Динамика социальных и политических перемен

Динамика социальных и политических перемен на рубеже 2014-15 гг. в зеркале массового сознания россиян
1. Динамика социальных перемен и удовлетворенность жизнью. Социальное самочувствие падает, но до «дна» еще далеко
Как показали результаты двух проведенных исследований, и как это видно и из других данных, приводимыми различными службами изучения общественного мнения, общественно-политическая ситуация в России продолжает оставаться под сильным влиянием внешнеполитического фактора, в первую очередь, вокруг событий в Крыму и на Украине. Эти события, с одной стороны, логично вытекали из тех тенденций и процессов, которые сформировались в стране после 2011 г., с другой – «сломали» другие тенденции и тренды, наметившиеся в то же время. Как результат, взаимоотношения общества и власти в России переживают явно необычное, аномальное состояние. Его можно охарактеризовать как мобилизация общества вокруг власти, когда различные и часто справедливые претензии, связанные с внутренними проблемами, отходят на второй план, а на первый выходит внешняя угроза, неважно реальная или мнимая. Взаимоотношения между обществом и властью иногда называют «Крымской аномалией», их суть состоит в мобилизации общественной поддержки вокруг президента страны и его внешнеполитического курса. Мобилизация изменила, пока неизвестно надолго или нет, ранее наблюдавшийся долгосрочный тренд, связанный с постепенным снижением уровня поддержки власти в результате моральной усталости общества и элит и нарастанием нерешаемых внутренних проблем страны.
Весь минувший год и первую четверть нынешнего, 2015 года, внешнеполитическая повестка дня определяла и настроения россиян, и их отношение к власти, отодвинув на второй план традиционные заботы, связанные с социальными и экономическими проблемами. Многие эксперты предсказывали постепенное переключение внимания россиян к внутриполитическим проблемам. «Внутриполитическая повестка усложнится, — прогнозировал вице-президент Центра политических технологий (ЦПТ) Ростислав Туровский. — Если в минувшем году в ней доминировали патриотические темы, то в новом (что проявляется уже сейчас) на первый план выйдут социально-экономические, потому что проблемы обесценивания зарплат и роста цен на товары первой необходимости из-за падения курса рубля, так или иначе, коснутся всех ». Но это переключение если и происходит, то медленнее, чем это казалось в конце прошлого года.
Осенью в стране началась первая волна давно ожидаемого экономического кризиса, однако и этот кризис в большей степени связан с внешними обстоятельствами – введенными против России санкциями (и встречными санкциями России), и ценой на нефть. Возможно, именно эти факторы определяют высокий уровень оптимизма и готовность россиян на определенные потребительские ограничения. Патриотизм – на словах и на деле – в минувшем году стал почти национальной идеей.
Именно во многом благодаря патриотическому подъему россияне продолжают демонстрировать относительно высокий уровень оптимизма и удовлетворенности своей жизнью. Относительно, потому что все же произошло снижение за полгода доли тех, кто оценивает ситуацию а стране как нормальную; спокойную (с 33% до 22%), и, соответственно, рост числа тех, кто ее видит как напряженную, кризисную (с 53% до 64%), однако число «катастрофистов», оценивающих ее как катастрофическую, выросло совсем незначительно (с 6% до 8%). И пока никак не сбываются многочисленные осенние прогнозы о том, что к весне 2015 г. страна подойдет в состоянии полной экономической разрухи и социальной депрессии. Все эти угрозы еще не списаны: ситуация остается острой и неспокойной, однако, как это видно из следующей таблицы, уровень общественного оптимизма вернулся примерно к началу 2000-х годов, далеко не упав до показателей концу 90-х, но и сильно отступив от самого оптимистичного 2012 года. Большими оптимистами в оценке ситуации в стране проявляет себя молодежь(до 28% считают ситуацию нормальной), а также наиболее материально обеспеченные слои общества. Интересно, что та немногочисленная группа россиян, которая негативно относится к В. Путину, одновременно и резко негативно оценивает текущую ситуацию в стране – 33% как катастрофическую и 50% как напряженную, кризисную. Во многом, это следствие использования разных источников информации – если основные телеканалы излучают оптимизм, то альтернативные источники, в первую очередь, сетевые, напротив, акцентируют неразрешимые трудности, стоящие перед российской экономикой и обществом в целом. Согласно еще более поздним данным ВЦИОМ , оптимизм россиян в апреле превысил исторический максимум. «Позитив в отношении положения дел в стране продолжает расти с начала года: индекс социальных настроений  в марте с.г. вышел на отметку 70 п., установив новый максимум за всю историю измерений. Выше других положение дел в государстве оценивают мужчины, 35-44-летние, жители сел. Относительно личной жизни россияне высказываются еще более положительно: показатель, отражающий восприятие своей жизненной ситуации, после рекордного значения февраля (84 п.) лишь немного ослабил позиции и в марте с.г. составил 81 п. На «отлично» и «хорошо» все складывается прежде всего у респондентов в возрасте 18-24 лет, с высоким достатком. Индекс социальных ожиданий** с января по март с.г. вырос на 20 пунктов (с -70 до -50 п.). Положительная динамика связана с увеличением в два раза доли тех, кто уверен – тяжелые времена уже позади (с 11% в январе до 22% в марте с.г.). Треть опрошенных (30%) полагает, что самые большие трудности мы переживаем именно сейчас и 41% — что самое тяжелое еще впереди (с 50% в январе с.г.). Наиболее пессимистично настроены сторонники «Справедливой России» и малообеспеченные граждане. Несмотря на серьезный рост в последние месяцы, мартовское значение этого года (-50 п.) все же уступает показателям аналогичных периодов прошлых лет».
1997 1998 1999 2000 2003 2006 2010 2012 2013 2014
1 волна 2015
2 волна
1 – Ситуация нормальная, спокойная 13 2 5 16 22 33 16 35 31 33 22
2 – Ситуация напряженная, кризисная 43 45 61 60 55 48 73 43 43 53 64
3 – Ситуация катастрофическая 38 51 29 18 13 11 11 6 10 6 6
Затрудняюсь ответить 2 5 9 10 7 16 17 8 8
О том же говорят и те данные, в которых фиксируется динамика перемен за последний год, как позитивная, так и негативная. Перемены явно происходят – так всего 7% опрошенных считают, что никаких перемен не произошло. А вот направление перемен россиянам не вполне очевидно, 34% видят перемены к лучшему (5% - значительные перемены к лучшему), а 68% - к худшему (в том числе 19% - значительные перемены к худшему). Осенью минувшего года соотношение этих показателей было примерно равным: 45% против 43%. Вектор «вниз» - понятен – трудно поспорить и с рекордным ростом цен, и с ограничениями в товарном ассортименте, и с потерей веса рубля, однако та треть населения, которая видит движение «вверх», вероятно, интерпретирует те же данные по своему: экономические санкции привели и к росту производства отечественных товаров, а, главное, Россия несмотря ни на что, держится, а это тоже хорошая новость. Впрочем, хорошая достаточно относительно, так как будущее явно видится в более тревожном свете, чем и настоящее, и чем тот отрезок времени (последний год – полгода), который страна прожила уже с нынешними проблемами. 58% ждут от следующего года «трудных времен», и только 19% уверены, что страна будет и в ближайшем году развиваться успешно. Эти показатели значительно хуже, чем осенние, когда трудные времена ожидали 49% россиян, а успешного развития – 25%. Понятно, что социальное самочувствие россиян падает, и ищет своего «дна». Общество пока видит ухудшение реальной социальной ситуации, но не может оценить, насколько это всерьез и надолго, и каковы перспективы возвращения к привычным стандартам жизни. Не берутся предсказать этого и многочисленные эксперты, хотя, как правило, их оценки носят еще более пессимистический характер. Но сегодня еще – жить можно, катастрофы пока не предвидится.
Снижение показателей социального самочувствия еще в декабре прошлого года зафиксировал и ВЦИОМ. «Показатели социального самочувствия россиян, рост которых был зафиксирован весной, начали снижаться в сентябре. Декабрьские опросы зафиксировали этот тренд. Свою жизненную ситуацию россияне сегодня оценивают немного хуже, нежели несколько месяцев назад— соответствующий индекс за квартал опустился с 66 до 62 пунктов (год назад он составлял 59 пунктов). Индекс уверенности в завтрашнем дне демонстрирует серьезную отрицательную динамику — минус 13 пунктов с третьего квартала ». Вместе с тем социологи подчеркивают, что нынешнее значение показателя (7 пунктов) превышает результаты аналогичных периодов прошлых лет. В марте 2015 г. ВЦИОМ зафиксировал и снижение интегрального показателя удовлетворенности жизнью. «Индекс удовлетворенности жизнью с начала года теряет позиции: с января по март с.г. он снизился с 63 до 57 пунктов. Уступив максимальному мартовскому значению, зафиксированному в прошлом году (71 п. в марте 2014 г.), показатель вышел на уровень предыдущих лет (53 п. в марте 2013 г., 57 п. в марте 2012 г. )».
Как ухудшение социального самочувствия влияет на напряженность в российском обществе? Следующая таблица по нескольким временным точкам также говорит о противоречивости настроения россиян, 64% (20% - существенное) из которых видят рост общественного напряжения, а 20% (4% - существенное)  напротив, видят снижение. В «пик» кризиса 2008-09 гг. снижение напряженности фиксировали только 5% россиян, а рост отмечали – 78%.
2008 2009 2015
2 волна
1 – Напряжение в обществе существенно снижается 6 1 4
2 – Напряжение в обществе немного снижается 15 4 16
3 – Напряжение немного возрастает 36 39 44
4 – Напряжение существенно возрастает 21 39 20
5 – Ситуация в обществе остается такой же, как и была раньше 18 11 16

