1. Встреча

   Она почти не изменилась. Внешне. Хотя, если не считать, что в двадцать с лишним лет у неё появились морщины вокруг губ, и весила она едва ли больше сорока килограммов, кожа на лице местами запаршивела… Иван понимал, что Ксения в принципе очень неплохо выглядит для того, кто отбывает срок. Ей ещё очень повезло, что из зоны её перевели на вольное поселение, а сейчас на две недели отпустили домой – немного отдохнуть. Они не виделись почти три года. Из них два и восемь она провела в неволе – СИЗО, зона, поселение.
   Наверное, ей здорово досталось, Иван это понимал, как и то, что сидит она за то, что не совершала. Но, как и она сама, осознавал, что не будь этих лет, проведённых за решёткой, Ксения бы давно спилась, либо её бы уже кто-нибудь порешил. И пусть внешне она не выглядела блестяще, зато на внутреннем состоянии отразилось это самым лучшим образом. Прежде всего она вышла из пьяного ступора, в котором Иван видел её почти беспрерывно все восемь месяцев – тот срок, что они жили вместе. И вот только тогда вместе с трезвостью к ней стало медленно и постепенно приходить понимание…
  Иван запомнил её маленькой девушкой, едва достававшей ему до груди, с хрупким телосложением, очень тонкокостной, похожей на тростник. Серо-голубые глаза, в которых преобладала голубизна из-за ярко-рыжего  цвета волос – тогда она красилась. Весёлая, небитая жизнью, моложе его на десять лет, Иван и сам не понимал, чем она его взяла. Может, тем, что отличалась чистоплотностью и умела готовить – в отличие от предыдущих жён Ивана, которые либо могли неделями благоухать грязным телом, либо понятия не имели о том, что мужика надо кормить хоть чем-то нормальным, а не макаронами с тушёнкой, либо не могли толком ни постирать (это при наличии стиральной машинки), ни прибраться в квартире. Некоторые даже умудрялись совмещать в себе все эти качества.
   Ксения же выросла в деревне, поэтому при куче других недостатков, но она была самой настоящей трудяжкой. В первый раз, оставшись у Ивана на ночь, она проснулась в холодной избе, потому что, живя совершенно один, он предпочитал не топить – не хотелось, а на дворе стоял конец ноября. Утром, обнаружив, что девушка спит, он не стал её будить, а спокойно отправился на работу. Позднее, когда она ему позвонила и сказала, что в его доме можно задубеть от холода, он объяснил ей, где дрова. Вернулся он вечером в хорошо протопленную хату, где было впервые за долгое время прибрано и наконец-то приготовлено поесть. Тогда парень понял – зацепила. Не то, чтобы он всерьёз воспринимал их отношения, всё-таки ей было только двадцать, но она устраивала его не только в бытовом, но и на сексуальном уровне.
   Ранняя зрелость Ксении его шокировала – она забеременела в четырнадцать лет, и родила ребёнка. Из чего можно было сделать простые, но опасные выводы. Девушка понятия не имеет о воспитании, поведении, репутации, зато имеет в голове чистый, ничем не заполненный файл. Думать она тоже была не приучена. Тем более, при таком легкомысленном взгляде на жизнь и на алкоголь, при упрямом характере, можно было даже не сомневаться, что девушка – магнит для неприятностей. Иван надеялся только на то, что ему удастся справиться с её недостатками. Напрасно… Она привыкла слушать только себя.
