Эскулап

               
I. Золотая коронка

—О-о, добро пожаловать, Элеонора Борисовна! — радушно воскликнул, поднявшись из-за стола, врач-стоматолог Дубняк при появлении в дверях зубопротезного кабинета старой, но опрятно  одетой с обильной косметикой на лице, не утратившей привлекательности, женственности и шарма.
— Добрый день, Семен Романович,— приветствовала она его улыбкой на губах с малиновой помадой и направилась к креслу.— Я полагал, что вы уже позабыли дорогу в нашу поликлинику. Может я вас нечаянно обидел и вы теперь пользуетесь услугами другого врача? — вкрадчиво произнес Дубняк.— Уже, почитай, два месяца, как вас не было на приеме? Как поживают ваши драгоценные зубки?
—Что вы такое говорите?— улыбнулась Лозинка.— Вы очень тактичный и душевный человек, прекрасный доктор, у вас отличная репутация. Я к вам, извините за откровенность, сердцем прикипела и ни на кого не променяю. Вы в меня вселяете оптимизм, продлеваете годы жизни. Я уж седьмой десяток разменяла, но память на добрые дела у меня еще крепкая, склерозом не страдаю.
— Спасибо вам на добром слове, я не заслужил такой похвалы, но мне приятно, особенно от вас, ее услышать,— скромно ответил стоматолог.— Благодарность пациентов для меня самая высокая награда, внушает мысль, что недаром ем свой хлеб. Рад и дальше служить и облегчать страдания людей, особенно преклонного возраста. У нас ведь в державе кто больше всех обижен? Старики и дети. Сейчас они превратились в нищих, бомжей беспризорников.— Да-а, бедствуют страдальцы,— согласилась женщина. Он принял из ее рук, унизанных золотыми перстнями и кольцами, черный ридикюль и положил его на край стола с белой поверхностью.
— Очень приятно слышать, что вы сочувствуете старикам и детям,— продолжила она тему. — Иные врачи, даже не хочется их называть врачами, относятся к ветеранам, испытавшим столько трудностей, отстоявших Родину, как к лишним людям, которые мол, коптят небо, путаются в ногах у молодежи, мешают жить на широкую ногу.
— Элеонора Борисовна, не все такие равнодушные. Для меня пациент дороже золота. Я всегда убеждаю, что в целях профилактики, следует хотя бы два-три раза в год посещать стоматолога.
— С удовольствием бы, но недавно я прочитала о таком диком случае. Измученный невыносимой болью мужчина наведался к молодому стоматологу и тот решил удалить коренной зуб. Применил анестезию, но корень зуба оказался довольно глубоким,  поэтому несколько попыток выдернуть не увенчались успехом. Тогда эскулап взял долото, долбанул, в результате удара сломал пациенту нижнюю челюсть. Дело закончилось скандалом и судом. Экзекутора уволили, а суд обязал заплатить пострадавшему компенсацию за материальный и моральный ущерб. Не хочу, чтобы подобное произошло со мной.
— У вас нет повода для беспокойства. Я работаю профессионально, точно и аккуратно, не использую грубых ударных инструментов, — заверил Дубняк. — Лишь на первый взгляд, действия стоматолога кажутся простыми, а на самом деле, это своего рода искусство, сравнимое с ювелирным. Поэтому избегайте встреч с дилетантами, тем более, что у вас есть личный стоматолог.
— Спасибо, Семен Романович, вы меня и обрадовали, и утешили, — воодушевилась пациентка. — Я своих подруг и соседей по дому буду направлять исключительно к вам. Сейчас из-за плохого качества питьевой воды, неблагоприятной экологии и увлечения сладостями у многих зубы ни к черту не годятся и поэтому безработица вам не гроз— Вы правильно обозначили причины, но конкурентов предостаточно, повсюду открываются элитные поликлиники, зубопротезные центры и кабинеты. Я вам буду премного благодарен за рекламу. Но имейте в виду я с наибольшим желанием и пиететом оказываю помощь престарелым и одиноким женщинам, нуждающимся в заботе, сочувствии и милосердии.
— Семен Романович, ваш гуманизм мне импонирует.
— Рад стараться, любезная Элеонора Борисовна, — галантно склонил он голову.— Как я вас хорошо понимаю. Есть и среди моих коллег отпетые мошенники и мерзавцы, им бы только побольше содрать с больных денег, а там и трава не расти. По сговору с владельцами аптек, чтобы у тех был товарооборот, столько выпишут рецептов, в основном на дорогое импортное лекарство, что у стариков голова кругом идет, давление повышается и новые болезни  возникают. Сейчас на первом плане не человек, его здоровье, а бизнес. Любой ценой коммерсанты, в том числе и от медицины, стараются сколотить капитал. Обходите таких аферистов десятой дорогой. Не обращайтесь к этим эскулапам, Элеонора Борисовна. Обязательно обманут и ничем не помогут, ограбят средь бела дня. На сей счет, есть множество хитростей, приманок вроде низких цен, которые потом к окончанию протезирования возрастут в несколько раз.
— Благодарю вас, Семен Романович, за полезный совет,— отозвалась Лозинка.— Да только у них на лбах не написано, что за люди, какая у них душа, добрая или злая. Белый халат, шапочка, поди догадайся и разберись— В этом и суть проблемы,— согласился Дубняк.— Многие норовят за взятки и по большому блату пролезть в мединститут, на “трояках” дотянуть до диплома, получить его, а потом заняться частной практикой. Я пошел по признанию, как говорят, по зову сердца, закончил вуз с красным дипломом.
 — Приятно. Мне порекомендовали к вам обратиться давняя подруга Инесса Арнольдовна Оселедец, вдова известного архитектора.
 — Знаю, знаю, моя постоянная пациентка. Как у нее со здоровьем? Зубы не беспокоят?— поинтересовался Семен Романович.— У нее, если мне не изменяет память мост на нижней челюсти.
 — У вас прекрасная память. Во время последней встречи Инесса на зубы не жаловалась. А вот повышенное давление ее беспокоит, видимо, симптомы гипертонии. — Элеонора Борисовна, что вы все о подруге, как ведут себя ваши драгоценные зубки? — участливо спросил стоматолог, не покривив против истины, так как у нее, действительно, зубы были драгоценные, протезы и коронки из золота.
 — Что-то капризничать стали мои зубки, поэтому и пришла к вам, чтобы не доводить ситуацию до адской боли. Кажется, то что-то мешает во рту, то чего-то не хватает?
— Не хватает деликатесов, — пошутил он.
— Как раз деликатесов и хватает на любой вкус и цвет. Черная и красная икра, печень трески и другая вкуснятина. Для аппетита употребляю бальзам и коньяк…
— О-о, душечка, тогда вам грех на судьбу жаловаться! Я себе такое меню не могу позволить.
— Да, посмаковать есть, что, а вот одиночество меня угнетает, — посетовала она. — Бывает, что не с кем словом обмолвиться. А тут еще с Инессой поссорилась. Она, вишь, решила, что я  первой отправлюсь  на тот свет и потребовала, чтобы в завещании отписала ей квартиру и все добро. Не дождется, сама раньше меня дух испустит. Я ей показала кукиш и Инесса уже почти месяц на меня дуется, молчит, как рыба, ждет, у кого нервы не выдержат. Долго ей придется ждать, у меня характер нордический, как у моего любимого Штирлица, которого Славик Тихонов замечательно сыграл.
— Вы правы, в этом деле надо быть осторожной, а то ведь чужая душа — потемки, — поддержал Лозинку Дубняк. — Неизвестно, что ваша подруга задумала. С помощью ушлого нотариуса так дело состряпает, что останетесь на старости лет бомжей без квартиры и имущества. — Семен Романович, вы прямо мои мысли прочитали. Какой проницательный и мудрый мужчина! — восхитилась она.
— Так это и ежу понятно, — скромно произнес он.
— А для меня поход к стоматологу, все равно, что на пытку, — вздохнула пациентка.
— Неужели я похож на палача, на мучителя? — шутливо обиделся Дубняк и указал рукой на кресло. Помог ей удобно устроиться.
— Семен Романович, вы — редкое исключение, — заверила Лозинка. — Даже короткое общение с вами избавляет от боли.
 — Хотите сказать, что я заговариваю зубы? — рассмеялся он.
— Не знаю, каким способом вы так благотворно воздействуете на пациентов. Наверное, обладаете белой магией?
 — Приятно слышать, но вы, любезная Элеонора Борисовна, того и гляди, возведете меня в ранг колдуна или волшебника. Я обычный стоматолог, каких тысячи, — поскромничал он.
 — Нет, вы особый, поэтому дамы почитают за честь попасть к вам на прием. — Благодарю за доверие, а теперь к делу. Итак,  на зубах налет, образовались камни, надо чистить и десны бледные и рыхлые, — сообщил Дубняк, осматривая полость рта пациентки.
— А что же вы хотели, — с трудом выдавила она из себя звуки. — Мне ведь скоро семьдесят пять стукнет… Собираюсь юбилей отметить, мечтаю дожить до девяноста лет. В моем роду долгожители, хороший генофонд.
— Элеонора Борисовна, душечка, ради Бога, не выдавайте свой возраст. Вам больше шестидесяти пяти не дашь. Привлекательная женщина, поди, женихи из военных отставников, не ниже полковника, а то и генерала,  заглядываются?
 — Семен Романович, не смущайте меня, мои цветущие годы унесло, — посетовала она.
— Так что вас беспокоит?— спросил Дубняк, изобразив на лице высшую степень озабоченности.
 — Что-то с прикусом,— вздохнула Лозинка. — Коронка за язык задевает, скребет. Либо она перекошена, либо стерта.
 — Не будем гадать на кофейной гуще, мигом выясним,— сказал стоматолог.— Прошу вас, расслабьтесь. Не волнуйтесь, боли не будет.
— У вас волшебные руки, — авансом поблагодарила пациентка, вытянувшись в полный рост на ложе кресла. Он аккуратно поправил ее голову с пепельно-седыми волосами, заколотыми серебряным гребнем с дымчато-оранжевыми камнями топаза. Включил свет лампы, направив  ее луч на покрытое сеткой морщин  лицо Элеоноры Борисовны и мягко приказал: — Пошире откройте рот.
 В правую руку Дубняк взял никелированный с заостренным наконечником блестящий инструмент, а в левую зеркальце. Осмотрел нижний и верхний ряды зубов, густо протезированных золотом и коронками из того же благородного металла. Тщательно изучил полость рта и сделал для себя исключительно важный вывод, что мадам не бедствует. Наверняка, накопила не хилые сбережения на сытую старость. Он давно подметил, что в частную поликлинику обычно обращаются более-менее обеспеченные состоятельные люди, не желающие пользоваться услугами нищих государственных учреждений медицины, ибо бесплатный сыр только в мышеловке.
 — О-о, уважаемая Элеонора Борисовна, ваш последний зуб мудрости накрылся, — стоматолог в подтверждение постучал никелированным инструментом и эти удары отдались болью в полости рта пациентки.
— Ой, ой! — вскрикнула она и по-птичьи втянула голову на тонкой шее в плечи.
 — Пломба вылетела и дупло такое, что может таракан поселиться, — продолжил он, осматривая зев.
— Семен Романович,  что вы говорите, аж смутили меня, — заерзала она в кресле. — В моей квартире ни тараканов, ни клопов и других насекомых, отродясь не было, чистота и порядок. А чем, по-вашему, мой зуб накрылся?
— Это такой термин. Придется его удалить, чтобы инфекция не проникла и не отравила весь организм.
— Доктор, не надо, как же я проживу без зуба мудрости, совсем отупею? — всполошилась старушка. — И потом, я ужасно боюсь боли, может сердце не выдержать. Постарайтесь его сохранить, вы же мастер золотые руки. Я вам заплачу, как полагается, только не рвите, не травмируйте мою психику и челюсть. Помилосердствуйте и вам зачтется…
Стоматолог озабоченно почесал затылок.
 — Придется поломать голову над вашим зубом мудрости, здесь тонкая, ювелирная работа. Вам из какого металла коронку изготовить? Может стальную с золотистым напылением — «булат» или? — решил он проверить платежеспособность пациентки. — Заверяю, в отличие от мягкого золота, коронке не будет износа.
— Сталь, железо и прочую ерунду предлагайте другим, а я на своем здоровье экономить не собираюсь, — с обидой произнесла Лозинка. — Только из платины или золота. Слава Богу, я не бедствую и могу себе многое позволить.
— Рад, очень рад за вас! — искренне обрадовался стоматолог. — Действительно, на здоровье только глупый и жадный человек экономит. Конечно же, изготовлю вам коронку из золота, а платина, хоть и дороже, но менее эстетична. Для красивой, радостной, ослепляющей улыбки золото в самый раз. Будете  постоянно скалить зубы и всех ослеплять американской улыбкой. Поставлю штифт и наращу новый. Если не пожалеете средств, то потом укрою его коронкой из золота или платины.
— Согласна. На чем-то другом, а на питании, лекарствах, лечении я никогда не экономлю. Жадностью человек лишь укорачивает свой земной путь, все равно, что добровольно копает себе могилу.
— Да, Элеонора Борисовна, хоть у вас и остался один зуб мудрости, который нуждается в капитальном ремонте, но в мудрости и прозорливости вам не откажешь, — польстил ей Дубняк. — В знак уважения и восхищения вашим оптимизмом, бережливым отношением к своему здоровью я вам поставлю вечные зубы. Будут такие же  прочные и острые, как у акулы или  пираньи. Лесные и грецкие орехи будете щелкать, словно семечки. Даже, когда челюсти совсем износятся, зубы останутся, как  новенькие…
— Ой. Семен Романович, премного вам благодарна, — она закивала головой. — Мне хотя бы лет на пятнадцать-двадцать хватило. Сколько той жизни осталось? Уж восьмой десяток разменяла. Другие и до пятидесяти, шестидесяти лет не доживают, а некоторые и раньше умирают от треклятого рака, саркомы, СПИДа, туберкулеза, сердечных и психических болезней. А меня Бог милует за мою скромную и праведную жизнь. А вечные зубы на том свете мне ни к чему.
 — Но вы же не собираетесь умирать?
— А вы, господин доктор тоже не торопитесь? — озадачила пациентка его встречным вопросом.
— Мне еще рано об этом думать, — улыбнулся он. — Я, поди, в два раза моложе вас.
— Об этом никогда не рано думать. Наша жизнь непредсказуема, полна неожиданностей и опасностей, — заявила она с видом знатока, сделавшего открытие. — Но торопиться на тот свет не надо. Еще никто из могилы не поднялся и не рассказал, что там на самом деле, бездна тьмущая или райская жизнь для  избранных?
— Вашими устами, дорогая и мудрая, как сова, Элеонора Борисовна, глаголит истина, — заверил стоматолог и подумал: «Вот, старая каракатица, на ладан дышит, а за жизнь из последних сил цепляется. Пожила ведь в достатке и роскоши, в отличие от многих женщин сурового военного и послевоенного времени. И сказывают, безотказной красоткой была, охотно мужу изменяла, а теперь безгрешной и праведной прикидывается, хоть всех святых выноси. Все-таки есть среди женщин коварные и лукавые создания, прирожденные актрисы. Но и меня на мякине тоже не проведешь, жизнь потерла жерновами».
— Вы не ошиблись, и одна из старых коронок, действительно, стерлась, — сообщил стоматолог, слегка постучав инструментом по коронке,  спросил.— Так не болит?
 — Ой, шибко болит, и ощущение неприятное, словно, извините, в сортире, — пожаловалась пациентка.
— Неправильный прикус, — вынес Дубняк свой вердикт.— Поэтому во время приема пищи вы постоянно будете ранить язык. Коронку надо срочно заменить. Но в данный момент у меня нет подходящей. Вы же не соглашаетесь на «булат», хотя он прочнее и долговечнее золота. К тому же и намного дешевле?
 — Конечно, нет, зачем мне «булат», когда есть золото и платина,— не без гордости заявила Элеонора Борисовна.— Золото не окисляется,  я не хочу «булатом» травиться. Пусть его крестьяне ставят, а у цыганского барона, сказывают, даже у коня золотые зубы.
Дубняк не стал ее переубеждать в том, что «булат» представляет собой золотистое напыление металла и никакой угрозы для жизни не имеет, но протезы и коронки из него благородны по виду и пользуются популярностью у пациентов. Высокомерное пренебрежение Лозинки к «булату» утвердило его в мысли, что она не последние деньги готова заплатить для замены старой коронки на новую. Он после тщательного осмотра полости ее рта выключил свет прибора.
— Десны у вас, Элеонора Борисовна, не ахти, бледно-розовые, рыхлые,— покачал сокрушенно головой стоматолог.— Рекомендую почаще полоскать полость рта отварами дубовой коры, софоры, череды, шалфея, эвкалипта или чабреца...
 — Я  дорогую зубную пасту покупаю, бленда-мед и макинз. Не жалею денег, здоровье дороже,— недослушав, перебила его пациентка.
 — Вы тоже помешались на рекламе. От этих заморских средств польза для десен и зубов такая же, как мертвому припарка,— усмехнулся он.— Лучше используйте не химию, а народные, проверенные многовековой практикой, природные средства, экологически чистые и эффективные.
 — Ой, спасибо вам за добрый совет,— улыбнулась Элеонора Борисовна.— Теперь я накуплю в аптеках разных трав. Окромя тех, что вы назвали еще и зверобой, тысячелистник, бессмертник, подорожник, росторопшу, мать и мачеха, крушину...
 — Ну, мать и мачеху и крушину не обязательно, — рассмеялся он.— Это нечто вроде противозачаточных средств,  в вашем, далеко уже не бальзаковском возрасте, эта проблема, наверное, не угрожает.
— Говорят еще пчелиный прополис полезен, как антисептик? — вспомнила женщина.
— Да, полезен,— подтвердил Семен Романович.— Но его цена кусается, не каждому по карману, также, как маточкино  молочко. Полезно, но не всякому доступно.
 — У меня валюты хватит и на прополис, и на молочко, — похвалилась Лозинка.— Ради здоровья и продления жизни ничего не жалко. Казалось бы, уже пожила свое, седьмой десяток разменяла, а помирать все равно не хочется. Рай там ждет или ад, никому сие неведомо, но земная жизнь лучше. С мое поживете и все поймете, чем ближе к роковой черте, тем больше дорожишь каждым часом, минутой и секундой.
— Верно, человек из последних сил цепляется за жизнь. Она приятна, как терпкое вино из массандровских погребов, — согласился стоматолог и велел. — Присядьте к столу.
Помог Элеоноре Борисовне подняться, сойти с кресла и пояснил. — Вашим коронкам и протезам, поди, уже лет шесть-семь, износились и требуют капитального ремонта. Ничто не вечно под Луной.
 — Да, семь лет, — подтвердила она.— Протезировала, когда еще мой супруг незабвенный, Филипп Савельевич, жив был. Царство ему небесное. Уже три года, без него, сердешного маюсь. Он у меня адвокатом работал, юридической конторой заведовал, уважаемым человеком был, стольких известных людей от тюрьмы спас. А я у него конторе делопроизводством занималась. Славное было время. Окромя зарплаты за выигранные уголовные и гражданские дела еще и гонорары, разные там подарки, получал. Клиенты не скупились. Сорок лет с Филей прожила, как у Бога за пазухой. Где мы только с ним не побывали. И в Большом театре в Москве, и в Одесском оперном, в Эрмитаже и Третьяковке, в Алмазном фонде, во  дворцах  крымского Южнобережья, а уж в Ялту и Сочи, в Трускавец и Цхалтубо, считай каждое лето ездили. С деньгами и путевками проблем не было. Это сейчас я всеми забытая и одинокая. Эх, старость не радость …
— Я вас хорошо понимаю,— вздохнул стоматолог.— Муж был на видный  и вы блистали в светском обществе. Судьба изменчива. Сейчас, наверное, живется одиноко? Дай Бог вам счастья и благополучия,  процветания и долгих лет жизни.
 — Вашими молитвами, Семен Романович, пусть они дойдут до всевышнего, нашего творца и спасителя,— пожелала она. — Я не страдаю, слава Богу, муж обеспечил, а другим хуже приходится. Часто, сидя на скамеечке у подъезда, вижу  как  нищие бомжи  в мусорных бачках и контейнерах роются, а беспризорники пристают, на хлеб денежку просят. Жалко мне их, сердце кровью обливается. Когда, что есть в кошельке, обязательно подам. На том свете доброта и милосердие зачтутся.
— На этом тоже,— улыбнулся Дубняк.— Так вы настоящий меценат, как Савва Морозов.
— Конечно, — призналось женщина. — Я уже в таком возрасте, что пора подумать о душе, о бренности жизни. Бог, он все зрит и хорошее, и плохое и даже сказывают, что помыслы каждого человека знает. Всем воздаст за заслуги и прегрешения. Может Господь меня оценит и во второй жизни превратит в кошечку персиянку  дымчатого цвета, а не в злюку-змеюку или волчицу. Хочу, чтобы меня все любили, кормили и по шерсти гладили. Поэтому не случайно меня каждый раз до слез волнует песня: «Наверное, в следующей жизни я стану кошкой…»
— Да, забавный, душещипательный опус, — ухмыльнулся стоматолог и заметил с иронией. — А надо ли расстраиваться по пустякам, чему быть, того не миновать. На все Божья воля.
— Семен Романович, недавно  я прочитала в газете, что у знаменитого артиста Армена Джигарханяна, у того, что  сыграл роль  главаря банды «Черная кошка» Горбатого из фильма «Место встречи изменить нельзя», умер любимый кот Фил.. Я бы ни за какие коврижки не согласилась бы  исполнять гнусную роль.
 —Вам бы ее никто и не предложил,  — улыбнулся стоматолог. — Актеры— это лицедеи должны уметь  изображать и героев, и злодеев, иначе грош им цена. Вот они и лезут из кожи, чтобы отличиться. Дилетантам в театре и кино не место. Каждый должен заниматься своим делом.
—  Умные слова, я с вами согласна на сто, даже на двести процентов. О чем же я хотела еще сказать? — потеряла Лозинка нить диалога. — А-а, по поводу кота. Так вот, Армен  до сих пор о нем печалится
— Ну, и  что с того? У каждого человека свои  причуды.
— Не скажите. Если собаку или других животных можно приручить, то кота, кошку невозможно. Не зря говорят, что кот гуляет сам по себе, — с загадочным видом, будто сделала открытие, сообщила Лозинка. — Они знают, что-то очень  тайное и важное, недоступное человеческому разуму. Ученые, парапсихологи считают, что коты, кошки являются посредниками между миром живых и мертвых и поэтому их называют лунными созданиями. Перед тем, как умереть, кот или кошка уходят в укромное место, подальше от людей. Поэтому поговорка о том, что на миру  смерть красна, не для них, неземных существ, пришельцев из космоса.
—Все это  выдумки шарлатанов, — усмехнулся Дубняк.
— Прямых доказательств нет, лишь, косвенные, — вздохнула пациентка.— Если бы, хотя бы часок побывать  на том свете. Узнать, так ли на самом деле и возвратиться обратно?
— Это, душенька, невозможно. Оттуда еще никто не возвратился, — заметил стоматолог. — Не тешьте себя иллюзиями. Человек, это тоже растение, выросло, расцвело и завяло, превратился в тлен и прах. Останутся на радость  археологам  только скелет, череп и зубы, в том числе платиновые, золотые и стальные протезы…
— Ох, как не хочется умирать, как хочется еще пожить, порадоваться солнцу, зеленой траве, цветам, пению птиц, — плаксивым голосом призналась  словоохотливая  пациентка.
— Успокойтесь, вас никто не хоронит. Живите себе на здоровье. Отремонтирую зубки и еще не одну тонну разных деликатесов, овощей и фруктов перемолотите и пережуете.
—Спасибо, спасибочки, ваши слова, как бальзам на больное сердце..
— За  другие органы человека я не отвечаю, а высокое качество зубов лет на пятьдесят  вам, Элеонора Борисовна, гарантирую.
 — Ой, что вы, Семен Романович, пятьдесят лет?! — всплеснула она руками с пальцами унизанными золотыми перстнями и кольцами. — Хотелось еще столько прожить, но так долго люди не живут. Это сколько же мне тогда исполнилось бы? Больше ста двадцати лет. Если бы продолжительность жизни зависела только от  качества зубов, то я  бы к вам каждый день ходила.
 — Не волнуйтесь, если даже помрете раньше срока, то зубные протезы целыми останутся и когда-нибудь через сотни или тысячи лет археологи или гробокопатели их отыщут, — на полном серьезе сообщил он. — Даю вам слово профессионала.
 — Жизнь коротка,  поэтому надо ценить каждый день, — вздохнула Лозинка и прагматически заметила. — На Бога надейся, а сам не плошай, гляди в оба. Я, в отличие от других, очень забочусь о своем здоровье, о долголетии, интересуюсь разными бальзамами и дорогими дефицитными лекарствами, тайнами народной и тибетской медицины, советами астрологов, экстрасенсов и знахарей, чтобы максимально продлить годы своей жизни.
 — Правильно делаете, если сами не побеспокоитесь, то другим до вас нет никакого дела. Однако, красивая у вас мечта, хотя кошка тоже хищница с острыми зубами и когтями, мышке не позавидуешь,— криво усмехнулся Дубняк и со злорадством подумал: «Ишь, чего и захотела облезлая кошка. На ладан дышит, а за жизнь из последних сил цепляется. Сгниешь вместе с гробом, одни кости останутся».
 — А я считаю, что человек самый опасный хищник,— философски заметила пациентка.— Животным простительно, их природа наделила инстинктами, рефлексами, а человек сознательно поедает и убивает «братьев наших меньших», ради чревоугодия.
 — Элеонора Борисовна, если следовать вашей логике, то нам остается только травой, сеном, как жвачным и парнокопытным, питаться,— рассмеялся стоматолог. — Вы, как хотите, ешьте себе на здоровье щавель, салат из одуванчиков, варите щи из топора, а я вегетарианцем никогда не был и не буду. Обожаю шашлыки, жаркое, балыки, шницеля и прочие мясные блюда, черную, красную и паюсную икру. — Мясная пища укорачивает жизнь,— с лукавством напомнила Лозинка.
 — Меня это не тревожит, я проживу долго и счастливо, — уверенно заметил  он.— В наследство получил гены  долгожителя.
 — Только  творец Господь  решает, кто и сколько проживет,— возразила она и перекрестилась унизанными золотыми кольцами и перстнями с самоцветами сухими пальцами.
— Это похоже на трибунал,— сухо заметил Семен Романович, орудуя никелированным инструментом.
 — Так оно и есть, небесный трибунал, иначе не будет порядка и жизни, — подтвердила Элеонора Борисовна.— Если бы не Филипп Савельевич, я бы тоже сейчас бедствовала на нищенской пенсии. Но слава Богу, он не оставил  на произвол судьбы. Те деньги, что были на сберкнижке, сгорели, инфляция еще при Горбачеве, этом меченом пустомеле, съела. Жаль, на них в то время можно было автомобиль «Волгу» купить или трехкомнатную квартиру в Керчи. Но я большая любительница разных драгоценностей, украшений. Видите, пальцы  на моих руках одеты в золото и платину с драгоценными камнями. Это часть моего капитала, моя валюта, тем и живу,  не тужу. На пенсию не прожить, давно бы ноги протянула.
 Дубняк оценивающе посмотрел на пальцы Лозинки, унизанные перстнями и кольцами с ярко- красными рубинами и небесно-голубыми сапфирами, с зелеными блесками изумруда в золотых серьгах пациентки.
— Украшения — слабость женщин,— произнес он.— Умные люди уже накануне инфляции вкладывали деньги не на сберкнижки, а в золото, платину, серебро, драгоценные камни, автомобили или недвижимость. Но кто знал, что так события обернуться. Копили ведь на «черный день». А он оказался таким коварным и жестоким.
— На сбережения, что сгорели на сберкнижке я бы могла бы столько драгоценностей накупить, — посетовала старушка.— Но Филипп Савельевич меня сдерживал, советовал жить скромнее, чтобы не вызывать подозрений у завистливых жен партийных бонз. Это была тогда его единственная ошибка. Но я супруга не корю, кто мог предвидеть, что после этой долбанной перестройки, будь она неладная вместе с ее главным архитектором, начнется такой бардак. Инфляция честных тружеников превратила в нищих. Супруга своего я не осуждаю. Часто в церковь хожу и ставлю свечку за упокой души раба божьего, нищим милостыню подаю. Он мне оставил неплохое состояние, до смертного часа хватит одной. Близкой родни нет, была старшая сестра Алина, но уехала в Хайфу и год назад преставилась на той земле обетованной. Все туда, сломя голову, поперлись, словно там медом помазано. В Израиле еврею еврея трудно перехитрить, а здесь на русском Иване можно воду возить,  помыкать. К тому же палестинцы не дают покоя. Я мне и здесь хорошо, сдаю ювелирные изделия в скупку, а деньги трачу на продукты питания, лекарства, массаж, на оплату телефона, жилья и коммунальных услуг.
— У вас есть телефон? В карточке не отмечено, — оживился Семен Романович. — Будьте добры, назовите номер на всякий, как говорят, пожарный случай. Вдруг вам потребуется срочная помощь.
 Она охотно назвала цифры. Стоматолог записал в блокнот и пояснил: — Тем пациентам, у которых есть домашний телефон, всегда можно оказать экстренную неотложную медпомощь на дому. На Западе уже давно существуют семейные врачи, обслуживающие постоянных пациентов. Оперативно и удобно. И у нас со временем придут к аналогичному медобслуживанию. Я записал номер в вашу карточку и теперь, хотя бы один раз в два месяца буду приглашать на профилактический осмотр, чтобы не допустить пародонтоза или цинги.
 — Благодарю вас за чуткость,— сказала она, потеряв нить рассказа, и поинтересовалась.— А у вас, Семен Романович, есть домашний телефон? Вдруг потребуется срочная помощь.
— Увы, нет, — ответил он.— На установку телефона большая очередь. Сначала обеспечивают ветеранов и инвалидов войны. Так оно и должно быть по закону, поэтому я не огорчаюсь, терпеливо жду своей очереди. А если разбогатею, то приобрету мобильный телефон. О вас, почему дети не заботятся и не помогают? Это их священный долг перед родителями.
 — Не дал Бог мне и Филиппу Савельевичу детей,— взгрустнула Элеонора Борисовна. — У него какие-то проблемы были. Мы еще со студенческих лет полюбили друг друга. Я не решилась его оставить или согрешить на стороне, хотя такие возможности были. Так и прожили одни, а взять какую-нибудь сиротинку из роддома или детдома не отважились. Всякая ведь может быть наследственность у чужого дитя. Какой-нибудь психопат или будущий преступник попадется от алкоголиков или шизофреников. Нормальные родители своих детей не бросают. Мыкайся потом с  дебилом всю жизнь. Вместо благодарности, одни неприятности. Чужое дитя, оно и есть чужое. Это все равно, что волка как его не корми, а в лес смотрит.
 — Да, чужая душа — потемки, гены, наследственность не сразу проявляются, — сказал стоматолог.— Поэтому вы совершенно правильно поступили, что не стали рисковать. Казнили бы себя потом за оплошность. Эх, Элеонора Борисовна, о другом волнуюсь. Вы смелая женщина. — Семен Романович, вы мне льстите.
— Вы достойны этого. Носите на себе столько драгоценностей. Я, извините, подсчитал, что не меньше, чем на тысячу долларов и чувствуете себя уверенно, — пояснил Дубняк.— Ведь по дороге домой или в подъезде вас могут ограбить, убить или изнасиловать, не перевелись  маньяки-некрофилы.
 — Кому я, старая, нужна, — улыбнулась Лозинка.— Мои лучшие годы пролетели, словно вихрь, такое ощущение, что и не жила. А вот, что касается драгоценностей, то вы правы. Но я хитрая и осторожная, хожу только в дневное время и в очень людных местах. Если кто и нападет, то буду кричать, что есть мощи. Народ соберется и защитит. Меня в доме все уважают и почитают.
— Элеонора Борисовна, одолжите мне хотя бы десять тысяч долларов под пять процентов годовых, — неожиданно попросил стоматолог.
 — Знаете, я бы вам и без процентов дала такую сумму, но вы ее от меня не получите, — вкрадчиво заявила пациентка.
 — Это почему же? — удивился, было обнадеженный, Дубняк. — А потому что я вам валюту не дам, — твердо ответила она и пояснила. — Мои тридцать тысяч долларов лежат на депозите в коммерческом банке под десять процентов годовых. На эти проценты я и живу, чтобы не закладывать свои драгоценности в ломбард или не сбывать платину, золото и серебро скупщикам.
— Жаль, а я так рассчитывал на вас. И много у вас драгоценностей в кубышке?
— На мой век хватит, хотя любой женщине хочется иметь больше ювелирных изделий. Семен Романович, вы только не обижайтесь, но у меня железный принцип: ни у кого ничего не брать, никому ничего не давать, — немного смутившись, заявила пациентка. — Меня к такой позиции приучил Филипп Савельевич, супруг мой драгоценный. Он твердо следовал примеру князя Меньшикова, друга царя Петра Первого, который его не один раз по заднице хлестал, деньги и другие ценности брать, но никому ничего не давать. Если бы мой Филя налево и направо, да на любовниц деньги тратил, то я бы сейчас с голоду помирала. Распухла бы как пампушка и закопали бы без духовой музыки и почетного караула. А так на здоровье не жалуюсь, вот только зубы подлечу. А вам скажу по секрету, что все мои сбережения в золоте, платине, серебре и самоцветах, янтаре и хрустале. К банкам, бумажным купюрам, в том числе и к доллару и евро, у меня большого доверия нет, они подвержены инфляции, а ювелирные изделия бесценны. Их время делает еще дороже.
 — Довольно странный принцип, а как же тогда быть с тем, что все люди братья? — заметил, нахмурившись, Дубняк.
 — Ничего нет странного. Чтобы ни с кем не ссориться и враждовать, не следует никому ничего одалживать, так как нередко добро оборачивается злом, черной неблагодарностью. А вы, Семен Романович, возьмите кредит в банке и все дела.
 — Спасибо за столь мудрый совет, я сам, такая бестолочь, как-то не додумался до этого простого решения, — с сарказмом ответил он. — Там дают под высокий процент и в залог недвижимости. Такие драконовские условия меня окончательно разорят и по миру пустят.
 — А зачем вам, если не секрет, не коммерческая тайна, валюта потребовалась? — оживилась старушка и сама же ответила. — Наверное, решили подержанную иномарку купить.
— Да, очень подержанную, развалюху, чтобы … вставить ей, как у вас, золотые зубы, — резко произнес Дубняк и она поняла, что он обиделся.
 — Семен Романович, я бы с радостью, но боюсь, что мне самой до конца жизни средств не хватит, аппетит у меня, дай Бог каждому. Это первый признак крепкого здоровья. Раньше работников  принимали по тому, как усердно и много они ели, а доходяг гнали со двора. Я не хочу с голоду помереть. Планирую еще лет пятнадцать до девяноста прожить, — призналась она. — А если повезет, то и до ста одного, как мать английской королевы Елизаветы второй. Чем мы хуже? Сердце, легкие, печень, желудок, кишечник, да и другие органы у меня еще крепкие. Вот зубы у вас подремонтирую,  все будет в полном порядке, хоть замуж за полковника выходи. Но я предложения сердца и руки не принимаю, сохраню до конца своих дней верность Филиппу Савельевичу, чтобы потом, когда с ним повстречаюсь на том свете, он меня не осуждал. Многие зарятся на мое богатство, а уверяют, что любят. Те, что моложе, сразу требуют написать завещание на квартиру и все имущество. Рассчитывают, что я первая Богу душу отдам, но я туда не тороплюсь. Меня не проведешь, по глазам вижу, что человек замышляет.
 — Да, вы проницательная женщина. Подлечу ваши зубки и словно лет двадцать с плеч сбросите, враз помолодеете, потому что здоровые зубы – здоровью любы, — польстил ей стоматолог, решив не портить отношения, а сам подумал: «Вот, старая карга, уже на ладан дышит, а вздумала с матерью королевы тягаться. Как чахлый и скупой рыцарь на золоте и платине и камнях-самоцветах сидит».
 — Вот когда вы, любезный Семен Романович, подлечите мои зубы, тогда я может быть какой-нибудь скромный подарочек вам и преподнесу, — пообещала Лозинка и предупредила. — Но на многое не рассчитывайте. Я не хочу, чтобы это расценили, как взятку и посадили на старости лет и вас, и меня за решетку.
— Я себя стариком не считаю, — возразил Дубняк.
— Я тоже, — изобразила она на покрытом сеткой морщин лице улыбку, ослепив его блеском золотых зубов. — А вы — искусный льстец и женский сердцеед.
—Льстец лучше, чем подлец?
— Конечно. Мне бы лет тридцать сбросить, тогда я, на самом деле была стройной, тонкой и гибкой, как лозинка. Вы бы глаз не смогли от меня отвести,  а бы вас соблазнила, — размечталась вдова.
—  Я бы не возражал, ответил бы взаимностью, — подыграл он ее тщеславию и посоветовал. — Вы все же спрячьте дома драгоценности, не рискуйте, а то какая-нибудь сволочь польстится. А дома у вас золото будет в полной сохранности. Придете завтра в это же время, а сейчас у меня очень важный клиент.
 — Разве я не важный клиент? — обиделась женщина.
 — Вы еще важнее, — изобразил он на лице радушие и повинился. — Элеонора Борисовна, вы очень душевный человек и я бы с вами напролет часами на разные интересные темы говорил, но, увы, время поджимает. Вынужден добывать хлеб свой насущный, я ведь, как тот токарь или пекарь, на сдельщине. Сколько зубов вырвал, сколько вставил, столько и получил. К концу смены с ног валюсь от напряжения и усталости. Работа ответственная, ювелирная, а пациенты бывают очень капризные и привередливые.
 — Очень вам сочувствую, — искренне призналась она. — Вы тоже приятный и умный собеседник. Не заметила, как и время пролетело. Верно, кто-то  сказал, что влюбленные часов не наблюдают.
— О чем вы, Элеонора Борисовна, какие мы с вами влюбленные? — удивился он ее неожиданной фантазии, заподозрив старческий маразм.
— Зато родственные души, — не смутилась дама и улыбнулась. — Была бы я лет на тридцать или хотя бы двадцать моложе, может быть у нас и вспыхнули взаимные чувства, получился красивый роман на зависть подругам.
— Возможно, возможно…, не зря говорят, что любовь слепа, а все люди братья, — усмехнулся стоматолог.
В дверях показался солидный мужчина в костюме-тройке с волевым лицом.
 — Семен Романович, у меня времени в обрез, а вы посиделки устраиваете, — менторским тоном заявил он. Лозинка  без слов поняла, что надо уступить теплое место.
— Я вам очень признательна, Семен Романович. Сколько с меня грошей? Только не слишком много, по совести, — она раскрыла ридикюль и достала кошелек, вышитый мелким разноцветным бисером.
— Что вы, Элеонора Борисовна, какая может быть плата с бедной соломенной вдовы?!— расшаркался стоматолог. — Я вас только проконсультировал. И от общения с вами, интеллигентной аристократической женщиной, получил максимум удовольствия и заряд бодрости. Кашпировский и Чумак вам и в подметки не годятся, вы настоящий психотерапевт, самородок. Я напишу о вас заметку в газету.
 — Ой, вы меня прямо окрылили своими словами, — воспрянула духом женщина.— Мне доставляет огромное удовольствие общение с вами. Поговорила и  зуб под коронкой перестал болеть. Как рукой сняло. Вы прекрасно умеете зубы заговаривать, в хорошем смысле этой присказки.
— Это временный эффект, потому что вы отвлеклись от боли,— заметил Дубняк. — Не тешьте себя иллюзиями, боль не пройдет, надо менять коронку. Жду вас завтра, не опаздывайте. Вы же знаете у меня все расписано по минутам, в пациентах нет недостатка.
Стоматолог взял со стола карточку истории болезни с логотипом МЧП «Коралл» и с изображением красивого лица с белоснежной улыбкой на обложке с надписью «Крепкие зубы — здоровью любы!» и для видимости крайней озабоченности состоянием зубов пациентки сделал какие-то пометки.
— Семен Романович, будьте добры, дайте мне свою визитку или запишите номер квартирного, а лучше мобильного телефонов, — попросила Лозинка, слезая с кресла. — На всякий пожарный случай, вдруг потребуется срочная помощь.
— С большим удовольствием, но, увы, — Дубняк, слегка наклонившись, развел руки. — Нет у меня ни визитки, ни квартирного, а тем более, мобильного телефонов. Не все такие состоятельные, как вы. Не заработал, едва свожу концы с концами. Звоните на служебный телефон и только в рабочее время.. По пустякам не беспокойте.
 — Буду вовремя, я вас еще никогда не подводила,— пообещала Элеонора Борисовна и вышла из кабинета, а ее место занял госслужащий первой категории второго ранга, высоко осознающий роль и ценность своей личности в строительстве независимой державы. Стоматолог был весьма польщен его визитом, поскольку тот мог в перспективе посодействовать реализации его заветной мечты.

               
 2. Заветная мечта

Дубняк, тридцати семи лет от роду, среднего роста, худощавый с волнистыми каштанового цвета волосами и женственно-обаятельным лицом с карими глазами, после успешного окончания мединститута страстно мечтал о собственной стоматологической поликлинике. Он часто представлял ее в своем романтическом воображении, как белое,  отделанное по евростандарту помещение на десять кабинетов, лаборатории, зубопротезирования и художественной реставрации зубов. Эта поликлиника являлась в его сны и он осязал архитектуру здания, содержимое кабинетов и лаборатории.
Не мудрствуя лукаво, Семен Романович даже придумал название своему заведению, из которого бы все пациенты выходили только с лучезарными бело и золотозубыми улыбками. Оно напрашивалось само собой «Жемчуг», а не «Медисса», «Кристалл», как в Симферополе или нечто подобное в других городах Крыма.
 Эпиграф Дубняк намеревался начертать перламутровыми буквами в фойе поликлиники из стихотворения Иосифа Уткина: “Как жемчуга на чистом блюдце, блистали зубы у него…” Красиво и заманчиво. Но за десять лет работы, сначала в государственной стоматологии, а потом в частной, хотя зарплата в зависимости от состоятельности пациентов и возросла, но не настолько, чтобы даже в отдаленной перспективе он мог купить помещение для поликлиники, оборудование, материалы и нанять профессиональных врачей.
К тому же чиновникам их Минздрава предстояло дать на лапу не одну сотню долларов за лицензию, да и местных чинодралов трудно было обойти. Невозможность быстрого осуществления мечты угнетала Семена Романовича, давшего себе обет жениться только тогда, когда прочно встанет на ноги,  чтобы не плодить нищету. Наличие частной клиники и капитала  даст право выбора самой лучшей и достойной его персоны красивой и состоятельной невесты.
 «Даже, если  каждый месяц буду откладывать с зарплаты по сто долларов, то лишь через четверть века смогу скопить средства на покупку однокомнатной квартиры,  — подсчитал Дубняк.— А ведь потребуются средства на ее перепланировку, ремонт, на приобретение медицинского оборудования, материалов. И все это на закате жизни. Такие черепашьи темпы не годятся.  В банке, конечно, дадут кредит, но под высокие проценты и в залог квартиры.  Хрен редьки не слаще. Срочно надо искать источник прибыли, чтобы в течение одного -двух лет иметь на руках не меньше  тридцати тысяч долларов».  Эти размышление, приводившие в тупиковую ситуацию, угнетали  Семена Романовича и в тоже время добавляли  одержимости в осуществлении заветной мечты.  «Любовь любовью, но поговорка о том, что с милой рай в шалаше, безнадежно устарела, — размышлял он на досуге. — Сейчас нет альтруистов, все метят в прагматики, рациональные и рачительные с прицелом на будущее». Красивая девушка, а он предпочитал отыскать девственницу. Женщины отдают предпочтение состоятельным женихам, банкирам, бизнесменам, пусть даже внешне и не слишком импозантным. Вот и Дубняк решил: во чтобы то ни стало превратиться, если не в олигарха, (для этого надо быть политиком, министром или депутатом с криминальными задатками), то в обеспеченного господина, чтобы отпала необходимость по нескольку часов день ковыряться в чужих, нередко гнилых и вонючих зубах. Пусть этой процедурой займутся нанятые им специалисты, медсестры, лаборанты, хирурги и дантисты, дизайнеры, а он будет руководить и подсчитывать прибыль, думать о том, как бы надуть налоговую инспекцию и другие фискальные органы.
 Мечтал быть над кем-то, а не под кем-то. А сейчас, скрипя сердце, вынужден подчиниться хозяину поликлиники, принося ему по известной теории Карла Маркса, прибавочную стоимость— краеугольный (золотой) камень политэкономии. Чтобы не потерять спортивную форму и вкус к жизни, он довольствовался короткими романами с легкомысленными женщинами и не обременял себя семейными узами и обязательствами. Встретились, потешились и разошлись, как в море корабли.
Быстро обслужив солидного клиента-чиновника, он погрузился в размышления: «Элеонора Борисовна — весьма интересная особа, словоохотливая и главное богатая и одинокая. Мне бы ее капитал, то я бы развернулся. Муженек у нее был не промах. Наверное, еще тогда в период перестройки, охотно брал взятки, подарки и другие подношения, делился с судьями, а те выносили мягкие приговоры, а то и оправдывали матерых преступников, давали условно или с отсрочкой исполнения приговоров. Эта схема хорошо известна.
По статьям Уголовного кодекса за деяние можно дать минимальный срок или влепить по максимуму, в зависимости от цены презента и все будет пристойно, в рамках закона, комар носа не подточит. Было бы Лозинке, хотя бы лет сорок-пятьдесят, уломал бы ее на замужество или сожительство и прибрал бы к рукам ее капитал. А то ведь она мне, если не в бабушки, то в матери годится. Еще обвинят в геронтофилии и ославят на весь город. Надо искать другой оптимальный вариант».
После окончания средней школы перед Дубняком было возникла дилемма: стоматолог или юрист? И одна, и другая профессии сулили дополнительную прибыль. Он посчитал, что последнее более хлопотное и поэтому, наслушавшись рассказов о преуспевающих стоматологах, имеющих дело с золотом и платиной, пошел по этой стезе. «Соблазн велик и риск не меньше, — подумал Семен Романович и закурил, чтобы унять волнение и сосредоточиться, припоминая подробности разговора с пациенткой о наследстве оставленном ей адвокатом. — Все гениальное — просто. Но надо уточнить некоторые детали, чтобы избежать неожиданностей. Это может единственный в жизни шанс, который не следует упускать».
 Лозинка, как и большинство старых людей, не страдающих склерозом, оказалась пунктуальной. Едва на табло электронных часов, стоящих на столе стоматолога засветились цифры 15 .00 , женщина появилась в дверях. Переступила через порог, заметно прибодрившись, и бойко произнесла:
 — Добрый день, Семен Романович!
— А-а, добрый день, Элеонора Борисовна!— поднялся, как и прошлый раз, стоматолог с вращающегося кресла.— По вам можно часы сверять. Если бы все были так же пунктуальны, воцарились бы порядок и гармония.
 — Эта привычка у меня осталась еще со времени работы в юридической консультации,— польщенная его словами, ответила она. — Я еще никогда никого не подводила. Это мой принцип: ценить свое и чужое время.
 — Хороший принцип.
— Филипп Савельевич, мой покойный супруг, часто внушал, что время — деньги,— ударилась вдова в приятные воспоминания.
— Любимый лозунг буржуазии,  алчных акул капитализма,— заметил стоматолог.
 — Не возводите хулу, если бы он был буржуем, капиталистом, его бы из партии исключили,— возразила она.— Был ударником коммунистического труда, победителем соцсоревнования, ни минуты не сидел, сложа руки. Писал замечательные речи и статьи в газету. Бывало так, что судья и прокурор не могли сдержать слез на судебных заседаниях, слова проникали в самое сердце, умел разжалобить. Готовил свидетелей, подсказывал, что кому на суде говорить и часто выигрывал процессы. К нему даже из других городов приезжали за юридической помощью. Никому не отказывал  и люди щедро благодарили. Телефон допоздна не умолкал, а теперь если кто один раз в сутки позвонить и тому рада, живой голос. А то все больше возле телевизора сижу или на кухне, не с кем словом обмолвится. Тоска, одиночество убивают...
 — Да старость — не радость,— посочувствовал Дубняк и без обиняков спросил напрямую.— Так вы готовы мне одолжить валюту для  реализации бизнес-проекта,  о котором я вам вчера говорил?
— Я всю ночь не спала, размышляла над вашим предложением и пришла к выводу, если Господь отпустит мне еще двадцать-пятнадцать лет жизни, то самой сбережений не хватит, — заявила пациентка. — Боюсь помереть от голода. Поэтому, уважаемый Семен Романович, не обижайтесь, мне самой валюта и драгоценности нужны, как воздух.
— Ну, что ж, баба с воза, кобыле легче, — мрачно произнес он.
 — Я не баба, а интеллигентная дама.
— Элеонора Борисовна, вы слишком болтливы, язык без костей.
— Разве это плохо быть общительной? — обиделась пациентка.
 — Однако, как говорится, делу — время, а потехе — час. Займемся вашей коронкой. Вам бы только лясы точить, а мне надо вкалывать. Ведь не хотите, чтобы я поранил вам язык или десну?
— Не хочу. Я при виде крови в обморок упаду.
— Тогда откройте пошире рот и минутку-другую помолчите, — велел Дубняк. «Сам разговорил, а теперь еще и упрекает, — насупилась Лозинка, ощутив перемену в настроении стоматолога. — Наверное, он обиделся, что я отказалась одолжить ему валюту. Я верна совету супруга: брать, но никому ничего не давать, ибо за добро люди часто платят черной неблагодарностью.
Вылечу, подремонтирую зуб и больше порог этого кабинета не переступлю. Найду другого дантиста. Почитай на каждом углу стоматологии работают. На Семене Романовиче свет клином не сошелся».
 «Вот, старая жаба, уже одной ногой в могиле, а над каждой копейкой трясется, — с досадой подумал стоматолог и нашел себе оправдание. — Ну, что же, Элеонора, у тебя был шанс, альтернатива, но сама сделала выбор, никто тебя в спину не толкал. Жадность тебе дороже обойдется».
Дубняк жестом велел ей сесть в кресло. Приготовил необходимый инструмент и материалы. Включил осветительный прибор. Не прибегая к анестезии, сточил и снял коронку. Жалом бормашины прочистил дупло, протер его стерильной ватой.
— Золотая коронка еще не готова, поэтому я вам удалю нерв и поставлю временную из полимерного материала, — сообщил он.— В том случае, если зуб начнет беспокоить, легче будет снять. А если все будет в порядке, в чем я не сомневаюсь, то через два-три дня поставлю золотую. К тому моменту она будет изготовлена. Надо подстраховаться.
— Вам лучше знать, Семен Романович. Я вам полностью доверяю,— улыбнулась Лозинка. Стоматолог подложил ей за щеку тампоны ваты, запломбировал дупло и надел полимерную коронку — Вот и все дела, а вы переживали. Попробуйте сделать прикус,— велел он. Женщина плотно свела верхний и нижний ряд блестящих зубов, из которых только штук десять были не натуральными в золотой обойме протезов.
— Ничего не мешает? — поинтересовался Дубняк.
 — Нет, не мешает. Все в порядке,— промолвила Лозинка и не сдержалась, вплеснула обиду. — Семен Романович, какая вас муха укусила? Давеча нагрубили, не помогли в кресло сесть?
— Не обижайтесь, Элеонора Борисовна, мы ведь с вами не на посиделках, у меня каждая минута расписана, — смягчил он голос. — Не в моих правилах нарушать график, режим рабочего дня, заставлять очередного пациента ждать и волноваться. Иначе по другим стоматологам разбредутся, а я останусь на бобах, без работы и зарплаты. Это прежде у врача был твердый оклад, независимо от количества вылеченных, удаленных зубов или вставленных протезов. У частника я на сдельщине. Провалял дурака, не выполнил план по доходам и ложи зубы на полку, жрать нечего. Хозяин укажет на дверь и выгонит взашей. Вот я и решил, чтобы не батрачить на куркуля, иметь свою фирму.
— Так это ж эксплуатация, произвол! — посочувствовала пациентка и задумалась. — Семен Романович, коль такая ситуация, то я, пожалуй, подумаю над вашей просьбой, одолжу часть из моих скромных сбережений.
 — Премного вам благодарен, — галантно склонил он голову и со злорадством подумал: «Расжалобил я тебя, старая скряга, да только поздно ты прозрела. Я своих решений не меняю, отсчет времени пошел».
— Теперь я вижу, Элеонора Борисовна, что у вас щедрое сердце и ни черт, ни серый волк не страшен. Квартира ваша хоть прочно запирается? В городе участились кражи, особенно, после очередной амнистии. К уголовникам президент проявил милосердие, а о честных законопослушных гражданах не подумал. Выпустил на свободу головорезов, а надежной работой, жильем даже люди с высшим образованием, первоклассные специалисты не обеспечены. Вот и займутся бывшие зэки прежним промыслом, кражами, грабежами, убийствами и изнасилованиями. Облагодетельствовал нас заботливый гарант Конституции. Оно и понятно, в колониях и СИЗО сейчас тесно, яблоку негде упасть, туберкулез, другие болезни, бескормица, вот президент к очередному дню независимости и преподнес им царский подарок — выпустил братву на вольные хлеба. Пусть мол, потрясут смирных граждан, добавят им адреналина в кровь.
— О-о, Господи, что деется! Год от года не легче,— вздохнула Лозинка.— Муж за два месяца до того, как преставиться, успел установить бронированную дверь с «глазком» и английскими замками. Теперь я себя чувствую,  словно в неприступной крепости.
 — Вот и прекрасно. Теперь и я за вашу безопасность спокоен. Прием и воды и пищи только через два часа. Потерпите, если будет зуд или тошнота, они быстро пройдут и вам станет намного легче.
 Он помог ей. Опираясь на его руку, женщина поднялась с кресла. Как и в прошлый раз, раскрыла ридикюль и достала из кошелька несколько мелких купюр.
 — Семен Романович, умоляю вас, возьмите за труд. Не будьте слишком скромным, иначе станете банкротом  и хозяин уволит с работы за отсутствие прибыли с таких пациентов, как я. За свою же доброту и пострадаете. Вы же знаете, я вам давеча об этом говорила, что не самая бедная на этой грешной земле. Сейчас бесплатных услуг не существует, даже в обычных больницах, куда я иногда все же захожу, существует масса различных благотворительных фондов и коммерческих аптек. Обдирают, где только есть возможность, больных, как липку.
— Вот я и не хочу о ваших умных и проницательных глазах выглядеть таким же крохобором,— твердо заявил стоматолог, как умелый актер, изобразив не подвижном лице разочарование.— Не обижайте меня своей настойчивостью. Он мягко отвел в сторону ее дрожащую руку, с вросшим в сухую кожу, обручальным кольцом с огненно-алым рубином. Других золотых колец и перстней с самоцветами и серебряного гребня с оранжевым топазом, серег в мочках ушей не было. Значит, она последовала его совету и спрятала дома, чтобы не соблазнять грабителей.
 — От всего сердца, — настаивала она, упрямо  повторяя.— Я не самая бедная, а вам за труд полагается…
 — Нет, — проявил Дубняк непреклонность.— У меня такой принцип, пока работа не доведена до конца, денег с пациента не брать! Никаких авансов. А то, что вы сняли с себя часть украшений, даже очень одобряю. Теперь вы для грабителей, той же амнистированной голодной и дерзкой братвы, не представляете большого интереса. Вот только обручальное кольцо может спровоцировать?
— Я дала Филиппу Савельевичу клятву, что после его кончины ни за кого замуж не выйду,— с гордостью заявила женщина. — Много было предложений от очень солидных и интересных вдовцов, но я остаюсь верной своей первой любви. Кольцо это первый и самый дорогой подарок от мужа. С ним и уйду на тот свет к своему супругу.
 — Преклоняюсь перед вами!— с пафосом произнес Семен Романович.— Но любви все возрасты покорны. Пока человек жив, у него остается потребность в любви и нежности. Я прошу, умоляю вас, не думайте о печальном. Никому не дано знать свой смертный час, иначе жизнь была бы не интересной, запрограммированной, утратила бы свое естество и таинственность. Надо радоваться каждому мгновению жизни, пребыванию на этой земле, солнцу, цветам и птицам, их райскому пению... Ведь время и события, лучшие годы жизни необратимы, ничто и никогда не повториться.
— Вы размышляете, словно поэт или философ,— похвалила она.— Наверное,  стихи сочиняете?
— Был такой грех на заре туманной юности, а сейчас нет времени на эти глупости и без меня рифмоплетов, хоть пруд пруди. Поэзия — для наивных романтиков, она неспособна человека прокормить. Я — прагматик, трезво смотрю на вещи, умею оценить материальные и духовные ценности.
 — Семен Романович, а почему вы так печетесь о моей безопасности? — неожиданно спросила она, пристально взглянув на него некогда голубыми, а ныне поблекшими глазами. Стоматолог несколько стушевался, но быстро собрался с мыслями.
 — Не только о вас, Элеонора Борисовна. Я всех своих пациенток и пациентов, независимо от возраста, но неравнодушных к  драгоценностям и роскоши, шубам, мехам, кожаным изделиям, предупреждаю о том, что они рискуют стать объектами для нападения и легкой добычи грабителей, разбойников, для ловких мошенников, устраивающих разные сомнительные лотореи, а точнее лохотроны, паразитирующих на азарте и жадности слишком наивных и доверчивых граждан. Это те же наперсточники, рэкетиры и другие «народные умельцы», коммерческие банки и страховые агентства, обещающие большие проценты за вклады на депозит, — ответил он, сохраняя спокойствие.
— Вы ведь читаете газеты, смотрите телепередачи, особенно выпуски «С места происшествия» на канале популярной телекомпании «Черноморская» и, наверняка, знаете, что участились случаи квартирных краж и грабежей, вымогательств и убийств на почве корысти, наживы любой ценой.
— Смотрю телевизор и газету читаю с большим интересом,— подтвердила она. — Так вот каждый из тех, кто пострадал, прежде был уверен, что это его не коснется, однако...,— продолжил стоматолог.— Поэтому надо быть осмотрительной, не подвергать свою жизнь, а это самая великая ценность, опасности. Милиция, прокуратура постоянно предупреждают об этом. Но беда в том, что люди редко учатся на чужих ошибках, потому и попадают в неприятные ситуации. Впрочем, каждый человек поступает, как ему заблагорассудится, я никому и никогда не навязываю свое мнение. Но посчитал своим гражданским долгом, но это не означает, что ему надо беспрекословно следовать советам, тем более, что они бесплатны. Ваша подруга, Инесса Арнольдовна, поди, женщина бедная? Я не видел на ней столько украшений, как у вас? Хотя конечно, бедность— не порок.
 —Ха-ха, бедная? Нашли сиротинку? Она хитрая и побогаче меня, только прикидывается несчастной. Ее покойный муженек Эдик Моисеевич, всю жизнь проработал завскладом промтоваров, а она директором универмага. Для них никогда, даже в советское время, дефицита не существовало. Золотых ювелирных изделий, антиквариата, хрусталя, янтаря, старинных ваз и амфор, ковров натаскали полные хоромы. Она, как скупой рыцарь, почивает на богатстве. Помрет и, неизвестно кому достанется, близких наследников у нее, как и у меня нет. Мы с ней как-то обсуждали этот вопрос и договорились оформить друг на друга дарственную. Кто останется дальше жить тому и достанется.
— Оформили документ? — Дубняк улыбнулся тепло и одобрительно, вызвав ответную симпатию Лозинки.
 — Пока нет, немного поссорились. Она, извините меня за вульгарное слово, слишком хитрож…я, считает, что ей Бог больше жизни отпустит. Насмотрелась по телевизору ужасных историй, как мошенники вроде главного афериста Мавроди, честных людей обманывают. Наверное, решила надо мной провести эксперимент, надуть, как последнюю дуру. Но в ответ получила кукиш с маслом. Я не в лесу родилась, знаю почем пуд соли и фунт изюма. В категорической форме потребовала, чтобы она первой оформила на меня завещание на квартиру и все имущество. Это ее очень обозлило, поняла, что ее хитрый номер не пройдет. В общем, поцапались. Ну, ничего я терпеливая, а Инесса — суетливая и вспыльчивая. Первая ко мне приползет и еще прощения попросит.
 — Да, чаще побеждает тот, у кого сила воли крепче, — подтвердил Дубняк. — У вас, действительно, нордический характер.
— На этой почве мы часто спорим и ссоримся. Но взаимные завещания обязательно оформим,— заверила старушка.— Других вариантов и альтернативы просто не существует. Не оставлять же государству, этим алчным чиновникам-казнокрадам. Они и так со своей долбанной перестройкой, суверенитетами и реформами, простой народ ограбили, на свои валютные счета криминальный капитал наложили. На их грязных долларах кровь и пот честных тружеников.
 — Вы хорошо, тонко разбираетесь в политике и ситуации,— заметил стоматолог.— В стране, действительно, несколько мощных криминально-клановых групп, с гордостью величающих себя промышленно-финансовыми группами: донецкой, днепропетровской, закарпатской, представителями олигархии. Они фактически поделили между собой собственность и сферы влияния, всучив обманутым гражданам никчемные бумажки — ваучеры, превратив всех в нищих и обездоленных. А теперь «всенародно избранный» разводит руками: «И куды воно усе сгинуло, и российский газ, и нафта, и другие богатства?» Вешает лапшу на уши. А как еще при первом «гаранте» женщины вцепились мозолистыми руками в «кравчучки», так до сих пор и таскают их. С каждым годом все больше таких челноков-трудяг. А на самом верху, по всей вертикали власти, каста неприкасаемых жирует и ворует и с них, как с гуся вода, все аферы и махинации сходят с рук. Что ни олигарх — считай мошенник, что ни бюрократ, то — казнокрад. Их паскудные имена узнаем, как только сменится власть. Все тайное рано или поздно становиться явным.
  — Семен Романович, вы прирожденный оратор! Настоящий Цицерон!— с восхищением, с любовью поглядела на стоматолога Элеонора Борисовна.— Так складно, так убедительно и ярко говорите, что я заслушалась. Вам обязательно надо идти в депутаты или министры. Может, удастся  в стране навести порядок и жуликов к рукам прибрать.
— А-а, Элеонора Борисовна, добрая душа, не стройте иллюзий,— вздохнул он. — Политика — это не моя стихия, там слишком много грязи, предательства, продажности и лукавства, ее можно с полным правом назвать одной из древнейших. Там нет надежных друзей, там лицедеи, как в театре, все построено на личных или корпоративных интересах. Большинство законов и решений они принимают под себя и свои коммерческие структуры, банки, фирмы, корпорации. В мягких депутатских креслах одни лоббисты-аферисты. А на митингах все бьют себя в грудь и кричать, что готовы жизнь положить на благо народа. Началась новая свистопляска, обещания прекрасной жизни льются как из рога изобилия, а едва получат мандат и рот на замок, электорат не нужен. Спасибо вам за комплимент, за оценку моего красноречия и ораторского мастерства, но в кабинетах и коридорах власти и подле них и без меня демагогов и прохвостов хватает. Я — скромный труженик медицины, у меня есть профессия, она меня и кормит. Я — человек без болезненных политических амбиций и претензий, живу честно и скромно.
— Я вами покорена, Семен Романович. Такой интеллект! Вам бы ученую степень доктора медицинских наук, звание профессора и на кафедру. Студенты бы вас на руках носили за прекрасную речь и превосходные лекции. Такая глубина мысли, потрясающая аналитика!
— С такой аналитикой, Элеонора Борисовна за политику не сложно схлопотать лет семь-десять за посягательство на гаранта Конституции и государственный строй,— напустил Дубняк на себя серьезность. — Это я с вами предельно откровенен, потому что доверяю. Вы ведь меня не сдадите в СБУ, хотя они по закону и лишены права заниматься политическим сыском, но делают это, выявляют неблагонадежных граждан по негласному приказу того же гаранта.
— Не сдам, кто бы меня не пытал. Вы разумный человек с широким кругозором, — заметила Лозинка. — Я охотно последовала вашему совету. Сняла почти все драгоценности и спрятала их в шкатулку. Это моя валюта, она меня кормит. Есть правда еще антиквариат, бронзовые статуэтки, кубки, подсвечники, поделки из слоновой кости и малахита, бижутерия... Может и хватит достойно прожить остаток лет. Чем ближе к закату, тем больше понимаешь, что не в золоте и в драгоценностях счастье, а в общении с добрыми людьми. Это самое великое благо на земле, ведь все мы по сути так одиноки и уходим в лучший из миров до конца не познав своих возможностей и другими непознанные. В этом самый большой трагизм, самый загадочный парадокс жизни и смерти. А золото, богатства с собой в могилу не возьмешь, да и не нужны они на том свете.
Она замолчала, опустив голову, словно вдумываясь в суть только что произнесенных слов, пришедших к ней, якобы извне. Женщина их лишь старательно огласила.
— Не грустите, Элеонора Борисовна, не убивайтесь так,— пожалел он ее.— Будет праздник и на нашей улице.
 — После беседы с вами на душе легче становиться, как бальзам на раны, — призналась пациентка.— Не столько зубы врачуете, сколько душу. Иному батюшке-священнику до вас очень далеко.
 — Вы мне льстите,— рассмеялся стоматолог.— Получается, что я только тем и занимаюсь, что заговариваю зубы?
— У вас это хорошо получается, благодаря доброй карме и ауре,— в унисон его юмору ответила она. — Тогда мое место на сцене театра сатиры или на манеже в цирке. Неплохая даже в обыденной жизни, перспектива. Знаю я одного такого деятеля, исполняющего роль циркача, у него даже кличка такая. Циркач и благодаря продажно-гнусному характеру преуспел по части политики и коммерции.
 — Вы и здесь на своем месте, — заверила Лозинка и вдруг заторопилась.
— Ой, заговорила я вас, а там, наверное, в коридоре под дверью толчея. Вы ведь популярный стоматолог, не то что некоторые эскулапы. Не дай Бог попасть к ним в лапы, со света сведут. Бойтесь данайцев дары приносящих. Доброго вам здоровья на долгие лета.
— Вам тоже всех благ, — пожелал Дубняк, пресытившихся ее комплиментами и любезностями и пообещал.— Я вам позвоню дня через два-три, когда будет готова новая коронка. Тогда назначу день и час приема. И смотрите моих конкурентов не ублажайте. Они плохо знают состояние вашего здоровья, организма и еще навредят. Сейчас ведь только на словах почитают клятву Гиппократа, а на деле сплошь халтурщики. Не способны ни правильный диагноз установить, ни грамотный куре лечения назначить. Раньше времени вполне крепких людей на погост отправляют и никто еще за врачебную ошибку или халатность по-настоящему не ответил, не понес заслуженное наказание. Все списывают на сердечную недостаточность или каменно-почечную болезнь.
 —Кроме вас, Семен Романович, я не признаю других врачей,— произнесла она.— Для меня вы единственный авторитет, на вас  единственном, свет клином сошелся.
— Благодарю вас премного, Элеонора Борисовна, очень тронут и польщен вашей похвалой,— галантно склонил он голову и слегка прикоснулся губами к ее, некогда холеной руке, с длинными тонкими пальцами и маникюром. Довольная его  аристократическими манерами, Лозинки  с интригой заявила:
—Можете и меня поздравить.
— С чем? — удивился стоматолог.
— С гениальным открытием.
— Интересно, в чем его суть?
— После долгих рассуждений я пришла к выводу, что количество людей на Земле должно соответствовать количеству животных, чтобы после смерти души умерших могли переселиться в тела животных. Если животных окажется меньше, то окажутся заблудшие, бесприютные души, — выдала она на-гора оригинальную гипотезу.
— Браво, Элеонора Борисовна! — рассмеялся Дубняк. — Вам, любезная, светит, если не Нобелевская, то наверняка Шнобелевская премия.
— В чем  разница между ними?
— Первую  присуждают за гениальные открытия, а вторую за сверхглупые и абсурдные шизофренические идеи, — ответил он.
— Считаете меня выжившей из ума? — обиделась  Лозинка
— Я не консилиум, чтобы ставить диагноз, — уклонился стоматолог от прямого ответа. Прижимая к затянутой в  корсаж груди черный ридикюль,  покинула кабинет. Выйдя в фойе, она оглядывалась на дверь, за которой еще несколько минут лилась задушевная беседа, вселившая в нее оптимизм и тревогу.

