22-й номер

               

                Рассказ, основанный на реальных событиях
 
               


     Этот теплый, с примесью пыли ветерок, снова задул с моря ближе к ночи и распахнул настежь окно. Я встала с кровати, но запуталась в надувшейся, как парус, тюлевой занавеске. Воспользовавшись случаем, села на подоконник и стала созерцать окрестности. Южная ночь уже воцарилась над морем, украсив небосвод тысячью ярких звездочек, которые сливались с огоньками ночных фонарей, мигающими вывесками ресторанов и горящих окон не спящего южного курорта. Обилие огней завораживало, притягивало взгляд, а ночная прохлада, запахи моря и приглушенные звуки беспечной музыки манили и дразнили одновременно. Музыку пытались заглушить гигантские волны, равномерно набегающие на гранитные плиты берега.  Прибой сегодня был слышен даже здесь, на четвертом этаже пансионата «Изумрудный», что находился  в самом центре Геленджика, в районе Дубовая роща.
   Я приехала сюда позавчера и уже успела немного адаптироваться в этом уютном с белоснежной набережной курорте на берегу Черного моря. Завтра ко мне приедет подруга Фаина и мне не будет так одиноко.
     Закрыв окошко,  я снова легла. Мой 21-й номер располагался на самом  верху, в мансарде, поэтому потолок в номере был скошен. Я лежала с открытыми, успевшими привыкнуть к лунной темноте глазами, и рассматривала  интерьер комнаты. Причудливая люстра в стиле модерн спускалась на длинном проводе, узкое стрельчатое окошко напоминало рыцарский замок. Сам же пансионат располагался в особняке позапрошлого века, который принадлежал князю Разумовскому, тут в свое время останавливались Левитан, Чехов, Айвазовский… Дух того времени и вправду присутствовал.
    Тонкая лунная дорожка расчертила комнату пополам.  А я лежала и думала в этот ночной час о том удивительном ощущении, которое дарит нам только юг с его бесконечными фантазиями и воплощением мечты. Засыпать вторую ночь в полном одиночестве было немного неуютно, поэтому я и старалась  во все глаза  смотреть на эту узенькую полоску лунного света. Свет – всегда выход и избавление от проблем. Незаметно я заснула, и снились мне в ту ночь, конечно же, море, чайки и почему-то старые рыболовные лодки.


                *      *      *


     А наутро приехала Фаина. Ее черные, как крыло галки, волосы красиво искрились на ярком южном солнце.
-Так это и есть наша хижина? – вопросительно и с явным удивлением вскинула она свои округлые брови, увидев старинное и немного экзотичное здание пансионата.
    Лифта не было, поэтому мы еле втащили ее тяжеленный чемодан на наш четвертый этаж по винтовой лестнице. Фаня всегда брала с собой почти весь свой гардероб, «чтобы было из чего угодить настроению» - как любила говорить она. Я ее никогда не осуждала до этой минуты.
-Ну и набрала же ты вещей  на три дня!
-Откуда же - я знаю, какое у меня будет настроение? – как всегда, невозмутимо ответила подруга.
-Кажется, пришли, - тяжело дыша, я поставила весь ее багаж перед дверью 22-го номера,- я тебе и жилье приглядела - рядом со мной. Дело в том, что я живу в 21-м номере, а дверь из моего ведет в смежный 22-й, лучшего варианта и не придумать! Ты пока располагайся в моей комнате, а я  спущусь вниз и сообщу о твоем прибытии.
Через минуту я уже была внизу и, поставив в известность появившуюся дежурную о приезде подруги, попросила ее ключи от 22-го номера. Я точно знала, что там никто не живет: когда я заселялась мне сказали, что в этот поздний сезон в конце сентября пансионат пустовал и только на первом этаже жил какой-то пожилой господин. У меня был широкий диапазон для выбора комнаты, но я сама предпочла остановиться на последнем этаже, так как только из его окон можно было увидеть море.
-  Ключи от 22-го номера мы выдать, к сожалению, не можем,- равнодушно ответила дежурная на мою просьбу. Я, кажется, поняла ее намек.
-Моя подруга сейчас спустится, оставит вам паспорт и доплатит столько, сколько нужно, для нее это не проблема. Для нас главное - жить рядом.
Дежурная улыбнулась.
-Ничего не выйдет. Этот номер давно не используется.
-А исключение сделать можно?
-Нет. Там у нас склад гостиничной утвари, номер весь заставлен. Так что могу вам предложить  только 23-ий номер, он следующий, на вашем же этаже.
-И он тоже выходит окнами на море?
-Нет, на горы. Но вид не менее впечатляющий!
-Что ж, придется заселиться в 23-ий номер. В эту минуту к нам спустилась Фаня.
-Держи, вот, твои ключи, только жить ты будешь чуть-чуть дальше…
Вначале Фаина мало придала этому значения.

