Психотерапия в парикмахерской

Юля открыла окно и в него теплым сгустком вплыла весна. Салон, не смотря на одиннадцать часов утра, был совершенно пуст. Юля, вынырнув из открытой форточки, зажмурилась: «Ну, наконец-то! – подумала она. – Семнадцатое апреля на дворе. Пятый месяц зимы окончен». Теплый сладкий воздух сахарной карамелью с запахом вишневого цвета заполнял ее, входя через ноздри и рассеиваясь по всему телу, по каждой вене, вливаясь в каждый капилляр, проникая в каждую клетку и будто шепча: «Да. Да, Юля, это весна». Весна для Юли всегда была равна новой жизни. Все значимые события, все перемены приходили к ней весной. Вот, например, прошлой весной она не жалея ни минуты отрезала свои длинные по пояс  волосы и уже ровно год поддерживала растрепанную «мальчишескую» стрижку. И вот пришла новая весна. Новое воскрешение. Новый повод задумать что-то яркое, что-то, чего никогда не делала. Можно и не сделать. Весной можно ничего не делать. Весной нужно планировать. Рисовать мечты, писать планы. Весна создана для этого.
Хлопнула входная дверь. «Я же повесила табличку «санитарный день» - подумала Юля. Она поспешила в холл.
- Здравствуйте, - замялась в дверях женщина. – Я увидела, что вы закрыты сегодня, но… Знаете… - Женщина опустила глаза и несколько секунд молча перебирала в руках бахрому своего шарфа. Юля вопросительно смотрела на нее. – В общем, мне нужен мастер. И срочно – выпалила незнакомая дама.
Юля немного растерялась.
- Ну, если уж так срочно. Присаживайтесь – показала она рукой на пустое место перед зеркалом. – Знаете, я особо не работаю. Я – хозяйка. А сегодня отпустила всех на выходной. Решила документами заняться.
Женщина молча присела на указанное место и распустила свой «конский» хвост. Волосы рассыпались по ее плечам. Длинные почти до поясницы, густые, каштановые.
- Режьте! – сказала женщина и тихо расплакалась. Юля замерла над ней. – Режьте, прошу. Сначала до плеч уберите, а потом решим. – Плакала она беззвучно. Только вода по щекам текла.
Юля опустила руки и посмотрела в зеркало, в которое смотрела женщина. Поймала ее взгляд.
- Простите, как Вас зовут?
- Кира.
- Кира, давайте попьем чаю. У вас волосы такие красивые, Кира. Давайте выпьем чаю и вместе подумаем. Или не чаю.
- Не чаю – отозвалась женщина. – Чего-нибудь покрепче.
Кира встала из кресла возле зеркала и пересела на диван для гостей. Юля по пути на кухню остановила на ней взгляд. Черное платье чуть ниже колена, черные туфли на высоком каблуке, легкое черное пальто. Обратила внимание на слишком бледный цвет кожи и слишком тонкие запястья. Совершенно прозрачные запястья и кисти. Будто от локтя уже и не руки шли, а сплошные вены. Тоненькие синие вены. Ни грамма макияжа на лице. Но такие глаза и красить не надо, только помешает. Карие, небольшие, но до того замученные, что любого цвета карандаш эту вымотанность только усилит.  И щиколотки тонкие очень. Двумя пальцами одной руки обхватить
можно. Сама вроде и не тощая, но ножка на каблучке предательски трясётся, будто все тело нести тяжело. И волосы. Как покрывало по плечам. Таких густых Юля еще не видела. Если и резать, ножницы-то какие взять?
- А вот и чуть крепче чая – сказала Юля, возвращаясь из кухни с бутылкой сладкого шампанского. Девушка присела рядом с гостьей.
- Так все-таки, - спросила Юля, - вы с чего решили обстричься?
Кира стала еще бледнее. Она взяла бокал, приподняла его над столом, немного согнула руку в локте и так и замерла, уставившись в одну точку. Через некоторое время произнесла:
- Я развелась вчера. Мы почти десять лет вместе были. – Женщина усмехнулась. – Да не почти. Это в браке семь. А вместе больше десяти. С одиннадцатого класса. – Она залпом влила в себя шампанское и резко захмелела.
- А волосы тут при чем? – спросила Юля и бессознательно запустила руку в свою короткую стрижку.
- Мне нужно сменить жизнь, понимаешь? – Кира нечаянно и неосознанно перешла на «ты». – Мне нужно все изменить. Я уже развелась. Теперь себя бы поменять.
- Себя не стрижкой меняют. Хотя… - Юля задумалась. – Я в свое время состригла свои косы. Они были длиннее, чем твои. Присаживайся в кресло. Будем меняться.
Кира налила себе еще бокал и села в парикмахерское кресло. Юля взялась за ножницы.
- Подожди. – почти в последний момент прошептала клиентка. – Я… Я не знаю. Может что-то на эту длину подумаем? Я не решила еще ничего, понимаешь?
- А что тут решать? Менять, так менять.
- Мне всю жизнь менять надо – с горечью, опустив глаза, сказала Кира.
- Почему ты развелась? – спросила Юля, убирая ножницы в один из карманов своего передника.
- Он в меня не верил. Я пишу. Картины. Маслом. – Кира повернулась в кресле в сторону окна. Через чистое прозрачное окно была видна обычная городская улица. Весенняя. Дорога с плохим, выщербленным ямами асфальтом. Проезжающие автомобили. Незазеленевшие еще ветки яблонь и вишен возле стареньких покосившихся домов, явно нуждающихся в капитальном ремонте фасадов. Кира показала на это окно рукой и сказала – вот такие картины. Я, когда школу окончила грезила художественным институтом. А он сказал, что сам студент и художницу обеспечивать не в силах. Профессия нужна. Его стараниями я стала отличным специалистом. И профессию получила, и карьеру сделала, только счастлива не стала.