               
 3. Первая жертва

Спустя двое суток после этого визита, ровно в 15.00, сгорая от нетерпения и неизвестности, Дубняк, запомнив назубок номер телефона (листок с записью он сжег), позвонил Лозинке. Плотно прижал трубку к раковине оттопыренного уха. Длинные гудки. «Либо ее нет дома, либо она успела позвонить в «скорую помощь» и тогда, он даже побоялся предположить, что произойдет тогда,— испарина выступила на высоком благородном  лбу стоматолога.— Тогда придется иметь дело со следственными органами, ведь она обязательно расскажет о посещении поликлиники и пломбировании зуба. Может,  от волнения набрал не тот номер?» Он нажал на рычаг и тщательно закрутил диск аппарата. Опять томительное ожидание и когда терпение лопнуло и он готов был взвыть от злости и разбить трубку, послышался старчески-вялый голос:
 — Ал-л-ле-е, слу-ша-а-ю.
Он поначалу даже не признал в нем ранее бодрый с интригой и кокетством голос Лозинки, но быстро смекнул, что его сила и интонация могли измениться.
— Элеонора Борисовна, это я ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете?
 — Ой, ой, очень плохо, голова раскалывается и сердце щемит…, — простонала она.— Еще вчера была здоровой и вдруг не с того, ни с сего… Наверное, смертный час мой пришел. Прилегла и словно бреду слышу телефон звонит. В первый раз подумала, что это во сне померещилось, а он на самом деле звонил. Может все от зуба пошло? Не надо было его раньше времени беспокоить.
— Зуб и коронка здесь ни причем. У вас, наверное, инфекция, — предположил он. — Сейчас я мигом приеду, измерю давление, пульс, температуру, привезу лекарства, сделаю инъекцию  и вам станет легче. Я сталкивался е такими ситуациями, знаю лучше всяких там докторов из той же «неотложки», как быстро и эффективно помощь больному. Чтобы вам лишний раз не напрягаться, не вставать с постели, вы, Элеонора Борисовна, приоткройте дверь входную.
— Может лучше «скорую» вызвать? Я уже собралась, да вы позвонили вовремя.
 — Я сам, если потребуется, вызову,— похолодев от угрозы разоблачения, поспешно сказал стоматолог.— На мой вызов они приедут намного быстрее из уважения к своему коллеге.
 — Да, конечно, все вас знают и уважают, — согласилась она.
 — Примите цитрамон или баралгин и станет легче, — посоветовал он. — Я уже выпила.
— В любом случае откройте входную дверь, — настаивал Семен Романович.
— Мне очень неудобно перед вами, в квартире беспорядок, я не успела прибраться,— затухающим голосом сообщила женщина.— Я не смогу вас угостить чаем из настоящего тульского самовара и с малиновым вареньем или кофе с пирожным.
 «Во, старая интеллигентка, светская дама, одной ногой уже в могиле, а за этикет цепляется. На хрен мне твой чай с малиной»,— подумал он со злостью и чуть не выругался, с трудом сдерживая себя и сознавая, что гениальный план терпит фиаско. Через пятнадцать минут он прибыл к дому, поднялся на лифте на третий этаж к квартире Лозинки и нажал кнопку звонка. Услышал шаркающие шаги и потребовал. — Элеонора Борисовна, открывайте, это я — ваш доктор!
— Шас, Семен Романыч, щас… открою, не могу, не мо-гу-у, — услышал он затухающий женский голос и в следующее мгновение глухой стук, рухнувшего тела, шуршание и хрип. Потом тишина, словно в склепе. «Черт  подери, нескольких секунд ей не хватило, чтобы открыть дверь. Так близка была цель и вдруг такой облом, — со злостью и досадой осознал он реальность и с трудом удержался, чтобы не пнуть ногой стальную дверь и подумал. — Задача намного бы упростилась, если во время ее визитов в кабинет удалось из ридикюля изъять ключ от квартиры, незаметно сделать оттиск и возвратить ключ на место.
Ситуация может повториться, поэтому срочно необходим надежный помощник. Он мог бы в тот момент, когда я занимаюсь осмотром полости рта и лечением зубов пациентки, извлечь из сумочки, ридикюля или кармана верхнее одежды старушки ключ, сделать слепок и все дела. Тогда бы не составило большого труда, даже в том случае, если бы издыхающая пациентка отказалась или не сумела открыть двери, проникнуть в ее жилище и произвести ревизию и изъятие валюты и ценностей. Необходим помощник» Огорченный первой неудачей, Дубняк быстро ретировался, чтобы не попасть на глаза жильцам дома.
 «Все, вырубилась, старая кляча, яд сделал свое дело,— подумал он, возвратившись в свой кабинет. Сел за стол и обхватил ладонями голову, сосредоточившись на анализе ситуации. — Итак, старуха отошла в лучший из миров. Яд, хотя и замедленного, но сильного действия, поэтому шансов на спасение практически не было. Если бы часа на два раньше, то врачи-реаниматоры еще могли бы побороться со смертью, то тогда бы и мне была крышка. Хоть так обошлось, но без всякого для меня проку. Задумано было гениально, а вот результат. Если бы не ее старческий маразм и упрямство. Смутилась, словно красна девица, стыдно ей гостя принять, в квартире беспорядок. Кому он теперь к черту нужен, будешь гнить,  пока соседи запах не учуют и не забьют тревогу или эта подруга Оселедец не забеспокоиться долгим молчанием.
Успела бы открыть  дверь, и  все получилось бы как надо. Приехал бы к ней на квартиру, изобразил бы  трогательную заботу, дождался летального исхода, хотя она уже, наверняка, была без сознания. Снял бы полимерную коронку, чтобы никаких улик, собрал бы в чемоданчик и сумку драгоценности со шкатулкой. Она ведь все с себя поснимала,  кое-что из антиквариата и потихоньку бы слинял. Золотые зубы и коронки снимать бы не стал, чтобы у следователя не возникло подозрений об убийстве с целью ограбления. Но все равно сочтут за естественную смерть, там более что труп начнет разлагаться и у патологоанатома, у которого и без того работы непочатый край, люди мрут, как мухи, не возникнет желания ковыряться в ее вонючем чреве, выяснять причину смерти. В акте о смерти поставит типичный диагноз «сердечная недостаточность или почечно-каменная болезнь».
Но, увы, в квартиру без автогена не забраться, как только начнешь взламывать стальные двери, сразу найдутся свидетели и сообщат в милицию и получится так, что сам голову в петлю сунул. Этот вариант отпадает. Ох, поторопился я, поторопился. Надо было улучить момент, отвлечь ее чем-нибудь, направить на флюорографию и выкрасть из ридикюля ключи, сделать слепок и возвратить, а для себя изготовить новые ключи, дубликат. Сейчас бы уже проводил в ее квартире ревизию.
Добыча обещала быть богатой, тысяч на пять- шесть долларов, если не больше. Так что игра стоила свеч. Досадно, рисковал, угробил человека, а в результате одна тревога, как бы сыщики не унюхали криминал. Если, на сей раз, обойдется, то в следующий продумаю все до мелочей, чтобы  иметь запасные варианты на случай провала. Мое счастье, что Лозинка не успела позвонить в «скорую медпомощь». Все-таки моя интуиция, чутье на опасность обостренные».
 Возвратившись в кабинет, Дубняк не мог успокоиться. Как загнанный в клетку дикий зверь, метался от одной стены к другой. На внешней стороне двери, чтобы не беспокоили, повесил табличку «Технический перерыв». В возбужденном от неудачи сознании чередой возникали авантюрные планы по спасению, а точнее, изъятию сокровищ Лозинки, оставшихся вместе с трупом хозяйки за стальной, неприступной, словно броня, дверью.
«Как же преодолеть это препятствие? — вопрос острой занозой застрял в его сознании. — Вскрыть дверь с помощью автогена или кувалды? Но это  невозможно совершить без шума и стука, который всполошит соседей, а значит, операция заведомо обречена на провал. Благо квартира Лозинки находится на третьем этаже пятиэтажного здания сталинской постройки в тихом старом микрорайоне. В два-три часа ночи возьму с собой длинную и прочную веревку с «кошкой» на конце и заброшу ее на балкон, выходящий из квартиры Элеоноры, вскарабкаюсь на этот балкон. А дальше дело техники. Аккуратно выставлю стекло в балконной двери или в окне и проникну в квартиру. Соберу валюту, драгоценности и через входную дверь оставлю жилище. Завладев ключом, за ночь можно будет совершить несколько ходом, ведь добра у Лозинки, судя по ее признанию, полная чаша. Все еще поправимо, не все потеряно, — воспрянул духом стоматолог, но тут же осознал всю сложность подобной операции. — С первого раза вряд ли  без тренировки и сноровки удастся удачно забросить веревку с «кошкой» на балкон. Причем с гарантией, что она прочно зацепиться и не оборвется, когда станет взбираться наверх.
Стук металлических когтей о бетон и перилла балкона среди ночи обязательно услышат соседи, живущие на первом, втором и четвертом этажах и тогда придется спасаться бегством. О попытке проникновение в жилище жильцы сообщат в милицию, да и доказательство, веревку с «кошкой», не просто будет унести с собой. В таком случае сыщики свяжут попытку ограбления со смертью Лозинки, усомнятся в ее естественности, проявят бдительность и при более тщательном расследовании обнаружат факт отравления. Этот вариант отпадает.
— Эх, невезуха-а! — почти  взвыл он от досады. — Одной лишь минуты не хватило…
Дубняк остановился посреди кабинета. Потер виски, в которых напряженно пульсировала кровь, и снова стал мерить площадь кабинета. Спустя несколько секунд, заметил, как дверь отворилась и в нее боком, как краб, просунулся дантист Штуцер, кабинет которого находился рядом.
— Сеня, что случилось, что за крик? У меня в кабинете мебель ходуном ходит, стекло дребезжит, — заявил сосед, вперив в коллегу пристальный взгляд лукаво-насмешливых глаз.— Я грешным делом подумал, что ты кому-нибудь челюсть свернул или яйца защемил…
— Не паникуй, Аркаша, ноги затекли, вот я и занимаюсь производственной гимнастикой и тебе советую для пущей мобильности. А насчет яиц, то сам понимаешь, что среди моих пациенток все больше женщины, старушки, поэтому, если кому и защемлю яйца, то только тебе.
— Ну, прости, то помешал. Я ведь примчался на помощь, — виновато улыбнулся Штуцер и скрылся за дверью. « Так я тебе, проныре и поверил, — усмехнулся Дубняк. — Примчался, чтобы пронюхать, везде свой горбатый нос суешь». Он продолжил шагать, обдумывая очередной вариант: «А что если подняться на крышу, а оттуда спуститься по веревку или рукаву на балкон? Но, во-первых, надо каким-то образом забраться на крышу, водосточные трубы проржавели, а пожарная лестница, частично демонтирована. Во-вторых, чтобы совершить маневр со спуском, также, как и  с подъемом в первом варианте, надо обладать навыками альпиниста, скалолаза, иметь соответствующую оснастку, карабины. Я слишком тяжел на подъем, набрал вес от малоподвижной работы. Может подыскать специалиста-ювелира по взлому дверей и замков?
Тогда придется делиться половиной добычи, да и быстро надежного спеца не найти. Операцию надо провести предстоящей ночью, но не позже очередной. Через пару суток труп начнет разлагаться, жильцы быстро нюхают и поймут, что с Лозинкой случилась беда. Эх, где тонко, там и рвется. Облом, полный облом. На этой почве и свихнуться недолго. Нервы расшатались, надо взять себя в руки, где наше не пропадало».
Дубняк подошел к стеклянному шкафчику, на полках которого находились медпрепараты, образцы протезов. В дальнем углу нащупал початую бутылку коньяка «Шабо», которую держал для «полоскания зубов». Так он называл ритуал пития в антрактах  между приемами пациентов. Прямо из горлышка выпил граммов сто и закусил плиткой черного шоколада. Опустился в кресло и через пять минут  сбалансировал, привел в норму  свое  душевное состояние.
 Вышел из кабинета снял табличку и пригласил пациентку. Осматривая полость ее  рта и не обнаружив достаточное количество золота и платины, потерял к ней интерес, а сознание вновь запомнилось мыслями о сокровищах, от которых его отделяла проклятая стальная дверь. Понял, душа не лежит к работе, инструменты не слушаются, валятся из рук. Он под предлогом того, что у нее воспалились  десны,  отпустил пациентку, назначив ей день и час приема.
После ее ухода запер двери изнутри. Достал бутылку с коньяком и для стимула интеллекта дернул еще сто граммов золотистого напитка. Сославшись на недомогание пошабашил раньше обычного.
Пребывая в своей квартире, не мог найти места, обдумывая варианты спасения сокровищ и осознавая, что операцию следует провести в предстоящую ночь, пока Лозинку не обнаружили, потом будет поздно.
В два часа после полуночи, Дубняк, пряча за полами джинсовой куртки короткую монтировку и молоток, подошел к дому, то,  приближаясь, то отдаляясь от балкона квартиры  усопшей.
Со стороны он был похож на жениха, правда, без цветов, нетерпеливо поджидавшего свою возлюбленную. Стоматолог скользил беглым взглядом по темным квадратам окон, на две-три секунды задержал его на балконе Лозинки, и невольно содрогнулся. Белая простыня на бельевой веревке ему показалась саваном в черном, словно чрево проеме балкона. Простыня помешала бы ему точно метнуть «кошку». Из светящегося окна угловой квартиры на пятом этаже звучала музыка, слышались голоса загулявшей допоздна публики. Кто-то вышел на балкон, высек огонек из зажигалки. Дубняк машинально прижался к стене. Опасаясь быть замеченным, он оглядывался по сторонам. Ему казалось, что за раскидистыми кленами, кустарниками сирени и шиповника, кто-то затаился и напряженно наблюдает за его действиями.
Войти в подъезд дома и по лестнице подняться на площадку перед дверью в квартиру Лозинки он не отважился. Отлично, но с горечью осознавал, что для того, чтобы монтировкой сорвать стальную дверь с петель, надо обладать недюжинной силой. Разве что пару раз с отчаяния ударить в дверь, словно в колокол, молотком, всполошив жильцов дома и тем самым,  выдать себя.
«Вот чертов адвокат, еще до смерти превратил квартиру в неприступную крепость. Была бы дверь из ДСП,  обитая дерматином, как у многих простых граждан, то больших проблем бы не возникло. С «болгаркой» я бы быстро управился, проник в квартиру и забрал бы драгоценности и валюту. Так ведь на шум сбегутся жильцы дома. Вызовут милицию и повяжут с поличным на месте преступления, - с огорчением подумал Дубняк. – Нет, этот вариант совершенно не подходит. Иначе сразу загребут на нары. Вот и осталась его Лозинка в стальном гробу, напичканном драгоценностями».
Когда издалека донесся вой сирены. «Черт подери, если милицейский патруль остановит, то обязательно обнаружат фомку, «гусиную лапку» и молоток. Сразу решат, что вышел на промысел и с таким подозрительным арсеналом заметут в отделение. Попробуй тогда докажи, что не верблюд. Надо срочно рвать когти», — подумал Дубняк и, скрипя зубами, спешно покинул место несостоявшейся операции.
Семена Романовича утешала мысль, что у Элеоноры Борисовны не было родственников, которые бы настояли на вскрытии тела и выяснении причины гибели: «А так старушке было семьдесят четыре года, решат, что умерла от старости, другие и того меньше живут. Попугай Кеша сигнал бедствия подать не сможет. Будь то собака или кошка, то они бы, изголодавшись, напомнили бы о себе лаем и мяуканьем, а попугай, так игрушка. Вопрос еще в том, когда ее обнаружат?
Долго церемониться не станут, отвезут в морг, а может сразу на  кладбище и зароют, а квартира и имущество перейдут в доход государства. Получается так, что я на государство, которое дерет с меня налоги,  поработал, а оно меня за это, если конечно следователь начнет копать, еще и посадит. Никакой здравой логики, абсурд и только».
               
               
 4. Светский раут

Неожиданный диссонанс в смутно-выжидательное состояние Дубняка внес телефонный звонок от пациентки, месяц назад побывавшей у него на приеме пациентки.
— Слушая, — произнес стоматолог в тревожном ожидании, ибо каждый звонок невольно связывал с гибелью Лозинки.
—Добрый день, Семен Романович, вы не забыли о моем приглашении на светский раут, на юбилей? — прозвучал  интригующе нежный  женский  голос и  у него отлегло от сердца.
— Душечка, будьте столь любезны, напомните о себе. Извините, у меня так много задушевных клиентов, что сознание не удерживает имена всех в памяти. Надо срочно покупать компьютер, — посетовал он. — Вот если бы я увидел вас визуально, то обязательно вспомнил бы.
— Как же так, Семен Романович, я о вас каждый день помню, а вы сразу — с глаз долой, из сердца — вон! — упрекнула она и назвалась. — Роза Ефимовна Блинкина. Вам это о чем-нибудь говорит?
— Ах, душечка, госпожа Блинкина! Розочка, простите меня великодушно, — покаялся стоматолог. — И сколько вам,  моя  драгоценная, годков стукнуло?
— Женщине неприлично задавать такой вопрос. К тому же, вы заполняли  мои паспортные данные в анкету или  в медицинскую карточку, — напомнила старушка.
— Извините еще раз. Я очень разволновался, ваш ангельский голосок действует на меня магически. А где вы собираетесь отмечать юбилей?
— У себя  дома.  Оцените мои кулинарные шедевры. Будет черная и красная икра, осетрина, омары, печень трески, кальмары  и другие деликатесы. На десерт торт «Черный принц» и  сюрприз, на который только способна щедрая на ласки женщина. Люблю домашний уют. Устала от  ресторанов, кафе, шумных застолий  с пьяными и вульгарными мужиками и бабами. Вокруг чужие наглые и завистливые глаза, официанты, вымогающие чаевые. По этой причине я с последним мужем, а он у меня был  пятый,  значит, клятый, я разошлась. Он не просыхал в окружении сучек, которые его доили, выманивая валюту и драгоценности.
— Роза Ефимовна, кто еще будет на званном ужине?
—Только мы с вами, как говорится, в камерной интимной обстановке. Не бойтесь, у меня к вам исключительно материнские чувства, которые мне, увы, так и не удалось испытать по причине бездетности. Где только не лечилась, пока ворожея Фая не сообщила, что на мне лежит родовое проклятие, печать безбрачия.
— Искренне вам сочувствую. Не отчаивайтесь, еще не вечер.
— На подарки не тратьтесь.  У меня всего в достатке.
— Негоже перед такой очаровательной дамой появляться с пустыми руками. Я же не Альфонс, не халявщик,  — возразил он и обрадовался, размышляя: «Это приглашение очень кстати. Еще во время первого ее посещения по ювелирным изделиям и золотым коронкам определил, что весьма состоятельная особа. Для своих семидесяти лет бодрая женщина. Сама судьба предоставляет мне шанс компенсировать потери от нелепой неудачи с Лозинкой».
— Семен Романович, я не услышала ответ. Вы приняли мое приглашение или хотите огорчить одинокую женщину?
— Обязательно буду, спасибо за приглашение. В которое время?
— В 19. 00, не опаздывайте. Условный знак — три коротких звонка
—Буду, как штык!
—Благодарю, — промолвила она. «С Лозинкой произошел облом, а с этой мадам есть шанс оказаться в дамках. Только бы все получилось. С Розочки, наверное, и следовало начинать, но к моменту ее первого визита у меня еще не созрел гениальный план».
За пять минут до назначенного времени он с букетом белых роз и хрустальной вазой в пакете подошел к двери квартиры Блинкиной, трижды нажал на кнопку звонка.
Тяжелая стальная дверь легко отворилась и перед взором Дубняка предстала среднего роста элегантная дама с лилово-перламутровой прической, удлиненным овалом лица, крючковатым носом, глазами навыкате и бородавкой на подбородке. На тонкой шее повязан розовый шарфик, на полуобнаженных плечах белая  с кружевным воротничком кофточка, Юбка едва прикрывала  колени ног в черных ажурных колготках. На голове парик с сиреневой копной.
— О-о, вы само великолепие! Выглядите на шестьдесят, нет,  на пятьдесят лет!— вырвалось из груди стоматолога, не ожидавшего такой трансформации старушки в стильную даму.  — Даже не ведаю, к какой группе женщин вас отнести? Знаю, что белокурые и  светлые  —блондинки, черноволосые — брюнетки, с каштанового цвета  прядями  — шатенки. А у вас необычный, перламутровый цвет  кудряшек. Может, назвать вас перламутркой? Красиво и забавно.
 —Никаких перламутрок. Я от рождения жгучая брюнетка,    — заявила Блинкина. — Приходиться  постоянно менять цвет волос, потому что проклятая седина проявляется на темном фоне. А пурпурный и  медно-рыжий цвета очень молодят. Рыжий не признаю, потому, что во мне сразу же узнают еврейку. В общем, экспериментирую с разными цветами и  модными прическами.
— Разумно для конспирации, — одобрил  Дубняк, а сам подумал: «Доиграешься, старая дура, пока не облысеешь, как Фантомас и станешь экспонатом для анатомического музея».               
— Семен Романович, знакомьтесь, это моя любимица Мася, ей три годика стукнуло, — указала она на выбежавшую на звук  электрозвонка белошерстную болонку с  потешной мордочкой и  сверкающими глазами-бусинками. Она залилась лаем, норовя уцепиться зубами за край штанины гостя. В другой ситуации он бы пнул назойливую собаку  ногой, но сейчас лишь посетовал.
— Вот те на, облаяла, словно Моська слона, знать она сильна, — вспомнил он строчку из басни Крылова.
— Не бойтесь, так одна приветствует гостей и одновременно выслуживается передо мной. Мол, защищает. А сама трусливая, безобидная и ручная, как белка. Вы очень скоро подружитесь, — заверила хозяйка.
— Знал бы, что у вас  водится такое прелестное создание, то обязательно купил бы  вашей Масюне  собачий корм. В следующий раз ждите меня  с гостинцем. А пока подарки виновнице торжества.
— Импортный корм, черную и красную икру, курятину и бульон она очень обожает. У нее такой же гастрономический вкус, как и у меня. Оба — искушенные гурманы, — призналась Роза Ефимовна.— Я на собственном опыте убедилась в том, что домашние животные копируют характер хозяев.  Мася — мое утешение, живая душа, собеседница в часы одиночества. Приласкается, подаст голосок и мне легче.
Дубняк  поцеловал ее руку, заметив, что почти все пальцы унизаны перстнями и кольцами, и подал цветы.
— О-о, мои любимые цветы, какая прелесть! — восхитилась она, принимая из его рук букет белых роз. Поднесла к лицу и,  кокетливо улыбаясь, спросила.— Как вы  догадались, что это мои любимые цветы?
— Легко, ведь вас зовут. Розой, — он  галантно поцеловал ей руку.
— Да, я обожаю розы. И с белым цветом не промахнулись. Тонкий аромат, богатая гамма красок. Мне также нравятся пурпурные, бордовые, желтые, алые, розовые и красные. А вот черную розу, слышала, что селекционеры вырастили и голубую, не приемлю.
— Понятно, черная роза — эмблема печали, а голубая — признак нетрадиционной сексуальной ориентации, — усмехнулся гость. — Белые особенно востребованы,  ведь это цвет чистоты, нежности. Каждая женщина, сколько бы ей не исполнилось лет, мечтает о новой любви с белого листа, а точнее, с белой розы.
— Какой вы тонкий психолог, искусный сердцеед.
— И не удивительно, ведь женщина— самая прекрасная и интересная книга, чтение которой никогда не наскучит, ибо доставляет гамму ярких чувств и наслаждений.
— Вы — поэт. Так красиво, изящно излагаете свои мысли, — она вытянула  тонкие губы  дудочкой и нацелилась в его губы, но Дубняк к ее огорчению подставил щеку.
— Спасибо за комплемент  и цветы, — поблагодарила юбилярша и жестом пригласила в зал. Дубняк остановился на пороге и увидел за богато накрытым с красивой сервировкой столом женщину с рыжевато-медными прядями волос, с грубыми, словно высеченными из глыбы гранита, чертами лица, горбатым носом, черными усиками над верхней губой и тяжелым подбородком.
— Роза Ефимовна,  что еще за  болигард, дикобраз (хотел сказать мартышка)?! Вы же говорили, что будете одни, — упрекнул он.
— Не удивляйтесь и не расстраивайтесь, Семен Романович. Это моя закадычная подруга Клавочка Ивановна Рябоконь, — пояснила Блинкина. — Она в последний момент напросилась в гости. Не могла же я ей отказать. Вы не огорчайтесь, она  особа интеллигентная, долго не задержится, создаст  нам условия для интима.
«Рябый конь? Вот уж действительно,  конь с яйцами, хотя, пожалуй, кобыла», — подумал он, глядя на ее мужеподобный облик с медно-рыжеволосой прической, плоским монголоидного типа лицом с широко расставленными глазами и носом-картошкой, с выпирающими из челюстей зубами. Когда она улыбалась, то это было похоже на то, что хочет кого-то укусить. Клавдия почему-то  не обиделась на слово «кукла»?
— Вы что же, господин хороший, хотели, сразу с Розочкой-мимозочкой   в  теплую постельку. Так не годится, должна быть прелюдия, процесс ухаживания и обольщения, —  уязвила его Рябоконь. — Имейте в виду, руки не слишком распускайте, она женщина строгих правил. А куклами  и матрешками называйте своих любовниц, а не почтенных и благородных дам.
— Роза, кого ты пригласила, с кем якшаешься? — сурово произнесла Клавдия, собираясь оставить их.
— Клавочка, не обижайся, он  золотой, очень полезный человек. Нам зубы вставит, а слово обронил случайно, — вступилась за стоматолога Блинкина. Дубняк  и сам решил спасать ситуацию, вкрадчиво попросил:
— Любезная Клавдия Ивановна, простите простодушно. В моем понимании кукла — безобидное, хрупкое создание. Вам должно быть известно, что Чехов свою Ольгу Книппер в письмах называл собачкой и она искренне этому умилялась.
— Мы с вами не любовники, чтобы снисходить до интимных отношений между писателем и актрисой, — строго пресекла она. — Не примазывайтесь к чужой славе.
— Виноват, больше не буду, — он  послушно склонил голову и с огорчением подумал: «Похоже, и этот план пойдет коту под хвост. Рассчитывал, что с Розой останусь наедине, а тут тебе свидетель, причем с гонором. Вот так хрень. Глупо  идти у баб на  поводу, устраивать вечеринки-гулянки на виду у потенциальных свидетелей, готовых в случае следствия затянуть петлю на моей шее. Надо действовать тихо, издалека, незаметно и через посредника, которого в самый опасный момент можно кинуть, подставить, а самому слинять за кордон. Все больше никаких походов ни к Блинкиной, ни к другим «одуванчикам». Пусть они  для утех ищут себе таких же трухлявых пеньков. Только на  цветы потратился».
—Клавдия Ивановна, я принимаю пациентов только в зубопротезном кабинете и в рабочее время, но для вас готов сделать исключение.
—Ради Бога, какие наши годы, — с иронией, будто делает ему одолжение, промолвила гостья.
— Хотя дареному коню в зубы не смотрят, но в качестве профилактической меры сейчас же, пока не приступили к трапезе,  осмотрю  ваши драгоценные зубки, — предложил стоматолог, резонно полагая, что редко кто откажется от бесплатной услуги.
—Клава, соглашайся, у Семена Романовича золотые, волшебные рученьки, — поддержала Блинкина. — Я же тебе не один раз предлагала побывать у него на приеме…
—Для меня самым лучшим стоматологом был и останется до конца моих дней Наум Абрамович Зубрицкий, царство ему небесное, преставился полгода назад. Прекрасный специалист, щедрой, бескорыстной души человек. Хотя и было ему за восемьдесят, но продолжал работать, почитай на боевом посту скончался. Таким, как он, надо давать ордена, еще при жизни ставить памятники, — Рябоконь перекрестилась. — Я дала себе зарок, что ни к кому за помощью по поводу зубов не обращаться. Не хочу угодить в лапы к диким эскулапам, которые в стоматологии ни в зуб ногой.
—Складно сказано, — усмехнулся Дубняк и подумал: «Нашла  праведника. Хитрый и алчный Наум Абрамович обдирал доверчивых пациентов, как липку. Принимал для изготовления протезов и коронок золото высшей пробы, а ставил самой низкой, объясняя, что мягкое золото быстро стирается, а со сплавом твердое, как сталь. Пациенты слепо верили, что стали обладателями золотых зубов, а по сути, носили во рту «булат» или олово вместо платины. Ох, и погрел на них свои загребущие клешни и щупальца  Зубрицкий. Вот с кого мне следовало с самого начала брать пример. Сейчас бы не страдал из-за острого дефицита средств, имел бы свой бизнес».
Проявив благоразумие, он не стал переубеждать Рябоконь в ее наивном заблуждении по поводу щедрости обожаемого ею Наума Абрамовича, а уверенно произнес:
— Клавдия Ивановна, покажите мне свои драгоценные зубки.
— Хорошо, — после притворного сомнения согласилась она и открыла обозначенный губной помадой вишневого цвета рот. Дубняк оглядел ее зев с рядом крупных зубов, протезов  и  подумал: «С такими зубами место на конюшне». Однако вынес вердикт:
— Наум Абрамович в своем  репертуаре.
— В каком еще репертуаре? Он ведь не певец, не солист театра или эстрады? — насторожилась женщина.
— От певцов и солистов, даже выступающих под «фанеру»,  меньше вреда, чем от ушлого стоматолога, — заметил он. — А репертуар понятен. Он изготовил протезы и коронки из дешевого турецкого золота. Три коронки основательно стерлись и требуют срочной замены.
— Почему из турецкого, а не настоящего, советского?
— Это вы у него спросите при встрече.
— На изготовление протезов и коронок я пожертвовала золотым браслетом, фамильной реликвией, — сообщила она с обидой в голосе. — Неужели надул, подменил халтурой?
— Надул, надул, как резиновую куклу. Это вам подтвердит любой стоматолог, ювелир или дантист. И на будущее, душечка, мой вам совет — не сотвори себе кумира. Это универсальный девиз на все времена и случаи жизни.  Советую вам крупные и желтые, почти лошадиные, зубы поменять на аккуратные жемчужно-белые импланты  немецкой  технологии. Тогда вы всех порадуете белоснежной улыбкой и все женихи снопами падут у ваших прелестных ног.
— Я в кобелях не нуждаюсь, — резко оборвала Рябоконь.
— Зачем же так грубо? — упрекнул Дубняк.
— С мужиками по-другому нельзя, иначе сразу с ногами заберетесь на шею, — парировала она. Стоматолог с досадой подумал: «По внешним признакам видно, что фригидная баба и ее невозможно обольстить и соблазнить. Разве, что с использованием гормональных биостимуляторов». 
—Не перед кем мне зубы скалить и бисер метать, — продолжила мадам. — Я не комплексую по поводу больших зубов. Чем родители наградили, тому и рада. Зубы меня вполне устраивают, крепкие, здоровые. Яблоки, груши, морковь, грецкие и лесные орехи щелкаю, как белка, без проблем. Считаю, что зубы даны человеку не для красоты, а для переработки  пищи, особенно грубой…
—  Да, это их главная функция, но и красота, эстетика для самочувствия, тонуса  человека очень важны, — акцентировал Семен Романович. — Конечно, это ваше право менять натуральные зубы на импланты, но от  образования камней, кариеса  их надо срочно избавить. Приглашаю вас к себе в кабинет, но после Розы Ефимовны, она первая в очереди. В честь юбилея  обещаю обслужить бесплатно. Если проигнорируете приглашение, то через неделю,   может  и раньше будете  мучиться  от боли.
— Клава у нас провидица, почитай наследница знаменитой Ванги, способна предсказать судьбу, — сообщила Блинкина. — Подайте ей руку и по линиям  на ладони она определить, что вас ждет в этом году?
— Не верю гадалкам-шарлатанкам, — усмехнулся гость.  Однако любопытство возымело действие, он подал правую руку.
— Рябоконь внимательно вгляделась и известила:
— Скоро станешь богатым, но не  надолго.
— Здравствуйте, я ваша тетя! Очень вы меня порадовали, — упрекнул он. — Запугивать, огорчать и я умею. Большого ума не надо. Эх, сколько тунеядцев, мошенников, аферистов, разных  экстрасенсов, астрологов, знахарей,  ясновидящих, древних бабок  и дедок  расплодилось в стране. В советское время всех заставляли трудиться на стройках народного хозяйства, а нынче бардак. Грабят,  насилуют и, как с гуся вода..
— Семен Романович, вы совершенно правы. Все же разрешите на прием придти с Масей? — попросила вдова — Хочу, чтобы проверили ее зубки. Если потребуется, то не пожалею золота на коронки и протезы.
— Ценю вашу любовь и заботу о братьях наших меньших, но я работаю, причем по найму, не в ветлечебнице, а в стоматологии, — напомнил он. — Как только хозяин узнает, что практикую лечение и протезирование собак, кошек, то выгонит к чертовой матери за порог.
 — Простите, но может,  вы  еще раз заглянете ко мне на «огонек» и обследуете Масю?
— Правильный выход, так и сделаем. А пока, Роза Ефимовна, будьте добры, дайте Клавдии Ивановне ручку и листок бумаги, пусть занесет свои анкетные данные, обязательно серию и номер паспорта, домашний адрес и  телефон.
 Блинкина охотно исполнила просьбу и Рябоконь, раздосадованная мошенничеством Зубрицкого, словно в отместку усопшему, записала данные и передала стоматологу.
— Теперь полный порядок, заведу на вас карточку, — с оптимизмом заявил он, присаживаясь к праздничному столу. Клавдия, после того, как он искусно поверг ее кумира, заметно подобрела к гостю.
— Дорогая Роза Ефимовна, долгие вам лета. Счастья, любви, которой все возрасты покорны, и благополучия. Что касается ваших драгоценных зубок, то уверяю и гарантирую, что после моего прикосновения им износа не будет. Это вам не турецкое, а настоящее золото с чарующим блеском! Многие лета и пейте  до дна! — с пафосом выдал он  тост на-гора.
— Браво, Семен Романович, вы прирожденный оратор,  прекрасный  тамада! — захлопала в ладоши Блинкина. Дружно сдвинули хрустальные фужеры: дамы — с искрящимся шампанским  Мускатное, а он — с коньяком «Шабо». Выпили и заработали вилками, ложками и ножами, разрушая красоту и гармонию сервировки. Слегка насытились.                — Розочка, подружка моя закадычная, — поднялась с кресла с бокалом шампанского Рябоконь. — От всего сердца дарю тебе  древнеегипетский  амулет  от порчи, проклятий и других несчастий. Храни тебя, Господь.
Она сочно, по-мужски  взасос, поцеловала юбиляршу в губы. «Ширпотреб из керамики на серебряной цепочке», — определил Семен Романович. — Спасибо, Клавочка,  теперь у меня амулетов, талисманов от всяких несчастий целая куча. На сто, на двести лет жизни хватит! — возликовала Блинкина.
— Ты его не прячь, а сейчас же надень на шею, — велела подруга и Роза последовала ее совету.  Между тем болонка, сидя на коленях хозяйки, бесцеремонно  ела с тарелки котлеты, отбивные, слизывала  языком  подливу. Дубняк брезгливо поморщился,  это не ускользнуло от взгляда Розы.
— Семен Романович, пусть вас не шокирует, не удивляет. Мася — член моей маленькой, но дружной семьи.
— Все-таки,  она собака,  подверженная  скоплениям  паразитов, блох, разных инфекций…
— Масюня — очень чистоплотная. Каждую неделю купаю ее в ванне, по утрам умывают и зубки  чищу бленд-а-медом., — сообщила  юбилярша.  «Черт подери, если кто узнает,  что с собакой трапезничал за одним столом, то засмеют, — подумал стоматолог и решил. — В этот дом я больше не ходок». 
Проницательная Роза Ефимовна, будто сканировала его мысли. Чтобы не огорчать гостя, она чмокнула Масю в розовый носик, бережно сняла с колен на ковер:
— Иди, милая, погуляй. Дядя Сеня к твоему поведению еще не привык. Но скоро он сам будет приглашать тебя за стол.
— Долго ждать придется,  — возразил стоматолог. — Как медик, не рекомендую близкие контакты с животными, пресмыкающимися  и пернатыми. Они являются разносчиками заразных болезней
— Эх, Семен Романович, как говорят в народе, чему быть, того не миновать. Зараза к заразе не пристанет, — замяла она тему. — Давай те лучше выпьем, а потом потанцуем. Что мы сидим, как на поминках? Это не последний мой юбилей, не дождетесь! — с блеском в захмелевших глазах заявила Роза Ефимовна. — Выпили, закусили, пора взбодриться, ручками похлопать, ножками пошевелить, бедрами покрутить…
Она степенно подошла к встроенному в нишу мебельной стенки музыкальному центру, нажала на кнопку и зазвучала мелодия медленного славянского  танго.
— Белый танец, — объявила юбилярша и, боясь, что подруга ее опередит, подала руку Дубняку. Он последовал за ней на середину гостиной. Правой рукой обнял за талию, а она положила руки с пальцами, унизанными перстями с самоцветами и кольцами на его плечи и, наклонившись к уху,  прошептала:
— Семен Романович, Сенечка, если бы вы знали, как я вам благодарна, то не отказали в этой радости приятного общения. Вы — мой  рыцарь на белом коне, мой ангел-хранитель во плоти.
—Розочка, душечка, вы преувеличиваете. Я — земное,  двуногое, а не небесное, создание. Рядовой  знахарь, почитай, пахарь, который едва  сводит концы с концами.
— Сенечка, не лукавьте, меня не проведешь. Я знаю, что стоматологи, дантисты, артисты, ювелиры, банкиры живут, как у Бога за пазухой. Но постоянно, как евреи, жалуются на тяжелую жизнь, дефицит денег.
— Вашими молитвами, увы, я не — жид, но для меня большая честь разделить с вами этот  праздник — день рождения.
Она в знак благодарности плотно прижалась к нему бедрами, грудью и прикоснулась губами к щеке. Он ощутил запах французских духов, дрожь, трепет ее тщедушного, как у мумии, тела.
 «Не хватало мне еще этих любезностей. Старушка, наверное, вспомнила свою шальную молодость, ведь только официально поменяла  семерых  мужей, а сколько в ее постели побывало неофициальных «гладиаторов»? Нет, со старыми, маразматическими бабами лучше не связываться. На почве страсти и ревности закатит скандал и ославит на весь город. Да и то сказать, точно знаменитый психоаналитик Фрейд подметил, то пока человек испытывает сексуальное влечение и  потребность, он живет. Вот и Роза, явно флиртует, стремиться возбудить, зажечь  меня своими старческими прелестями и чарами».
Ему показалось, что танго слишком медленное и длинное и дабы нарушить тягостную паузу, посетовал:
— В нашей компании некомплект, не достает еще одного мужчины для Рябоконь. Клавдия Ивановна вынуждена скучать. Впрочем, выход есть. Давайте станцуем  твист, ламбаду или шейк. Если не ошибаюсь, то это танцы вышей молодости и зрелости?
— Не ошибаетесь. Твиста и шейка нет, а вот ламбаду с удовольствием, — промолвила  Блинкина и едва отзвучало танго, как она извлекла из музцентра некогда популярную латиноамериканскую ламбаду.
Если Роза сохранила сухопарую с заметными контурами гитары фигуру, то Рябоконь на слоновых ногах напоминала тумбу для театральных афиш. Дубняку было потешно наблюдать, как, не попадая в такт музыки,  Клавдия Ивановна дрыгала ногами, с трудом отрывая их от паркета. От напряжения ее лицо пылало, как факел, ноздри со свистом втягивали воздух. Зато хозяйка порхала мотыльком.
Семен Романович, плотно сжав зубы, сдерживал себя от норовящего выплеснуться наружу смеха. Испытывая физическую нагрузку, старушки изображали веселость и о старости  не обронили ни единого слова.
После провозглашения нескольких тостов в честь юбилярши, а пили шампанское и коньяк, Рябоконь, загадочно улыбаясь и подмигивая Блинкиной, произнесла:
— Пора и честь знать. Оставляю  вас молодых, желаю приятного общения, сладких сновидений. Розочка, очень одобряю твой вкус и выбор, не слишком увлекайтесь, будьте счастливы! Совет да любовь!