   Апартаменты подруги оказались больше моих и состояли из двух небольших комнат. Интересно, что одно из окон выходило прямо на крышу.
-Здорово – звезды рассматривать будешь! – не без легкой зависти заметила я. Но Фаня сразу приуныла. Дело в том, что ее комнаты располагались в самом конце коридора и она сразу просчитала все  связанные с этим неудобства. Мы же постоянно бегали друг к другу, чтобы попить чай, примерить одежду, посоветоваться. В одном номере  мы не могли  существовать по причине разных температурных режимов: я – теплолюбивая, закрываю окна и включаю кондиционер на тепло, Фаина, наоборот, любитель холода и спит с открытыми окнами в любую погоду. Так что нам ничего не оставалось, как бегать взад и вперед по коридору. Вечером мы с подругой отправились на прогулку к морю.

                *      *      *

     Променад по многокилометровой набережной Геленджика мы разбавляли посещением кофеен и отдыхом на многочисленных лавочках. Поужинав для начала в пиццерии, мы не спеша,  вышли на пирс, полюбовались островерхими мачтами, стоящих на приколе яхт на фоне абрикосового заката, а затем отведали по порции фирменного мороженого в оригинальном, напоминающем парусник,  кафе «Форпост». А когда месяц вышел на чернеющий небосвод и по-хозяйски завис в самом центре неба, мы с Фаиной уже сидели  за столиком прибрежной кофейни под названием «Веранда»,  пили горячий глинтвейн, заедая его фруктовым тортом. Мерцающая лунная дорожка в море навевала ту особенную грусть, смешанную с волнующим чувством переполняющего восторга от встречи с прекрасным. Бархатный сезон  в тот год был особенно удачен в плане погоды – было тепло,но не жарко, безветренно и сухо. Нарядные отдыхающие в легких маечках и шортиках дефилировали по изумительно красивой, уже вспыхнувшей желтыми огнями фонарей набережной. Несмотря на поздний час, здесь было многолюдно и довольно оживленно. Мы с Фаиной без конца смеялись, шутили, вспоминая детские шалости и первые романы…. Глинтвейн растекся горячими струйками по всему телу, отчего потяжелело в голове и ногах. Эмоции же сгустились до предела и теперь били ключом, превращая нас в этот уютный сентябрьский вечер в невероятно счастливых и по-детски беззаботных созданий.
    Из состояния сладкой эйфории меня вывел и мгновенно отрезвил неожиданно упавший на наш столик сухой, скрученный в трубочку, лист платана, который приземлился аккурат в мой недопитый еще бокал. Я замерла в нерешительности, не зная, что предпринять. В результате просто отставила вино. Беззаботное настроение растаяло на дне этого бокала. Вслед за этим внезапный ветерок пробежал мурашками по неприкрытому телу в легком топике. Пришлось достать газовый платочек и набросить его на обнаженные плечи. Стало неуютно. Ощущение  былого комфорта в момент улетучилось.
-Может быть, пойдем? Уже половина двенадцатого, пока доберемся до «Изумрудного» будет уже за полночь.
-Ладно, Дашка, хотя еще совсем не холодно, пошли - мы что-то засиделись тут,  согласилась со мной подруга. Набежавший вдруг повторный порыв ветра сорвал Фаинину шляпку и покатил ее по набережной. Рядом с нами остановилась немолодая пара.
-Сегодня передавали прогноз, это – Норд-ост, вы разве не слышали?
-Нет, а что это такое? – поинтересовалась я, пока Фаина бежала за своей шляпкой.
-Вы и вправду не знаете? Норд-ост это местное название бора, сумасшедшего северного ветра, что приходит из-за гор в осенние месяцы. Как задует – почти ураган – сильный, все сметает, если уж пожалует – то дня на три не до прогулок будет! Сильным бывает особенно в поздние часы.
  Фаина, наконец, догнала свою шляпку и бежала к нам, но новый и более злой порыв ветра снова вырвал ее из рук девушки. Она вновь ловко догнала ее и крикнула: «Все, уходим, мне надоело за ней бегать!»
Я подбежала к ней.
-Это не просто ветер. Это Норд-ост.
-Шутишь? Тогда сматываемся, не медля, я читала у Паустовского, что это такое, но, может быть, это еще не ОН?
Народ на набережной убыстрил движение и стал потихоньку расходиться по домам.
Мы побрели к пансионату, но пройдя метров сто, дальше не могли  сдвинуться с места. Ветер злой и колючий дул прямо в лицо, сбивал с ног, но самым неприятным было то, что вместе с ним резко похолодало. И одного шелкового платочка в качестве утеплителя становилось маловато. Стала ежиться даже Фаинка, у нее вообще не было никаких дополнительных вещей.
   Мы решили доехать до пансионата на одном из велорикш, что постоянно зазывали отдыхающих в свои коляски на двоих. Но, оглянувшись по сторонам, заметили, что всех их, как ветром сдуло в  самом прямом смысле этого слова. Тогда решили поймать такси, вспомнив, что неподалеку была стоянка, на которой всегда  находились несколько новеньких автомобилей, а скучающие водители-кавказцы сонно постреливали глазами по приезжим красоткам. Сейчас и там не оказалось ни одной машины.  Тогда мы вышли на шоссе и стали голосовать. Но попуток в столь поздний час не было на дороге. Порывы северо-восточного ветра усиливались с каждой минутой.
   Когда мы с Фаней совсем отчаялись, но продолжали стоять обнявшись в мелкой дрожи на обочине дороги – притормозила машина.
-Скорее садитесь! – Приказал молодой водитель,- Норд-ост в город пожаловал, вы еще не знакомы с ним?
-Да только сегодня впервые познакомились.
-Это еще цветочки, узнаете скоро, каков он на самом деле! Вы только ставни на ночь обязательно закройте поплотнее и не волнуйтесь, если очень завывать начнет. У нас приезжие сильно пугаются с непривычки.
-Спасибо за совет!
Парень постарался остановить машину так, чтобы наш путь в пансионат был минимальным, подвез почти к самым дверям.

