Детство. Часть I. Дворец

      В детстве я жила во дворце, как  и подобает настоящей принцессе.
      Наша семья занимала комнату, площадью двадцать четыре квадратных метра, в четырехкомнатной коммунальной квартире в старом жилом фонде тогда еще города Ленинграда. Жили мы скромно. Нас приютила родная сестра моей бабушки тётя Лёля, не имевшая своей семьи. Все шесть человек : я,  мой  брат и моя сестра, мать и отец, и сама тётя Лёля — все мы помещались в этой на редкость вместительной комнате. Но если вспомнить убранство этой комнаты, то любой музей мог бы ему позавидовать.
   Почти вся мебель была из красного дерева. Особо выделялся большой шкаф, в котором я в годы юности помещалась лежа в полный рост (там я пряталась от уже глуховатой тети Лели, прогуливая школу в десятом классе, читая книжку с фонариком, потом одевалась в этом же шкафу, тихонечко выходила на лестницу и звонила в дверь, будто бы пришла со школы).
     Комод красного дерева тоже был хорош, он не был продан, как шкаф, и до сих пор украшает квартиру моего брата. В гигантские  ящики этого комода влезало все постельное и нательное белье всех членов семьи, и прочие интересные вещицы, типа  старинных шкатулочек, различных кружев ручной работы, которые я храню бережно по сей день, бархатных украшений, цветочков, брошек — всего и не вспомнишь.
     В углу комнаты находился уже не функционирующий  камин (но очень пригодившийся людям в годы блокады Ленинграда), отделанный изразцом.  Потолок высотой три метра был украшен лепниной.
    Две противоположные стены комнаты были декорированы гобеленами со сценами охоты. Гобелены были очень большими, висели в рамах, покрытых лаком, чуть наклонно по отношению к стене, как бы глядя сверху вниз на нас жильцов. На одном гобелене были изображены куропатки в густой траве и собака с висячими ушами, возможно, это был русский охотничий спаниель, на другом гобелене была собака другой породы, похожая на мягкошерстого терьера и тоже трава, деревья и куропатки. Этот второй  гобелен тоже продан не был, и уже без рамы, но все же висит на стене в обычной городской квартире моего брата.
     Две высокие тумбы, кажется из ореха, с резными ножками, сверху украшенные  бахромой с кистями, но бахрома была деревянной, тумбы тоже были покрыты лаком и стояли в разных углах комнаты. Их верхнюю поверхность венчали мраморные круглые подставки, на которые было принято ставить фарфоровые вазы с цветами. Тумбы живы, находятся у меня в квартире.
    Маленький круглый комодик был придвинут почти вплотную к большому комоду, на нем стояло большое зеркало в раме, рядом в углу всегда находилась длинная фарфоровая мыльница с росписью, такую же я видела во дворце (то ли в Гатчине, то ли в Царском Селе), где почему-то хранились ножницы и расчески, на комодике также стояли старинные фотографии в рамках. Три ящика комода были тоже очень вместительны.
     Над камодиком висели старинные часы, которые били каждый час очень гулко, низко и красиво. К часам тетя Леля относилась особенно трепетно, их надо было заводить, она очень за этим следила и боялась, что они остановятся. Часы тоже живы.
     Буфет,  довольно типовой для тех лет, чуть более позднего изготовления, чем мебель красного дерева, двухярусный, с красивым графином, в котором всегда была свежая кипяченая вода, диванчик и два маленьких креслица из березы с резьбой ручной работы, кровать металлическая, блестящая с периной и шариками, которые так любили откручивать дети — все создавало необыкновенный уют. Все поверхности мебели были покрыты кружевными белыми скатертями, кровать белым накрахмаленным покрывалом, из-под которого торчали кружева более тонкой накидки, которая всегда стелилась под пикейное покрывало,  подушки, накрытые  кружевными накидками — все было белоснежным.
    Была в интерьере и советская мебель. Мамин с папой большой складной диван, тахта с вышитыми бисером подушками, круглый стол  и , пожалуй, все.  Нет, не все! Как я могла забыть! В углу у камина стояло кресло, в котором любил сидеть еще мой прадед. Тётя Лёля рассказывала, что он всегда сидел в кресле со своим любимым котом. Кот тоже очень любил хозяина и всегда запрыгивал к нему на колени, когда тот садился в кресло. Кресло живо до сих пор, стоит в квартире моего брата.
    Целая куча мелких безделушек в  виде фарфоровых фигурок,  изображающих фрейлин, под ручку прогуливающихся со своими кавалерами в старинных одеждах салатного и белого цветов, каких-то кошечек и собачек, попугайчиков, слоников. А также большая бронзовая скульптура Лоренцо Медичи и гипсовая фигура Александра Пушкина — все это украшало поверхность большого комода . На нем был еще какой-то ларец с зеркалом, который как-то особенно назывался, и в котором хранились еще какие-то реликвии, сейчас и не вспомню, что именно.
     В углу висела старинная икона в тяжелой раме под стеклом, в золоченом обрамлении , изображавшем, кажется, ветви какого-то дерева. Икону мама впоследствии подарила церкви, боясь, что мы можем ее продать,  а продавать иконы — грех.
     Вот так выглядела комната обычной по тем временам многонаселенной коммунальной квартиры, где я провела свое детство.

(продолжение следует)