Наследие А. Вельского 15

     Я остановил торопившегося куда-то медбрата и спросил, где мне найти главного врача. Тот указал на второй этаж, и сказал, что главный должен быть сейчас на какой-то оперативке. Мы проследовали в указанном направлении и действительно вышли на дверь, с надписью «Приемная». Я потянул за ручку, и мы вошли в светлое, просторное помещение, чем-то напомнившее мне редакционную приемную. Тот же стол с печатной машинкой. Высокий стеллаж с папками и стенка, большую часть которой занимала литература специального медицинского содержания. За столом, как и положено, сидела секретарь. Только в отличие от нашей, Изауры, на вертящемся стуле расположилась почтенная дама бальзаковского возраста. Заметив нас, она улыбнулась приветливо и спросила:
- Что вы хотели?
- Здесь на излечении лежит подруга моей дочери, Воронова Александра. Мы бы хотели узнать, можно ли с ней повидаться и что для этого нужно, - произнес я заранее заготовленную фразу.

     На светлое и улыбающееся лицо женщины набежала тень, и я почувствовал, как Анастасия напряглась.
- Так вы к Сашеньке?
- Да, - кивнул я.
- Вы присядьте, - женщина указала на ряд стульев, - подождите, сейчас придет главный, именно он курирует посещение пациентов. Вам надо будет обязательно поговорить с ним.
- Хорошо, - кивнул я и приготовился к длительному ожиданию.
- А ты подруга Сашеньки, - женщина обратилась к Анастасии.
- Да, - тихо ответила девушка.
- Как тебя зовут?
- Анастасия.
- А Настя, можно?
- Да.
- Ты раньше не навещала Сашу?
- Нет. Хотела, но одной мне было…, - Анастасия не договорила, не зная, корректно ли заканчивать ответ словом «страшно». Но его произнесла сама секретарь.
- Страшно.
- Да, - кивнула Анастасия, а я заметил, что щеки ее порозовели.
- В этом нет ничего стыдного. У нас ведь не обычная больница. Многие взрослые боятся ее, хотя и должны понимать…

     Дверь резко распахнулась, и в приемную стремительно вошел пожилой мужчина. Он быстро взглянул на нас, кивнул, приветствуя, а потом обратился к секретарю.
- Ирина Олеговна, найдите Васильева и срочно ко мне.

     Ирина Олеговна взялась за пульт селекторной связи и начала разыскивать какого-то Васильева. Главный направился к своему кабинету, уже хотел закрыть дверь, но потом вторично заметил нас и обратился ко мне.
- Вы на прием?
- Да, - я поднялся со стула, собираясь произнести следующую заготовку, но главный остановил меня.
- Вы заходите, заходите, и принцессу забирайте с собой. Я не кусаюсь – я доктор.

     Мы с Анастасией зашли в кабинет главного врача. Пока мы рассаживались за столом, он успел сделать пару коротких телефонных звонков и дать какие-то, непонятные для посторонних, распоряжения. После этого он отставил телефонный аппарат и даже счел возможным извиниться перед нами.
- Работа, понимаете ли…

     Мы дружно кивнули, в знак того, что все отлично понимаем.
- И так, - продолжил он, - я вас слушаю.
- Мы, собственно говоря, вот по какому вопросу, - я начал свою партию, - у Вас лежит Воронова Александра…
- А, Сашенька, - тут же понял о ком именно идет речь, доктор.
- Совершенно верно, подруга дочери…
- И Вы хотите с ней повидаться, - по-видимому, врач не очень любил длинные вступления, к которым, я, напротив, имел большую склонность.
- Да.
- Нет проблем. Нет проблем, - пробормотал доктор, нажал кнопку селектора и вызвал Ирину Олеговну. Та вошла через пару секунд.
- Да, Батыр Муратович.
- Ирина Олеговна, принесите мне карту Вороновой, кое-что надо посмотреть.
- Хорошо, Батыр Муратович.
- Вас как зовут, извините, - обратился он ко мне.
- Олег Владимирович Подольский, а это Анастасия.
- Очень приятно. Так вот, Олег Владимирович, и Вы, Анастасия. Я сейчас вкратце нарисую ситуацию, и мы поговорим. Дело в том, что и родственники не часто посещают наших подопечных, а уж про друзей и знакомых, сами понимаете. Мы тоже со своей стороны никого не виним – мало радости в нашем доме скорби. Но с другой стороны, то, что наши пациенты чувствуют, что их не забыли, не вычеркнули из своей памяти люди близкие, это идет как плюс лечению. Понимаете?
- Да, конечно.
- Поэтому мы всегда приветствуем подобные посещения. Мы даже день открытых дверей для родственников и друзей пытались организовывать, но этот номер не прошел, по вполне понятным причинам…

     Секретарь принесла пухлую папку, подала ее врачу и тихо удалилась. Батыр Муратович пролистал несколько последних страниц, заглянул куда-то в начало, потом в середину, и, наконец, отодвинул ее в сторону.
 
