Как только, так сразу

Как только был зачат, стал стремительно наращивать своё тельце – когда игра стоит свеч, я всегда расторопен. Новорождённый, я весил шесть кило, а ведь был недоноском – мне впрямь не терпелось узнать, есть ли жизнь вне мамы; не думайте только, что взвешивали меня вместе с плацентой. Освободившаяся от столь тяжкого бремени  мать могла взмыть вверх и удариться головой о потолок, если б не акушерки. Она была худа и стройна, как дюймовочка. Они с отцом прожили недолгую  и счастливую жизнь и умерли в один день, в автокатастрофе, когда мне было пять. Мать скончалась мгновенно, а папа помаялся семь нескончаемых часов. Он у меня молодец. Когда бабушка привела меня к нему в палату попрощаться, он улыбнулся и прошептал: «Видишь, как здорово – хоть иногда слушаться старших». В тот день, воскресенье утром, они уезжали в гости, и я со слёзами на глазах умолял их взять меня с собой, а мне сказано было: «В другой раз, сынок, и не надрывайся ты так». Я, маленький гадкий волчонок, хотя и подчинился воле родителей, был до того сильно обижен, что, стиснув зубы, хотел их смерти… Бабушка выходила меня, водила по невропатологам – боялась, что я онемею или стану заикой. Но, погубив своих родителей, я не мог не замкнуться в себе.

Теперь-то знаю, что бабушка убивалась тогда пуще, чем кто-либо. Но у неё был я. И была она у меня. Как только мои родители передали ей, как эстафету, своё чадо, она обрела второе дыхание – последняя бегунья в команде должна была любой ценой достичь заветного финиша без потери палочки. Она разве что грудью меня не кормила, но я уверен, она умудрилась бы делать и это, если бы я был младенцем. Бабушка вырастила меня, на ноги поставила. Счетовод-очкарик напичкала сына своего сына чудесными добрыми сказками на всю жизнь; привила мне любовь к женщинам и книгам, и, кажется, я буду тосковать по ним и в могиле.

Учиться в школе и вузе, которые окончил только благодаря ей, я упорно не хотел – преподаватели, как попугаи, долдонили лишь то, что я успевал прочесть в учебниках до начала каждого учебного года. Когда бабушка уже не могла вдеть нитку в иголку, я стал ей читать книги. Бывало, сочинял и свои истории. А папа и мама неизменно улыбались нам со своих фотографий, висевших повсюду; они играли в молчанку, и я привык к мысли, что в молчунах есть что-то особенное.

Как только я принёс домой свою первую получку, бабушкой овладела мания величия, ей захотелось повысить себе чин – стать Прабабушкой. Хотя я и старался на каждом шагу сделать для неё что-то приятное, её идея – женить меня – казалась не самой лучшей. За пару-тройку лет после окончания филфака я сменил, как носки, десяток рабочих мест. И подруг, как цветы в вазе. На работе выкладывался до крови из носу и очень быстро выдыхался и бросал. С девушками было так же. Я благоговел перед ними. Но как только кто-то из них начинала тараторить…

Была одна чудесная женщина, с которой я так и не встретился в реале. В чате она писала: «Ты, находясь за тысячи вёрст, на другом краю Земли, вертишь мной, как хочешь, и я не знаю, что со мной стало бы, если ты был рядом. С тобой мне несладко, но и без тебя ломки». Я пособлял ей,  когда она корпела над новой повестью; как только она её закончила, я удалил чат с моего компьютера.

Распрощался с последней подругой год назад. И уже третий – вкалываю на одном и том же месте – в издательстве, где меня ценят и всячески ублажают.

* * *

— Ты уволен, — сказал мне главный редактор, как только я зашёл к нему. — Портить тебе трудовую книжку я не буду – напиши заявление об уходе и зайди в бухгалтерию, скажи Кларе, пускай рассчитается с тобой немедля. Выйди вон.

— Ладно, — усмехнулся я. — Но что помешало вам острить по телефону, по которому вы меня пригласили, как я удостоился такой чести, уму непостижимо?

— Просто хотел, чтобы наш автор посмотрела на твою харю… Не скрою, я давно хотел дать тебе под зад, но повода не было. Теперь есть.

