Первая любовь. Гл. 30

Гл. 30

Он прижал ее к себе, вдохнул запах свежевымытых локонов, от которых шел легкий флер травяного шампуня, потом поцеловал в губы – долго и требовательно. Она гладила его под курткой: грудь, плечи, спину, страстно отвечая на поцелуй, понимая, как безумно соскучилась. Раньше она сдерживала себя, хотя давно хотела дотронуться до него, но самое большое, на что отваживалась - обнять, зарыться рукой в волосы. Но теперь в ней словно что-то переключилось. Щелкнул невидимый тумблер, и она с ощущением мучительного восторга касалась его, чувствуя, как он реагирует на ласки. Это волновало и немного забавляло ее. Когда ладонь соскальзывала с груди на живот, он отстранялся, как от ожога, и тут же прижимался опять, а когда она дотронулась до голой кожи, проникнув пальцами между пуговиц рубашки, он с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы. И в ней что-то шевельнулось, удивленно и радостно: "Это я с ним делаю?"

Влад провел рукой по халату – от ворота до подола, и буквально ошалел, поняв, что под тем ничего нет. Ее смутило это движение, но не заставило отстраниться. Наоборот, она приникла к нему, спрятав лицо на груди, чувствуя, как его руки сначала крадутся, а потом уже в бешеном ритме мечутся по ее телу. Он поднял ее на руки, перенес на кровать. За все время пребывания на даче, Вирсавия на эту кровать даже ни разу не присела, справедливо считая, что здесь законная территория Лидиных родителей, на которую ей - незваной тайной гостье - ходу нет. Сама спала на диване. И вот теперь она лежала на запретном ложе и не испытывала по этому поводу никаких угрызений совести.

Он снял куртку, предварительно выключив телефон в кармане. Опустившись рядом, покрывал ее тело поцелуями через ткань халата. Ее пальцы хаотично бродили в его волосах. Когда его рука потянулась к молнии, Вирсавия попросила:

- Выключи, пожалуйста, свет.
- Я хочу тебя видеть.
- Выключи.

Он подчинился. Комната погрузилась в непроглядный мрак, который бывает только в дождливую ночь. И Вирсавии это нравилось. Она не хотела (боялась, стеснялась?) ничего видеть, и закрывала ему рот ладонью, когда он пытался что-то сказать. И в этой плотной темноте осталось только прерывистое дыхание и звуки, которые невозможно сдержать, понятные людям всех эпох и народов без переводчиков, и ее тело, к которому она прислушивалась, стараясь почувствовать  запомнить каждый всполох, каждую мурашку, каждый поцелуй и прикосновение, каждый импульс нерва, отозвавшегося на его ласки, восторг и боль. Но постепенно эти отдельные ощущения слились в мощную волну, которая окутывала ее, то набрасывалась, то отпускала, и тогда она казалась себе наэлектризованной до предела, сверхживой, словно кожа ее только нарастала после ран. Дождь неистово дробил крышу, стегал оконные стекла, рвался в двери, словно сам мир противился тому, что здесь происходит, пытаясь достучаться до ее сознания. Напрасно...

Все закончилось, и теперь она слушала, как выравнивается его дыхание, чувствовала, как остывает его тело. Влад не сразу понял, что она плачет, - она дрожала, а прикоснувшись губами к ее лицу он ощутил соль. Встревожился.

- Ты чего? Что случилось? Девочка моя… Ну что, скажи мне. Тебе больно? Почему ты плачешь? Больно? Не молчи, пожалуйста.

Он пытался добиться от нее ответа, обнимая, прижимая к себе, баюкая, но она и сама не могла понять причину своих слез. Ей было очень грустно и очень хорошо. И совсем не хотелось что-то объяснять.

Свет ударил по глазам сразу вслед за скрежетом замка.
- Вы что, совсем офигели! – заорала Лида, влетая в комнату.
- Влад, ты урод конченый? Я тебя за этим сюда отправила?