Можно утверждать, что общество, расколотое по отношению к событиям на Украине, оказалось расколотым и в отношении осознания ситуации в стране и текущих проблем. «пропутинское» и «прокрымское» большинство склонно не драматизировать ситуацию, глядеть на нее с оптимистическими ожиданиями, а оппозиционно настроенное меньшинство, напротив, сгущать краски, фиксировать перемены в худшую сторону, ждать дальнейшего ухудшения ситуации и роста напряжения в обществе.
Как Вы оцениваете перспективы развития России в ближайший год? Сторонники Путина Условные сторонники Путина Противники Путина
Страна будет развиваться успешно 25 10 5
Страну ждут трудные времена 52 65 76
Ничего принципиально не изменится 21 25 17
Затруднились ответить 2 1 2

2011 2012 2013 2014
1 волна 2015
2 волна
1 – Основные угрозы для России исходят из-за рубежа 37 46 42 61 67
2 – Основные угрозы для России находятся внутри страны 63 54 58 18 18
3 – Затрудняюсь ответить 21 15
Более высокое чувство оптимизма по сравнению с кризисом 2008 года, как мы уже отмечали, связано и с общей патриотической мобилизацией, сплачивающей общество, и с тем, что основные проблемы и угрозы все сильнее перемещаются «во вне», а значит, в возникающих проблемах население склонно обвинять не столько власти, олигархов, коррупционеров, мигрантов, а «мировые силы зла», намеренно причиняющие нашей стране экономические и политические трудности. За последние пять лет доля опрошенных, акцентирующих именно зарубежные угрозы, выросла с 37% до 67% – почти вдвое. Соответственно падает значение внутренних угроз – с 63% до 18%. Следует учитывать и то, что переакцентирование повестки дня с внутренних проблем может обществу «выйти боком», так как ругать американцев много проще чем бороться с коррупцией и неэффективностью собственного государства. Как показал анализ кросс-пересечений, наибольшими оптимистами оказываются наибольшие патриоты, готовые закрывать глаза на проблемы своей страны.
И все же если субъективные и косвенные показатели социального самочувствия носят скорее двойственный характер, то вопросы, связанные с более объективными оценками, говорят о том, что ситуация в стране меняется быстро и не в лучшую сторону. У 46% опрошенных их собственное материальное положение за минувший год ухудшилось, и только у 10% - улучшилось. 44% опрошенных значительных изменений не ощутили. Однако в отношении собственных перспектив на ближайший год снова появляется неоднозначность оценок – 37% ждут скорее ухудшений, чем улучшений, а 25% - скорее улучшений. Именно это обстоятельство и обеспечивает сохраняющийся относительно высокий уровень социального оптимизма – россияне пока не ощущают, что ухудшение социально-экономического фона носит необратимый или чрезмерно длительный характер. «Надо перетерпеть, показать характер что нас не согнуть санкциями» - думают они и со смешанными чувствами оптимизма и пессимизма смотрят в будущее.

2. Кризис в фокусе общественных настроений. Пока только растут цены.
.Из результатов последних исследований  видно, что пока кризис для большей части россиян проявляется лишь в росте цен (70%). Это понятно – рубль, хоть и стал «отыгрываться» в последний месяц, все же испытал беспрецедентное падение с прошлого лета. Цены в целом выросли на меньшую величину, хотя на отдельные товары и продукты, особенно подпавших под встречные санкции, такие как сыр, фрукты – выросли более чем существенно. 20% опрошенных жалуются на экономические трудности, связанные с работой предприятия, вынужденного частично свертывать свою экономическую деятельность. Известно, что в последнее время стали закрываться предприятия автомобилестроения (по лицензии), бывшие последнее десятилетие флагманом своих регионов. 13% опрошенных пожаловались на обесценение сбережений из-за инфляции, но банковский сектор сам по себе в этом не виноват . Это известные вещи. Важно то, что практически отсутствуют жалобы на работу банковского сектора (менее 2%), на реальную безработицу – только 3% оказались в неоплаченном отпуске или перед угрозой увольнения, чуть более 3% потеряли работу, менее 5% сталкиваются с практикой задержки зарплат. В целом государство продолжает исправно выполнять свои социальные обязательства, правда ценой быстрого «проедания» резервных фондов.
70% – Проиграли в финансовом отношении из-за того, что цены выросли очень значительно
20% – Доход сократился из-за трудностей, с которыми столкнулось предприятие, на котором Вы работаете
2% – Испытывают затруднения из-за того, что не смогли получить свой банковский вклад
4% – В связи с кризисом потеряли работу
3% – В связи с кризисом оказались в неоплаченном отпуске или перед угрозой потери работы
5% – В связи с кризисом задерживают выплату зарплаты уже больше месяца
2% – Резко выросли выплаты по кредиту, взятому в валюте
13% – Из-за девальвации обесценились сбережения

