День санитара

- Санитар!
Я повернулся. В конце больничного коридора быстро шел, подметая полами халата пол, политрук Мясников.

Вот мне уже 21 год. Я был из семьи врачей, и не простых – а военных хирургов. Отец, благополучно переживший все перипетии судьбы, дослужился до военврача 2-го ранга; матушка же, сначала медсестра, а потом доучившаяся до хирурга, работала при нём, в звании на ступень ниже. Вместе они лечили самые сложные случаи и мотало их по всей стране. Война застала их в Ленинграде, где они и остались.
Я же их сын, последняя надежда на продолжение династии врачей. Но сын непутевый – из училища меня выгнали на четвёртом курсе из-за ссоры с начальником училища, после чего немедленно попал в Красную Армию. Распределили в Первый Московский Коммунистический военный госпиталь – как фельдшера-недоучку. Из-за этой самой приставки «недоучка» я остался простым санитаром, красноармейцем медицинской службы. Но врачи понимали что к чему и я был на странном положении – вроде санитар, а вроде как и медбрат, и обязанности имел соответствующие – то носил больных, а то и ставил уколы, капельницы.
А тут и война началась. Работы мне прибавилось значительно - раненные поступали круглосуточно, в разном состоянии, порой полумертвые, с оторванными конечностями, а то и с наспех зашитыми на поле частями тела.
Но даже в самые тяжелые времена битвы за Москву, нас, немногочисленных санитаров-мужчин, не трогали. Но... Видимо, времена есть еще тяжелее - и в конце коридора показался политрук из мобилизационного отдела.
- Санитар!
- Я! – отозвался я и повернулся.
- Идите во двор – отдышавшись, сказал он и чихнул – там отправитесь в составе группы на фронт.
- Неужели всё так плохо?
- Исполняйте! – рявкнул политрук
- Есть! – вытянулся я – но…
- Что «но»?
- У меня зимней формы нет, кроме ватника. Я же уже с сентября здесь, дальше набережной не выходил.
- Всё выдадут. Надевай что у тебя есть – и вперед. Отъезжает транспорт через полчаса.
- Есть!
Я быстро прибежал в каптерку, где сбросил ставшим серым от постоянных стирок халат и стащил с вешалки ватник.
- Идешь куда? – спросила на этот раз настоящая санитарка баба Маша.
- Забрали. На фронт.
- Ой, сыночек!! Как же так… Береги себя!! – запричитала она
- До свидания, баба Маша!
Ответа я не услышал. Быстро закрыв дверь, я побежал в двор, где уже стояла группа моих переговаривающихся коллег.
Только я вышел, как через соседнюю дверь вышел политрук, подскочил к стоявшей полуторке и хлопнул что есть мочи по её капоту. Оттуда вывалился молодой шофер, поправил шапку и испуганно вытянулся в стойке смирно.
- Приступайте к погрузке, везите сначала в пункт номер двадцать восемь, затем по маршруту.
- Есть!
- А вы чего стоите, грузитесь! Форму скоро получите, так что не жмитесь – обратился политрук к нам.

И вот мы уже ехали по московским улицам, вздрагивая от холода, пока не остановились у здания с табличкой «Пункт формирования № 28». Там нас принял техник-интендант 3-го ранга выдавший шинели, шапки и сансумки. Фляги у нас уже были – нам их выдали в госпитале еще в начале войны.
Осмотрев нас, политрук удовлетворенно гакнул и сказал:
- Вы отправляетесь на фронт в качестве усиления для санитаров стрелковых рот. Всем ясно?
- Так точно – нестройно ответили мы.
- Отлично. Грузитесь.
Через два часа мы были уже в области, а после ребята сходили и отправлялись в полки. Я же сошел последним, где-то около Одинцово. Там меня забрал усатый военфельдшер и повел за собой, приведя в полевой госпиталь, где меня и оставил.
- До следующего дня – дружески хлопнув меня по плечу, проговорил он.

На следующий день я уже был фактически на передовой. Но что значит фактически – я сидел в окопе и тихонько курил в ладошку. Рядом сидел молодой старший сержант в подранной шинельке – из оружия у него был лишь пистолет, на голове неладно сидела странного цвета хасанка. Он дрожал и натужно кашлял, но всё равно затягивался папиросой.

Я посмотрел на него и отвел глаза, нырнув в окоп.
Внезапно раздались разрывы снарядов, шум двигателей и крик «Немцы прорвались!». Я дернулся и увидел невдалеке разрывы, чёрный дым и серые шинели впереди. Вспыхнул красный огонек в небе.
Внезапно сержант сдернулся с места, вытащил пистолет и с криком «За Родину!» выскочил из окопа. За ним рванулись другие. Последним пошел я, пригибаясь от свистящих пуль.
Тут сержант упал. Я, петляя, подбежал к нему и увидел кровь на рукаве, пробитую шинель, услышал глухой стон.
Оценив обстановку, я достал перевязочный пакет и перевязал руку. Сержант приоткрыл веки и замутнённым взглядом обвел окрестность, меня, небо,после чего застонал и закрыл глаза. Грудь его неровно двигалась.
Закончив все процедуры, я достал лямку и начал подвязывать его к себе на спину.
Внезапно он захрипел:
- Слышь, оставь меня, не неси…
- Еще чего – натужно ответил я – бинтов на тебя потратил, сил своих… - и тут упал под его тяжестью.
- Тяжелый я для тебя, оставь – всё не унимался он.
- Лежи, всё будет… - сказал я и осмотрелся. Невдалеке с поля бежал пожилой сапер, выглядевший больше меня и сержанта вместе взятых.
- Эй, сюда! – закричал я ему.
Он подбежал, и, сходу оценив обстановку, спросил:
- Что, помочь?
- Давай, один не донесу.
- Ну тогда понесли!
Вдвоем мы донесли сержанта до окопа, где к нему уже бросился медбрат из госпиталя.
Отдав сержанта моему коллеге, сапер спросил:
- Ты в первый раз на поле?
- До этого в госпитале служил.
- Привыкай…
- Буду стараться – ответил я.