За ней в проеме появился Джон, и, увидев открывшуюся перед ним картину, остолбенел. Лида и не думала объяснять ему, куда и зачем едет. Просто позвонила и сказала, что ей срочно нужна машина. И он согласился, подал, как говорится, карету к подъезду, хотя несколько месяцев назад после очередной ссоры со своей сумасбродной девушкой зарекся иметь с ней дело. Он таращился на своего друга, на Вирсавию, открыв рот, и, учитывая его габариты – за метр девяносто, это выглядело очень комично. Но всем было не до смеха.
Вирсавия пыталась прикрыться, подтянув к себе край пледа, на котором они лежали, но ткани было предательски мало. Ее трясло.

- Вирсавия, ты что плачешь? – тут только Лида заметила покрасневшие от слез и стыда глаза поруги. – Он тебя изнасиловал?
Вирсавия быстро замотала головой: «Нет».
Влад уже пришел в себя, потянулся к рубашке.

- Может, вы все-таки дадите нам одеться?

Лида фыркнула, покраснела и отвернулась, пихнув Джона в бок, чтобы он сделал то же самое. Но ненадолго ее хватило. Обернувшись, она решила, что состояние гардероба ее невольных постояльцев уже позволяет смотреть на них без смущения, и продолжила свою отповедь, на этот раз обращаясь к подруге.

- Сумасшедшая. Мне твои родители, между прочим, звонили. А потом менты. Мне это надо? Я думала ты дома давно. Я тебя для чего предупреждала? Дуррра, блин.

- Замолчи, наконец, - попытался утихомирить ее Влад, и – переключил внимание на себя.
- А тебя вообще никто не спрашивает. Пустили лису в курятник. Я тебе как человеку адрес сказала, думала у тебя хоть капля порядочности осталась. Строил там из себя: я переживаю, я места себе не нахожу. Нашел, блин, место, да?

Она подошла к кровати и разразилась новой порцией брани:
- Уроды! Что я с этим покрывалом теперь делать буду??? Мне как это родакам объяснять прикажите?
Влад сдернул плед.
- Да не ори ты. В химчистку отдам, потом привезу.
- Вирсавия!
Они бросились к ней одновременно, напуганные стремительно бледнеющим лицом и неловким взмахом рук. Но не успели. Она упала на пол.
Джон обернулся, опять ничего не понимая. Влад уже стоял перед ней на коленях, взял на руки. Лида пыталась привести в чувство, хлопая по щекам.
- Осторожнее, ты ей челюсть свернешь.

- Кто бы говорил! – Лида глянула на него с ненавистью. Потом крикнула Джону.
- Чего стоишь? Воды принеси.
Холодные брызги привели ее в чувство. Но все равно еще сильно тошнило, и в ушах стоял гул.
- Ты как? Что-то болит? – спрашивали они наперебой, а она только отрицательно качала головой. Потом, обретя дар речи, попросила:
- Отвезите меня домой.
- Хорошо.

Влад поднял ее, и не, обращая внимания на Лиду, которая говорила что-то о том, что Вирсавия должна ехать вместе с ней и Джоном, пошел к своей машине. Джон помог открыть дверь. Дождь уже прекратился, оставив после себя жидкую грязь и лужи. Лида закинула плед на заднее сиденье его автомобиля.
Ехали почти молча, не считая редких вопросов Влада – он справлялся о ее самочувствии и она односложно отвечала: «Нормально. Лучше. Все хорошо»
На этот раз он остановился прямо у ворот дома.
- Когда мы увидимся?
- Никогда. И я тебя очень прошу, если я для тебя что-то значу… Не надо больше приезжать…

Ее глаза смотрели с грустью и мольбой. Влад растерялся.
- Тебе не понравилось? Ты не хотела? Но в первый раз часто так, потом…
- Влад, не будет потом.
Ей стало тоскливо от того, что он сейчас ее совсем не понимает, пытаясь объяснить все какими-то физиологическими причинами. Да она и сама себя плохо понимала.
- Ну нельзя же так. Ты что, сейчас просто уйдешь?

- Прощай, Влад. И не разводись из-за меня. Мне это не нужно.

Она поцеловала его в уголок губ и вышла из машины. К ней уже спешила от дома мать, услышавшая звук подъезжающего автомобиля, обняла за плечи, что-то выговаривала.
Влад с силой вдавил в пол педаль газа, развернулся, вздыбив в воздух ошметки грязи, и уехал.

http://www.proza.ru/2015/05/20/90