю, услышанную недавно от тёти Раи. Трагедия произошла здесь, на этом месте много, много лет тому назад….
Отшумела, отплясала свадьба. Пора в путь-дорогу. Проводы с новою роднёй затягивались. Пожелания молодым бесконечной шли чередой. Усаживая в сани гостей, каждому стаканчик на посошок. Каждый тост сопровождался песней, каждой песне полагался тост. Застоявшиеся лошади уже рвались домой, а позёмка верёвкой крутится под ними, словно стараясь стреножить их ноги. После снегом облепит лицо и колоколом сарафаны женщинам надует. Тронулись, когда в мутном небе уже звезда промелькнула. Остался позади весёлый гармони перепляс. Понесли кони, только бубенчиков звон, только снег из-под копыт. Усталость и выпитое «на дорожку» сделали своё дело. «Разогретые», укрывшись тулупом, они все быстро заснули. Повода для беспокойства не было: кони дорогу знают, с пути никуда не свернут. Убаюкало и ямщиков. На выходе из леса, в поле чистом намела сугробы пурга. Упёрлись обе лошадки в снежный занос, встали как вкопанные. Никто их за вожжи не дёрнул, никто на ровную дорогу не вывел. Утихла метель, ночью мороз покрепчал. Понуро, головы опустив, в снегу простояли они до утра, с уснувшими навечно людьми. И с тех дальних времён, ночами тёмными, греются они у костра, на дне глубокого оврага, приманивая одиноких путников.
Хотелось быстрее проскочить это место. Всё своё внимание сосредоточил на дороге, не озираясь по сторонам и боясь этого делать. Проехав овраг, облегчённо вздохнул и победно оглянулся назад, свидание, дескать, не состоялось. Радость оказалась преждевременной, встреча была впереди. Левее чуть от тропинки в кустах мелькнул огонёк. Не разминулись. Вот и они, легки на помине. Яркий свет костра гипнотизировал. Успел пожалеть, что мало так прожил, не успел среднюю школу окончить. Каждый день на свидание ездил и ходил пешком, а девчонку ни разу не поцеловал, откладывая всё на потом. Свернул с тропинки и поехал прямо туда. Так бабочка летит на огонёк, так кролик к удаву идёт. Ледяными иголками ужас сердце пронзил, на голове встали волосы дыбом. А колёса упёрлись куда-то, и упал я на полном ходу. Не отрывая глаз от огня, на четвертинках через дерево поваленное переполз. Но без искры единой и дыма костёр, ровный свет от него. Казалось, что лица разглядел вкруг сидящих и их руки, протянутые к огню. Только, оказавшись вблизи, понял, что вокруг никого, вокруг тишина, ни мёртвых, ни живых не видать. И, вот, дополз до места. «Горел» большой, трухлявый пень фосфорным светом. Был он весь усыпан светлячками. Ореол свечения был так ярок, что освещал пространство вокруг себя, создавая иллюзию костра. От того и не могли они до сей поры согреться. После моего прикосновения пень рассыпался весь искорками по сырой траве. Очнулся, пришёл в себя от своего неестественного смеха. Привстал с земли, вытянув вперёд руки, облепленные светящимися жучками. Темень поглотила свет, оставив лишь серебряную россыпь. Накатила вторая волна страха. И чувствовал, что затаились они среди деревьев, стояли рядом со мной, замёрзшие с той далёкой зимы.  Спиной ощущал их взгляды. Душа оцепенела, ужас липкой паутиной опутал всё тело. Взгляд блуждал по сторонам, ноги словно приросли к одному месту. Боялся находиться с ними рядом, боялся сделать от них шаг в эту чернильную мглу. Слабый, металлический блик велосипеда из кустов слегка отрезвил. И помчался прочь что есть мочи на нём с этого места, разматывая и рвя на себе паутину.