Непридуманные истории рядового Гаврюшкина

(маленькая повесть)

Глава I
В госпитале

     В приемном отделении военного госпиталя стоял навытяжку молодой солдат.
      - Как фамилия? -  очень громко, почти крича, спросил майор, принимавший и оформлявший больных.
      - Рядовой Иван Гаврюшкин! - отчеканил, как учили, солдат.
      - Что сейчас болит?
     Иван задумался на мгновение - ведь все же написано в медицинской книжке, но ответил, как есть:
      - Меня тошнит, товарищ майор.
      - А-а, тошнит?! Ешь всякую хрень, а потом тошнит?!  - вдруг заорал майор.
      - А ещё что у тебя?!
      - У меня в глазах темнеет.
    Гаврюшкин с интересом наблюдал, как все больше распаляется и краснеет нависшее над ним лицо майора.
      - Я тебя насквозь вижу! Ты у меня поболеешь! Решил закосить? Так, посмотрим твои анализы. Ага, лейкоцитов много. Неправильные анализы. Сейчас новые сделаем. Сестра, ещё и температуру замерьте, а то здесь написали непонятное.
     Гаврюшкин пошёл за медсестрой в отдельную комнату. Вслед продолжали нестись крики:
      - Я тебя насквозь вижу! В госпиталь захотел?! Закосить решил?!..      Медсестра заставила Ивана раздеться по пояс, посадила на табурет посреди комнаты, сунула ему под обе подмышки по градуснику и села напротив, неотрывно сверля его глазами, как на допросе. Спустя пять минут она стала медленно изучать результаты замеров, время от времени заглядывая прямо в глаза солдату, как бы ища подвоха. Так Гаврюшкин попал в инфекционное отделение с диагнозом «фолликулярная ангина».
     В палате, куда его поместили, лежало 10 человек, на окнах были решётки, посредине стоял стол для приёма пищи. Выходить можно было только в туалет и умывальник. Утром приходила уборщица, всех сгоняла к стене и мыла пол каким-то пахнущим хлоркой раствором. Гаврюшкин, стоящий с краю, осторожно спросил:
     - А нельзя ли нам в момент мытья лежать в кроватях, ведь ноги не будут на полу?
     - А я что, между вашими ногами буду ходить?! Стоять там, пока пол не высохнет!
    Солдатики стояли и смотрели то на высыхающий пол, то на, вроде, ушедшую, но часто поглядывающую на них из-за двери уборщицу.
     После завтрака пришёл врач, капитан Знойный, и назначил Гаврюшкину лечение: через каждые  четыре часа делать внутримышечно уколы пенициллина, и так две недели подряд. Иван лежал после очередного укола и считал, сколько ему осталось уколов и хватит ли места на попе. Он уже сидеть не мог, но философски решил, что и так много в жизни сидел, можно и стоя принимать пищу.
     - Почему уколы такие болючие? - спросил он медсестру.
     - Потому что калиевая соль. А была бы натриевая, было бы менее больно. А калиевая, наверное, дешевле для государства, да и вам, солдатам, нужно терпеть и переносить все тяготы и лишения военной службы. Так написано в Уставе.
     Гаврюшкин после очередной процедуры размышлял: наверное, правильно, Родина не должна тратить на него лишние деньги. Есть и поважнее дела, с государственным масштабом. Вот если бы он совершил для Родины подвиг, то и она бы его не забыла - была бы натриевая соль.
     Как-то раз его отправили на кухню за  бачком с компотом. Гаврюшкин вспомнил слова о важности терпения в армии и решил, что, если чуть задержаться и не принести вовремя компот, то эта малая воинская тягота пойдёт на пользу стране. Вдруг он увидел, как несли больного на носилках.
     - А вдруг он умер, - подумал Иван. - Интересно, что нужно делать, если узнаешь, что осталось жить несколько дней? Наверное, необходимо бежать и совершать разные хорошие поступки, чтобы о тебе вспоминали с теплом. - И Иван мечтательно устремил свой взгляд на небо. Оно сегодня было голубое-голубое, как глаза у него самого. - Нет, наверное, я бы любовался этой красотой до последней минуты жизни.
      Иван долго еще стоял с бачком и не заметил, как быстро пролетело время. Как назло, врач, капитан Знойный, в этот день был в отделении и тоже ждал компот.
     - Где этот компот? - бесновался он. - Как придёт этот компот, тьфу, то есть, этот Гаврюшкин, отправить его считать очки!
     В инфекционном отделении был туалет с двумя чугунными толчками,  по-научному - «чашами Генуа». Из-за того, что в них были большие отверстия, их называли «очками». «Считать очки» - значило чистить их, мыть.
     После благополучного прихода с кухни, Гаврюшкин уже целый час считал очки до двух с куском красного кирпича в руке. Почему-то считалось правильным начинать чистить именно этим «средством».
    - Да, - думал он, - не рассчитал я, ведь это солдатам нужно переносить тяготы и лишения, а капитан тут ни при чём.
     Капитан Знойный после солдатского обеда  всегда делал обход по палате. Солдаты боялись его, потому что он проверял, что лежит у них в тумбочках, на кроватях и  грозил наказанием за малейшее нарушение. Любимым его словом было: «Почему?». Вот и сегодня, только капитан зашёл в палату, как раздалось грозное:
     - Почему?!
     Не зная, как ещё продолжить фразу, он стал пристально искать какие-нибудь нарушения.    
 - Почему?! – ещё грознее спросил он у рядового Гаврюшкина и приподнял матрац на его кровати. Там лежал фантик от съеденной конфеты. Гаврюшкин вспомнил, что он хотел выбросить его, но отложил это дело на потом и временно спрятал под матрац, а затем это вылетело из головы.
     - Почему здесь фантик?!
     Не зная, что сказать, Гаврюшкин искренно ответил:
     - Потому что он  здесь лежит.
     - Я не спрашиваю, что он здесь делает! Я спрашиваю, почему здесь фантик?!
     - Потому что он здесь лежит.
     - А мне не нужны твои объяснения, что он здесь лежит. Я спрашиваю, почему здесь фантик?!    
     После очередного неправильного ответа Гаврюшкин в очередной раз пошёл «считать очки»… 