У редактора сидела молодая женщина и изучающе на меня смотрела. Такого открытого, вдохновлённого лица, столь чарующего стана, таких печальных  волшебных глаз видеть мне ещё не доводилось. Она была в юбке… Моя мама всегда ходила в юбке; наверное, у неё были такие же прекрасные ноги, как у этого несказанного существа. В облике девушки было что-то до боли родное, как будто она была моим близким человеком, которого я потерял когда-то давным-давно и невольно всегда искал.

—  Меня зовут Тимур, рад познакомиться, — сказал я, усевшись в другое кресло перед ней. — Чем недовольны, сударыня?
 
Девушка кротко ответила: «Взаимно» и взглянула на главреда; а тот протянул мне несколько листов, на которых мельчайшим шрифтом были распечатаны мои рецензии на произведения двух  авторов – Ксении Шевцовой и Ольги Гринберг.

— Что это, урод?

— Шеф, сами вечно игнорируете вопросы, ответы на которые очевидны, так почему вы их задаёте? — Я  посмотрел на сказочное лицо. — "Ольга Гринберг" – это ваш псевдоним?

— Да, — ответили оба и смешно взглянули друг на друга.

— Промашка вышла. Прошу вас, Ксения, пожалуйста, подписывайтесь впредь одним именем.

— Я сказал, ты уволен. Но сперва ответь автору, почему настрочил один и тот же отзыв на две вещи?

— Если бы подпись была одна, то рецензии были бы разными, — невозмутимо сказал я, немного подумав.

Облокотившись на стол, шеф прикрыл лицо ладонями; впал ли он в истерику или умирал со смеху – мне было плевать. Но моя потенциальная возлюбленная превратилась в символ недоумения. Мне стало жаль моей будущей жены, хотя и без того я готов был продать душу дьяволу, чтобы хоть как-то угодить будущей маме моих детей. Если бы я мог, если бы только смог, я повернул бы время вспять, чтобы хоть одним глазком взглянуть на то, что написала будущая бабушка моих внуков. Как я оплошал!.. Но она ещё не знает, в чем дело. И у меня появился шанс с огромной радостью исполнить, возможно, последнее желание моей бабушки, и теперь я из кожи вон полезу, чтобы сделать это.

— Сходу всё объяснить не получится. Если у автора есть свободное время, я бы пригласил её к себе и там всё пояснил… Дайте закурить, сигареты у меня кончились.

— Такой вариант вас устроит? — обратился главред к посетительнице и получил в ответ умопомрачительный кивок. Затем ловко потряс пачку Pall Mall, из которой высунулись два белоснежных бумажных стержня, и протянул её мне. Я отнял пачку и сунул в карман.

— Ублюдок, — пробубнил главред.

* * *

— Пожалуйста, сядьте за мой компьютер, — слегка дрожащим голосом сказал я Ксении. Без слова она подчинилась – опустила своё порхающее тело, похожее на фигурку Барби, в кресло, которое наверняка было в восторге от непредвиденного везенья.

— Закройте все окна и кликните на иконке, расположенной справа от «корзины».

— Такую прогу вижу впервые. Это, наверное, что-то особенное, — улыбнулась чудо-гостья, которая, очевидно, ела раз в месяц. И мне вдруг захотелось её накормить. Отцовские чувства внезапно проснулись во мне.

— Как теперь выяснилось, она ещё сыра.

Я не понимал, как мог говорить; ведь я должен был онеметь, надолго лишиться дара речи ещё там, у редактора. Возможно, эта фея как-то почувствовала, что содеялось со мной, как только я увидел её, и не могла не снизойти.
 
— Сожалею, что расстроила вас. Но поверьте, несмотря на досадное недоразумение, рецензия показалась мне интересной. Потому я и приехала к вам, не жаловаться я пришла. Не казните себя… Вероятно, я и сама виновата в случившемся, может быть, характеры, образы вне моей воли перекочевали с одной моей повести в другую... Однако я не верю, что бот способен написать такой внятный и довольно убедительный отзыв.

— За десять месяцев работы над этой экспертной системой нам удалось научить её анализировать литературные тексты и выдавать отчёты, которые я потом слегка правлю. Таким манером за неделю мы изготавливаем десятки, а то и сотни рецензий. Иначе не смогли бы справиться с таким большим самотёком. Разумеется, софт нуждается в доработке. Но жалоб до сих пор не поступало.

— Мои повести вы не читали, — вновь улыбнулась Ксения.

У меня опять появилось непреодолимое желание повернуть время вспять.

— Не читал. И под лютой пыткой не признался бы в этом никому, — как можно сдержаннее ответил я.