Как уже отмечалось выше, россияне в своем большинстве смотрят на кризис через призму санкций. О причинах этих санкций и перспективах их снятия, россияне знают мало, многие из них не видят прямой связи между санкциями и политикой России в Крыму и на Украине («это только предлог»), и видят в санкциях просто враждебность Запада, вызванную завистью и аналогичными чувствами. Во многом поэтому нет ясного понимания, как эти санкции скажутся на российской экономике. Продолжает быть широко распространенным известное мнение о том, что «мы все можем сделать сами», имея ввиду в первую очередь продукты питания. О значении санкция для крупного бизнеса, банковского сектора, сферы высоких технологий, население осведомлено крайне слабо. Неудивительно, что общественное мнение оказалось расколото на примерно равные части: 41% считают что от санкций пользы больше чем вреда, а 45% видят серьезные негативные последствия санкций. Но и те, и другие считают, что их можно и нужно вытерпеть, не поддаваясь на шантаж, и лишь 14% россиян думают, что необходимо предпринять все возможные меры для снятия, включая какой-то политический компромисс с Западом. Типичная психология «осажденной крепости» - «Умрем, но не сдадимся», Кстати о том, что санкции носят двусторонний характер, и фрукты и сыр из Европы пропали уже в силу встречных российских санкций, россияне не знают, или не придают этому значения. Отношение к санкциям во многом связано не столько с экономическими проблемами, которые испытывают опрошенные, но в большей степени с политическими и мировоззренческими. Ущерб от санкций считают неприемлемыми, как правило, те же россияне, точнее их меньшинство, которое негативно оценивает присоединение Крыма и отрицательно относится к деятельности В. Путина.
Если консервативное большинство в целом скорее позитивно восприняло режим санкций, в том числе и встречный запрет РФ на ввоз западного продовольствия (около 25% видят в этом только позитивные последствия и еще 25-30% - как позитивные, так и негативные), то отношение к российским санкциям либералов носит негативный характер 953% видят только негативные последствия). Довольно легкое, спокойное отношение россиян к экономическим санкциям заслуживает отдельного анализа. С одной стороны, это проявление инфантилизма («пусть об этом думает власть»), с другой – некоторая переоценка роли и экономической мощи России. Согласно результатам более раннего опроса того же Левада-центра , менее 10% опрошенных в начале марта 2014 г. были очень обеспокоены возможной международной изоляцией России, столько же – политическими и экономическими санкциями против нашей страны, всего 4% - прекращением поставок в Россию товаров и продуктов с Запада, 6% - возникновением препятствий к поездкам на Запад. Сами же санкции вызывали смешанные чувства возмущения (35%) и недоумения (27%), а их введение – проявлением враждебного отношения к России, стремлением воспользоваться моментом (58%). Правда, в тот период введение жестких санкций еще представлялось не слишком вероятным, и лишь после сбитого Боинга ситуация резко изменилась.
56% россиян, как это следует из результатов опроса, уже почувствовали на себе и своей семье последствия санкций, но только 15% расценили эти последствия как значительные, наносящие их семье существенный ущерб. Это, в первую очередь, касается материально необеспеченную часть общества, которую высокие цены на обычные продукты и товары широкого потребления, заставляют пересматривать привычный образ жизни, включая пищевой рацион. В этой группе населения более 30% испытали от кризиса существенный урон.
На фоне развивающегося кризиса и введенных санкций стала меняться «проблемная поляна» - те проблемы, которые опрашиваемые считают для себя особенно важными, существенными. Если сравнивать эти данные с результатами аналогичного опроса 5 лет назад, то хорошо видно, насколько выросло значение роста цен с 40% до 72%. Почти 30% опрошенных обеспокоены развитием ситуации вокруг Украины, чего 5 лет назад просто не было. На этом фоне, возможно временно, отошли на второй план такие стратегические проблемы как вымирание населения России (с 29% до 16%), сокращение доступа к бесплатному образованию и медицине (с 45% до 36%), коррупция (с 44% до 30%), рост преступности (с 30% до 9%), угроза терактов (с 14% до 7%), межнациональные противоречия (с 9% до 6%). Сегодня в первую пятерку входит такой набор проблем – рост цен (72%), рост жилищно-коммунальных платежей (51%), низкий уровень жизни населения (41%), доступность бесплатного образования и медицины (6%), коррупция (30%).

2007 2010 2015
2 волна
1 – Низкая гражданская и правовая культура людей, неумение бороться за свои права 11 24 19
2 – Быстрое вымирание населения России 27 29 16
3 – Охлаждение отношений России с Западом 2 3 20
4 – Ограничение свободы слова в центральных и региональных СМИ 2 4 4
5 – Кризис системы ЖКХ, рост жилищно-коммунальных платежей 47 57 51
6 – Низкий уровень жизни значительной части населения 36 50 41
7 – Сокращение доступа к бесплатному образованию, медицинскому обеспечению 37 45 36
8 – Рост цен на товары и услуги 51 40 72
9 – Наличие межнациональных противоречий в обществе 9 6
10 – Рост алкоголизма, наркомании 59 34 29
11 – Коррупция, засилье бюрократии 27 44 30
12 – Безработица 28 29
13 – Рост нерусского населения в традиционно русских областях 21 14 11
14 – Рост числа детей-сирот, большое количество беспризорных и безнадзорных детей 29 9 6
15 – Рост преступности, в том числе среди детей и подростков 36 30 9
16 – Снижение морали и нравственности, падение семейных ценностей 21 16 16
17 – Возможность новых терактов 23 14 7
18 – Реформирование пенсионной системы, системы льгот 15 7 11
19 – Сохранение напряженной ситуации на Украине и вокруг нее 29
20 – Распространение исламского экстремизма 6
Как пишет М. Дмитриев, ссылаясь на данные Левада-Центр и ФОМ, «…77% опрошенных обеспокоены ростом цен, ровно 65% обеспокоены девальвацией. Возможностью войны между Россией и Украиной обеспокоено и опасностью международной изоляции России обеспокоено гораздо меньше людей (соответственно 41% и 40%). Общественное внимание, как и в 2009—2010 годах, в первую очередь сосредоточилось на внутренних экономических проблемах. Склонность к протестам по экономическим причинам сейчас несильно отличается от того, что было в 2009—2010 годах. Обследование ФОМа, проведенное в октябре прошлого года, показывает, что готовность к протестам по причинам падения доходов, пенсий, роста цен и тарифов ЖКХ находится в диапазоне 18—20%. Это единственные причины протестности, которые находятся, по определению самого фонда «Общественного мнение», в красной зоне. Все другие мотивы ниже. И, по сути дела, пока развитие событий следует в канве кризиса 2008—2010 годов » А это означает, по его мнению, что «патриотическая анестезия» будет продолжаться относительно недолго, если, конечно, масштабы кризиса будут разрастаться.
Пока это лишь первая реакция на кризис – растут цены! Нет реальной безработицы, нет опасения терактов, войн и вооруженных конфликтов. Но в каком направлении будет развиваться кризис на самом деле, покажет лишь время.
3. Доверие государственным и общественным институтам и президенту страны