    Когда я вошла к себе в номер, первое, что увидела – стоявшая перпендикулярно занавеска. Я ринулась закрывать окно, но рама не сдвинулась с места, меня же порывом ветра буквально снесло вглубь комнаты. Пришлось сбегать за подругой, вдвоем мы напряглись изо всех сил и закрыли окошко.
    Замерзшие, уставшие и перепуганные мы даже не стали пить чай и разошлись по комнатам.


  Но заснуть сразу не получалось. Злая и непривычная мелодия ветра не прекращалась, а постоянно нарастала в своей агрессивной настойчивости. Я долго ворочалась в ту ночь, не в силах сомкнуть глаз.   Торопливые шаги засидевшихся в ночных кафе отдыхающих, лязганье железа на крыше, вой – все эти звуки сливались в нечто волнующее и тревожное. Сквозь это мешающее сну многозвучие раздавалось  еще равномерное постукивание где-то рядом, в своем непохожем ни на что ритме: тук, тук-тук, тук-тук, тук… Приближенность к крыше, безусловно, усиливала проявление Норд-оста. Это могло быть позвякивание какой-нибудь криво положенной черепицы или раскачивание антенны. Тук, тук-тук, тук-тук, тук…
Я натянула одеяло на голову, пытаясь спрятаться от навязчивых звуков. Но настойчивые и уверенные постукивания под аккомпанемент почти звериного воя не прекращались. Мне надоело мое бодрствование, я встала и, не включая света, подошла  к окну.  Там – склоненные почти вдвое черные силуэты кипарисов гнули свои головы перед мощной силой Норд-оста. Было такое впечатление, что крыша ходила ходуном, я даже испугалась, что ее снесет. «Как там Фаня? – подумала я,- наверное, тоже не спит - трясется от страха.  Может быть, стоит ее навестить? А, если она уже заснула?» Я остановилась в нерешительности посреди комнаты. Взгляд мой упал на смежную дверь, ведущую в 22-й номер. И тут я увидела под дверью полоску желтого света… Ясно и отчетливо. Глянула на часы – полтретьего ночи. На цыпочках, всё также не включая свет, подошла к той двери вплотную и припала к ней ухом. Тишина вначале, затем тук, тук-тук, тук-тук, тук… Таинственное постукивание доносилось из соседнего 22-го номера! Я послушала еще, сомнений не оставалось, было похоже, что там работал то ли генератор, то ли кто-то стучал на пишущей машинке!
«Странно,- подумала я,- может быть, Фаину не поселили в этот номер, так как он уже был забронирован кем-то? Но отчего нам не сказали об этом прямо?» - ответить себе на этот вопрос я не успела, так как частично приоткрыв  тайну таинственных звуков, тут же легла и не заметила, как заснула, не обращая внимание на привычный уже вой местного северо-восточного ветра.