Глава II
В воинской части

     Стоял необычно тёплый февраль. Как будто бы весна собралась вступать в свои права. Выздоровевший солдат весело шёл из госпиталя в расположение своей роты. На голове высилась бесформенная  зимняя шапка, состоящая из наложенных друг на друга клапанов (говорят, последняя разработка известного модельера Юкишкина). Если клапана опустить и закрыть уши от холода, то, чтобы слышать  в бою, предусмотрены сетчатые отверстия.
      На следующий день рота Ивана стояла на плацу в шапках  с опущенными клапанами. Командир роты (по слухам, происхождением из немцев) капитан Биркос ходил перед строем, произнося речь о важности строевой подготовки.
          - Если солдат плохо марширует, то он есть ничто.
      Подойдя к рядовому  Гаврюшкину, он важно переспросил:
          - Что, я сказал, есть солдат?
      Иван вытянулся и отрапортовал:
     - Так точно, солдат!
     К сожалению, шапку он натянул на голову так, что  уши у него не совпадали с сетчатым отверстием.
     Грузный капитан Биркос подошел вплотную к маленькому солдату, как будто желая его растоптать.
      - Солдат есть ничто! Что есть солдат?
      - Так точно, солдат!
     Глядя на бравый вид солдата, ротный, путаясь в русском языке, продолжал:
      - Нужно есть внимательно слушать ушымы. Смирно!
     Все вытянулись и замерли не шевелясь. Прошло 10 минут. Капитан Биркос продолжал ходить перед солдатами и внимательно смотреть на них.
    - Умение стоять смирно - это важный фактор дисциплины, залог успеха в бою. Сегодня ты не умеешь стоять смирно, завтра не сможешь выжидать врага в окопе, а потом изменишь Родине!
     Гаврюшкину очень хотелось  почесать нос, но он терпел:
     - Нет, я никогда не буду предателем Родины, пусть лучше у меня отвалится этот проклятый нос!
     К счастью для всех, прибежал посыльный из штаба, и, получив какое-то извещение, капитан Биркос закончил занятие.
      Была поставлена задача: отправить по железной дороге через всю страну  в ремонт радиолокационную станцию, а для сопровождения назначить караул из трёх солдат и офицера. И как Вы, уважаемый читатель, наверное, догадались, в этот караул попал наш герой.
     Надо сказать, что служил рядовой Иван Гаврюшкин на краю земли, на самом Дальнем Востоке. И чтобы отправить радиолокационную станцию по железной дороге,  нужно было сначала доставить РЛС  из соседнего подразделения, находящегося на острове.