               
5. Роза без шипов

Когда Клавдия ушла, Дубняк внимательно поглядел на Розу Ефимовну. Ей показалось, что с вожделением. Она охотно  провела его по богато обставленной импортной мебелью, коврами, паласами, сервизами, радио и бытовой техникой четырехкомнатной квартире. Он сделал для себя вывод, что вдова директора завода марочных вин и коньяков довольно состоятельная  особа. Кроме  драгоценностей, антиквариата и валюты, наверняка, владеет  коллекцией этих напитков.
— День рождения, грустный праздник, — пропела вдова, вспомнив мотив популярной песни.— Эх, Сенечка, где вы были лет пятнадцать, двадцать назад, когда я  блистала в высшем  обществе?
— В мою сторону вы бы тогда и не взглянули.
—Я тогда, как сейчас принято говорить, была настоящей звездой, светской львицей, вокруг меня женихи мотыльками кружились. С радостью принимали в   кабинетах власти, с большими начальниками дружила. С моей легкой руки и от щедрого сердца многие сделали карьеру...
— О-о, так Григорий  Распутин, этот  царедворец  и  женский сердцеед,  по части протекции вам и в подметки не годиться.
— Чур, меня, чур меня! Нашел  с кем, с  диким мужиком,  шарлатаном   сравнивать, — обидевшись, перекрестилась она.
—Григорий Ефимович — легендарная личность, вошел в историю Российской империи. Нам с вами такая слава и близко не светит. Он  был вхож во дворец императора Николая 11 и его супруги Александры Федоровны, лечил  страдающего гемофелией  царевича Алексея. Активно влиял  на политику, кадровые решения императора. С ним советовались при назначении премьер-министра, министров,  генерал-губернаторов. Правда, закончил божка  трагически, отравили и убили, сбросив в прорубь под  лед. Царевна потом  долго его  оплакивала.
— Не хочу слушать, что было быльем поросло и нам от того ни холодно, ни жарко. К черту Гришку с  распутством! Столько прекрасных дам испортил, — Блинкина прикрыла  ладонями раковины ушей  с золотыми серьгами  и продолжила в своем  репертуаре. — Ты, Сенечка, с моей помощью  тоже мог бы, словно сокол ясный,  высоко взлететь,  стать министром здравоохранения или главным стоматологом  республики, деньги бы загребал  большой лопатой. Но, увы, поезд ушел. Одни из  старых покровителей оказались не у дел, как принято говорить, отставной  козы барабанщиками. Вторые — приказали долго жить, преставились, царство им небесное, третьи— мигрировали в дальнее зарубежье, в основном в Израиль, США, Италию и Францию...
— Роза  Ефимовна, с мужиками, вашими ровесниками все понятно, хлипкое племя, спились и опрокинулись раньше срока, но ведь, кроме Клавдии Рябоконь, другие зажиточные подруги  остались? Запишите мне их домашние адреса и номера квартирных  телефонов, — следуя поговорке «с паршивой овцы, хоть клок шерсти», Дубняк решил  выудить из нее максимум полезной для себя информации.
— Зачем тебе это надо?— с ревностью спросила женщина.— Или не устраивает мое общество, хочешь подбить клинья к кому-нибудь из моих подружек? Живо признавайся,  хитрый  искуситель сердец.
—  Даже в мыслях такого не было. У меня сугубо профессиональный интерес  о состоянии  кусательно-жевательного аппарата,— возразил  стоматолог. — Многие из-за страха  обращаются  за помощью с большим опозданием, когда невозможно терпеть боль и  поэтому утрачивают  зубы, которые при своевременном лечении можно было бы сохранить. В итоге довольствуются  имплантами, протезами, мостами... 
К тому же у меня  план, чем больше будет состоятельных клиентов, тем выше прибыль. От нее зависят моя зарплата и премия. Вынужден работать не столько на себя, сколько на хозяина частной  поликлиники. А он — кровосос, за копейку готов удавиться. Такие вот гримасы дикого капитализма. Поэтому познакомьте с  несколькими подругами,  но не с теми, кто  сейчас прозябает в нищете, а  с которыми  вы  блистали  на банкетах-фуршетах. Они ведь старенькие, зубки выпали  или  стерлись, нуждаются в срочном ремонте. Им  в награду  дополнительно несколько лет жизни, а мне за работу — скромный гонорар. Не забывайте, что здоровые зубы — здоровью любы!
—Это я знаю еще с  детского садика и школьной скамьи,— снисходительно улыбнулась  юбилярша.— Подруги мои, дамы  привередливые, капризные и  осторожные, не любят, когда в их жизнь  вторгается  кто-то чужой, незнакомый.  Лучше будет, если я сама  им позвоню, поинтересуюсь здоровьем, зубами. Если у них  возникнут  проблемы, то в самом  лучшем свете порекомендую вас, как  талантливого, опытного  стоматолога, сообщу  ваш служебный телефон.
— Спасибо, отдаю должное вашей мудрости и логике.
— Но и ты, мой дружок, не будь чурбаном, утешь вдову.
— Да, какая грустная жена не мечтает стать веселой вдовой, — вспомнил он  цинично-точный  афоризм и поинтересовался.— Роза Ефимовна,  если не секрет, сколько официальных мужей вы уже похоронили, не считая  любовников?
— От тебя секретов нет,  четырех мужей  и трех любовников проводила на тот свет, — не без гордости заявила Блинкина.
— Так вы  не просто вдова, а  черная вдова, — произнес Дубняк дрогнувшим голосом. Хотя  он  и не отличался  суеверием, но по рассказам бывалых людей знал, что близкое общение, а тем  более, интим с черной  вдовой, чреваты  тяжелыми  последствиями.  Его не прельщала перспектива стать четвертым усопшим любовником сладострастной фурии.
— Сенечка, что вы такое говорите!?— словно птица крыльями,  замахала  старушка  руками. — Какая же я черная, если волосы у меня светлые,  кровь горячая и   щеки румяные.
— Я пошутил, вы — белая, розовая  вдова. И по поводу усопших мужей и любовником не слишком печальтесь. Ведь те годы, что они не прожили, прибавятся  к вашей жизни. Поэтому будете жить долго и счастливо, — с оптимизмом произнес он.
— Для полного счастья мне не хватает верного мужа.
Чтобы она не обнаружила его внезапной тревоги,  Семен Романович признался. — Я свои дни  рождения не отмечаю. Не в нашей власти остановить или замедлить бег времени. Оно  стремительно и необратимо. С каждым днем, часом, минутой и секундой человек  становится ближе к своей роковой черте. Едва родился и  уже начал путь к могиле. А что же ваши дети, сыновья, дочери? Почему не прибыли на юбилей, не поздравили? Слишком занятые  или за рубежом? Могли бы прислать внуков, внучек, правнуков...
— Нет у меня детей, дочерей и сыновей, — вздохнула Роза Ефимовна.
— Почему? Такая  породистая, темпераментная, сладострастная женщина и вдруг осталась  без  детей?
— Рано, в шестнадцать лет, я забеременела от своей первой школьной любви, — призналась она. — По нынешним временам это в порядке вещей, а тогда— скандал, позор. В раннем возрасте сделала  аборт и после этого, где только не лечилась. К знахаркам ходила, лечебной грязью мазалась в санаториях и на озере Чокрак,  разную минеральную воду пила. Кучу денег потратила и все бесполезно.
Лишь на миг в ее глазах промелькнула грусть.
— Пей, пей коньяк!— потребовала хозяйка. — Этого и других крепких напитков у меня много. Бывший супруг  Яша, царство ему небесное, большую коллекцию вин и коньяков собрал. Давай раскрепостимся, чтобы нас ничего не смущало. Я глубоко убеждена, то, что естественно, то не безобразно, а прекрасно, доставляет райское наслаждение.
— Душечка, не форсируйте события.
—Ох, Семен, Сенечка, давайте немного отдохнем, переведем дух, — предложила утомленная юбилярша и за руку провела его в спальную с плотно зашторенными окнами. Два бра у изголовья широкое ложа с балдахином излучали красновато-бордовый цвет, создавая таинственно-интимную обстановку. Она села на край ложа, а он рядом. Положила  ладонь на его колено и Дубняк ощутил, как мелко вздрагивают ее тонкие пальцы. Женщина ждала его ответного жеста, нежности, поцелуев  губ, груди, колен, но Семен был пассивен и холоден, словно статуя. Тогда она взяла инициативу в свои руки— властно положила его широкую ладонь на свое худое, острое колено и сладострастно простонала.
— Что с вами, Роза Ефимовна?
— Ой, Сеня, мне жарко, изнемогаю от чувств и страсти. Расстегни пуговицы на кофточке и бретельки…
—  Опасаюсь, что после пляски вы простудитесь. Не хочу, боюсь  брать грех на душу, — заметил гость.
— Нет, нет, не простужусь, я выносливая. Не робей, Сеня. Вы же знаете, что в шоу-бизнесе много супружеских пар, когда поп-звезда в два-три раза старше своего избранника или наоборот, он годится ей в дедушки. Любви все возрасты покорны, — напомнила она, поощряя Дубняка к активным действиям на любовном ложе.
— Для шоу-бизнеса это типично, игра на публику ради популярности и многомиллионных гонораров, — прикинулся он валухом-недотепой. — После показательно-помпезных свадеб они устраивают чес по городам и весям России, Украины и дальнего зарубежья. А затем вкладывают капитал в роскошную недвижимость и в прибыльный бизнес.
— Сеня, все у меня есть, и хоромы, и валюта, и драгоценности, лишь не хватает крепкого мужского плеча, надежной опоры, — пожаловалась она и положила  голову со сбившимся набок париком на его плечо, обняла шею длинными, как плети, руками. «О, Господи, избавь меня от искушения и соблазна», — мысленно попросил он и, освобождаясь из объятий Блинкиной, сказал. — Не будем торопить события.
— Сеня, Сенечка, у нас и так лимит времени. Сколько той жизни осталось? Разве вы не хотите меня изнасиловать? — неожиданно спросила она. — Это так азартно и приятно, ощутить силу, страсть настоящего дикого самца, сексуального мачо…
— Роза Ефимовна, душечка, у меня и в мыслях такого не было. Ведь я не маньяк, отдаю  отчет своим действиям. Вы меня ошеломили. Я ценю вашу дружбу и доверие, а для постели мне молодых девок хватает, — ответил он и почувствовал во всем ее облике огорчение и обиду из-за того, что он ею пренебрег. «Черт меня дернул сюда придти, размечтался найти клад с сокровищами. Баба не дура, притащила эту белую кобылу, чтобы в случае чего был свидетель. И этот план потерпел фиаско. Однако, какие же  бабы, особенно еврейского племени,  хитрые и коварные существа. Старая клизма, еще на что-то надеется».
—Я бы не возражала, не отвергла твоих нежностей, — стыдливо опустив голову, призналась она. «Неужто садо-мазохистка? — удивился стоматолог. На личном опыте он убедился, что существуют женщины, испытывающие особый кайф, когда ими овладевают грубой силой. Во время совокупления и оргазма они кричат, визжат, стонут, дают волю зубам и рукам, кусают и царапают партнера. Похоже, что и Блинкина из категории таких темпераментных с психическими отклонениями особ. Не хватало, чтобы она своими зубами и когтями впилась в мою кожу и покусала уши или шею. Нет, нет, никаких соблазнов и искушений. Если, даже один раз проявлю слабость, уступлю ее домогательствам, то она потом не слезет, станет везде и всюду преследовать».
— Что же ты, Сенечка, молчишь или я не в твоем вкусе? Ты же, как врач,  знаешь, что не прихоть, а физиологическая потребность.
— Я смущен и озадачен. Никогда не смел подумать, что вы, Розочка  такая  сексуальная, без острых шипов.
— А разве это плохо для тебя?
— Слишком доступны. Обычно приходится  покорять.
— Только для тебя, а других не подпускаю к себе на пушечный выстрел. Я — не гордая, но цену себе знаю, — заявила она и в знак готовности прижалась к нему грудью, обдав дорогими французскими духами. — Ты при первой же встречи пронзил мое сердце стрелами Купидона, воспламенил  любовь. Поэтому и пригласила в гости. Признайся, Сенечка, в твоем роду были евреи?
—Упаси, Господь, мешать кровь с этими прохиндеями, — признался Дубняк, вспомнив о хитром и коварном дантисте Штуцере. Увидел, как  потускнела черная вдова, собрав морщины на лбу в гармошку.
— Напрасно. Наш народ много страдал, был бит и гоним, а теперь среди евреев много богатых людей, в том числе олигархов.
Из ее признания он решил извлечь пользу.
— Роза Ефимовна, душечка вы состоятельная дама. Одолжите мне для реализации бизнес-проекта пятнадцать тысяч евро, а за мною не заржавеет, — попросил он.
— В наличии у меня такой суммы нет. В банке на депозите лежат тридцать тысяч долларов, — призналась она и призадумалась. — Согласись стать моим мужем и тогда все мои богатства будут в твоем распоряжении. Другого варианта не приемлю. От тебя требуется только одно— любить, ласкать  меня, исполнять все  пожелания и капризы.
Она снова обвила его шею руками.
— Интересное предложение, — почесал он бычий затылок, осознавая, что опасность такого брачного союза таится в ее желаниях и капризах. — Я подумаю над ним. Это весьма серьезное предложение. Розочка, душечка, вам больше подойдет роль любовницы. Будем один, два раза в месяц встречаться.
Дубняк предложил  более-менее терпимый для себя вариант.
— Нет, нет и нет! — возразила она. — Мне нужен официальный брак и постоянный муж для полноценной интимной жизни, а не «ночной мотылек». Не хочу на старости лет прослыть проституткой. Известно, что по медицинским показаниям занятия любовью продлевают жизнь, предохраняют от неврозов и других болячек, позволяют пребывать в бодром настроении.
— В вашем возрасте бешеные скачки противопоказаны. Сердце может не выдержать больших физических и эмоциональных нагрузок, — предупредил стоматолог.
— Я выносливая и сладострастная. Уже семерых мужей пережила, восьмой тоже не дождется моей кончины. У меня характер нордический, а темперамент — восточный.
 Он решительно поднялся и направился в гостиную. Огорченная женщина последовала за ним.
— Сенечка, ты во всех отношениях приятный, душевный человек. Можно сказать, идеальный, если бы ни один недостаток.
— Недостаток?
— Досадный недостаток. Ты совершенно равнодушен к женскому полу. Уж и не знаю, как и чем  соблазнить, на какой козе подъехать?
— Роза Ефимовна, я одержим работой, поэтому не хочу осложнять свои отношения с пациентами. Их ведь у меня много. Если начну кому-нибудь из них оказывать знаки внимания, то другие приревнуют, обидятся.
— Мы же с тобой  здесь одни, одинешеньки. Никто не видит и не узнает, чем мы занимались. Действуй, не робей, мне беременность не грозит, я вся в твоей власти.
— Розочка, вы же знаете, что язык без костей. Нет гарантии, что нечаянно не расскажите об  интиме подруге Клаве, а та еще кому-то и пошло-поехало. Опозорят на весь белый свет. Я очень дорожу своей репутацией. Слишком высока цена за минутную слабость и наслаждения.
—Что естественно, то прекрасно. Пойми, мне это необходимо не ради  кайфа, а для сохранения здоровья, жизненного тонуса, — возразила Блинкина и пояснила. — Общеизвестно, что женщина без мужчины быстро стареет и угасает, теряет интерес и вкус к жизни. Такая же участь ждет и одинокого мужчину. Я навела справки и в этом мне помогла Клава, и выяснила, что вы совершенно свободный мужчина, а я свободная женщина. Поэтому никто и ничто не мешает нам соединить свои сердца и судьбы. Когда мужчина и женщина остаются наедине, то между ними обязательно возникает искра, желание обладать друг другом.
— Либидо, инстинкт влечения для любви и рождения себе подобных, — подтвердил он.
—Сенечка, ты же врач и обязан знать, что при постоянном воздержании твой детородный орган может превратиться в рудимент. В организме все функции, будь то кровообращение, дыхание, пищеварение, психика, в том числе и сексуальные потребности должны действовать слаженно, гармонично, без сбоев и осложнений. Это является основой крепкого здоровья, отличного настроения, высокого тонуса и гарантией активного долголетия, а не прозябания возле «утки» или «судна».
— Вы попали в «яблочко». С вами не поспоришь при наличии таких фундаментальных энциклопедических познаний в области медицины.
— Не  пытайся   мне возражать. Женщина всегда права! — властно заявила она и посетовала. — За плечами семьдесят лет радостей, тревог и забот, а такое впечатление, что и не жила. Годы пролетели в один миг, а как хочется еще испытать земных радостей, блаженства любви. У меня это чувство не растрачено, я способна любить своего избранника и душой, и телом, чтобы он испытал восторг от обладания.
Запомни, что умный мужчина никогда не будет перечить своей возлюбленной, зная, что она щедро его вознаградит любовью и ласками. А глупый и прямолинейный, как солдатский штык, мужлан-тугодум, обижающий женщину, рискует остаться неудовлетворенным. Недаром говорят, что ласковое, послушное теля двух маток сосет. Будешь следовать моим мудрым советам,  и я тебе сладкую, райскую жизнь обеспечу.
«В смысле физиологии, обновления крови и омоложения, она рассуждает вполне разумно, здраво. Но уж слишком до неприличия раскованная, на грани пошлости и вульгарности, без тормозов. — подумал Дубняк. — Наверное, по молодости и  зрелости лет привыкла, что ей все позволено и доступно, а может из-за отсутствия постоянного  партнера  слишком изголодалась, поэтому без стыда предлагает свои услуги. Решила, как в той присказке «без меня, меня женили» обзавестись личным сексуальным спермо-донором  Впрочем, не буду ссориться, сжигать мосты, мало, что старухе в маразматическом возрасте в голову взбредет? Оставлю Розу в качестве «запасного аэродрома» на случай, когда другие варианты обогащения будут исчерпаны. Тем более, что я «засветился» в глазах Белоконь. Черт принес эту белую кобылу, всю малину испортила. Блинкина мне еще пригодится, рано ей на погост».
— Я не страдаю, востребован, — сообщил Дубняк.
— А я уверена, что ты мне Богом послан. Но имей в виду, я не потерплю измены, чтобы никаких шуры-муры на стороне. Ничто не должно омрачить наших нежных отношений.
— Не преувеличивайте мою скромную роль в своей судьбе. Давайте просто дружить, не посягая  на свободу  друг друга?
— Ха-ха, ты идеалист, романтик! Веришь в бескорыстную дружбу между мужчиной и женщиной? Обязательно наступает тот момент, когда они пожелают познать друг друга глубже, в том числе телом.
— Но не так  быстро.
— Тебе легко рассуждать. Молод, вся жизнь впереди, а у меня лимит времени и каждая минута дорога. Хочу, хочу, сексу хочу! — с азартом и блеском в глазах, затрепетав тщедушным телом, потребовала Блинкина.
— Для оргий надо было оставить белую кобылицу. Втроем интереснее, больше возможностей для фантазий, — заметил Дубняк.
— Обойдется. У Клавки есть бой-френд, правда квелый, иногда через ногу неспособен перелезть. Мне такой старый пень и даром не нужен, — сообщила она и предупредила. — Имей в виду, что я очень ревнивая и чистоплотная, не потерплю рядом соперницу. Что же ты оробел, приступай к прелюдии…
— Роза Ефимовна, я ведь не гимназист  с  глупыми глазами и угрями, чтобы по первому зову и желанию наскочить. Мне нужен психологический настрой, — вздохнул он и признался. — С женщинами вашего почтенного возраста прежде не приходилось вступать в интимный контакт. Советую вам с Клавдией заняться соитием, — предложил гость, решив проверить ее на сексуальную ориентацию.
— Постыдись, что за дикость ты предлагаешь?! — возмутилась Блинкина. — Это же лесбиянство, извращение. Меня Господь накажет, нашлет рак, саркому, СПИД или другую смертную кару, парализует, лишит дара речи или движения. А я еще хочу пожить в свое удовольствие. Ведь это он изгнал грешников Адама и Еву из Эдема. И коль повелось, что нормальный секс совершается между женщиной и мужчиной, то так тому и быть. Не совращайте и не искушайте меня, как тот сердцеед Казанова.
«Во, блин-маргарин, непостижимая женская логика, сама меня искушает, бесстыдно предлагает свои прелести и еще смеет упрекать»,— подумал Дубняк, но не стал ей перечить, а лишь заметил: — Сексом следует заниматься на трезвую голову, чтобы ощутить сладость, свежесть и яркость чувств, восторг наслаждений.
— В том случае, когда решили зачать ребенка. Для меня  это уже нереально, поэтому действуй с азартом, без оглядки на последствия. Это не тот случай, когда мужчина отказывается. Я бы тебя не разочаровала, испытываю потребность, давно хочу.
— Хотеть не вредно. Остыньте, успокойтесь душечка. В вашем почтенно-преклонном возрасте чрезмерно буйнее эмоции опасны.
— Сенечка, не напоминай мне о возрасте. Я молода душой и телом тоже, — упрекнула она. Сложила губы бантиком и велела:
— Ну, целуй же меня, дорогой, целуй! Не робей, я очень пылкая,    темпераментная, зажигаюсь от одного прикосновения.
— Роза Ефимовна, если мне не изменяет память, а я к счастью не страдаю склерозом, то вы  давеча говорили  о  бескорыстной  материнской любви, платонической, бестелесной.
— Одно другому не помешает. Меня хватит и на любовь с мужчиной.
«Действительно, и на старуху бывает проруха. Если она сейчас такая несдержанная, то,  что с ней творилось в молодые и зрелые годы?» — посетовал он, освобождаясь из ее объятий,  предложил. — Поищите мужа среди своих ровесников, полковников, генералов и адмиралов…
— Пробовала. Они слабы, им нужна сиделка, чтобы выносить горшки. Зачем мне старцы. Хватит, семерых оплакала. Слишком хлипкие мужики, дальше шестидесяти-семидесяти лет не дотягивают
— Роза Ефимовна, вы тоже далеко не юного возраста, — мягко напомнил Дубняк.
— Юный мой друг, вы не правы. Я отношусь к категории женщин, не имеющих возраста. Поэтому в свои семьдесят  лет чувствую себя на 35-40 лет. Считай себя моим ровесником и не смущайся, не казни себя, а действуй решительно и бесповоротно. Я тебе позволяю любые шалости и вольности, насколько хватит фантазии и изобретательности. А если их недостает, то у меня на сей счет,   есть книги с пикантными рекомендациями и диски с видео. Чтобы тебя зажечь, могу включить видеомагнитофон.
— Нет, Роза Ефимовна, я не любитель виртуальной «клубнички», мне подавайте реальную, осязаемую и ласкаемую.
— Что же так? Ведь это очень занимательно, возбуждает и зажигает страсти, — заметила Блинкина и призналась. — Чтобы развеять тоску я часто устраиваю для себя нечто вроде домашнего кинофестиваля. Мне нужен молодой супруг, чтобы без сексуальных проблем. Дай хоть нацелуюсь допьяна.
Она бесцеремонно прижалась своими обильно смазанными помадой губами к его подбородку и принялась слюнявить его кожу.
«Губа не дура, нашла во мне объект вожделения. Мадам без комплексов и предрассудков. Бесится с жиру, а того не поймет, что ее увядшие телеса,  уже никого не прельщают, а вызывают брезгливость. Завяла некогда соблазнительная, сочная ягодка. Однако не оставляет попыток с молодым партнером обновить кровь. Может пойти на эту авантюру, оформить, как она настаивает, брак и дождаться, когда сковырнется, — подумал Дубняк. — Весь вопрос в том, когда? Нет, это чревато обратным эффектом, ведь мужчина при сексе теряет энергию, а женщина ее приобретает. Поэтому Роза постоянно будет на подзарядке, в бодром тонусе, что благотворно скажется на ее здоровье и долголетии. Она и не скрывает, что именно для этой функции ей нужен постоянный муж. Скорее она меня, чем я ее,  заездит меня своей ненасытностью. Подобный вариант супружеской кабалы меня не устраивает.
 Сейчас ей  семьдесят. При ее энергетике, оптимизме и сладострастии еще лет двадцать-двадцать пять протянет. Долго придется ждать, того и гляди, сам раньше дуба дашь. Если ускорить ее летальный исход, то  непременно заподозрят криминал. Она ведь в городе персона заметная, с влиятельными связями и доброжелатели, бывшие любовники и воздыхатели, начнут рыться. Упекут меня в кутузку, а квартира и все имущество достанутся чиновникам. Нет, достаточно мне прокола с Лозинкой. В  эту петлю я голову не суну. Старческие телеса, сухие мощи меня не прельщают и жертвовать свободой я не стану».
Вдруг раздался телефонный звонок и хозяйка подошла к тумбочке с аппаратом. Стоматолог  услышал ее голос:
— А-а, это ты, Клавочка. Спасибо за звонок. Мы с ним  воркуем, как пара голубков. Какой приятный, общительный кавалер. Отпускать его неохота. Советуешь, чтобы он остался. Ты прямо мои мысли читаешь, я тоже такого же мнения. Поздно вечером и ночью опасно по городу ходить. А ты обязательно наведайся к нему на прием, не пожалеешь. Это тебе не Наум с турецким золотом. Сеня к хапугам и халтурщикам беспощаден.
Кокетливо подмигнула Дубняку:
— Сенечка, Клава интересуется твоей  мужской дееспособностью,  состоянием потенции. Что ей ответить?
— С потенцией  у меня все в порядке,  корень женьшеня,  виагру или импазу употреблять не требуется.
— Клавочка, он  очень скупой, сдержанный  на ласки, — с обидой сообщила подруге Блинкина.
— Налей ему больше коньяка, чтобы глаза на лоб полезли, — посоветовала Рябоконь. — Когда мужик пьян в стельку, то ему и дранная коза кажется красавицей.
— Спасибо за «комплимент», — оскорбилась юбилярша. — Сама ты коза дранная.
Подруга резко оборвала разговор. Блинкина положила трубку на рычаг и обернулась к гостю:
— Подруга одобрила мой выбор. Ты на нее произвел приятное впечатление, хотя вначале и встретила настороженно. Я вот о чем подумала, какую нам лучше выбрать фамилию при росписи. Может, двойную Блинкина-Дубняк или Дубняк-Блинкин?
— Эх, Розочка, не форсируйте события.
— Нечего откладывать в долгий ящик. Устроим пир на весь мир. Может это моя последняя любовь и свадьба должна стать ярким событием в культурной жизни города.
«Не такая уж она и Роза с увядшими лепестками и без шипов. Это она сейчас такая добрая и ласковая. А лишь стоит  овладеть ее телом, то  вцепиться когтями, маникюром и никакими клещами не оторвешь. Сядет на шею и станет помыкать. Ишь, чего захотела, официальный брак ей подавай. Подстраховалась, заручилась поддержкой Белоконь, чтобы та позвонила, вникла в ситуацию.
До поры до времени припрятала свои острые когти, готовые в любой момент вцепиться в мое бренное тело. Еще неизвестно, отчего ее семь мужей отправились к праотцам? Может, заездила стариков, скончались от полового истощения. С этой особой надо ухо держать востро, иначе скандала и больших проблем не избежать».
— Роза Ефимовна, почему на вас так мало украшений? — решил он проверить арсенал ее драгоценностей.
— Потому, любезный, что основную часть ювелирных  изделий из платины, золота и серебра, камни—самоцветы я храню в сейфе-ячейке банка, а валюту на депозите, чтобы  воры не залезли и не ограбили,  — рассудительно произнесла  юбилярша и, опередив его следующий вопрос, заявила. — А вот в каком именно банке, не скажу, пока не станешь моим официальным мужем.
— Душечка, вы очень рискуете. Надвигается мировой финансовый кризис. В скором времени банки начнут переводить свои активы  в Кипр и другие оффшоры,  лопаться, как мыльные пузыри. И тогда ни драгоценностей, ни валюты вам не видать, как собственных ушей. Вспомните, как сильно пострадали вкладчики, а некоторые даже свели счеты с жизнью, в 1998 году, когда Россию, Украину накрыла волна дефолта, — предостерег  гость.
— Помню, очень хорошо помню. Я тогда потеряла из-за падения курса  гривны почти семь тысяч долларов. До сих пор не могу успокоиться, — призналась Блинкина. — Что же делать?
— Ситуация  может повториться с еще худшими последствиями. Вам надо срочно  забрать из банка драгметаллы, а с депозита снять валюту.
— Где же я их буду хранить?
— В квартире, как это делают многие граждане, справедливо не доверяющие банкам, где засели аферисты.
— Вдруг в банке произойдет утечка информации о том, что  сняла и забрала все сбережения и грабители нагрянут в квартиру?
— Да у вас не квартира, а настоящая крепость со стальной дверью. К тому же на пятом  этаже, не то, что на первом, втором  или последнем, которые предпочитают домушники.
— Какие домушники?
— Так называют  квартирных воров.
— Сделаю, как советуешь.
— Поторопитесь, а то ведь  «заморозят» вклады  и хранилища драгоценностей. Президент, премьер-министр, депутаты, чиновники все делают во вред простым смертным. Из сложных кризисных ситуаций выезжают на горбу простых смертных.
— Завтра же  надеваюсь в банк.
— Правильно. Куйте железо, пока горячо.
Довольный тем, что убедил вдову собрать сокровища в одном месте, Дубняк вышел на лоджию подышать свежим воздухом, а заодно и  понаблюдать за внутренним двором. Его взгляд зацепился за узкий продолговатый ящик, накрытый паласом темно-зеленого цвета. Когда к нему с сигаретой  в губах  приблизилась Блинкина, поинтересовался:
— Что это за штуковина?
— Не штуковина, а гроб  из красного дерева, — спокойно сообщила она и откинула край паласа. — Дорогой и добротный с бархатом, замками и ручками.  Меня ужас охватывает, когда крышку забивают гвоздями, стучат молотками, словно по черепу. А так тихо, спокойны, замки закрыли,  гроб в могилу опустили. Но такие гробы из-за высокой цены неохотно покупают, простые смертные предпочитают обычные, деревянные. А вам депутатов и чиновников за казенный счет хоронят в гробах из красного дерева. Мы с Рябоконь, хотя не из бедных, но расплакались, пожаловались на судьбу-злодейку, нам в агентстве сделали  солидную скидку. Хорошо, как  актрисы  в театре сыграли роль.
— Гроб? Зачем он вам, раньше срока?
— Эх, Сенечка, я ведь не вечная, — горестно вздохнула Роза Ефимовна. — Та же моя любимая актриса и певица  Людмила Гурченко, что блистала в «Карнавальной ночи», Нона Мордюкова, Людмила Зыкина и другие знаменитости, Богу душу отдал, отошли сердешные в иной мир. А уж мужики-слабаки, мрут, как мухи. Не хочу никому доставлять хлопоты, лишние проблемы. Поэтому вместе с Белоконь на пару купили в похоронном агентстве гробы, кресты  и разные принадлежности для погребения, кроме венков и цветов. Расписали весь ритуал, последние пожелания. Клавдия в свою очередь оставила мне свое завещание и  распоряжение, а ей тоже, если не выйду замуж, то  на всякий случай завещала квартиру  и богатства. Теперь все будет зависеть от того, кто из нас раньше преставится.
— Гроб, крест в квартире или в доме — зловещая примета, к покойнику, — озвучил  гость.
— Я  слышала, что наоборот. Гроб отпугивает смерть, потому, что она боится сама в нем оказаться, — возразила вдова.—  Я так посчитала, что цены, в том числе на гроб и другие товары, постоянно растут. Вот и решили с подругой сэкономить. Он здесь стоит и никому не мешает.  А паласом, что сверху, потом накроют место в катафалке под гробом… Я все  мелочи, все детали ритуала  учла, расписала и отдала Клавдии…
— Роза Ефимовна, не накличьте беду своими приготовлениями, — предупредил стоматолог. — Так жизнь устроена: человек предполагает, а Господь решает, — напомнила Блинкина. — Тебе тоже советую заранее позаботиться. Столько опасностей подстерегает.
— Премного благодарен. Я еще при своем уме, — ответил Дубняк и посоветовал:
—Роза Ефимовна, вам следует избавиться от курения. Никотин вреден  для зубов, цвета коржи лица  и организма в целом.
— Красоту ничем не испортишь, — усмехнулась она, пустив   сизое кольцо дыма, а стоматолог подумал:
«Странная  все-таки старушка, гиперсексуальная. В зрелом возрасте и в старости на гормональном уровне проявляются  такие биопсихические расстройства. Похоже, что у Розы та же проблема, чокнутая, с  «приветом».
—Обязательно приди проводить меня в последний путь, — велела она. — Бросишь горсть земли на крышку гроба, помянешь, в синагоге  поставишь свечку за упокой рабы божьей Розы.
— Выкиньте из вашей прелестной головы опасные, навязчивые и  мрачные мысли и страхи. Не годится себя раньше срока хоронить. Вы бодрая, веселая оптимистка, еще меня переживете, — произнес он и подумал; «А ведь предчувствует свою гибель. На сей раз,  тебя спасло то, что я «засветился» перед Рябоконь. И самое главное, что твои основные сбережения хранятся в банке, наверняка в Приватбанке. Довольствоваться малой добычей неразумно. Подожду, когда сама принесешь драгоценности, валюту в одну кучу. Вот тогда, старая курица, твои часы будут сочтены. Надо подумать, как лучше отправить к праотцам? Горький опыт с  Лозинкой не удался. Очень необходим напарник, самому не управиться. Где же найти надежного помощника?»
— Сенечка, о чем задумался? — нарушила она его размышления.
— О бренности, скоротечности нашей земной жизни, — нашелся он с ответом и посетовал. — мне скоро стукнет сорок два, а почти не жил, а пахал, как вол. Кроме зубов, ничего не видел.
— Не тужи, будет праздник и на твоей улице. Надо жить ярко, весело, не отказывая себе в удовольствиях, — призвала  она с блеском в охмелевших от вина и желания глазах.
Они возвратились  в гостиную. Дубняк наполнил ее фужер шампанским, а свой — коньяком и  с оптимизмом  произнес.
— На посошок. Пора и честь знать.
— На брудершафт, — предложила она. Переплели руки, выпили и юбилярша сложила трубочкой губы в ожидании его пылкого поцелуя, но он увернулся, уткнувшись губами в ее щеку.
— Эх, Сенечка, какой ты упрямый, — упрекнула она и своим тщедушным телом преградила путь к двери. — Не пущу, уже поздно. Предлагаю брейк-кофе с тортом «Черный принц».
— Обойдусь без брейка и кофе.
— Куда же ты, я так надеялась?!
— Надейтесь и ждите. Ваш рыцарь на белом коне или «Мерседесе» задержался в дороге. Кто терпеливо ждет, тому воздастся и на земле, и на небесах, — обнадежил он, сожалея, что вечер в обществе старой куртизанки прошел впустую и роль свадебного генерала ему претит.
— Ты такой аппетитный, обаятельный мужчина, что я готова взять грех на душу, — не унималась она.
— Роза Ефимовна, вы же говорили о материнской любви?
—Это и есть материнская любовь, чистая и целомудренная, — возразила Блинкина. — Когда женщина искренне любит не только душой, но и телом, то это нельзя считать грехом.
«Во, до чего, старая распутница, договорилась. Надо подальше держаться от этого любвеобильного создания. Секса ей на юбилей для полного счастья захотелось, — подумал Дубняк. — На ладан дышит, а жаждет наслаждений. А того, не поймет, что нагрузки и бурных эмоций может скончаться при соитии и оргазме. Присосалась, как пиявка, хочет взять меня жалостью, измором. Коль сорвался и этот план, то надо быстрее уносить отсюда ноги».
Ощутил духоту, на лбу выступила испарина. Поспешно сунул руку в карман брюк за носовым платком и резко извлек его. Краем глаза увидел, как следом выпала капсула с ядом и скатилась на палас.
— Сеня, что это? Вы больны, принимаете лекарства? — обеспокоилась она.
— Капсула с микродобавками, — нашелся он с ответом. — Никакой химии, лечебные  фитопрепараты  и биодобавки на основе полезных трав и сборов, морских микроорганизмов, рыбьего жира. Они благотворно влияют на обмен веществ, укрепляют иммунную систему, очищают  кровь и клетки от токсинов и шлаков. Универсальное средство и армия потребителей  постоянно растет.
— Оставьте мне эту капсулу. От какой она болячки? Может это  настоящий  бальзам,  элексир молодости?
— Нормализует работу желудочно-кишечного тракта. Я бы с большим удовольствием отдал вам капсулу, но от одной никакого эффекта. Необходимо пройти полный курс — не меньше 15-20 капсул, — сообщил он и, спрятав яд в карман, направился к двери. Раскланялся.
— Спасибо вам, Розочка, за теплый прием и приятный вечер. Спокойной ночи и будьте счастливы!
—Куда же ты, Семен Романович, на ночь глядя?! Мне так грустно и одиноко,— попыталась она преградить дорогу к отступлению.
— Извините, душечка, завтра работы много. Люди прожорливы, как саранча, каждый желает иметь крепкие зубы, — сказал он и для приличия поцеловал ее в щеку, густо сдобренную румянами. А сам размышлял: «Пожалуй, заключив со старухой брак,  поживу месяц-другой и придушу ее подушкой. А лучше, и это не вызовет ни у кого подозрений, заезжу ее днем и ночью до смерти. Хотя есть и более гуманный вариант отказаться  от исполнения своих супружеских обязанностей. На этой почве Роза обязательно свихнется, отправлю ее в  дурку.
Пусть там доживает свои последние дни, а я на правах законного супруга стану владельцем и квартиры, и всего имущества. Но она же, судя по темпераменту, очень живуча и непредсказуема. Того и гляди, самого устроит, если не в тюрьму, то в дурдом. Слишком   матерая особа, прошла, как говорится, и Рим, и Крым, огонь, воду и медные трубы. Пока, что разумнее держаться от греха подальше, оставить ее в покое».
— Сенечка, не будь бякой, если женщина просит. Расслабься, курни, Блинкина подала ему пачку сигарет «Пьер Карден» с ментолом и призналась. — По молодости лет я курила «Ватру», махорку и всякую гадость, а теперь перешла на благородные сигареты. Попробуй, это такой кайф, хотя  секс  намного приятнее.
— Спасибо, я не дымлю, — отвел стоматолог в сторону ее руку с пачкой. — И вам не рекомендую, ведь курево  портит цвет лица, эмаль зубов,  делает кожу серой, дряблой, землистого цвета…
— А-а, не напрягай, не расстраивай, для этого существует косметика, кремы, бальзамы, румяны. Из женщины любого возраста можно сделать конфетку, звезду эстрады, балета и кино. Они по возрасту старше меня. Делают пластические операции, подтяжки кожи лица. Я тоже лет через пять обращусь к пластическим хирургам, а пока терпимо. Правда, я очень привлекательна и сексуальна?!
— Да, есть шарм, изюминка, на которые западают сексуально озабоченные мужланы, — солгал Дубняк. — Так вы, наверное, для того, чтобы забеременеть, ходили и налево, и направо, каждому поставлялись, не предохранялись?
Она промолчала, потом  призналась:
— Сенечка, если я не в твоем вкусе, то найди мне постоянного бой-френда в возрасте не старше сорока пяти лет, чтобы был дееспособным, темпераментным и пил в меру. Это не прихоть, не блуд, а физиологическая потребность организма для его омоложения. Надоело оплакивать и отпевать мужей. Они меня на руках носили, цветами и подарками осыпали и пушинки сдували…
— Поэтому раньше времени надорвались.
— Что ты, я же легкая, словно снежинка, — возразила она и тут же посетовала. — Почему я такая невезучая7 С другой стороны столько мужчин одарила своей любовью, согрела нежностью и они отвечали нежностью и щедростью. Среди них мог оказаться и ты…
— Избави Бог,  я в зените жизни, мне, душечка,  еще  рано отправляться на тот свет,  в «долину  вечности»,— возмутился  Дубняк.
— Прости, Сенечка,  живи долго и счастливо. А мне подбери достойного партнера.
— Я понял и не осуждаю за естественные желания. Подумаю, как вам помочь, — пообещал стоматолог. — Позвоню, когда  найду надежного претендента на вашу руку и сердце. Сейчас ведь очень много брачных шулеров, разных  «липовых» депутатов, министров, полковников, генералов, дипломатов, профессоров, которые охотятся за богатыми вдовами, не ради любви, а ради корысти, завладения их недвижимостью и имуществом. Ухо надо держать востро. Обещаю,  не  подведу, тщательно проверю родословную, состоятельность, интеллект, эрудицию, физическое и психического  здоровье потенциального жениха. И только после этого рискну устроить для вас смотрины. Никогда не приходилось играть роль свахи, авось справлюсь.
—Не сомневаюсь, вы человек умный, обаятельный. Только не говори ему, что я состоятельная дама, чтобы мы сошлись по любви, а не по расчету, — велела она 
— Роза, у вас фамилия последнего мужа?
—Нет, возвратила свою девичью.  Специально, как мне посоветовала Клавка, я потеряла, а точнее, сожгла свой паспорт, заплатила штраф и теперь новой документ без штампов  о браках. Уже  почти два года, как мое сердце свободно. Чувствую себя, словно птица в полете. Хлипкие мне попадались мужики, поэтому решила, что следующий избранник  должен быть лет на тридцать-сорок моложе, чтобы не довелось страдать и оплакивать.
— У вас запросы, как у балерины. Постараюсь вам помочь в поиске спутника жизни.
— Сенечка, только не откладывайте в долгий ящик. Для меня  каждый день на вес золота, — попросила Блинкина. Дубняк  понял, что не ошибся в своем предположении. Поспешно расстался с сексуально озабоченной юбиляршей, дабы избежать домогательств.
 
               
 6. Очередная мадам

Все вышло почти так, как и предполагал Дубняк. На третьи сутки, обеспокоенная тем, что Лозинка не отвечает на ее звонки, может быть,  не желая примирения после ссоры, Инесса Арнольдовна Оселедец приехала к ней на квартиру. Но на настойчивые звонки тоже никто не ответил и не вышел. Тогда она побеспокоила молодых соседей по лестничной площадке. Те сообщили, что рано утром уходят работать на рынок и возвращаются очень поздно, поэтому с соседкой сталкиваются очень редко, не общаются. У старухи свои интересы и заботы, а у них свои и, главная, как выжить, заработать на пропитание, одежду, обувь и коммунальные услуги.
 Оселедец поняла, что с Элеонорой Борисовной случилась беда. Наведалась в жэк и поделилась своими подозрениями. Ей дали слесаря и сварщика с автогеном. Пригласили участкового инспектора лейтенанта Василия Бердина, недавнего выпускника средней специальной школы милиции. Попытки открыть стальную дверь с помощью домкрата успехом не увенчались. Пришлось сварщику автогеном вырезать скрытые в чреве металла хитроумные замки с кодом.
 Открыли тяжелую дверь и в лица ударил спертый приторно-сладкий тошнотворный воздух. Невольно отпрянули в сторону. Труп  Лозинки лежал в прихожей на ковровой дорожке возле тумбочки. Телефонная трубка на черном шнуре свисала вниз, аппарат, по-видимому, на АТС был  отключен.
 — Ой, Господи, какая беда, подружка моя сердешная... прости не уберегла я тебя. За что тебя творей покарал? — запричитала Оселедец и склонилась над неподвижным телом.
 — Не прикасайтесь, — велел ей лейтенант. — Здесь могут быть следы, представляющие интерес. И ответьте, пожалуйста, насколько  часто вы  бывали в этой  квартире?
— Да, приходилось, — вытирая слезы, промолвила Инесса Арнольдовна.— Мы с нею давно дружили, хотя я моложе Элеоноры на четыре года, но это не мешало находить общий язык и интересы. Вместе посещали музеи и театры, концерты, а теперь вот осиротела. Придется заводить новых подруг. Но как говорят, старый друг лучше новых двух. Не имей 100 рублей, а имей 100 друзей.
— У выпивох в ходу другая поговорка: имей 100 рублей и появится куча друзей-собутыльников, — иронически заметил офицер и тут же напустил на себя суровый вид. — Инесса Арнольдовна, когда вы в последний раз виделись или разговаривали с усопшей?
— Три недели назад.
— Почему так долго не общались?
— А потому, молодой человек, то мы с ней поссорились.
—Что за причина?
— Элеонора не захотела первой оформить на меня завещание у нотариуса о том, что в случае ее смерти квартира и все имущество станет моим, — пояснила Оселедец. — Посчитала, что она здоровая, крепкая и еще меня лет на десять переживет. А вышло наоборот, жестоко просчиталась, подкосила ее лихоманка, раньше меня Богу душу отдала. Кому теперь все это добро перейдет, она ведь, как перс была одинока?
— Если нет наследников из близких или дальних родственников, то государству, — ответил офицер.
— Нет  у нее родни, кроме меня, близкой, душевной подруги.
— Подруги, друзья без завещания или дарственной лишены права на квартиру и имущество  Лозинки.
— Значит, все пойдет прахом?!
— Я же сказал, что государству.
— Жаль. Бюрократы, чинодралы все растащат по своим квартирам. И драгоценности, и мебель, и другие вещи. Эх, судьба-злодейка, для одних — горе, для других — манна небесная, — посетовала женщина, окинув интерьер, богато обставленной комнаты. — Чтобы мне взять на память о дорогой подруги?
— Ничего не трогать, иначе подведу вас под статью УК о мародерстве или краже, — предупредил участковый.
— Неужто, старуху в тюрьму посадишь? — округлила она выцветшие бледно-голубые глаза.
— Перед законом все равны, — сухо ответил Бердин и пристально поглядел  на собеседницу. — У Лозинки были враги или может завистники?
— Она не жаловалась. Между нами иногда возникали разногласия, но они быстро проходили,— призналась Оселедец.— Жаль, что Элеонора не успела переоформить на меня эту квартиру и все свои сбережения и имущество. Не предполагала так неожиданно помереть.
— Очень интересно насчет недвижимости и имущества,— оживился участковый и с подозрением взглянул на женщину.— Так все-таки успела она оформить документы или нет?
 — Нет,— ответила женщина.— Я ведь в таком случае обязана была бы по условиям договора на ее имя переоформить свое жилье и богатства на тот случай, если умру раньше. Никому ведь неведомо, когда придет твой смертный час.
 — Верно,— с некоторым разочарованием вздохнул участковый и попросил.— Внимательно осмотрите квартиру. Если обнаружите отсутствие каких-нибудь вещей и предметов, то дайте знать. Мне важно знать, не побывал ли в квартире похититель или даже несколько. Вместе с Оселедец он тщательно осмотрел место возле трупа. Шкаф, трельяж, вешалку в прихожей, но ничего подозрительного не обнаружил. Прошли в гостиную, богато обставленную мебелью с хрустальными и фарфоровыми сервизами, серебряной посудой и антикварными и художественными изделиями. Дубовый паркет был застелен роскошными персидскими и туркменскими  коврами.
 — Ой, ой, Кеша, мой родной!— неожиданно вскрикнула, заставив офицера вздрогнуть, женщина, увидев в клетке дрожащего в судорогах волнистого попугайчика. Он несколько раз зевнув, взглянув на бывшую свою хозяйку, закрыл бусинки глаз и сдох.
 — Инесса Арнольдовна, это же птица, не убивайтесь так, не рвите сердце,— тронул ее за плечо Василий.
 — Божья птичка Кешечка, он лучше человека все понимал. Элеонора свое пожила, в роскоши покупалась. А Кешечке жить бы еще и жить. Он много добрых слов знал. Умел по моему сигналу крылышками махать. Если бы я с ним и дальше занималась, то запел бы, словно кенар.
 Она, как малое дитя, улыбнулась этим воспоминаниям. Затем нашла на привычном месте, раньше указанном ей преставившейся подругой, красиво инкрустированную серебром шкатулку. Бережно поставила ее на журнальный столик. Бердин внимательно смотрел и, не обнаружив, каких-либо повреждений, открыл крышку. Взору предстали сверкающие в блесках драгоценности: кольца, перстни, кулоны, монеты, браслеты, цепочки, диадема с  таинственной завораживающей игрой самоцветов:  бриллиантов, рубинов, алмазов, сапфиров, аметистов и топазов, гранат, нити жемчужных, коралловых и янтарных бус...
 — О, какое богатство, какая красота! — с восторгом воскликнул Василий и уверенно заявил.— Если эти драгоценности остались нетронуты, то никого здесь не было. Старушка скончалась от старости, как скупой рыцарь на сундуках с золотом. Кому теперь это богатство достанется? Вот в чем вопрос.
— Государству, державе, а значит чиновникам, не успели мы с ней оформить взаимное завещание с условием, кто раньше помрет, тому квартира и все имущество достанется. Элеонора считала, что меня Бог раньше приберет, а оказалось наоборот, — вздохнула Оселедец.— Нет у нее родни. Некому будет и всплакнуть на могилке. Придется мне и слезы лить, и свечки в церкви поставить за упокой души рабы божьей Элеоноры и поминки за свой счет проводить. Царство ей теперь небесное. Отмучилась, отстрадала
 Старушка всхлипнула, утерев платочком влажные глаза. — Не похоже, чтобы она мучилась и страдала, живя в достатке и роскоши. Мне бы такую богатую бабушку, я бы ей мраморный памятник поставил, каждое утро на могилу свежие цветы носил,— признался Бердин, несколько утративший интерес к тщательному осмотру гостиной и спальни на предмет поиска злоумышленников. «На лице и одежде умершей следов насилия нет, дверь поврежденной не была, квартира на пятом этаже, балкон остеклен и стекла в окнах целы, поэтому проникновения в квартиру извне исключено, — размышлял он.— Вывод может быть один: признаки и состав преступления отсутствуют. Обычный летальный исход. Теперь дело за бюро ритуальных услуг, духовым оркестром, батюшкой и похоронами, царство небесное и аминь. Так и доложу начальству».
— Умерла от старости, всех ждет такой финал, — вынес офицер свой окончательный вердикт.
 — Слишком быстро и неожиданно она преставилась, хотя редко болела, вела активный здоровый образ жизни. Три года назад мы с нею в группе «Здоровье», даже моржевали, в начале марта, в самый женский день на водной станции открывали плавательный сезон, — заметила Инесса Арнольдовна, но участковый пропустил мимо ушей ее замечание. Он, прикрывая рот и нос ладонью, вышел на лестничную площадку, где толпилась группа любопытных жильцов дома.
Вскоре черный катафалк доставил труп Лозинки в морг и при остром дефиците свободных мест в холодильных камерах и медицинских препаратов вскрытие не производили. На этом никто не настаивал.

               
7. На ловца и зверь

Целую неделю Дубняк внимательно следил за выпусками новостей городского телевидения, читал в газетах колонки информации уголовной хроники, еженедельники «С места происшествия», «Криминал-досье». Все обошлось, Лозинку похоронили тихо и скромно. Он вздохнул с облегчением — пронесло, овеяв холодком риска. Жизнь, будни пошли своим чередом, но мысли о быстром обогащении и покупке помещения и оборудования для частной поликлиники ни на минуту не оставляли его.
 «Очень рискованно и опасно ходить по лезвию ножа. Без надежного помощника не обойтись, но тогда придется делиться,— рассуждал Семен Романович. — Глупо отказываться от оригинального плана. Но где отыскать помощника, смелого, осторожного и решительного, умеющего держать язык за зубами и не слишком алчного? Не предложишь же дело первому встречному, заложит милиции или прокуратуре, а те возьмут в крутой оборот, проведут эксгумацию и дознаются о причине смерти гражданки  Лозинки».
 Эти мысли и сверкающие во сне груды золота, платины, серебра и драгоценных камней, белое, словно паруса яхты, здание поликлиники, занимали его сознание, будоражили воображение.
 «Не ровен час, на этой почве можно и свихнуться», — иной раз с опаской думал он. Проблема разрешилась неожиданным образом, как говорится, на ловца и зверь.
 Однажды утром, не взирая на протесты ожидавших в коридоре пациентов, в зубопротезный кабинет, не вошел, а вихрем ворвался парень лет двадцати пяти-тридцати от роду, в джинсовой куртке и брюках. Круглое лицо, короткая ежиком прическа. Он был взволнован, правая ладонь прижата к пухлой щеке, серые глаза метали гром и молнии.
— Во, бляха муха-цокотуха! Халтурщик, костолом, гвоздодер, коновал! Ему на ферме быков или хряков кастрировать, а не людей лечить. Чуть челюсть не вывернул, — выругался незнакомец в адрес какого-то обидчика.
 — Успокоитесь, молодой человек, уважаемый господин,— дружелюбно попросил Дубняк.— Расскажите, что случилось? Кто вас так  огорчил, обидел?
— Господин? Мг, это мне нравится, такое погоняло у меня еще никогда не было,— превозмогая боль, улыбнулся парень.— Все больше обращались «граждан» или «зэк».
— Что, в местах не столь отдаленных пришлось попариться? — посочувствовал стоматолог, внимательно изучая пришельца.
 — Да, было дело. Четыре года на нарах провалился по статье за грабеж, — признался он.— Год, как освободился и вот чуть было не сдержался. Загремел бы за хулиганство опять за «колючку».
 — Что случилось?
— Вчера, когда разболелся зуб, черт меня дернул пойти в обычную стоматологию, а там меня подсунули к какому-то полупьяному придурку, амбалу. Вот он и полечил, все дупло, как дятел расковырял какую-то хреновую пломбу поставил, наверное бывшую в употреблении, чтобы в мусорку не выбрасывать. Поначалу ничего терпимо было, я думал, что полный ажур. Зато потом всю ночь промучился. Спиртом и анальгином лечился, чтобы унять боль. А утром ни свет, ни заря нагрянул в стоматологию.
 — Они что же, отказались помощь? Исправить брак?
 —Может быть и исправили бы, но я им закатил скандал,— признался он.— Пообещал жлобу в темном углу морду набить, в кабинете разнести все их допотопное оборудование.
 — Тогда он уперся рогом в землю и отказался меня обслужить, другие тоже решили со мной не связываться, посчитав за буйного. Еще пригрозили вызвать наряд милиции или санитаров из психдиспансера, чтобы отправить в дурку. А я и тех, и других костоломов знаю. Долго разбираться не станут, «браслеты» на руки и в изолятор. Потом выяснят, что ранее судимый и тогда, как минимум за мелкое хулиганство в общественном месте схлопочу пятнадцать суток ареста. Заставят чистить туалеты и другие мерзопакостные места. У них по этой части свой план, который начальство требует выполнять, иначе ни званий, ни наград. Поэтому я спасся бегством. Решил, что лучше заплачу в частной поликлинике, но зато зуб запломбируют надежно, на совесть.
— Правильно решили, — похвалил Дубняк и мягко поинтересовался. — Как вас зовут ?
— Меня-я? Генкой, Геннадием  Егорычем Сивухой.
 — Сивухой? — усмехнулся стоматолог.— В переводе с украинского языка означает самогон.
 — В роддоме так записали, а в детдоме менять не стали, так и зацепилась, словно репейник, к хвосту или курдюку овцы.
— Вот изверг-юморист, — посочувствовал Семен Романович. — И как только у того писаря, мудака, рука не отсохла, когда документ оформлял.
— Есть фамилии еще паршивее, а к этой я привык,— улыбнулся Геннадий.— Дело не в фамилии или имени, в сути человека, можно ли ему доверять. В колонии видно нутро каждого.
— Вот именно,— поддержал его стоматолог.— На вас карточку заводить не стану, потому что вы не собираетесь стать постоянным пациентом. Ситуация заставила обратиться, так ведь?
 — Все равно запишите, на всякий случай,— упрямо заявил Сивуха. — Я нутром чувствую, что деньги должны подвалить.
— Если так, то заведу карточку,— усмехнулся врач и аккуратно заполнил титульный лист. — Будете тридцать шестым. Устраивает?
— Вполне, я — не гордый.
 — Для этого надо быть состоятельным человеком, иметь счет в банке, — пояснил Дубняк.— Наши услуги не дешевы, я бы даже сказал дорогие, и желательно в иностранной валюте, в американских долларах, евро или рублях. Но на сей раз, учитывая ситуацию, я вам готов помочь и за гривны, долг врача обязывает. Садитесь в кресло.
Геннадий с обезьяньей ловкостью устроился в кресле. Стоматолог велел раскрыть рот пошире, включил и направил луч осветительного прибора. Внимательно осмотрел полость рта, постучал инструментом по поверхности зубов. Несколько зубов, словно вынутые из обоймы патроны, отсутствовали, другие почерневшие с флюсом и желтым налетом камней у бледно-лиловых десен подлежали срочному лечению.
— О-о, молодой человек, запустили вы свои зубы. Здесь одним визитом не обойдется, через неделю и другие зубы напомнят о себе мучительной болью. Их придется или пломбировать или удалять, а лучше после лечения надеть коронки. Тогда впору будет
крикнуть, подобно Паниковскому: «Вставлю зубы и женюсь!»
— Что же мне делать, Семен Романович?
— Выход один, лечение и протезирование. Иначе девушки и женщины потеряют к вам интерес,— предупредил стоматолог.— Но для капитального ремонта потребуются приличная сумма. Запомни, Сивуха, что крепкие и красивые зубы — здоровью любы.
 — Знаю, не дурак, лошадей и рабов на рынке всегда по зубам выбирали,— проявил осведомленность Геннадий.— Если зубы в порядке, значит и здоровые, сила есть, а если гнилые, то и человек, и кобыла квелые и хилые, какая с них работа, одни убытки, корма на ветер. Такого работника-доходягу и дохлую кобылу никто держать не станет. Выход один, мужика взашей за ворота, а кобылу на мясокомбинат — на колбасу.
 — Соображаешь,— похвалил Дубняк. — Что же это братва не позаботилась о твоих зубах? На первый случай, могли  бы что-то дать из «общака» при выходе на свободу?»
— Я с прошлым завязал и криминальных связей не поддерживаю, как говорят одинокий тамбовский волк.
 — Но волк тоже себе не уме, очень коварный хищник. Сколько его не корми, а в лес смотрит,— напомнил пословицу Семен Романович.— Без денег, без зеленой валюты сейчас не подняться, ни одно дело не решить. Чиновники всех рангов привыкли к взяткам и подаркам. Раньше была такая присказка, что без бумажки ты букашка. А сейчас если есть вдоволь валюты, то будет и бумажка, и коньяка фляжка.
— В колонии сами понимаете, какое лечение и забота о зеках, — вздохнул Сивуха. — Постоянный дефицит лекарств, пломбировочного материала и коронок. Если даже что-то и появлялось, то стоматолог, прохиндей Зденек Пухецкий, часть налево сплавлял в свою коммерческую аптеку. Ставил пломбы из обычного цемента или гипс. Мы этому Бзденеку кличку дали Бетонщик. Старый жидо-поляк не обижался, со всеми вежливый и ласковый. Постоянно скалил свои золотые зубы в два ряда, словно с такой ехидной улыбочкой и родился. А свое личное дело туго знает и при каждом удобном случае деньгу зашибает.
— Почему терпели гниду, не задавили, удивляюсь, ведь в зоне это часто практикуется? — возмутился стоматолог.
 — Приказа из Индии не было,  никто не осмелился, — ответил Геннадий. — Он же воров в законе, авторитетов ублажал, обслуживал, как следует, по их пожеланию ставил протезы и коронки из золота и платины и редко из булата. Находил с ними общий язык, поэтому, наверное, до сих пор процветает на наших казенных харчах.
— А причем здесь индусы? — спросил врач. — Так на зоне называется блатной орган, который выносит наказания стукачам и другой сволочи. — Вот оно что, а бетонщиком Пухецкого метко назвали, — рассмеялся Дубняк. — А у меня здесь бетоном и не пахнет. Самые эффективные импортные лекарства и материалы. Пломбирование одного зуба вам обойдется минимум в десять долларов. — Ну, десять долларов я наскребу,— заверил пациент.
— А на остальные зубы? Они нуждаются в срочном лечении. Потребуется фасетка.
— Придется у кого-нибудь одолжить, взять кредит, — почесал затылок Геннадий.
 — В кредит, извините за резкость, только по морде дают,— заметил Семен Романович, настраивая сверло в бормашине «Аdent»
— Да, без денег туго приходится,— признался Сивуха. — Работы подходящей нет, за жалкие гроши свою свободу продавать неохота. Еще если узнают, что бывший зэк, то сразу от ворот поворот. Хотел устроиться  грузчиком на рынке, но там таких как я бедолаг хватает. За пять-десять гривен, как ишаки, на хозяев вкалывают.
— Как же вы жили этот год после освобождения?
— Перебивался случайными заработками. Летом и осенью пас коров в селе, убирал овощи и фрукты, а зимой разгружал на вокзале вагоны, строил особняки для крутых депутатов и чиновников-казнокрадов в три-четыре этажа с саунами и бассейнами. На честно заработанные деньги такие дворцы не построишь.
 — Да, не построишь,— поддержал стоматолог. — Вот уж десять лет ковыряюсь в чужих зубах, но ни капитала, ни бриллиантов не скопил. Он включил бормашину, снял временную пломбу и тщательно прочистил дупло, удалив нерв, запломбировал.
 — Все, готово,— произнес он и поинтересовался.— Извините за нескромный вопрос?
— Валяйте, — разрешил довольный обхождением Геннадий.
— Вы женаты?
 — Нет, но женщин обожаю. Думаю поднакопить денег, а после покупки квартиры, мебели, другого имущества, не всю же жизнь по общагам мыкаться, надеть хомут на шею, настрогать детишек. Годы ведь идут, а у меня ни двора, ни кола.
 — Правильные планы, одобряю. Это по-мужски, — похвалил Семен Романович. — Чтобы семья не в чем не испытывала нужды, мужчина должен твердо стоять на ногах. В древности он добывал мамонта, а теперь таким зверем является валюта. Но прежде вам обязательно надо позаботиться о зубах. Как в старину говорили: плохой едок — не работник.
 — Спасибо вам, боль, как рукой сняло, у вас золотые руки, на зоне цены бы не было. Ходили бы в фаворе и у начальства колонии, у пахана.
 — Типун на язык за такую перспективу. Золотые зубы будут, если разбогатеете, — подхватил стоматолог. — Они вам будут очень к лицу и тогда все самые красивые и богатые женщины — ваши. Поверьте, я в этом деле знаю толк. Золотые зубы — золотая, обворожительная улыбка, любая красотка охотно покорится вам и одарит своей любовью.
— Не сомневаюсь,— улыбнувшись, Сивуха расстегнул «молнию» на нагрудном кармане.— Вашими бы устами да майский мед лакать... — Ты это, паря, брось, я тебе что, какой-нибудь пес паршивый, чтобы пусть даже мед из миски лакать. Впредь будь разборчив с комплиментами, а то под горячую руку челюсть выверну. У меня хватка железная, Бетонщик тебе ягненком покажется. В молодости я боксом увлекался, соперников в нокаут посылал. Немало переносиц и челюстей сломал, зубов повыбивал, а теперь вот лечу и вставляю.
 — Пардон, Семен Романович, виноват,— заерзал в кресле пациент.— У меня и в мыслях не было вас оскорбить. Наверное, я малость переборщил, сами понимаете, одичал в зоне. Там все друг друга матом кроют, каждый старается покруче выразиться... Мне вам заплатить или в кассу?
 — Ладно, на первый раз прощаю, — миролюбиво произнес Дубняк и положил тяжелую руку на плечо Сивухи. — С оплатой не спеши. У тебя, как я понял из дружеской беседы, сейчас финансы поют романсы. А как в перспективе? Похоже, что бывшему зэку денежная работа не светит?
 — Пока глухо, как в танке, полный облом, — вздохнул пациент горестно, но тут же воспрянул духом. — После темной полосы должна пойти светлая. Недавно прочитал гороскоп на предстоящую неделю и меня, Льва по знакам Зодиака, ожидает деловое предложение, которое принесет большие деньги.
 — Блажен, кто верует, — усмехнулся стоматолог. — Вы, Геннадий – романтик, максималист. По профессии кто?
 — Ха-ха, у меня много разных профессий, считайте, что универсал, — похвалился он.— До призыва в армию по направлению от военкомата окончил курсы водителей в бывшем ДОСААФ. На службе баранку крутил, возил комбата на УАЗике. В колонии приобрел специальности водителя, электромонтера и связиста, могу телерадиоаппаратуру ремонтировать, холодильники, сантехнику, стиральные машины и другую бытовую технику. Паять и клепать, и на гитаре играть.
— На гитаре пока играть не придется, но с такими навыками не пропадешь.
 — Верно, не пропаду, да только пятно в биографии не позволяет развернуться,— посетовал бывший зэк.
 — У других столько пятен кровавых и грязных, чистого места нет, а живут в роскоши и достатке, олигархами и магнатами себя называют,— усмехнулся Семен Романович. — То, что раньше считалось пороком и сурово осуждалось, теперь почитается за достоинство и доблесть. За мошенничество и финансовые аферы олигархам и чиновникам ордена и высокие звания дают.
Матерых ворюг орденом Ярослава Мудрого награждают за такую предприимчивость и хитрость. Не тужи Сивуха, это временные трудности, даже из бывших уголовников сейчас много бизнесменов, банкиров, «посадовых особ» и шанованых депутатов» и никого не интересует происхождение их многомиллионных, украденных у обездоленного народа, капиталов. Это подростка за кражу на пятьдесят гривен могут посадить на два-три года, а с чиновника, укравшего сотни тысяч и миллионы, как с гуся вода. Каста неприкасаемых жуликов.
 — На все сто процентов вы правы,—с азартом  заблестели  глаза  Сивухи и стоматолог понял, что угодил в «яблочко».— Сидит там наша братва за понюшку табака. Один у бабки кур из сарая украл, другой соседскую козу отодрал, прирезал и слопал, а третий со столбов алюминиевые и медные провода срезал и сдал в пункт, четвертый бидон и крышки от люков спер, потому что жрать нечего и дети в семье с голодухи опухли. Вот им и впаяли по два года. В семье, как говорится, не без урода. Есть и там беспредельщики, патологические убийцы, извращенцы, педофилы, грабители, но большинство за решетку попали случайно из-за невыносимых условий жизни, бравады, пьянства, ревности и по глупости. Тоже и со мной приключилось, как-нибудь расскажу. После суда газеты меня ославили, представили маньяком-психопатом.
Обидно, здоровые парни, мужики парятся за «колючкой», корячатся на лесоповале или в карьерах. А глава державы, политики и чиновники, доведшие честных работяг до такой сволочной, нищенской жизни, продолжают воровать и жировать на чужом горбу и им все барабану. Вот вам и равенство всех перед законом.
 — Да, много несправедливости, двойные стандарты, наверху рука руку моет, круговая порука,— поддержал его Дубняк.— Но в этой стихии и бардаке открываются широкие возможности. Надо только действовать разумно и осторожно, чтобы не наследить.
— Какие возможности,— насторожился Сивуха.
  — Об этом поговорим в следующий раз, а то пациенты в коридоре бунт устроят, — дипломатично, заронив в его сознание интригу произнес стоматолог и загадочно улыбнулся. — Если по астрологическому прогнозу у вас следующая неделя удачная, то назначаю очередной прием на вторник, в 14. 00. Не опаздывайте. Я сам очень пунктуален и того же требую от пациентов. Как говорят буржуи: время — деньги!
— А как же с оплатой за услугу?— с недоумением взглянул Геннадий на Семена Романовича серо-стального цвета глазами.— Некрасиво получается, вроде на халяву, а я ведь щирый хохол?
 — Я ведь не Бетонщик, который орудовал  на зоне, верю, что не обманешь,— мягко произнес стоматолог и подал холеную руку. Парень крепко пожал ее, ощутив теплоту.
 — До встречи. Пригласи следующего пациента, — велел стоматолог. «Не слишком ли этот бывший зэк, горяч и агрессивен,— подумал он, едва за пациентом закрылась дверь.— Как бы из-за своего неуемного темперамента не наломал дров или не вздумал качать права, возомнив себя «вором в законе». Получится, что пригрею гада на груди, который  смертельно ужалит. В таком случае могут возникнуть серьезные проблемы. Однако выбирать не приходиться.
Надо будет его хорошенько оттесать, поставить на место, чтобы никого слюнтяйства и панибратство буду держать его не дистанции. Неплохо, что у него есть навыки водителя и связиста, это очень даже необходимо для работы. Насчет политики он рассуждает здраво, логично и рискованно для себя. Запишу я его тайно на диктофон, пусть под градусом развяжет язык и тогда этой записью будет легко сбить с него спесь, сделать покладистым и ручным. Я кому угодно смогу зубы заговорить получше любого психолога».               
      