   Относительно гладко у них всё шло только первые два месяца. Затем Ксении надоело быть хорошей. Пьянки, гулянки, звонки от друзей, отсутствие дома по ночам… Иван задолбался бороться с последствиями и вытаскивать эту козу из неприятностей. И на фиг не пошлёшь – всё-таки уже привязался, полюбил, да и жаль дурочку. А с другой стороны столько всего в свой адрес выслушивать приходиться! И старый он, и нудный, а она молодая и красивая, и монашкой жить она не собирается, пока он по вахтам ездит; и друзья ей дороже всего и она не променяет их на какого-то мужика… Короче, при таком отношении любой другой давно бы плюнул и ушёл. Или, на худой конец, врезал бы пару раз, чтоб дошло. Иван это скотское отношение терпел до измены. Конечно, узнал, а как же – разговорить и расколоть девушку подшофе ничего не стоит. А поход налево являлся тем фактором, который он не прощает…
   Пьяные слёзы, сопли, слюни, признания в любви заплетающимся языком… В ответ – крик, ругань, маты. Снова – жалкие попытки оправдаться тем, что это было «не в здравом уме и нетрезвой памяти». В ответ – ещё большая злость и желание немедленно размазать по стенке…
   И так было тоже не один раз. После первой измены Ксения сбегала жить к кому-то другому на пару недель. Потом возвращалась. Потом опять сбегала, и снова возвращалась. Иван научился справляться со злостью – он проецировал её в секс. Как бы там не было, эта девушка являлась для него желанным объектом, даже после кого-то; более того, так у него появилась возможность справляться с тёмной страстью внутри себя. Скрытый маньяк и садист. Никто не знал об этом. Знал только он сам, всегда держа в узде свои желания и стремления. Иногда он не замечал их, иногда они набрасывались на него так, что дышать было тяжело. Но теперь появилась отдушина.
   Теперь он мог бить, связывать, душить как руками, так и ремнём, так и её же стрингами. Теперь он мог делать с ней почти всё в постели – проникать в любое место, заставляя кричать от изнеможения… Ксения просила пощады, вновь и вновь переживая волны наслаждения… Ей понравилось быть личной шлюшкой в постели, понравились грязные словечки, на которые она отвечала. Её заводили атрибуты садомазохизма, и в конечном итоге такой секс стал для них привычным. Тот, который был у них поначалу – обычный, ванильный, пусть иногда жестковатый – постепенно отошёл на задний план. Иногда их страсть больше напоминала сцену изнасилования, потому что Ксения имела дурную привычку заставлять бегать за собой; после ловли следовали сцены с обливанием пивом и разорванным нижним бельём. Благодаря присутствию небольшого БДСМ в их жизни чёрная кровь Ивана успокаивалась. Ярость, поднимавшаяся в нём, переходила теперь в возбуждение. Пару раз из-за ревности он, правда, увлёкся и разбил Ксении лицо об стол, на котором в тот момент занимался с ней сексом. Чего она, если откровенно, почти не заметила – трезвой она бывала редко, очень редко. И, несмотря на то, что периодически он доходил до жестокости в своих порывах, каждый раз, когда оргазм накрывал их обоих, Иван со всей силы прижимал к себе девушку; и так лежал с ней около минуты, пока оба пытались отдышаться – иногда времени на страсть у них уходило часа по три-четыре.
   До Ивана Ксения ничего подобного не делала, да и вообще сексуально была подкована мало, несмотря на немалое количество мужчин в её жизни. И ей нравилось то, что подобный опыт прочно вошёл в её существование. Пусть некоторые ночи стирались из её памяти, но большинство их запомнились. Такое не забудешь, особенно, если всё остальное проходит в каком-то тумане. Другие мужики относились к девушке, как к игрушке, не стараясь проявить фантазию, не думая об удовлетворении партнёрши. Да и какого отношения можно было ожидать, если для того, чтобы с ней переспать, достаточно было налить ей пива или водки? А выпить она никогда не отказывалась. Так было до Ивана, так было во время его.