Глава III
Морское путешествие. Остров

     Туда и отправили на небольшом транспортном корабле Ивана в сопровождении молодого лейтенанта. Когда корабль отплыл от материка,  сильно закачало: море штормило. Гаврюшкин, выпучив глаза, широко открыв рот, тяжело дышал от морской качки.
Напротив него, ухватившись за поручни, также в позе «зю», мучился лейтенант.
     - Товарищ лейтенант, - еле выговорил солдат, - а всех тошнит в море?
     - Не тошнит только ненормальных и психически больных.
     Иван выбрался на палубу. Здесь, хоть и обдавало брызгами холодной воды, дышалось легче.
     - Значит я нормальный, - подумал он, - не псих. Совсем даже не псих, раз меня так сильно тошнит.
     - Странно, - размышлял он, когда корабль уже в более спокойных волнах подходил к острову, - а почему капитана этой посудины не тошнило? Наверное, он ненормальный, но никто не знает об этом. Только ненормальный мог идти в такой шторм!
     Остров был  небольшой, примерно 2,5 х 2 км, в виде подковы. Высокие, неприступные скалы как будто не хотели встречать непрошеных гостей. Волны здесь были поспокойнее, но всё равно высоко бились о ледяные каменистые утесы. Корабль мог пришвартоваться только с южной стороны, где от северного штормового океанского ветра защищал сам остров.
     Радиолокационная станция стояла на пирсе, уже готовая к перевозке. Это был металлический фургон, перевозимый грузовой машиной ЗИЛ.  На крыше лежали, как четыре решетчатых лопуха, сложенные антенны.  Все было ужасно ржавое и ветхое. Капитан корабля с двумя матросами и лейтенантом куда-то ушли, а Иван побрел в видневшийся на самой вершине острова деревянный домик, служивший казармой для местных солдат. Дорога вела вверх. Вернее всего, дороги не было, были сплошные камни и валуны. Гаврюшкин несколько раз спотыкался, падал, пока не приспособился высоко поднимать ноги, сильно сгибая их в коленях. Он вспомнил, что видел по телевизору: так ходили африканцы в какой-то стране на военном параде, и воображал себя главарем племени…
     В казарме обедали. Ивану достался компот из сухофруктов и пресная лепёшка (их здесь пекли на воде). Местные – те, кто прослужил дольше, сгрудились перед целлофановыми пакетами из НЗ (неприкосновенного запаса), внутри которых были запечатаны батоны. При открывании чувствовался спиртовой запах. Поочередно все нюхали.
     Иван с интересом наблюдал за ними, принюхивался, немного морщась.
     - Ты еще молодой, - крикнул ему сержант. - Ночевать тебе у нас придется. Корабль завтра пойдёт обратно. У нас так всегда: моряки в баню ходят. – И, помедлив, добавил: после обеда будешь заниматься хозяйством.   
      Спустя полчаса  Иван долбил ломом смерзшуюся кучу угля, сыпал лопатой в ведро и носил в небольшую котельную, предназначенную для отопления казармы.
     - Да, - думал он, - ХХl век… цивилизация, как у африканцев!. Недаром он шёл по камням так же, как они.
     В котельной другой солдат пытался разжечь в топке огонь.
     - Что-то он не разгорается, - сказал он Ивану.
     - Нужна жидкость для розжига, например бензин, - посоветовал Гаврюшкин. 
   - Бензина нет, у нас соляра, на ней работают дизеля. 
И солдат с необычной фамилией Непомнящий, метнулся с ведром. Затем, плеснув в топку жидкости, кинул вслед горящую газету.
     - Я вообще-то водитель, должен ехать на этой РЛС. Машина старая, еле завели.
     - Значит, вместе поедем, - обрадовался Иван.
     - Что-то не горит, - опять промолвил Непомнящий, надо посмотреть. -  Он открыл топку и сунул туда своё лицо.
     - Стой! - закричал Иван и, схватив приятеля, оттащил от топки. Но было поздно, огонь вспыхнул и опалил сослуживцу лицо.
     - Ничего, пройдёт, - жалобно простонал Непомнящий, - пойду помажу чем-нибудь.
      Утром все собрались на пирсе. Машину с РЛС загнали на корабль, но уплыть не получилось, начался отлив. Корабль заводил двигатели, пыхтел, урчал, но не сдвинулся с места. Решили ждать ещё сутки. Рядового Гаврюшкина оставили ночевать на судне. Его разместили в каюте моряков, так как они опять куда-то ушли веселые. Ночью Гаврюшкин вскочил с кровати: кто-то пробежал по его груди. Он включил свет и увидел большую серую крысу. Она нагло смотрела на него из-за тумбочки. Иван быстро выскользнул на палубу. Ночь стояла тёмная, только несколько железных фонарей корабля освещали палубу. Внизу, под желтоватым светом, нагло шмыгали крысы. Они были разные. Одни - обычные серые, наши отечественные, другие - чёрные, волосатые. «Такие водятся, - вспомнил Иван из передачи "В мире животных"», -  во Вьетнаме. Крысы пищали, бегали друг за другом, невзирая на национальность. Заснуть сразу он уже не мог.   
  - Если крысы бегут с корабля, значит тонем,  - вспомнил он и пошёл к трапу, посмотреть бегут они с корабля по трапу или нет. Глаза Гаврюшкина слипались от желания спать, но он продолжал смотреть на трап. Иногда ему мерещились какие-то тени. Он уже стал таращить глаза от усталости. Крысы по трапу с корабля не бежали.
    - Значит корабль не потонет, пойду спать в кубрик, - решил он, - Там койки на цепях, прикреплены к потолку и висят. Крысы не
доберутся. 