                *      *      *


    Утро принесло  на смену ночным кошмарам солнце и голубое небо, а вместе с ними успокоенность. Мы загорали, поглощали мороженое, прогуливались вдоль  белоснежной набережной. Но, помня вчерашний день, вернулись домой пораньше, тем боле, что к вечеру ветер  с гор вновь стал усиливаться. Но его порывы были уже не так резки, как вчера, да и деревья сгибало не так сильно. А, может быть, мы уже к нему просто успели привыкнуть?
    За вечерним чаем я рассказала Фаине про моего загадочного соседа, что стучит на машинке по ночам.
-Интересно, почему он так поздно возвращается,  ведь днем его не слышно? – заинтересованно спросила подруга.
-Действительно, вот, сейчас пол двенадцатого ночи, а его еще нет – тишина за стеной и свет не горит. Где-то гуляет, наверное,- ответила я и поняла, что сказала глупость, так как в такую непогоду вряд ли кому-то захочется прогуливаться по набережной.
-Возможно, он днем спит, а по ночам работает,- высказала Фаина свою версию относительно жильца из 22-го номера. Подруга сильно заинтересовалась таинственным незнакомцем и попросила меня, если он сегодня вновь застучит, сразу же позвать ее.
  Легла спать я в тот вечер где-то около часа ночи. Опять не спалось. Ветер был немного тише, но все еще протяжно завывал в трубах.
Сон стал потихоньку накатывать на меня, как услышала я знакомое уже постукивание. Я быстро открыла глаза, встала и побежала за Фаинкой.
Она еще не спала. Мы, не включая света, тихонечко подошли к смежной двери и застыли, прислушиваясь. Все те же звуки: тук, тук-тук, тук-тук, тук  и знакомая полоска света.
-А если тебе его работа спать мешает? – шепотом спросила Фаня,- я бы точно не смогла заснуть, он совсем о соседях не думает! А, что, если мы его попросим стучать тише? Заодно и познакомимся.
-Хорошая идея, только немного страшно,- ответила я, робея.
-Давай постучим! – предложила Фаина и тут же озвучила свое предложение вежливым стуком в дверь. Звуки машинки или еще чего-то на мгновение прекратились, несколько секунд тишины повисли в воздухе немым вопросом, затем постукивание возобновилось.
Фаина постучала в дверь еще громче и настойчивее. Снова пауза чуть длиннее первой – за дверью замерли в нерешительности, но никак не выдали себя. Ни шевеления, ни звуков, тем более человеческого голоса мы не услышали, затем характерное стучание продолжилось.
   В третий раз Фаня озвучила стук в дверь 22-го номера своим звонким и настойчивым голоском:
-Простите, но вы мешаете нам спать, не могли бы стучать потише?
И снова пауза безмолвия, покой минутной тишины и вернувшиеся звуки, только они стали  немножко приглушеннее, или нам так только показалось?
-С нами не хотят общаться,- резюмировала Фаина и, пожелав мне спокойной ночи, отправилась к себе.
«Ей хорошо, она завтра уезжает, а мне еще две ночи с этим  ночным литератором уживаться»,- размышляла я после ухода подруги.

    Утро встретило нас спокойствием и тишиной. Сосед наш, видимо, устав от сверхурочной работы, давно спал. Мы же решили посмотреть на его окна с улицы, но таковых не обнаружили. На месте предполагаемых окон 22-го номера значился стенной проем. Неразгаданный секрет становился еще более волнующим, и манил своей таинственностью.