- Знаете, - доктор вновь обратился ко мне, - а у меня, даже есть чем вас порадовать. Последние дни, ее лечение вдруг сдвинулось с мертвой точки. Наметился прогресс. Не знаю, конечно, насколько в этом наша заслуга, но хотелось бы верить, что и мы не зря едим хлеб.

     Я мысленно порадовался за пациентку, и в тоже время почему-то усомнился в заслугах нашей медицины.
- Олег Владимирович, Вы с Александрой тесно общались? - поинтересовался доктор.
- Нет, - мне не хотелось вдаваться в подробности моих взаимоотношений с Царскими.
- Тогда, я не рекомендовал бы Вам идти на контакт с девочкой. Понимаете, она всех людей мужского пола боится, особенно тех, с кем контактировала мало.
- Я понимаю.
- А вот с подругой, я так думаю, она не будет против пообщаться, - Батыр Муратович переключил свое внимание на Анастасию, - но Настя, предупреждаю сразу, много ждать не следует. Если она тебя узнает – это уже будет замечательно. Если нет – попробуй с ней познакомиться снова. Понимаешь?

- Не узнает, - пролепетала Анастасия.
- Понимаешь, после всего случившегося, она, как бы это правильно сказать, самоизолировалась, ушла в себя, не желая воспринимать внешний мир. Иногда нам удается достучаться до нее, но признаюсь – не часто. Мы предполагаем, что со временем эта изоляция ослабнет, но это только наше предположение. Поэтому я и предупреждаю.
- Я поняла.
- Теперь еще. Если она тебя узнает, и предположим, пойдет на контакт, дай ей возможность говорить самой. То есть, пусть она сама выбирает темя для общения. Это важно. Ей надо выговориться, мы для нее всего лишь врачи – ты другое дело. Ты можешь вполне оказаться той ниточкой, которую она не захочет обрывать. Пусть говорит что желает. Если будет заговариваться, не перебивай и не поправляй ее. Я понятно говорю? Потому, что если есть какие-нибудь вопросы, задавай. Общение с нашими пациентами – дело не такое уж и простое, но вполне выполнимое. Ответы на ее вопросы, если таковые у нее появятся, старайся давать позитивные, то есть такие, которые ее не будут огорчать. Понимаешь?
- Да, понимаю.
- Можешь, пообещать, например, что скоро ей разрешат гулять, как и большинству остальных пациентов. И еще, по возможности, избегай цифр и дат.
- Цифр?
- Да. Дело в том, что у числительных есть некоторое возбуждающее свойство. Одним словом, старайся использовать что-то еще вместо точного числа.
- Хорошо, я поняла.
- Теперь, я попрошу Ирину Олеговну проводить вас, а сам позвоню заведующего отделением, чтобы вас встретили.

     Батыр Муратович снова взялся за телефонную трубку и отдал соответствующее распоряжение. Мы поняли, что прием закончен, а я так даже мысленно перекрестился. Уж не знаю почему, но у меня от этого общения сложилось впечатление, что меня постоянно проверяли, подхожу ли для данного заведения или нет…
    
     Нас действительно встретили, очень вежливо и обходительно. Дали возможность переодеться и переобуться. Я, правда, отказался, сказал, что непосредственно в палату заходить будет только Анастасия. Потом нас проводили до двери в палату. Хотя, если подумать, то металлическая дверь с круглым, бронированным стеклом не совсем подходит для того, чтобы закрывать больничную палату, но это так, просто мнение обывателя…

     Перед тем, как открыть дверь, женщина – старшая отделения, заглянула в иллюминатор, как я сразу окрестил это окно в двери, и только после этого повернула рукоятку двери, еще раз она заглянула, перед тем, как непосредственно открыть дверь. Работала эта дверь, именно так, какое производила впечатление. Тяжело, поддаваясь усилиям женщины, только что не со скрипом четырех мощных петель…

     Перед тем, как пропустить Анастасию в помещение, старшая спросила, нет ли у девушки каких-нибудь острых или режущих предметов – Анастасия покачала головой и получила разрешение войти в палату.   
- Я не буду закрывать дверь, - обратилась женщина ко мне, - там кроме них больше никого нет, все остальные на процедурах.