               
8. Гуманоид Сивуха

Во вторник в назначенное время Геннадий предстал перед стоматологом, как штык, бодрый и жизнерадостный. — Зуб не беспокоит? — по привычке спросил Дубняк, хотя и без того ответ был ясен и не требовал уточнения.
 — Сто лет прослужит,— ответил пациент и сделал кислую мину.—
У меня, Семен Романович, другая проблема. Не смог достать еще двадцать баксов, а те, что имел, обменял и часть растратил на харчи и  свою девушку. Как теперь быть?
— Понятно, дело — молодое, — без укоризны усмехнулся стоматолог.— Сам не без греха. Выпить и закусить охота и с девушками не прочь погулять. Они с наступлением апреля,  как Дюймовочка,  охотно раздеваются и обнажаются, гормоны бурлят, юбчонки едва прикрывают бедра. Сами провоцируют на секс, кровь от страсти закипает. А может, ты еще травкой и водочкой балуешься?
— Я спиртным и наркотой не увлекаюсь,— возразил Сивуха.— Деньги ушли на питание. Я даже своей девушке Лизоньке не могу купить приличный подарок или угостить. Чаще всего она меня угощает.
Стыдно перед ней за свою нищету, словно альфонс какой. Сбежит она от меня к какому-нибудь денежному фраеру. Часто вижу, как они глазами похотливыми ее пожирают. У меня от ревности и злости кровь в жилах закипает.
— То, что не злоупотребляешь, похвально,— одобрил Дубняк. — Этой, твоей Елизавете, сколько лет и чем она занимается?
— Ягодкиной что ли? — переспросил он.
 — А у тебя и другая есть?
 — Нет, она единственная, девятнадцать лет, учится в институте.
— И как твоя Ягодка, сладкая? — намекнул стоматолог.
— Еще не пробовал. Она недотрога,— признался он.
— У меня на баб глаз наметан. С первого взгляда понимаю, чего каждая из них стоит, — сообщил Семен Романович. — Ты мне покажи свою ягодку и я сразу оценю, достойна ли она тебя.
— Ага, разбежался, аж подметки отвалились, — ухмыльнулся Геннадий. — Она настолько красива, что ты ее затащишь в постель. Я ревнивый, за себя не ручаюсь, обоих порешу…
— Дурень, мне своих баб хватает. С красивой  мордашкой еще не значит, что темпераментна и хороша в постели. Бывают экземпляры фригидные, холодные, как жабы. Я о тебе забочусь, чтобы ягодка не оказалась аферисткой. Может, крутит динамо, мозги запудрит и обведет вокруг пальца.
— Лиза — честная, не жадная девушка. Часто, когда я на мели,  оплачивает походы в кафе.
— Что же тебя братва не обеспечила баблом?
— Я же не вор в законе, а мелкий фраер.
— Значит, будет верной женой, если до сих пор сохранилась,  никто до свадьбы ее распечатал и не испортил
— Тоже так думаю,— с гордостью за девичье целомудрие подружки сказал Сивуха.
 — Если поженитесь, дай вам Бог счастья, то запишись на ее фамилию,— посоветовал врач.— Будешь Ягодкиным, а не хохляцким Сивухой. Очень удобный случай заполучить не только жену, но и такую же фамилию. Поэтому, если у тебя серьезные намерения, крепко любишь, а не держишь ради секса, то надо постоянно холить и ублажать ее капризы и прихоти. Способ известен еще с давних времен. Не скупись на цветы, подарки, шоколад, шампанское, драгоценности, косметику от Лореаль Париж, одежду от Пьера Кардена, Версаче и других знаменитых кутюрье. Совершай с нею культпоходы в музеи, театры и обязательно в рестораны... Для этого что надо?
 — Валюта, большие бабки, — без энтузиазма произнес Геннадий.— Но где их взять, как заработать?
 — Об этом поговорим позже, а сейчас живо в кресло!
— Но я еще и за первый зуб не рассчитался?
— Ничего, рассчитаешься и за первый, и за остальные. Ты же не собираешься меня кинуть, как последнего лоха?
— Бляха муха-цокотуха, никогда  гадом не был!— с жаром и даже обидой в голосе ответил он.
 — Вот и прекрасно, — одобрил стоматолог и велел.— А про бляху муху забудь. Достал ты меня своей пошлостью. Лучше помалкивай, когда нет слов. Для пылких поцелуев со своей Ягодкой у тебя должны быть здоровые, а не гнилые зубы. Регулярно чисти их пастой «бленда мед» и жуй дирол или стиморол. Смотри не зарази ее какой-нибудь инфекцией, а то ведь сбежит. Поди, хороша собою?
— Не то слово! — воспрянул духом Сивуха, устроившись в кресле.— Слишком скромная и стыдливая, но я ее все равно уломаю, а потом все пойдет, как по маслу и уговаривать не придется.
— Не вздумай уламывать, брать ее силой,— предупредил Семен Романович.— Если Лиза горда и дорожит своей честью, то заявит в милицию или прокуратуру и опять загремишь на нары. Ты знаешь, что в зоне с сексуальными насильниками и извращенцами делают?
— Знаю, их опускают, делают «петухами». Я сам таких подонков люто ненавижу и  презираю.
— Поэтому не торопи ее, не слишком настаивай. Все произойдет естественно, по взаимному согласию. Она тебя  отблагодарит с лихвой и телом, и душой,— по-отечески наставлял  Дубняк.
— Я ей не причиню зла.
— Значит, носи на руках и одаривай цветами и шоколадом, мармеладом,— велел стоматолог. — А теперь ни слова, за работу. Он сосредоточился. Действовал экономно, расчетливо и в течение получаса запломбировал три коренных зуба.
— Теперь можешь жениться и не забудь на свадьбу меня пригласить,— сказал Семен Романович, отложив в сторону блистающие никелем инструменты.— Буду у вас посаженным отцом или свадебным генералом. Какая роль больше подойдет, ту и сыграю. Из меня, как утверждают знакомые пациентки-театралки, получился бы  неплохой актер для участия в пьесах Островского и Чехова, возможно, Горького и Вампилова.
— Как бедному жениться, так и ночь коротка,— взгрустнул Геннадий.— Вся загвоздка в средствах. Я и так ваш должник. Тридцать баксов — сумма приличная, если конечно, еще не потребуете проценты за отсрочку кредита. В лепешку расшибусь, но отработаю. — Не потребую, обойдемся без процентов и счетчиков. Слазь с кресла, поговорим о серьезном деле,— властно приказал Дубняк. Сивуха присел за столом напротив стоматолога и тот начал издалека:
—Конкурентов, конечно, у меня много, но без работы и куска хлеба не остаюсь. У детей и молодежи, не говоря уже о стариках, зубы ни к черту. И причины развития кариеса на поверхности: неблагоприятная экология, низкое качество питьевой воды, которую постоянно хлорируют. От инфекций спасают, а эмаль зубов разрушают. Увлечение сладостями с избытком углеводов и пренебрежение правилами личной гигиены. Вот этот клубок проблем при отсутствии профилактики  увеличивает армию беззубых пациентов.
— Вам, надо радоваться, что зубы у  многих людей дырявые и гнилые, — заметил  Сивуха.
— Радуется хозяин этой частной фирмы, а мне не доставляет удовольствия ковыряться в чужих зубах, слышать стоны, крики, а то и претензии от пациентов. Другое дело быть на месте хозяина, а не вкалывать на него, как папа Карло.
— Так в чем проблема?
—В валюте. Надо много денег, чтобы открыть частную поликлинику, — пояснил стоматолог. — Только за получение лицензии и других разрешительных документов чиновникам на лапу придется выложить ни одну тысячу долларов или евро. А потом аренда помещения, покупка оборудования, инструментов и материалов, зарплата сотрудникам, коммунальные услуги и прочее. Так что удовольствие, хоть и заманчивое, но дорогое и прибыль появится нескоро. Вот и приходится искать способы для накопления первоначального капитала. Ни одного  меня нужда толкает на этот рискованный шаг, но других возможностей нет. Кредиты в банке дают под высокий процент и  поэтому нет желания лезть в эту удавку.
«Возможно, сама судьба послала ко мне этого зэка в нужное время, в нужном месте», — предположил Дубняк. В течение пяти минут, не вдаваясь в детали, изложил  Сивухе  план быстрого обогащения, обнадежив:
— Тогда тебе не придется звенеть мелочью, подсчитывая каждую копейку и краснеть перед Лизой, как альфонсу, живя на ее жалкую стипендию. Провернем дела, хватит тебе не только на веселую жизнь и медовый месяц с Ягодкой, но и квартиру с мебелью, машину и зубы из золота или платины. У этих старых вдов, поживших и погулявших вдоволь и всласть, в квартирах столько богатств, что тот Клондайк. Им все равно через год два или три помирать, в могилу добро не заберут, а нам, молодым и здоровым, оно очень даже пригодиться. Так что все справедливо. Бог нас не осудит. В Японии, если тебе довелось посмотреть кинофильм «Легенда о Нарайяме», два века назад существовал обычай, когда стариков преклонного возраста, потерявших зубы, сыновья или другие родственники относили на вершину горы и там они умирали, становясь кормом для диких зверей и птиц.
— Как же, видел этот фильм. В зоне раз десять показывали, браткам, тогда очень секс понравился, особенно японца со старухой и собакой-сучкой, — воодушевился Сивуха.
— Какая пошлость, — стоматолог изобразил кислую мину и продолжил свою мысль, цинично пояснив. — В биологической смерти нет ничего страшного и необычного. Все элементарно просто: организм человека, подобно двигателю автомобиля глохнет и перестает работать, потреблять воздух, пищу, воду и другие источники энергии. Как говорится, меньше народа, больше кислорода.
— Мы тоже на зоне фигарасам реглан заправляли, — отозвался Геннадий.
— Фигарасам реглан? Причем здесь реглан?
— Подвешивали стукачей в сортире на удавке, — пояснил он смысл  бандитской фразы.
— Все логично, старики обязаны освобождать дорогу и место под солнцем для молодых. Ты станешь богатым женихом, никто не осмелиться напомнить тебе об уголовном прошлом, а у молодой жены Ягодки даже не появится мысли уйти к другому. От добра добро не ищут. Наплодит она тебе кучу детей и заживете в роскоши и достатке.
— Очень заманчиво,— потер лоб ладонью парень.— А почему вы решили привлечь меня к этому делу? Могли бы вполне обойтись и без подельника, больше бы досталось, ведь золота и других драгоценностей никогда не бывает много. Жадность и алчность не знают пределов.
 — Я не жмот, ты смог уже в этом убедиться,— ответил Семен Романович.— Почему посвятил тебя в этот замысел? Во-первых, мне больно видеть, как ты бедствуешь, голодный, затравленный без собственного жилья и потом твоя любовь с Ягодкой без финансов долго не продержится, рухнет словно песочный замок. Во-вторых, при всей  гениальности план имеет слабое место.
— Какое? — Геннадий всем корпусом подался вперед.
— Старуха, после того, как начнет действовать яд, почувствовав недомогание головные боли, обязательно обратится в «скорую помощь»,— продолжил Дубняк.— Опытный врач-терапевт, особенно токсиколог, по симптомам, не говоря уже об анализе мочи, крови, сразу определит причину недуга. Если к приезду врача старуха не потеряет сознание или не скончается, то, конечно же, поведает о посещении стоматолога и тогда крышка и «вышка». Хотя смертная казнь отменена, но всю оставшуюся жизнь придется видеть небо в клетку. Вот почему одному не совладать, нужен надежный помощника. Конечно, риск остается, но если будем работать вдвоем, слаженно и  держать язык за зубами, то он будет сведен до минимума.
 — Действительно, одному опасно.
—  Лучше всего баб,  а в старости они почти все становятся вредными,  несносными и капризными, словно  малые дети,  Ведь никакого проку, жрут и сплетни плетут.  На тот свет удобно отправлять двумя способами, — сообщил  Семен Романович. — Первый связан с добавлением ядов в пломбировочный материал, а второй — в раствор для клизмы.  Как  стоматолог, я предпочитаю первый, поскольку вожусь с зубами. А вот для гастроэнтеролога, занимающегося желудочно-кишечным трактом,  использование клизмы — самый идеальный способ. В обоих случаях смерть человека  в преклонном возрасте,  вполне естественна.
— Какое отношение зубы имеют к клизме? — заметил Сивуха.
— Самое  прямое, как кишка. Запомни, в организме человека все взаимосвязано и взаимозависимо. Болезнь одного органа по принципу цепной реакции негативно отражается на других, — пояснил стоматолог. — Например, если  выйдут из строя печень или почки, очищающие организм от токсинов, то это чревато сепсисом, отравлением всего организма. Эх, многое ты  еще не знаешь по медицинской части.
— Вы же должны  людей не травить, лечить?
— Иногда вынужден  выполнять  очень важную функцию санитара для профилактики эпидемий холеры, чумы, гриппа, — ответил он. — Ведь бациллоносителями и распространителями опасных заразных инфекций являются старики и старухи с ослабленным иммунитетом и хроническими заболеваниями. Лучше пожертвовать десятком человек,  чем тысячами и миллионами, которых они заразят. Из двух зол выбираю меньшее. По большому счету в масштабах времени и Вселенной жизнь человека — одно мгновение. Обитание тех же старушек, да и нас с тобой на земле, случайно. Могли и вовсе не родиться. Поэтому забудь о жалости.
— Не боитесь, что в крови  трупов   обнаружат  яд?
— Использую такой, что в течение суток от него не остается следа. Если хватятся в  первые десять часов, то тогда обнаружат. Благодаря противоядию и интенсивной терапии смогут спасти пациентку. Но  риск разоблачения ничтожно мал, так как соседи или подруги усопшей поднимут тревогу лишь сутки или двое суток спустя. А чаще, когда почувствуют запах от разложения трупа. Никто не станет докапываться до причин смерти той или иной старушки. Так ты согласен?
 — Предложение заманчивое, но надо  подумать.
— Другим способом, даже вкалывая от зари до зари,  больших денег не заработаешь. Был бы владельцем нефтяной скважины или ликероводочного  завода, тогда другое дело,— твердо заявил Дубняк. — Всю жизнь с Ягодкой, если она еще за тебя пойдет, проживете в нищете и в скандалах с больными, голодными и оборванными детишками. А старух нечего жалеть, они свое пожили, какая разница, чуть меньше положенного срока проживут. Зато у нас появится реальный шанс выйти в большие люди, ни в чем себе не отказывать. Думаешь,  их богатства честным трудом нажиты? Покойные мужья, да и сами они, имея доступ к дефициту и другим благам, всю жизнь воровали, хапали, обделяя таких вахлаков, как мы с тобой, честных и наивных.   Мы с тобой станем санитарами общества, спасем сотни, тысячи людей от вирусо- и бациллоносителей, распространителей заразных инфекций. На нас возложена эта гуманная миссия. Соглашайся или  найду себе партнера посговорчивее  и тогда ты останешься, словно старуха, у разбитого корыта.
 Сивуха медлил с ответом, отлично понимая, что в случае провала, уже имея судимость за тяжкое корыстное преступление, его могут признать особо опасным рецидивистом и влепят срок под самую завязку, что будет означать пожизненное заключение. И тогда прощай Лиза, блаженства любви и свобода. А с другой стороны, какое у них будущее без жилья, имущества и средств к существованию.
Даже если она окончит институт, станет учителем математики с мизерной зарплатой, все равно из нищеты не выбраться. И потянется серое, унылое существование с вечными упреками и неизбежными скандалами. Это типичное состояние малоимущих семей. 
«Посвятив меня в преступный замысел и опасаясь утечки информации, Семен Романович, наверняка, наймет киллера, который за сто баксов, не моргнув глазом, пустит мне пулю в лоб или, выследив в глухом подъезде, проломит череп арматурой и сыграю в расцвете сил в фанерный коробок,— напряженно раздумывал он.— Так оно и будет, ведь стоматолог не сможет спокойно спать, зная, что посвятил меня в  свою тайну. И потом он сделал доброе дело вылечил зубы, появилось свежее дыхание, но и долг в тридцать долларов. Если где-то и подфартит на шабашке, так ведь и жить на что-то надо. Перед Ягодкиной  неловко, прихожу на свидания, как бедный родственник, на чашечку кофе не имею средств  пригласить».
 — Долго думаешь, филантроп,— прервал его размышления Дубняк, терпеливо наблюдавший за мимикой лица и пытавшийся уловить ход его мыслей.— Запомни, индюк тоже думал и в суп попал. Презентую тебе на время мобильник для оперативной связи.
 Дубняк и подал Сивухе телефон «Nokia» и предупредил: — В основном будешь работать на прием. Лишь в экстренных случаях разрешаю со мною связь. Не вздумай звонить своей Ягодке. Я тебе даю аппарат не за красивые глаза, а сугубо для служебных целей. Понял?
— Как не понять. Если бы я и захотел позвонить Лизе, то, увы у нее  нет мобильника, — принимая аппарат, отозвался Геннадий. — На квартире, поди, телефон  есть?
— Есть, но я не звоню, чтобы не нарваться на ее мать.
— И впредь будь бдительным, — велел стоматолог.
— Какая моя доля, шеф?
— Чтобы не возникло обид, обсудим условия. Впрочем, я их определяю я. Мне, как мозговому центру, разработчику операции причитается 75, нет  80 процентов, а тебе, как ученику,  и 20 процентов много…
 — Это не по-братски, обдираловка, — возразил Сивуха. — За такой дележ тебя бы на зоне превратили в «петуха». Обслуживал бы жеребцов из нескольких камер.
 — Кто ты такой, чтобы меня зоной не стращай!? — взъярился Дубняк и сам же ответил. —  Ты  сивуха, выпили и забыли. А я  — Дубняк известная в городе личность. У меня глубокие и крепкие, как у дуба, корни. Умирать  в ближайшие полста лет не собираюсь, но о таких, как я, с уважением говорят: дуба дал. О таких, как ты, сковырнулся или сыграл в коробок. Поэтому помалкивай и радуйся, что к прибыльному делу пристрою. Будешь еще умничать, козырять своей судимостью, отхвачу скальпелем не только язык, но и член, кастрирую. Тогда ты ни Ягодке, ни другой бабе не нужен будешь. Они любят, чтобы у мужика и деньги водились, и штык стоял. Альфонсов терпят до поры, до времени, а потом гонят в шею. Так что помалкивай. Что я тебе прикажу, то и выполняй. Начнешь свой гонор проявлять и самовольничать, то со своим интеллектом, дефицитом серого вещества снова загремишь на нары кормить вшей и клопов. Ты же хочешь быстро разбогатеть и на красивой девке, а не кривоногой уродине, жениться и наплодить кучу детишек?
— Кроме Лизоньки мне никто не нужен.
— В таком случае строго следуй моим указаниям. Если проявишь способности, то увеличу твою долю до 30 процентов, а, возможно, и пополам будем делить добычу, — пообещал стоматолог. — Годится? Видишь, какой я добрый и щедрый.
— Заметано, — согласился Сивуха и подумал: «Хрен с тобой. У меня будет возможность часть валюты и драгоценностей припрятать перед тем, как отдать тебе добычу. Свою пайку я не упущу и еще твою прихвачу. Не зря четыре года на нарах парился, наука пошла впрок».
— Не вздумай крысятничать, всю добычу будешь отдавать мне. Если узнаю, что оставишь заначку, то раздавлю, как гниду, — словно сканировав его мысли, предупредил Дубняк. — На мне лежит подбор клиентов, разработка  операции, закладка яда, самая  опасная  задача, так?
— Так,— согласился Геннадий.
 — А тебе с учетом навыков связиста, предстоит в нужный момент подсоединиться напрямую к телефону пациентки и принять ее вызов  «скорой помощи», — пояснил Семен Романович. — Затем под видом врача в белом халате и с чемоданчиком появляешься в квартире больной. А когда она скончается, забираешь самые ценные и компактные  вещи, валюту, картины и другие ценности. По-братски делим добычу и до следующей операции.
—  Почему бы вам вместе со мной не входить в квартиры. Будет  сподручнее, управимся побыстрее?— предложил Сивуха.
 — В двери многих квартир вмонтированы «глазки», а я личность среди пациентов довольно известная, поэтому могут опознать, а старушки насторожиться, не пустить в квартиры и план лопнет,— пояснил стоматолог, конечно же, утаив первый неудавшийся замысел, когда умирающая Лозинка наотрез отказалась впустить его в квартиру.
 — Обычно врачи «скорой помощи» в одиночку не приезжают,— резонно подметил Геннадий.— Не менее двух-трех человек и обязательно медсестра. Могут потребоваться и носилки...
 — Никаких носилок. Будешь действовать только в хирургических перчатках,— оборвал его Дубняк. — И имей в виду, твоя доля может быть  увеличена в качестве премии за усердие и отличную работу. Я всем обеспечу, набирайся сил и твердости духа, чтобы в самый критический момент не струсил. О наших планах никому ни слова, даже Ягодке У женщин язык без костей, что помело. Понимаешь, что за это бывает. Связь будем поддерживать по мобильному телефону.
 — Семен Романович, если не возражаете, то я предлагаю при разговорах пользоваться кличками для конспирации,— произнес  Сивуха.
— Правильно, — поддержал стоматолог.— Тебя все же кое-чему полезному в зоне научили, котелок иногда неплохо варит, серое вещество еще не иссякло.
 — Меня в колонии одни называли Крокодилом, а другие — Самогоном,— воодушевился похвалой пациент. — Но благозвучнее все же Крокодил, как в популярном мультике о крокодиле Гене и Чебурашке. Так пусть и остается Крокодил, я уже привык?
 — Крокодил, мг? По твоим зубам этого не скажешь, — усмехнулся Дубняк. — У крокодила зубы, что у акулы, а твои кариес, словно воск ест.
— Да, трескалы и фиксы у меня — шварк, — согласился Сивуха. — На зоне без кальция, витаминов и в драках посыпались. Кулаками пришлось добывать свое место на нарах подальше от параши.
— От прежних тюремных кличек  отвыкать надо. Они для тебя теперь как клеймо, ибо зафиксированы в твоем надзорном деле, которое прибыло вслед за тобой в УВД или прокуратуру по месту твоей прописки и жительства. В случае прослушивания телефонных разговоров тебя нетрудно будет «вычислить» и тогда делу — труба! Нужны новые клички: я буду Эскулапом, так называли врачевателей в Древнем Риме, а ты — Гуманоидом.
— Дебилом что ли? — насторожился Геннадий.
— Нет, ты не дебил, а самородок, — возразил стоматолог. — Это для того, чтобы спутать карты, запудрить мозги ментам, если они, упаси Господь, вдруг выйдут на наш след. Эскулап и Гуманоид. Красиво и благородно звучит?
— Да, словно музыка.
— Гляди, чтобы она для нас не стала вечной, — предупредил Эскулап.— Поэтому  наших фамилий, имен и адресов не должно звучать. Помни, что молчание — золото, а болтун — находка для сыщика. А чтобы ты не притащил разные безделушки, стекляшки, бесполезную дешевую фольгу, олово, я вручаю тебе очень редкую и ценную книгу о драгоценных камнях. Сам я книг и газет не читаю, а бабло считаю, но эта книга очень полезная для прогресса нашего бизнеса, — поучал Дубняк. — Изучишь и станешь знатоком ювелирного дела, в жизни все сгодиться.
— О-о, булыги, бимбы, сверкальцы, цацки фартовые, — усмехнулся Геннадий.
— Не паясничай, — одернул его Дубняк и подал подельнику книгу. —  Береги ее, как зеницу ока. Никому, даже своей Ягодке, не показывай, помни, что бабы в любом возрасте очень любопытны и коварны, могут навредить делу. Их интересует все, что касается драгоценностей,  ювелирных изделий и твоя пассия может умыкнуть книгу.
— Не умыкнет, она честная девушка, — возразил Гуманоид.
— Плохо ты знаешь это загадочное и непредсказуемое племя. Среди них всякие особы встречаются, — нравоучительно наставлял Эскулап. — Ты должен выглядеть импозантно, уверенно, а не дилетантом. Поэтому запоминай названия наиболее ходовых лекарств и медицинские  термины и в драгоценностях научись разбираться. Имей в виду, что платина внешне похожа на свинец, а золото бывает  желтого, красного, оранжевого, зеленого, розового и белого цветов.
— Без паники, бугор…
— Называй меня Эскулапом, — резко осадил его Дубняк.
— Без паники, Эскулап, — повторил Сивуха. — Я — не лунь, а пацан фартовый с «маслом» в башке, себе на уме. Отыщу пробу, а если нет клейма, то проверю на зуб.
— Некогда тебе будет разглядывать пробы и клацать зубами. Живо соберешь драгоценности, валюту, антиквариат и ходу из квартиры, — наставлял его стоматолог. — Хотя у старушек и нет близких родственников, но, наверняка, есть такие же древние подруги или черт принесет работника собеса, сантехника, электрика из жэка и застукают на месте. Поэтому придется действовать аккуратно, быстро и обязательно в медицинских перчатках, чтобы никаких отпечатков и улик Это не вызовет подозрений, так как ты врач, а перчатки входят в экипировку. Ясно?
— Ясно, как божий день.
— Запомни элементарные вещи, если на украшении стоит 585-я проба, то это означает, что столько граммов золота в одном килограмме сплава, а остальное лигатура, то есть другие металлы,— продолжил поучать врач. — Именно они определяют цвет изделия. Чтобы золото стало белым,  в него добавляют палладий, красным — медь, зеленым — серебро и кадмий. А сплав золота и серебра с древних времен называется электрой. Чем ниже проба золота, тем тверже изделие. А из более мягкого золота 750-й пробы изготовляют ювелирные шедевры и  оно представляет особую ценность. Но все равно все добытые нами украшения, после отделения драгоценных камней, пойдут на переплавку, ибо это очень опасные улики.
По вечерам  дурака не валяй, не бегай  на свидания к Ягодке, а изучай драгоценные камни, чтобы мог отличить алмазы, рубины, сапфиры, изумруды, аквамарины, топазы, бирюзу, яшму, яхонты, янтарь и другие минералы от муляжей-безделушек. Набирайся знаний и ума, может из тебя ювелир получится. Вот тебе на первый случай подъемные.
 Он достал из кармана костюма двадцатидолларовую купюру:
 — Купи от своего имени  Ягодке цветы и шоколад. Обо мне ни звука.  В рекламе не нуждаюсь.
— Могила,— произнес Сивуха, плотно сжав губы и припечатав к   ним палец.
— Значит, ты будешь моим бугром.
— Не понял, как это бугром? — насторожился Дубняк.
— Это по фене, так на зоне называют бригадира, — пояснил Геннадий.
—Чего ты еще там по фене набрался? — вперил в него взгляд стоматолог и бывший зэк вытащил из памяти несколько блатных терминов и  выдал их на-гора.
— Угадай, бугор, что такое доенный бычок?
— Наверное, телок, животное, парнокопытное.
— Ха-ха-ха! Сам ты парнокопытный, телок,— рассмеялся Сивуха.
— Ну, ты, прикуси язык, а то я тебя за телка живо кастрирую, — пригрозил Семен Романович, но Геннадий пропустил мимо ушей и сообщил. — Бычок доенный— это самогонный аппарат. А золото называют желтухой, рыжиками, филки рыжие коцать, врача — живодером, коновалом, бабушку — тараканихой, а бунтаря — якобинцем и так далее. Если вдруг пожелаешь узнать, то бесплатно проведу уроки, в жизни все пригодится. Вдруг попадешь в каземат и придется тебе канать паровозом…
— Не пригодится! — резко оборвал стоматолог и тут же поинтересовался. — Что значит, канать паровозом?
— Пойти главарем по статье Уголовного кодекса, — нарисовал тот печальную перспективу.— Как знать, от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Научишься трепаться по фене и, если попадешь на нары, то братва сразу примет тебя за своего, еще и паханом назначит… Будешь на зоне, как сыр в масле кататься.
—Типун  тебе на язык.
— Для пущего гонора тебе, Эскулап, надобно пару-другую наколок сделать. К примеру. «Не забуду мать родную» или СЛОН.
—Причем здесь слон! Чай не в зоопарке или цирке.
— В переводе это означает «Смерть легавым от ножа».
— Гляжу, ты недаром на нарах парился, — заметил Дубняк и предупредил. — Ты при общении со старушками не форси феней, а то посчитают тебя дефектным, с «приветом». Своим  зековским жаргоном всю малину испортишь.
— С тараканихами что ль?
— С интеллигентными старыми вдовами. Поэтому прежде, чем что-то сказать, подумай своим калганом. Лучше помалкивай, улыбайся и кивай головой, изображай умный вид. И Ягодке о нашем бизнесе ни единого слова, иначе задушу.
— Заметано, Эскулап.
— Заранее предупреждаю, если  вздумаешь химичить, прятать валюту и драгоценности, то получишь на  орехи.
— Ха, на  орехи?  А сам  в тыкву не хочешь? — усмехнулся Сивуха, еще не отвыкший от  суровых понятий зоны.
— Ты брось свои эековские замашки.  Долбану так, что зубы вылетят, никакой стоматолог не соберет,— пригрозил Дубняк, сжав пальцы в в тяжелый кулак.
— Виноват, хотя вы должны знать, что бывших эеков, как и чекистов, не бывает, — сообщил Геннадий. — Сейчас зеки в большом почете. Наш  братан, дважды судимый  Янек  на самую высокую каланчу забрался, стал президентом. Страной, словно «малиной» заправляет. Живет на широкую ногу,  в роскоши. Царям такое и не снилось. Вот с кого молодежи надо брать пример, а не с чекиста Дзержинского, как нас учили в школе. Теперь я знаю, что лучшая школа жизни — зона. Из нее выходят президенты, премьеры, министры, депутаты и прочие бюрократы. Тот, кто не парился на нарах, кто не вкушал баланды,  того и на пушечный выстрел  нельзя подпускать к власти. Пусть  донецко-макеевская братва командует парадом.
— Дорвался твой  корефан  до власти. Словно козла пустили в огород с капустой, от  которой скоро и корешков не останется. По молодости детина у баб и мужиков тырил шапки, хулиганил, а нынче миллиардами ворочает. Вместе с олигархами-мошенниками и аферистами все под себя загребают  Цинично и нагло грабят  народ Украины. Мы по сравнению с ними, мелкие сошки. Но, если им все позволено, то почему мы должны сидеть и ждать «манны небесной»? Надо действовать.
— Эскулап,  вы уж  не сердитесь, прет из меня злоба на ментов, вот и срываюсь, чтобы ее возместить, — признался  Сивуха.
— В следующий раз получишь по репе.
— Вы меня не злите ради хохмы и  куража, — попросил подельник.— Я обид не прощаю, можешь подвернуться по горячую руку.
— Ишь, какой гордый, — усмехнулся Семен Романович.
— Зона всему научит и закалит.
 — Ладно, объяснились. От слов перейдем к делу, — предложил Дубняк. — Я присмотрю состоятельную пациентку, а ты время зря не теряй, загляни в библиотеку и почитай какой-нибудь медицинский справочник или словарь, чтобы хоть немного имел представление о болезнях и лекарствах и понимал термины. Овладевай культурой речи, чтобы в ней не было блатного жаргона, иначе никто тебя не впустит в квартиру, как только услышат мат. Ты ведь не вечно пьяный сантехник дядя Вася, а медицинский работник. Не анекдоты же будешь травить больным в последние секунды их жизни. Ты должен произвести впечатление интеллигентного образованного человека, аристократа, внушающего людям доверие, вызывающего симпатии. Понял?
— Понял. Будь я  последней гнидой, если не постараюсь.
 — Опять по фене, — поморщился стоматолог. — Изучи хотя бы молодежный сленг. Возьми уроки у своей Ягодки, она только рада будет, что ты займешься самообразованием, культурой речи, этикетом.
—  В ее честь даже клевые стихи сочинил, — признался Гуманоид. — Хотите, почитаю? Ягодка-конфетка, люби меня детка....
— Нет, нет! Упаси Бог, у меня на стихи аллергия, — резким  жестом руки остановил новоявленного пиита Эскулап.
Они условились через неделю встретиться вне стен поликлиники, в городском парке культуры и отдыха, на скамье у набережной. Благо теплый солнечный апрель, разбросав на ветках алычи, абрикосов и боярышника белоснежные кружева, с каждым днем набирал силы. Лужайки и газоны покрылись сочной ярко-зеленой травой, а плакучие ивы облачились в светло-изумрудные одеяния, подобно прозрачным вуалям. Во всем чувствовался ток жизни, ее торжество и обновление.

 9. Вдова чекиста

Дважды в течение пятнадцати минут незнакомая гражданка, ниже среднего роста, толстая с плоским монгольского типа лицом под широкополой шляпой, украшенной декоративной алого цвета розой,  порывалась проникнуть в кабинет. Обслуживающий пациента Дубняк, остановил ее у порога.
 — Мадам, я занят, — строго заметил он и, осматривая  незнакомку,  с иронией подумал:. «Такой экзотики у меня еще не было».
— Почему я, супруга заслуженного чекиста, полковника госбезопасности, должна полчаса торчать под дверью!? — возмущалась она.
—Ждите своей очереди. У меня лишь одна пара рук, — с явным раздражением ответил Семен Романович.
— Тогда я пойду в другую стоматологию, — пригрозила женщина.
— Ваше право, — спокойно, даже равнодушно, ответил он, в душе довольный тем, что избавиться от потенциальной скандалистке, очевидно, привыкшей к  тому, чтобы перед ней расшаркивались, сдували пылинки и пушинки. Дубняку импонировали тихие, даже робкие пациенты, испытывавшие страх перед болью, свистящим жужжанием бор-машины. Они прислушивались к каждому его слову, чувствовали себя подопытными кроликами.
Уверенный в том, что женщина в старомодной шляпе ретировалась в поиске другой стоматологии, он продолжил манипуляции во рту сидевшего в кресле пациента — мужчины среднего возраста. Расчет за услугу состоялся на месте.
Едва за пациентом закрылась дверь, как в кабинет на коротких ногах  неугомонная мадам.
— Опять вы? — удивился он, обратив внимание на ее пальцы, унизанные кольцами и перстнями.
— Быть твердой и настойчивой, добиваться поставленной цели меня  научил супруг. Царство ему небесное, — сообщила она и по-военному приветствовала. — Здравия желаю!
 — Вам того же желаю, — ответил стоматолог, поняв, что особа состоятельная.
 — Я — Полина Тихоновна Гуревич, — смягчив тон, представилась  пациентка.
— Любезная, присаживайтесь к столу, — пригласил он вместо приветствия.
— Благодарю, — она расположилась за столом. — Семен Романович,  прежде меня и моего супруга полковника госбезопасности Рубена Соломоновича…
Она сделала акцент за звании.
— Соломонович? Мг, вы не оговорились? — повторил стоматолог, взирая на пациентку. На коленях она цепко держала  костлявыми  пальцами, унизанными золотыми перстнями и кольцами,  старомодную сумочку из  замши.
— Я еще из ума не выжила и не страдаю склерозом. Отлично  помню имя и отчество своего незабвенного супруга. Даже, если среди ночи разбудите, без запинки назову и дату рождения и дату смерти, хотя для меня он не умер до конца  дней, — заявила  с укором  старушка преклонных лет Полина Тихоновна Гуревич.
— Просто удивительно, как человека с таким  отчеством взяли на службу в КГБ?
— Ничего удивительного,  родоначальника ЧК Феликс Дзержинский был польским евреем, а председатель КГБ  Юрий Андропов — полукровкой. Сказывают, что в правительстве Ленина было семьдесят процентов евреев и полукровок, да и   сам вождь имел примесь иудейской крови. В советский период  под русскими, украинскими и белорусскими фамилиями евреи ухитрялись работать в органах власти, а сейчас для низ наступило звездное время. Не скрывают, а гордятся и бравируют своей нацией. Прекратили мигрировать в Израиль, потому что там своих прохиндеев хватает.
— Неистребимое племя, — с досадой констатировал  стоматолог.
— У вас тоже подозрительные имя и отчество. Семен Романович? Эти имена  у евреев в большом почете, — неожиданно сообщила  она.
— Я чистокровный славянин, в моем роду никогда их не было и не будет! — резко оборвал  он пациентку. Она стушевалась, выдержала паузу и продолжила:
— Так вот мы отвлеклись. Вначале я собиралась  сказать, что  меня и супруга  обслуживал  опытный стоматолог  Наум Абрамович Зубрицкий, мастер золотые руки.  Может, знаете  такого?
— Как же, известная персона, — с иронией подтвердил Дубняк. — Но он же полгода назад дал дуба? Неужели вашими молитвами воскрес?
— К сожалению, оттуда возврата нет, — опечалилась она. — Его треклятый рак съел, не пощадил такого  прекрасного, задушевного человека. Так вот я долго не решалась нанести визит к другому стоматологу, а когда припекло, то мне рекомендовали обратиться к вам.
— Кто рекомендовал?
— Роза Ефимовна Минкина.
— Знаю я Минкину. Экстравагантная женщина, почитай, светская львица.
— Было время, когда мы с ней, как сейчас модно говорят, зажигали, делали «погоду» в городе. Ни одного праздника, торжества с банкетами, фуршетами не пропускали. Поэтому, наверное, и зубы раньше срока износились.
— От пищи, особенно, горячей, холодной, соленой и кислой, не только польза, но и вред, — заметил стоматолог. — Разрушает эмаль зубов, делает десна рыхлыми и появляется кариес. В еде, как во всем прочем должна быть разумная мера.  Довольно соловья баснями кормить, живо в кресло, любезная Полина Тихоновна.
Дубняк помог старухе устроиться в кресле и принялся за дело.. Она положила голову на подзатыльник и он осмотрел полость рта.
—У вас, уважаемая, коренной зуб не в дугу, — сообщил  Дубняк, пациентке Гуревич, посветив в полости рта зеркальцем и, покачав головой,  посетовал. — В нем легко спрячется муха-цокотуха, позолоченное брюхо.
— Не преувеличивайте, у меня аккуратные, а не лошадиные зубы, — возразила пациентка и попеняла. — Вы специально набиваете себе цену, чтобы с бедной женщины содрать побольше …
— С бедной, говорите, но ведь давеча хвастались, что супруг был  чекистом, и не рядовым, а начальником, полковником. Поди, накопил на черный день золотишко и валюту?
— У моего Рубена Соломоновича была холодная голова, горячее сердце и чистые руки, — процитировала Гуревич  крылатое изречение Феликса Дзержинского
— А-а-а, знаю  я этих спецов из конторы глубокого бурения. Так в народе называли КГБ.
— Не верьте сплетням и клевете. КГБ — это Комитет государственной безопасности, — с гордостью, слегка шепелявя, сообщила  вдова. — Они честно и достойно стояли на страже страны,  разоблачали шпионов, предателей, диверсантов, чтобы вам хорошо жилось и сладко спалось.
— Спасибо, сыт по горло, — усмехнулся   стоматолог.
— Вы не ерничайте. У моего Рубинчика, который постоянно рисковал здоровьем и жизнью,  целый иконостас наград — орденов, медалей, значков. А уж почетных грамот, дипломов, благодарностей не сосчитать. И все по заслугам, а не по блату, как сейчас.
— Да, разорите вы меня. Уйма дорогого импортного пломбировочного материала уйдет.  Хватило бы на троих-пятерых пациентов. Хоть бетономешалку заводи. Он вспомнил рассказ Сивухи о тюремном стоматологе Бетонщике.
—Неужели цемент подорожал, — проворчала она.
— Молчать, шире рот! — велел  Семен Романович и менторски продолжил. — Коренные зубы  выполняют очень важную функцию. От хорошо пережеванной пищи зависит работа желудочно-кишечного тракта. Если целиком будете глотать мясо, хлеб и другие грубые продукты, то начнутся расстройства, запоры или, наоборот, жидкий стул и другие неприятности. В организме, словно в двигателе автомобиля или другого сложного механизма, все взаимосвязано. Если какая-нибудь деталь выйдет из строя, тот же карбюратор или генератор, то и мотор заглохнет. Так и с зубами происходит.
— Хватит меня поучать, не девочка,  не один десяток лет живу и постоянно читаю журнал «Здоровье» и медицинскую энциклопедию, — недовольно проворчала она.
— Молчите и сопите, когда специалист говорит, — оборвал стоматолог. — Не забывайте, что здоровые зубы — здоровью любы! А вы, любезная Полина Тихоновна, запустили свой кусательно-жевательный аппарат.
 — Доктор, вы совершенно правы, — льстиво заметила старуха и призналась. — Часто и желудок, и кишечник беспокоят, — призналась старушка. — Приходится, извините меня за откровенность, но вы же врач и не должно быть секретов, долго сидеть на унитазе. Постарайтесь привести мой зуб в порядок, а я в долгу не останусь. Есть еще кое-какие сбережения, от покойного супруга остались.
— Пожелание пациента для меня закон, и зуб ваш сохраню и старую коронку заменю, — пообещал Дубняк.— Это мое кредо — сделать все возможное, что позволяют современные технологии и материалы стоматологии, чтобы пациент остался доволен, не ощущал дискомфорта и при случае у него появилось желание посетить эту клинику.
Она внимательно с удовольствием  внимала  мягкому, внушающему доверие, голосу стоматолога.
— Я не ослышался, вы, кажется, намекнули о каких-то сбережениях в банке? — продолжил он вкрадчиво. — Не ослышались, но не в банке, а дома, в квартире, — поправила он и пояснила. — Банкам не доверяю, потому что они из-за мошенников часто лопаются, как мыльные пузыри. Валюту  тайно перекачивают за кордон,  в оффшоры или тамошние банки, а вкладчиков оставляют с кукишем в кармане.
— И сколько у вас валюты, долларов, евро? — спросил Дубняк и изобразил сожаление на лице. — Извините, это не праздное любопытство, не в моем характере считать деньги в чужом кармане. Но я должен знать, на какую сумму выполнять услугу. Материалы для зубопротезирования импортные и очень дорогие. Это раньше цементом залепил дупло и порядок, а теперь грамм материала на вес золота, да и драгметаллы подорожали. Хотя, конечно, по пожеланию клиента с учетом его платежеспособности могу и самый дешевый материал использовать. Ну, что, жаба давит?
— Делайте, чтобы дешево и надежно. У меня нет печатного станка для изготовления купюр, — после паузы ответила Гуревич.—  Я же просила, не набивайте, не накручивайте цену.
— А вы не перебивайте и молча слушайте, что вам говорит специалист, который не одну тысячу зубов удалил и отремонтировал, довел до ума, — попенял он ее. — А сколько тонн пищи эти зубы и челюсти перемололи и сколько экскрементов произвели?  Уму непостижимо!
—  Фу, фу, об экскрементах могли бы и не говорить, — смутилась  пациентка.
— Из песни слов не выбросишь, такова жизнь, — нашелся он с ответом.
— Семен Романович, мне вас рекомендовали,  как отличного стоматолога, прекрасного и культурного интеллигента, а вы, вы…, — она не смогла найти подходящего слова, чтобы не слишком обидеть, но он опередил.
— Если вас, что-то не устраивает, то марш с  кресла.  Как говорят, баба с воза — кобыле легче, — грубо оборвал  Дубняк и  Гуревич  приумолкла, скукошилась,  словно озябшая в зимнюю стужу, птичка.
«Но у нее есть шанс, если согласится на мои условия», —подумал Семен Романович. Он не стал настаивать, чтобы не навлечь на себя подозрения, но все же решил не упускать случай.
 — Дорогая Полина Тихоновна, я намерен организовать частную стоматологическую клинику для ветеранов войны, вооруженных сил и правоохранительных органов, в том числе для офицеров органов безопасности, их верных вдов. На льготных условиях в форме благотворительности, они этого заслужили, служа верой и правдой Отечеству, готов оказывать им медицинскую помощь в лечении и зубопротезировании, — начал он издалека.
— Благородное и гуманное дело, благословляю,  — одобрила она.  Вернулась и присела за стол.
— Поэтому я и решил добровольно взвалить на свои плечи эти хлопоты, — продолжил стоматолог, довольный тем, что она готова поддержать его начинание. — Вы же видите, какие в этой клинике высокие расценки. У собственника, владельца этого заведения нет ни стыда, ни совести, обдирает граждан, как липку. Я готов оказывать услуги за чисто символическую плату, но он сам хозяин-барин, установил прейскурант и требует выполнение плана. Кровопивец, эксплуататор. Приходиться терпеть и подчиняться этому произволу. От выполнения плана, от того сколько мои клиенты, в том числе и вы, сдадите денег в кассу зависит  моя зарплата Если же не принесу прибыли, то выгонит, стану безработным…
— Не может такого быть? Вы опытный специалист и вдруг безработный? — удивилась и возмутилась она. — Да вас  с такой умной головой, опытом, с руками и ногами возьмут в известные элитные фирмы.
— Эх, если бы все так было легко и просто, то я бы и дня здесь не задержался, — вздохнул Дубняк и пояснил. — В стоматологии, которая является одной из прибыльных сфер медицины, очень сильна корпоративность, элитарность и замкнутость. Чужаков, варягом без протеже, а тем более, с волчьим билетом, никто и на порог не пустит. Нужна рекомендация авторитетного политика, депутата, чиновника или профессора — светила медицины, вплоть до министра здравоохранения или его замов. У меня, к сожалению, в этих кругах блата нет, никому из них зубы не вставлял. Поэтому приходиться рассчитывать на собственные силы и способности. Таковы гримасы дикого капитализма, рыночной, а точнее, базарной экономики с жестокой конкуренцией. Дожили до того времени, когда человек человеку не друг, товарищ и брат, как было прежде, а самый лютый враг, волк. Перспектива в случае изгнания из этого места, а дело идет к тому, незавидная. Поэтому не от хорошей жизни и решил, как говорится, обеспечить себе «запасной аэродром».
 — Вы, что решили в аэропорте работать, летчиков и стюардесс обслуживать? — по-своему она расценила намек об аэродроме.
 — Там своих стоматологов и костоправов хватает, не протолкнуться, — усмехнулся он ее наивности. — У меня единственный выход уйти из-под чужого влияния, эксплуатации моего таланта, организовать собственную стоматологию. Вы первая, кого я посвятил в свои тайные планы, держите язык за зубами, ни слова подругам о нашей встрече и разговоре, чтобы никакой утечки информации, иначе меня сожрут.
 — На сей счет можете быть спокойны, я умею хранить любые тайны, — заверила Гуревич.
— Я и название уже подобрал «Жемчуг». У моих пациентов зубы будут сиять  и сверкать, как жемчуга. Все станут счастливы и довольны жизнью.
— Жемчуг бывает матово-белый, перламутровый и черный,— подтвердила старушка.
— Это натуральные, но давно научились делать искусственные с добавлением разноцветных красителей, — заметил он.
— Фигня, имитация, а не жемчуг, — ухмыльнулась пациентка и не удержалась, похвасталась. — У меня есть бусы из настоящего жемчуга и кораллов. Конфисковали у  контрабандиста и муж подарил мне на сорокалетие. Ах, как давно это было, больше тридцати лет назад. Молодость отцвела, пролетела. Да и другие ценные вещи остались от него в моей коллекции, украшения из благородных металлов, янтаря и самоцветов, антиквариат, старинные иконы и монеты…
— Так у вас не квартира, а музей или ломбард?
— Как хотите, так и называйте, а только каждая вещь мне дорога, потому что подарена мужем  Рубеном Соломоновичем и…, — и запнулась на  полуслове. Дубняк понял, что любовником. Прикрыла рот ладонью, укорив себя за излишнюю откровенность. Вспомнила лозунг, висевший на стенах городского отдела КГБ, где служил супруг: «Болтун — находка для шпиона».
— Полина Тихоновна, одолжите мне без процентов за кредит для старта хотя бы четыре или пять тысяч долларов, а лучше евро (курс выше) и через год, а может и раньше я их вам верну в целости и сохранности, — попросил стоматолог, решив, что прелюдии достаточно. — А в знак благодарности поставлю вечные зубы, которым не будет износа. Вдова напряглась в кресле и призадумалась. Морщины гармошкой собрались на ее узком лбу с пепельно-пегого цвета жидкими волосинками.
— Ой, и хитрый же вы, Семен Романович, хотя на вид не еврей,— уставилась она на него выцветшими, некогда васильковыми глазами,  разомкнула плотно сжатые тонкие губы. — Через год многое может произойти. Вдруг у меня случится инсульт или инфаркт, раньше срока околею,  и плакали тогда мои денежки, а так в целости сохранятся.
— Ну, вы еще меня переживете с такой чекистской закалкой и силой духа, — рассмеялся стоматолог. — Я, конечно, не цыганка-гадалка, чтобы по линиям на ладони определять продолжительность жизни, но как специалист-врач скажу с полной уверенностью, что вы еще минимум лет двадцать-двадцать пять проживете в роскоши и достатке. Зубы поправим и будете ими орудовать, как бобры в водоеме. Это,  во-первых. А во-вторых, у вас нет  наследников и все имущество, сбережения уйдут государству, а точнее, чиновникам казнокрадам и коррупционерам в карманы. Вы этого хотите? — Нет, не хочу бюрократов-дармоедов кормить. Они и так с меня за жилищно-коммунальные услуги большие деньги дерут без стыда и совести, — посетовала она.
— Я завещание на подругу Инессу Арнольдовну составила. Одолжила, но у меня нет свободных денег, все до копейки расписано вперед. Меня к экономии супруг, полковник госбезопасности приучил и я, как верная жена, неуклонно следую его мудрым советам.  Он завещал: никому ничего не давать, а только брать, потому, что человек по своей природе неблагодарный. Извините, доктор, но у меня не банк, ни касса взаимопомощи. Самой бы хватило на остаток жизни. Помощи не откуда ждать, одна, как перст, осталась на белом свете. Эх, старость не радость. Разве, что подруга закадычная Оселедец, иногда навещает. У нее тоже здоровье не ахти какое и жаловалась, что зубы побаливают.
— Так пусть не тянет резину, а придет ко мне, — велел стоматолог. — Чем быстрее обратиться, тем лучше, кариес ведь не будет ждать, а полностью разрушить эмаль и придется зубы удалять.
— Хорошо, я ее заставлю к вам обратиться. А по поводу финансов, предлагаю вам, Семен Романович, не ломать голову, не мучиться, а взять долгосрочный кредит в банке. Их в городе развелось, как блох, любой выбирайте.
 — Спасибо за мудрый совет. Я такой тупой, что сам не догадался, — нахмурился Дубняк. — Сами ведь не доверяете банкам, считаете, что там засели одни мошенники и аферисты, превратили свою квартиру в хранилище, а меня толкаете в долговую яму, в петлю, удавку?
 — Семен Романович, побойтесь Бога, какая яма, петля и удавка? — обиделась Гуревич. — Я вам от всего сердца добра и здоровья желаю, которое не купишь ни за какие деньги.
— Полина  Тихоновна, душечка моя  любезная, если этот  вариант вас не устраивает, то предлагаю вам весьма выгодную сделку, — ласково промолвил он, наклонившись к ее сухому, как пергамент уху с массивной, оттянувшей мочку золотой серьгой с кроваво-красным рубином. — Соглашайтесь, пока я не передумал.
— Какую еще сделку?
— Я вам бесплатно ремонтирую зубы, а вы мне даете беспроцентный кредит на год, всего лишь десять тысяч евро или пятнадцать  тысяч долларов. Годится, по рукам?!
— Семен Романович, за кого вы меня принимаете? Я еще не выжила из ума, чтобы согласиться на авантюру, — заявила Гуревич. — Находясь на депозите в банке, эта валюта за год принесет мне почти тысячу евро или полторы тысячи долларов, а ваш бесплатный ремонт от силы мне обойдется в 200-300 долларов. Насчет денег моя голова хорошо соображает, поэтому ваше предложение не стоит выеденного яйца…
— Не торопитесь с прогнозами, — прервал ее врач. — Это раньше, при советской власти, почившей в бозе и дикой позе, когда медицина была бесплатной, работать было проще, вырвал гнилой зуб клещами, зацементировал дупло и все дела, а нынче за все надо платить бабки. Материалы, тот же штумфлак, супергипс, воск моделированный, литейный и другие компоненты, не говоря уже о драгметаллах, импортные и очень дорогие, поэтому предоставив мне кредит, вы не прогадаете. Я  беру обязательство в течение года обслуживать вас бесплатно, по первому звонку с выездом на дом. Высшего класса сервис, которого не додумались в хваленных Европе и Америке.
— Все равно дешевле, чем беспроцентный кредит, тем более, что на вашей стоматологии свет клином не сошелся. Сейчас широкий выбор, — безапелляционно заявила пациентка и похвасталась. — Мой незабвенный супруг велел держать язык за зубами. Я давала подписку о неразглашении тайны, но теперь после того, как генерал Калугин и министр МВД Бакатин выдали спецслужбам США государственные тайны, а СССР развалили, я снимаю с себя всю ответственность за подписку. До сих пор возмущена, почему никого за предательство не расстреляли, не посадили за решетку. Как с гуся вода.
— Значит, муж служил в конторе глубокого бурения.
— Не в конторе, а в Комитете государственной безопасности, а потом в службе безопасности, — с заметным упреком поправила вдова чекиста. — У супруга я многому научилась, поэтому на мякине меня еще никто не провел и не проведет.
— Полина Тихоновна, откуда подозрительность? Я ведь вам от чистого сердца предложил взаимовыгодную сделку. Вы слишком самонадеянны. Инфляция может поглотить проценты, а банк разориться, как это произошло с банком «Украина» и другими. Предоставив мне кредит, вы сбережете валюту и от банкротства, и от инфляции. Через год верну все до последнего цента.
— Нет, Семен Романович, сколько той жизни осталось, я не хочу рисковать, — упорствовала она и стоматолог понял, что эту ретроградку, зомбированную инструкциями, наставлениями и советами матерого кэгэбиста, ему не переубедить.
— Не желаете, ну и Бог с вами, неволить не стану, живите долго и счастливо, — отозвался стоматолог и напрасно погорячился. — Баба с воза — кобыле легче.
— Я — не баба и не кобыла, а интеллигентная, светская женщина, — с обидой отреагировала она.
— Не сердитесь, голубушка, — смягчил он тон, поняв, что перегнул палку. — Я вам и без сделки отремонтирую зубы, век им износа не будет. Даже, когда тело сгниет, зубы целы останутся…
И по ее реакции  понял, что снова переборщил.
— Спасибо, утешили, — прошептала Гуревич, намереваясь подняться с кресла, чтобы ретироваться, но Дубняк, не дав ей опомниться, полез никелированным инструментом в полость рта,  словно в кладовку, освещенную блеском золота.
—Кредит предоставляют в залог под недвижимость, автомобиль или другие материальные ценности, — заметил он. — А у меня нет ни первого, ни второго, ни третьего. К тому же, придется выплачивать большие проценты. Только глупец может принять такие кабальные условия банка.
— Где же вы тогда, бедняжка, живете, если у вас ни двора, ни кола? — с жалостью поинтересовалась вдова. — Снимаю угол во времянке.
— Семен Романович, я бы вас с большим удовольствием приютила, будь хотя бы на двадцать лет моложе, — оживилась она. — Но вы мне, пожалуй, в сыновья или внуки, годитесь. Пойдут сплетни, что мол свихнулась на старости лет, сожительствует.
— И не без оснований, вы еще довольно  аппетитны, соблазнительны для любовных забав,— заметил стоматолог. — У вас загадочный шарм, сохранили привлекательность и аристократизм.
— Да, я из знатного дворянского рода, голубая кровь, белая косточка, — не без гордости призналась Гуревич. — Раньше, по молодости от воздыхателей не было отбоя, но я держала себя в строгости, не позволяла себе шалостей, чтобы не испортить мужу карьеру. И сейчас набиваются женихи, которым от шестидесяти до семидесяти лет. Бодрые, веселые и еще на любовь способные, к телу подбираются. Я бы может  и сошлась бы с кем-нибудь из них, чтобы самой не мыкать одиночество. Так ведь поняла, что не я им нужна, а моя жилплощадь и имущество. С порога требуют, чтобы юридически оформила брак и отписала им в завещании квартиру и все  богатство. Такие вот бескорыстные и добрые женишки. Считают, что я старая  дура, выжила из ума. Я все замечаю и соображаю, у меня шарики за ролики не заходят.
— И что же вы соображаете, если не секрет?
 — А то и соображаю, — усмехнулась вдова. — Только вы тоже не выдавайте мою тайну. Допустим, зарегистрирую я с кем-нибудь из них брак, отпишу квартиру и все имущества. А он, бык здоровый изнасилует до смерти или задушит подушкой и представит дело так, что, мол, сердце у невесты не выдержало. Или другой вариант, какой-нибудь гадости в суп или кофе добавит. И никто разбираться не станет, решат, что преставилась по старости. Закопает, как собаку без панихиды, духового оркестра, оружейного салюта и поминок…
— Оружейного салюта? Но ведь вы штатский человек? — напомнил стоматолог. — Я— вдова офицера, имею полное право, — с гордостью заявила она. — Возле супруга место себе оградила.
— Но каким способом, если вы будете усопшей? — Я все предусмотрела, оставила заявление-просьбу в городском отделе СБУ. Так вот я о женихе, всплакнет он для приличия, чтобы не осудили и кум королю. На следующий же день приведет в мою квартиру и в постель молодую стерву и станут жизнью наслаждаться за счет добра, которое мы с мужем горбом своим наживали. Где справедливость?
— Вам бы, любезная Полина Тихоновна, с таким художественным воображением давно следовало бы захватывающие дух романы сочинять, — сказал Дубняк. — Вы слишком сгущаете краски, не все же коварные злодеи, большинство людей с добрыми помыслами и поступками. Хотя, отчасти, вы и правы. Жизнь удивительна, многообразна, но и жестока, а порою, и бессмысленна. Стараешься, лечишь человека, вставляешь новые зубы, а он, глядь, и сковырнулся, Богу или черту душу отдал.
 — Я привыкла жить одна и боюсь  чужого человека впускать. Сейчас очень  смутное, дикое  время. Давеча не поленилась и снова прочитала роман Эмиля Золя «Человек-зверь», — призналась Гуревич. — Так там один персонаж своей старухе в соль отраву сыпал. А после того, как она захворала и догадалась, перестала употреблять соль, стал добавлять крысиный яд в раствор для клизмы и доконал бедняжку. Но она все равно не выдала ему место, где закопала клад.
 Он, старый пень, всю территорию вокруг дома расковырял, но ничего не нашел. А главный герой, который работал машинистом на паровозе, так самый настоящий зверь, свою любовницу за ласки и нежности зарезал. Но потом поссорился из-за ревности с другим машинистом и свалились под колеса поезда. Так им и надо, злодеям. Вот и доверяй после этого чужим мужчинам.
— Я знаю содержание этого романа, можете дальше не рассказывать, — прервал ее врач. — Не воспринимайте литературу всерьез. В вашем преклонном возрасте очень вредно излишнее волнение по пустякам, может подскочить давление и инсульт обеспечен. Это фантазии писателей, плоды их воспаленного ума. Вместо того, чтобы пахать землю, растить хлеб, или, как я людей лечить, избавлять их от болей и страданий, они всякие страшные небылицы придумывают, людей пугают, на психику давят. Был бы какой прок. Им за эти выдумки гонорары платят, а для читателей одно расстройство после такого чтения.
 — Не скажите, Семен Романович, — возразила она. — Я и до того от мужа и из газет знала, что среди людей немало убийц, грабителей, насильников. А после того, как прочитала Эмиля Золя, стала еще осторожнее. Доверчивость хороша, но в меру. Мне ничего ни от кого не надо и кто мне пусть никто не пристает. Зубы вставите и на том спасибо. Дайте мне на всякий пожарный случай номер вашего квартирного или мобильного телефона.
— Нет у меня другой связи, кроме этого служебного телефона, — сухо ответил Дубняк и подумал: «Ты горько пожалеешь о своей скупости. Все равно в гроб с собою не заберешь, а я тебе еще должен свои координаты, визитку выдать. На-ка, выкуси, еще поглядим, кто кого перехитрит? Жена чекиста или я простой стоматолог. Я тебе вставлю вечные зубы за упокой души».
 — Сколько я должна за услугу? — сухо спросила пациентка, когда стоматолог произнес «готово».
Вместо ответа Дубняк достал из и кармана калькулятор, нажал на кнопки. На панели зеленым цветом высветилась трехзначная сумма. Он поднес к глазам близорукой  старушки.
— Вы, что сдурели? Это грабеж среди бела дня! — возмутилась она. — Если бы знала, что так дорого, то моей ноги бы здесь не было.
— Если отказываетесь платить, то живо назад в кресло! — приказал стоматолог. —Расковыряю дупло и все приведу в первоначальное состояние…
— А как же удаленный нерв? — озадачила она его.
— Без нервов обойдешься.
Гуревич достала из сумки, лежащей на коленях расшитый разноцветным бисером кошелек. Раскрыла его и Дубняк краем глаза увидел доллары и евро, разных номиналов. Трясущимися пальцами достала несколько купюр и неохотно, отдала их Дубняку.
— Ноги здесь моей больше не будет, — прошипела она.
— Зарекался кувшин по воду ходить, — усмехнулся он, пряча купюры в ящик стола. — Если почувствуете слабое недомогание,  то оно быстро пройдет. Впрочем, звоните, бесплатную помощь я гарантирую. Семен Романович был уверен в том, что Гуревич при ее скупости не упустит шанс для бесплатного обслуживания.
Подойдя к двери, она остановилась. Снова полезла в сумочку, достала кошелек. Задержала пальцами, сверкнувшими перстнями и кольцами, сначала стодолларовую, но сменила ее на пятидесятидолларовую и, наконец, подала стоматологу двадцатидолларовую купюру.
— Семен Романович, не обижайтесь, я не злопамятная. Примите от всего сердца в качестве аванса за, — произнесла она. — На первый случай вам хватит. Деньги любят счет, сколько бы их не было, а лишними они никогда не бывают. Например, если от миллиона отнять одну копейку или один цент, то его обладатель сразу же лишается звания миллионер. Представляю, как ему больно и обидно.
— И на том спасибо, — учтиво склонил голову Дубняк и подумал: «Однако, хитрая старуха и к тому же, осторожная, не стала «сжигать мосты».  Видать властная, скандальная особа. Может не стоит с ней связываться. Все- таки супруга чекиста, как бы чего не вышло? А впрочем, кому она теперь нужна, когда ее полковник на том свете. Не следует упускать такой богатый улов, который сам плывет в руки куй железо, пока горячо Однако так и не назвала сумму своих сбережений
Неожиданно в кабинет просунулся старик в пиджаке с орденскими колодками и палочкой в руке, отдышался и с порога заявил:
— Я — ветеран войны, орденоносец, имею право по закону «О статусе о ветеранах Великой Отечественной войны и участниках боевых действий» на обслуживание вне очереди и льготное зубопротезирование.
Стуча палочкой по  линолеуму пола, направился прямо  к креслу.
— Гражданин, дед, это частная элитная стоматология, льготы не предусмотрены, — сообщил Семен Романович и увидел, как затрясся  ветеран и с губ сорвались слова:
— За что воевал, за кого кровушку свою проливал?! Куда не сунься, везде буржуи, коммерсанты. Не добили  наши отцы и деды в Гражданскую войну, не выкорчевали этот чертополох. Выросли сорняки на советской земле, обильно политой кровью и потом трудового народа. Гроздья гнева зреют, грянет новая революция и сметет миллионеров-кровососов…
— Товарищ ветеран, оставьте кабинет, не мешайте работать, — велел стоматолог.
— Тамбовский волк тебе товарищ!  —  старик хлопнул дверью.
— Вот так, Полина Тихоновна, постоянно приходится выслушивать упреки, оскорбления и даже угрозы от стариков, инвалидов, неспособных из-за нищенских пенсий оплатит услуги. Хоть уши ватой затыкай или воском заливай, как тот Одиссей, которого ангельским пением соблазняли эльфы,  — посетовал Дубняк. — Сирым и убогим невдомек, что я простой трудяга,  нахожусь на сдельщине у  хозяина клиники. Если не выполню план, не принесу ему прибыли, то выгонит взашей, помру с голоду. Поэтому я хочу открыть собственную стоматологию, где чисто символической цене лечились бы все категории людей, особенно ветераны, пенсионеры, афганцы, чернобыльцы, дети…
— Я предвидела, что развал СССР, в котором медицина, образование были бесплатны, гарантировалось право на труд, отдых, нормальную пенсию,  приведет к катастрофе, к страданиям честных, порядочных людей. Может и хорошо, что мой супруг, преданный Родине чекист не дожил до такого смутного позорного времени, когда  бандиты, олигархи против которых он боролся, командуют  Украиной,  а  благословенный Крым превратили в свою вотчину. Люди превращены в дешевую рабсилу  ради обогащения олигархов, считающих их быдлом, — суровым голосом изрекла Гуревич. — Прав ветеран,  терпение народа на пределе. Наступит час  и он пойдет громит дворцы, бандиты побегут, словно крысы с тонущего корабля…
— Полина Тихоновна, скорее рак под горой свистнет, чем они побегут. Теперь вы знаете мое  незавидное положение. Рассчитываю на ваше понимание и  помощь?
 — Нет, Семен Романович, политическая и экономическая ситуация в стране нестабильная, курсы валют постоянно меняются, угрожает дефолт и я тогда останусь на бобах, — прогнозировала она мрачную перспективу. Замолчала, погрузившись в свои невеселые думы, а он тем временем, ловко орудуя инструментом поставил ей временную пломбу на коренной зуб и предупредил:
— Может быть недомогание, но вы не волнуйтесь, все скоро пройдет,  вы почувствуете себя бодро, а потом я отброшу все дела и основательно займусь вашими зубами. Они будут блестеть жемчугами.
 — Сердечное  вам спасибо, Роман Семенович, — поблагодарила  вдова и степенной походкой дойдя до двери, оставила   кабинет.
               