Количественная социология, массовые опросы общественного мнения вплоть до весны 2014 г. с большим трудом фиксировали происходящие перемены, которые очень мало отражались в конкретных цифрах и данных опросов. Глядя на них, было трудно предположить, что в стране произойдет что-то важное, необычное, скорее наоборот, они свидетельствовали о политическом «болоте» и общественной «спячке». Вплоть до присоединения Крыма относительно стабильным в течение всего периода наблюдений оставался уровень доверия к руководству страны, в первую очередь, к президенту В. Путину. Несмотря на то, что в течение последних лет социологами неоднократно высказывались прогнозы о начале падения рейтинга В. Путина (моральная усталость общества от несменяемого лидера, потеря динамики в экономическом развитии страны, резкая критика со стороны либеральной оппозиции), негативные тренды не получили своего развития. Все колебания рейтинга носили волнообразный характер, и не привели к формированию заметных устойчивых тенденций. Однако фактор «Крыма» и психология «Осажденной крепости»
Из следующих данных хорошо видно, насколько изменились отмеченные тренды в результате «крымской аномалии» 2014 г. Уровень доверия к Президенту РФ (не персонально к Путину, а именно Президенту) вырос с 59% (в «докрымскую эпоху») до 78%, и на этом уровне держится уже полгода. Менее значительный, но все же отчетливый рост коснулся и других институтов власти – Правительства РФ (с 43% до 49%), правда осенью этот показатель составлял 55%; руководителей регионов и губернаторскому корпусу (с 43% до 48% осень, и снова вернулся к 43%), Государственной Думе (с 29% до 32%, и снова вернулся к 29%), Совету Федерации – с 31% до 34%, и вернулся к 30% доверяющих.. В меньшей степени перемены коснулись общественных и политических институтов. Так политическим партиям доверяют всего 16% россиян, что ясно говорит о глубокой деградации этого политического института. Произошедшая мобилизация носит отчетливо персоналистский характер, не случайно, по словам Д. Пескова, «Путин – и есть национальная идея России», с какой бы иронией не отнеслось экспертное сообщество к подобному заявлению. Очевидно, что рост рейтинга других институтов носит скорее характер отраженного света, поскольку они так или иначе тоже встроены в вертикаль власти, которая на самом верху замыкается Владимиром Путиным. Однако результаты 2 волны показали, что доверие к другим институтам власти, выросшее на волне патриотической эйфории, возвращается в свои привычные берега, и лишь рейтинг доверия к В. Путину остается на заоблачном уровне в 78%. Следом за В. Путиным идут Российская армия (65% доверяющих) и Церковь (50%). Надо прямо сказать, что эта триада, характерная для всех авторитарных режимов, остается в России неизменной с самого конца 90-х годов. Если Армия демонстрирует свои боевые качества в учениях, оборонном комплексе и «гибридных войнах», и находится сегодня в центре общественного внимания, то РПЦ переживала и лучшие времена. Сегодняшнее положение РПЦ, все сильнее страиваемой в административную вертикаль, имеет и обратные последствия – снижение чисто духовного авторитета, что особенно бросается в глаза на отсутствие каких-либо внятных заявление по братоубийственной войне на востоке Украины, где друг друга убивают прихожане одной и той же Церкви. Внутри самой Церкви также поднялась волна крайне консервативных церковных деятелей, которые активно толкают церковь к более широкому вмешательству в дела государства, общества, культуры и воспитания. И последствия такой политики носят неоднозначный характер.
Мобилизация общественного большинства вокруг личности президента В. Путина привела не только к росту количественных показателей его рейтинга, но и к росту доли тех, кто его поддерживает безусловно: за полгода эта цифра выросла больше чем вдвое – с примерно 25% до 57% осенью и еще немного выросла до 58% нынешней весной. 32% поддерживают В. Путина лишь отчасти, так как не видят ему приемлемой альтернативы, и только 7% открыто заявляют о своей не поддержке Президента. Рейтинг В. Путина, точнее феномен его устойчивости, постоянно обсуждается в различных экспертных кругах и СМИ, есть эксперты, которые объясняют его элементарным страхом дать честный ответ. Однако, это скорее всего не так. Веди уровень поддержки В. Путина очень тесно кореллирует и с рейтингом присоединения Крыма, и с рейтингом донецкого ополчения, и с целым рядом других социологических констант. Для общественных радикалов, в основном из патриотического лагеря, В. Путин – лидер «русского мира», бросивший вызов всемогущим США, для большей части обычных россиян он остается гарантом стабильности, лидером, отстаивающем привычные общественные реалии, и без которого «Россию просто съедят. Сегодня по-прежнему сложно представить себе обстоятельства, при которых В. Путин начнет резко терять свой рейтинг. Хотя медленное, плавное снижение с заоблачных показателей к привычным 65% вполне возможно, и даже вероятно. Пока же отношение к В. Путину, как это следует из анализа результатов, так же как и отношение к «Крымской эпопее» определяется в большей степени идеологическими факторами, чем социальными. Соотношение безусловно, частично поддерживающих и не поддерживающих Президента, достаточно равномерно воспроизводится во всех социальных группах, людей с разным возрастом и образованием. Лишь в группе с высоким уровнем материального обеспечения рейтинг безусловной поддержки В. Путина несколько выше и составляет 71%. А вот отношение к присоединению Крыма и войне в Донбассе самым тесным образом связаны с рейтингом Президента. Среди безусловных сторонников присоединения Крыма 68% полностью поддерживают В. Путина, а среди тех, кто видит больше негативных последствий – всего 23%. Поэтому перспективы дальнейшей динамики поддержки В. Путина сегодня определяются политическими факторами, развитием ситуации в конфликте с Украиной и с Западом. На втором месте, вслед за политикой, идет материальное положение опрашиваемых, причем в группе с плохим материальным положением преобладает условно положительное отношение к Президенту. Они все равно за него проголосуют, это не радикальная оппозиция, но вопросы останутся. Сделаем некоторые обобщения. По четырем вопросам (степень доверия к президенту Путину, выбор между властью и оппозицией, готовность поддержать власть, оценка правильности того пути, по которому идет нынешняя Россия), нами был составлен суммарный показатель, отражающий среднюю долю анти-властных, протестных настроений в различных группах российского общества.

Возрастная группа Доля протестности (в %), осень 2014 г.
До 25 лет 24,8
До 30 лет 26,0
До 35 лет 23,0
До 40 лет 25,4
до 45 лет 23,5
До 50 лет 21,6
Ло 60 лет 20,9
Свыше 80 лет 17.9

Несмотря на то, что получившееся распределение носит не слишком выраженный характер, так как уровень недовольства властью определяется не столько возрастными характеристиками, сколько более тонкими, связанными с системой ценностей, видно, что наибольшее недовольство характерно для молодой части россиян, особенно в интервале 26-30 лет, а в группах старше 45 и особенно 50 лет происходит значительное снижение доли недовольных. Также отчетливо видно, что недовольство властью значительно более сильно проявляется в крупных городах, особенно с численностью населения от 500 тыс. до миллиона жителей – до 37%, что даже превышает показатели традиционных источников протестной активности – мегаполисы (26%). И, наконец, что представляется наиболее важным. Недовольство властью сегодня сконцентрировалось в достаточно локальной группе «русских западников», сторонников европейского выбора, эта группа невелика по объему. Ее ядро – те, кто готов поддержать на выборах партию европейского выбора – составляет не более 3%, а периферия, частично разделяющая европейские ценности – еще 10-15%. Значительно снизилось на «крымской волне» недовольство властями со стороны русских националистов – почти вдвое, хотя и остается относительно высоким. Очевидно, что больше половины националистов, еще накануне «крымской эпопеи» относившиеся резко критично к российским властям, примкнули к мобилизованному властям большинству (что и показал «Русский марш» в ноябре прошлого года).
Каким общественно-политическим силам Вы больше всего симпатизируете? Первая цифра характеризует численность ответивших, а вторая – долю в этой группе недовольных властью (осень 2014 г.)

