На родине павлика морозова из книги бич-рыба

Там где есть золотые рудники или гидролизные заводы всегда ухитряюсь вляпаться в неприятную историю. В Тавду послали. Неказистый городишко при гидролизном заводе, на него и отправили кое-какие неполадки по электрической части подчистить. Не наше дело тесать да гладить, а наше дело готовое сладить. Работы на неделю, если не очень торопиться, а спешка, сами знаете, где нужна. И поселили вполне прилично. Гостиница в трехкомнатной квартире, недалеко от завода. Соседи –– два светилы, из тех, что сварные швы ультразвуком проверяют, дефектоскопистами называются, и один геодезист. Приблизительно мои ровесники, около тридцати. Съехались из разных городов.
Светилы, ребята нагловатые, избалованные левыми работами: кому емкость зарегистрировать надо, кому крюк на кране –– все к ним. И в благодарность за работу не бутылку несут –– ящик, а те, кто пожаднее, деньгами берут. Я не только про новых соседей, у светил это повсюду, профессиональное заболевание, как геморрой у шоферюг. Вот сказал, что за «работу». Извините, оговорился. Аппарат за них работает. Причем –– казенный. А сам светила только носильщик при этой всевидящей штуковине. Ни сноровки, ни мозгов напрягать не надо. Поэтому все мысли направлены как бы лишнюю хрустящую бумажку или шальную бабенку, приятную на ощупь, заграбастать.
Особенно шустрым был тот, который первым номером выступал, Виталиком звали. Помощник его, Генаша, из вечных пристяжных, из тех, что без коренника любой вольности пугаются, только по накатанному. Но изобразить из себя нечто значительное, очень даже не прочь. Если, конечно, один в свежей компании. Виталик, хотя и пройда последняя, но натурой не заужен и  характером не тяжелый. Из разговоров понял, что он и приработками делится и подружку для напарника при возможности прихватит.
В день моего приезда выпили за знакомство. Спели: потому что мы народ горячий, потому что нам нельзя иначе. Виталька немного посидел и на свиданку намылился. Геодезиста в сон потянуло. За день набегался на свежем воздухе, а в тепле разомлел. Знакомая болезнь. Мы с Генашей вдвоем досиживали. Собутыльник он крепкий, а собеседник неважный. Ничего интересного рассказать не может, только хвастаться горазд, какие они с Виталей деловые ребята.
Спирт  зелье коварное. По утру было тяжеловато. Но с теми, кто заявляет, что если пьянка мешает работе –– брось работу, я категорически не согласен. Положенное надо делать. И, желательно, чтобы другим переделывать не пришлось.
К пятнице я управился, но мое помрачительное начальство велело попутно какие-то договора подписать, а их еще не подготовили. Пришлось оставаться до понедельника. Заявляюсь в гостиницу –– вся компания в сборе, но морды у парней пасмурные.
Что приуныли, спрашиваю.
«Да есть причина, –– говорит Виталя, –– и весьма неприятная»
Неужели неприличных насекомых поймал? Пытаюсь пошутить, но чувствую, что дурь порю. Задумчивость у мальчиков очень нездоровая.
«Деньги пропали».
«И документы» –– добавляет геодезист.
Стою с глупой мордой. На розыгрыш не похоже. Но как такое могло случиться –– представить не могу.
Виталя советует и мне свое барахло проверить.
На рубахи и нестиранные носки вряд ли кто позарится, бумажник с паспортом и деньгами у меня в кармане. Проверять нет смысла, но коли предлагают, вытаскиваю сумку из под койки,. Открываю. Все на месте, но видно, что в ней рылись.
«А ты случайно днем сюда не заходил?» –– интересуется Виталя. Прокурорским голосом спрашивает. Остальные внимательно смотрят на меня. Ждут.
Был, говорю, и начинаю объяснять, что забегал чаю попить, потому что в столовую опоздал. Рассказываю, словно оправдываюсь. Лепечу и остановиться не могу. Соседи терпеливо дослушали. Я замолк и они молчат. В такие неожиданные паузы принято говорить, что милиционер в это время родился. Почему? Понятия не имею. Однако пришло на ум. Но сказать не решился. И про то, что утром, когда на завод уходил, светилы еще спали. А у Витали даже подруга ночевала. Но загвоздка в том, что они до моего приезда две недели прожили и ничего не пропадало, а новенький появился и гривенник в щель закатился. Никаких обвинений не предъявляют, но потрохами чувствую, на кого думают. Косятся, как середа на пятницу. У меня единственного ничего не пропало. На воре шапка не горит, но мне кажется, что они  только и ждут, когда вспыхнет.
Обычно целыми вечерами балаболили. А тут, как в мертвый час. Завалились по койкам, обрывки газет читают. У Генаши даже книга откуда-то взялась. Геодезист  первый не выдержал:
«Черт с ними, с деньгами, в понедельник позвоню, скажу, чтобы прислали. Даже за паспорт не переживаю, штраф заплачу и новый выпишут. Но вместе с ним справку прихватили, по которой имею право принимать подсобных рабочих и рассчитываться с ними. Мне за нее голову в тресте оторвут».
«А выгнать не могут?» –– спросил Генаша.
«Да запросто! –– говорит. ––  Турнут с волчьим билетом и никакие слезы не помогут.»
Выговорился и снова на койку рухнул.
А мне, дураку, мнится, что специально для меня сказано. И Генаша не случайно встрял. Не пожалел своего маслица в чужой  огонь подлить.
Лежу, костерю себя за дурацкие мысли, уговариваю успокоиться, а не получается. Виталик стал собираться на вокзал. У его подружки отпуск кончился и она уезжала в Свердловск. Он ушел и мне на воздух захотелось. Невмоготу стало сопение слушать. Сначала хотел податься в кино, а свернул почему-то к ресторану. Выпивка тоже помогает отвлечься. Да и аппетит некстати проснулся.