   Он не отказывался от неё, хотя понимал, что девку надо увозить из их поганого городишка, где преобладающее население – гопники. В принципе, Ивану и Ксении вполне удавалось сосуществовать вместе, потому что привязанность в виде секса действовала на обоих и была иногда сильнее любого наркотика. Только всё портила Ксенина доверчивость к так называемым друзьям. Им никогда не нравился Иван – понятное дело, он старше, имеет высшее образование, да и уровень культуры у него повыше, чем у них. Особенно выводили из себя Ксению его высказывания насчёт безграмотности её эсэмэсок. Таких ошибок он вообще никогда не у кого не видел: «вроги», «пекорь», и т. д. – поди пойми, что это за слова. Про отсутствие элементарных знаков препинания вообще можно было не говорить. Короче, раздражителей хватало, а друзья ещё и подливали масло в огонь такими фразами как «зачем он тебе нужен», «да ты найдёшь получше и побогаче», «он не даёт тебе отдыхать, только умничает». То есть вода водой, но на самолюбие Ксении, подкреплённое её собственной пустоголовостью, это действовало. Несколько раз, когда Иван срочно подрывался искать свою девушку ночью по всяким притонам, ему из-за неё не один раз приходилось быть битым. Однажды даже череп был сломан – трещина на лицевой левой половине, которая заживала очень долго.
   А потом Ксению потянуло на тюремную романтику, тогда-то всё и рухнуло окончательно. Иван в очередной раз уехал на вахту, оставив её в их съёмной квартире. В тот же день к Ксении переехал любовник –  недавно отсидевший зек. Сидел он за убийство, но Ксению это не смутило, по каким-то причинам ей было с ним интересно, хотя он мог только соловьём разливаться о жизни на зоне. Иван не сразу узнал об этом, Ксения долго не признавалась. Потом всё же сам зек сообщил о том, что теперь эта женщина его. А так же все те вещи, что Иван оставил в этой самой квартире, купленные им лично, теперь тоже принадлежат ему. (Как выяснилось в последствии, все эти вещи были благополучно пропиты буквально через несколько недель, потому что зек получал копейки, а за квартиру чем-то надо было платить. Ведь Иван заплатил только за месяц вперёд, не рассчитывая, что его заочно выкинут. Зарплата Ксении в пекарне тоже уходила быстро, ведь обоим надо было не только пить, но иногда и есть. Так что очень скоро жизнь Ксении вообще стала походить на бред, потому что всё сводилось только к вечному запою.) Но вернёмся к моменту, когда Ивану сухо и невежливо сообщили, что его не ждут – он конечно, разозлился, но сделать ничего не мог. Он остался в городе, куда уехал, и там встретил свою будущую жену.
   Ксения позвонила месяца через два. Осторожно поинтересовалась, как у него дела, узнала, что всё хорошо, а потом сказала, что у неё подписка о невыезде. Иван тогда особо не вслушивался, понял только, что у его бывшей девушки какие-то неприятности. Все подробности он узнал намного позднее. Когда Ксению закрыли в следственный изолятор, где она должна была дожидаться суда, Ивану позвонил тот самый зек – непонятно с чего. Он сказал, что в большой компании, где все, как обычно, выпивали, случилась разборка, в результате чего была убита ножом одна из собутыльниц. Вся компания обвинила в этом Ксению. И только потом уже выяснилось, что он забыл добавить одну небольшую деталь. Он тоже был в этой компании, а ножом размахивал его близкий друг, хоть и не сидевший, но пожизненно состоявший на учёте в комнате милиции и привлекавшийся по разным мелочам. Просто пока до явных обвинений дело не доходило. Иван помнил его. Как-то раз он вытаскивал Ксению из притона, где этот парень пытался её удержать, заявляя, что он имеет какие-то там права на эту девушку. Именно они вдвоём c зеком и решили повесить на Ксению убийство. Остальные в компании, естественно, не захотели связываться с ментами и спокойно пришли к обоюдному мнению, что пусть козлом отпущения станет Ксения. Она и стала. Кто же будет разбираться, когда столько свидетельских показаний?
   Ей дали шесть лет. Может, дали бы и меньше, всё-таки мать-одиночка, судимостей до этого не имевшая, да и преступление совершено по неосторожности… Но Ксения свою вину признавать отказалась категорически. Твёрдо, не колеблясь, но она сказала, что не убивала даже по неосторожности. После суда её отправили на зону.