симпатизируют всего Доля недовольных властью
Социалистам, сторонникам сильного и социально ориентированного государства 16 18
Сторонникам сочетания сильного государства и рыночной экономики 19 14
Русским националистам, выступающим против наплыва в Россию приезжих из других стран и регионов 6 31
Сторонникам возрождения страны как великой державы на основе ее исторических и духовных традиций 19 15
Тем, кто выступает за сближение с Европой, с Западом, за имеющуюся в западных странах демократическую и 3экономическую систему 3 60
Никаким силам не симпатизируют 23 26
Затруднились ответить 16 29

Опрос также показал, что в стране постепенно происходит разогрев общественного мнения, повышается интерес к политике и к ее обсуждению. Это и не удивительно: события вокруг Крыма и Украины резко обострили ситуацию, повысили градус политической жизни, взорвав то болото, которым являлась российская политика длительное время до этих событий. Так в 2013 г. о внимательном интересе к политике заявляли всего 20% опрошенных, а весной 2015 г. – уже 29%. Соответственно, доля тех, кто политикой не интересуется совсем, снизилась с 38% до 29%. Это все равно меньше показателей более ранних исследований, поэтому говорить о каком-то долгосрочном тренде пока преждевременно. Данные говорят о том, что внимательно следят за политикой в большей степени россияне старших возрастных групп, как правило, старше 40 лет, (48%), тогда как молодежь продолжает политикой интересоваться слабо (18% интересуются и внимательно следят).
Разогрев политической жизни, однако, ни коим образом не повлиял на реальное политическое участие граждан. Официальная политическая поляна остается в коматозном состоянии: политические партии продолжают деградировать, сливаясь в единое целое (КПРФ, ЛДПР, СР – все больше похожими становятся на филиалы Единой России), убирают из своих рядов всех ярких политиков с собственным мнением. Протестная активность остается на низком уровне, несмотря на начавшийся экономический кризис. Пожалуй, лишь трагическая гибель Б. Немцова в марте этого года смогла собрать достаточное количество людей в Москве, вышедших выразить поддержку идеям погибшего политика. А критическая энергия активной части общества находит свой выход в социальных сетях, форумных площадках в Сети, в том числе вокруг некоторых СМИ. Это очень напоминает самую середину 80-х годов, когда «идти в политику» было еще рано, но обсуждать в полуформальной обстановке уже можно было все.

2003 2007 2013 2015
2 волна
1 – Внимательно слежу за информацией о политических событиях в стране 31 38 20 29
2 – Внимательно за информацией о политических событиях не слежу, но изредка обсуждаю их с друзьями, родственниками 34 40 40 40
3 – Лично участвую в течение последнего года в политической деятельности (в работе политических партий, митингах, демонстрациях, забастовках) 2 2 2 2
4 – Политикой не интересуюсь 34 21 38 29
С другой стороны, в середине 80-х годов общественная активность интенсивно концентрировалась вокруг общественных волонтерских движений, из которых выросли потом вполне состоявшиеся общественные структуры, такие как «Мемориал», «Община», первые политические партии. Сегодня этого почти нет. Лишь 4% опрошенных за последний год участвовали хотя бы эпизодически в социальных волонтерских движениях, 2% - в экологических, 3% - в благотворительных, 6% - в рамках местного самоуправления, 1% - в в сфере защиты потребителей; 1% - в правозащитных организациях, 2% - в объединениях по защите памятников истории и культуры; 2% - в религиозных организациях. Больше всего, 7%, отметили участие в Интернет-сообществах, но это все же пассивная форма общественного участия. Исходя из результатов опроса, пока сложно прогнозировать и повышение политического участия в случае ухудшения социального положения. Однако есть точка зрения, что старая партийно-политическая система, дойдя до своего «дна», скоро начнет формироваться заново. «Система пришла в движение, и эти подвижки будут продолжаться. Расколы будут происходить в первую очередь внутри так называемых системных партий. Там с учетом того, что уменьшится число депутатов, избираемых по партспискам, внутренняя борьба за места будет обостряться. Именно эти расколы во многом предоставят строительный материал для новых проектов. Кроме того, неизбежно появятся новые кандидаты— те, кто ранее не участвовал в выборах по разным причинам, и те, кого подняла политическая волна минувших лет », - отмечает политолог А. Кынев.
Следующая таблица показывает, что практически никаких изменений, никакой динамики в этой сфере не происходит. Как все последние годы, только 6% опрошенных предполагают свою возможность участия в протестных акциях – митингах, демонстрациях, голодовках; 5% могут в этом случае уехать из России. Менее 3% рассчитывают добиваться защиты своих интересов через участие в политических партиях, менее 2% - через профсоюзные организации. Больше всего – 38%, и эта цифра тоже стабильна, будут в случае трудностей искать дополнительные источники заработка. Но это никак не есть форма политического участия.
1999 2003 2006 2008 2009 2013 2015
2 волна
1 – Вступлю в какую–либо политическую партию для защиты своих интересов 2 2 2 4 1 2 3
2 – Буду отстаивать свои интересы через профсоюзные организации 3 4 6 7 3 5 2
3 – Приму участие в митингах, демонстрациях, голодовках 4 7 6 11 6 6 6
4 – Возьмусь за оружие для отстаивания своих интересов 9 6 3 3 2 3 4
5 – Приму решение о переезде в другой регион страны 3 3 3 3 2 4 5
6 – Приму решение о выезде из России в другую страну 12 4 3 3 2 3 4
7 – Буду искать дополнительные источники заработка 49 41 42 33 36 37 38
8 – Никак не буду реагировать, буду терпеть дальше 2 6 1 7 6 3 7
9 – Что–то предприму, но что, ещё не решил 30 31 36 31 25 37 29

3. Год после «Крыма». Синдром «Крымской аномалии».

События, связанные с переворотом на Украине и последующим присоединением Крыма к России стали важнейшим переломным пунктом новейшей российской истории, так как были запущены процессы, носящие уже во многом вынужденный характер, отступать не может ни одна из сторон кровавого конфликта на Украине. Важные последствия «Крым» имел и для внутриполитической жизни России, так как привел к резкой поляризации общества на большинство, поддерживающее курс властей, и меньшинство, его активно не приемлющее. Меньшинство это однако обладает сильными позициями в элитах, и в СМИ, пользуется поддержкой западного общественного мнения, и уже в силу этого по своей влиятельности может соперничать с большинством. Кроме того, эти события привели к беспрецедентному контролю СМИ над общественным большинством через крайне агрессивный стиль ведения общественной пропаганды, к архаизации и клерикализации общественной жизни, то есть тому, что в политологии определяется как реакция. На этом фоне можно видеть, что общий уровень поддержки действий властей по Крыму за минувший год не слишком изменился: хотя доля безусловной поддержки снизилась до 63% - это те, кто считает присоединение Крыма безусловной победой России. 32% россиян видят в этом событии как позитивные, так и негативные последствия, и лишь 4% считают, что решения по Крыму привели к однозначно негативным последствиям, а само решение называют ошибочным. Дело даже не в подобном раскладе сил, а в той непримиримости и агрессивности, с которой сторонники и противники «Крым-наш», отстаивают свои позиции, создавая в обществе атмосферу нетерпимости к инакомыслию. Как это было показано по результатам 1 волны проекта, «Крым», условно говоря, разбудил в российском большинстве архетипические пласты сознания, которые ожили после нескольких десятилетий спячки и стали формировать повестку дня. Согласно этим архетипам, Россия должна быть империей, объединителем «русского мира», великой державой, противостоящей Западу и другим ведущим странам, а население России должно поддерживать действия властей, и выявлять в своей стране «предателей» и «пятую колонну».
Аналогичная расстановка общественно-политических симпатий выявилась и в отношении событий в Донбассе. 67% опрошенных – те же безусловные сторонники присоединения Крыма – сочувствуют силам донецкого ополчения, которое стремится освободить «свою» донецко-луганскую землю из под власти киевских «оккупантов», 4,5% сочувствуют силам украинской армии, а 29% не сочувствуют ни тем, ни другим, а сочувствуют простым людям, вынужденным испытывать страдания и лишения. При этом ни у сторонников, ни у противников донецкого ополчения нет ясного понимания реальных целей и двигательных мотивов развязанной там бойни, а также мере участия России в происходящих в этом регионе событиях и ее планах.
Глубокий ценностный раскол общества, произошедший в связи и вокруг событий в Крыму и на Украине, имеет очень мало пересечений с обычными социально-демографическими факторами. Оно не имеет ярко выраженных социальных или региональных границ. Раскол часто происходит внутри семей, дружеских компаний, на работе, где угодно. Людям становится труднее общаться друг с другом, в обществе растет агрессия и нетерпимость к чужому мнению. Вероятно, большое значение при определении позиции имеет привычка пользоваться и доверять – либо электронным СМИ и официальной информации, либо сообщениям в Сети и другим альтернативным источникам информации. Итак, прошел год. Идея, обретшая форму лозунга «Крым – наш»! продолжает торжествовать, лишь прибавилось некоторое число умеренных скептиков.