     Я остался около двери, поглядывая, как Анастасия осторожно приближается к подруге, но женщина окликнула меня.
- Нежелательно, чтобы  пациентка Вас видела, - произнесла она, - но если вы волнуетесь, то у меня на столе дежурного по секции, стоит монитор слежения. Оттуда и видно лучше, и она вас не заметит.

     Я отошел от двери и пристроился недалеко от стола дежурной. Видно действительно было лучше. Александра лежала на постели с открытыми глазами, которые смотрели в некую точку на потолке. Руки лежали поверх одеяла в каком-то неестественно спокойном состоянии. Когда Анастасия подошла к подруге и, наверное, окликнула ее, потому, что лицо подруги исказилось, и она посмотрела на подошедшую…
- Жуткое дело, - произнесла за моей спиной старшая.
- Что? - я отвернулся от монитора и вопросительно посмотрел на женщину.
- Жуткое дело, говорю, попасть в такую ситуацию, да еще в ее возрасте. Такие сдвиги остаются на всю жизнь.
- Не вылечиваются.
- До конца – нет. Хотя, вам это вряд ли понять…

     Я ничего не ответил, и не стал уточнять, что именно имеет в виду женщина.
- …Вы не волнуйтесь. Просто, иногда поглядывайте на монитор и все – этого вполне достаточно, - посоветовала мне женщина и углубилась в какую-то литературу, которую скрывала от постороннего глаза в ящике стола. При этом она не забывала через определенные промежутки времени отрываться от чтения и бросать взгляд на монитор.

     По тому, что я видел, можно было предположить, что события развиваются по самому положительному сценарию, из предложенных Батыром Муратовичем. Подруги разговаривали. Я отвернулся от монитора и взглянул на старшую – та по-прежнему читала, не забывая, однако, о дежурстве.

- Что-нибудь по специальности, - поинтересовался я, когда женщина в очередной раз отвлеклась от книги.
- Нет, детектив. Так, чтобы время шло, - пояснила она, - А так здесь спокойно, в этой секции держат небуйных, с помешательствами в основном на бытовой почве…

     Эта область знаний была для меня настоящим темным лесом, я не мог здесь ни квалифицированно согласиться, ни задать вопрос, который не звучал бы глупо.
- А кроме того, препараты, выбранные для них, не позволяют им совершать резких движений, - продолжала тем временем рассказывать женщина, - то ли дело, когда имеешь дело с буйными. Там просто так не почитаешь, не расслабишься. А у этих, Вы заметили, у них даже фиксаторов на кроватях нет…
- Чего нет, извините? - не понял я.
- Ремней для фиксации. Обычная, стандартная кровать пациента обязательно комплектуется подобными штуками. Но здесь их снимают. Вид ремня, на самом деле, нервирует пациентов. Здесь тихо и спокойно. Я знаю, что дежурные, даже иногда дремлют за столом. Особенно ночью. Мне-то нельзя, а дежурные в основном молодые девочки - студентки-практикантки. Я им иногда иду навстречу. Успеют еще, насмотрятся…

     Я кивнул, соглашаясь.
- Я ведь в свое время, - женщина закрыла ящик стола, взглянула на монитор и приблизилась ко мне, - я ведь в свое время работала в военном госпитале, в ДРА. Вот где мы насмотрелись!
- Подождите-подождите. ДРА – это что, Афганистан?
- Именно так. Было у нас там сначала небольшое психиатрическое отделение с совсем маленьким стационаром. Коек, наверное, на пятнадцать. По началу, правда и оно пустовало, у нас то раненые лежали, потом с какими-то инфекциями, ну понимаете… Вот, а потом, когда начались операции по возвращение наших пленных, тогда и нам работы прибавилось. Наши-то приходили после всех этих кошмаров в таком состоянии, что понятие буйные – это лишь слабая тень того, что там происходило на самом деле. Представьте. Лежит такой паренек, лет ему около двадцати, вытащили его и привезли из какого-нибудь кишлака горного,  где сидел он в зиндане и кормился отбросами. Поэтому худ он – кожа и кости. И вот перемыкает у него, так мы, а это четыре медицинские сестры и трое парней наших, мы его зафиксировать не можем. А то, и такое бывает, только ремни закрепишь, он уже один развязал.
- Как развязал?
- Вот уж не знаю, где они этому учились, но только я лично видела, как один из наших пациентов вывихивал себе запястья, выбирался из веревок, а потом опять вправлял. Такие вот фокусы – Гудини – отдыхает.
- Как же вы сами попали в Афганистан?
- Просто. Я только окончила медицинский институт. Семьи не было, а с другой стороны и денег нет, да и с рабочими местами тогда проблемы были. А тут предлагают работу, а условия – вообще королевские. И деньги, и жилье и прописка по желанию в любой город. Плюс стаж, конечно. Он у нас там засчитывался как горячий. Я молодая была, ну и решила рискнуть. Тем более, с такой специальностью как у меня. Наверняка, думала, мне с поля боя, под обстрелом никого вытаскивать не придется. Вот и попала. До сих пор иногда снится, что мы там насмотрелись. У нас тогда говорили: кто выбрал ДРА – тот выбрал судьбу. Мы по молодости не верили, а напрасно. Я там ведь и мужа себе нашла. Его и еще двух таких же бедолаг вытащил из плена Командир и переправил к нашим…