Глава IV
Перевозка радиолокационной станции

     Утром благополучно отплыли и добрались до материка. Машина поехала по заснеженной и безлюдной дороге. Похоже, здесь редко кто проезжал. Вокруг были бесконечные леса голых безлиственных  деревьев. Втроём: молодой лейтенант,  рядовой Гаврюшкин и, с красной коркой на лице, рядовой Непомнящий - ехали в кабине урчащей машины. Печка грела плохо, и они трястись, то ли от движения, то ли от холода. Вдруг мотор завизжал, затем кудахнул и заглох.
     - Я же говорил, машина старая, - сказал Непомнящий, вылез и открыл капот. Втроём они долго смотрели на двигатель, дергали за всякие рычажки, трогали трубки, давили на педаль "газа", но машина не заводилась.
     - Может бензин в баке проверить?, - спросил Иван.
     - Сейчас посвечу зажигалкой, посмотрю, - пошел к бензобаку Непомнящий.   
  - Не сметь! - крикнул лейтенант, - взорвемся! Мало тебе было котельной?! -  Он взял палку, макнул её в бак и высунул. Она была сухая.
     - Бензина нет. Забыли залить, - простонал Непомнящий.
     Лейтенант ушёл за подмогой, оставив солдат.
     Часа через четыре примчался КрАЗ с лейтенантом. В холодном, размороженном ЗИЛе прижавшись, как два замерзших воробья, сидели два друга. КрАЗ быстро подцепил РЛС и помчался в автопарк ближайшей части. Уже стояла ночь, солдаты пытались увидеть что-нибудь через обледенелые белые окна.
     - Ничего, от холода дольше живут. В холодильнике же долго хранятся продукты, - сьежившись, думал Иван. Вдруг РЛС качнуло, раздался хлопок -  и синее зарево вспышкой озарило все вокруг. Машины остановились.
     - Вот это да! Что бы это могло быть? - друзья переглянулись. Они вышли из кабины. Все бегали вокруг машин и матерились. Оказалось, когда заезжали в автопарк, РЛС своими антеннами зацепила плакат с призывом " Водитель, будь внимателен на дороге" и электрический кабель. Два лопуха – антенны -  валялись рядом на земле.
     - Бывает же, - чесал в задумчивости затылок лейтенант. Что же делать?
     - Давайте привяжем проволокой антенны, - предложил рядовой Гаврюшкин.
     Лейтенант повернулся, выпрямился и важным тоном приказал: «Найти проволоку и привязать антенны к РЛС!». Уставшие друзья долго ходили по территории автопарка, проволки нигде не было.   
  - Инициатива наказуема, - вспомнил Гаврюшкин слова одного дембеля. И пробормотал: «Сделай то, не знаю из чего. Но у нас должна же быть смекалка?» Он подмигнул Непомнящему и начал отматывать проволоку, которая держала таблички с указанием номеров машин автопарка. Приказание было исполнено. 