                *      *      *


    Фаина уехала на следующий день, оставив меня одну, если не считать моего странного немого соседа. Норд-ост стал понемногу ослабевать, но я все равно вернулась в пансионат в тот вечер где-то около десяти. За стеной – тишина, мой ночной сосед, видимо, еще не вставал. Никак не проявил он себя и ближе к полуночи. Я так устала, что не заметила, как быстро погрузилась в сон.
    Но вдруг неожиданно проснулась, тут же зажгла ночник. На часах было ровно три. Прислушалась. Все та же тишина. Но беспокойство и непонятная тревога накатили внезапной волной, и я поспешила перевернуться на другой бок, чтобы быстрее уснуть. Только  накрыла голову одеялом, как из-за стены послышалось знакомое тук-тук - все громче, все чаще.  Не в силах более терпеть стол откровенную наглость, мне пришлось подняться, но стучать в ответ, как Фаина,я не стала. Я просто  взяла бумагу, ручку и написала на листе: «Уважаемый сосед! Нельзя ли попросить вас стучать потише –  я не могу уснуть» Записку  просунула под дверь смежного номера так, чтобы в моей комнате оставался краешек бумаги. Через несколько секунд листок исчез! Значит, сосед уже читает мое послание! Еще через некоторое время в моей комнате появился знакомый листок, только с припиской, сделанной черными чернилами, причем не шариковой, а гелевой ручкой: «Не беспокойтесь, я уже заканчиваю».
Я быстро приписала внизу, положив начало нашему диалогу:
-А можно узнать о происхождении этих странных звуков? И почему вы работаете по ночам?
-Вам очень интересно?
-Несомненно, мне любопытно.
-А вы не боитесь узнать что-то не совсем привычное для вас?
-Я готова.
-Тогда приходите завтра в кафе «Санта Фе» и садитесь за четвертый столик от входа в восемь вечера.

  Больше в ту ночь не раздалось ни единого звука. Утром же я пошла 
на пляж и провела там почти весь день, с нетерпением дожидаясь вечера.

    Уже без пятнадцати восемь я была в «Санта Фе». Боялась, что указанный столик будет занят, но людей было мало, и за четвертым столиком никто не сидел. Я заняла место, заказала кофе и принялась ждать. В восемь никто не появился, только пожилой господин в углу  одиноко читал газету и пил чай. «Если это был мой сосед, то он бы подошел ко мне - значит это не он»,- подумала я. 8, 8-15, 8-30 – по-прежнему никого. Ближе к девяти на столик опустился сухой и скрюченный лист платана, как тогда, несколько дней назад. «Плохой знак – надо уходить»,- сообразила я, тем боле, что ветер стал усиливаться. Я встала и неспешно побрела к пансионату.


                *      *      *

      Когда ближе к ночи в соседнем номере зажегся свет, и оттуда послышались привычные и уже не такие надоедливые звуки, я снова взяла лист бумаги и написала:
-Отчего вы не пришли?
-Было опасно оставаться вам в кафе из-за Норд-оста. Я видел вас, но издали.
-Но к чему такая таинственность?
-Не хочу пугать вас. Но, если вы не боитесь ( я обещаю, что ничего плохого вам не сделаю), то можете войти в эту дверь, через двадцать минут - она будет открыта.
   «Интересный у меня сосед, - размышляла я в отведенное, очевидно, для уборки помещения время,- робкий, загадочный и к тому же – аккуратист! Не может открыть дверь, не прибравшись! »
   Еле дождавшись, когда пройдут эти 20 минут, осторожно,  под бодрый аккомпанемент ударов собственного сердца я дернула за медную ручку - дверь действительно открылась.
    В том номере царил полумрак, кажется, где-то сбоку горел ночник. Посреди довольно просторной комнаты возвышался массивный письменный стол, обшитый зеленым сукном, на нем – печатная машинка старого образца типа «Ундервуд». А на ней – роза! И записка: «Это -  вам!» Но где же хозяин? Я огляделась – никого. Прибранная постель в углу, саквояж, стопка тетрадей и недопитый чай в серебряном подстаканнике говорили о недавнем еще присутствии человека. Может быть, он наводит последние штрихи к своему образу в ванной комнате? Я осторожно нажала ручку небольшой двери, за ней действительно располагалась ванная, но никого в ней не обнаружила. Я хотела уже покинуть номер таинственного незнакомца, как заметила заправленный в машинку белый листок. На нем было напечатано следующее: «Уважаемая соседка! В силу обстоятельств мы не смогли с вами встретиться. Выражаю вам свое признание за терпение и благодарность за искренний интерес к моей персоне. Преклоняюсь перед вашей красотой и душевностью. Когда-нибудь, мой друг, вы все поймете.
Искренне ваш…» (Письмо завершала неразборчивая подпись от руки).