— Расслабьтесь. — Ксения опустила голову, пряча глаза. Если бы была такая озможность, я взял бы её руки и прижал их к лицу. Наступила пугающая тишина, которую, во что бы то ни было, следовало нарушить. Я на это не был способен.

— Тимур, не могли бы вы рассказать вкратце, как всё работает?

— Разумеется, потому я и пригласил вас. Но сначала я должен сказать… Обещаю вам, завтра же… сегодня же прочту одну из ваших вещей.

— Спасибо, — шепнула она, отводя взгляд в сторону, — но я не настаиваю, у вас, наверное, много дел.

—  Много. Но сейчас главное для нас – вы... Если бы знали, как я сожалею.

Она ненадолго задумалась; выражение сочувствия, котороё было на её лице, вскоре исчезло:

— Я-то ладно… Но мне подумалось, что по отношению к вашим авторам вы всё-таки поступаете не совсем этично, прошу прощения… Неужели вы ничего не читаете?

— Несмотря на случившееся, у вас недостаточно оснований думать, что я, как и мои коллеги, занимаюсь только сомнительными опытами. Я читаю вещи авторов очень внимательно, ибо мне нужно редактировать их. У нас  целый контингент авторов, состоявшихся как писатели, мы им доверяем и стараемся не пропустить что-либо достойное. А вот самотёк в последнее время предварительно пропускаем через систему, которую вы видите. Мы уверены, что это целесообразнее и честнее, чем полистать за полчаса файл, присланный неизвестным сочинителем, и настрочить отписку в пять строк. Если работа выдержит тестирование нашей системой, мы тут же  рассматриваем рукопись.

— Ой, как вы меня заинтриговали! — тихо воскликнула Ксения. — Но я уже отняла у вас кучу времени…

— Да ладно, минутка ещё есть. Но вы правы, об этом долго рассказывать. И если бы вы не возразили, я с удовольствием сделал бы это после работы… и, разумеется, где-то в другом месте, более подобающем.

Моя добрая фея вновь опустила голову. Как она очаровательна! Однако я, кажется, опять сплоховал.

— Ксения, я перестану уважать себя, если позволю себе злоупотребить твоим вниманием, любознательностью… Знаешь, я был недоноском, и, по-видимому, таким и остался… Ладно, не будем терять времени. Выбери в меню пункт «Глоссарий»… Что ты видишь?

—  Склад устоявшихся выражений. Ой, сколько тут их!

— Сотни тысяч. Система имеет отдельный модуль, он постоянно сканирует Сеть и собирает выражения, которые отсутствуют в базе данных. В отдельной таблице  хранятся тысячи ссылок на литературные сайты; как только где-то появится новое произведение, модуль тут же начинает его прочитывать.  А теперь посмотри другую таблицу – рецензии.

— Тут какие-то обрывки отзывов, каждая состоит из двух-трёх строк, не более. Какая прелесть! «Имеется в меру затянутая экспозиция, действительно завершающаяся завязкой конфликта», «Есть достаточно динамичное развитие сюжета, вполне логичное, а потому предсказуемое. Неплохо прописана мотивация персонажей»…

— Их написал я. И каждый день хоть что-то добавляю в эту таблицу. Так как и глоссарий у нас находится на винте, анализ текста производится в считанные минуты. Из этих клочков формируются довольно любопытные отчеты. Раньше софт выдавал бред почище, чем то, что выплёвывают электронные переводчики и генераторы текстов. Теперь получается вполне внятный результат, и после небольшого вмешательства он превращается в документ, к которому мало кто придерётся. Однако, если процент уникальности текста достаточно высокий, я сам читаю произведение незнакомого автора. Теперь ты представляешь себе, как всё работает?

— Ну, что вы! После вашего разъяснения у меня появилась куча вопросов… И я вдруг подумала, не принять ли мне ваше предложение.

— Какое предложение?.. Ах да.  —  Я был вне себя от радости. — Ладно, славная, дай номер своего сотового. Через три часа я освобожусь и подумаю, куда тебя пригласить. Хотя вряд ли в этом городе найдётся кафе, достойное такой очаровательной посетительницы. Я позвоню и заеду за тобой. Жаль только, что не смогу сегодня же познакомить тебя с бабушкой…

—  С бабушкой? Вы живёте с бабушкой?

— Да. Родители давно умерли, погибли в аварии.

— Извини. Сожалею, Тимур. — Ксения решительно протянула мне визитку.