 10. «Наполеон» за упокой

Дубняк решил не откладывать дело в долгий ящик и занялся очередной пациенткой, чтобы поставить процесс на конвейер. В тот же день он позвонил Оселедец. Свой  прежний телефонный номер в квартире он на второй же день, после  смерти Лозинки, поменял на новый, чтобы не было никаких зацепок в случае следствия. Услышал в трубке знакомый женский голос.
 — Инесса Арнольдовна, будьте здоровы! Как поживают ваши драгоценные зубки? — спросил у нее стоматолог и не дав ответить, продолжил. — Даже вопреки самым оптимистическим прогнозам у вас должны возникнуть проблемы?
— Да, ощущаю во рту дискомфорт, — призналась вдова.
— Я предвидел, — воодушевился Дубняк. — Кариес — такая коварная зараза, подкрадывается незаметно, словно лиса, а потом, как обухом по голове. Приходится срочно пломбировать или удалять гнилой зуб. Не откладывайте в долгий ящик, чтобы завтра, как штык в 15.00 были у меня на приеме. Я дорожу здоровьем своих постоянных пациентов.
— Спасибо, Семен Романович, за заботу, обязательно буду. Я и сама  собиралась на прием, но все откладывала.
— Не опаздывайте, у меня строго по времени. Давненько  вы не были на приеме. Наверняка, образование камней, воспаление десен и прочие неприятности. Срочно необходим профилактический осмотр, чтобы не страдали ваши драгоценные зубки?
 Зубы у старой вдовы действительно были драгоценные: резцы из золота, а большинство коренных из платины.
— Семен Романович, я вас сразу и не признала, значит скоро разбогатеете,— обрадовалась она.— Вы уж простите, старую женщину, совсем склероз одолел. Но мне очень приятно, что вы меня не забыли. Наш голос, словно бальзам на израненное сердце. Разные там экстрасенсы и народные целители вам и в подметки не годятся. Только деньги с доверчивых пациентов лопатой гребут. Ни стыда, ни совести.
— Вы слишком преувеличиваете мои скромные заслуги,— ответил он и повторил вопрос.— Как  поживают ваши  драгоценные зубки?
 — Знаете, вы добрый ангел, вовремя позвонили,— оживилась Оселедец.— Одна платиновая коронка в нижнем ряду на коренном зубе немного расшаталась. Я вам несколько раз звонила, чтобы заранее, зная вашу огромную загруженность, записаться на прием, но мне сказали, что не знают никакого Семена Романовича, это мол, теперь чужой номер. Я даже обиделась на них, как это не знать такого прекрасного стоматолога. Вы мне назовите, пожалуйста, свой новый номер телефона.
 — Увы, Инесса Арнольдовна, я вам звоню из телефон-автомата,— солгал Дубняк.— Мой номер отдали какому-то заслуженному ветерану. Я не стал скандалить. Пообещали подсоединить через месяц-два, когда вступит в строй новая АТС. Если не дождусь или обманут, у нас ведь знаете как, обещанного три года ждут, то обзаведусь мобильным телефоном и тогда обязательно сообщу вам свои координаты. Ведь вы моя самая любимая пациентка, мне очень приятно заниматься вашими зубами.
— Ой, спасибо за комплимент, вы мне льстите. Но ведь мобильный телефон дорого стоит, долларов двести,— вздохнула она.— Я вам готова одолжить и без всяких процентов на длительный срок. Для меня это будет добрым жестом, не отказывайтесь, ради Бога. Вы для меня столько хорошего сделали.
— Спасибо, родная, но в этом пока нет необходимости. Вы ведь и расписку потребуете?
 — Конечно, без расписки нельзя? — удивилась его вопросу Оселедец.— Вы при своей титанической занятости можете и позабыть, а у меня каждая копейка на счету.
 «Во, старая скряга, — подумал он. — Не хватало мне еще твоих расписок, улик с закорючками».
— Когда восстановится связь, то вам я обязательно назову свой номерок, — ласково произнес Семен Романович. — Вы моя самая исполнительная пациентка. С вами очень приятно общаться, вы  —уникум, так много знаете, обладаете энциклопедическими знаниями, с большими знатными людьми были знакомы, как говорят, на дружеской ноге.
— Да многих я знавала, в высокие кабинеты была вхожа. Генералы, художники, музыканты и поэты ручку целовали, любовь свою предлагали, я ведь тогда была очаровательной не то, что ныне,— не без бахвальства и грусти напомнила женщина, уже ранее много раз услышанный стоматологом рассказ.
 — Вы и сейчас в отличной форме, Инесса Арнольдовна,— нежно ответил он. — Жду вас завтра, рассчитываю на пунктуальность.
Зная ее словоохотливость и даже назойливость, врач решил свернуть разговор, пока Оселедец не ударилась в воспоминания о своей далекой и любвеобильной молодости, служебных романах и памятных встречах.
— Ох, старость не радость, — посетовала она.— Чтобы не забыть помечу на календаре или завяжу узелок на память.
— Лучше завяжите узелок, — посоветовал он, считая любые записи самой опасной неопровержимой уликой. «Надо предупредить  Сивуху, чтобы не оставлял никаких записей, указывающих на их знакомство или фамилии пациенток. Карточку с историей лечения зубов Лозинки он изъял из картотеки в день ее смерти и сжег.
 — Семен Романович, — услышал взволнованный голос пациентки.
— Что еще, Инесса Арнольдовна?
— Вот склероз, о самом главном и страшном я не сообщила. Вы разве не знаете, что Элеонора Борисовна преставилась,  умерла. Я вас пыталась известить, но не дозвонилась.
— Да что вы такое говорите?! Какая жалость,— простонал он в трубку.— С осени прошлого года она у меня не была на приеме. А что врачи признали?
— Хто их знает. Сразу не хватились, упустили время,— вздохнула женщина.— Я сколько раз звонила Элеоноре, но телефон был занят. Через два дня приехала к ней на квартиру, а до этого мы поссорились с ней, а потом у меня отлегло от сердца, простила. Звоню, звоню, аж палец к кнопке прилип, не открывает. Сходила в жэк, дали мужиков-алкашей и молодого милиционера, лейтенанта Васю. Разрезали каким-то геном броневую дверь, а она, батюшки ты мой, лежит в прихожей и уже вся воняет, разлагается, еще бы немного и черви поползли.
 — Фу, какие вы ужасы рассказываете, — ввернул он реплику.
 — Трубка с телефона висит, наверное, поэтому все время было занято, — продолжила она с азартом. — Потом, когда уже милиционер ушел, приехали врачи, но точно определить не смогли от чего умерла, толи инфаркт, толи инсульт или какая другая болячка. И Кеша, мой волнистый попугайчик, которого я обменяла на ее кошку Дианку, помер без корма и воды. Жалко мне его очень, умная птичка была, по имени меня называл, только вот отчество никак не мог выговорить. Если бы знала, что такое случится, я его ни что не отдала бы. Наверное, после таких переживаний и зубы у меня расшатались, десны ослабели.
«Ну, теперь ее не остановишь, начнет слезы лить,— с досадой подумал Дубняк. — Любимая тема: кошки, собаки, зверюшки, рыбки в аквариуме — явные признаки старческого маразма или шизофрении.
— А вскрытие трупа разве не проводилось?— вернул он разговор к интересующей его теме.
— У Элеоноры нет родни,— нехотя ответила Оселедец.— Никто не настоял. Морг, как бочка селедкой, забит трупами, медпрепаратов не хватает, врачи злые. Им давно зарплату не дают, поэтому берут взятки, деньгами, спиртом, водкой или продуктами. Патологоанатом с большим красно-синим носом, наверное, типичный алкаш,  раздел Элеонору догола, в чем мать родила. Никаких повреждений на теле не обнаружил, схватился за скальпель, хотел резануть  бедняжку по коже...
— Как же вас туда допустили?
— Дала ему  на похмелье десять долларов и попросила, чтобы он не резал Лозинку, не выставлял ее голое тело на цинковый стол. Я там чуть в обморок не упала, не переношу крови. Этот мясник патологоанатом обрадовался. Составил акт о смерти и списал. Похоронила я Элеонору скромно, тихо. Соседи помогли, помянули. Теперь вот новую подругу хочу завести, одной скучно, осиротела.
— Я вам очень соболезную, — вздохнул Семен Романович, огорченный неудачей и довольный тем, что Оселедец, сама того не ведая, спасла его от неминуемого разоблачения, тюрьмы и философски заметил.— Не печальтесь,  Инесса  Арнольдовна, не надрывайте сердце, все мы там будем, кто раньше, кто позже. На все Господня воля. Здесь, на земле все временные жильцы, а на том свете вечный покой и благодать.
 Мне тоже становится не по себе, когда человека в морге режут, как скотину на бойне и мясокомбинате. Тело должно предаваться земле в целом виде, в таком как его оставила душа. Пусть ими не хирурги,  небесные архангелы занимаются.
 — Так оно ли нет, если ли там жизнь никому неведомо,— произнесла Оселедец.— Никто из смертных оттуда еще не возвратился и никто не рассказал, где пребывают праведники и грешники. И никто на тот свет не торопится. В муках человек рождается, в муках и умирает.
 — Что с квартирой Лозинки? — теперь уже стоматолог взял нить разговора в свои руки.
 — Она хотела оформить на меня завещание, да не успела,— ответила женщина. — Наверное, рассчитывала долго жить, позабыв о том, что наши судьбы на небесах решаются. Жаль, что квартира и имущество, шкатулка с драгоценностями государству достанутся.
— И шкатулка? – сорвалась с губ Дубняка, но он тут же смял вопрос. — А у вас ведь тоже наследников нет?
 — Нет, не дал Бог детишек,— призналась она.— В молодости по глупости тайно у какой-то повитухи сделала два аборта и после того не смогла забеременеть. Где только  не  лечилась, на разные грязевые курорты ездила, в мойнакских и чокракских грязях, как свинья, валялась. Видно покарал меня Господь за грехи  молодости.
 — Жестоко покарал, — согласился он.— Но не отчаивайтесь. С детьми тоже немало хлопот. Неизвестно, как бы у них судьба сложилась и были бы счастливы. Все в руках божьих.
— Умные вы мысли высказываете, Семен Романович, — похвалила его Оселедец.— Вам бы у алтаря проповеди и молитвы читать. Прихожане вас бы почитали и слушали, затаив дыхание.
— Там и без меня толстобрюхих дармоедов хватает,— ухмыльнулся он. — Каждый должен заниматься своим делом, к которому душа лежит. Инесса, душечка, одолжите мне тысяч десять-пятнадцать долларов.
 — Что вы, помилуйте, я никогда в руках не держала таких огромных денег. Возьмите кредит в коммерческом банке. Сейчас масса подобных предложений.
— Там высокие проценты и не хочу совать свою голову в хомут, залазить в кабалу.
— Я тоже не доверяю кредитам, — призналась пациентка и посетовала. — Семен Романович, я бы с большим удовольствием одолжила бы вам валюту, но дело в том, что все свои сбережения, по примеру ушлых и дальновидных евреев, чтобы не сгорели от гиперинфляции, я храню в платине, золоте, серебре и драгоценных камнях…
 — Вот и прекрасно, вы — мудрая, практичная женщина, — воодушевился стоматолог. — Так даже лучше. Одолжите мне часть своих ювелирных украшений. Я заложу их в банк или ломбард и получу валюту. А через год, когда разбогатею, верну все до последней цацки. По рукам?!
— Нет, я не могу, — возразила женщина. — Где гарантии, что вы не прогорите со своим бизнесом? Все так зыбко и непредсказуемо. Вдруг банк или ломбард ограбят или переведут активы за рубеж?
— Интуиция подсказывает, что все будет в порядке, не прогорю, хотя гарантии дает только Господь.
— Вот видите, все на Бога ссылаются, а для меня драгоценности многое значат, как семейные, фамильные реликвии, талисманы и амулеты, охраняющие от страшных болезней, порчи, сглаза и бесплодия, передаваемые от поколения к поколению. Они даже на короткое время не должны быть в чужих руках,  — сообщила она. — Стоит им попасть в банк или ломбард, то из цепких рук аферистов, знающих толк в изделиях, их художественной ценности, невозможно будет вырвать. А вдруг дефолт, как в 1998 году, когда все сбережения обесценились? Я тоже потеряла семь тысяч  гривен.
— Не волнуйтесь, вырву, как зуб с челюстью, у меня хватка железная, — заверил стоматолог, но увидел, что это не произвело на Оселедец должного впечатления.
— За год много воды утечет и неизвестно, сколько мне владыка жизни отмерил в своей небесной канцелярии. Я не хочу рисковать, подвергать свою жизнь смертельной опасности.
«Вот, старая зараза, и эту жаба давит. Теперь не Бог, а я решу, сколько часов жизни тебе отпустить»,— подумал Эскулап, а пациентка, уловив  резко-негативную  перемену в его настроении, горестно вздохнула, покачав головой на тонкой птичьей шее.
— Ох, старость — не радость…
—Вам то, мамзель, чего тужить, на жизнь жаловаться, всем обеспечены, живете, как у Бога за пазухой. Дышите и радуйтесь, какие ваши годы, — с иезуитской иронией заметил стоматолог. — Изящны, стройны и обаятельны, словно Майя Плисецкая— звезда мирового балета и ваша песня еще не спета.
— Шутник вы, Семен Романович, однако любой женщине приятно это услышать, — улыбнулась она и неожиданно спросила.— Семен Романович, вы употребляете?
 — Смотря что, сколько и с кем?
— Спиртное, коньяк?
— В разумных дозах. От коньяка, если он не самопальный, не откажусь. Иногда надо снять стресс после напряженной работы.
— Я давно припасла бутылку «Наполеона»,— обрадовалась Инесса Арнольдовна.— Да все не решалась вам предложить. Сомневалась, не обидитесь ли? А теперь вот подвернулся повод. Жаль, что печальный, скорбный. Выпьете «Наполеончик» за упокой души Элеоноры. Пусть ей там земля пухом будет. Я тоже за нее рюмочку на поминках выпила, а в другой раз, когда исполнится девять и сорок дней тоже  помяну.
— Помяну, обязательно помяну, — пообещал Дубняк и подумал: «И о тебе, балаболка, не забуду».
— Ой, заговорила же я вас,— спохватилась она.— Автомат, наверное, все ваши монеты проглотил. Извините меня великодушно, не с кем теперь словом обмолвиться. Дианка, хотя и все понимает, но разговаривать, как Кеша, не может.
— Да, Инесса Арнольдовна, все монеты кончились. Завтра поговорим. До свидания, — поспешно положил он трубку, понимая, что в своих рассуждениях о «братьях наших меньших», она охотно пойдет по второму кругу.
На следующий день Оселедец появилась в дверях кабинета в назначенный час. Завязанный на память узелок сработал безотказно. Дубняк — воплощение доброты и заботы, встретил ее радушно с распростертыми для объятия руками.
 — Сокровище вы мое, сколько лет, сколько зим! — с лучезарной улыбкой на лице поднялся он навстречу. — О-о, Инесса Арнольдовна, вы в розовом шарфике  шляпке с фиалками, словно королева Елизавета  вторая. Такая же крепкая, изящная и  элегантная!
— Ой, Семен Романович, какая теперь из меня, одинокой женщины, королева. У Лизаветы дворец, гвардия, прислуга и другие лакеи, — кокетливо-жеманно повела Оселедец плечом. — За комплимент спасибо, давно не слышала от мужчины столь лестного сравнения. Верно, говорят, что ласковое слово и кошке приятно. На вас произвела впечатление моя шляпка, к которым я с юных лет питаю слабость. Ношу, чтобы не напекло головку и последние волосы  не осыпались.
— Вам очень к лицу эта модель.
— Ох, Семен Романович, увидели бы вы меня лет двадцать-тридцать назад, когда я  блистала в лучах красоты и магии.
— Представляю, сколько мужских  сердец  вы разбили своей безответной  любовью?
— Да, у моих ног много было завидных женихов и любовников, — призналась она и вздохнула. — Но, как поет Алла Пугачева, прошла шальная молодость моя. Я вела себя осторожно, не давала поводов для сплетен. Некоторым красивым и щедрым воздыхателям, об этом уже можно признаться, я покаялась в церкви, отвечала взаимностью. Это, как в притче о грешнице, когда не нашлось ни одного праведника, который бросил бы в нее камень. Нет совершенно безгрешных людей, ведь какую-нибудь из семи заповедей, невольно нарушишь. Супруг не знал и не догадывался о моих тайнах.
— Значит, и у меня был бы шанс? — улыбнулся стоматолог.
— Если бы лет на тридцать раньше родились.
— Да, сожалею, но не от меня это зависело, — посетовал стоматолог и деловито произнес. — Поглядим на ваши драгоценные зубки?
— У меня не только драгоценные зубки, но и ручки, и ушки, — заметила женщина, поправив пепельно-седые волосы рукой, на пальцах которой сверкнули изумрудом и лазуритом золотые кольца и перстни, а в оттянутых мочках ушей массивные серьги с кроваво-красными рубинами.
— Вы сияете, словно рождественская елка, — удачно сравнил стоматолог.
— Женщина в любом возрасте должна быть загадочной и привлекательной, — с кокетством ответила пациентка. — Я специально надела лишь малую часть своих украшений, чтобы вы обратили внимание и сделали комплимент и видите интуиция меня не обманула, вы сделали мне комплимент.
— Любезная Инесса Арнольдовна, вы достойны тысячи комплиментов и алых роз за то, что в таком мудром возрасте сумели сохранить шарм привлекательности и очарования.
— Ох, Семен Романович, какое в мои годы очарование, — по-девичьи смутилась женщина. — Мой поезд давно ушел и, как сказал поэт, пора «бренные пожитки собирать». А как охота еще пожить в свое удовольствие.
 — Да, на тот свет желающих уходить нет, — согласился Дубняк. — Но ваш поезд еще не ушел, он лишь приближается к очередной станции, нет, к вокзалу. Подлечим ваши зубки и хоть снова под венец.
— Шутник вы, Семен Романович. Однако приятно слышать добрые слова, ведь женщина сначала любит мужчину глазами, ушами, а уже потом телом. Строгие были нравы, до самой свадьбы блюли невинность.
 — Вы правы, раньше надо было с десяток башмаков сносить обхаживая невесту, а теперь при первом же свидании стремятся любить телом, — заметил стоматолог, осматривая полость рта и зубы пациентки и сокрушаясь. — Крайний слева в верхнем ряду кариес почти полностью съел, остался пенек и необходимо его удалить, как источник инфекции. Без анестезии не обойтись. А в нижнем ряду тоже больной зуб с дуплом, еще на одном следует заменить коронку. Что же вы,  голубушка, так запустили свои зубки?
— Не отважилась придти к вам на прием, все откладывала визит. Давеча прочитала в одном популярном еженедельнике о жуткой истории. Бабушка повела трехлетнюю внучку, у которой разболелся молочный зубик в дорогую элитную поликлинику.
Женщина-стоматолог осмотрела и решила зубик удалить. В момент извлечения, девочка слегка повела головой и зубик упал и перекрыл трахею. На зов о помощи сбежались другие врачи. Но все попытки спасти ребенка оказались тщетны, девочка умерла…
 — Инесса Арнольдовна, душечка, ну что вы такие ужасы рассказываете, думайте только о приятном, позитивном, не нагнетайте негатив, — велел Дубняк. — В моей практике несчастных случаев никогда не было и не будет. Все пациенты всегда остаются довольны и часто благодарят разными презентами…
 — Семен Романович, я в вашем мастерстве не сомневаюсь, мне вас рекомендовала госпожа Лозинка, но больно, когда с другими людьми, а тем более детьми,  происходят такие трагедии. Представляю состояние бабушки и родителей девочки, погибшей из-за халатности стоматолога.
— Да, в любой работе есть халтурщики, но такой исход вам не грозит, высокое качество лечения и протезирования я гарантирую, — заверил Дубняк и с досадой подумал. — «Во, блин, еще одна заядлая читательница. Начитаются в газетах, насмотрятся по телевизору разных страшилок и разносят, как те сороки, сплетни, делают антирекламу, отбивая состоятельных пациентов. Впрочем, одиноким «божьим одуванчикам» больше и нечем заниматься, как точить лясы, сидя на лавочках у подъездов или в парках и скверах».
 — Пожалуйста, не удаляйте крайний зуб, мой последний зуб мудрости. Я ведь без него пропаду, — прервала его размышления пациентка.
— Хорошо оставим мудрость на потом, — внял ее просьбе и оседлал любимого «конька», поучая старушку, словно юных студенток на кафедре стоматологии медицинского университета.
— Инесса Арнольдовна, здоровые зубы — это жизнь, ибо плохо пережеванная пища затрудняет работу желудка, а тот в свою очередь создает проблемы для поджелудочной железы и кишечного тракта. Отсюда, извините за медицинские термины, частые запоры или жидкий стул.
— Вы совершенно правы, я недавно прочитала в газете, что фермеры на Западе ставят своим коровам зубные протезы и сразу же резко возрастают надои молока, — сообщила Оселедец.
 — Да такое практикуется, — подтвердил стоматолог. — В результате коровы, вместо того, чтобы пойти на убой, дают высокие надои, а бычки — большие привесы. Подобным способом протезируют и другой крупный домашний скот, овец, коз, свиней…
— Я слышала, что цыгане своим лошадям вставляют золотые зубы, — охотно развила тему пациентка. — Конечно, не все, а те, кто побогаче, барон и его ближайшее окружение.
— Старая байка, которую я слышал еще когда под стол пешком ходил, — рассмеялся. Дубняк. — Вы еще скажите, что у коней золотая сбруя, уздечки и подковы. Представляете сколько бы килограммов золота ушло, ведь у лошадей зубы ого-го!
 — Я бы своим золотом и драгоценностями никогда бы не пожертвовала, тем более, что цены на платину, золото, серебро  и драгоценные камни постоянно растут, — прагматично заметила она.
— Цыгане давно пересели с коней и кибиток на шикарные иномарки, — продолжил он и подтвердил. — Да, драгметаллы и самоцветы всегда в цене. Поэтому не торопитесь менять их на валюту или закладывать в ломбард. Отдадите настоящее, высшей пробы золото, а возвратят турецкое. Ухо надо востро держать, вокруг аферисты и мошенники…
— Я все свои украшения никаким банкам и ломбардам не доверяю, храню дома, в большой керамической амфоре. Никто никогда не догадается, — в азарте разговора сообщила Оселедец.
— Правильно делаете. Это самый надежный способ, банки ведь лопаются, как мыльные пузыри, — похвалил он ее за доверчивость.
 — Вот вам, Семен Романович, обещанный «Наполеон», — таинственно промолвила женщина и, оглянувшись на дверь, достала из сумки пузатенькую бутылку.
— Только спрячьте ее побыстрее, а то кто войдет и еще подумает, что даю взятку. Привлекут и статью уголовную пришьют.
— Не привлекут и пришьют, Инесса Арнольдовна. Не те нынче времена,— улыбнулся стоматолог, охотно приняв из ее рук подношение.— Скажем, что вы презентовали мне подарок ко дню ангела. А за подарки от чистого сердца еще никого не покарали. Пусть привлекают тех, кто миллионами ворочает.
— Да, Инесса Арнольдовна, несправедливости, бардака еще хватает. Олигархи, разбогатевшие на счет трудового народа, пускают капитал в оборот, а ваши сокровища лежат мертвым грузом и не приносят никакой прибыли. Одолжите мне часть драгоценностей. Я бы вам года через три за эту услугу выплатил бы процентов двадцать от их стоимости?  Очень выгодное условие,  — предпринял он очередную попытку.               
— Пусть лежат, они хлеба не просят, — промолвила она.  — Даже  не мечтайте. Где это видано, чтобы в чужие руки отдать драгоценности. Я еще в здравом рассудке. Для меня они отрада,  утешение и память  о незабвенном супруге  Станиславе. Когда  мне  очень тоскливо, хоть волком вой,  я достаю драгоценности из амфоры и раскладываю и любуюсь ими. Алмазы, самоцветы переливаются в блесках, согревают сердце, радуют взор.  Потом надеваю на себя цепочку с медальоном, в котором фотка  мужа,  бусы с жемчугом, серьги, браслет и золотые часики и долго гляжу в зеркало.. Вы даже не представляете, как платина, золото и серебро, а особенно, бриллианты и драгоценные камни полезны для здоровья и бодрого настроения. Легче, светлее и спокойнее становится на душе. 
«Еще одна мартышка с зеркалом»,  — с досадой подумал Дубняк, осознавая, что таким способом ему до сокровищ своих хитрых пациенток не добраться, а сами их не принесут.
—  Раньше вместе с мужем ходила на разные мероприятия,  дни рождения, свадьбы, юбилеи, приглашали на фестивали и концерты. Так я блистала в самых лучших платьях и в украшениях. Ах, как мне все завидовали, а кавалеры подбивали клинья.  Как быстро золотое времечко пролетело и пожить, как следует, не успела. Теперь никто не приглашает, сменилось поколение Почти все ровесники умерли, а мне приказали долго жить…Эх, старость — не радость. А у  меня есть яйцо Фаберже.
— Наверняка. копия, подделка? — усомнился стоматолог.
— Красивое, значит, настоящее.
— Красота бывает обманчивой, — возразил он. — Принесите  яйцо, я проверю его подлинность. В ювелирном деле, антиквариате  знаю толк.                — Нет, яйцо я берегу, как зеницу ока. Это мой главный талисман.
—  Что  находилось внутри яйца?
— Не знаю. Я там храню золотые и серебряные монеты и кольца.
— Значит, это не яйцо Фаберже, а туфта. Внутри должны находиться какое-нибудь из миниатюрных ювелирных изделий. Например, золотой петушок, кораблик, карета, слон.., Такой принцип использован в шоколадных яйцах Киндер-сюрприз, где вместо ювелирных изделий детские игрушки, — пояснил Семен Романович— И все же, как оно к вам попало, ведь это историческая реликвия?
— Коммерческая тайна, — уклонилась пациентка. 
—Если нашли клад и утаили от государства, то это карается законом, — Дубняк решил ее припугнуть. — Срока давности за такое правонарушение не существует..  Могли бы получить двадцать процентов от стоимости находки, а коль скрыли, то посадят в тюрьму лет на десять,  конфискуют квартиру и все имущество.
— Не выдумывайте. Это все приобретено за трудовые доходы, — ответила Оселедец. — Перед развалом Советского Союза, когда многие  копили  денежки на сберкнижках,  покупали  облигации госзайма, я по совету подруги Розы Ефимовны Минкиной,  по дешевке скупала  платину, золото, серебро, камни-самоцветы  и другие драгоценности. Продавцам срочно требовались деньги на хирургические операции, лечение и дорогие импортные лекарства и другие потребности. Вот они и несли на черный рынок семейные реликвии, ведь, когда припечет, то ради  жизни люди готовы  всем  пожертвовать.
— Так вы, матерая аферистка, мошенница. Сколотили капитал на горе, страданиях людей, — сделал вывод стоматолог и увидел, как задрожали ее губы, а на глаза навернулись слезы обиды.
— Ладно, ладно, расслабьтесь, я пошутил.
 — После таких шуток может разбить паралич, — упрекнула Оселедец.
— Вы — крепкая, выносливая женщина, поэтому доза адреналина  не повредит. Считайте, что получили ее без инъекции в форме экстренной психотерапии, — заявил он. — О-о, и третий зуб на грани, — сообщил он, продолжив манипуляции во рту пациентки.
— На грани чего? — не поняла его пациентка.
— И третий зуб скоро заявит о себе острой болью. Не дожидаясь неприятностей, сниму старую пломбу и поставлю новую с временной коронкой,— пояснил стоматолог.— Накануне изучил вашу карточку и понял, что вы нуждаетесь в срочной помощи.
— У вас профессиональная интуиция, — похвалила она.
 — Вы не первая мне это говорите, но все равно я очень польщен,— улыбнулся он. — Поговорили, отвели душу и хватит— молчок! Я приступаю к работе.
Дубняк  снял  аккуратно платиновую коронку, прочистил дупло бормашиной и запломбировал заранее приготовленным материалом, надел полимерную коронку.
— Если все будет о, кей, в чем я не сомневаюсь, то через три дня, вместо временной, поставлю постоянную платиновую коронку. Тогда займемся вторым зубом, чтобы не слишком вас утомлять. Оплатите потом.
 — Спасибо вам за доверие,— кивнула она головой и напомнила.— А снятую коронку вы мне возвратите, она дорогая из платины.
 — Знаю, что из платины, не слепец и на зуб не надо пробовать, — ответил он, подметив ее скупость. — Я ее временно оставлю у себя прочищу, подгоню…
— Как же я буду жевать пищу?
— Манной кашкой, молоком, соками продержитесь пару дней. Лечебное голодание полезно, — посоветовал он.
— Нет, боюсь, что отощаю и загнусь.
— Разве не желаете похудеть, быть стройной, тонкой и звонкой, как в молодости, чтобы мужики глаз не могли отвести?
 —  Эх, вашими устами да мед лакать. Мой поезд ушел, золотые годы пролетели, — вздохнула пациентка и продолжила. — До того, как я поссорилась с Элеонорой, она тоже собиралась вас навестить по поводу зубов, — сообщила пациентка. — Только не знаю, успела ли? Горемычная, наверное, так с больными зубами и померла, очень жаль. Только на небесах ведают, когда у кого смертный час.
— Не успела  Элеонора Борисовна,— ответил стоматолог.— Если бы пришла, то я может быть и выявил у нее симптомы опасной болезни, я ведь в медицине отлично разбираюсь. Вовремя бы приняли профилактические меры и была бы сейчас Лозинка в полном здравии. О том, что она собиралась ко мне придти, вы кому-нибудь еще говорили? Например, милиционеру?
— Нет, меня о том никто не спрашивал,— произнесла  Оселедец  и у него отлегло от сердца, а она продолжила.— Жаль Элеонору, теперь я совсем одинокая. Буду жить в тоске и печали, пока Бог не приберет.
— Не думайте о смерти и не печальтесь о подруге. Она, наверняка, уже в раю, — посоветовал стоматолог.— Смерть вас обойдет стороной. Драгоценности вы храните в амфоре, а валюту на полноценное питание и лекарства, наверное в банке?
 — Да, в банке … стеклянной.
 — Почему в стеклянной? — удивился Дубняк.
— А потому, что дураков нет, — не без гордости заявила она.
 — Коммерческие банки лопаются, как мыльные пузыри. Их владельцы, сознательно обобрав доверчивых вкладчиков, клюнувших на высокие проценты, доводят до банкротства. Вы ведь знаете о крахе таких банков, как «Славянский», «Украина» и многих других. Поэтому я предпочитаю сбережения хранить в стеклянной банке, дома, чтобы всегда под рукой, не надо томиться в очередях, чтобы получить свои кровные.
 — Да, вы, пожалуй, правы. Лучше синица в руке, чем журавль в небе, — похвалил он пациентку. — Если на чужое позаришься, то и свое обязательно потеряешь.
 — Вот я и не хочу свой капитал потерять.
 — Вы очень разумная женщина, — заметил Дубняк и предупредил. — Имейте в виду, что через день или полтора зуб начнет побаливать, но так и должно быть, ведь только мертвый организм не ощущает боли. Потерпите, боль пройдет и все будет прелестно. А «скорую» лишний раз не рекомендую беспокоить. У них острый дефицит медпрепаратов, кроме йода и зеленки ничего не имеют, разве что активированный уголь, снотворное и слабительное. Если даже человек на глазах помирает, но неплатежеспособный, нет денег на лекарства, то никто и пальцем не пошевелит. За все платить надо, такая вот нынче бесплатная медицина. Больные на самообслуживании, все должно быть свое и постель, и лекарства, и утки, и харчи, иначе вынесут вперед ногами.— Верно,  вы говорите, Семен Романович, доброе у вас сердце и за всех душой болеете. Немного таких, преданных долгу, врачей осталось.
— Рад стараться,— улыбнулся он. И прежде, обслуживая Оселедец, он подметил, что она благоволит перед людьми в белых халатах, считая их своими ангелами хранителями. А вот портмоне с деньгами и ключами от квартиры-крепости ему выманить не удалось. Старуха вцепившись мертвой хваткой, ни на секунду не выпустила из костлявой ладони расшитое янтарным бисером портмоне с деньгами и ключами от квартиры. «Ладно, она и без того доверчивая и от старости малость поглупевшая, поэтому увидев Гуманоида в белом халате с чемоданчиком обязательно откроет дверь и впустит в жилище, полное сокровищ.
 — Когда мы встретимся еще?— спросила она, выбравшись из кресла. — Я вам позвоню, выкрою свободное время, — пообещал он и со злорадством подумал: «Встретишься ты с архангелами через двое- трое суток. Отвезут они тебя в чистилище от всякой скверны, а затем через реку Забвения к праотцам. Там тебе золото, платина и драгоценные камни не понадобятся. Это в древности глупые, суеверные люди умершим фараонам пирамиды до небес возводили, свиту и слуг лишали жизни и драгоценностей груды оставляли, а скифских царей в дорогом убранстве и роскоши в курганах хоронили.
Чего только стоят сокровища, найденные в кургане Куль-Оба, что в окрестностях Керчи и ныне хранящиеся в Эрмитаже. Современные люди прагматичные и рачительные, кремируют трупы или хоронят  в одноразовой одежде. Жизнь— жестокая вещь и с этим надо считаться. Каждый в меру сил и способностей борется за место под солнцем».
 — Так я пойду, Семен Романович? — напомнила она о себе, озадаченная его задумчивостью. Он не стал ей советовать полоскать рот отварами трав, понимая, что она обречена.
 — Да, конечно, Инесса Арнольдовна. Доброго вам здоровья и многие лета,— цинично пожелал Эскулап, проводив ее до дверей и пожав на прощание сухонькую  руку.

               
11. Экипировка, инструктаж

Вечером Дубняк встретился с Сивухой в кабинете, заперев двери изнутри, чтобы никто не мог подслушать и увидеть. Семен Романович достал из черного полиэтиленового пакета медицинский чемоданчик с красным крестом на боку. Открыл его и показал.
 — Вот твоя экипировка, белый халат с шапочкой, стетоскоп, очки для солидности, стекла обыкновенные, резиновые перчатки, чтобы нигде «пальчиков» не оставил. Едва зайдешь в подъезд или лифт, то сразу надевай, на дверных ручках и других предметах не должно быть твоих отпечатков.
Он закрыл чемоданчик и опустил его в большой пакет.
— Держи свой багаж. Теперь ты за него головой отвечаешь.
— А где шприцы, ампулы, таблетки, вата, бинты, прибор для измерения кровяного давления другие медпрепараты? — заявил Геннадий.
— Может тебе еще героин и морфий предложить,— осадил его аппетиты стоматолог. — Ты гляжу, Гуманоид, делаешь успехи по медицинской части, энергично входишь в роль. Одобряю, но для практики тебе достаточно стетоскопа, термометра, а остальные аксессуары и на хрен не нужны. Не затем я тебя посылаю, чтобы ты их реанимировал, от смерти спасал. В пустой чемоданчик и в пакет будешь грузить драгоценности, золото, платину, серебро и камни-самоцветы. Понял?
 — Как не понять,— отозвался он.
 — Изучай драгоценные металлы и камни, а то наберешь всякой фиговины,— заметил стоматолог.— Платину примешь за олово и помни, не все золото, что блестит. Ты должен разбираться в ценности ювелирных изделий и старинных вещей.
— А что в них разбираться,— загорелся азартом Геннадий.— Уж платину, золото или серебро я от свинца, бронзы и олова обязательно отличу. Ты не волнуйся, если буду сомневаться, то на зуб попробую. Ты мне их здорово подлечил, грецкие орехи за один прикус щелкаю.
 — Не забывайся, Гуманоид,— одернул его Дубняк.— Впредь прошу обращаться только на «вы».
 — Простите, господин Эскулап, заговорился, — покаялся Сивуха.
— Кстати, антиквариат, статуэтки, вазы, подсвечники из бронзы, меди или поделки из слоновой кости, кораллы не оставляй. Они имеют большую художественную и коммерческую ценность.
— На кой она мне ляд? Если бы предложил  почитать интересный детектив, тогда другое дело.
— Детективы сам будешь совершать, сочинять на личном опыте. А книгу бери и береги, как зеницу ока, — велел стоматолог. — Это очень редкое издание. Ювелиры и коллекционеры, охотники за драгоценностями лишь только увидят, то оторвут с руками и ногами. Очень ценная для познания и практики книга.
— Мне то зачем мозги всякой мурой засорять, если я сейчас специализируюсь на медицине, фармакологии, фитотерапии? — повел плечами Геннадий.
— Я из тебя не собираюсь делать ювелира, но ты все-таки должен иметь хотя бы поверхностное представление о благородных металлах и драгоценных камнях, а не хватать подвернувшиеся под руку безделушки, стеклянные и пластмассовые бусы и прочую бижутерию вместо вместе бриллиантовых жемчужных, коралловых и других украшений. Понял?
— Понял, — отозвался Сивуха.
— Поэтому вместо того, чтобы вечерами и ночами блуждать с Ягодкой по улицам, паркам и другим укромным местам, лапать ее за груди и прочие интимные места, займись изучением драгоценных камней, чтобы мог отличить рубины от изумруда и топаза, а платину, золото и серебро от свинца, бронзы,  олова или меди…
 — Смогу, я же сказал, что попробую на зуб.
— Не хрен пробовать, на это у тебя не будет времени. Вошел в квартиру, дождался, когда старуха преставится, забрал драгоценности, валюту и слинял. Не жди,  пока менты возьмут тебя с поличным, — пояснил Эскулап. — Знаешь, что такое карат?
— Ха-ха, да вам любой мужик ответит, — обрадовался простоте вопроса Геннадий. — Это торговая фирма, выпускающая водку. А еще есть «Союз-Виктан»,  «Цельсий», «Немиров», «Горилочка», «Хортица», «Олимп» и  другие. Но мне больше нравиться «Прайм».
— Губа не дура, — рассмеялся стоматолог. — В дегустации крепких напитков ты мастак, а вот в ювелирном деле полный профан. Впрочем, для нас теперь «сухой закон» обязателен, чтобы ни в одном глазу, иначе не избежать роковой ошибки. Лишь в антракте отметим успех нашего бизнеса на широкую ногу. Слушай и запоминай, карат—  это единица измерения веса драгоценных камней. Один карат равен 200 миллиграммам. Поэтому в зависимости от веса драгоценности бывают пяти, десяти и более каратов. Чем  больше вес, тем выше стоимость.
— Ясно, что у богачей жизнь прекрасна, куры деньги не клюют, — в рифму пропел Гуманоид и достал из туманных закоулков памяти, чудом сохранившееся слово.
— А корунд тоже самое, что и карат?
— Не мешай божий дар с яичницей, — усмехнулся наставник. — Корунд — это второй по прочности после алмаза минерал.
— Почему минерал, а не металл?
— Потому что природного, естественного происхождения. Алмаз добывают в Кемберлитовых трубках, так называется подобного рода месторождение. Правда, в научных лабораториях научились производить его в искусственных условиях, а также изготовлять более прочные сплавы, в том числе из титана.
Но натуральный алмаз, из которого изготовляют бриллианты, по-прежнему, как ювелирное украшение, в большой цене. Прогресс движется семимильными шагами и неукротим и мы не должны отставать в достижении поставленных целей. Мне нужна частная поликлиника, а тебе— женитьба на Ягодке и кайф в достатке и роскоши.
Изучай драгоценные камни и имей в виду, что книга из моей личной библиотеки с именным экслибрисом. За сохранность отвечаешь головой. Через неделю возвратишь.
— Понял, шеф. Как пить дать!
— Я гляжу, что ты,  будто в лесу родился или с Луны свалился. Скажи, что такое берилл, турмалин, нефрит, опал, хризолит, цирконий или аметист?
Сивуха озадачился, а потом заявил:
 — На хрен попу гармонь, если у него есть балалайка. Это, наверное, какие-нибудь импортные лекарства, а может и наркота. Я хорошо знаю, что такое героин, кокаин, опий, марихуана, конопля, маковая соломка…
— Чему только тебя на зоне учили? — огорчился и сокрушенно покачал  головой Дубняк.
— Косячок забить учили, — ухмыльнулся Геннадий и с обидой предрек. — Вот попадешь на нары и тогда узнаешь тюремную науку, мать ее за ногу. Там и законы и наука своя…
— Не каркай, типун тебе на язык, — осадил его Семен Романович.
— От сумы и от тюрьмы не зарекайся, — напомнил суровую житейскую мудрость бывший зэк. — За «колючкой» главная задача так повести себя, проявить хитрость и твердость характера, чтобы не превратили в «петуха». Обычно этому позору, опусканию подвергаются те, кто получил сроки за изнасилования, извращенцы, но и тихоням-слюнтяям тоже угрожает такая гнусная участь. Братва  в основном молодая, до тридцати- сорока лет и плоть постоянно требует разрядки, вот матерые быки, рецидивисты и находят себе смирных пацанов для удовлетворения сексуальных потребностей.
— Какая мерзость, — передернул плечами Дубняк. — Отравил мне настроение своими воспоминаниями. Никому книгу не давай, а тем более своей невесте.

 * Дж. Смит. Драгоценные камни. Издательство «Мир». Москва. 1980.

— Почему? Она очень любит читать книги.
 — Почему, почему? По кочану! — с раздражением повторил Эскулап. — Соображать надо. Если она просветиться, то тогда не слезет с тебя, начнет требовать драгоценности. Стоит только женщине заболеть этим увлечением, то пиши, что пропало, все пойдет под откос. Это подобно зависимости от наркотиков.
— Спасибо за совет. Я как-то об этом не подумал.
— С бабой надо быть построже, следует держать ее на поводке, иначе с первых дней оседлает и будешь у нее под каблуком, станет воду возить и веревки вить, — предупредил Семен Романович. — Сразу после женитьбы укажи Ягодке на ее место. Мужчина — господин, глава семьи, а не баба с куриными мозгами. Главные функции женщины — ублажать наши сексуальные прихоти и сытно кормить, так как путь к сердцу лежит через желудок. Ладно, ступай, у меня нет времени заниматься с тобой ликбезом. Сейчас появится очередная состоятельная дама преклонного возраста. Наш бизнес не должен давать сбоев. Читай, не ленись. Завтра проверю, что ты успеешь постичь.
— Хорошо, Эскулап, вы меня заинтриговали, — признался Геннадий.— Хоть дешевых лекарств мне дайте, активированный уголь, анальгин. Старушка может не сразу Богу душу отдать, придется ее чем-то ублажать. Если  догадается и еще напоследок проклянет. Проклятия иногда сбываются.
 — Вот тебе снотворное и слабительное, а больше разными разговорами, байками анекдотами их забавляй,— посоветовал Эскулап. — И не вздумай придушить или какую-нибудь инъекцию сделать. На ее теле не должно быть ни одного следа насилия. Ушлые сыщики, криминалист и следователь сразу догадаются, что дело нечистое и вцепятся, как церберы. Ты инструменты взял? Телефонную трубку с диском набора абонентов, нож, пассатижи. Завтра по моему сигналу приступишь к операции.
 — Все при мне,— Геннадий отвернул борт джинсовой куртки, где на застежках была закреплена телефонная трубка, плоскогубцы и нож с кнопкой и скрытым лезвием — подарок одного из умельцев из колонии и поинтересовался:
 — Как зовут несчастную?
 — Это мы несчастные, что мучаемся из-за дефицита денег, а она в роскоши купается. Ее имя Инесса Арнольдовна Оселедец. Но об этом ни с ней, ни со мной по телефону ни слова. Запомнил?
 — Запомнил.
 — А теперь адрес и номер телефона. Не записывай, а тоже запомни,— велел он.— На приеме вдова проговорилась о том, что хранит драгоценности в  керамической амфоре. Там ж наверное, и яйцо Фаберже. После того, как она преставится, займись  их поиском.
—Усек. Амфору тоже брать?
— Бестолочь, на хрен нам  керамика, черепки. К тому же она тяжелая, словно чугун. Действуй в перчатках. Заруби у себя на носу, что в нашем деле отпечатки,  записи —  опасные  улики. Поэтому упорно тренируй свою память. Потом легко английский язык выучишь.
 Дубняк назвал улицу, номер дома, третий подъезд, седьмой этаж и номер телефона. Сивуха повторил несколько раз, пока не запомнил.
— Подключишься к ее линии и жди в каком-нибудь закутке, чтобы не мозолить никому глаза,— наставлял стоматолог.— Все, кто тебя увидит, это потенциальные свидетели и их надо опасаться.
Когда Инесса Арнольдовна попытается вызвать «Скорую помощь», то ты перехватишь сигнал и ответь ей вежливо, что бригады врачей заняты и приедет один терапевт. Затем не лети, сломя голову. Поинтересуйся температурой, давлением, выслушай все ее анкетные данные, она любит поговорить, спроси адрес, фамилию, имя, отчество. Все, как полагается. Выжди время, которое бы потребовалось для прибытия кареты «скорой помощи». Это приблизительно десять-пятнадцать минут.
 Тогда осторожно, чтобы никто не видел, поднимись на лифте на седьмой этаж. По пути оденься в халат, возьми в руку чемоданчик, на шею стетоскоп и вперед. Позвонишь в дверь и отойди на шаг-два, чтобы она тебя, красавца, могла разглядеть.
 Очки не забудь надеть для пущей солидности и интеллигентности. Ласково назови ее по имени-отчеству. Попадешь в квартиру, держи себя в руках, драгоценности сразу не тронь, прояви полное равнодушие к ее богатству. Заставь ее лечь в постель, расстегни кофту на груди, послушай дыхание стетоскопом, пощупай пульс.
 — Мало радости созерцать и щупать ее дряблые сиськи,— поморщился Сивуха.
 — Никто тебя не заставляет их щупать. И упаси Господь, не вздумай соблазниться. Сразу же определят факт изнасилования. Сперму отправят на экспертизу ДНК, загремишь за изнасилование, провалишь всю операцию.
 — У меня и в мыслях такого нет. Я что, по-твоему, похож на некрофила, — возмутился Геннадий.
— Кто тебя знает, на лбу не написано? Некрофилы, педофилы и другие извращенцы не сразу себя проявляют, а лишь после того, как испытают патологический кайф. Если твоя Ягодка до сих пор держит тебя на голодном пайке, то, не ровен час,  можешь и соблазниться. Вот тебе десять долларов, сними себе проститутку, чтобы сперма на череп не давила и разум не помрачился. Но слишком энергию на телок не трать, а то будешь квелый, словно выжатый лимон. Смотри, чтобы какую-нибудь экзотическую заразу не подхватил и не загремел в вендиспансер. Ты мне нужен здоровый и бодрый.
 — Товарищ Эскулап, а не жаль травить безобидных старушек? Представь, что на их месте может оказаться ваша мать? — произнес  Сивуха и увидел, как пунцово-багровой кровью налилось лицо стоматолога.
— Ты мою матушку не поминай, не цепляй всуе, — прорычал он. — Она три года назад в неполные шестьдесят лет померла от саркомы, а они все живут, скрипят и коптят небо без всякой для общества пользы. И не такие уж они безобидные, а напротив, в состоянии старческого маразма сварливы, завистливы и капризны, как малые дети. Ведь злые языки страшнее пистолета, а выжившие из ума старухи рассадники клеветы и сплетен. А с этой заразой, отравляющей жизнь, необходимо бороться всеми доступными средствами. К тому же, в лучший из миров они отходят тихо, почти естественно, не догадываясь о причине исхода. Поэтому очень счастливы  в своем последнем заблуждении...
— Упаси, Господь от такого счастья, — возразил Сивуха и признался. — Да от старух возможны всякие гадости. Меня одна  бабка сдала сыщикам. Увидела, когда я после чистки одной из квартир, выходил из подъезда с сумками. Она на очной ставке опознала меня и охотно выступила в суде в качестве свидетельницы.
Только ей это вышло боком. Пока я по 140-й статье парился на нарах, ее Бог наказал, к себе прибрал, не потребовалось моего участия. А руки у меня чесались, хотел отомстить после выхода на свободу…
—Поэтому и нет оснований для жалости.  Десять-двадцать старух угробим, зато после открытия своей частной поликлиники другие пациенты получат квалифицированную помощь по протезированию зубов на уровне мировых стандартов, — нашел Эскулап  оправдание злодейству  — Это вынужденная мера. Другого способа получить капитал, инвестиции для бизнес-проекта нет. Если и дадут кредит, то под драконовские проценты. Когда разбогатею, то обязательно перед фасадом построю часовню в память об усопших и Господь нам   простит все прегрешения. Многие нынче так поступают, и политики, и бизнесмены— бывшие главари и участники  ОПГ, у которых руки по локоть в крови.
Мы в сравнении с ними выглядим безобидными санитарами, избавляющими общество от лишних дармоедов и носителей заразных болезней и инфекций.
Мы с тобой берем на себя неблагодарную, но полезную роль санитаров, избавляющих общество от больных и немощных, дышащих на ладан, старух, а значит от угрозы заразной инфекции. Двести лет назад мудрые японцы оставляли беззубых стариков для прокорма зверей и птиц на вершине горы  Нарайями.   
Вот какое большое значение имели зубы. Как только последний зуб у человека выпал, то и жизни конец. Никто о протезировании тогда и не помышлял. Меньше народа, больше кислорода…
— Точно, шеф, я об этом на зоне даже фильм смотрел, который называется  «Легенда о Нарайяме», — охотно подтвердил Сивуха. — Так там один дебил со старухой и собакой-сучкой  слипался…
 — Тебе не придется заниматься некро и зоофилией, работа почти ювелирная, — усмехнулся Дубняк.
— Никогда педерастом не был и не буду, — не поняв о чем речь, заверил Гуманоид.
— Впредь обращайся ко мне «господин Эскулап. Тамбовский волк тебе товарищ.
— Понял, извините, господин Эскулап.
— Оставь свои  крокодиловы слезы, у меня нервы железные. Хотя ты и прошел психологическую закалку в колонии на нарах, но в ответственный момент можешь дрогнуть, — пронзил его колючим взглядом стоматолог. — Рискуешь сам провалиться и меня за собой потянуть. Поэтому, чтобы никаких угрызений совести, жалости и сомнений. Старухи пожили, причем, в роскоши и достатке за мужьями депутатами, чиновниками, сотрудниками правоохранительных органов и спецслужб, среди которых немало жуликов, ворюг, взяточников. Честным трудом большое состояние не сколотить. Мы с тобой восстанавливаем справедливость, возвращаем средства, награбленные у народа, в том числе и у нас с тобой. Понял?
 — Так точно!
 — Будь хладнокровным и безжалостным, — продолжил наставлять он подельника. — Посуди сам, богатые вдовы уже на ладан дышат, совсем немного осталось, год, два, от силы три, чтобы сыграть в коробок. В беспредельности времени и пространства жизнь человека не имеет смысла. Она по своей сути абсурдна и трагична…
—Да, человек, что песчинка, блоха, — согласился Сивуха. — Родится, живет, удовлетворяет свои потребности, а в финале исход один — могила, тлен и прах.  Эскулап, а если тараканиха будет долго кончаться, не сидеть же мне возле нее, пока дуба не даст. Может, придушит ее?
— Ни в коем случае. Чтобы никаких следов и признаков насилия.
 — Я сработаю чисто. Целлофановый пакет на голову, перекрою дыхалку и амба, — поделился он технологией умерщвления.
— Действуй, но чтобы никаких отпечатков и следов на теле трупа, — предупредил стоматолог. — А теперь признайся, для чего живешь, какая у тебя цель?
— Чтобы на Лизоньке жениться и насладиться ее знойным телом, — заблестели глаза у Геннадия.
 — С тобой все ясно — основной инстинкт, животная похоть и никакого интеллекта, — усмехнулся стоматолог. — Наплодишь с Ягодкой кучу ягодок и будете всю жизнь горбатиться в нищете и семейных скандалах.
— Я не последний лох, чтобы сразу же плодить детей. Поживу года три в свое удовольствие, — поделился планами Сивуха.
 — Так вот, чтобы не пришлось стоять с протянутой рукой или гармонью и балалайкой в подземном переходе, действуй твердо и решительно. Скопишь валюту и откроешь свой бизнес, а иначе Ягодка от тебя сбежит и сам загнешься, как тюремная вошь или гнида.
 — Господин Эскулап, а в чем вы видите смысл жизни? — решился он на встречный вопрос.
— В том, чтобы поставить изготовление, а точнее, штамповку унифицированных зубов и челюстей на поток, — охотно отозвался Дубняк. — А для этого надо создать частную поликлинику, приобрести импортное оборудование. И тогда пациенты будут обеспечены крепкими зубами не только из золота, но керамики и титана, который используется при строительстве космических кораблей и подводных лодок. С такими зубами, не имеющими износа сотни лет, люди, словно прожорливая саранча, все станут подметать на своем пути, от грубого корма до изысканных деликатесов. Для решения этой проблемы, накопления капитала, инвестиций и вынуждены идти на жертвоприношения. Как любят говорить долбанные политики, цель оправдывает средства. Все логично, мы на верном пути. Ладно, Гуманоид, не растекайся мыслью по древу, меньше слов и больше дела. Вперед, и с песней! «С траурной музыкой», — хотел сострить Сивуха, но благоразумно промолчал.
— Шеф, а почему занимаемся лечением только старух? — спросил он. — Мне противно, совершенно не доставляет удовольствие щупать их дряблые, висячие груди, слушать стоны, плач и вопли У стариков тоже есть зубы и они болят не меньше, чем у баб.
— Хоть ты и парился в колонии на нарах, едал казенные харчи, однако в вопросах психики еще очень зеленый и, если тебя уму-разуму не научить, то снова окажешься в колонии и меня, по своей глупости и дурости, затянешь, — пожурил его стоматолог. — Слушай и мотай себе на ус. Во-первых, со старушками легче найти общий язык. Они коммуникабельны, доверчивы, словоохотливыми, любят покрасоваться и похвастаться своими украшениями и другим богатством, то есть проявляют чисто женские качества характера, склонны к религии и мистике, легко поддаются внушению. А старики часто замкнуты, прямолинейны и злы на превратности жизни.
Во-вторых, женщина, старушки более запасливы и бережливы, суровая жизнь, войны, разруха нищета приучили их иметь запасы на «черный день». Где ты видел, чтобы мужики копили драгоценности, все спускают в кабаках и до преклонного возраста редко доживают. В будущее не шибко заглядывают, живут одним днем, пьют, гуляют, тратятся на тех же женщин ради минутного удовольствия и, как правила, последние годы своей жизни доживают в нищете. Ради того, чтобы с паршивой овцы, хоть клок шерсти, рисковать глупо.
 В  случае сопротивления тебе с бабой легче будет справиться, чем с упрямым мужиком. Возникнут проблемы и еще неизвестно, кто кого одолеет. Исключением могут быть лишь старики евреи, у которых несмотря на стоны, существует даже миф о бедном жиде, всегда кубышка с драгоценностями или валютой в запасе. Но чтобы перехитрить еврея, надо самому быть евреем, поэтому нам, с нашими фотками, лучше туда не соваться. Очень для нас опасна и еще одна категория старичков, крепких пней, ветеранов армии, спецслужб, милиции и прокуратуры. Такие способны,  не только в бараний рог скрутить, но и пулю в лоб пустить из именного или трофейного оружия. Этих дедов, также как и евреев, следует обходить десятой дорогой, что мы и делаем, чтобы не нажить неприятностей и не оказаться за решеткой.
— Понятно, шеф, у тебя не голова, а дом советов. Наверное, мозгов, как у слона,— польстил Геннадий.
— Это еще не все, если ты заметил, то мы лечим старушек, одиноких и состоятельных, у которых есть чем поживиться. Бедные и нищие нас совершенно не интересуют, а их и нет в моей картотеки, я обслуживаю элитных, светских вдов. Важно, что у той, кого мы наметили, не было семьи и близких родственников, которые бы в случае неожиданной смерти, не стали добиваться вскрытия и тщательного расследования. А так преставиться одинокая старушка и никто не станет тратить на нее дорогие реактивы и препараты, чтобы установить точный диагноз, причину смерти. Решат, что умерла от старости и хронических болячек, — продолжил делиться опытом Эскулап. — Если на то пошло, то нас не должны мучить угрызения совести, мы поступаем гуманно. Если и забираем у старушек, коптящих небо, каких-то два-три года, то они бы и без нашей помощи преставились. А мы им помогаем побыстрее отойти в лучший из миров, чтобы не мучились на этой грешной земле.
Поэтому нам волей-неволей приходиться обслуживать «божьих одуванчиков». Кстати, сейчас дискутируется вопрос об автаназии, то есть праве безнадежно тяжелобольного человека на добровольный уход из жизни. На Западе этот метод уже давно практикуется и только, мы, как всегда, отстаем от новаций и прогресса. Речь, конечно, в первую очередь идет о онкобольных в последней стадии. Тем не менее, в своих новациях мы с тобой опережаем время. Я предложил самый идеальный вариант.
— Шеф, ты настоящий профессор, даже академик. С тобой не пропадешь, — заверил Сивуха. — Навар хорош. За год, вкалывая, как негр или ишак, столько не заработаешь.
— Слушайся меня и скоро со своей красавицей Ягодкой будешь кататься, если не в «Меrcedes», то в приличной импортной тачке, — пообещал наставник. Дубняк отдал ему десятидолларовую купюру и продолжил.— Не подпускай старуху к телефону и окнам. Разобьет окно и привлечет к квартире внимание, а те вызовут милицию и повяжут тебя тепленького. Действуй осторожно и с умом.
— Все это хорошо, но нужен какой-нибудь транспорт, мобильность,— сказал Ассистент.— Это позволит быстро унести ноги, если даже застукают. Семен Романович, коль у нас нет кареты «Скорой помощи», то для моторности и мобильности купите мне скутер «Jamaha».
 — Ну, ты и хлыщ! Может тебе еще подать к подъезду скутер, мотоцикл «Honda» или «Suzuki» или подарить джип-внедорожник? — ухмыльнулся Дубняк. Не дождавшись ответ от смущенного парня, заявил. — Сначала постарайся потрудиться в поте лица. На первый случай обойдешься «Ижаком». Новым скоростным японским скутером сразу привлечешь внимание работников ГАИ, станут интересоваться: кто, да чем занимаешься? Выяснят, что бывший зэк и установят слежку и возьмут на горячем с потрохами. Тебе лучше держаться в тени, быть незаметным среди массы водителей.
— Лады, Эскулап, очень разумно и убедительно, — согласился Сивуха, покоренный логикой и предусмотрительностью стоматолога.
— А куда ты денешься, — усмехнулся  стоматолог. — И никаких «если», будь невидимкой. Пожалуй, лучше тебя знаю, что оперативность в нашем деле — половина успеха. Иномарку себе купишь, когда разбогатеешь, а пока я взял для тебя напрокат у одного знакомого пациента мотоцикл «Иж-Юпитер». На ходу, резво бегает. Оформил доверенность на право вождения.
 — Мотоцикл?— изобразил  кислую мину Сивуха.
 — Так будет даже лучше,— заметил стоматолог.— Машина — не иголка, в стогу ее не утаишь, а мотоцикл глаза гаишникам не будет мозолить и потом на нем легче скрыться в случае преследования, погони. В узких местах проскочишь и в любой подворотне или подъезде затаишься и спрячешься. Завтра будет у тебя «железная лошадка». Освоишь навыки рокера и можешь на авторалли счастья попытать.
— Не боги горшки обжигают, у меня к технике большая тяга,— воодушевился подельник.
— Скажи, Гуманоид, ты на что работаешь? — спросил Семен Романович.
— Как на что? — не нашелся с ответом Сивуха. — В каком смысле?
— В прямом и примитивном, — усмехнулся стоматолог и ответил. — На жратву и пойло работаешь, а значит, на унитаз, канализацию. А вот я тружусь на бессмертие. Открою поликлинику. На фронтоне крупными буквами «Жемчуг» Семена Дубняка». И останется это на века в памяти, ведь недаром говорят, что написано пером, а в данном случае бронзовое литье, то не вырубишь ни топором, ни отбойным молотком. А сердца пациентов, которым я вставлю зубы, наполнятся благодарностью ко мне.
Они расстались в нетерпеливом ожидании следующего дня. В коридоре он увидел женщину в старомодной шляпке, засеменившей к кабинету Дубняка. «И куда ты, старая, на свою погибель торопишься?» — подумал он, на мгновение ощутив жалость к пациентке, совершенно не подозревающей, что ее  ожидает.
               