      Я вздрогнул от неожиданности.
- Кто, извините?
- Командир. А, это у нас ходила такая легенда. Точнее, это там где наши воевали, он был как легенда, а для нас, ну я имею ввиду госпитальных работников, он периодически поставлял работу, и был, так сказать физической реальностью.
- А Вы с ним лично встречались? Знаете, как он выглядит?
- Нет, конечно, ему в мирную зону, где был расположен госпиталь, проход был заказан, но про то, как он выглядит, мы достаточно сказок наслушались.
- То есть?
- Это длинная и темная история… только наши, те, кого он спас про то, как он выглядит, обычно врали. Нас, то есть медицинских работников даже в особый отдел вызывали, допрашивали и заставляли рассказы мальчишек пересказывать, где они рассказывали о Командире.
- Зачем?
- Там, на передовой существовала такая легенда, хотя, это вполне могло быть и правдой. Говорили, что он застрелил какого-то нашего офицера. Причины при этом называли самые разные: говорили что офицер торговал наркотой, говорили, что он роту из-за долларов подставил, говорили, что он с маджахедами сотрудничал. Была даже одна романтическая история – говорили, что влюбился этот Командир в афганку, а ее изнасиловали, чтобы вроде как урок преподать, как следует поступать с противником. Много всякого говорили – что правда – не известно, но каждая история по отдельности вполне могла случиться…
- А дальше?
- А дальше плен и какое-то невероятно количество побегов и, наконец, один удачный. Хотя, куда ему было с такой удачей? К нашим – под трибунал, к душманам – обратно в плен. Вот и начал свою собственную войну…  Дальше объявили его военным преступником, говорили, что он предатель, и что в офицера того стрелял по приказу моджахедов. Но там такая неразбериха, что в эту версию командования рядовые не верили. Считали его, кем-то вроде ангела, сбежавшего из небесного воинства в Афган, чтобы помогать нашим. Поэтому, они, как один врали и относительно его внешности, и относительно подробностей спасения. Не хотели сдавать того, кто их спас. Пацаны же, сами понимаете…
- Да-да, - я кивнул, - только не на ее слова, а своим мыслям, которые потоком промелькнули в моей голове, - а не знаете, чем закончилась эта история. Про Командира.
- А как может кончиться такая история – очередной легендой. Будто бы, после того, как наши войска вывели из ДРА, он какое-то время бродил по свету, говорили даже, что он учительствовал в школе, а может и сейчас бродит. Ждет, когда наше замечательно правительство ввяжется в очередную заваруху, вот тогда он и появится, чтобы помогать нашим ребятам. Но это, конечно, самая романтическая версия, другие были попроще. Говорят, что его все-таки поймали и расстреляли, или, что он просто погиб в очередном бою. А вот возвращается Ваша дочь, - безо всякого перехода произнесла женщина.

     От этого неожиданного перехода, я не сразу сообразил, что она сказала. Увидев мое, ошеломленное лицо она повторила, кивая на экран монитора.
- Идет, говорю, девочка Ваша.

     Но я уже и сам увидел возвращающуюся Анастасию. Женщина поспешила к двери, а вслед за ней и я. Я ожидал увидеть расстроенное или испуганное, может быть, даже заплаканное лицо девушки, но ошибся. Нет, конечно, она не сияла от счастья, но была в настроении приподнятом.
- Пообщалась, - обратилась к Анастасии женщина.
- Да, большое спасибо, Санька сказала, что когда все кончилось, она теперь быстро пойдет на поправку.
- Что все? - спросил я, но Анастасия, сделала знак, что подробности расскажет на улице, без свидетелей.