* * *

Как только фея ушла, оставив в кабинете едва уловимый пьянящий запах духов, я открыл диалоговое окно «Авторы» и набрал псевдоним Ксении…

Начал читать повесть «Камень преткновения»… Куда же мне её пригласить? Может, нам лучше поужинать на островке на озере?.. Слог хороший, грех придираться… В ресторанах везде шум и гам… Сравнения… да чёрт с ними, они у неё ничем не хуже, чем у других писательниц. Это ещё знать надо, где эти «ходули» нужны, а где нет.  Наверное, она была замужем… Не похоже. Она старательно избегает сложные обороты, хотя «телеграфным» её язык не назовёшь… Не могу же я её сразу тащить домой… Диалоги не впечатляют, но ладно… Какие у неё изумительные глаза!.. Она впрямь старательная, ишь как пытается влезть в кожу некрасивой героини… Ох, этот запах, он сводит меня с ума!..  Нет, это не дело… Запишу, лучше, файл на флешку – дома почитаю.

Перед тем как закрыть окно с повестью, я нажал кнопку «Тестировать». Почему я это сделал, толком не знаю. Ровно через три минуты софт выдал отчёт, в который я и не взглянул. Но видел другое: «Уникальность 76, 2 %».  Ну, зараза! По-моему, программа никуда не годится! Её надо сильно изменить или… или… Неужели скоро машины будут учить нас, как писать?!

Стало скучно. Вновь позвонил главред.  Затем ещё битых два часа висел на телефоне. Потом – не знаю, сколько времени – вздорил с корректором, который, ужаснувшись обилию запятых, хотел разбить предложение на несколько. На этом мой рабочий день и кончился.

На улице я почувствовал себя Брюсом Уиллисом, точнее, его героем из «Суррогатов». Везде молодые, девушек мне показалось больше. А старенькие дома сидят… Позвонил бабушке: «Ты где?» Она была у себя; в последнее время всё реже приходит ко мне. Поеду к ней.

Она ужинала с соседкой Валентиной. Девушка жила на два дома – ухаживала за моей бабушкой.

— Приветствую бабушку и девушку! — кликнул я. —  Валечка, ты метишь в фотомодели?

— Да, она девушка что надо, — ответила бабушка. — Чем не невеста? А почему меня обхаживает, ты знаешь?

— ЗАГС уже закрыт,  поедем завтра, хорошо?

— Спасибо за ужин, Татьяна Григорьевна, — Валентина встала из-за стола и посмотрела на меня. — Оставлю вас с внуком. Поговорите наедине, пошутите, соскучились, небось.

— Это тебе спасибо, доченька.

Я обнял Валентину за талию:

— Бабуль, загляни-ка ты на пару часов к соседям, оставь нас одних, пожалуйста.

Валентина тихо вскрикнула, стукнула пару раз мне по груди и ушла.

— Горе ты моё… Проголодался, наверно?

— Если бы ты меня сейчас послушалась, я бы закусил Валей… Как тут вкусно пахнет.

После ужина я достал с этажерки книгу в твёрдой обложке, напичканную ксилографиями Гюстава Доре:

— Теперь давай читать. Где мы остановились?.. А, вот: «Поздравьте меня, дорогие мои: я уже не Дон Кихот Ламанчский, а Алонсо Кихано, за свой нрав и обычай прозванный Добрым. Ныне я враг Амадиса Галльского и тьмы-тьмущей его потомков, ныне мне претят богомерзкие книги о странствующем рыцарстве, ныне я уразумел свое недомыслие, уразумел, сколь пагубно эти книги на меня повлияли, ныне я по милости божией научен горьким опытом и предаю их проклятию.
     Трое посетителей, послушав такие речи, решили, что Дон Кихот, видимо, помешался уже на чем-то другом. И тут Самсон сказал ему:
     — Как, сеньор Дон Кихот? Именно теперь, когда у нас есть сведения, что сеньора Дульсинея расколдована, ваша милость - на попятный? Теперь, когда мы уже совсем собрались стать пастухами и начать жить по-княжески, с песней на устах, ваша милость записалась в отшельники? Перестаньте ради бога, опомнитесь и бросьте эти бредни…»

Через неделю, когда я сдавал вещи в прачечную, мне сказали:

— Тут у вас в кармане рубашки вот это, возьмите.

Это была визитная карточка, на которой золотилось имя «Ольга Гринберг, прозаик».