               
12. Доктор с чемоданчиком

Утро выдалось хмурым и туманным, накрапывал мелкий дождь. Поэтому и настроение у Сивухи, несмотря на полученные от Эскулапа колеса, было мрачным, не предвещавшим удачу. Но во второй половине дня лучи солнца разорвали серые волокна облаков и день заблистал капельками стекляруса на ветках зазеленевших деревьев и кустарников в скверах и палисадниках.
Геннадий воспрянул духом и, получив сигнал от Эскулапа к началу операции, оседлал мотоцикл и лихо, но соблюдая ограничения скорости, чтобы не нарваться на бдительного работника ГАИ, домчался без проблем в густонаселенный жилой микрорайон.
Мотоцикл и шлем оставил на ближайшей автостоянке и, прихватив с собой черный пакет, в котором был спрятан чемоданчик, вошел в подъезд девятиэтажного здания. Осмотрелся, никого. Вывернул небольшой навесной замок на металлическом шкафу, куда сходились телефонные провода, отыскал контакты, линии телефона Оселедец. Подсоединил свою трубку и стал ждать.
 — Алле, Ал-ле, это «скорая помощь? — спустя полчаса, услышал он хриплый старушечий голос.
 — Да, очень скорая, — ответил Сивуха.
 — Тогда побыстрее приезжайте, каждая секунда на счету, — попросила она и добавила. Я звоню по поручению Семена Романовича Дубняка. Вы  его, наверное, знаете?
— Кто его не знает, знаменитый стоматолог, четверть горожан с его протезами ходят, — подтвердил  Геннадий.— А почему вы ему не сообщили, что больны?
 — Он человек душевный, но очень занятой,— вздохнула женщина.— Мне неудобно злоупотреблять его временем и добрым расположением ко мне. К тому же он зубной врач, два дня назад поставил мне пломбу и еще какой-то чиновник отобрал у него телефон. Как только поправлюсь, напишу жалобу в газету, чтобы ему вернули телефон. У меня голова раскалывается и сердце работает с перебоями, наверное, аритмия.
 — Назовите свой адрес, имя отчество и фамилию, — велел он. Она назвалась Инессой Арнольдовной.
Геннадий отсоединил трубку и перемкнул провода, чтобы она повторно не смог позвонить в «скорую» или кому-то из подруг. Через десять минут он стоял перед дверями квартиры Оселедец в белом халате со стетоскопом на груди и чемоданчиком в руке. На лестничной площадке никого. Нажал на кнопку звонка. Услышал шаркающие шаги. Затем дверной «глазок» засветился, а потом на него наползла тень. Он понял, что его рассматривают и поэтому приосанился, встал по стойке «смирно», с сожалением вспомнив, что забыл надеть очки.
 — Хто-о?
— Доктор,— выдавил он из себя улыбку.
— Где медсестра и санитары с носилками?
 — Сам управлюсь, — уверенно произнес Геннадий.— У меня красный диплом и большая практика.
Инесса Арнольдовна провернула ключ в замке, звякнула стальной цепочкой и открыла прочную дубовую дверь с орнаментом.
— Ох, любезный, спасайте… — застонала она, едва он переступил через порог и плотно прикрыла дверь.— Я вас щедро отблагодарю, у меня есть валюта и драгоценности, только спасите, ради Бога...
 — Это мой врачебный долг, клятва мудреца Гипократова,— поскромничал  он, проходя вослед за едва передвигающейся старушкой в гостиную, и краем глаза осматривая ее богатое убранство, ковры, хрусталь на полках импортной мебели.
Оселедец, кряхтя, приблизилась к диван-кровати.
— Доктор, я давеча побывала на приеме у стоматолога Семена Романовича Дубняка и он поставил мне временную коронку, — слабым голосом сообщила старушка. — Пришла я домой и  вскоре стало плохо, тошнота, жидкий стул и головокружение. Может он, что не так сделал, какую-нибудь инфекцию занес. СПИД, гепатит или еще хуже. Вот я и позвонила вам в «скорую». Охота еще пожить на этом свете. А на тот  никогда  не поздно…
— Да, на тот свет никто не торопится, — подтвердил Сивуха и заметил. — СПИДом заражаются половым путем, когда совершают секс без презерватива. У вас по всем признакам грипп.
— Не дай Бог, птичий, — испугалась она.
— Курятину, поди, хаваешь, бабка?
— Не хаваю, а обожаю, — поправила она и призналась. — Я изысканная гурманка. Люблю грызть и смоктать, облизывать курячи крылышки и окорочка.
— Тогда с тобой, тараканиха, все ясно. Нечего было обжираться гриппозной птицей, — установил Сивуха диагноз и подумал: «Амба, хана тебе, старая калоша», но все же предложил. — Рекомендую принять новую очень эффективную вакцину.
Он подал ей маленький флакон с китайскими иероглифами на этикетке, но наполненный касторкой. Пациентка приблизила флакон к глазам, тщетно пытаясь разобрать надпись.
— Ценное китайское средство, успешно прошло клинические испытания, — пояснил он и сам отвинтил колпачок и, наполнив жидкостью в столовую ложку, приказал:
— Открывай рот!
Она  послушалась и он влил содержимое.
— Какое-то противное масло, — прошептала старуха, с трудом проталкивая его по пищеводу.
— Щас тебе легче станет, боль, как рукой снимет, — пообещал Геннадий и приказал — Живо раздевайтесь! Меня ждут другие пациенты.
— Как, совсем? — оторопела она, часто моргая редкими ресницами. — До пояса. Буду слушать, надо установить точный диагноз и назначить курс лечения, — пояснил он тоном профессионала. Она сняла с себя дрожащими пальцами кофту, сдернула с худых желтоватых с дряблой кожей плеч нижнюю шелковую сорочку, обнажив верхнюю часть тела.
Сивуха увидел ее обвисшие к животу, словно козье вымя, дряблые груди с коричневыми сосками, желтую словно пергамент кожу и с тоской подумал: «А ведь когда-то она была  красавицей, кружила мужчинам голову, а теперь никому не нужна. Что делает с людьми старость? Никого не красит и не радует и зачем до таких лет доживать». Не прикасаясь пальцами к ее коже и выпирающим костяшками позвоночнику и ключицам, прослушал дыхание, хрипы и изрек с озабоченным видом:
 — Грипп перешел в пневмонию. Вам необходим постельный режим. Ложитесь в постель и постарайтесь заснуть. Глубокий сон — лучшее средство от боли и страданий. Об этом еще Гипократов в древности говорил.
— Гиппократ, — поправила старушка. Оделась и легла на диван-кровать. Он заботливо накрыл ее сверху теплым одеялом. — У  меня упадок сил и острая боль в желудке, — застонала старушка.
— Примите пурген.
— Пурген? Молодой человек, вы, что издеваетесь надо мной, ведь это сильное слабительное средство? — обратила на него взор с угасающими зрачками Оселедец. — Я еще не выжила из ума, лучше любого фармацевта в лекарствах разбираюсь.
— Пардон, мадам, я имел в виду анальгин. — У вас, какое образование? — закралось в ее сознание запоздалое подозрение, уже неспособное предотвратить с каждой секундой приближающийся летальный исход.
 — Конечно, высшее, я — терапевт, семейный лекарь, кандидат медицинских наук, продвинутый,— поспешно ответил он. — Вот, примите жаропонижающее лекарство от воспалительного процесса. Он дал ей по две таблетки снотворного и слабительное. Поднес стакан с водой. Оселедец доверчиво взяла таблетки, положила их в полость рта и запила.
 — Успокойтесь, согрейтесь и постарайтесь заснуть,— посоветовал он.— Температура спадет и вам станет легче. Через полчаса боль, как рукой снимет, ничего не будете чувствовать.
— Докт ор, а может лучше сделать инъекцию, — прошептала она побледневшими губами. — Тогда антибиотик быстрее начнет действовать, я это знаю.
 — После инъекций бывает инфекция. Медицина у нас бедная, нет одноразовых шприцов и многого другого, пленок для флюорографии, и других компонентов, — посетовал он.
 — Как только поправлюсь, внесу средства в ваш благотворительный фонд,— пообещала она, смежив веки с синюшными кругами под глазами.
 — Внесете, внесете,— пропел Геннадий, понимая, что приближается развязка. Минут через десять она начала бредить. Из путаных слов и фраз он только и смог распознать имя Семена Романовича. Потом впала в кому. «Что-то она долго не кончается,— подумал он.— Уже больше получаса здесь торчу. Может придушить ее, забрать драгоценности и побыстрее слинять, а то словно  в западне. Вдруг кто-то вздумает, не дозвонившись и заподозрив неладное, приехать к Оселедец в гости. Ладно, не буду брать грех на душу, тем более, что Эскулап приказал к ней не прикасаться, чтобы никаких следов насилия».
Пока хозяйка пребывала в бреду, он внимательно изучил содержимое комнаты, залез в шкафчики и антресоли, подметив укромные места, где в изобилии хранились в шкатулках и ларчиках драгоценные изделия, валюта. Вскоре Инессу Арнольдовну охватила агония. Изо рта пошла пена, судороги, словно удар электротока прошлись по телу  и оно  вытянулось в последней позе. Сивуха откинул край одеяла, взял вялую, безжизненную остывающую руку. Пульса не было, синие нити вен зачахли.
 — Все отошла, царство небесное, — произнес он и неумело перекрестился, глядя на старинную икону в дальнем углу гостиной. — Прости меня, Господи, моей вины здесь нет. Я ее ядом не потчевал. Это он, Эскулап, ее отравил.
Он снял с себя халат и шапочку и быстро собрал в чемоданчик и в пакет драгоценности вместе со шкатулками и ларцами, бронзовые вазы и статуэтки. Хотел было для себя прихватить икону, но передумал. Оглянулся, все вроде на местах и хозяйка притомилась, заснула вечным сном. Осторожно, приоткрыв дверь, выглянул на лестничную площадку. Никого. Нырнул в кабину лифта. Незамеченным вышел из подъезда дома и удалился в соседний квартал, где на платной стоянке его поджидал «Иж-Юпитер» с полным баком горючего.
 — Все у нас получилось,— доложил Сивуха Эскулапу при встрече. Тот не выказывая телячьей радости, по-деловому оценил добычу и, поделив ее на две неравные доли, поинтересовался. — Где яйцо Фаберже?
— Не нашел, наверное, старуха для понта  соврала.
— Честно смотри мне прямо в глаза, — велел Дубняк. Геннадий выдержал его пронзительно острый, словно рапира, взгляд.
—Ладно, на первый случай поверю. Впредь всю добычу отдавай мне, иначе раздавлю, как гниду, — пригрозил стоматолог и спросил. — Гуманоид, что ты, собираешься делать со своим золотишком?
— Что захочу, то и сделаю,— вызывающе ответил тот.— Это моя часть добычи, я не спрашиваю у вас, мне по барабану.
— Э-э, так не годится,— сурово взглянул на него Дубняк.— Никто не покушает на твою долю, но мы должны до конца действовать согласованно, а то по глупости  спалишь контору. Чтобы никакой самодеятельности и импровизации. Неужели тебя в зоне ничему не научили?
— Научили,— проворчал Сивуха.— Мне нужны деньги, поэтому часть драгоценностей продам на рынке, сдам в ювелирную мастерскую или ломбард. На каждом углу таблички: «Покупаю золото» или в ювелирную мастерскую. Два  обручальные  кольца с красным и голубым камешками приберегу для свадьбы. Тот, что с красным подарю своей Ягодке...
— Лох ты дефектный, дилетант,— осадил его Семен Романович.— Тебя же на рынке или в мастерской менты загребут с потрохами, а ты и меня за компанию сдашь. У старушки, наверняка, есть подруги или соседи. Уж они то точно донесут, что у покойницы были драгоценности и исчезли. Заявят в милицию и дадут точное описание ювелирным изделиям. Милиция начнет следствие, объявит пропавшие изделия в розыск. Вручат опись всем сотрудникам, в том числе и патрулирующим на рынке. Они пошерстят скупщиков драгметаллов и вычислят тебя по приметам. От тебя олуха потянется ниточка ко мне. Ты же на  себя всю вину не возьмешь, да и не поверят тебе, что смог провернуть такую операцию. Слаб в коленках и кишка тонка. Сыщики и следователи — люди бывалые и дотошные. Там дураков не держат. Своей простотой и наивностью все дело провалишь.
 — Что же мне делать? Мне позарез нужны деньги, золотом желудок не насытишь, — пожаловался Геннадий, согласившись с убедительными доводами  Эскулапа.
— Подчиняться старшим, тогда не возникнет проблем, — строго изрек Дубняк.— У меня есть знакомый ювелир и мой постоянный пациент, человек проверенный. Я ему и прежде золотишко сплавлял без проблем. Он — большой любитель и ценитель драгоценностей и антиквариата. Сдам ему и твою долю. А деньги получишь в долларах или гривнах, как пожелаешь?
 — Хорошо, лучше в баксах, — согласился Сивуха, выгребая из карманов в пакет стоматолога золотые изделия.— Я только оставлю обручальные кольца. Сашеньку порадую и обнадежу.
 — Я те оставлю, жених задрипанный. Любая из этих вещиц для следствия является вещественным доказательством, а короче вещдоком. Или позабыл свое уголовное дело? Волос вон у тебя длинный, да ум короткий,— упрекнул его Эскулап.— Доживешь до свадьбы, я сам куплю тебе и твоей Ягодке в качестве подарка обручальные кольца с бриллиантом или закажу тому же ювелиру, как пожелаешь.
 — Ловлю вас на слове, Семен Романович,— обрадовался  Геннадий и вдруг спросил. — Так вы и раньше этим прибыльным бизнесом, отправляя божьих одуванчиков на то свет, занимались?
— Если много будешь знать и глупые вопросы задавать, то быстро дуба дашь. Валюта будет завтра. Встретимся на нашем месте,— велел стоматолог и сухо приказал.— Получишь деньги, веди себя скромно, не шикуй и не кути, чтобы не вызвать подозрений. Своди Ягодку в кафе, угости ее шоколадом и тортом, но в меру, деньгами не сори.
Помни, что женщин большие деньги и роскошь быстро развращают. У них при виде купюр в геометрической прогрессии возрастают потребности, а им, как известно, нет разумного предела.
Один раз проявишь слабость и попадешь под каблук бабе. Всю жизнь придется на нее спину гнуть, ублажая капризы и прихоти. Будь готов, через пару дней еще одна богатая старушка загнется. Хватит, пожила, как у Бога за пазухой, пора и честь знать. У ее в квартире добра, что в ломбарде или ювелирной лавке. Действуй аккуратно, чтобы никаких признаков и следов от кражи невозможно было обнаружить. Ясно?
— Конечно, ясно, погромов не будет. Я ведь не слон, который в посудной лавке. Эскулап, вы это дело на конвейер поставили? — вздохнул  Сивуха.— Надо бы сделать передышку, отдохнуть малость?
— На том свете отдохнешь, а на этом — куй железо пока горячо. Отдохнем, когда достаточно разбогатеем,— оборвал его Дубняк. — Не расслабляйся, веди здоровый обрез жизни.
 — Как ее зовут очередную бабку?
 — Потом узнаешь. Не торопи события, все по порядку,— строго заметил стоматолог, взяв себе за правило до последнего момента держать фамилию жертвы в тайне, чтобы у Сивухи вдруг не возникло соблазна его сдать. «Впрочем, если он не идиот, то вряд ли пойдет на это. Не станет рубить сук, на котором сидит. Ведь даже явка с повинной и содействие в расследовании не спасут его от сурового наказания. Но чем черт не шутит, поди узнай, что у него в черепной коробке твориться?»
Они расстались, чтобы через двое суток встретиться. Со второй богатой вдовой произошла осечка. Дубняк совершенно проигнорировал тот факт, что очередная жертва Полина Тихоновна Гуревич оказалась вдовой бывшего офицера госбезопасности.
 — Полное фиаско,— прибыв на место встречи, сообщил Сивуха.
— Почему фиаско? Где добыча? — угрожающе надвинулся на него стоматолог, не ожидавший такого исхода операции.— Задавлю, если решил меня кинуть. Со мной этот номер не пройдет, из-под земли достану.
 — Что я, падла, какая?— показал зубы Геннадий.— Сам до глубины души огорчен, что так получилось.
 — Хватит стонать, рассказывай, как обложился,— сухо велел Семен Романович.
 — У старой клячи хватило сил доползти до окна и понаблюдать,— пояснил он.— Ее квартира находится на втором этаже и окна выходят на подъезд. Вот она и устроила наблюдательный пункт. Когда я позвонил и представился врачом «скорой помощи», она осмотрела меня через «глазок» и вдруг заявила: где твоя карета с красным крестом, на чем ты приехал? Ответил ей, что на спецавтомобиле, мол, другие врачи не стали меня ждать и убыли по срочному вызову.
Человека, заслуженного ветерана, инсульт разбил, умирает. Она мне тоже заявила, что является заслуженным ветераном, вдовой полковника КГБ, контрразведчика Гуревича и требует к себе соответствующего отношения. Пожаловалась, что умирает, голова раскалывается и руки-ноги отнимаются. Я же приехал, чтобы вам помочь! — кричу ей и показываю на чемоданчик. А она, как попугай заладила, что не видела и не слышала, чтобы карета «скорой помощи» подъезжала, мол, со слухом и зрением у нее все в порядке, упрекнула, что приехал один без медсестры и санитаров с носилками. Будут теперь для нее не только носилки но и гроб с крышкой и вечной музыкой,— ухмыльнулся Сивуха. — Я не стал подымать шума и ломиться. Бесполезно, дверь у нее стальная. Жаль столько добра упустили. Наверняка.  со  своим чекистом немало  конфискованных у граждан  богатств накопила.
 — Я бедных пациенток не трогаю,— заметил стоматолог и строго спросил.— А если она все-таки дозвонилась по 03 до «скорой»?
— Не дозвонилась, я перемкнул провода.
 — Хорошо, что сообразил. Теперь, как ты любишь говорить, надо когти рвать, чтобы никто не застукал. Тебя кто-нибудь возле дома заметил?
 — Не, нет. Я выждал, когда в подъезде и на лестничной площадке никого не было,— ответил Геннадий.— Вот старая клуня, проявила чрезмерную бдительность. Теперь она уже ничего не увидит и не услышит. Все добро с собой унесла, скряга.
— Это мое упущение. Не придал значения тому факту, что она вдова чекиста, а значит чрезмерно осторожна и бдительна карга, — посетовал Семен Романович. — Ну, что ж из ошибок тоже надо извлекать пользу, опыт. Вот видишь, в нашем деле важна каждая мелочь, деталь. Из-за сущего пустяка мы потеряли целое сокровище. Теперь все имущество пойдет в пользу государству, а точнее, чиновниками, которые погреют руки, Наши труды пошли коту под хвост. Для полной экипировки нам не хватает кареты «скорой помощи». Но она дорого стоит. К тому же очень рискованно, рано или поздно гаишники ее выследили  бы.
Дубняк  задумал, почесал рукой затылок и исподлобья взглянул на подельника и предложил:
— Гуманоид, может  ты все же ночью попытаешься проникнуть в квартиру Гуревич? Через входные двери или окно. Жаль сокровища, валюта пропадает. Их, по моим сведениям, у вдовы полковника немало добра осталось из числа ранее конфисковано у контрабандистов.
— Дохлый номер. Дверь стальная, бронированная, ему только фугас или мина может разворотить. А на окнах решетки толщиною в два-три пальца. Поэтому плакали наши денежки.
— Жаль, что дело безнадежно. Пожалуй, не стоит «светиться», рисковать. Эх, где наше не пропадало, — посетовал стоматолог, вспомнив от тщетной намерении проникнуть в квартиру Лозинки, где остались валюта и драгоценности. Ладно, еще поработаем по старой схеме, не все ведь «божьи одуванчики» жены бывших чекистов и агентов. Поэтому не должно быть проколов.  Ягодке о наших делах ни слова. Кстати, какие успехи у тебя на любовном фронте, покорил неприступную крепость?
— Нет, Лиза — недотрога, — вздохнул Сивуха.
— Ха-ха-ха, недотрог в природе не существует, — усмехнулся Семен Романович. — Ты кота за  хвост не тяни. Если хочешь, чтобы  девка к тебе привязалась душой, а главное, ласковым телом, то постарайся ее быстрее распечатать, иначе другие жеребцы уведут. Или может она у тебя горбатая, кривоногая и на лицо страшнее атомной бомбы.
— Заткнись, не смей о моей невесте так говорить! — сорвался на крик Геннадий. — Она умная, красивая, стройная и знойная…
— Вижу, ты в нее серьезно втюрился, если даже готов своему благодетелю-кормильцу в горло вцепиться, — усмехнулся Дубняк, не обидевшись на его грубость.
— Если красивая, то поторопись, такие нарасхват, уведут из-под носа. Хотя, как по мне, и это доказано практикой факт, красивая жена— чужая любовница. Вот увидишь, станет изменять налево и направо. Может, робеешь, так я помогу распечатать на правах первой ночи, опыт богатый и передам тебе в руки для любовных утех.
— Выкусишь, мне нужна девочка, непорочная.
— О-о, губа не дура! Где ты ее найдешь, сейчас девки с тринадцати-четырнадцати лет занимаются сексом. Это я тебе заявляю авторитетно, как представитель медицины.
— Она исключение.
— Тогда будь с ней и ласковым, и настойчивым, некоторые девушки, женщины, сами того не осознавая, движимые древним инстинктом продолжения рода человеческого, любят, чтобы их брали силой, что на грани садизма, и мазохизма, — пояснил Семен Романович. — Есть множество эффективных способов для обольщения женщин в зависимости от их самооценки и потребностей. Задобри свою пассию подарками. Ювелирные изделия из драгметалла тебе еще не по карману. Поэтому купи ей что-нибудь из дешевой бижутерии, косметики или парфюма. Пригласи в общежитие, угости вином, коньяком или водкой, чтобы расслабилась и утратила бдительность и действуй. Замани в постель и еще благодарна будет за испытанный оргазм. Ну, а дальше дело техники. С зубами у тебя теперь полный порядок, — заверил Дубняк. — Можешь их применять не только для жратвы, но и как инструмент для сексуального возбуждения своей партнерши.
— Каким способом?
— Слегка, но не до боли и крови, покусывай своей Ягодке мочку уха, соски, шейку.
— Спасибо за совет, но я на зоне потерял навыки обольщения, действую  по принципу: пришел, увидел, положил и совершил.
— Стоит женщине хоть один разочек вкусить райское яблочко, а она похотливее мужчины, то не в силах будет преодолеть неутоленную страсть, жажду и блаженство соития. На дворе весна и все возрождается, цветет и пахнет, а девушки не случайно обнажают свои животики и другие части юного тела, опускают джинсы на бедра. Человек— дитя природы и в эту пору года в нем, особенно в женщинах, бурлят гормоны, обостряется инстинкт воспроизводства себе подобных.
Понаблюдай в марте за котами и кошками, какие бушуют страсти, а люди от животных недалеко ушли. Бери инициативу в свои руки. Если твоя Ягодка фригидна, то незаметно добавь в любой из напитков биостимулятор, чтобы в ней взыграла кровь и зажглось непреодолимое желание к соитию. Здесь сама природа в роли твоей союзницы.
— Хорошо, Эскулап, я попробую ее уломать. Самому надоело страдать из-за голода.
 — Пробуй, наслаждайся, пока молодой, но о наших делах ни гу-гу, — предостерег стоматолог. — Я еще не встречал ни одной женщины, которая бы умела хранить тайну. У них, что в уме, памяти, то и на языке.
— Я не самоубийца, чтобы себя закладывать, — ответил Сивуха. — Скоплю деньги на свадьбу, квартиру, мебель, бытовую технику и прочие вещи и завяжу с этим мерзким делом морским узлом.
— Ох, какой праведник, мерзкое дело ему не нравится, — оборвал его стоматолог. — Оно тебя кормит, спасает от голода.
— Мне не с руки тогда будет рисковать своей любовью и свободой, — признался он. — Впереди медовый месяц, хочу пожить по-человечески власть, а там двоих-троих детишек настрогаю, чтобы Ягодка не вздумала с таким выводком от меня сбежать.
— Женщины непредсказуемы, их невозможно силой удержать, — сообщил Семен Романович и снисходительно пожурил. — Ладно, размечтался, как обыватель. Но пока не разбогател, нет расслабляйся и за воротник не шибко закладывай, будь постоянно в готовности №1. Досадный прокол с бабкой вышел, но зато в другом случае повезло. Поздравь меня с удачей.
— С какой удачей? — Мне удалось через пациента из собеса раздобыть список 67 одиноких «божьих одуванчиков», обслуживаемых патронажными медсестрами. Анкетные данные, адреса, телефоны. Теперь у нас, Ассистент, работы непочатый край. Но сначала подчистим мой резерв, в котором еще с десяток знакомых пациенток, а потом возьмемся за новичков. Я и способ придумал, как их вытащить из квартир. Мол, собес обратился с просьбой провести профилактический осмотр зубов за счет бюджетных средств. От бесплатного сыра никто не откажется. Так что нас ждет золотой звездопад.
— Кирпичник, ты мне зубы не заговаривай, а гони мою пайку, давай валюту! — потребовал Геннадий.
— Кто кирпичник? — Так называют владельца драгоценных камней, которые я тебе раздобыл.
— Мг, он раздобыл, благодетель, кормилец, — усмехнулся стоматолог. — Без меня ты бы ломаного гроша не имел. Ходил бы с гнилыми зубами и опухшей мордой. Будь доволен, что я тебя не выставил за порог, а дал прибыльную работу. Сивуха не нашел слов для возражения, лишь хмыкнул:
— Эскулап,  давай мои  бабки.
— Думал, молчишь, всем доволен, не напоминаешь, значит,  не нуждаешься,— ухмыльнулся Дубняк и, порывшись в кармане, достал и протянул ему стянутую резинкой, пачку долларов,.— Здесь тысяча, хватит тебе на первый раз.
 — Но там драгоценностей, моей доли было тысячи на три? — возразил  Геннадий, но стоматолог его придавил взглядом.
— Остальные потом ювелир возвратит. Запомни: жадность фраера погубит, — менторским тоном произнес он.— Будь наготове, очередной улов обещает быть богатым, компенсирует затрату интеллектуальной и физической энергии.
Сивуха спрятал купюры во внутренний карман куртки, предвкушая встречу Ягодкиной, в глазах которой он предстанет состоятельным женихом, готовым выполнить любой ее каприз. На его лицо наползла  благостная улыбка.  Дубняк  понял, что подельник рад и тому, что получил за первую удачную операцию.
 — Эскулап, я знаю, как обойтись без «мокрухи», чтобы и волки сыты, и овцы целы, — произнес Геннадий. — Недаром четыре года на нарах пропарился.
— Валяй, если котелок варит, — разрешил стоматолог.
— Схема такая. Пока ты будешь бабкам заговаривать и лечить зубы, я незаметно беру из их сумочек или карманов одежды ключи от входных дверей и мигом лечу «чистить» их хаты. Навожу шмон, забираю драгоценности, валюту. Возвращаюсь и кладу ключи на место. Здорово придумано?! Риск — благородное дело!
—Долго мне придется бабок в кресле мариновать, пока  ты управишься, — усмехнулся Дубняк. — Так гладко бывает только в книгах и кинофильмах. Старухи образованные, хитрые и бдительные. Это тебе ни какая-нибудь  Манька из  глухой деревни. Ключи они держат при себе. Я ведь тоже однажды ради спортивного интереса пытался незаметно выудить ключи из ридикюля, чтобы  сделать слепок.  Увы, не удалось. Хотя можно еще попробовать.  Из пяти попыток может одна увенчается успехом.
—Это лучший из вариантов. Имея дубликат ключа, не пришлось бы торопиться, — сказал Сивуха. — Тем временем, пока вы лечите старуху, а бы обчистил ее сокровища.
— В таком случае, нам недолго пришлось бы промышлять, — произнес Дубняк. — Обнаружив пропажу ценностей, старухи сразу бы заявили в милицию или прокуратуру и за нами началась бы охота. По «почерку» менты догадались бы, что действует группа, мобилизовали бы угрозыск и устроили бы нам облаву. А при моем способе бабки умирают незаметно, почитай, естественной смертью от болезней и старости. Никакого криминала, насилия и подозрений, никакой «мокрухи» и крови.
— Да, твой вариант лучше, — согласился  подельник и неожиданно попросил.— Эскулап, ты опытный зубник, скажи. Из алмаза можно вставить вечные зубы, чтобы сияли бриллиантами?
— Это под силу лишь искусному огранщику, ведь природный алмаз  —сверхпрочный минерал,  — ответил Семен Романович. — Практикуют в очень редких случаях,  так как это слишком дорогое удовольствие. Чаще вживляют  бриллианты в импланты и они при улыбке сверкают, словно звезды.  Почему тебя это заинтересовало?
— Хочу предложить Лизе такой сюрприз.
— У тебя, что куча валюты или драгоценностей?
— Пока нет, но мечтаю разбогатеть, — произнес он  и попросил. — Эскулап, ты хотя бы один раз пригласил меня в гости, познакомил с женой?
— Нечего тебе совать свой шнобель в чужую жизнь, — резко осадил его Дубняк и решил нагнать страху, чтобы держать в узде. — Гуманоид, не лез в бутылку. Если будешь артачиться, то сдам ментам с потрохами.
— И сам пойдешь по этапу вместо паровоза. Я молчать не стану, — парировал подельник.
— Отделаюсь легким испугом, — усмехнулся Семен Романович. — У меня безупречная репутация, авторитет, а что за твоей спиной?  Тюряга, зона, колючая проволока, вышки… Тебе никто не поверит. Скажут, что оклеветал честного труженика, профессионала. Действовал в одиночку, чтобы ни с кем не делиться добычей. Тогда не видать тебе Ягодки, как собственных ушей. Я сам к ней подобью клинья и «распечатаю»…
Увидел  угрюмое лицо, сжатые  кулаки Сивухи.  Он пригрозил:
— Я расскажу, почему бабки загнулись. Откопают гробы, эксгумируют трупы и определят, что отравлены..
—Ишь, каких мудреных словечек на зоне набрался. Эксгумируют, прямо, как эксперт-криминалист рассуждаешь. Профан ты, Сивуха, яд давно уже в телах растворился без остатка, — солгал он. — Поэтому смерть старух посчитают естественной. Так оно и есть. А тебя признают серийным убийцей,  матерым рецидивистом, приговорят к пожизненному заключению.
 Геннадий глубоко задумался, не находя аргументов в свою защиту.
— Ладно,  расслабься, я пошутил.
— Эскулап, глупые у тебя шутки. Когда-нибудь нарвешься на нож или удавку.
— Ты брось эти угрозы. Незаметно сделаю тебе инъекцию, пару раз ногами дернешь и кранты. Ты же не знаешь, может и сейчас твой организм медленно разрушает яд под пломбой. Ну, что, струсил? Лучше помалкивай и делай, как приказываю. Понял?
— Понял, — глухо отозвался Сивуха.
— Насчет своего предложения, не сердись. Нет у меня официальной жены, хотя не голодаю, бабы сами на шею вешаются. Пока сожительствую с ними ради удовольствия, не хочу плодить нищету. Вот, когда разбогатею, стану владельцем поликлинику, а затем и ресторана, тогда другое дело. Сосватаю королеву красоты. Женщины очень падки на богатство, дорогие подарки, драгоценности.
— Могли бы просто посидеть, покалякать за рюмкой коньяка или чифиря, погужевать, — предложил Геннадий. — Посидим когда-нибудь. Нам не следует афишировать близкое знакомство, чтобы, упаси Господь, не пришлось сидеть в другом месте и не за рюмкой коньяка, а за миской баланды с тухлятиной, — предостерег Эскулап. — Впредь без моего приказа в поликлинике не появляйся. Проныра Штуцер, который без мыла в любую щель пролезет, уже интересовался твоей персоной. Еще тот прохиндей. Я ответил, что ты студент-практикант.
— Хорошо, шеф, как прикажешь, — согласился с его доводами Сивуха при напоминании о суровой жизни и скудном меня за «колючкой» на нарах. Заподозрив подельника в жульничестве, Дубняк купил на рынке армейский бинокль с сеткой координат. Решил, затаившись поблизости от домов, в квартирах которых Сивуха проводил очередную экспроприацию драгоценностей и валюты, зорко контролировать каждый его шаг и действия, чтобы не припрятал часть добычи.
Пока общался с Семеном Романовичем, Сивуха смирился с тем, что в ситуации с Гуревич произошел прокол. К тому же стоматолог признался в утрате бдительности. Но вечером, будучи свободным  от свидания с Ягодкиной, Геннадий заставил себя взять в руки книгу о драгоценных камнях. Небрежно перелистал и наткнулся на страницу об алмазах.
«Алмаз занимает первое место среди драгоценных камней. Он  отличается твердостью, высоким светопреломлением, сильной дисперсией блеском, — прочитал Сивуха. — Сырой алмаз невзрачный на вид. А после огранки приобретает изумительную красоту, становится бриллиантом, представляющим собой кристаллический углерод С. По цвету алмазы бывают: белые, бесцветные, очень редко красные и облученные — зеленые, синие, коричневые. Основные их месторождения в Индии, Африке, России. Добыча ведется в Кимберлитовых трубках на глубинах 1200 и более метров».
Геннадий призадумался: «Среди драгоценностей Гуревич обязательно должны быть бриллианты, ведь Эскулап трепался о том, что она очень состоятельная вдова. Черт  подери, столько добра пропадает из-за того, что тараканиха проявила свой гонор и не открыла проклятую стальную дверь. Если бы я подарил Ягодке колье, браслет, перстенек или колечко с бриллиантом, то она бы меня щедро отблагодарила, а не держала на голодном пайке. Впрочем, из-за одной цацки нечего ломиться в квартиру и рисковать. Если брать, то подчистую, тем более, что с эскулапом делиться не придется. Авось повезет, попытка — не пытка».
 Загоревшись идеей, он  продолжил чтение о корундах, рубинах, сапфирах, бериллах, изумрудах, топазах, турмалинах, малахитах и других минералах. Но из сознания не выходила мысль о бриллиантах и других драгоценностях, валюте, которые подвернуться под руку, только бы удалось проникнуть в квартиру.
«Итак, решено, — он поднялся со стула и запер дверь изнутри комнаты. Затем отодвинул стол от стены и достал завернутые в газету фомку, «гусиную лапку» и связку отмычек, которые до того, как угодить в руки сыщика и следователя, на скамью подсудимых и за «колючку», успел спрятать в тайнике. Возвратившись из колонии, вспомнил о своем воровском «арсенале».
Сгорая от нетерпения, дождался наступления полуночи. Спрятал инструмент за полой спортивной куртки и вышел из общежития. Вахту на входе никто не нес, так как нести караул бесплатно дураков нет.
Плотная ночь с редкими тусклыми фонарями овеяла лицо прохладой. «Если все получится, как задумано, то я кум королю», — настраивал он себя  на удачу. Не смущало его наличие в квартире трупа, ибо был убежден, что следует бояться не мертвых, лежащих словно бревно и не представляющих опасности, а живых, способных испортить всю малину.
Двигаясь скорым шагом, Гуманоид через сорок минут был возле пятиэтажного дома сталинского проекта, где проживала Гуревич. Первым делом обошел вокруг дома. Окна были темны.
Приблизился к подъезду, остановился и огляделся. Никого. Нырнул в темный подъезд, ощущая под ногами сбитые ступени лестницы. Сивуха поднялся по тускло освещенной лестнице на площадку второго этажа. Остановился, прижавшись к стене, прислушался — тихо и продолжил подъем. Вот и площадка, где ему несколько часов назад довелось в качестве доктора в белом халате и с чемоданчиком топтаться перед наглухо запертой стальной дверью квартиры Гуревич. Но уговоры впустить в помещение для оказания экстренной помощи не увенчались успехом. Из опасений, что его кто-то застанет, он быстро ретировался.
Геннадий приблизился к двери,  вдруг замер. Ему показалось, что из темного угла за ним пристально наблюдают. И когда сделал осторожный шаг в сторону, то понял, что испугался собственной тени. Она извивалась в слабом свете 40-ваттной лампочки, мерцавшей за толстым стеклом плафона на стене под самым потолком. Вдруг за спиной услышал шорох и оцепенел.
«Кто бы это мог быть? — промелькнула мысль и, не дождавшись окрика, обернулся. В темном углу увидел два зеленые светляка и понял, что бездомная кошка. Замахнулся рукой и зеленые огоньки метнулись вниз по лестнице и сгинули во мраке.
— Всякая тварь под ногами путается, — с раздражением процедил он сквозь зубы.
Смело подошел к стальной, как у несгораемого сейфа стене. Нажал на кнопку электрического звонка, чтобы убедиться, что Гуревич мертва и никого нет в квартире. Спрятался в тени за несущей опорой, на тот случай, если кто-то выйдет. На сигнал никто не отреагировал. Спустя минуту он снова вдавил кнопку звонка. Прижался ухом к холодной стали, расслышав малиновую трель звонка. «Глухо, как в танке, а точнее, в склепе». — подумал он и достал из кармана связку отмычек. Перебирая их словно четки, попытался вставить в отверстие врезного замка, то одну, то другую отмычку, но диаметр не позволял. Наконец одна из отмычек проникла во внутрь и он обрадовался, но тут же огорчился, так как дольше полуоборота она не пошла, застопорилась.
«С обычным звонком все получилось бы, как по маслу, а этот, наверное, импортный с кодом и системой защиты,— предположил он и после нескольких тщетных манипуляций, рискуя сломать отмычку, с горечью осознал, что привычным способом вскрыть квартиру не удастся. Отмычка застряла и Сивуха резко дернул ее и вся связка выскользнула из руки и упала на плитку.
Раздался звон, отразившийся эхом от стен. Домушник застыл, напряженно взирая на дверь квартиры, расположенной на противоположной стороне площадки. Но никто не отреагировал на звук.
— У-у, старая тараканиха, лежишь, словно в цинковом гробу, среди сокровищ, которые теперь тебе до лампочки», — посетовал он, пряча в карман отмычки. Достал фомку, провел ладонью на стыке двери и рамы, пытаясь отыскать зазор и в нижней части нашел расщелину. Вставил фомку и хотел отжать дверь, но рычаг оказался слишком коротким и дверь не поддалась. Не помогла и «гусиная лапка» — традиционный воровской инструмент отстал от прогресса средств технической защиты жилищ от несанкционированного проникновения.
Утешало, что Гуревич, наверное, из-за скупости, экономии денег, не удосужилась воспользоваться услугами государственной или коммерческой службы охраны для оборудования квартиры централизованной или автономной сигнализацией, иначе бы это насторожило дежурного на пульте   и ускорило время обнаружения трупа.
Стальная дверь мощной преградой встала на пути к сокровищам. «Без помощи автогена, домкрата или «болгарки» не пройти, — размышлял он. — Через балкон и окно тоже маловероятно, так как необходимо альпинистское снаряжение и навыки для подъема с земли на балкон или спуска с крыши. В одиночку не осилить, нужен напарник. Полный облом.
Может посвятить в эту операцию Эскулапа? Нет, выкусит, ведь сразу поймет, что я пытался его кинуть и впредь будет недоверчив и придирчив».
Сивуха с ненавистью вперил взгляд в неприступную дверь, за которой покоился безучастный к его тщетным потугам труп хозяйки.
Резко повернулся и, забыв об осторожности, спустился на площадку второго этажа и вовремя остановился, услышав приглушенный женский голос и визг, а следом мужской:
— Не бойся, деточка, никто не узнает, — сексуально озабоченный ухажер уговаривал свою спутницу.
— Нет, нет, убери руки, — шептала она, без отчаяния и строгости в голосе с явной готовностью уступить домогательствам. Слегка стонала, тем самым, возбуждая и зажигая своего партнера. Геннадий спустился на три ступени вниз и увидел, что в темном углу парень прижал девицу к стене, стащил с ее бедер юбку. Она слабо, лишь для приличия, сопротивлялась, запрокинув голову вверх.
«Прав Эскулап, для двуногих котов и кошек мартовский период никогда не кончается», — подумал он с завистью, вспомнив строптивость недотроги Ягодки. Воспользовавшись тем, что парочка увлечена друг другом, Сивуха, словно на мягких кошачьих лапах, незамеченной зыбкой тенью прошел мимо в проем двери подъезда и окунулся в ночную тишину.               

               
13. Магия искушения

— Лизонька, приглашаю тебя в гости в свою холостяцкую берлогу, — заявил Сивуха Ягодкиной, когда во время очередного свидания они встретились у белой ротонды, что на городской набережной. Вручил ей букет лилий и плитку шоколада и продолжил: — Будет шампанское, закусывать черной икрой и прочими деликатесами, не пожалеешь.
— О-о, Гена, ты живешь не по средствам!? — удивилась девушка.
— Подвернулась халтура, привалили  шальные бабки, — сообщил он и с пафосом произнес. — Ради такой очаровательной богини готов на любые жертвы.
— Жертв не надо, только, чур, не приставай, чтобы без рук, я — девушка строгих правил и нравов. — Я весь в твоей власти, как велишь, так и поступлю, — ответил Сивуха и подумал: «Зарекался кувшин по воду ходить. Все девушки поначалу для видимости и скромности проявляют упрямство, набивают себе цену, а потом, вкусив сладость запретного плода, сами отдаются с большим желанием и упоением. Пора бы уже и Лизе одарить меня за знаки внимания. Впрочем, буду действовать по обстановке и ходу событий. Главное — снять пробу, развязать узелок».
После нескольких тщетных попыток пригласить Ягодкину в свое жилище, Сивухе, наконец, повезло. Вопреки девичьей бдительности, сыграло роль женское любопытство: где обитает и как живет потенциальный жених?
Минут через двадцать они подошли к четырехэтажному зданию общежития, где прежде обитали труженики межколхозного стекольного комбината «Кварц». Когда вошли в подъезд, Ягодкина бросила взгляд на обшарпанные с облезшей краской стены и поинтересовалась:
— Кто здесь живет?
— Разный сброд, — невольно сорвалось у него с губ и поспешно поправился. — Извини, всякие работяги и несколько семей, так и не успевшие из-за развала Союза получить нормальное жилье, а в основном холостяки. Бывшие стекловары, строители, водители, учителя и люди других профессий. И я тут бросил якорь после службы на военно-морском флоте.
— На каком флоте? Ты мне раньше об этом ничего не говорил.
 — А ты и не спрашивала. На Черноморском флоте, — солгал он. Они поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору. Геннадий открыл ключом одну из комнат и шутливо с жестом пригласил:
— Прошу в мои апартаменты. Живу скромно, но со вкусом. Вот моя берлога! — с иронией произнес он и распахнул перед Лизой обитую коричневым дерматином дверь на первом этаже.
Перед девушкой предстал скромный интерьер стандартной комнаты: справа у стены кровать с тумбочкой у изголовья, у единственного окна вместо кухонного письменный стол с небольшим телевизором на краю, в дальнем углу возле входной двери старый бледно-желтый шкаф для одежды, на стене с выцветшими обоями лилового цвета репродукция картины «Ласточкино гнездо».
— Словно в больничной палате, — заметила гостья. — Но скромность во всем, в том числе и в быту, украшает человека.
— Я тоже так считаю, поэтому не стремлюсь к роскоши, — отозвался он, доставая из холодильника бутылку шампанского «Золотая балка», баночки черной икры, маслин, колбасу, сыр, лимоны, апельсины, пакетик с гранатовым соком и прочие деликатесы.
— Прошу к столу, кушать подано, — изобразил театральный жест. Он аккуратно открыл шампанское, разлил в граненные стаканы и провозгласил тост: — За твою божественную красоту и очарование!
Они сдвинули граненые стаканы. Ягодкина выпила наполовину, а он залпом, словно водку.  Закусили бутербродами с икрой, маслинами.
— За такое пожелание следует пить до дна, иначе оно будем не полным, а значит не сбудется.
— А где холодильник и электроплита? — Зачем они мне нужны, также как и стиральная машина, что купил, то и съел. Солдаты лишнего имущества не надо, поскольку места мало в рюкзаке. Располагайся, чувствуй себя, как дома, — жестом пригласил девушку к столу. Достал из пакета бутылку шампанского «Золотая балка» и коньяк «Оkvin», нарезной батон, баночку красной икры, колбасу, сыр, пару лимонов, апельсины и бананы. Вытащил из стола тарелки с общепитовскими знаками и нарезал дольками лимон и апельсины, приготовил бутерброды.
— Давай дегустируем. Что ты желаешь пить?
— Немного шампанского.
— Годится. Начнем с шампанского, а дальше по ходу действий.
 — Гена, я не буду злоупотреблять, чтобы не потерять голову. И тебе не советую слишком набираться. — Надо почувствовать себя раскованно, в жизни так мало праздников, поэтому грех себе отказывать в удовольствиях. Сивуха открыл шампанское и наполнил искрящимся напитком два граненые стакана и посетовал:
 — Извини, что не из хрустальных фужеров. Я уже потерял надежду, что ты когда-нибудь отважишься переступить порог этой холостяцкой берлоги. Вот как только поженимся, у нас все будет, и мебель, и сервизы, и музыкальный центр и другие причиндалы.
— У моей бабушки все это есть и нам перейдет по ее завещанию, — сказала Лиза. — Замечательно, меньше будет расходов. Какая у тебя добрая бабушка. За ее здоровье следующий тост, а сейчас я пью за тебя, моя ненаглядная очаровашка, — провозгласил тост и сдвинули стаканы.
Она выпил полстакана, а Сивуха осушил до дна. Закусили бутербродами. Оглядывая жилище, гостья обратила внимание на книгу, лежавшую на телевизоре. Взяла ее в руки и увидела изображенный на обложке контур восьмигранного бриллианта, а сверху название «Драгоценные камни» Дж. Смит.
— О-о, я сделала для себя открытие, ты интересуешься ювелирным делом? — произнесла она с нескрываемым удивлением.
— Один чудак, он увлекается всякими безделушками, дал мне почитать на короткое время, — ответил он. — А вообще то мое хобби— детективы. И чем сюжет запутаннее и больше мистики и ужасов, тем интереснее. Аж кровь в жилах стынет, когда читаешь.
— А я не люблю детективы, в которых убивают, насилуют, где много крови и страданий.
— Тогда тебе, Лизонька, следует  читать сказки про царевну-лягушку, Иванушку-дурака и Василису Прекрасную,  которые заканчиваются свадьбой, — усмехнулся он. — Жизнь надо воспринимать такой, как она есть, с радостями и печалями, а не витать в облаках.
 — Я обожаю любовные истории, романы из прошлой эпохи, когда отношения между мужчинами и женщинами были благородны и романтичны, когда за милых дамам совершали подвиги, а вот дуэли, в которых погибли Пушкин, Лермонтов, считаю пережитком прошлого. А эту книгу о драгоценных камнях я прежде не встречала, наверное, библиографическая редкость, раритет? Интересно было бы окунуться в ее содержание.
— Ничего особенного, скучная. Я ее читаю по вечерам в свободные от наших свиданий часы и одновременно смотрю телек.
Ягодкина перелистала несколько страниц, на экслибрисе в форме штампа прочитала фамилию «Дубняк С.Р.» и спросила:
— Фамилия чудака Дубняк?
— С чего ты взяла? — всполошился он.
— Здесь знак владельца книги.
— Глазастая, тебе бы, Лиза, на службе в уголовном розыске цены не было, — иронизировал он
— Причем уголовный розыск, если я по профессии буду филологом? — встрепенулась девушка.
— К слову пришлось. Обычно сыщики, следователи проявляют наблюдательность и собачий нюх.
Девушка задержала взгляд на странице об истории наиболее знаменитых драгоценных камней и прочитала вслух: «Знаменитый красный камень, известный под названием «Рубин Черного принца» — одна из величайших драгоценностей среди сокровищ Британской короны. Никакой другой камень не может с ним сравниться по романтичности истории. Где найден этот камень неизвестно.
Первое упоминание о нем относится к 1367 году, когда он находился в сокровищнице короля Гранады, частью которой хитростью завладел король Кастилии дон Педро, что само по себе было необычно в те суровые времена, когда правом была сила. При этом дон Педро прежде всего лишил нечастного обладателя драгоценностей жизни.
В битве при Нигере близ Виктории в северной Испании дон Педро получил ценную военную помощь от Черного принца— храброго сына Эдуарда 111 и в награду за это подарил ему рубин. Шлем, увенчанный этим камнем, был на Генрихе V в победный день Агинкарта и спас ему жизнь. Шлем был проломлен сильным ударом, нанесенным подкравшимся близко герцогом д. Алансоном, но, к счастью, никто не пострадал. По распоряжению Английской Республики (1649-1660 гг.) все драгоценности короны надлежало распродать. Среди них был и «Рубин Черного принца», оцененный в 4 фунта, дольно низко. Возможно этот камень купил какой-то сторонник монархии. Он вернул его в королевскую казну в корону короля Карла 11.
 «Рубин Черного принца» занимает особое место в Государственной имперской короне — в центре переднего креста (в длину достигает 5 см). На самом деле этот рубин является красным шпинелем (большой рубин— балэ).Его ценность в связана с историей Британской короны. — Лиза, оставь книгу, здесь не изба-читальня, — с нетерпением упрекнул жених. Ягодкина перевела дыхание и призналась:
 — Как интересно, словно увлекательный, полный тайн, любовный роман, рассказы о разных самоцветах. Дайте мне,  пожалуйста, эту  редкую книгу на два-три дня почитать.
— Зачем тебе всякой  ерундой свою прелестную голову забивать? К тому же я завтра должен возвратить книгу. Он строго наказал никому ее не давать, а мне с ним не хочется ссориться. Полезный человек, еще может нам пригодиться.
— Жаль, очень жаль, — она нехотя положила книгу на место и призналась. — Я, как нормальная девушка, к драгоценностям и другим красивым, изысканным предметам и вещам питаю слабость.
— Ты — сама драгоценность, мое сокровище! — пылко, с блеском в зрачках произнес Сивуха и достал из нагрудного кармана сорочки сюрприз. — Это тебе, моя сладкая Ягодка, перстенек с сапфиром.
Геннадий раскрыл кулак и на ладони засверкало колечко, утаенное из последних трофеев.
— Ой, какая прелесть! — воскликнула девушка, легко надела перстенек на тонкий палец и заметила с огорчением. — Велико в диаметре, очень свободно.
— Ничего, откажись от диеты и поправишься и будет в самый раз, — ответил Сивуха, довольный тем, что изделие ей понравилось и следует ждать ее благосклонности в виде нежности, готовности отдаться, самоуверенно, не подумав, напомнил: — Вспомни, есть такая поговорка: Дареному коню в зубы не смотрят.
— Гена, это как раз тот случай, когда смотрят в зубы, — с обидой заметила она. — Эх, какой ты непрактичный. Ювелирные изделия, одежду, обувь и другие вещи для индивидуального пользования, следует выбирать вместе и примерять. Впрочем, этот перстенек надо обменять. Где товарный  чек, ты его сохранил?
— Нет, — хмуро ответил он, недовольный таким поворотом диалога.
— Где коробочка, бирка или ярлычок с ценой и пробой? — не отступала Ягодкина, стремясь рассмотреть пробу на внутренней части кольца. — Хотя оно явно не первой свежести. Где ты его взял?
— Да, не первой свежести…
— Интересно было бы узнать историю этого перстенька. Ты мне покажешь, у кого его купил?
— Древняя старушка, божий одуванчик, что уже на ладан дышит. Продала мне из-под полы, потому что вокруг рыщут менты. Менял валюты и скупщиков драгоценностей, антиквариата, орденов, медалей гоняют, как сидоровых коз. Навряд ли еще бабка там появится. Она и так от страха, а может и лихоманки, дрожала. — И сколько ты ей заплатил?
— Сто баксов, долларов.
— Полагаю, что перстенек стоит намного дороже.
 — Вполне с тобой согласен, иначе бы не купил.
— Не купил? Странно, ты же постоянно твердишь, что готов со мною  хоть на край света, в огонь и воду?
— Конечно, готов, но не зря говорят, что копейка рубль бережет. А нам еще предстоит покупка подвенечного платья, обручальных колец, да и другие свадебные расходы.
 —Ты не одинок, я тоже внесу свои сбережения, мама и бабушка помогут. Кстати, у них есть фамильные драгоценности, доставшиеся от предков дворянского рода. У бабушки в квартире в инкрустированной уральским малахитом и бирюзою шкатулке хранятся золотые и серебряные украшения с самоцветами, янтарные и коралловые изделия. Так, что я не бедная Золушка, а вполне обеспеченная невеста. А этот перстенек у меня вызывает подозрение, какое-то неприятное ощущение. Может оно в розыске? Не хватало еще неприятностей с милицией.
— Ягодка, прошу твоей руки, стань моею женой?
 — На рынке? — оставила она просьбу без ответа, положила перстенек на край стола и посетовала. — Нельзя такие вещи покупать с рук. Вдруг оно у кого-то похищено, снято с покойника или хуже того, заговорено с порчей и проклятием на обладателя. Я не могу принять такой сомнительный подарок.
— Лиза, какая тебе разница? Если понравилось, то носи себе на здоровье, оно хлеба не просит, — с досадой заметил Сивуха.
— За ним не должно быть никаких тайн, чужих драматических судеб, трагедий и смертей, — пояснила она и передернула хрупкими плечами. — Прямо жуть  берет…
 — Не знал, что ты такая суеверна, мнительная. А я в мистику, в приведения совершенно не верю, — заявил он. — Коль тебя терзают сомнения, то я этот перстень продам, а на вырученные деньги куплю тебе серьги или новое колечко. Вместе наведаемся в «Диамант» и сама выберешь изделие по вкусу. Если денег не хватит, тоя добавлю. На днях должны быть поступления. Лиза, не будь бякой, строгой и капризной, у меня в жилах кровь закипает.

