Мой книжный шкаф

Я тут во флэшмобе поучаствовала. Называется "Книжные воспоминания". Вот, что у меня получилось, делюсь.

Мама привыкла покупать книги ещё с тех пор, как училась в школе в Польше. Чаще всего -- классику, собрания сочинений. Они немного тогда стоили по её словам. Она говорила, например, что собрание сочинений Тургенева в 20, кажется, томах купила на недельные деньги для завтраков в школе. Это издание мне удалось сохранить. Еще Гоголя, Пушкина (полное), Алексея Толстого, Льва Толстого, Горького. В Ленинград дед привёз из Польши после демобилизации два сундука (действительно, сундуки -- по размеру достаточные, чтобы в них спокойно поместился человек) книг. В единственную комнату они не поместились и их поставили в прихожей этой большой коммунальной квартиры с 11 семьями. И хоть они были с навесными замками, книги разворовали почти полностью. После этого остатки забрали в комнату в книжный шкаф, который стоял за шкафом с одеждой, так как места ему не хватило. Доставание книг из этого шкафа -- одно из ярчайших воспоминаний моего детства. Происходило это не так часто и всегда в строгом соответствии с отработанной процедурой. Заранее договаривались и предупреждали всех, что в воскресенье будет осуществлен доступ к книгам. В назначенный час все заинтересованные родственники собирались. Бабушка с моей тёткой с утра освобождали трехстворчатый платяной шкаф светлого дуба от вещей. Отодвигали от него какие-то комоды и стулья. Затем мужчины натужно сдвигали этого монстра с места и поворачивали ровно настолько, насколько необходимо было, чтобы пробраться к источнику знаний. Затем прочитанные к этому времени книги возвращались на место, а новые выбирались и доставались. Потом происходили обратные действия по водружению всех вещей на свои места и семейный обед с возлияниями по такому случаю. Но его я плохо помню -- к этому времени я уже читала новую книгу.

Хорошо помню своё раннее ощущение -- я не умею читать, а все остальные в семье читают книги, газеты, журналы. Оно было мучительным для меня из-за невозможности проникнуть в тайну печатных символов. Когда отец уходил на службу, оставив утреннюю газету Правда или Известия на столе, я вставала коленками на стул и всматривалась в эти волшебные знаки-буквы -- разной высоты, толщины и даже красоты -- в которых прятались истории, недоступные мне. Потом сообразила -- стала просить отца читать мне слова газетных заголовков. Мне было года четыре. В пять дед стал учить меня по правилам. И вскоре я, в числе нескольких человек в моей группе детского сада, часто заменяла воспитателя, читая вслух остальным. Читали тогда, в основном, Маршака, Михалкова, Хармса, Шварца, Волкова.

В первом классе первое, что я сделала -- пришла записываться в школьную библиотеку. Дедовскую-то я уже почти всю прочитала. Ужасно повезло с библиотекаршей -- я иногда брала книгу и оставалась читать там же. Не было терпения идти домой, обедать, делать уроки и только потом читать.

К тому времени, когда родители забрали меня в Казань, у них уже была большая библиотека. К тому же они выписывали массу литературных журналов и газет. Так что в библиотеку в Казани я записываться не стала. Особенно я пристрастилась к Иностранке. Чуть позже, классе в 7-м, появился ещё один источник книг -- в школу пришёл новенький. Наилька обладал потрясающей силы обаянием и огромной отцовской библиотекой. И то, и другое он мастерски конвертировал во внимание девочек, и самое малое время спустя сделался заветной мечтой почти каждой из них. Когда он стал ухаживать за моей лучшей подругой и давать ей аж на целых два дня книги Жорж Санд, В.Скотта и прочую, на мой нынешний взгляд, страшную скучищу, мне удавалось заполучить эти заветные тексты на целую ночь, что делало меня на следующий день счастливой и не выспавшейся.

Не думаю, что какие-то герои или сюжеты оказали на меня поворотное воздействие в жизни. Но всё же, стоит учесть -- если книги вспоминаются до сих пор навскидку, значит, они повлияли на меня больше, чем я думаю. Конечно, это сказки Андерсена. "Галоши счастья", например. Но вообще, практически, все.
"Два капитана". Я прочла её среди массы других в детской клинике, где провела два месяца в первое казанское лето. И из всех запомнила только эту.
Собрание сочинений Этель Лилиан Войнич в двух томах. Подарок отца маме на какую-то годовщину с необычной надписью на титульном листе. Так я заодно узнала, что и родители бывают нежны друг к другу.
Конан Дойл. Тут -- всё запоем, и вечная симпатия к автору. Недавно прочитала "Артур и Джордж" Джулиана Барнса -- оказалось, симпатия, действительно, вечная.
"Хождение по мукам" А.Толстого -- два женских образа, почти идеальных для меня. Именем одной из сестёр назвала впоследствии дочь.
Стругацкие. Алмазным индексом для меня навсегда стал "Понедельник начинается в субботу". Конечно, и "Жук в муравейнике", и "Трудно быть богом", и "Град обречённых", и "Отель "У погибшего альпиниста", и "За миллион лет до нашей эры", и все остальные их книги читала нетерпеливо и восторженно. Но с "Понедельником..." по силе воздействия и восторга больше ничто не могло сравниться.
Потом появился журнал научной фантастики "Если". Долгие годы читала его по подписке, блуждая в воображаемых мирах. Благодаря ему открыла для себя ироническую фантастику, например, Дугласа Адамса.

И очень многое другое.

Сейчас читаю так много, как никогда. А сейчас более конкретно -- "Учебник рисования" Максима Кантора, "Жестяной барабан" Гюнтера Грасса и всё подряд Вудхауса для равновесия;)