4. «Посткрымская Россия» и архетипические пласты массового сознания
Особо следует остановиться на феномене «Крымской аномалии», резкого изменения общественного климата в стране в 2014-15 гг. Количественная социология, массовые опросы общественного мнения вплоть до весны 2014 г. с большим трудом фиксировали происходящие перемены, которые очень мало отражались в конкретных цифрах и данных опросов. Глядя на них, было трудно предположить, что в стране произойдет что-то важное, необычное, скорее наоборот, они свидетельствовали о политическом «болоте» и общественной «спячке». Все говорило о том, что в стране продолжают сохраняться долгосрочные тренды, многократно зафиксированных социологами в минувшие 5-10 лет. Накопились, как это обычно бывает, сразу несколько важных факторов, способствующих переводу общества в новое социально-политическое состояние. Это смена поколений, приход в политическую жизнь нового поколения молодежи, «детей нулевых», уже не переживших революционных событий двадцатилетней давности. Это активное формирование т.н. «креативного класса», верхушки среднего класса, способного обойтись без поддержки государства и психологически независящего от него. Это моральная усталость от политического застоя, мельтешения одних и тех же лиц, произносящих одни и те же слова. В силу безальтернативности власти, эти тренды не приводили к значительному количественному снижению показателей доверия к президенту страны и основным государственным институтам, но качество этой поддержки существенно снижалось, все больше становилось тех опрошенных, кто выражал критическое отношение к власти и готов был ей оказать электоральную поддержку лишь в силу отсутствия приемлемой альтернативы. Вплоть до присоединения Крыма относительно стабильным в течение всего периода наблюдений оставался уровень доверия к руководству страны, в первую очередь, к президенту В. Путину.  Думская оппозиция давно уже во многом выполняет роль спойлеров власти, договариваясь с ней по большей части важных вопросов, а уличная, более радикальная оппозиция отпугивает неготовых к революционным потрясениям россиян своим радикализмом и маргинальным стилем поведения. Как результат, при выборе между властью и оппозицией более 50% опрошенных россиян в марте 2014 года выбирали власть (55% в ноябре 2013 г. ), и лишь 13% - оппозицию (эта цифра продолжала снижаться после декабря 2011 г., когда оппозиция пользовалась наибольшей поддержкой). В то же время поддержка власти носила в значительной степени  условный характер. Только 13-15% опрошенных заявляли о своей безусловной поддержке власти. Их больше всего среди пожилых (16-21%), социально пассивных, малообразованных людей (18-27%). Поддержка же остальных примерно 40% россиян связана с инерцией, негативным образом оппозиции, боязнью перемен, а не с позитивным восприятием самой власти как таковой. Это означает, что политическая стабильность в стране может в любой момент смениться нестабильностью, в случае, если возникнет реальное видение альтернативы. В октябре 2014 г. уже 55% опрошенных россиян оказались готовы поддержать власть при выборе между властью или политической оппозицией, и всего лишь 7% - оппозицию. 37% не готовы оказать поддержку ни власти, ни оппозиции. В целом умеренно позитивная динамика на протяжении последних лет присутствовала и в социально-политических оценках. На вопрос о том, идут ли дела в стране в правильном направлении, в ноябре 2011 г. положительный ответ давали 24% опрошенных (полностью или скорее согласны), а отрицательный – 30%. Весной 2012 г. наблюдался явный рост позитивных оценок (30% против 20%). За 2013 г. эти показатели немного ухудшились, хотя позитивный баланс оценок продолжал сохраняться (27% против 22%). Однако «после Крыма» численность «оптимистов» по данным ИС РАН, сразу выросла более чем вдвое – до 75%. Таковы лишь самые внешние контуры «Крымской аномалии». Аналогичные тенденции – постепенного снижения уровня доверия к власти как основного тренда, и «крымской аномалии» - отмечали и другие исследователи общественного мнения, в частности, Л. Гудков . «Уровень доверия к власти с некоторыми колебаниями, вызванными предвыборными «накачками», устойчиво снижалось вплоть до марта 2014 года. В этот период в обществе накапливалось огромное раздражение властью, шел устойчивый, казалось бы, необратимый процесс ее делегитимизации. После присоединения Крыма все социологические показатели резко устремились вверх…».