   Иван не особенно любил вспоминать о Ксении, но его жена оказалась, по мнению многих, очень демократичным человеком в плане семейной жизни. И девчонку искренне пожалела – у Ивана не было от неё секретов, и их историю она знала великолепно. Уговорив мужа написать девочке письмо, она сама купила всё для посылки. Иван узнал адрес колонии от мамы Ксении, которой позвонил, чтобы поинтересоваться делами своей бывшей девушки. Он отправил письмо, не думая, что она ему ответит. Но она ответила – как выяснилось, после того, как ей дали срок, друзья резко испарились из её жизни, остались только ближайшие родственники; а уж своего бывшего парня-зека, который и упрятал её за решётку, она вообще видеть не хотела. Кстати, ни он, ни его друг-подельник долго жизни не радовались. Очень скоро у обоих, пусть и в разное время, снова зачесались руки схватиться за нож. Они не отделались малой кровью, как рецидивисты, схлопотали по самую макушку – десять лет. Так что можно было считать, что жизнь всё расставила по своим местам.

   Когда-то, когда ещё Иван жил с Ксенией, он сказал ей, что её так называемые друзья – не друзья ей вовсе, а собутыльники. На что девушка, фыркнув, сказала, чтоб он не лез не в свои дела и не вздумал указывать, с кем ей общаться. Тогда Иван спокойно, но как-то очень внушительно произнёс такую фразу: «Эти твои друзья тебя однажды и подставят». 
   И вот теперь она сидела пред ним, уже без озорного блеска в глазах, изрядно получившая от жизни и судьбы по своему упрямому хребту. Спеси в ней поубавилось, речь стала более чистая, без мата; зона отпечаталась на самом дне её глаз, которые тоже будто бы выцвели, став из голубых серыми. Хотя возможно такой эффект давали её волосы – теперь уже не рыжие, а обычные русые. Правда, манеры не претерпели значительных изменений, грубость и вульгарность так просто не искореняются, тем более что пребывание её было не в институте благородных девиц. Ничего, это можно принять. Заметны были и небольшие, буквально не бросающиеся в глаза детали: сжатые губы, не расслабленная ни на минуту спина, напряжённый взгляд. Эти нюансы – и все вместе, и каждый в отдельности – не вызывали бы вопросов у стороннего обывателя, но Иван знал, откуда она приехала. Он понимал, что и нервозности, и ранимости в ней сейчас более чем достаточно. Наверняка её было легко обидеть. Тут даже не угадаешь, чем именно… К тому же она почти не ела, а это настораживало. На вопрос, как кормят нынче в колониях, девушка выразилась просто, но очень доступно: «Мы так свиньям готовим». Почему она тогда так плохо ела то, что приготовлено из свежих домашних продуктов? Ведь есть хочется практически постоянно всем тем, кто сидит. Она была дома, но не могла себя ощутить комфортно. Возможно потому, что дом, хоть и с очень большой площадью, но вмещал в себя аж тринадцать человек, из которых было семеро детей. То есть существует весьма серьёзная причина, чтоб устать. Тут Иван понимал её прекрасно. Он, когда Ксения попросила его приехать, и сам был в глубоком недоумении относительно того, как же он там поместится. Потому приехал вечером, чтобы поговорить с бывшей подругой спокойно, когда все угомонятся. Это был третий день её отпуска дома, и все эти ночи она почти не спала. Опять же, непонятно. На этот вопрос она отвечала, что, мол, боится опять проснуться там, откуда приехала. А ведь ей туда ещё возвращаться.      
   Они сидели и просто болтали. Ксения пожаловалась на руки. Иван почти сразу обратил внимание, что они стали у неё жилистые, и мышцы кое-где вполне отчётливо обрисовывались. Она рассказала, что в ежедневном труде женщины на поселении таскают на себе тяжёлые предметы, к примеру, шпалы. Почему женщины, хотя там и мужики живут рядом – неясно. Теперь довольно часто у девушки ломило руки, что неудивительно после подобной работы, ведь выходных там не существует. А ещё она сказала, что ей не хватает его массажа. Иван про себя усмехнулся – не забыла, зараза! Всем его женщинам нравилось, что он умеет разминать мышцы. Выпендриваться он не стал, а просто привёл её руки в порядок. Зачем мучить человека, если ты можешь ему помочь? Пусть и ненадолго.