    На следующий день я покидала Геленджик - этот симпатичный южный городок у моря, где я оставила кусочек своего сердца вместе с теми необъяснимыми происшествиями, которые довелось тут пережить.


                *      *      *

    Прошло несколько лет. Воспоминания той бархатной осени с вкраплениями сильных ветров, всколыхнула одна ничем не примечательная экскурсия в городок Тарусу, что находится в Калужской области. Моей соседкой в автобусе оказалась полная немолодая дама, которая всю дорогу читала путеводитель, изредка поглядывая в окошко.
В качестве закладки у нее была фотография «Изумрудного». Я спросила, откуда у нее этот снимок.
-В позапрошлом году мы отдыхали с мужем в этом пансионате.
-А в каком номере, если не секрет, вы останавливались? – смело поинтересовалась я.
-Кажется, в 21-м, на последнем этаже.
-Скажите, в 22-м, смежном номере кто-нибудь жил? Не смогли бы припомнить, это очень важно для меня.
-Никто. Номер был закрыт на ключ. Он всегда заперт и не сдается.
-Но вы не знаете почему? Ведь я слышала, что…
-Вам показалось,- властно перебила меня попутчица, придав своему лицу выражение суровости,- там всем кажется, что кто-то стучит на машинке, но это не так. Это просто ветер - Норд-ост, он и стучит по крыше,- дама натянуто улыбнулась, - так что не стоит беспокоиться. После сказанного она снова углубилась в чтение. А меня не покидало чувство, что она  что-то скрывала от меня.
    Во время экскурсии по Тарусе меня не отпускало чувство какой-то необъяснимой тревоги и  нарастающего волнения. Это чувство усилилось, когда нас привели к дому-музею писателя Паустовского.
   Ступая в широченных кожаных шлепанцах по дощатому полу, я заметила чей-то пристальный взор – меня рассматривала все та же дама - моя соседка по автобусу. Но как только я заметила это, она резко отвернулась. В одной из комнат экскурсовод гордо сообщила, что мы пришли в кабинет писателя. Я заметила письменный стол очень похожий на тот, что видела  в 22-м номере.  На зеленой его поверхности возвышалась пишущая машинка, в которую был заправлен пожелтевший от времени лист бумаги. Под стеклом на столе лежал исписанный черными чернилами один из черновиков Паустовского. Внизу, как и полагается, стояла подпись. Когда я увидела ее, сердце ухнуло вниз – точно такая же красовалась на том листке в далеком южном пансионате…
-А не подскажете, - обратилась я к экскурсоводу,- писатель в Геленджике где обычно останавливался?
-Он жил в  самых разных местах.
-А бывал ли он в особняке князя Разумовского, где сейчас находится пансионат «Изумрудный»? – набрав дыхание, робко поинтересовалась я.
-Именно там в основном и жил Паустовуский, причем подолгу. Кстати, сейчас там хотят сделать небольшой музей, который будет состоять всего из одной комнаты, в которой и проживал писатель.  Пока идет бумажная волокита, туда никого не селят и уже давно.
Экскурсовод сделала паузу и в нерешительности замолчала, затем вздохнула и заговорила более доверительным тоном.
-А еще говорят (но это уже из области фантастики), что особым счастливчикам доводится слышать из той его комнаты и по сей день стук писательской машинки. Особенно это бывает в ненастное время года, когда ветер гуляет в трубах особняка…
Стоящая рядом девочка лет десяти в испуге  прижалась к своему отцу, тот ласково погладил ее по голове: «Глупышка, это всего лишь легенда, их специально придумывают!»  Моя соседка скользнула по мне взглядом и тотчас опустила глаза. Мы поняли друг друга. Я подошла к ней и тихо, чтобы никто не слышал, произнесла: «Все очень просто - гении не умирают. Они живут вечно».