Воспроизведем вкратце основные этапы, приведшие общественное мнение к нынешнему состоянию .
Начало зимы 2011. Нарастает недовольство властью, и ощущение ее слабости – толкни, повалится. Вокруг городской разночинной интеллигенции ставшей ядром протестных акций, собираются и либералы, и левые, и значительная часть националистов и просто популисты – разоблачители коррупции. Маячит угроза объединения всех недовольных против власти.
2012 год. Власть делает все, чтобы не допустить объединения недовольных. Ради этого с помощью политтехнологий  (дело Пусси райот, законы о гей-пропаганде, НКО, защите святынь) вбивается клин между либералами и недовольными из «простых». Либералы демонизируются, и простой недовольный жизнью обыватель выбирает власть как меньшее зло по сравнению с либералами. Уровень протестности несколько снижается, но главное – протесты приобретают разное направление и взаимно гасятся.
2013 год. История с присоединением Крыма создает атмосферу внешней угрозы исходящей от США и их фашистских прихвостней на Украине. Внимание недовольных переключается с внутренних проблем на внешние, защитить от которых может только власть. Почти до нуля падает протестность в левом секторе, среди бедных слоев общества, вдвое снижается протестность среди националистов, половина которых перешла к поддержке власти, протест локализуется в крайне ограниченном сегменте «русских западников», последовательное ядро которых составляет 3-4%, а колеблющаяся периферия – еще 16-17%. Среди лояльных власти сегментов начинают полностью доминировать национал-социалистические идеи – социальной справедливости и национального единства перед внешней угрозой. Но об этом мы подробнее поговорим ниже. Сейчас же отметим, что поддержание высокого уровня лояльности в консервативных сегментах общества возможно потребует дальнейшей эволюции политического режима в национал-социалистическом направлении.
Программу такого рода выпукло изложил Ю. Селиванов . «Учитывая этот украинский урок, самой России жизненно важно использовать время, оставшееся до практически неизбежного пика конфронтации с Западом, для максимально полной подготовки страны к этому столкновению в экономической, социальной, идеологической и военной сферах. И если потребуется — вплоть до переустройства всей жизни общества на военно-мобилизационных основах. При этом должна произойти своего рода психологическая перезагрузка российского общества. Народ должен сполна ощутить безусловную заботу о нем, высшую справедливость действий государственной власти, отсутствие сильных внутренних раздражителей (типа пятой колонны и вызывающе наглых «сливок общества») а также прекращение нынешнего тотального засилья разлагающей, прозападной пропаганды в стране. Разгульная жизнь нынешней «элиты» с ее фантастическими зарплатами, золотыми парашютами, километровыми яхтами, «царскими» охотами и т.п. должна быть в корне пресечена. Восстановление трудовой морали, господства принципа «кто не работает, тот не ест», жесткое преследование тунеядства, пресечение избыточной спекуляции как источника нетрудовых доходов, отбивающего желание заниматься производством, должны быть положены в основу воспитательной политики». А. Левинсон («Левада-центр») отмечает противоречивость массового сознания россиян, в том числе и в плоскости отношения к власти. «В обществе чрезвычайная ситуация — такая, при которой не действуют обычные причинно-следственные связи. «Госдеп», как считают у нас, стремится вызвать недовольство масс Путиным, ухудшив экономическое положение в стране с помощью экономических санкций. «Нас гребут, а мы крепчаем, мы вообще такие». Нашей экономике от санкций даже лучше.. Находятся люди и силы, которые спешат воспользоваться чрезвычайной ситуацией в обществе, его временной нечувствительностью к противоречиям: чем сложнее экономическое положение, тем больше мы будем вкладывать туда, откуда никаких прибылей и не жди, и отдавать тем, кто не подумает возвращать ». Политолог Кирилл Рогов  задается вопросом, который во многом является центральным и для настоящего проекта. Каково качество «путинского большинства», сформировавшегося вокруг внешнеполитического вектора власти? По его мнению, «сторонники «нереальности» пресловутой цифры апеллируют к двум политологическим и социологическим гипотезам – эффекту «сверхбольшинства» и эффекту «спирали молчания» Элизабет Ноэль-Нойман. В результате средний избиратель, не имеющий четких политических представлений (что нормально), вынужден присоединяться не столько даже к точке зрения телевизора, сколько к мнению большинства людей, которые, как он знает, думают примерно так, как говорят в телевизоре. Гипотеза «спирали молчания» описывает несколько иной эффект и социологические реакции другого уровня. В центре ее — предположение о страхе изоляции, страхе человека оказаться вне общности, в которой он живет. Эффект «сверхбольшинства» увеличивает число тех, кто говорит «да», т. е. поддерживает режим. В то время как «спираль молчания» сокращает число тех, кто говорит «нет». Некоторые «социо-скептики», так сказать, выдвигают для объяснения «крымской аномалии» более простоя объяснение – опрашиваемые в условиях частичной мобилизации просто боятся говорить свое истинное мнение, и дают неправдивые общественно одобряемые ответы. Мы же склонны предположить, что в массовом сознании произошла реанимация архетипического массового сознания, проявляющаяся в ценностях укрепления державы, антизападничества, русского мира. Настроение общество в целом стало носить более радикальный характер, чем официальная политика власти. Общественному мейнстриму резко противостоит группа либералов-западников, ориентированных на европейский тип развития, ценности демократии и свободного рынка. Голоса же центристов практически не слышны, информационная среда в стране глубоко поляризовано. Однако все это лишь видимая. надводная часть развития событий. Не раз приходилось фиксировать внимание на том обстоятельстве, что консерватизм современных россиян в значительной степени носит показной, декларативный характер и слабо подтверждается их образом жизни, поведенческими установками, готовностью к мобилизации, и другими важными ценностно-мотивационными атрибутами. На практике мы наблюдаем атомизированное посттрадиционное общество, живущее в соответствии с индивидуальными стратегиями выживания  и ориентированное на ценности массового потребления, с во многом разрушенными семейными традициями, низким уровнем солидаризма и самоорганизации. Это тот случай, когда матрица общественного автостереотипа, представлений общества и нации о самих себе, резко противоречит с объективными оценками состояния общественной морали и правосознания. Однако сфера политического выбора, формирования массового сознания в государственно-политической сфере во многом относится также к сфере «идеального»; декларативного, и как результат на практике в большей степени воспроизводит архетипические пласты сознания, чем реальные интересы и мотивации. Однако процесс общественной консолидации вокруг национально-патриотических ценностей и архетипических мифов имеет и свою противоположную сторону. Само общество по своим базовым ценностям медленно двигается в сторону современного потребительского общества, в котором зависимость населения от власти постепенно снижается, а личные, индивидуальные интересы превалируют над общественными. Как видно из следующих таблиц, доля тех, кто безусловно нуждается в поддержке государства, упала на 10% - с 66% до 56%, и, видимо, этот процесс будет продолжаться. За последние 5-6 лет доля тех, кто отдает приоритет личным интересам над интересами страны и общества, выросла с 55% до 59%. В том числе среди молодежи эта цифра составляет 67%. И это, пожалуй, главное обстоятельство, которое объективно не даст в России свершиться консервативной революции даже при 70%-ной поддержке большинства ее лозунгов и идей. Потому что на практике эта поддержка ограничивается парадной риторикой, в которую многие россияне охотно верят, но вот действовать в соответствии с ней – воевать, работать «за так» на государство, осознавать себя как послушный элемент этого государства – не будут. А значит, пусть поздно, а не рано, в стране неизбежен очередной цикл перемен – и политических, и экономических.
2005 2008 2010 2011 2014 2015
2 волна
1. Я смогу сам (-а) обеспечить себя и свою семью, и не нуждаюсь в поддержке со стороны 34 40 39 34 44 44
2. Без поддержки со стороны государства мне и моей семье не выжить 66 60 61 66 56 56
2009 2015
2 волна
1 – Людям следует ограничивать свои личные интересы во имя интересов страны и общества 45 41
2 – Личные интересы – это главное для человека 55 59
По мнению психологов , основные ценностные различия между россиянами заключаются в выборе между социально ориентированным консерватизмом и эгоистическим самоутверждением. В случае предпочтения социального консерватизма, человек ориентируется на кооперацию с людьми, но не в смысле кооператива как инициативного начинания, а в смысле конформного встраивания в существующие социальные структуры и ради этого готовы на выход за пределы собственных интересов, лояльности друзьям и заботе об окружающих В случае предпочтения эгоистического самоутверждения, напротив, человек выбирает самостоятельный путь, готов к развитию, самосовершенствованию и созданию чего-то нового, но – в отрыве и даже, возможно, противопоставляя себя любым социальным ограничениям. Если говорить о динамике, то российское население, по разным исследованиям, на протяжении последних десятилетий медленно переходит от полюса консерватизма к полюсу самоутверждения. Среди новых поколений растет значимость богатства, успеха, гедонизма, самостоятельности и падает значимость всех консервативных и социальных ценностей. Как утверждает Лев Гудков, «мне кажется, ни о либеральных, ни о консервативных ценностях в России не приходится говорить всерьез. Есть настроения и реакция на действия власти. В нашей стране, в отличие от других стран, общество как тип социальной организации чрезвычайно слабо. Общество не идеологизировано. Именно поэтому я не стал бы говорить ни о консервативных настроениях, ни о либеральных. Они характерны для маргинальных групп, небольших по численности ». Близкую точку зрения излагает В. Петухов: «Деление общества на консервативное большинство, причем обязательно инертное и лояльное и меньшинство активное, либеральное, оппозиционное, – …выдумка. Эмпирически это никак не подтверждается – хотя бы на том основании, что либеральный сегмент (если мы даже его признаем таковым) и консервативный – оба они меньшинства, причём меньшинства не очень значительные. А большинство – это огромная, неструктурированная масса населения, около 60%, которая вообще не имеет никаких идеологических, политических предпочтений. Если уж её характеризовать, то это скорее консьюмеристское большинство, ориентированное на потребительские, жизненные стратегии, которых по большому счету вообще не интересует, что-либо, выходящее за рамки их интересов и интересов их ближнего круга ».