Глава V
Приключения в поезде

     На следующий день машина с РЛС была уже закреплена на платформе. Рядом стоял товарный железный вагон с крышей, наподобие теплушки. Внутри с одной стороны были настелены доски в качестве нар. Посередине теплилась буржуйка, труба которой выводилась на крышу. Сбоку стоял бак с водой.
     - Принять караульной помещение, - приказал лейтенант Ивану и ещё двум знакомым по роте ему солдатам. - Заготовить дрова на дорогу!
     Вечером, когда стемнело, все собрались вокруг печки-буржуйки, от которой шло приятное тепло. Лейтенант начал инструктаж:
     - Я как начальник караула буду выдавать во время стоянок одному из вас автомат. Нужно будет ходить около платформы с РЛС и охранять её. Это ваш пост. Когда поезд начнёт движение, часовой должен быстро запрыгнуть в вагон.
     Поезд всё ещё не отходил. Часовым был назначен рядовой Пупченко. Он ходил вдоль платформы, низенький и пузатый, как шарик. Автомат тяжело болтался на боку. Гаврюшкин и другой сослуживец, долговязый и угловатый рядовой Дубасов, с интересом наблюдали из вагона, как Пупченко, утонувший в огромном тулупе до самых пят, тяжело мерил шаги.
     - Интересно, Пупченко припрятал что-нибудь в вещмешке? Что-нибудь вкусненькое? - вполголоса спросил товарища Иван. Он вспомнил, что когда к Пупченко приходили посылки со сгущенкой и орехами, тот тайно ел припасы один по ночам.
     - Ясен перец, - угрюмо отозвался Дубасов.
     Вдруг послышался длинный гудок локомотива, и вагон дернулся. Перепуганный  Пупченко побежал к двери вагона, находу  снимая автомат, чтобы его забросить. Вагон медленно начал движение. Бедный Пупченко никак не мог перекинуть ремень автомата через голову, мешал большой воротник тулупа. Приклад зацепился за карман и оттуда посыпались орехи.
     - Давай автомат! Цепляйся! - вытянули руки сослуживцы, видя что Пупченко стал лихорадочно собирать орехи.
     - Брось эти орехи! Немедленно в вагон! - раздался грозный голос лейтенанта, подошедшего из глубины вагона. Тяжело дыша, рядовой Пупченко забрался и сел на полено.
     - Будем ужинать, - распорядился лейтенант, - и достал на всех сухие пайки.
     Пупченко расстроился из - за орехов, а спустя некоторое время стал, как-то неестественно ерзать и тихо спросил у Ивана:
     - А где здесь туалет?
     - А нигде, - весело тот ответил, - нужно терпеть до следующей остановки поезда.
     - А когда же он остановится?
     - Может через час, а может через шесть часов. Поезд ведь не пассажирский, товарный, специальных остановок нет. Но если достанешь сгущенку, скажу, что делать.
     Пупченко нехотя потянулся к своему вещмешку.
     - Намотай на руку и держись, - сказал Иван, привязывая веревку около двери, - а по нужде ходи за дверь. Только сильно не высовывайся, а то встречные столбы посчитаешь.
     - Да, - думал он, - отправлять естественные нужды необходимо строго в туалете, как велел Устав. Теперь туалетом у нас будет железная дорога по всей большой и необъятной нашей великой стране.
     Поезд мчался от моря вглубь материка. Природа менялась: снега становилось все больше, деревья стояли белыми теремами. В вагоне стало холодно. Солдат Дубасов разламывал заготовленные дрова, Гаврюшкин подкладывал их в буржуйку, а рядовой Пупченко с лейтенантом лежали на нарах. Пупченко постоянно ворочился с живота на спину.
     - Я как лягу на спину, - стонал он, - спина мерзнет. Как лягу на живот - живот.