               
 14. На  грани грехопадения

— Остынь. Я же тебе сказала, что без благословения матери, бабушки, без росписи в ЗАГСе и штампа в паспорте, даже и не мечтай. Во-первых, я должна тебя познакомить с мамой и бабусей, чтобы они оценили мой выбор, хотя главное решение за мной. Во-вторых, под венец я обязана идти непорочной девицей, чистой перед Богом и своей совестью.
— Эх, мучительница ты моя, не от мира сего, — вздохнул он и попенял. — Сейчас молодежь еще до свадьбы занимаются сексом, чтобы глубже познать друг друга, достичь гармонии в интиме. Живут в гражданском браке, который сейчас очень популярен и моден.
— Я тоже не каменная, хочу испытать наслаждение, ощущаю влечение, но держу себя в руках, чтобы не совершить глупостей и следом за  Есениным не повторить: «Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок».
— Какие глупости, о чем ты говоришь? Пацаны и девки на этом помешаны. Дискотеки, рестораны, казино, наркота, секс.
— Это не мой образ жизни, — возразила Ягодкина. — Она у меня, также, как и у тебя, одна, поэтому я хочу распорядиться жизнью Разумно. Недаром говорят, что каждый человек кузнец своего счастья. Не будет предвосхищать наш медовый месяц.
— Тогда давай попробуем коньяк в качестве дегустации? — предложил он и, не дождавшись утвердительного ответа, налил в ее стакан 50, а себе 150 граммов золотистого напитка. — Выпьем за твою щедрую бабушку, дай ей Бог здоровья. Молю Бога, чтобы я ей и твоей матери понравился, стал любимым зятем. А в душе подумал: «Если долго будет жить, то нескоро мы с Лизой справим новоселье, поэтому нет резона желать ей активного долголетия»». Лиза отпила два-три маленьких глотка, а Геннадий выпил залпом. — Мне не нравится, что ты пьешь такими дозами, как слон, — не удержалась она от замечания.
— Может возникнуть алкогольная зависимость, а я хочу, чтобы ты и наши будущие детки были здоровыми, крепкими.
— За бабушку, не грех выпить до дна. Ты не волнуйся, я знаю свою меру, еще не выбрал лимит, — улыбнулся он и неожиданно  предложил. —  Лизонька, картину Рембрандта смотрела?
— Нет? — удивилась она  странному вопросу.
 — Тогда не тяни резину, раздевайся и живо в постельку, надо отдохнуть, немного понежиться.
— Ох, какой ты же хитрый и коварный искуситель, — рассмеялась она, ощутив легкость в теле и беззаботность. — Я не глупая девочка, которая верит, что детей находят в капусте или их приносят аисты, знаю, чем постельные сцены заканчиваются.
— Мы будем только целоваться и ласкать друг друга и это тебе ничем не грозит, — уговаривал он.
 — Целоваться можно, сидя за столом, — парировала она. Потом призадумалась, стыдливо зарделась и, ощутив силу влечения и желание в ласках, согласилась.
— Хорошо, только не будем полностью раздеваться. Не приставай, научись владеть и управлять своими чувствами и желаниями, — посоветовала девушка. — Без благословения матери и бабушки и до свадьбы и штампа в паспортах даже и не мечтай. Я должна тебя с ними познакомить и, если они одобрят мой выбор, тогда можно и попробовать. Я тоже не каменная, испытываю влечение к тебе, но держу себе в руках, чтобы не совершить глупостей.
— Какие глупости, о чем ты говоришь?! — огорчился Сивуха.
 — Каждому человеку Богом дана лишь одна жизнь и распорядиться ею надо разумно. Недаром говорят, что каждый кузнец своего счастья.
 — Оставь эти бабушкины нравоучения, давай выпьем. Гулять, так с музыкой!— прервал он ее речь.
— Нет, я знаю, к чему ты клонишь.  Кстати, Гена, коль мы взяли курс на свадьбу, то обручальные кольца должны быть из розового золота, — предложила Ягодкина.
— Из розового, а разве такое бывает? — удивился он, хотя его недавно его просветил Дубняк.
— Бывает и не только розовое, но белое и зеленое, а в эпоху античности изготовляли червонное, то есть красное, скифское, сплав золота и серебра — электра. Драгоценности иногда находят археологи при раскопах древних городищ Пантикапея Тиритаки, Мирмекия и других. Но это случается очень редко, так как большинство курганов разграблено еще несколько веков назад.
— Откуда, ты все это знаешь?
 — Надо проявлять любознательность, интерес к истории, драгоценным камням и благородным металлам, питать к ним страсть.
— А ты питаешь страсть?
 — Это естественное то ли достоинство, то ли слабость большинства женщин, — ответила девушка. — Но, увы, не каждая себе может позволить большую коллекцию ювелирных сокровищ. Разве что жены и любовницы олигархов, миллионеров из числа крупных бизнесменов, банкиров, коррумпированных депутатов и чиновников. Такое увлечение требует больших расходов и не всякий семейный бюджет выдержит нагрузок. Очень ценятся фамильные, семейные реликвии, которые передаются из поколения в поколение, от бабушки к внучке, от матери к дочке. Это может быть ожерелье, диадема, браслет, кулон, перстень, кольцо, серьги, цепочки и другие уникальные изделия.
«Эскулап был прав, как в воду глядел, когда предостерегал насчет этого увлечения, — вспомнил наставление Сивуха. — Хотя, как говорится, поздно пить боржоми, маша еще до знакомства со мной, похоже, заразилась этой неизлечимой инфекцией. Однако, Семен Романович тонкий психолог, знаток женских характеров, потребностей и капризов. С таким хитрым и умным компаньоном я не пропаду».
— Ягодка моя сладкая, давай поиграем в любовь. Если бы ты знала, какой это кайф, то сразу бы согласилась и не мучила бы меня своим отказом и упрямством, — заканючил парень. — Ты от блаженства, сладостных ощущений будешь в восторге. Очень странно, что ты в таком возрасте сохранила девственность. А может ты меня дурачишь, голову морочишь, чтобы выглядеть невинной, целомудренной? Давай я проверю, немножко попробую...
— Ишь чего захотел, нашел деревенскую дуру. Гена, сейчас же замолчи. Я обижусь, если ты будешь меня в чем-то постыдном, плохом подозревать и грубо склонять к  преждевременному сексу, то никогда не переступлю порог твоей берлоги.
— Я пошутил, милая. Кстати, в деревнях и селах не такие уж и дуры живут, встречаются очень прелестные и скромные создания, — испугался он ее решительности и признался. — Мне, как твоему жениху, очень льстит, что ты нетронутая, чистая, непорочная. Сейчас ведь среди двенадцати и тринадцатилетних школьниц сложно отыскать девственницу. Мне приятно, что ты будешь принадлежать мне. Лизонька, дорогая, не будь жестокой. Ты же отлично понимаешь, что регистрация брака в ЗАГСе чистая формальность, дань старой моде. Сейчас многие предпочитают жить в гражданском браке. Живут неделю-другую и если не подошли друг к другу, возникла дисгармония, в том числе в сексе и характерах, то разбегаются и не делают из этого трагедии. Главное не торопиться с зачатием ребенка, а пожить год-другой в свое удовольствие, — пытался он ее убедить.
— Меня такой эксперимент  не устраивает, — возразила Ягодкина. — Я хочу, чтобы мы обвенчались в церкви, сказывают, что среди политиков, депутатов и чиновников пошла мода с молодыми невестами венчаться в Форосской церкви, расположенной на горе, словно ласточкино гнездо.
 — Ты хочешь сказать, что браки заключаются на небесах, а разводы происходят на земле, — усмехнулся Сивуха. — Все это пустые формальности, самообман и пиар. Не следует откладывать приятные ощущения на потом, а торопиться жить, наслаждаясь каждым мгновением близкого общения, слияния тел в любовном экстазе.
 — Гена, я давно подметила, что ты все наши разговоры сводишь к сексу, а должна быть близость мыслей, родство душ и сердец, что намного важнее сексуальных инстинктов и потребностей.
— Тебя, дорогая, не переспоришь. — И не надо к этому стремиться. Умные и любящие мужчины всегда прислушиваются к советам женщины, потому что у нее более высокий уровень интеллекта и чуткая интуиция. Бережно и трепетно относятся к своей избраннице и получают дополнительный бонус. — Ягодка, ну это же так естественно, не следует перечить законам природы и своим желаниям. Я хочу быть твоим первым, единственным и последним мужчиной.
— Вот когда станешь мужем, тогда другое дело, я вся буду в твоей власти и наш медовый месяц продлиться до бесконечности, — обнадежила она его радужной перспективой.
— Дорогая, многие молодые пары еще до свадьбы живут, как муж и жена на полную катушку, чтобы глубже познать друг друга, а некоторые невесты под венец идут брюхатыми, — не отступал от своей цели Сивуха. — Это же грех, позор и стыд.
— Нет, мораль и нравы резко изменились, — возразил он. — По большому счету это никого не волнует. У каждого своя жизнь и представления о добре и зле. Мне наплевать на то, что скажут на лавочке баба Маня или дед Ваня. Они не судьи, а вымирающие динозавры из прошлой советской эпохи.
— Не говори так пренебрежительно о стариках, ведь молодость не вечна и мы, даст Бог, тоже доживем до их лет, — заметила Ягодкина. — Я, например, обожаю свою бабушку. Она нам на свадьбу обязательно подарить ценные ювелирные изделия, а главное — отпишет в наследство свою квартиру. Так что семейное гнездышко нам гарантированно.
— Бабушка— родная кровь. Она нянчила, горшки выносила и гостинцы дарила. Хотя среди старух бывают и очень вредные, особенно,  пребывающие в стадии маразма и склероза. Сварливые и капризные, словно малые дети, костерят молодежь в хвост и гриву…
— Все равно к старикам и детям надо относиться заботливо и гуманно, прощать их недостатки.
— Ягодка, давай все-таки немножко расслабимся, позабавимся,— потянулся он к ней всем телом, жаждущим наслаждений.
 — Нет, нет! Я знаю, чем такие игры и шалости кончаются, когда охватывает неутолимая страсть. — В таком случае ты не получишь книгу, — наконец, отважился он выбросить последний козырь и увидел, как девушка призадумалась.
 — Ладно, только при условии, что не будем до конца раздеваться. Немножко полежим рядышком, но без рук, — неожиданно согласилась девушка. Сивуха обрадовался он ее долгожданной уступчивости, рассчитывая на то, что в пылу страстей удастся овладеть ее желанным телом. А потом все пойдет, как по нотам, она сама будет жаждать интимной близости. Стоит только начать, ведь женщины намного похотливее мужчин, независимо от их сознания действует запущенный природой инстинкт деторождения». Он подошел к окну и плотно сдвинул шторы и, уловив на себе ее вопрошающий взгляд, промолвил.
— Мера предосторожности от любопытных глаз. — Но мы же ничем предосудительным заниматься не будем, — напомнила Ягодкина о его обещании.
— Все равно так спокойнее. Сивуха, почувствовав ток горячей крови, пропустил мимо ушей ее напоминание, снял с себя сорочку и джинсы, а Ягодкина — лишь блузку, чтобы не помять.
— У тебя великолепная фигура, изящная, словно скрипка,— произнес Сивуха,  с вожделением  глядя на девушку.
 — Я знаю, что у меня прекрасное тело и ты хотел бы им обладать, — промолвила она, расположившись на кровати. — Это естественное желание любого нормального мужчины. — Эх, недалеко мужики ушли от дикого племени. Необходимо возвращать матриархат, чтобы без разрешения женщины никто не посмел к ней приблизиться.
— Лизонька, солнышко, ты забыла снять юбку и колготки, — с досадой напомнил Сивуха. — Это все равно, что в парную завалиться в тулупе и валенках.
— Так безопаснее, ты ведь неудержим, не умеешь владеть своими чувствами и желаниями, — отозвалась она и боком прилегла на кровать.
 — О-о, какая у тебя красивая желтуха со знаком барана, — увидел он в ложбинке ее упругих грудей блестящую змейку цепочки.
—Не барана, а  Овена, — поправила она и сообщила. — Это мамин подарок на мой день рождения.
— Что баран, что овен, никакой разницы, — заметил Сивуха и не удержался, чтобы сострить. — Поэтому ты, наверное,  такая упрямая и неприступная, как  бар…
И осекся, увидел, как потускнел ее взгляд и с досадой вспомнил, что «язык — мой враг. Надо было молча ласкать ее тело, двигаясь к цели, когда девушку охватит сжигающая неистребимым желанием страсть».
— Прости, я кажется, ляпнул глупость, баранья моя башка, — покаялся он и понял, что допустил ошибку.
— Запомни, я не овца, покорно идущая на заклание, — с упреком произнесла Ягодкина.
Геннадий устроился рядом и крепко обнял ее за тонкую и гибкую талию, напрягся от вожделения. Впился губами, страстным поцелуем в ее полуоткрытый, пылающий рот. Пальцами правой руки расстегнул бретельки на ее спине и сдернул лифчик и простонал от восторга при виде ее жасминовой, упругой груди с лиловыми сосками. Он, словно изголодавшийся младенец, обхватил их губами.
— Ой, ой, щекотно и приятно, — прошептала Ягодкина и он почувствовал, как по ее гибкому телу пробежала дрожь и оно затрепетало в жажде наслаждений и она с мольбой попросила. — Гена, Ген…остановись, остынь, ты же обещал, что без глупостей…
Сивуха  решил не экспериментировать с ее грудью. Губами, словно младенец лизал ее соски, но зубы в ход не пускал.
— Ой, ой, — стонала Лиза, ощущая, как в висках пульсирует горячая кровь и гибкое тело жгутами охватывает сжигающая страсть, непреодолимое желание. Он в азарте страсти расстегнул «молнию» на ее юбке и стащил ее вниз, пополз горячей ладонью по ее животу к овальным бедрам…
Вдруг вспомнил совет Эскулапа и для эффекта, захватив зубами розовато-лиловую мочку уха с золотой сережкой, прикусил вставными зубами, но не рассчитал силу.
— Ой, ой, то ты делаешь? Сдурел! — вскрикнула Ягодкина. — Очень больно, следы от укуса останутся.
— Тебе что, не нравится?
— Нравиться, когда целуешь, лижешь, а не кусаешься, как людоед, каннибал.
— Прости, перестарался. Но я слышал, что некоторым женщинам укусы очень нравятся, они балдеют, изнемогая от желаний.
— Наверное, извращенцы и ты туда же.
И когда уже намеревался с упоением овладеть ею, Лиза уперлась в его грудь руками и ловкой кошкой выскользнула, а он, потеряв равновесие, уткнулся головой в подушку. Она схватилась за укушенное, покрасневшее ухо. Сивуха без всякой надежды предложил:
 — Давай продолжим.
 — Нет, нет, очнись, если ты, ты… меня до регистрации брака и свадьбы изнасилуешь, то я, я… возненавижу, прокляну тебя и наложу на себя руки. Сейчас я была на самом краешке пропасти, но Господь меня уберег от грешного искушения и падения. Зачем ты меня укусил? — заявила она прерывающимся от волнения голосом.
— Успокойся, Лизонька, факушка моя, ничего страшного не случится. Все девушки рано или поздно расстаются со своей невинностью, — с огорчением произнес Сивуха. — Какая-то ты не от мира сего, где твой темперамент, огонь? Или я тебя не возбуждаю?
— Это должно произойти красиво, не при таких обстоятельствах и условиях, — возразила она, поспешно надевая колготки и юбку, смущенно прикрыв непослушную грудь блузкой. — Гена, о таких вещах неприлично говорить вслух. Должно быть табу. Любовь — это светлое, дарованное нам Богом чувство и его надо беречь и лелеять.
 «Лелей ни лелей, а исход один — смерть и могила, — подумал Сивуха, взирая на строптивую невесту. — Поэтому надо брать от жизни удовольствия и наслаждения по максимуму. Тоже мне, Эскулап, знаток женской психики, насоветовал и чуть всю малину не испортил».
 — Давай выпьем на посошок, расслабься,— он потянулся к ее стакану с бутылкой коньяка.
 — Нет, — она накрыла стакан ладонью и засобиралась. — Уже поздно, я, пожалуй, пойду, что-то не по себе.
— Лизонька, родная, не уходи, — преградил он дорогу к двери, пытаясь обнять за тонкую талию. Она выскользнула из кольца его рук.
 — Гена, не приставай, держи себя в руках, иначе я никогда не переступлю через порог этой комнаты, — твердо заявила девушка. Сивуха понял, что она сдержит свое слово, поэтому рискованно и глупо форсировать события.
 — Лизонька, девочка моя, ну что ты, как не родная, — уговаривал он. — Столько  времени  встречаемся и дальше поцелуев дело не идет. Надо же поближе и глубже друг друга познать, породниться душой и телом. Хотя бы разочек ради нашей любви испытать кайф…
— Ради любви любовью не жертвуют. Я — порядочная девушка, а не шлюха, только после свадьбы, — прошептала она, уже готовая уступить и его, и своим желаниям.
 — Что ты, не бойся, тебе будет очень сладко.
— Гена, прошу, умоляю. Ты ничем не рискуешь, а я могу залететь, — напомнила девушка. — Что обо мне тогда подумают мама, бабушка и подруги, считающие недотрогой?
— Какое кому до нас дело и ты не обязана отчитываться перед подругами, — возразил он.
— Стыдно будет смотреть им в глаза, — напомнила Ягодкина. — Меня совершенно не прельщает репутация гулящей, распутной девки. Я не собираюсь с брюхом идти под венец.
 — Если подхватишь, то это приблизит дату нашей свадьбы, — заверил Сивуха.
 — Я не хочу, чтобы это главное в жизни событие произошло таким способом, под влиянием обстоятельств. А вдруг что-нибудь случится  непредвиденное и ты передумаешь?
— Ничего не случится, готов за тобой в огонь и воду.
— Все мужчины так говорят, пока не соблазнят, не достигнут цели, — возразила она. — Советую тебе посмотреть кинофильмы «Воскресение», «Жестокий романс» или же «Москва  слезам не верит». Очень поучительные ленты, в которых мужчины хладнокровно бросали соблазненных ими женщин. Я не хочу быть жертвой грешных, порочных отношений.
—У нас чистые, искренние отношения, — вяло парировал он. В этот момент на тумбочке у изголовья ожил и запел мобильник и по мелодии Сивуха определил, что звонит шеф. Помедлил, но вспомнил суровое предупреждение: в любых ситуациях и в любое время суток отвечать на вызов. Он, нехотя разомкнул руки на тонкой талии девушки. Дотянулся до телефона, нажал на кнопку и недовольным тоном отозвался: — Слушаю, Эскулап.
— Кто такой эскулап? — с удивлением поинтересовалась Лиза, завидев, что Геннадий с опозданием приложил палец к губам.
— Гуманоид, где ты находишься? — строго спросил стоматолог.
— В общаге, где же еще?
 — Откуда женский голос? У тебя, что гарем? Наверное, свою Ягодку разминаешь?
— Нет у меня женщины. Это, наверное, оператор на линии.
— Меня на мякине не проведешь, — заметил Семен Романович. — Ты энергию шибко не растрачивай, чтобы не был, как выжатый лимон. Потребуешься мне завтра утром свежим, как огурчик. А бабу гони прочь, а то все соки из тебя вытянет. Не теряй голову. Связь оборвалась.
— Кто такой эскулап и гуманоид? — повторила вопрос Ягодкина.
— Чудак, немного с «приветом», тоже баранку крутит. Любит приколы. Мечтает выучиться на гинеколога, чтобы значит, женщин коллекционировать.
— Какая пошлость. Упаси Бог, к такому попасть на прием.
— Я тоже так считаю. За ним закрепилась кличка Эскулап.
— Так это и есть Дубняк, владелец книги о драгоценных камнях?
 — Нет, его я в глаза не видел, а книгу взял у посредника.
Ягодкина, усилием воли преодолев желание, оттолкнула Сивуху и решительно встала. Быстро оделась, молчаливо взяла с тумбочки книгу и направилась к двери.
 — Постой, не уходи, родная, — преградил он ей путь и попытался обнять за талию, все еще находясь в пылу неутоленной страсти. Но девушка выскользнула из его рук. — Лизонька, не будь такой жестокой и зловредной.
 — Гена, прости, но внутренний голос мне подсказывает, что не следует торопиться, брать на душу грех, — произнесла девушка. — Мы еще должны проверить свои чувства, любовь на прочность. Чем позже мы соединимся, тем сильнее и слаще будут ощущения…
 — Лизонька, но ведь вопрос о нашем браке фактически решен и поэтому глупо отказывать себе в удовольствиях,— уговаривал он ее. — Штамп в паспорте пустая формальность.
— Не формальность, он имеет юридическое значение, возразила девушка.— Гена, не приставай, держи себя в руках. Я по твоей милости оказалась на грани греха и позора. Если ты еще меня станешь соблазнять, то я забуду сюда дорогу, — с решимостью заявила она и  Сивуха понял, что девушка сдержит слово и поэтому не стал форсировать события, даже не попытался отнять у нее книгу о драгоценных камнях.
Он с грустью проводил Ягодкину до автобусной остановки, посадил в маршрутный микроавтобус. Расставание было сдержанным, словно между ними пробежала черная кошка. Лиза лишь нехотя позволила поцеловать себя в щеку.
«Черт меня дернул сунуться с этим перстнем. Может он, действительно заговоренный, если мне не повезло? — подумал Геннадий, печально проводив взглядом «Соболь» в рубиновыми гроздьями габаритных огней. — Наверное, женская интуиция подсказала Лизе, что перстень снят с трупа. Надо срочно от него избавиться, продать, а гривны перевести в доллары или евро. Сгодятся на предстоящую свадьбу».
 Этой сокровенной надеждой он немного себя утешил. В то время, как Сивуха был огорчен грустным исходом свидания, Ягодкину распирала гордость от сознания, что, находясь на грани грехопадения, она устояла перед искушением, проявила силу характера, подчинила пылкие чувства трезвому разуму.
«Если рассказать подруге Светлане, что лежала с Генкой в постели и не отдалась, то не поверит и еще назовет дурой, — размышляла Лиза. — Мол, не воспользовалась удобным случаем, для того чтобы прочно привязать к себе парня. Подруги и без того считают меня ненормальной недотрогой, белой вороной. Они  давно живут со своими бой-френдами и не только ровесниками, но и мужчинами, годными им в отцы. Глупые гордятся тем, что в пятнадцать, шестнадцать лет стали женщинами. Пьют, курят травку наравне с ребятами. А мне через три месяца стукнет девятнадцать, а я  еще ни разу по настоящему не испытала оргазм от соития с мужчиной. Самоудовлетворение не дает  естественности и яркости сладостных ощущений»               

               
 15. Синдром подозрения

— Гуманоид, где тебя хрен носит?— связавшись по мобильному телефону, набросился Дубняк.— Наверное, как  тот мартовский кот, загулял с Ягодкой и  на радостях позабыл о деле.
— Что случилось, Эскулап?— отозвался Сивуха.
— Еще одна пациентка  созрела. Сама ко мне позвонила и, судя по голосу, на последнем издыхании. Бери чемоданчик, седлай своего мустанга  и  вперед, время не ждет. Дорога каждая секунда.
— Где живет и как зовут несчастную?
— Серафима Иосифовна  Крендель, вдова директора автомобильного рынка. Много накопила разных сокровищ. Полон рот золотых зубов, почти все пальцы унизаны перстнями и кольцами, на ушах  золотые серьги с изумрудами. Будет тебе, где разгуляться.  На разную фигню, хрусталь, янтарь,  не обращай внимания. И на серебро  не разменивайся. Бери  только ценные изделия, драгметаллы, бриллианты, жемчуг и валюту. Старуха проговорилась о том, что хранит свое богатство в шкатулке. Долго не задерживайся, чтобы не застукали. Собрал в пакет и сваливай.
— Эскулап, неплохо было бы с пальцев и ушей тоже снять рыжики?— предложил Геннадий
— Я тоже об этом подумал, но нереально. Перстни, кольца и серьги вросли в кожу.. Разве, что придется отрубить пальцы и отрезать уши.. Но это исключено, менты сразу догадаются, что совершено убийство с целью ограбления.  Не следует  слишком  рисковать, у вдовы и без того в квартире достаточно  разных драгоценностей.
— Хочется ведь много и сразу.
—Не жадничай, хотеть не вредно. Запомни адрес, — стоматолог назвал улицу, номера  дома и квартиры на четвертом этаже. — Все, довольно трепаться. Не мешкай, через пятнадцать минут, чтобы был на месте, иначе околеет и не  сможешь попасть в квартиру.
Геннадий  сложил в большой черный пакет чемоданчик,  телефонную трубку с аппаратом, белый халат, взял шлем и стрелой помчался на автостоянку, где находился его мотоцикл «Иж-Юпитер».
Минут через двадцать, оставив мотоцикл в соседнем дворе, под видом связиста, прошел в подъезд десятиэтажки. В шкафу, куда сходились  телефонные провода из квартир, без труда отыскал контакты, ведущие из квартиры пациентки. Подсоединил их к своему аппарату, затаился,  и вскоре услышал хриплый голос:
— «Скорая» вам звонит Серафима Иосифовна Крендель, силы на исходе, я умираю, срочно приезжайте..
 —Ваш вызов принял. Через пять минут прибудет  врач,  пока еще есть силы, откройте входную дверь.
Сивуха поднялся на четвертый этаж. Достал из пакета  чемоданчик и облачился в белый халат. Прячась за стеной, услышал, как отворилась дверь. Выждал три минуты, чтобы у Крендель не возникло подозрений по поводу его  быстрого прибытия, и  вошел в прихожую.  «Отважная старушка, открыла двери, а ведь мог любой зайти и ограбить, — подумал он. — Наверное, так припекло, что утратила бдительность или стала невменяемой и ни хрена уже не соображает. Готова, хоть черта пустить к своим сокровищам».
Сразу в глаза бросилась роскошь, ковры, дорогая старинная мебель.
— Кто там? — из глубины трехкомнатной квартиры послышался слабый, угасающий голосок.
— Серафима Иосифовна, «Скорую помощь» вызывали?
— Да, проходите в спальную, — велела хозяйка. Он вошел, присел у ее изголовья. Глядя на заострившиеся черты лица, тонкую цыплячью шею,  решил «нежилец», но поинтересовался:
— Рассказывайте, что болит?
— Все болит, будто кипятком ошпарили.
—Это хорошо, что все болит, напоминает о себе, значит вы живая. Хуже, когда перестанете ощущать боль, — заверил  он.
— Может грибочков или рыбы поели и отравились?
— Нет. После того, как  зубник  Дубняк  запломбировал зуб, спустя два часа,  поела немного творожка со  сметанкой.  Ой, плохо, умираю,   некому будет похоронить. Нет сил дойти до телефона. Позвоните моей лучшей подруге  Аксютиной Анастасии Никитичны, чтобы срочно приехала. Чувствую, что наступает мой  последний час.
— Зачем она вам? Только мешать будет, охать, да ахать.
— У меня нет родни, бездетная. Эту квартиру и все сокровища, драгоценности, валюту я завещала   Аксютиной. Она добрая, пусть пользуется на здоровье. А мне уже на ноги не подняться. Чувствую, как отмирает тело и стынет кровь
— Где номер телефона подруги?
— Там в прихожей, на тумбочке в блокноте
Сивуха  подошел к телефону. Взял блокнот, отыскал в записи фамилию Аксютиной и  номер телефона, но звонить не стал.
— Доктор, что же вы  не звоните? — упрекнула Крендель.
— Сначала с вами управлюсь. Дорога каждая  секунда.
Геннадий не стал прослушивать стетоскопом тщедушную спину и грудь,  измерять  давление и считать пульс, а  дал ей снотворное. Она запила таблетку водой, клацая золотыми зубами о край чашки.  Успокоилась и впала в кому.  Не дожидаясь, пока скончается, он приступил к экспроприации  драгоценностей. В серванте отыскал  большую шкатулку. Поддел крышку лезвием ножа и  замер, ослепленный  обилием ювелирных платиновых, золотых и серебряных  изделий: диадема, перстни кольца, кулоны, брошки, серьги, заколки, браслеты, цепочки, монеты и другие украшения, жемчужные, коралловые и янтарные бусы...
Сивуха  высыпал их в  пакет, а шкатулку спрятал за шкаф. Разыскивая валюту, он постоянно натыкался  на антикварные вещи: статуэтки, амфоры, вазы,  чаши, тарелки... Наконец в ящике  трельяже обнаружил  сверток из ткани.  Развязал тесемку и увидел  стянутую резинкой пачку купюр. Снял резинку и словно колода игральных карт, веером рассыпались доллары, евро. «Тысяч десять, не меньше, — предположил  он. Продолжая  «ревизию», размышлял:
«Эскулапу нужна валюта на собственную стоматологию, а мне — на покупку подвенечного платья, обручальных колец, подарков для Лизы,  расходы на свадьбу и другие потребности. Я больше рискую, чем он, поэтому мне и больше причитается. Своя рубашка ближе к телу. Если начну часть добычи оставлять себе, то он вскоре догадается. Поначалу  сойдет с рук, а потом займется обыском. Где бы я мог спрятать драгоценности и валюту? Конечно, не в чемоданчике и в карманах. Может в кроссовках, носках  или  трусах?  Надо бы пошить мешочек и подвязать его к телу  в паху. Не станет, же он щупать. А, если заставит догола раздеться, то вся затея  лопнет, как мыльный пузырь.
Нет. Этот вариант отпадает. Может,  запив водой,  проглотить кольца, кулоны, перстни, цепочки, монеты, чтобы  попали в желудок, а потом сходить на горшок.  Большое количество опасно для здоровья, а вот с двумя обручальными  кольцами без самоцветов, чтобы не поцарапали пищевод, следует попробовать. Если дело выгорит, то  желудок станет моим надежным сейфом. Тоже существует риск. Конечно, лучше всего  перед  выходом из подъезда припрятать часть драгоценностей в самом доме, на чердаке или в укромном  месте на лестничной площадке. Ночью, когда все спят возвратиться и забрать. Только в этом случае Эскулап не сможет меня застукать. А, если  сейчас дать деру? Не получится. Через Ягодку он меня выследит или  из-за меня  Лиза пострадает».
Геннадий услышал стон и увидел, как в последних конвульсиях несколько раз дернулось  и замерло тело Крендель. «Отошла  старуха, надо когти рвать, чтобы никто не застукал», — решил  он. Снял с себя  халат, сложил  в чемоданчик трофеи, направился к двери с торчащей связкой ключей. Возникла мысль прихватить с собой ключи, что наведаться ночью и еще прихватить что-нибудь из ценных вещей. Но, представив себя в квартире с покойницей, содрогнулся. Осторожно приоткрыв двери, выглянул на лестничную площадку — никого. Мягко захлопнул  стальную дверь. Спустился на третий этаж и остановился.
«Черт подери,  я рисковал, натерпелся  страха, а львиная доля достанется  Эскулапу. выкусит. Теперь не он, а я  буду решать, кому, что и сколько?» Раскрыл чемоданчик и отсыпал в целлофановый пакет большую часть платиновых и золотых изделий, жемчужных и янтарных бус, драгоценных камней и валюты.
Обвел  взглядом  пространство на лестничной площадке, соображая, куда бы спрятать  большую часть добытых драгоценностей и валюты. Увидел  в закутке возле трубы мусоропровода несколько картонных  коробок— тару от  бытовой  техники.  Сунулся к двери, где уборщица хранила инвентарь: метлы, веники, ведра, швабры и совки, но она оказалась запертой. Никаких укромных ниш, где бы можно было спрятать драгоценности, не обнаружил. В тот  момент  кто-то вошел в подъезд, послышались приближающиеся шаги. Времени на раздумье не оставалось. Сивуха  вошел в закуток и спрятал пакет за коробками. «До ночи полежат, ничего с ними не случится», — решил он.  Держа в одной руке пакет, а в  другой  телефонную трубку, спустился  на первый этаж и неспешно вышел во двор.
Между тем  Дубняка, пребывавшего  в засаде и сквозь линзы бинокля наблюдавшего  за подъездом дома, куда, оставив мотоцикл у  соседнего дома, нырнул Сивуха,  одолевали тревожные мысли: «Тертый калач этот бывший зэк. Прикидывается дурачком, простофилей, а сам себе на уме. Коль  втюрился в Ягодку и решил на ней женить, не имея ни кола, ни двора, а в карманах ни шиша, то обязательно постарается меня надуть. После  последней неудачной операции с  мадам Гуревич добыча  уменьшилась, хотя по моим прогнозам, судя по состоятельности пациентки, должна увеличиться.
По всем признакам Сивуха не все отдает. Не зря ведь  четыре года на нарах парился, а там,   в камере свои учителя. уголовники живо  научат, как облапошить честного человека. Способ простой— большую часть  добычи оставлять себе. Эх, напрасно я его просветил  насчет драгоценных металлов и минералов, дал книгу, которую  до сих пор не возвратил. Надо бы ему  об этом напомнить.  Не будь я  таким популярным и узнаваемым, то обошелся   бы без услуг  зэка. Что ж я тоже не лыком шит,  постараюсь держать его в кулаке. Буду следить за ним со стороны, а потом тщательно обыскивать. Если заартачиться и  обнаружу спрятанные драгоценности, то сделаю инъекцию, отправлю к праотцам. На его место найду покладистого помощника».
Его размышления прервало появление в подъезде дома  Сивухи с  черным пакетом, где таился чемоданчик,  белый халат и шлем. Силуэт, настороженное лицо подельника  Дубняк разглядел  в перекрестье  бинокля.   Внимательно следил за каждым его движением. Геннадий  осмотрел двор и  неспешно, чтобы не вызвать подозрение, направился   к мотоциклу. Стоматолог скорым шагом последовал за  ним. Подойдя сзади, шепнул:
— Ага, попался, Гуманоид.
Сивуха вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил пакет. Признав голос стоматолога, обернулся:
—Эскулап, как ты меня испугал. Что ты здесь делаешь, наверное,  контролируешь, пасешь меня?
 — Подстраховываю, оберегаю, чтобы менты не устроили засаду и не взяли тебя с поличным, — ответил стоматолог и поинтересовался. — Что с бабкой, испустила дух?
— Околела с открытыми глазами.
— Так надо было закрыть, чтобы  ничего не видела.
— Не до того было, искал ее сокровища.
— Много нашел? Докладывай, не тяни кота за яйца.
— Промашка вышла, полный облом, — вздохнул  Геннадий. — Бабка оказалась бедной, как тюремная вошь. Хотя обстановка в квартире богатая. На паркетном полу ковры, мебель из красного дерева, хрустальная люстра, большие вазы, в шкафах много барахла, но на себе это не унесешь.. .
— Я тебя про драгоценности, валюту спрашиваю, — поторопил Семен Романович.
— Платины, золота, серебра, самоцветов и валюты — кот наплакал. Даром только рисковал.
— Плохо искал. Чем  ты там больше часа занимался?
— Ждал, пока старуха коньки отбросит. Не мог же я прямо при ней начать обыск. А потом времени оказалось в обрез, решил когти рвать, чтобы не застукали.
— Открой свой рот пошире, — неожиданно приказал Семен Романович.
— Зачем, мои зубы в порядке? — опешил  Сивуха, но не посмел ослушаться. Стоматолог запустил  пару пальцев в его рот, прощупал пазухи за щеками в поиске ювелирных изделий, но тщетно.
—Очень жаль, что  мала добыча, — посетовал  он  и продолжил. — В квартире, наверняка,  еще есть тайник. Придется тебе, Гуманоид,  сегодня  ночью, часа в два-три, еще раз проникнуть в квартиру и  все обшарить. А то ведь богатства чужим достанутся.
—Ни за что на свете. Тебе надо, сам и иди. Я боюсь покойников. Аж,  мороз по коже, как представлю  бабку с открытыми стеклянными глазами.
— Живых надобно бояться, а не мертвых. Трупу  все по барабану. Страсть, жажда обогащения должны быть сильнее страха,  — заметил Дубняк. — Если бы меня каждая собака  не знала в городе, я бы сам и днем, ночью навещал старух, не нуждаясь в твоих услугах. Не пришлось бы делиться добычей. Ключ от входной двери прихватил?
— Нет, в горячке оставил, — солгал он, опасаясь, что ночью, когда придет за припрятанными драгоценностями, может столкнуться с Дубняком. — Дверь захлопнул.  Это тебе не китайская жестянка, эту  даже автогеном не возьмешь.
—Балда. Я бы сам  наведался к усопшей, — произнес Семен Романович. — Хотя риск велик, ведь меня каждая собака знает в лицо. Как только увидят, то сразу пристают с зубными проблемами. Сейчас нет людей с абсолютно здоровыми зубами. Пьют, едят всякую гадость. Зубы и органы пищеварения быстро изнашиваются.
— Эскулап, если все же решишь ночью навестить старуху, то возьми с собой пассатижи, клещи  или  кусачки, чтобы вырвать у нее золотые зубы вместе с челюстями.
— Я те вырву, сыщики сразу определят, что убийство с целью ограбления. А, когда все чисто, то посчитают, что скончалась от старости.
— Где будем делить улов? — спросил  Сивуха и, не дожидаясь ответа, предложил. — Поехали к тебе домой или ко мне в общагу.
— Нет, нам на публике «светиться» нельзя. У меня соседи глазастые и языкастые, в твоей общаге, наверное, на вахте сидит огородное чучело и докладывает обо  всех входящих и выходящих, — возразил стоматолог.
— Да, злая и вредная старушенция, — подтвердил Геннадий. — Может пригласить ее к вам, чтобы вправил зубы?
— Запомни, богатая баба на вахте сидеть не будет, а с нищих нам никакого проку.
— Точно, никакого проку. 
— Едем  ко  мне, в  кабинете ты сойдешь за пациента. Туда и направим свои стопы. Заводи свой драндулет.
— У меня нет запасного шлема. Вдруг гаишник тормознет?
— Ничего, поедешь  глухими улочками, где не бывают гаишники, чтобы не придрались. Смотри, слишком  не газуй.
Сивуха оседлал «Иж-Юпитер», Дубняк пристроился сзади, держа  пакет. Геннадий включил зажигание и запустил двигатель.
«Номер с припрятанными  драгоценностями  почти удался. Ночью они пополнят мои запасы, — в душе ликовал  он. — Эскулап вошел в азарт и, похоже, не собирается завязывать с этим рискованным делом. Кожей, нутром чувствую, что рано  или поздно нас повяжут и тогда — крышка! Прощай свобода, прощай, моя Ягодка, пожизненный срок обеспечен. Надо срочно сниматься с гачка. Того, что успел замыкать от Эскулапа, хватит на  свадьбу, медовый месяц  и полгода беззаботной жизни. Начну новую жизнь без уголовщины. Так ведь Эскулап  не отпустит, а отравит ядом, как несчастных  старух. Надо его опередить».
Геннадий прибавил скорость.
— Эй, не гони, не привлекай внимание ГАИ. Нам объяснения ни к чему. Обнаружат  драгоценности и валюту и охотно конфискуют в свою пользу, — предупредил стоматолог. — Доказывай потом, где и у кого взяли. С этого и начинаются все провалы.
«Может сделать крутой вираж и сбросить Эскулапа с сиденья, чтобы голова о бордюр или асфальт раскололась, словно грецкий орех? Забрать пакет и по газам, —  подумал Сивуха, но здравый рассудок воспротивился. —Далеко не уедешь. Схватят, узнают, что ранее судимый и загонят на нары лет на десять за то, что по моей вине погиб известный, уважаемый стоматолог.  Если  расскажу, какой он злодей-душегуб, так и сам  пострадаю. Обнаружат чемоданчик  с драгоценностями и сразу прижмут к стенке. И тогда прощай моя  Ягодка. Конечно,  чемоданчик можно сбросить по ходу движения,  но вокруг немало свидетелей и  они  донесут. в милицию. Получается, что хрен редьки не слаще».
— В ста метрах от стоматологии остановись. Дальше пойдем пешком, — велел Семен Романович.
— Почему? Я могу вас подвести к парадному подъезду.
— По кочану1 не хватало мне, чтобы сотрудники увидели, как я езжу на задрипанном драндулете, вместо роскошных иномарок. Засмеют. Тот же дантист Штуцер — язва, станет подначивать. К тому же не следует выпячивать  наши дружеские отношения. Я дорожу своей деловой репутацией.  Понял?
— Конечно, — ответил Сивуха. Остановил мотоцикл в ближайшем от стоматологии проулке под тенистым кленом. Примкнул «Иж-Юпитер» металлической цепью к стволу дерева, чтобы  воры не угнали.
— Куда девать чемоданчик и шлем? — спросил Геннадий.
— Чемоданчик возьму я, а шлем — ты. Иди вперед, а я последую за тобой, метрах в десяти. Внешне не проявляй никаких признаков нашего знакомства. Ясно?
— Ясно, конспирация, — усмехнулся Сивуха, соображая, что Эскулап  постоянно держит его в поле зрения. Не случайно наблюдал за ним из бинокля, значит, не доверяет и надо проявить изворотливость.
Через десять минут,  они вошли в зубоврачебный кабинет. Дубняк запер изнутри двери.  Геннадий  остановился посреди  помещения. Стоматолог  оглядел его с головы до ног.
— Что-то у тебя  кроссовки большие, не по росту. Неужели стопа, как у снежного человека? — с недоверием произнес  врач.
— Нормальные. Чтобы не  жали с теплыми носками купил на один размер больше, сорок четвертый. Прежде вы не мою обувь не обращали внимание. В чем дело, какая вас оса укусила?
—То было раньше. Живо снимай кроссовки! Проверю, может,  что замыкал на черный день.
— Ничего. Провалиться мне на месте, — с возмущением ответил Сивуха, радуясь тому, что отказался от соблазна спрятать часть изделий в носках и кроссовках. Послушно снял  протухшую от долгого ношения обувь, а затем и носки с ног. Дубняк с брезгливостью просунул пальцы  во внутрь кроссовок, пошевелил ногой носки, от которых пошел едкий запах, но ничего не обнаружил.
—Почему ты, как бомж, в этом старье ходишь? Давно надобно помыть и постирать, а то старух от запаха парализует, а Ягодка от тебя с таким «ароматом»  быстро сбежит.
— На обнову денег нет, — вздохнул Геннадий.
— Не прибедняйся. Раздевайся догола!
— Это еще зачем? Не думал, что  ты гомосек? — удивился он.
— За гомосека  звездану промеж глаз, — замахнулся стоматолог.
— Эскулап, да у тебя замашки надзирателя, — ухмыльнулся  Сивуха.
— На зоне   часто  среди ночи шмон устраивали. Проверяли и забирали спирт, наркотики, сигареты, чай, финки, заточки. Тебе бы там цены не было…
—Молчать! Раздевайся, а то взгрею.
Понимая, что ему не угрожает разоблачение, Сивуха скинул с себя одежду, оставшись нагишом. Дубняк старательно в поисках потайных карманов, прощупал каждую складку  ткани. С досадой отбросил куртку, сорочку и джинсы в сторону. Геннадий,  внешне  сохраняя спокойствие,  со злорадством наблюдал за его действиями.
— Что с воза упало, то пропало, — невольно сорвалось с его губ.
— С какого воза, что пропало? Где остальные драгоценности, куда спрятал? Колись! — стоматолог со злостью затряс его за голые плечи.
—Поговорка такая, а вся добыча в чемоданчике. Никогда крысой не был и не собираюсь быть.
— На зоне может, и не был пацюком, потому что боялся удара финки или удавки. Но и здесь тебе жульничество с рук не сойдет, — пригрозил Семен Романович. — Сделаю инъекцию,  сразу отбросишь копыта.
— Эскулап, не будь  жлобом и  зверем, — попросил Сивуха, облачаясь в помятое одеяние.
— А ты не будь жуликом, — мрачно отозвался  Дубняк и раскрыл замок  чемоданчика. Порылся внутри и отыскал десятка два  ювелирных изделий, несколько купюр долларов, евро и гривен. Небрежно выложил на стеклянную поверхность  офисного  стола.
—  Хилый, позорный  улов, плохо  сработал.
— Сработали по твоей наводке, — поправил подельник.
— Именно ты лох, плохо искал, потерял нюх, — упрекнул стоматолог.
— С паршивой овцы, хоть клок шерсти. В другой  раз фортуна нам улыбнется, — заверил Геннадий.
— С такой  жалкой добычей и такими черепашьими темпами мы не скоро разбогатеем. Раньше рак под горой свистнет, —  вздохнул  стоматолог. «А ты, что же, захотел на чужом горбу в рай въехать.  Крокодил Гена  давно понял, что своя рубашка ближе к телу», —  подумал Сивуха  и, глядя на  драгоценности и валюту, велел. — Эскулап, дели по-братски.
— По-братски,  так по-братски, — усмехнулся Семен Романович  и, словно жонглер, быстро разделил драгоценности на две части, одну больше, другую — меньше. Также поступил  с купюрами.
— Тебе, Гуманоид,  за усердие и риск  большая доля, — указал рукой на тускло блестевшие изделия. Геннадий  быстро оценил их ценность и мрачно произнес:
— Так не годится, Эскулап.
— Чем ты недоволен, сам ведь просил поделить по-братски? — изобразил на лице недоумение Дубняк. — Твоя часть не только по количеству изделий, но и весу намного больше.
— Не держи меня за последнего лоха, — возмутился Сивуха. — Если  к твоей части прибавить  кусок свинца или чугуна, то значительно перевесит.  Себе, значит, отобрал платину, золото, самые драгоценные камешки, рубины, изумруды, сапфиры, а мне навалил серебряных цацек и полудрагоценных минералов, да и купюры меньшего номинала подсунул. Сплошное надувательство.
— С чего ты взял?
— Спасибо за науку. Я твою книжку о драгоценных камнях прочитал от корки до корки. Не слепой, могу отличить платину, золото от серебра, бронзы, меди  и олова.
— Оказывается ты— шустрый пацан. А того не знаешь, что запасов серебра в мире меньше, чем платины и золота и скоро по стоимости оно выйдет на первое место.  Правда, самые дорогие радиоактивные вещества, цезий, стронций, но с ними лучше не иметь дело, опасно для здоровья. Провоцируют лучевую болезнь, лейкемию…
— Эскулап, ты мне зубы не заговаривай,  сам велел на серебро не размениваться.— прервал его Геннадий.
— Дареному коню в зубы не смотрят, — напомнил стоматолог.
— Раньше рак под горой свистнет, когда серебро станет дороже бриллиантов, платины и золота.  Жизни не хватит, чтобы дождаться. Коль ты такой умный и щедрый, то давай поменяемся кучками, пусть тебе и по количеству, и по весу достанется больше?
— Нет, Гуманоид,  не забывай, что я— мозговой центр, разработчик операций, а ты..., ты — исполнитель, пришей кобыле хвост.
— Я— главный добытчик, рискую намного больше, — возразил подельник. — Не забывай, что жадность фраера погубит. Без меня тебе не обойтись. Кстати, я прихватил у старухи  блокнот, в котором  телефоны и адреса более двух десятков «божьих одуванчиков». Эта информации для нашего бизнеса очень ценная. Мог бы и премию отвалить.
Дубняк перелистал странички и  его глаза лихорадочно заблестели.
—  За сообразительность хвалю.  Я тоже не сижу, сложа руки, думаю о перспективах. На примете две богатые выдры, хитрая  Роза Блинкина и ее подруга Клавдия  Рябоконь. Их предстоит убирать одновременно, чтобы одна из них не смогла поднять тревогу. Ломаю голову над тем, как успешно решить эту  довольно сложную задачу. Без работы не останемся. Ладно, не обижайся, — стоматолог перебросил  из своей кучи тонюсенькую золотую цепочку и пару сережек и нить коралловых бус. — Теперь квиты. Но не вздумай  на радостях подарить эти украшения своей  Ягодке. Бабам нельзя доверять секреты.
— Не учи ученого. И все равно  ты меня надул,  —  проворчал Сивуха, в душе радуясь тому, что с учетом спрятанных за коробками мусоропровода драгоценностей,  отставил Эскулапа с носом.
Он  сгреб в ладонь изделия и купюры и спрятал в карман.
— Изделия не продавай и не закладывай в ломбард, валютой не сори, чтобы не вызвать подозрений, — приказал Дубняк. — Без моего разрешения никакой самодеятельности, ни шагу. Жди моих указаний.
— Что ж мне  с Ягодкой не встречаться?
— Потерпи, никуда она не денется, только слаще станет. Провернем еще одну операцию и сделаем перерыв. Хорошо, что напомнил о книге. Коль ты ее успел изучить от корки до корки, то срочно возврати, чтобы не попала в чужие руки.
Геннадий хотел сказать, что книга у Лизы, но вовремя одумался и, чтобы отвлечь его, сказал:
— Эскулап,  я знаю еще один способ добычи больших денег. Киднеппинг.
— Что это значит, или опять по  фене?
  — Похищения детей, подростков с целью получения за сохранение их жизни и возвращение в семью, — пояснил подельник. — Кто для родителей дороже всего на свете? Дети, сыновья, дочери, внуки. За них родители готовы  жизнью своей пожертвовать. Так ведь?
— Да, ты прав.
— Сообща наведем справки о местных богачах, их детках и займемся, — продолжил инициатор. — нас не должны мучить угрызения совести. Ведь мошенники, аферисты отобрали добро у других по принципу: вор у вора дубинку украл.
— Не все так просто. Не забывай, что олигархи прячут и учат своих отпрысков за рубежом, в США, Англии, Германии, Канаде, Франции и в других странах. До н7их нам не добраться. А те, что дома обеспечены телохранителями, — сообщил  Семен Романович.
— Значит, будем «бомбить» средних и мелких коммерсантов.
— Потребуется огнестрельное оружие, потому, что  валюту никто добровольно не отдаст. Это серьезно, статья расстрельная.
— Смертная казнь, расстрел отменены,  дают пожизненное заключение, — напомнил Геннадий.
— Хрен редьки не слаще. Остаток лет томиться в тюремной камере лютому врагу не пожелаешь.
— Эскулап, а ведь то, чем мы занимаемся, тоже тянет на «вышку». Не пора ли  нам сушить сухари?
— Не каркай! — осадил его стоматолог.
На этом они с неприязнью и недоверием   друг к другу расстались. Дубняк занялся приемом пациентов, а Сивуха отправился в общежитие. Маялся, меряя комнату шагами, потом, чтобы ускорить время  заснул. Проснулся  среди полуночи.  Быстро собрал и отправился к дому, в одной из квартир которого усопла богатая пациентка. Дождался, когда в окнах квартир и в подъезде погасли  огни. Опасливо озираясь, по лестнице поднялся на  четвертый этаж к мусоропроводу.  Посветил мобильником  в угол и остановился, словно вкопанный — коробок не было.
«Черт побери, может, ошибся подъездом или этажом?»— подумал он и поднялся этажом выше, на площадку, где находилась квартира,  за стальной дверью которой покоилось тело  последней жертвы. Мороз  пробежал по спине. Ни коробок, ни спрятанного пакетика и он быстро ретировался. Опустился на третий этаж и тоже неудача.
«Полный облом. Вот уж, действительно,  сам накаркал, что с воза упало, то пропало. Накаркал на свою голову, — сокрушался он. — Пожадничал и пролетел, как фанера над Парижем. Лучше бы я  все отдал  Эскулапу, тогда мне перепало бы больше. Кто мог убрать пустые коробки и набрести на  пакетик с драгоценностями.
Возможно, уборщица смела и, не разобравшись,  выбросила в мусоропровод?  Вряд ли? Нашла и забрала себе.
Узнать бы, кто,  припугнуть, чтобы возвратила. Так ведь заявил в милицию и тогда  мне и Эскулапу крышка.  Догадаются, что умертвили старуху. Вот так невезуха. Вдруг перепутал подъезды?».
Только теперь Сивуха  пожалел о том, что оставил в квартире Крендель ключи от входной двери. Утратил возможность вновь проникнуть и забрать  более-менее ценные вещи, хотя бы частично компенсировать потерю драгоценностей и валюты. «Чтобы надуть Эскулапа, лучше всего глотать кольца, перстни, цепочки, кулоны, — подумал он. — Вреда для организма не должно быть, ведь платина и золото  — не наркотики, от которых, доставляя их в желудке, погибают наркокурьеры».
По лестнице  спустился  вниз.  Вышел  во двор,  низкое небо было затянуто свинцово-тяжелыми тучами, скрывавшими серп луны.  Он посчитал подъезды — тот  самый, третий.
 За спиной послышался шорох. Кожей ощутил чей-то взгляд.  Вздрогнул, обернулся и в свете мобильника  сверкнули зеленые глаза кошки. Она, прошипев, юркнула   через оконце  в подвал.
Сивуха с досадой  пнул ногой подвернувшую под кроссовку пустую пластиковую бутылку. С поникшей головой побрел по пустынной улице, освещаемой редкими фонарями.               