     Мы попрощались с женщиной, и, пожелав ей всего самого наилучшего, покинули клинику. Больных около входа стало значительно больше, завидев меня, некоторые из них оживились и бросились ко мне с просьбой угостить сигаретой, заметив, что Анастасия пугливо озирается на шумящих, матерящихся и толкающихся пациентов, я просто отдал им начатую пачку и поспешил спуститься со ступеней. Мы миновали короткую аллею и повернули направо.
- Спасибо Вам, Олег Владимирович, - искренне и трогательно поблагодарила меня девушка.
- Пожалуйста.
- Теперь у Саньки все будет замечательно.
- Ты говорила с ней? Она узнала тебя?
- Да, сразу. Стоило мне только назвать ее по имени, я она посмотрела на меня, и тут же узнала. Мы разговорились. Поплакали. Особенно, когда я сказала, что закончила школу, и уже учусь в институте.
- Значит, насколько я понял, Батыр Муратович, несколько преувеличил беспомощность твоей подруги.
- Знаете, я тоже самое подумала, когда вышла из палаты. Как говорил Марк Твен, слухи о моей смерти несколько преувеличены…
- Что-что?
- Говорят, что одна газета по ошибке напечатала заметку о том, что Марк Твен умер, хотя тот был жив и здоров. Узнав об этом, писатель сказал, что слухи о его смерти несколько преувеличены.
- А я слышал, что это сказал Шоу.
- Может быть, - легко согласилась с такой поправкой Анастасия и посмотрела на меня.

     Я вынужден был признать, что тоже не очень-то четко уверен в том, что автор этой крылатой фразы Бернард Шоу. Мы улыбнулись, а потом девушка неожиданно обратилась ко мне с вопросом:
- Олег Владимирович, Вы выглядите как-то…
- Как?
- …я бы сказала взъерошенным. Но не в смысле прически, а продолжая выражение «растрепанные чувства»…
- Выражение Марка Твена, - пошутил я.
- Нет, Бернарда Шоу, - быстро нашлась Анастасия, и мы оба рассмеялись, - и все-таки. Вы не так выглядели, когда мы вошли в больницу.
- Знаешь, принцесса, я разговаривал с этой женщиной, и оказалось, что она была медицинским работником в Афганистане.
- Да, - удивилась Анастасия, - а с виду такая спокойная и любезная тетечка.
- Но не это главное…

     Мы подошли к машине, и я вынужден был прерваться. Мы расселись по местам, я завел машину. Развернулся, выехал на шоссе. Стоило машине занять положенное место в достаточно редком строю автомобилей, Анастасия тут же напомнила мне, что я не договорил.
- Так что там интересного сообщила эта тетенька?
- Ну да. Помнишь, мы с Верочкой, как-то раз, при тебе читали вслух некое произведение писателя А.Вельского?
- Еще бы не помнить, я и сама заинтересовалась и прочитала его отдельно от вас.
- Да, - я был удивлен, - и как тебе?
- Честно говоря, странное произведение. Много всего сразу вызывает. Нельзя просто сказать – понравилось, или наоборот – не понравилось. Понимаете?
- Очень даже понимаю, - согласился я с таким определением.
- А кроме всего прочего, она мне кажется надуманной, не настоящей. Хотя, в принципе, ничего такого сверхъестественного в нем нет, но вот читаешь, и такое ощущение периодически посещает…
- Знаешь, у меня было похожее ощущение, когда я читал «Бойца». А вместе с тем, это правда.
- Откуда Вы…, - Анастасия не стала заканчивать вопрос, ответ был и так очевиден, - эта тетенька что, знала его?
- Лично – нет. Но она работала в госпитале и знала солдат, спасенных Командиром, как они его называли. Ее муж, например, один из них. А, кроме того, среди наших, там, ходило огромное количество легенд. А такие легенды – на пустом месте не возникают. Вот такие дела…
- Удивительно, - покачала головой девушка.
- Знаешь, Анастасия, я достаточно долго связан с литературой и заметил одну особенность. Очень часто литературный вымысел выглядит как правда, и соответственно наоборот.
- Да уж, - не стала спорить с этим утверждением Анастасия, лишь достала сигареты и закурила.

     Остальную часть дороги, мы проехали молча, лишь изредка обмениваясь ничего незначащими фразами, то о погоде, то ругали наших нерадивых водителей, которые неизвестно как получают права…