       -  А давайте отгородим вагон пополам плащ-накидками? - предложил Иван, - и будем греть только отгороженную часть, в которой будем находиться мы. Зачем нам отапливать весь большой вагон?
     Пока лейтенант спал, так и сделали. Солдат Дубасов, имея высокий рост, зацепил края  плащ-палаток за  печную трубу. Стало немножко теплее. Иван продолжал подкидывать полешки в буржуйку.
     - Горим! - заорал, проснувшийся лейтенант, и схватил загоревшуюся от горячей трубы брезентовую перегородку. Он кинул плащ-палатки на пол вагона и усиленно стал по ним хлопать постовым тулупом. Пожар был ликвидирован, но потом  лейтенант ещё долго инструктировал солдат, подбирая неуставные выражения.
      Под утро поезд остановился на какой-то маленькой станции. Караульный вагон с охраняемой платформой  был прицеплен в самом хвосте поезда, поэтому до станции было далеко. На посту уже высилась длинная фигура рядового Дубасова.
     - О-о-очень холодно, - протянул Пупченко. - Я слышал, есть специальные вагоны для караулов. Почему командиры не похлопатали?
     - Нет, ты не прав, - возразил Иван, - командира нельзя осуждать. Он всегда прав - читай статью первую дисциплинарного устава.
     - А если все же не прав?
     - Это во второй статье. Там написано, что в этом случае нужно читать первую статью. Я думаю, все дело в занятости этих специальных вагонов. Возможно, сейчас по стране ездит много караулов, и вагонов не хватает. Может, даже тайно идёт переброска техники. Ой, это, наверное, военный секрет! Никому об этом не говори!
       Мороз трещал.
     - Даже попить нельзя, не то что умыться, - стонал Пупченко, - вода в баке замерзла.
    - Да, такой огромный вагон дрова не обогреют. Нужно по-другому обогреваться. Пойдём поищем что-нибудь?
     Они спрыгнули с вагона и пошли вдоль путей. Иван остановился у сложенных в штабеля  изношенных тормозных вагонных колодок.
     - Вдруг они хорошо горят? - обратился он к Пупченко. - Давай проверим, бери побольше.    
        И действительно, колодки сначала нагревались, а затем с сильным жаром сгорали, оставляя лишь металлические детали. В вагоне стало тепло. Все сидели чумазые от сажи, но довольные.
       Поезд тронулся. Как назло начались долгие, продолжительные перегоны без остановок, тормозные колодки стали заканчиваться. Вот догорела последняя свечка. Стало темно и ужасно холодно. Неожиданно поезд остановился на полустанке. Солдаты увидели какого-то местного жителя.
     - Холодно у вас! - крикнул Иван. - Какая температура?
     - Минус пятьдесят - это ещё не холодно, - ответил прохожий.
     Стояли долго. Чтобы не получить обморожения, лейтенант принял решение перейти с солдатами в электровоз, чтобы согреться. Охранять РЛС оставил рядового Гаврюшкина, отдав ему самые тёплые вещи. Машинисты сжалились и пустили бедолаг в кабину  второго спаренного электровоза. Лейтенант и солдаты, зайдя в тепло и побросав на пол автоматы, заснули  крепким сном прямо на креслах.
     Поезд тронулся, и рядовой Гаврюшкин остался один в темноте металлического вагона.
    - Ничего, - думал он, - потерплю. Сейчас будет остановка, и все придут.
     Но когда через час поезд остановился, никто не пришёл. Как выяснилось позже, была смена электровоза. Локомотивная бригада забыла о своих спящих гостях и уехала в депо. Так рядовой Гаврюшкин остался один. Поезд уносил его во тьме в неизвестные дали…               
Глава Vl
Рядовой Гаврюшкин на посту