- Знаешь, - ответила Юля – У меня в свое время приятель был. Ну, как приятель. В любовники наклевывался. В кино с ним ездили, в кафе. Даже на скачки пару раз. И в Египет. Ну, не суть. Так вот. На одном из самых первых свиданий он мне сказал: «Юля, а ты в курсе, что ученые доказали, что поведение человека, все его действия и поступки можно предугадать на девяносто процентов?» Я ему ничего не ответила, но уже тогда поняла, что ничего серьезного у нас не выйдет. А знаешь почему?
- Почему? – спросила Кира.
- Да потому. Какие вообще девяносто процентов? – Юля пристально посмотрела на Киру. Кире на секунду показалось, что ее сканируют. – Я. Обособленная сложившаяся личность. Я родилась с неповторимым набором внешних черт. Формировалась в неповторимой жизненной ситуации. Я – единственная. Точно таких же больше нет. Так сделала природа. Зачем же она так изгалялась, если любой другой индивидуум может прочитать меня как открытую книгу? Смысл? Знаешь, если бы я поверила в эту теорию про девяносто процентов, мне было бы проще повеситься. Потому что согласно этой теории в девяти случаях из десяти мой путь можно предугадать. Так зачем же мне такой путь? Зачем мне такая жизнь? Вот так вот.
Кира на минуту задумалась.
- А ты свои волосы для чего отрезала? – спросила она.
- Они были слишком тяжелыми – ответила Юля.
Две женщины посмотрели друг на друга и отвернулись. Вопросы закончились, а весна набирала обороты. За окном было солнечно. Безразлично солнечно. Земля двигалась. С ними или без них. С короткими волосами или с длинными. Земле было все равно. Она продолжала меланхоличное движение вокруг своей оси.
- Так вот, - нарушила тишину Кира. – Я решила рисовать. Я точно знаю, что если талант есть, то на этом и зарабатывать можно. Ни хера я не маркетолог. И не жена. Я – художник. Но мне страшно. И слава Богу, что я не мать. Иначе бы не решилась. Вообще. Никогда. Так бы и прожила «ради ребенка», плача в подушку по ночам.
- В меня тоже никто не верил – ответила Юля. – Избалованная, инфантильная, детство в заднице играет, недоцелованная, по голове постоянно гладить надо, красивая сильно, такие, как она пусть дома в кровати лежат, мужа радуют – твердили все. А я пошла и отстригла волосы. Помню, пришла домой, а муж смотрит на меня и не узнает. Посмотрел, посмотрел и ударил. Сильно. Кровь носом пошла. «Я тебе разрешал?» - спрашивает. А я стою и думаю – «спрашивать нужно было? Это, все-таки, мое». Но не ответила ничего. Пошла умылась и легла. На утро проснулась от того, что за короткие волосы с кровати стаскивают. Больно. «Мне такая не нужна! – кричит. – Я на женщине женился! А просыпаюсь с пацаном!» И мне так обидно стало. Собралась молча и ушла. Ровно год назад. А дальше не интересно – усмехнулась Юля. - Друзья по мелочи помогли. Кто в банке работает, у кого комната пустая была. Так и открылась в кредит. Только недавно себе жилье сняла.
Кира молчала. Юля открыла вторую бутылку шампанского.
- Юля, мне кажется, нужно еще подумать. Я не знаю, что мне делать. Я еще не уволилась. Знаю, что не мое это. Знаю, что нужно делать. Но боюсь. Я и подстричься хотела для того, чтоб пути назад не было. А теперь не знаю. Вдруг не выйдет? У тебя вот вышло. Но у меня то может и не получиться. Я и так уже много чего перевернула. – Кира тяжело вздохнула. – Может я зря развелась? Может зря я что-то о себе возомнила? Может и таланта никакого нет? А работу в наше время потерять – дорогого стоит. Сомнения меня сжирают.
- Понимаю, - глухо отозвалась Юля. – Но точно знаю, никто кроме себя самой тебе не поможет. А еще точно знаю, что нет никаких девяноста процентов предсказуемости. Все мы пришли в этот мир, чтобы пройти свой никому до конца непонятный, неизведанный путь. Не мучай себя. Дай себе время и решение придет. И еще я знаю, что талант просто так не дается. Если Господь зажег в твоей душе искру, то, как бы ты ни противилась, судьба тебя настигнет, потому что истинно талантливых людей, несущих свет в наши жизни очень и очень мало, и Бог ими раскидываться не будет.
Кира поднялась.
- Спасибо.
Она вышла. Солнце светило ярко и жарко. Равнодушно. Солнцу наплевать на талантливых и бесталанных, на жен и любовниц, на художниц и парекмахерш. Солнцу все равно. Оно как голливудская звезда на красной ковровой дорожке – улыбается всем, не улыбаясь никому. Солнце и есть звезда. Звезда всех звезд. Не по-весеннему жаркое. Кира направилась к дому.
Маленькая съемная квартирка пока что напоминала чулан. Сумки, пакеты, дорожные саквояжи, минимум мебели. Кира начала открывать все сумки и коробки с надписью «Мелочи». Она определенно что-то искала. Нашла.
Зеркало в ванной осталось от прошлых хозяев. Кира уже второй час бесцельно смотрела в него. На раковине лежали острые ножницы. Девушка в последний раз провела руками по своим гладким волосам. От макушки до кончиков. Потом взяла ножницы и буквально в одно движение отрезала свои такие послушные густые косы.