Не помню, говорил или нет, что в городишках, где есть гидролизные заводы, официантки вместо водки приносят разбавленный спирт. Местная публика привыкает и разницы не чувствует, а свежему человеку сразу бросается в глаза, точнее, в нос и в желудок. Однако привередничать не стоит. Спиртишко вполне съедобный. Заводские мужики случай рассказали, будто выписали подшефному колхозу пару фляг спирта для проведения посевной. Фляги, разумеется, молочные, сорокалитровые. Экспедитор довез их до станции, а там еще пяток километров по проселочной дороге надо было одолеть, чтобы в деревню попасть. Встретили его на лошади, потому что по весенней распутице это единственный вездеход. Лошади спирт не пьют. Она вернулась в деревню живая. А экспедитор с возницей умерли. На селе переполох –– отравленный спирт прислали. Председатель колхоза является на завод, судом грозится. А директор у него на глазах выпил полстакана неразбавленного и говорит:
«Спирт нормальный, по ГОСТу, просто жадничать не надо».
Я тоже выпил. Посмотрел на публику –– девки все по рублику, как любил говорить мой приятель Гена Саблин. Да и сидят не густо. Одну кудрявенькую присмотрел, но опередили. Какой-то мужичок на танец пригласил. Гляжу, а она, вроде как, беременная. Но не стесняется, любезничает с кавалером, жмется к нему. Пришлось выпить за чужое счастье. Если им хорошо, третий должен уйти.
Первые сто пятьдесят проглотил еще до того, как бифштекс принесли. Пришлось дозаказывать. А когда и второй графинчик осушил все женщины показались писанными красавицами. Может и уговорил легко, потому что рассыпался в искренних комплиментах. Они же чувствуют, когда им врут, а когда –– от чистого сердца.
Забылся в жарких объятиях и, главное, избавил себя от бессонной ночевки в гостинице.
А на другой день возвращался с похмельной головой, но спокойный и безразличный ко всему –– пусть думают, что хотят.
Захожу в квартиру, а там пир горой. К геодезисту гость пришел, его подсобный рабочий. Коллега мой, некоторым образом. С той лишь разницей, что я таскал рейку в несовершеннолетнем возрасте, а он –– в пенсионном. Старикан забавный, но я сразу понял, что веселье не от его баек. И не ошибся.
Нашлись и деньги, и документы.
Виталя свою подругу на поезд не посадил. Билет не купили. Маяться целую ночь в общем вагоне она не захотела, а плацкартных не досталось. Ну и решила возвратиться к нему, в гостиницу. А пока она после вокзала руки мыла, чтобы колбаску порезать, он заглянул из любопытства в ее чемодан, хотел посмотреть в паспорте, не замужем ли. А наткнулся на другие паспорта. Ни грело, ни горело, да вдруг и вспыхнуло.
И что ты ей сказал, спрашиваю.
«Сказал очень многое, а вот что делать с ней, пока не решил. Предлагал ребятам воспользоваться ее щедрым телом, но они поскромничали. Может у тебя особые счеты к ней? Так я могу ключ дать. Она в моей комнате заперта».
А почему особые, спрашиваю.
«Да мало ли, –– отмахнулся он, –– пусть посидит, подумает, а ты лучше послушай, как Данила Петрович у Колчака воевал».
Налили мне штрафную и дед продолжил свои байки. Оказалось, если не привирал, он в юном возрасте у какого-то полковника вестовым служил. На ногу с детства скор был, оттого и теперь усталости не знает. А в белой армии у них все деревенские парни воинскую повинность отбывали, правда, перед этим и красными успели побыть. Но когда колчаковцев погнали из деревни, отступать с ними не захотели, попрятались, переждали и снова в доблестную Красную армию добровольцами записались. Даже частушку по этому поводу спел.
Он служил у колчака
В должности писарчука,
А когда служил в ЧеКа
Превратился в смельчака.
Но уточнил, что сочинили не про него, потому как в писарчуки его бы не взяли, грамотешки в ту пору не имел. Это Гришка Пестерев геройствовал, в начальники выслужился и в Москву перевели, а потом, слухи дошли, вроде как расстреляли.
Я после второй штрафной повеселел, на душе полегчало, в голове игривость появилась. Ну и спросил –– не знал ли он Павлика Морозова?
Дедок хитровато посмотрел на меня, хмыкнул и даже пальцем погрозил:
«Нет, паря, Пашку я не трогал. Мы с ним в разных деревнях жили». –– еще раз хмыкнул и предложил помянуть убиенного.
Выпили. Дедок железными зубами откусил колбасы прямо от палки и задумался. А на меня нашло, тормознуть не могу, провоцирую, дескать может за дело пацана порешили, некрасиво на родного батьку доносить.
Дедок не реагирует, вообще от меня отвернулся, взял Виталю за рукав и говорит:
«Слышь, начальник, ты что-то про девку говорил. Так если ребята слабы, может меня допустишь?»
Виталя аж захлопал от радости. Пошарил по карманам и протянул ему ключ.
Бывший колчаковец поднялся, сделал два кривых шага и рухнул на пол. Спирт зелье коварное, извините, что повторяюсь.
Пока мы гадали, что с ним делать, старичок захрапел. Геодезист поднял его на руки и отнес на свою кровать. На всякий случай вниз лицом уложил. Чтобы блевотиной не захлебнулся если стошнит. Заботливый руководитель.
А пленницу отпустили. Не бить же, хоть и стерва, но баба все-таки.
Перед отъездом, спросил у Витали, не думал ли он, что деньги украл я?
Не сознался.
Может я и впрямь сам себя накрутил?