      Наступило долгожданное утро. Остановка. Незнакомая станция.
Нужно выполнять свой воинский долг, - решил Иван, вылезая из вагона. - Я часовой. Буду нести службу.
     Прошло некоторое время, солдат в тулупе, в шапке с опущенными клапанами,  продолжал ходить вдоль охраняемой платформы. На груди висел автомат. День стоял морозный, но солнечный. Снег искрился тысячами искорок.
     Чумазый Иван жмурился и думал, что давно не ел. Вспомнились невкусные слипшиеся макароны в госпитале. Тогда он перевернул тарелку, и, к всеобщему удивлению, они не отлипли, не упали на пол.
     Вдруг кто-то показался на путях под платформой.
      - Стой! Кто идёт? - окрикнул рядовой Гаврюшкин.
     - Ой, - вскрикнула девушка в шубейке и валенках. Синий платок на ней немного сбился.
     - Извините, я перелезть хотела здесь, сократить путь. Я не знала, что нельзя.
     Вдруг, увидев чумазое лицо Гаврюшкина, расхохоталась:
     - Вы как негр!
     - Стой, назад! - крикнул Иван, как учили.
     - Да я уже ухожу, ухожу, не волнуйтесь! А может Вы голодные? Я вам чего-нибудь принесу.
     Иван не знал, как реагировать на эти слова. Нападения, вроде бы, не было, да и девушка побежала прочь.
     А в это время начальник местной  станции -  маленький, коротконогий гражданин Болтоногин, лысыватый, с важным и неприступным из-за очков лицом -  пребывал в хорошем настроении. Он вышел из кабинета раньше положенного обеденного перерыва и решил сходить  домой, попить кваску, т.к. вчера прилично приложился, и его мучила похмельная жажда. Начальник станции считал, что знал своё дело. Особенно он мог убеждать в этом подчиненных, для всех находил работу, каждому объяснял его место в жизни. Путь его проходил мимо злополучной платформы.
     - Стой, кто идёт! - услышал он.
     Со свойственной ему самоуверенностью гражданин Болтоногин попытался проигнорировать требование, но снова раздался окрик:
     - Стой! Стрелять буду! - и гражданин Болтоногин увидел чернолицего человека с автоматом наперевес.
     - Лежать! - Болтоногину ничего не оставалось, как лечь.
  - Что же это такое? - думал он. - Откуда тут негры?
      Он, медленно пятясь, пополз обратно к зданию станции. Затем пустился наутек и, прибежав в кабинет, стал звонить в полицию, рассказывая со свойственным ему напором, что на ж.д. станции высадился вражеский десант, скорее всего стран НАТО, что напала особо подготовленная группа негров, и ему срочно нужна защита.
     В полиции посчитали, что начальник станции не в себе, но на всякий случай выслали наряд на УАЗике.
     Когда они попытались подойти к платформе, не выполнив требование часового остановиться, рядовой Гаврюшкин сделал предупредительный выстрел в воздух.
     - Ой!- услышал он - женский возглас. Рядом с теплушкой присела знакомая девушка. - Я вам кушать принесла. Вы не стреляйте, я сейчас уйду. Меня Катей зовут.
     Иван понимал, что нужно выполнять обязанности часового и не разговаривать с посторонними, но все же сказал:
     - Спасибо. Но мне разговаривать запрещено, я на посту. 
     Никого, кроме них, вокруг не было, полицейские быстро ретировались.  Девушка тоже убежала. Иван жадно ел. Его охватила какая-то грусть вместе с непонятной тревогой. Может быть, яркое, и от того похожее на весеннее, солнце, или эти игривые глаза девушки взволновали его? Не понимая своего состояния, Иван продолжал есть, иногда останавливаясь, задумываясь и жмурясь от ярко-белого снега.
      К вечеру рядового Гаврюшкина окружило подразделение  военнослужащих спецназа, и старший группы вышел к нему  на переговоры. Командир был грамотный и выяснил, что солдат выполняет обязанности по охране и обороне вверенного ему поста. Он сразу отменил оцепление и сообщил, куда  надо, о происшествии. 
     Надо отдать должное, что там, «где надо», сразу же приняли решение:
     1. Снять с поста часового.
     2. Найти караул и отправить обратно в часть.
     3. РЛС отправить без караула в пункт назначения, т. к. выяснилось, что станция устаревшая, не подлежит ремонту и будет списана.
     Но получалось, что первый пункт, а значит, и третий, выполнить было никак невозможно. Когда начальник станции принёс распоряжение рядовому Гаврюшкину, тот отказался выполнять распоряжение, объясняя, что по Уставу снять его с поста может лишь начальник караула или командир части. Лейтенант же с бойцами был отправлен обратно в часть.
     Болтоногин буквально засыпал телеграммами и звонками начальство, так как отцепленная платформа с металлическим вагоном занимала целый железнодорожный путь. Наверху недоумевали и отсылали снова первое распоряжение.
     Так продолжалось почти месяц. Стало теплеть.  Сугробов уже почти не осталось. Только в неподалёку стоящем лесу ещё виден был снег. Все это время приходила девушка Катя и подкармливала солдата.
     - Какой ты смешной, - хихикала она, видя, как он ест и улыбается.
   Наконец, где-то наверху, очередная жалоба об этом случае попалась на глаза проверяющей комиссии, присланной с ещё большего верха. Был отдан приказ командиру воинской части, где служил рядовой Гаврюшкин, заехать с оказией, по пути на штабные сборы, и снять часового с поста.
     Был ещё приказ - не срочный, а потому пролежавший долгое время в строевой части без движения. Приказ этот о поощрении рядового Гаврюшкина за добросовестное несение караульной службы. Поощрить предполагалось фотографированием  у Боевого Знамени воинской части с отправлением фотографии на родину солдата.
     Недели через две командир части полковник Черепан заехал и снял с поста рядового Гаврюшкина. А так как полковник сделал ненужный ему крюк, то был зол, и, не разбираясь, как часто делают многие полковники, отправил рядового Гаврюшкина на гауптвахту местного гарнизона, благо она находилась рядом с ж.д. станцией.