Не раз приходилось фиксировать внимание на том обстоятельстве, что консерватизм современных россиян в значительной степени носит показной, декларативный характер и слабо подтверждается их образом жизни, поведенческими установками, готовностью к мобилизации, и другими важными ценностно-мотивационными атрибутами. На практике мы наблюдаем атомизированное посттрадиционное общество, живущее в соответствии с индивидуальными стратегиями выживания  и ориентированное на ценности массового потребления, с во многом разрушенными семейными традициями, низким уровнем солидаризма и самоорганизации. Это тот случай, когда матрица общественного автостереотипа, представлений общества и нации о самих себе, резко противоречит с объективными оценками состояния общественной морали и правосознания. Однако сфера политического выбора, формирования массового сознания в государственно-политической сфере во многом относится также к сфере «идеального»; декларативного, и как результат на практике в большей степени воспроизводит архетипические пласты сознания, чем реальные интересы и мотивации. Конечно, российская правящая элита, обладая фактической монополией на телевидение, может формировать общественное мнение практически по любому вопросу. Общество, в свою очередь, в выражении собственной позиции балансирует между безразличием и разными типами радикализма. В любой момент власть может отказаться от компромиссов – и получить поддержку общества. Однако все списывать на одни лишь политтехнологии было бы тоже несправедливым.
«Посткрымская» картинка образца 2014 года наложилась на целый комплекс архетипов, установок, фобий, которые в совокупности и образуют нечто, что можно охарактеризовать как социокультурный код нации или архетипический пласт его сознания. Внешнеполитическая повестка дня затмила собой в 2014 г. внутриполитическую, включая, социально-экономическую проблематику, и стала определяющим фактором для формирования общественных настроений. Достаточно отметить в этой связи то, что 79% россиян поддерживают экономические санкции против Запада, введенные российским правительством, а также возможные ограничения на выезд зарубеж – по принципу «на войне как на войне». А ведь еще совсем недавно население страны было крайне чувствительным к любому ущемлению их непосредственных интересов, в отличие от интересов политических и общегражданских. Синдром «крымской мобилизации» оказался намного сильнее, во многом потому, что разбудил в россиянах частично спавшие до нынешнего момента, но, как оказалось, всегда готовые проснуться, выработанные историей страхи, мифы, архетипы (восприятие и оценки самих себя, других народов и стран, образы "внутреннего" и "внешнего" врага). Напомним в этой связи некоторые результаты проекта «Русская мечта», проведенного ИС РАН два с лишним года назад . «…к цивилизационным характеристикам русской мечты, которые в значительной степени коррелируют с тем, что мы определили как социокультурный код, эксперты относят:
• Православие;
• Сильную централизованная власть;
• Имперскую внешнюю политику;
• Духовность в противовес меркантильности.
Все эти четыре важнейших пункта, выделенных экспертами, являются своего рода культурологическими штампами, содержание которых, особенно в настоящее время, представляется далеко не столь очевидным. Если эти ценности более или менее точно отражали цивилизационные доминанты исторической России, Российской империи, то остается открытым вопрос о том, в какой степени эти доминанты работают в России сегодняшней. Тем более, что как показали результаты опроса населения, эти ценности воспроизводятся консервативным большинством в качестве «парадных», но «по жизни» носители этих ценностей далеко не всегда готовы им следовать». Особенно сильно проявляется следование «державному» архетипу о представлениях места России в мире среди россиян старшего поколения, однако данные исследований не позволяют говорить о пропасти, разделяющей россиян по возрастным группам. Как справедлив пишет И. Г. Яковенко, «традиции могут жить тысячи лет. Но они живут ровно до того момента, когда утрачивают адаптивность и превращаются в механизм разрушения общества носителей традиции. В этом случае они либо забываются, либо трансформируются. Традиция имперской державы, автократии, деспотизма потому и существовала веками, что позволяла создавать на этой территории, в эту историческую эпоху жизнеспособное государство. Всемирно-исторический контекст изменился. Соответственно должны меняться и социально-культурные основания общества »
Сложно сказать, насколько долгой окажется судьба посткрымского путинского большинства. Как считает А. Титков, «тотальная консолидация российского общества вокруг власти — миф. Пресловутое «посткрымское большинство» расколото по многим измерениям. Многое зависит от того, в каком направлении двинутся еще не определившиеся 30% » Состоявшаяся в середине апреля 2015 г. «прямая линия» президента В. Путина, в ходе которой ни разу не были произнесены ключевые слова «посткрымского россиянина» - Новороссия, ДНР и ЛНР, «русский мир» - позволяет предположить, что близок тот час, когда от нынешнего большинства отойдут наиболее пассионарные группы правых радикалов и русских националистов. Свое» возьмет и экономический кризис, особенно в удаленных российских регионах. Возобновятся основные тренды, формировавшие общественное мнение до 2014 г. Но 2014-15 гг. надолго останутся уже как факт новейшей истории, который позволил переосмыслить многие важные механизмы, определяющие нашу социальную и политическую реальность. В первую очередь, это касается роли архетипического кода, которая оказалась сильнее, чем многие предполагали – ведь социальные изменения в стране должны были бы привести к его трансформации. Об этом много писал Ю. Левада еще полтора десятилетия назад. «…Исследования показывают, что в населении не только сохраняются, но по некоторым позициям даже усиливаются настороженность, опасения, иногда и прямо враждебность по отношению к правительствам, деловым кругам, массовой культуре западных стран. Не говоря уже о том, что продолжают действовать те стереотипы восприятия действий НАТО и самого этого блока, которые сформированы в разгар холодной войны… Надежды на то, что с открытием двери в мир удастся без проблем сразу перенести на родную землю не только привлекательные «плоды», но и способы их выращивания, не оправдались. Более того, именно близкое знакомство с чужим образом организации жизни показало, насколько высок «барьер», реально отделяющий нас от современного мира. Отсюда — шок, раздражение, комплекс неполноценности, новые попытки самоизоляции. Разумеется, направляемые консервативно-патриотической идеологией, подкрепляемые кризисной ситуацией в экономике и пр. Примерно то же произошло и в отношении общественного мнения к «западным» по происхождению институтам и ценностям. На этой основе в первую очередь… строится весь набор современных вариантов концепции «особого российского пути»… Идеи новой великодержавности, нового изоляционизма или «нового колониализма» группируются вокруг этой оси. Рамка «самобытности» (точнее, собственной исключительности; не следует смешивать с национальными, историческими, психологическими и другими особенностями, которые имеются у всех и всегда) — самый распространенный в российском массовом и политическом сознании способ оправдания собственной косности. И в то же время — рамка восприятия «внешнего» мира как извечно и навечно «чужого » А Эмиль Пайн, уже отталкиваясь от реалий наших дней, полагает, что нынешний посткрымский синдром можно охарактеризовать как «недототалитарное сознание», и предвещает скорый разворот маятника в обратную сторону. «Нынешний «незавершенный (а может, и несостоявшийся) тоталитаризм» в России ближе к закатному, чем к подымающемуся периоду, и он недолговечен. Вообще мобилизационные режимы по историческим меркам самые недолговечные… Исторически все процессы ускоряются, и я думаю, что время жизни мобилизационных режимов сейчас измеряется уже не десятилетиями, а годами ». Лишь время покажет, чья позиция ближе к истине. Пока же, складывается впечатление, что народу дали смысл жизни, утолили экзистенциальный голод, и возвратили к своей архетипической матрице. Простая и ясная картинка, где свои, где чужие, кто враг, кто друг пришлась очень кстати, и отчасти заменяет поиск «хлеба насущного». С другой стороны, «основная тенденция, наблюдаемая за последние 20 лет, - это формирование на территории России современного национального государства, разумеется, в смысле политической нации ». Люди хотят планировать свою деятельность, иметь постоянную зарплату, планировать свои сбережения, а для этого необходимо государство с признанными миром границами, стабильным законодательством, конституцией и отсутствием неопределенности в будущем. И даже наличие людей с другими точками зрениями в более бедных слоях населения не меняет общую ситуацию. Жизнь берет свое. Такова картина общественного мнения весной 2015 г.