   Впрочем, от другой помощи Ксения поспешно отказалась. Покаялась, просила прощения, сказала, что он во всём был прав, и он на самом деле единственный, кто относился к ней серьёзно. И когда это до неё дошло, она осознала, что чувства к нему у неё остались. Только совсем не хочется ей делить его с женой. Иван не предлагал ей стать любовницей. Этот же самый вопрос им и его супругой был обсуждаем не один раз после того, как он написал Ксении письмо. Жена прекрасно понимала, что единственный выход для Ксении – это уехать из того захудалого городишки, где она жила, потому что ничего хорошего там её не ждёт. Тогда между ними было принято решение, что Иван заберёт Ксению с собой сразу после отсидки. Чтоб не начались опять её пьянки, переходящие в запой, а запои – неизвестно во что. К интимной стороне вопроса жена Ивана тоже подошла практично. Если девочка будет жить с ними, если по-прежнему любит своего бывшего мужчину, то пусть спокойно делит с ним постель. Ревностью эта женщина не страдала, не перенося лишь подлого вранья. Тем более что так контролировать её будет гораздо проще. Работу найдёт, если вдруг что – то пойдёт учиться, короче, они вполне могут жить втроём, как муж и две его жены. Другое дело, что такие отношения принять совсем непросто.
   Ксения и не приняла. Иван объяснил, что если законной жене не помешает присутствие другой женщины, то зачем же отказываться от переезда в другой нормальный город, где тебе предлагают  жильё, и работа быстро найдётся, и нормальные уважительные отношения с уже проверенным человеком можно сохранить и развить? Девочка заявила, что она собственница и в шведскую семью играть не намерена. Иван сказал, что время подумать у неё ещё есть. Потому что по УДО она сможет выйти только через полтора года, если не откажут, разумеется.
   Приласкать её тоже не получилось. Из довольно раскованной девчонки она превратилась в колючего ежа, который стесняется своего тела и худобы, хотя что нового Иван мог там увидеть? Да он на колени к себе её посадил только спустя часа четыре. Ксения долго не соглашалась на телесный контакт. При том, что она довольно долгое время пробыла без мужчины, сие было более чем странно. Но на коленях у него она чуть расслабилась, позволив ему и горячие поцелуи, и прикосновения к её сокровенным местам. Дальше этого дело не пошло, не смогла она побороть своё смущение. Потом девушка сказала, что сама себе полжизни ещё не сможет этого простить. Ей предстоит сидеть и сидеть, а она так лоханулась.
   На рассвете Ивану пришлось уехать. Ксения утверждала, что она очень хочет, чтобы он остался, но у неё полно дел, которые надо решить, пока она в отпуске. На самом деле он прекрасно понимал, что дело не в занятости, а в том, что гордыня его бывшей подруги не даёт ей смириться с тем, что теперь он несвободен. И пусть даже она сама лично поспособствовала тому, чтобы он встретился со своей женой, подобная информация переваривалась с трудом. Попробуй смириться с тем, что тот, кто по-настоящему тебя любил, с кем ты, наконец, можешь быть счастлива, - этот мужчина тебе больше не принадлежит. Да, он предложил ей нормальные честные отношения, но этого оказалось мало. Всё-таки эгоизм у Ксении был гипертрофирован, раз ей казалось, что она достойна большего, хотя никто ей этого большего не предлагал. Что ж, он будет продолжать ей писать, посылать посылки и приезжать на свидания. Он и сейчас оставил ей подарок – два серебряных кольца, один с аметистом, другой с голубым топазом. Оба были надеты на безымянные пальцы; она осталась довольна.
   Теперь оставалось только ждать. Иван решил, что всё будет только так, как хочет он. И в любом случае Ксении придётся смириться и изменить свои взгляды на жизнь. Если, конечно, она хочет жить нормально…