Глава Vll
Гауптвахта
     Одноэтажное здание гауптвахты старой кирпичной постройки было обнесено забором с колючей проволокой. Внутри находились небольшой двор для построений и прогулок и уличный туалет. Когда рядовой Гаврюшкин зашёл внутрь гауптвахты, во дворе бегали по кругу два солдата. В руках у них  были сбитые вместе доски (как впоследствии выяснилось, - разломанные нары). У стены здания стояло около тридцати арестованных.
     - Девятнадцать, двадцать, - громко командовал сидящий на стуле капитан.
     - Держать дипломаты! Ещё десять кругов - и диплом будет защищён!
     При этом он обернулся к рядовому Гаврюшкину и промолвил:
     - Пополнение к нам, однако. Ремень, шнурки снять, иголки из шапки, а также из карманов, если что есть, - все вытащить!
     Затем начальник гауптвахты капитан Гробовой построил всех в одну шеренгу, включая рядового Гаврюшкина, и долго рассказывал о том, что на них, разгильдяев и бестолочей, государство тратит огромные деньги на питание и содержание.
     - Нужно оправдывать своё нахождение в армии! Правильно я говорю? - спросил он риторически, не рассчитывая на ответ.
     - Так точно, товарищ капитан! - неожиданно ответил Гаврюшкин.     - Нужно  оправдывать!               
     Речь начальника гауптвахты никогда ещё никто не прерывал. Солдаты знали об этом, но Ивана ещё не успели предупредить.
     - Разговорчики в строю, - позеленел Гробовой. - Всем чистить снег без лопат, руками!
     Солдаты стали сгребать снег руками, притаптывать ногами, косо поглядывая на Ивана.
     Вдруг рядовой Гаврюшкин обратился к капитану:
    - А если завтра война? Может, мы отработаем, как действовать при нападении противника?
      От этих слов капитан подпрыгнул со стула, у него дух захватило от злости, и  он,  вращая глазами, заорал:
    - Товарищ солдат! Ядерный взрыв! Вспышка слева! Ложись!
     Тут он увидел канализационный люк и приказал:
    - Немедленно в убежище! - и показал на люк.
     Рядовой Гаврюшкин откинул крышку и спрыгнул в отверстие. Там было сухо и тесно. Вдруг крышка сверху закрылась. Стало темно. Иван подумал, что сразу вылезать  не будет, а то получит нагоняй.
     - А может пройти по подземному переходу? - подумал он, и пошёл. Ощупью медленно передвигаясь, держась за какие-то трубы, Иван двигался в полусогнутом положении. Он не знал, сколько  прошёл, но вдруг проход позволил выпрямиться. Иван нащупал небольшую лестницу вверх, уперся рукой и, откинув другую крышку люка, выглянул наружу. Оказалось, что он прошёл по канализационному проходу и вышел вновь на ж.д. станцию.
     - О, Боже! Ваня! - услышал он знакомый голос.
     - Я тебя потеряла, хожу сюда каждый день, - радостно говорила Катя.
     ...Прошло около двух часов. Вдали от посторонних глаз, в закутке, на краю ж.д. станции сидели два счастливых человека.
     - Когда ты отслужишь, приедешь ко мне, - шептала девушка.
     - Обязательно, Катюша, - доносился ответный шепот.
     Прошло ещё, неизвестно для нас, сколько времени. Солдат поднялся.
      - Пора. Пора идти сдаваться, - сказал Иван.
     А в это время капитан Гробовой сидел в своей комнате гауптвахты, смотрел футбольный матч, отхлебывая из алюминиевой кружки чай с лимоном.
     - Ладно, хватит ему там сидеть, - решил он и крикнул:
     - Привести рядового!
     Каково же, дорогой читатель, будет ваше удивление, если вы узнаете, что из-под люка вылез довольный жизнью рядовой Гаврюшкин.
     - Ну как, понравилось тебе, солдат? - надеясь на просьбы о снисхождении, спросил капитан.
     - Так точно, понравилось! -  глаза Ивана счастливо и мечтательно блестели.
     - Ах, так! - разьярился начальник гауптвахты. - В одиночку его!
И насыпать туда хлорки для дезинфекции, чтобы дышалось хорошо!
     Надо сказать, что солдаты в основном содержались в общей камере. Деревянные нары были пристегнуты к стене цепями и откидывались только на ночь. Посредине стояли два несдвигаемых бетонных табурета. Все сидели в основном на  полу. Только на ночь выдавали шинели. Но все равно никто не хотел попадать в одиночную камеру, так как там и на ночь, бывало, не откидывали нары (это считалось дополнительным наказанием).


Глава Vlll
Возвращение

     На этом месте даже самый черствый читатель, видимо, начнет переживать за рядового Гаврюшкина, но напрасно. Судьба была благосклонна к нашему герою. В это время как раз пришёл приказ о поощрении рядового Гаврюшкина. Этот приказ был от высокого начальства, и поэтому исполнять его следовало раньше всех других приказов. Как же фотографировать солдата, если он находится на гауптвахте, а Боевое Знамя полка - совершенно в другом месте?!
     Так рядовой Гаврюшкин был отправлен обратно в свою часть.
     Иван стоял  в проходе пассажирского поезда, держался за поручень и смотрел в окно. Там мелькали леса, дома, какие-то люди. И никто не знал, почему так светло и мечтательно улыбается этот голубоглазый солдат…