               
 16. Загадочные смерти

Спозаранку начальник УВД полковник милиции Владислав Дмитриевич Урбаш пригласил в кабинет начальника отдела угрозыска майора Овражного. Жестом указал на стул у длинного полированного стола, за которым обычно проводил совещания, заседания коллегии.
 — Лев Акимович, не кажутся ли вам странными, загадочными несколько летальных исходов престарелых одиноких женщин. Я имею в виду,— он заглянул в разложенные на столе бумаги,— странные кончины престарелых, состоятельных вдов: Элеоноры Борисовны Лозинки, Полины Тихоновны Гуревич, Инессы Арнольдовны Оселедец  и  Серафимы Иосифовны Крендель.
Кстати, мадам Гуревич — вдова заслуженного чекиста, полковника  Рубена Соломоновича. Его коллеги очень просили меня разобраться и даже предложили помощь в оперативно-розыскных мероприятиях. Мы не должны перед ними ударить в грязь лицом. Ваша интуиция опытного сыщика что-нибудь подсказывает?
 — Я тоже обратил на эти факты внимание,— подтвердил Овражный.— Хотя  обе в таком возрасте, когда смерть вполне естественна. Но в случае с Оселедец одна из ее соседок уже после похорон заявила, что из квартиры покойной исчезли драгоценности и валюта. Она по памяти составила перечень недостающих вещей.
 — Почему упустили время? Раньше ее не опросили?— выразил недовольство полковник.
 — Я тоже у нее об этом спросил. Сказала, что находилась в состоянии шока, была потрясена внезапной смертью и не сразу сообразила и ее, мол, об этом никто не спрашивал,— пояснил майор.
— Может, она сама под шумок все и вынесла, как мышка-норушка, а теперь заявила, чтобы отвести от себя подозрение?— предположил Владислав Дмитриевич.— Есть такие хитроумные особы, золото нередко ослепляет разум.
 — Мы проверили эту версию. Не подтвердилась, — возразил майор. — Зато обнаружили интересный факт. Оселедец была женщиной замкнутой, с соседями редко общалась, но была у нее подруга, живущая в другом микрорайоне города, некая Лозинка Элеонора Борисовна. За три недели до смерти Оселедец, она тоже скончалась. До того была бодрой и жизнерадостной, материальных проблем не испытывала.
— На мой взгляд, здесь таится какая-то связь,— оживился Урбаш.— Интуиция меня не обманывает. Обязательно возьми и этот факт смерти в оперативную разработку.
— Будет сделано, товарищ  полковник,— слегка привстал со стула Овражный и сообщил.— Что касается Гуревич, то она тоже вела затворнический образ жизни, отличалась недоверчивостью и бдительностью. Очевидно, на ее поведении сказался характер секретной работы супруга. Подписка о неразглашении государственной тайны. Соседей Полина Тихоновна сторонилась, поэтому сведения о том с кем общалась очень скудные. Записей она не вела, в если и вела, то верная служебным инструкциям, наверное, их сжигала.
— Почему вы так решили?
— Металлическая урна была забита пеплом от бумаги.
 — Странно. Возможно, почувствовав приближение смерти, она уничтожила документы, оставшиеся после смерти Антона Рубеновича, его личные записи, чтобы не попали в чужие руки,— предположил полковник. Он достал сигарету, высек искру и огонек из зажигалки и закурил, откинувшись на спинку вращающегося кресла, разогнал сизый дым рукой. Раздался зуммер прямой связи с дежурной частью. Он поднял трубку красного телефона среди гирлянды других теснившихся на приставке к столу.
— У меня важный разговор, прошу не беспокоить по мелочам,— велел он. Положил трубку и продолжил диалог: — А из квартиры Гуревич имущество  было похищено?
 — В том  то и дело, что нет. Все в сохранности, нет следов насилия и борьбы. Уж она поди, приемы самообороны знала,— ответил майор.— Дверь стальная с «глазком» и надежными замками, пришлось резать автогеном. Техническая экспертиза подтвердила, что была предпринята попытка проникновения в квартиру с помощью набора отмычек. На внутренних частях замка сохранились свежие царапины. Судя по этому факту смерть, а точнее, убийство вдовы чекиста не случайное, а преднамеренное. Квартиру хотели открыть с целью завладения драгоценностями, валютой и имуществом.
При вскрытии трупа, на этом настояли сотрудники госбезопасности, в организме женщины судмедэксперт и врач-токсиколог обнаружили наличие яда. Предположили, что суицид. К такому решению покончить счеты с жизнью, сейчас нередко приходят старые, да и молодые люди, уставшие бороться за выживание, страдающие от одиночества или расстройствами психики. Они добровольно уходят из жизни.
 — Она, что страдала психическими расстройствами, шизофренией, рассеянным склерозом или болезнью Паркинсона?
— Нет, была в здравом рассудке и на учете в психдиспансере не стояла,— ответил начальник угрозыска. — Но если предположить, что это убийство, то каковы его мотивы? У Полины Тихоновны не было веских причин для самоубийства, жила в достатке. А с другой стороны, все драгоценности, антиквариат в целости. Получается, что бескорыстный убийца и какой тогда смысл лишать человека жизни?
— А вы не допускаете мести вдове за старые обиды, когда-то причиненные злоумышленнику, ее мужем? Надо поднять из архива дела за последние пятнадцать- двадцать лет, которые он вел, будучи следователем, — велел Урбаш.
— Да, конечно, но я так полагаю, что любой убийца, проникнув в богатую квартиру, не устоял бы перед соблазном прихватить ценные, компактные вещи. Среди братвы альтруистов давно нет, одни отморозки и отпетые мошенники. И если даже убийца и проник в квартиру обманным способом, в чем я очень сомневаюсь, он должен был быть хорошо знакомым Гуревич, внушающим ей доверие. И другое, если бы ее насильно потчевали ядом и она сопротивлялась, то на ее лице и теле остались бы следы насилия.
— Логично, — похвалил полковник.— Но он мог пойти и на коварство, пропитать ядом, предложенную шоколадку или булочку. Она отведала и отошла в мир иной.
 — Владислав Дмитриевич, меня озадачил тот факт, что ни одна из женщин, начиная с Лозинки, почувствовав недомогание, не обратилась в «скорую помощь», как это в обязательном порядке делают в подобных случаях владельцы домашних телефонов. В диспетчерском пункте вызовы на эти фамилии не зарегистрированы.
— Да с телефонами какая-то чертовщина,— согласился полковник, а Овражный продолжил вслух рассуждать. — В случаях с  Лозинкой, Гуревич и Оселедец  женщины в последний момент перед смертью с кем-то разговаривали по телефону, трубки были сняты с аппаратов, а у Гуревич еще и перемкнута проводка ведущая в распределительный шкаф. Значит, ей кто-то помог умереть, отключив телефоны от городской сети. Этот неизвестный из числа связистов, либо знающих это дело.
 — Вскрытие трупов Лозинки, Гуревич, Оселедец и Крендель на предмет определения причин смерти проводилось или ради экономии, закопали и все дела?— поинтересовался начальник.
 — К сожалению, нет.
— Почему?
 — Видимо, посчитали, что женщины умерли естественной смертью и сэкономили на них реактивы, необходимые для вскрытия и обследования,— предположил Овражный.— Информация о пропаже драгоценностей из квартиры Оселедец поступила спустя трое суток после похорон.
 — Непростительная оплошность,— помрачнел Урбаш и велел.—  Срочно проведите эксгумацию трупов. Кто производил осмотр в квартире Лозинки?
— Участковый инспектор лейтенант Василий Бердин,— ответил майор.— Он и дал информацию об отсутствии состава преступления. — Нашли знатока, молодо-зелено. Будет наказан,— твердо произнес начальник УВД.— Надо было опергруппу направить в составе опытного следователя, сотрудника угрозыска, эксперта-криминалиста, судмедэксперта, а возможно и кинолога с собакой. А теперь уже поздно кусать локти, время упущено. Вся надежда на заключение патологоанатома после эксгумации трупов.
 — Людей нынче умирает больше чем рождается,— хмуро ответил на упрек Лев Акимович.— На каждый летальный исход и суицид опергрупп не напасешься. Каждый боевой штык на счету вот и приходиться подключать участковых инспекторов. Опытные кадры подались за длинным рублем, валютой в адвокатуру и коммерческие структуры, а молодые, что после спецшкол милиции и юридических вузов, пока обкатку на практике пройдут и наберутся опыта, много воды утечет… — Знаю, знаю,— остановил его полковник. — Сам текучестью кадров обеспокоен. Надо привлекать и участковых, пусть стажируются, пригодиться, но чтобы впредь осмотр место происшествия, преступления проводился, как положено, с составлением протокола. Чтобы потом от прокурора и в суде не было претензий на счет нарушений требований Уголовно-процессуального кодекса.
 — Учтем, товарищ полковник.
 — Итак, подытожим, обобщим, что мы имеем,— подался Урбаш вперед.— Выкладывай свои соображения, Лев Акимович.
 — Хорошо, — вздохнул майор полной грудью, расправив широкие плечи.— У каждого из этих происшествий много общего. Во-первых, о личностях погибших. Престарелые, одинокие женщины в возрасте от шестидесяти девяти до семидесяти пяти лет, без близких родственников с узким кругом знакомых. Во-вторых, состоятельные вдовы, жившие в роскоши и достатке, что могло привлечь внимание преступника, либо нескольких с целью убийства и ограбления.
В-третьих, способ. Гуревич отравлена ядом. Не исключено, что такая же участь постигла Лозинку и Оселедец, что выясниться после эксгумации. Тогда же удается установить, как яд поступил в организм, в результате инъекции, с пищей или другим способом. И в-четвертых, вы пожалуй, правы, долина быть связь между смертями Лозинки и Оселедец, так как их связывала крепкая дружба.
Возможно, вторую из них ликвидировали, опасаясь утечки информации о смерти первой. Такие совпадения, даже по теории вероятности случаются крайне редко. И, наконец, почерк преступления по отношению к Гуревич указывает на то, что преступник и скорее всего не один, умеет водить автомобиль или другое транспортное средство и отлично разбирается в ядах и средствах связи.
— Товарищ  полковник,  с санкции прокурора, нами с помощью спецтехники зафиксированы странно-загадочные переговоры по мобильной связи между некими Эскулапом и Гуманоидом, судя по которым, первый из них является главным, — сообщил Овражный.
— С Эскулапом и Гуманоидом? Мг, любопытно, — усмехнулся Урбаш. — Может пацаны дурачатся и ты напрасно всполошился? Нынче среди подростков и молодежи такие приколы в моде. Дерзко хулиганят, сообщая о минировании школ, вокзалов, поездов, самолетов и приходится поднимать по тревоге подразделение МЧС, пиротехников и кинологов…
— Не похоже, чтобы в данном случае забавлялись и потешались подростки. Голоса мужские, серьезные, деловые, лишенные юмора и иронии, — возразил майор. — Нашим технарям удалось через оператора мобильной связи установить, что один из аппаратов зарегистрирован на гражданку Блинкину Розу Ефимовну, а второй — на  Рябоконь Клавдию Ивановну, но пользователи мужчины. Либо женщины отдали на прокат или подарили телефонные аппараты этим таинственным Эскулапу и Гуманоиду, либо аппараты у них были похищены. Но во втором случае они обязательно бы сообщили оператору мобильной связи, чтобы он их заблокировал и написали бы заявление о краже в отдел милиции. Ни первого, ни второго не сделано.
— Срочно разыщи этих женщин и выяснить ситуацию с аппаратами, — велел полковник и поинтересовался. — Совпадают ли по времени телефонные переговоры между Эскулапом и Гуманоидом с вызовами, поступившими на станцию «Скорой помощи»?
— Я тоже об этом подумал и навел справки. Оказывается, в тот момент, когда эти два инкогнито, вели диалог, никто из впоследствии умерших женщин не смог или не успел дозвониться до дежурных на пульте «Скорой помощи», хотя этого существуют несколько надежных и не слишком перегруженных линий связи. Это навело меня на мысль, что кто-то, действуя со злым умыслом, перехватывает эти тревожные сообщения, тайно подсоединившись к кабельной линии связи. Таковым может быть человек сведущий и опытный в этом деле.
— Зачем им это надо? — произнес начальник УВД, хотя ответ не вызывал сомнений и поэтому он сам же пояснил. — Чтобы дождаться смерти страдалицы и обчистить квартиру.
— Именно так, — подтвердил Овражный и продолжил вслух рассуждать. — Но для того, чтобы знать, когда наступит смерть старушки, причем одинокой и состоятельной, по меньшей мере, надо быть, если не Богом, то ясновидцем, экстрасенсом, что весьма проблематично. Здесь действует иная, надежная схема убийств и ограблений.
— Никому не дано предвидеть свой смертный час, — напомнил полковник.
— Это и не обязательно, зная состояние здоровья человека, его недуги и уязвимые места, достаточно спровоцировать обострение недуга с летальным исходом, использовав сильнодействующие, в том числе наркосодержащие вещества, а возможно, и яды. Кто может обладать такими знаниями и информацией, доступом к медпрепаратам и ядам?
Работник медицины, врач, будь то хирург или стоматолог, непосредственно воздействующими скальпелем или иными режущими инструментами на живую плоть пациента. Да и сама нарицательная кличка Эскулап наводит на мысль, что за ней скрывается врачеватель. Его следует искать среди этой категории специалистов в больницах, поликлиниках, как государственных, так и частных.
— А что скажешь по поводу Гуманоида? — озадачил опытного оперативника Урбаш.
—Гуманоид, снежный человек? Это скорее намек на ограниченный интеллект, дикость обладателя этой клички.
Не исключено, что кто-то из лиц, склонных к правонарушениям или из ранее судимых.
— В таком случае надо тщательно профильтровать всех подозрительных субъектов, зафиксированных в базе данных нашего информационно-аналитического центра, проверить мокрушников, наркоманов, домушников, специализирующихся на корыстных преступлениях, — предложил полковник. — Подозрительных типов возьмите в оперативную разработку. Подключите к этому делу следователя, капитана Буравина. У него опыт, интуиция и хватка, дай Бог каждому.
— Да, ценный, незаменимый оперативник, — согласился майор. — С Григорием у нас полное взаимопонимание, поэтому успех гарантирован.
— Не переоцените свои способности, — предупредил Владислав Дмитриевич. — Судя по дерзости и изобретательности действий, злодеи хитры и коварны. Потребуются железные, неопровержимые доказательства их вины, чтобы даже самый опытный адвокат не смог их опровергнуть.
— Накопаем, главное остановить конвейер смерти, предотвратить очередную жертву, — сказал Овражный и полковник кивнул в знак солидарности крупной головой. — Отлично разобрались в ситуации, вам и карты, бразды в руки. Лично возглавь оперативно-следственную группу. Я сегодня же подпишу приказ,— произнес полковник. — Подбери в помощь эксперта-криминалиста, кинолога и других специалистов и за работу. Сам понимаешь, преступление резонансное. По городу уже поползли слухи о маньяке, который хитростью проникает квартиры старых одиноких женщин, насилует их убивает и скрывается не проявляя интереса к имуществу несчастных.
 Такие ужасные слухи могут породить панический страх среди населения. Это не делает нам чести. Начальство недовольно, генерал требует отчета. Того и гляди, начнется раздача выговоров, как говорится, каждой сестре по серьге. Затормозят наше продвижение по службе, присвоение очередных званий. Постарайся, дружище. Поди,  наскучило одну звезду на погоне носить?
 — А вам три? — в унисон ему пошутил майор.
 — Конечно, даже одна, но на плетеном погоне и брюки с лампасами смотрятся лучше, — улыбнулся Владислав Дмитриевич и тут же посуровел. — А если серьезно, то на тебя и наших соколов я возлагаю большие надежды. Мы ведь не ради званий, наград и славы служим народу, а ради его безопасности.
 — Я такого же мнения, — поддержал его Лев Акимович. — Действуй по обстановке и держи меня в курсе всех событий. Генерал приказал ежедневно докладывать,— сказал Урбаш и крепко пожал руку офицера.

               
17. Зловещая примета

Сивуха обменял сто долларов на гривны в ближайшем пункте обмена валют и словно на крыльях полетел на свидание с Ягодкиной. «Сегодня я кум королю, — размышлял он с радостью ощущая пачку купюр в кармане и приближаясь к месту встречи в сквере Любви.— Лизонька заслужила того, чтобы ее следы были осыпаны самыми красивыми цветами».
 Он вовремя вспомнил о цветах. Загляну на цветочный рынок на главной улице с недавно отреставрированными нарядными фасадами зданиями, магазинами и кафе. Опьяненный запахами и очарованный разноцветье букетов в плетенных корзинках и завернутых в сверкающую фольгу, Геннадий остановился в нерешительности. Ему впервые за много лет предстояла покупка цветов.
 — Молодой человек! — окликнула его смуглая приветливая цветочница, подметившая робость и замешательство потенциального покупателя. — Для вашей девушки или невесты подойдет букет белых роз — символ любви и чистоты. Цветы свежие, только час назад срезала с кустов.
— Сколько?
— Восемнадцать, по шесть за каждый цветок. Отдаю дешево. Таких великолепных роз нигде больше не найдете. Он подал ей купюру. Взял букет и, не дожидаясь сдачу, вышел на тротуар, устланный новой оригинальной плиткой.
 — Молодой человек! — крикнула она ему вдогонку.— Вы забыли две гривны.
 — Купи себе, мохнатка, шоколад,— отозвался он, довольный своей респектабельностью. Держа впереди себя, словно знамя, белые розы, зашагал дальше, ловя восхищенные взгляды нарядных девушек, которых он на бандитском сленге называл антилопами.
Цветочница пожала плечами, посмотрела на свет купюру, не фальшивая ли? «Настоящая, с защитной полоской. Вот чудак-человек. Толи влюбленный без памяти, толи из крутых, которым деньги легко достаются. Живут же люди», — с грустью подумала она.
 Как Геннадий не торопился, но все же опоздал. Издали возле садовой скамьи увидел ее стройную, тонкую фигуру Ягодкиной и прибавил шаг.
 — Некрасиво заставлять девушку ждать,— упрекнула Лиза его.— Я уже пять минут как здесь.
 — Прости, родная, меня вот, немного цветы задержали,— улыбнулся он и подал ей розы.— Это тебе от чистого сердца.
 — Мне-е?! Гена, я тебя обожаю, — удивилась и обрадовалась Ягодкина.— Ты мне прежде никогда цвет не дарил, лишь угощал шоколадкой. Это мой любимый белый цвет, цвет нежности, верности и чистоты. Спасибо, я прощаю тебе опоздание.
— Теперь я всегда буду дарить цветы,— пообещал он, покоренный ее словами. Девушка, слегка привстав на носочки, поцеловала его в щеку и весело предложила. — Гена, давай заглянем в бар. Я угощу тебя пивом или чем-нибудь покрепче и бережно, словно ребенка, прижала к груди букет роз, не боясь пораниться об острые шипы.
 — Осторожно, — предупредил он, довольный тем, что подарок пришелся ей по душе и напомнил. — До сего времени ты меня постоянно угощала, я чувствовал себя, как последний идиот и наглый халявщик, готов был сквозь землю провалиться, так неудобно было.
— А-а, не принимай все близко к сердцу,— посоветовала девушка.— Моя бабушка — щедрая душа, мне часто деньжата подбрасывает, да и сама я репетиторством занимаюсь. Через три года получу  диплом учителя русской литературы и языка.
— Значит, я  сидел  на бабушкиной шее,— покаялся Геннадий. — Хорош жених, дармоед, нахлебник?
 — Люди должны помогать друг другу в трудных ситуациях, тогда добро окупится для них сторицей.
 — Теперь конец нищете и безденежью,— уверенно заявил он, позабыв о наказе Дубняка вести скромный образ жизни.— Наступил мой звездный час. Я буду тебя и твою бабушку одаривать цветами, шампанским и шоколадом, мармеладом...
 В подтверждение Геннадий не удержался и показал ей несколько купюр валюты.
 — Ты выиграл в лоторею или богатое наследство получил?— попыталась она угадать причину его достатка.
 — Я с государством в азартные игры не играю, не везучий,— признался он.— И богатых родственников не имею, детдомовский, был гол, как сокол.
 — Тогда откуда у тебя деньги и еще в долларах? — не отступала Лиза. — Премию вручили за ударный труд,— солгал Сивуха и для убедительности добавил.— Мне задолженность за полгода выплатили.
 Этот ответ удовлетворил ее любопытство  и Ягодкина предложила:
— Гена, давай я тебя познакомлю со своей бабушкой. Она отсюда недалеко живет. Очень обрадуется знакомству, давно просила, чтобы я тебя ей показала. Она компанейская, добрая и тебе очень понравится. Моя бабуля очень щедрая. На шестнадцать лет подарила мне серьги с изумрудом, а на совершеннолетие — золотое кольцо с лазуритом, а мама — цепочку с кулоном и часы.
 — А от меня ты подарок не приняла, — упрекнул Сивуха.
— Не обижайся, но твой подарок сомнительный. Какая-то неведомая сила, а может ангел-хранитель, подсказал мне: не бери.
— Опять мистика, чертовщина, — усмехнулся он. — Ты сама на себя наводишь страхи и поэтому боишься собственной тени.
— Пошли к бабушке. Преподнесем ей сюрприз, она нас угостит чаем с малиной или смородиной. Соглашайся?
— В другой раз, Лизонька,— отказался он и, чтобы она не обиделась, пообещал. — В следующую субботу, сейчас я не готов. Присмотрю для нее какой-нибудь подарок, куплю шампанское, цветы и торт. Кстати, какие она любит цветы?
 — Белые розы, как и я. У нас это наследственное. Мама тоже обожает эти цветы, — сообщила девушка.— Хорошо, значит в субботу, договорились. Я ей уже рассказывала о тебе и с моих слов бабуля знает, какой ты трудолюбивый, добрый и надежный человек. Скоро она в этом воочию  убедится.
 — А почему бы сначала с твоей мамой не познакомиться?
— Сначала с бабушкой, она главный знаток людей. Много всего на своем веку повидала, — заявила Ягодкина и вдруг просила.— Гена, когда ты меня прокатишь на своем КамАЗе? На легковушках, иномарках приходилось, а вот на грузовике ни разу. Представляю, как это интересно сверху наблюдать за движением меленьких машин.
— У нас на автобазе с этим строго, не разрешают возить пассажиров.
—Какая же я пассажирка? — обиделась она.— Я  — твоя невеста, почти  жена.
 — Вот когда станешь женой... переспишь со мною…
 — Опять ты…,— упрекнула девушка.— Сказала же, что до свадьбы и штампа в паспорте никакого секса. Потерпи, милый, мне и самой хочется, но колется и мама не велит. Аж, дрожь и жар по всему телу. Но мы должны испытать свои чувства на прочность. Я под венец хочу пойти настоящей невестой, девственницей в белом платье с фатой. Обязательно обвенчаемся. Мне так бабушке посоветовала.
— Опять бабушка,— на сей раз, обиделся Сивуха. — Я же не с ней собираюсь жить и спать, а с тобой, мое сокровище. У нее свои старые представления о морали. Сейчас девушки теряют свою невинность в двенадцать-тринадцать лет и не делают из этого трагедии, наоборот, очень гордятся, что рано стали женщинами. А мы из-за каких-то устаревших принципов отказываем себе в удовольствиях.
 — Нет, нет и не заводи разговор на эту тему,— отрезала она решительно.— Целовать и обнимать разрешаю, десерт оставим на потом. Не будем раньше времени искушать друг друга. Сохраним самые яркие чувства для медового месяца.
— У меня такое ощущение, что я его не дождусь,— прошептал он, бережно обняв за хрупкие плечи.
 — Дождешься, глупый,— она взъерошила жесткие волосы на его голове.— Это от нас никуда не уйдет и помни, что запретный плод всегда слаще. Все доступное быстро приедается, и утрачивает свою яркость, свежесть и блаженство.
 — Красиво ты говоришь,— заметил он.— Я и хотел бы выразить свои чувства к тебе, но не нахожу нужных слов, робею и путаюсь. — Слова  текут из сердце, как ручеек,  из родника, — подсказала она.— Только надо научиться прислушиваться к ним, к своему сердцу. Знаешь, я хочу чтобы когда поженимся, мы записались на мою фамилию Ягодкины?
 — Не возражаю, — обрадовался Сивуха.— Я и сам тебе хотел это предложить. Какой-то хохол-пьяница в роддоме записал меня Сивухой, словно в насмешку.
 — Я знаешь, где мы будем с тобой жить?— улыбнулась Ягодкина. — В рабочем общежитии,— вздохнул он с грустью.
 — Не угадал,— звонко рассмеялась она.— Недавно бабушка переоформила на меня свою двухкомнатную квартиру и все имущество. Она с дедушкой, его уже давно нет на свете, не бедствовали, успели накопить разного добра.  Я дала себе слово,  не говорить и вот, видишь, не выдержала. Теперь богатая невеста. Будет жить с бабушкой, когда поженимся, она согласна, и ей веселее и нам удобно. А появится ребеночек, она за ним присмотрит. На маму у меня надежды нет, ее никогда дома не застанешь, профсоюзная активистка.
 — Щедрая у тебя бабушка, дай ей Бог здоровья, но я тоже не бедный жених,— не без гордости произнес Геннадий и с затаенной надеждой предложил.— Ягодка, приглашаю тебя в гости.
— Нет, я уже имела неосторожность испытать твое гостеприимство. Опять начнешь приставать, соблазнять, лапать, а не хочу, чтобы это случилось до свадьбы и в форме изнасилования, — заявила девушка. — Если бы ты знал, каких это мне стоит усилий, не поддаться сладкому искушению.
 — Глупо себя мучить, сопротивляться своим естественным желаниям, — вздохнул он и пожурил. — Лизонька, слишком уж ты правильная, даже идеальная, не от мира сего…
— А тебе что, это не нравиться, хотел, чтобы я, словно распутная девка, отдавалась по первому твоему желанию?
 — Ты мне очень нравишься, сколько еще страдать? Пора уже дать волю чувствам, удовлетворить сжигающие нас страсти.
— Не забывай, что в моих жилах течет дворянская, как раньше говорили, голубая, кровь и поэтому я держу себя в строгости, соблюдаю кодекс чести и семейные, родовые традиции, — напомнила Ягодкина. — К тому же, Гена, счастье, радость и суть любви заключаются не только в наслаждениях, но в разлуках, страданиях и муках, без которых невозможно постичь и оценить ее блаженство. Все познается в сравнении. Потерпим  еще немного и нам  воздастся сторицей, наверстаем во время медового месяца. Я обещаю тебе настоящее пиршество любви. Бог терпел и нам велел. Кстати, ты должен познакомить меня со своими родителями. Может, я им не понравлюсь, все  разладится?
— Не разладится. Нет у меня родителей, круглый сирота, детдомовец, — дрогнувшим голосом произнес Сивуха.
— А вообще, кто у тебя был в роду?
— Наверное, из рабочих или крестьян, одним словом, пахарь. А ты вишь, столбовая дворянка, поэтому и ведешь себя так…
— Как именно?
— Слишком горда и надменна.
 — С тем, что горда, согласна, а вот с надменностью ты заблуждаешься, — обиделась Ягодкина.
— Лизонька, не сердись, — обнял он ее за плечи. Они. поравнявшись с кафе-баром «Ночная фиалка» и Сивуха уверенно повел за собой девушку. Вошли в помещение. За перегородкой бара, заставленного напитками, скучал коротко стриженный в белой сорочке с черной бабочкой высокий стильный парень. При виде посетителей встрепенулся, на лице просияла улыбка.
— Добрый вечер! — поприветствовал он и сообщил.— Меню в папке на столике. Они присели у окна. Лиза положила розы на край небольшого столика.
— Ты голодна? — спросил Геннадий,  старательно изучая красочно оформленное меню.
— Нет, я успела забежать к бабушке, она угостила меня блинами с медом и красной  икрой.
— Наверное, поэтому ты такая сладкая,— проявил он находчивость.
— Тебе показалось, — слегка покраснела Ягодкина, посчитав его комплимент пошлым и, чтобы сгладить неловкость, предложила.— Не мучайся, умерь аппетит. Закажи мне граммов сто-сто пятьдесят сухого вина «Церковное», сок манго, бутерброд, кофе и пирожное. Бармен, краем уха подслушавший разговор, в мгновение ока оказался у столика.
— Слушаю вас, — подобострастно наклонился он.
— Сто пятьдесят граммов сухого вина «Церковное»,— продиктовал Геннадий.— Двести граммов крепленного «Бастардо», бутерброды с красной и черной икрой, сок манго, две чашечки кофе и два пирожных. Так, моя ягодка?
Она в знак согласия кивнула прелестной головой. каштановая прядь волос упала на ее чистый лоб. Бармен приветливо ей улыбнулся, словно давней знакомой и это не ускользнуло от внимания Сивухи.
 — Ты с ним знакома? — спросил он, когда тот удалился за перегородку.
 — С чего ты взял?
 — Почему он тебе глазки строит и улыбается, как майская роза?
— Такая у него работа. Всем нравиться и тем самым завлекать посетителей в бар, чтобы был товарооборот,— пояснила она. — Разве это не понятно, иначе прогорит, в трубу вылетит и станет банкротом.
 — За такое усердие он может потерять пяток передних зубов,— пригрозил Геннадий.— И тогда ему придется за протезами обратиться к Эскулапу. Он ему вправит мозги.
 — Опять таинственный Эскулап? — насторожилась девушка. — Это я пошутил, — спохватился он, переводя угрозу в шутку.— Был такой врачеватель в Древнем Риме, зубы заговаривал, но давно помер. Только мифы  о нем остались.
—Ты со своей ревностью когда-нибудь попадешь в милицию,— предупредила Ягодкина, потеряв интерес к мифическому герою.— Остынь и держи себя в руках, скандала нам только не хватало. Но в глубине души она сознавала, что проявленная им ревность, свидетельствует о том, что он не равнодушен к ней, не терпит других мужчин рядом. «Оказывается не только женщины, но и мужчины считают себя собственниками»,— подумала она.
Перед тем, как принести заказ, бармен включил стереомагнитофон и Лиза узнала знакомую мелодию, голос Оксаны Билозир. Песня запала в сердце безысходностью и трагизмом содержания. Она подметила, что у этой талантливой эстрадной певицы в репертуаре много печальных песен, наверное, выстраданных автором. Вот и эта встревожила сердце «як жаль, шо мы зустрилыся нечасно, любов неначе вогныще погасла. Плыла вона бурхлывою рекою, назавжды залышывши нас з тобою, нас з тобою...
 — О чем хохлунья поет? Ты понимаешь? — поинтересовался Сивуха, вслушиваясь в слова и глядя на загрустившую невесту.
 — Понимаю,— ответила она. — О пылкой, но несчастной любви. Слушай перевод припева:
 «Как жаль, что повстречались в день ненастный, любовь пылала, а потом угасла. Плыла она бурливою рекою, навечно вдруг оставив нас с тобою, нас с тобою…». Печальная, но из самой жизни песня.
 Геннадий понял ее по своему, и недовольно крикнул бармену:
— Выруби шарманку с похоронным маршем! Сидим, как на поминках. Давай что-нибудь веселое, чтобы ноги сами в пляс пошли.
— Разве не нравится, хорошая мелодия, многие посетители заказывают? — пожал плечами парень.
— Для тех и крути, кто заказывает, а нам мозги не пудри.
— Не задирайся, не выпил, а уже на приключения потянуло,— положила Ягодкина свою теплую ладонь на его руку.
 — Алсу, «Зимний сон» пойдет? — спросил бармен, дабы угодить привередливому посетителю.
— Валяй, — согласился Сивуха. Тот вставил кассету в гнездо магнитофона и полилась не менее грустная мелодия, но Геннадий не стал перечить.
Бармен, наконец, принес на подносе заказ, аккуратно расставил на столике бокалы с вином и соком, тарелочки с бутербродами и пирожным, чашечки с кофе.
 — Приятного вам аппетита и отдыха, — учтиво пожелал и удалился.
 — За тебя, мое очарование,— предложил жених,  они свели бокалы. Выпил наполовину вина, она столько же. Мягкое сухое вино взбодрило девушку, а красное «Бастардо» слегка опьянило Сивуху. Ему приятно было наблюдать, как ее жемчужно-белые ровные зубы откусывают мякоть хлеба с маслом и красными, словно смородина, икринками. Сам он, предоставив Лизе право выбора довольствовался бутербродом с черной икрой.
 — А теперь моя солнечная, давай выпьем за здоровье твоей драгоценной бабушки, в которой ты души не чаешь. А за мамино здоровье еще закажем.
— Согласна, — кивнула она головой. Он неловко повернулся и задел свой бокал локтем. Тот опрокинулся, обагрив вином скатерть и лепестки ближней розы.
 — Вот, бляха муха-цокотуха!— невольно сорвалось с губ Сивухи.— На всем экономят, не могли стол пошире поставить. Мебель, как в детском садике. Эй, бармен, будь добр, здесь небольшая авария.
 — Гена, не груби, не сквернословь, — попросила девушка, глядя на расползающееся, словно кровь вино, отшатнувшись от столика, прошептала.— Плохая, зловещая примета.
Бармен, поняв в чем дело, принес с собой губку. Впитал в нее алое вино и выжал в кружку, тщетно протер скатерть.
— Налей нам еще по двести граммов,— велел Геннадий.
 — Я не буду пить, расхотелось, — заявила Ягодкина, уставившись взглядом в обагренные вином лепестки одной из роз. Отставила бокал с вином и отпила немного сок манго.
— Тогда не надо, — снял он заказ. Они поспешно выпили кофе с пирожным, но это не улучшило настроение. Сивуха расплатился,  они покинули «Ночную фиалку».
Несмотря на третью декаду апреля, вечера и ночи еще были прохладные. Полночь. Блестел влажный асфальт в бликах редких оранжевых фонарей. По небу плыли иссиня-черные тучи, сквозь которые пробивался серебристый серп луны, да бриллиантами блистали крупные звезды.
 — Пошли на дискотеку, потанцуем, развеем тоску,— предложил он.
— Уже потанцевали, сплясали гопака, — хмуро ответила она, держа в руке впереди себя букет.
 — Возьми, пожалуйста,— девушка подала ему цветы.— Мне кажется, что эта роза забрызгана не вином, а кровью…
— Сейчас мы ее удалим. Ой! — вскрикнул Сивуха, уколов палец острым шипом.— Кусается, чертяка. Сейчас мы ее отсюда выдернем, как больной зуб.
Ему удалось выдернуть розу с обагренными лепестками. Отбросил ее на тротуарную серую плитку словно на надгробный камень. Две другие розы не пострадали, были ароматны и белы, как первый снег.
— Держи,— протянул он букет девушке.
 — Что ты? — отшатнулась она испуганно.— Четное количество цветов возлагают на гроб или могилу покойника.
— Ей Богу не знал, — остановился Геннадий на месте, как вкопанный. Подумал и бросил букет в зеленый куст еще не расцветшей сирени. — Какая ты, однако, суеверная. Во всем ищешь тайный смысл, — упрекнул он.— Многим простым вещам придаешь мистическое значение. Так очень неуютно жить с постоянной оглядкой. Мы должны быть выше обстоятельств, иначе они нас задавят, сделают рабами.
— Такая я слабая девушка, — виновато улыбнулась Ягодкина.
— Слабая? Я бы не сказал,— заметил он.— Ты стойкая девушка, моя безжалостная мучительница. До сих пор держишь меня на голодном  пайке. Пошли ко мне, попьем кофе, чай?
— Нет, нет! — отпрянула она и напомнила.— В прошлый раз я по твоей милости чуть не согрешила. Аж мороз по коже. Я была на грани падения. Не хочу, чтобы родилось дитя порока.
—Вот глупая, чего ты боишься. Другие девчонки гордятся, что превращаются в женщин. И чем раньше это произойдет, тем лучше. Больше наслаждений успеют испытать за свою жизнь, — с надеждой
произнес он.
—На интим не рассчитывай. Если это произойдет, мне об этом даже подумать страшно, то не смогу смотреть в глаза матери и, особенно, бабушке. Она у меня такая благочестивая, у нее в роду были дворяне, она до сих пор считает себя барышней.
— Лизонька, но ведь это все предрассудки. Современная молодежь не придает им значение, а живет в свое удовольствие, — возразил Сивуха.
— И потом, никто ни о чем не узнает.
— Они поймут, что случилось по моему поведению и настроению. Я не умею скрывать тайны.
—Мы будем жить в гражданском браке, сейчас так модно, а потом, когда достигнем гармонии, глубже познаем друг друга, распишемся.
— Когда распишемся, тогда и начнем познавать друг друга, — не уступала она его настойчивости. — А пока обойдемся поцелуями, от  которых нет риска  зачать, дети не родятся.
— А я хочу, чтобы родились.
— Хотеть не вредно, — увернулась от его рук непорочная девушка. — Не все коту масленица. Поженимся и тогда я вся в твоей власти. Дождемся своего медового месяца.
— Скорее бы этот миг наступил,— произнес он и со злостью подумал: «Это ей, наверное, бабка о нравственности лекции читает. Другие в ее возрасте покладистые, прошли, как говорится, и  Крым, и Рим, а Лиза недотрога, упрямая, что не приведи Господь. Но после свадьбы я наверстаю с лихвой. Будешь у меня стонать и кричать от сладости и  блаженства и тогда уже сама потребуешь ласки и нежности».
С этой затаенной мечтой он поглядел на Ягодкину. Она была грустной и безмолвной.
— Лизонька, почему только в сказках богатый жених или невеста соединяют свои сердца с бедной половинкой, а в жизни богатые женятся на богатых, а бедные на бедных и снова плодят нищету?
 —Если ты меня считаешь бедной, то ошибаешься, — улыбнулась Ягодкина. — Я, конечно, не миллионерша, но бабушка завещала мне двухкомнатную квартиру и все имущество, а у нее прекрасная старинная мебель из красного дерева в стиле ретро, богатая библиотека, драгоценности, антиквариат, ковры…
— Значит, ты состоятельная невеста?
—Да, а ты завидный жених, — ответила она. — Дело не в достатке, роскоши, а в душевной близости, в любви и гармонии, когда люди понимают друг друга, смотрят и движутся в одном направлении.
— А мы в одном направлении идем?
— Надеюсь, что в одном. Гена, мне не нравится, что отношения и разговоры ты постоянно сводишь к сексу, — упрекнула Лиза.
—А как же по-другому, ведь это такой кайф и балдеж, что ты себе даже не представляешь?! — удивился и восхитился он.
— Ты слишком на этом зациклен и я опасаюсь, что станешь мне изменять, — спрогнозировала она.
—Главное, чтобы ты, вкусив сладость секса, мне не изменяла, а я не стану, если, конечно,  не будешь держать меня на голодном пайке.
— Об этом рано говорить и требовать, мы еще не супруги.
— Вот помню на  зон.., — и осекся, вовремя спохватившись.
— Что ты помнишь на зоне? — насторожилась Ягодкина.
— На  зональных соревнованиях по плаванию попадались безотказные девочки, — нашелся Сивуха с ответом. — Они накануне заплывов охотно отдавались тренерам и массажистам, тем самым получали адреналин, энергию и устанавливали рекорды. Это ноу-хау заменяло запрещенные допинги и называлось секретным оружием.
— У тебя с ними были интимные связи?
— Нет, я в оргиях не участвовал. Знал, что обязательно встречу тебя, единственную и неповторимую.
— Ох, так я и поверила. Зарекался кувшин по воду ходить, — усомнилась  девушка. — Ладно, что было, то быльем поросло. Запомни, что любовь — это не забава, не только слияние тел, что происходит и в животном мире на уровне инстинктов и рефлексов, а родство душ, чувств и мыслей. Ее суть не в удовлетворении страсти и похоти, а в рождении детей, в силе и красоте материнского и отцовского счастья.
— Лизонька, ты так складно и красиво базаришь, что заслушаешься.
— Давай поговорим о литературе, поэзии, музыке, театре...
— А что о них трепаться? — вздохнул  Сивуха, вдруг вспомнил и радостно огласил:
— Села муха на варенье, вот и все стихотворенье.
— Ой-ой, Гена, юморист, — рассмеялась она. — Этот потешный стишок, как про Таню, которая уронила в речку мячик, я знаю с детского сада. Ты вспомни, что-нибудь из классики, любовной лирики.
Он напряг память, но из нее выплыли строки из блатных, тюремных песен и анекдотов.
— Во, бляха муха-цокотуха, ничего не помню! — признался он.
— Гена, выбирай приличные слова.
— А что? Это безобидная присказка. Я имел в виду бляху на солдатском ремне, приходилось драить, шлифовать до золотого блеска.
— Все равно режет слух пошлостью, — возразила она и потребовала. — Впредь подбирай красивые присказки и фразы, а если не знаешь, то лучше молчи.
— Извини, засела эта бляха муха-цокотуха в башке. не могу от нее избавиться, сама вылетает, — покаялся он и напомнил. — Я же технарь, а не поэт, занимаюсь с авто и запчастями.
— Тебе надо больше читать книги, пополнять словарный запас, развивать интеллект, — посоветовала Лиза. — Поженимся и серьезно займемся твоим образованием и воспитанием.
— Всегда готов! Я весь в твоей власти,— Сивуха покорно склонил голову, согласившись на роль ученика.
Молчаливо дошли до пятиэтажного дома, где она жила с матерью. Остановились возле безлюдного подъезда на бетонных сбитых ступенях крыльца.
 — Гена, я предчувствую, что произойдет что-то ужасное и очень скоро,— прошептала она побледневшими губами в тусклом свете фонаря.— Меня всю колотит, знобит, словно в лихорадке...
Сивуха ощутил дрожь ее тела, доверчиво прильнувшего к нему. Сцепил сильные руки на ее тонкой и гибкой талии.
 — Успокойся, родная, все будет хорошо. Ты переволновалась и озябла, — уговаривал ее Сивуха, с радостью ощущая близость такого желанного тела,  полез рукой к упругой груди.— Давай я тебя согрею…
— Я не знаю, откуда нахлынул этот непонятный страх, словно волна накатила? — призналась девушка, слегка  отстранившись. — Не надо верить в глупые приметы.
— Нет, Гена, здесь совсем другое, необъяснимое словами предчувствие,— отрешенно чужим голосом, словно из запредельной глубины, продолжила она.— Что-то должно произойти, я чувствую кожей.
Этот опрокинутый бокал с красной кровью на лепестках. Это все неспроста. Какое-то зловещее предвестие. Она закрыла лицо мелко  ладонями.— Ты неисправимая фантазерка. Сама на себя нагоняешь страх. Скоро от собственной тени будешь шарахаться в сторону.
Сивуха заметил, что чувство тоски и страха охватило девушку. И невольно вздрогнул. «Наверное, телепатия, от Лизы передалось, — предположил, неприятный озноб пробежал по спине.— Это пытка, мы терзаем друг друга. Надо быстрее расстаться, иначе у нее начнется истерика». Она угадала его желание.
— Гена, проводи меня до порога, а то я упаду в обморок,— попросила  Ягодкина, ранее позволившая довести до подъезда,  на его вопрошающий взгляд пояснила. — Я боюсь сама ехать в лифте и подниматься по лестнице. Ужасное ощущение, что кто-то преследует...
— Вот еще, внушила себе какие-то ужасы. Никого вокруг нет, все давно дрыхнут, только мы с тобой словно лунатики,— бодрясь, сказал он и не узнал свой голос. Словно это откликнулось эхо. Они зашли в кабину лифта. Геннадий попытался ее приласкать, но она вдруг стала вялой и ко всему безучастной.
— Я тебе позвоню, — пообещал он.— Успокойся, выкинь страхи из головы, все ладится.
 Но Ягодкина плохо внимала его словам.
—Уходи, чтобы мама не застала,— холодно велела она. Поцелуй получился поспешный, холодный и пресный. 
               
18. Коварный замысел

В голове Дубняка после долгих раздумий  созрел план. Под занавес рабочего дня он пригласил в кабинет Сивуху. Едва тот  появился на пороге, строго приказал: —  Живо садись в кресло!
— Зачем, у меня зубы в порядке?
— Сниму нижнюю челюсть и обработаю медным купоросом против кариеса, — на полном серьезе произнес стоматолог.
— Разве такое возможно, ведь у меня своя, а не вставная челюсть?
— Возможно, заменю  ее  на   протез.
У Геннадия  от сути такой процедуры глаза на бол полезли. Он попятился назад, посчитав, что таким иезуитским способом Эскулап хочет его наказать за сокрытие части драгоценностей.
— Ага, сдрейфил, чувствует котяра, чье мясо съел, — ухмыльнулся Семен Романович. — Ладно, не дрожи, как заячий хвост. Залезай в кресло для конспирации. Вдруг кто из сотрудников сунется в кабинет. У дантиста Аркаши Штуцера есть гнусная привычка, в течение дня и, особенно, на исходе, шастать по кабинетам, проверять все ли на месте? Чаи гоняют,  коньяк, водку, кофе пьют или пашут, как папа Карло на его дядюшку Наума, владельца  стоматологии.  Постоянно докладывает, стучит. Кого нет на рабочем месте, того лишают премии. Если три раза нарушишь дисциплину, то под зад коленом…
— Вот гнусь, удавить мало, — возмутился Сивуха. — На зоне стукача сразу бы подвесили, в сортире замочили или, чтобы навеки замолчал,  лезвием по сонной артерии и  хана.
— Ты о зоне  не трепись,  чтобы сотрудники не пронюхали, не узнали, с кем я вожусь.
— Эскулап, зачем я тебе потребовался?
— Затем, чувствую, что на сей раз, большой куш сорвем, — сообщил Дубняк и поделил, как шкуру неубитого медведя. — Мне — на покупку офиса, а тебе  — на  свадьбу с Ягодкой. Купишь обручальные кольца, подвенечное платье, подарки. Предоставлю  тебе отпуск для медового месяца. Натешишься, насладишься своей красавицей. Аж зависть берет.
Увидел блеск и радость в глазах Сивухи, будто мечта  уже осуществилась.
— Мы, что банк будем брать?
— Почти тоже  самое, только без оружия и риска, — ответил стоматолог. —  Есть у меня знакомая старушка Роза Ефимовна Блинкина. Она почти на ладан дышит, но очень  богатая. Отличается гиперсексуальностью, поэтому рада любому мужчине, особенно, в возрасте не старше сорока пяти лет, чтобы быть уверенной, что не импотент. У нее квартира —полная чаша, лишь постоянного мужика не хватает. А со случайными не хочет связываться, чтобы не «наградили» какой-нибудь «экзотикой». Подбиралась ко мне, но не в моем вкусе.  А ты  в самый раз, подойдешь.
— Сколько ей лет?
— Недавно семьдесят  стукнуло, но резвая, как коза.
— Это же старая рухлядь, мумия, — всполошился Геннадий.
—Золотая, бриллиантовая мумия. По темпераменту, страсти, она молодой тигрице фора даст. Заключишь с ней фиктивный брак, станешь наследником  шикарной квартиры, всего имущества. Со мной поделишься за то, что сосватал.
—  Ни за что. Если бы ей лет пятьдесят было, то куда не шло, ради общего дела, а со старухой спать, избавь. У меня есть Лиза,  ни на кого ее не променяю.
—  Сделаем так, что Ягодка не узнает. Будешь, как тот колхозный бугай, двоих девиц обслуживать. Сейчас среди политиков, бизнесменов, особенно олигархов, очень модно иметь гарем. Своих любовниц они называют гражданскими женами.
—  Я не олигарх.
— Если будешь следовать моим советам, то станешь. Среди тех, кто сказочно разбогател, очень много сидельцев. Тот же бывший президент Украины Янукович дважды парился на нарах за кражи меховых шапок и насилие. В его банде сплошь и рядом такие же грабители. У тебя тоже есть ходка на зону, значит прямая дорога в олигархи. Купишь себе остров в Тихом или Индийском океане и станешь с Ягодкой жить-поживать, детишек стругать. А пока придется Розу Ефимовну ублажать. Мечта о райской жизни требует усилий и жертв.
— Так ведь, если я на ней женюсь, то поставят  штамп в паспорте? Что я скажу Лизе?
— Не трусь. Потеряешь паспорт, заплатишь штраф, новый выпишут без штампа о браке. Переселишься из общаги со своими жалкими пожитками в роскошь и комфорт. Будешь под боком у Розы кататься, как сыр в масле, натрепаешь загривок, сытую харю, приоденешься в импортные шмотки, будешь кум королю. Я бы на твоем месте ни секунды не раздумывал.
— Так сам и женись на старухе, — поймал его Сивуха на слове.
— Не в ее вкусе, уже староват, — солгал Дубняк и продолжить давить на психику. — Посуди сам, на кой ты ей, нищий и убогий, нужен Ягодке? Допустим, она тебя пожалеет и согреет.  Детишек  настрогаете и всю жизнь в злыднях, скандалах промучаетесь. А тут  сокровища сами в руки просятся.
 Сивуха призадумался, потом предложил:
— Эскулап,  на хрен нам  старая  жаба, чтобы  с ней столько времени  возиться, усложнять ситуацию. Подремонтируй ей зубы, умертви ядом и все дела. У тебя это ловко получается, ведь другие «одуванчики», быстро опрокинулись. После я в ее хате наведу шмон, соберу все сокровища, осечки не будет.
— Неразумно, глупо.
— Почему?
—Такой вариант не подходит, риск большой, а добыча будет мизерной. Дело в том, что Блинкина хранит драгоценности, валюту в Приватбанке матерого олигарха Коломойского. В квартире только часть украшений, которые она  надевает по торжественному поводу, — пояснил Семен Романович. — Во время последней встрече я ей рекомендовал перед угрозой дефолта и банкротства банка срочно забрать все свои сбережения домой. Последовала  ли она моему  совету,  не знаю? У баб ведь семь погод надень и семь пятниц на неделю.
— Вот, чудак, это ж проще пареной репы! — воодушевился Геннадий. — Позвони ей и прямо спроси, исполнила ли твою просьбу.
— Эх, Гуманоид, дурашка, барабашка, у тебя иногда мозги набекрень. Она же сразу догадается, что нас интересуют не она, как женщина, а ее сокровища. Сработает инстинкт опасности, самосохранения,  даст от ворот поворот.
— Да, бабы, особенно еврейки, очень хитрые, — он почесал затылок. — Что же делать?
— Сегодня же вечером мы напросимся к ней в гости. Я тебя представлю художником-дизайнером Артуром Давидовичем  Шрайком, то есть с явным намеком на еврейское происхождение. Быстрее найдете общий язык, снюхаетесь. Проявляй к даме максимум внимания, любезностей и нежностей, — наставлял Дубняк. — В общем, излучай очарование, чувствуй себя на положении потенциального жениха.  Итак, решено?
Сивуха кивнул головой. Дубняк поднял с рычага трубку телефонного аппарата, набрал номер.
— Роза слушает, — услышал старческий с нотками кокетства голос.
— Розочка Ефимовна, как поживают ваши драгоценные зубки?
— Мои зубки и я вместе с ними поживаем отлично.
—Вы меня еще помните?
— Сенечка, конечно, помню, — ответила вдова. — Хорошо мы тогда погуляли, но  я на тебя обижена и  знаешь почему. До сих пор не могу успокоиться. Ведь это непостижимо, был наедине с женщиной и ничего приятного для нее не совершил?
—Как же, совершил, поздравил вас с юбилеем, вручил цветы и подарки, — прикинулся он недотепой.
— Настоящий мужчина способен на лучший  подарок, — с упреком намекнула вдова.
— Виноват, каюсь, готов понести наказание,  исправиться.  Розочка, вы в прошлый раз жаловались, что страдаете из-за одиночества и тоски?
— Ох, не напоминайте, это невыносимая мука.
— Хочу избавить вас от страданий.
— Каким способом? — насторожилась Блинкина.
— Все это время не забывал  о вашей просьбе познакомить с приличным человеком.  У меня недавно появился замечательный приятель, душевный, интеллектуально утонченный господин Артур Давидович Шрайк, ему еще и тридцати лет не стукнуло. Он  сейчас свободен, не избалован женским вниманием. Мечтает с вами познакомиться для серьезных отношений, приятных встреч.
— Почему неизбалован вниманием? Может он кривой и горбатый, ни  на что неспособный? Такой  альфонс мне не нужен.
— Что вы, душечка, молодой, спортивного телосложения, симпатичный молодой человек. С юными вертихвостками, которые сношаются с кем попало,  не желает связываться. Обожает женщин старшего возраста, видит в них и жену, и маму. Вы же знаете, как в еврейских семьях почитают матерей. Очень  скромен, разборчив в знакомствах и связях.
— Чем он занимается, какая профессия?
— Простите, но не все сразу. Лучше он сам вам об этом сообщит при встрече, —  стоматолог решил сохранить интригу.
— Сенечка, я так поняла, что ты со своим приятелем приглашаешь меня в ресторан? Целую вечность не была в ресторане. Охота пыль в глаза пустить. Немного выпьем, повеселимся, потанцуем, — предложила Блинкина.
— С большим удовольствием, но, увы,  мой куцый бюджет, зарплата не выдержат таких расходов, — посетовал Дубняк. — Домашняя  обстановка, комфорт и уют, ужин при свечах в вашей квартиры больше располагают  к  интиму, сердечности. Обещаю, как только разбогатею, то за мною не заржавеет. Сами выберете лучший ресторан.
— Ладно, сочтемся славою, я не бедствую. Для меня общение с приятными людьми — большой праздник. Твой приятель тоже на мели, копейки шибает?
—К сожалению, да. Это участь многих юношей и девушек, у которых нет состоятельных родителей, чтобы принадлежать к касте «золотой» молодежи, к мажорам. Но Артур  очень талантлив, у него все еще впереди: и слава, и деньги, и…— хотел сказать «женщины», но прикусил язык.
— Дай то Бог. Я приглашу Клавочку Рябоконь, чтобы тебе была пара. Может, сойдетесь характерами, породнитесь. У нее дом  —  полная чаша, чего душа пожелает. А я  поухаживаю за Артуром.
— Розочка Ефимовна, ни в коем разу, обойдемся без вашей подруги, она своим мрачным видом, лошадиными зубами испортит настроение. Однажды мне приснилась, клацала зубами, пыталась откусить нос и уши. Так до утра не сомкнул глаз, чтобы не повторился ужас. Любезная, не сообщайте ей о встрече. Дело в том, что я побуду у вас  с полчасика. Оставлю наедине с Артуром, чтобы не мешать ворковать, миловаться. Он  очень ласковый мальчик.
Как Дубняк и предполагал, по последовавшему ответу этот вариант старуху вполне устроил:
—Что же, в таком  случае, приглашаю вас к себе на девять часов вечера, — промолвила Блинкина и подумала: «Как мне надоели  альфонсы, халявщики. Но, чтобы общаться и блистать, надо чем-то жертвовать. Может, фортуна мне улыбнется, и этот Артур станет последней лебединой песней. Тогда все расходы окупятся сторицей».
— Будем, как штыки, — пообещал стоматолог и задержал трубку в руке, прикрыв микрофон ладонью. — Скажи-ка  Розе пару ласковых слов?
— Нет, мне надо собраться с мыслями, чтобы не ляпнуть лишнее.
Дверь тихонько отворилась, через порог переступил  вездесущий дантист Штуцер.
— Чего тебе надо, Аркаша? — уставился на него Семен Романович и сам же ответил. — С дури  маешься, места себе не находишь, а тут свободной минуты нет, чтобы дух перевести. Словно у конвейера: пациент за пациентом, бесконечная гонка…
— Хотел с тобой покалякать о том, о сем, — замялся Аркадий, переминаясь с ноги на ногу, словно селезень, с потешным круглым животом. Уставился лукавыми глазками на Сивуху, словно пытаясь сканировать его мысли.
— Некогда мне с тобой лясы точить. Ступай, займись делом, — сурово отшил его Дубняк. — Вишь, клиенту зубы лечу. Даже нет времени перекусить бутерброд с кофе.
— Тогда я в другой раз загляну, — пообещал Штуцер и скрылся за дверью. Стоматолог подошел к ней прислушался и резко открыл, увидел поспешно удаляющий силуэт дантиста в  узком коридоре. Возвратился к креслу и неожиданно предложил:
— Гуманоид, сам  нанесешь старушке визит, чтобы мне лишний раз не «светиться» в доме?
— Шеф, не бросай меня под танк, — возразил Сивуха.
— Какой танк? Древняя, беспомощная бабка, а ты от страха хвост поджал.
— Все равно, с тобой надежнее. Самого она может не пустить, вдруг моча в голову ударит и заартачится, как случилось с Гуревич.
— Да, тебе еще нужен поводырь, иначе по глупости и тупости наломаешь дров, сорвешь операцию.
—  О чем мне со старухой трепаться, если ты представишь меня, как художника? — посетовал Геннадий и признался. —  Я  в живописи разбираюсь, словно баран в библии. Вдруг она попросит назвать знаменитых художников, а я ни гу-гу.
—Запомни, хотя бы несколько имен: Рафаэль,  Ван Гог, Тициан,  Пикассо, Репин, Врубель, Серов, Левитан, Васнецов, Айвазовский… Вполне достаточно для первого раза…
— Эскулап, запиши мне на бумажке.
— Никаких записей. Учиться надо было, а не париться на нарах, когда ровесники в школе, в техникумах и вузах грызли камень науки, — упрекнул он. — Должен знать имена знаменитых соотечественников, деятелей науки, культуры, искусства.  Если поинтересуется твоими  «шедеврами», то скажи, готовишь полотна к первой персональной выставке в Киеве, а потом в Москве. Держись уверенно, вальяжно и раскованно, как настоящий мастер кисти.  Работаешь с маслом, гуашью, акварелью и графитом. Думай головой, а не задницей.
— Пусть лошадь думает, у нее голова большая.
— В таком случае, меньше языком чеши, а изображай умное лицо, улыбайся, кивай пустой головой, — наставлял Дубняк. — Когда сядем за стол, то  соблюдай этикет, не чавкай, не уплетай за обе щеки, словно хомяк,   нахваливай хозяйку за вкусные блюда. Роза обожает комплименты.
— Если невкусные блюда?
— Все равно расхваливай на все лады и  не смей при Розе плохо отзываться о ее соплеменниках. Иначе всю малину испортишь, наши потуги пойдут коту под хвост.
— Она что же, еврейка?
— Самая натуральная. Редко у какой русской бабы большие деньги водятся. Поэтому, наоборот, расхваливай на все лады. Какие, мол, они умные и  талантливые, тогда она будет от тебя в восторге, расцелует с головы до пят. Невзначай сообщи, что мать тебя нагуляла с Мошей...
—  Я — не байстрюк, на матушку клеветать не стану. У меня есть законный отец,— возразил Сивуха.
— Пусть так, но все же намекни на еврейскую кровь, что полезно для доверия и контакта.  Ворон не лови, подмечай, где что  из драгоценностей лежит, чтобы потом быстро собрать в пакет.
— Когда хозяйка заснет, что ли?
— Когда дух испустит. Если не желаешь жениться на ней, то сам и отправишь ее на погост. Слушай и запоминай: после того, как я вас оставлю наедине, Розе Ефимовне захочется ласки, она потянет тебя в постель. Не упирайся, как бычок. Аккуратно, чтобы не оставалось следов, синяков, свяжешь ей полотенцами руки и ноги…
— Зачем?
— Чтобы не поцарапала, как кошка и под ногтями не остались сгустки твоей крови, по которым поймут, что совершено насилие. Связанная по рукам и ногам, Роза  не сможет оказать сопротивления, ты задушишь ее подушкой, потом развяжешь руки-ноги и накроешь простынею…
— На «моркуху»  не пойду,  не мой профиль, за нее  «светит  «вышка», — заупрямился Сивуха.
— С чего ты  взял, что «мокруха»? Ни крови, ни следов насилия и увечий, все чисто. Когда ее обнаружат, то посчитают, что старушка хватила лишку и скончалась во сне от ишемической болезни сердца, аритмии или стенокардии.  Тихо, мирно похоронят. Соберешь драгоценности, валюту и рви когти.
— Понятно, сработаю чисто, комар носа не подточит. Может ее после того, как задушу, чтобы не очухалась, еще подвесить на шнурке, мол, на почве одиночества и тоски  покончила жизнь самоубийством? — предложил Геннадий.
— Никакой самодеятельности! — резко оборвал его стоматолог. — Роза Ефимовна не из тех, кто сводит счеты с жизнью, она по натуре оптимистка, цепляется за нее руками и ногами. К тому же мечтает о том, чтобы  раньше преставилась ее подруга Клавка Рябоконь, завещавшая ей двухэтажный особняк и все имущество. Этот вариант исключен. Та же рябая кобыла растрезвонит, словно сорока,  о том, что Роза собиралась долго жить, у  нее даже мыслей не было о суициде. Месяца два назад я побывал у Блинкиной на юбилее. Там же находилась и Рябоконь. Если начнется следствие, отработка разных версий и контактов, то укажет на меня. Имей в виду,  что после Розы сразу займемся Клавкой, чтобы не навела на наш след,  на этом завяжем.
— Да, надо будет перевести дух, — в душе обрадовался Геннадий, уставший от постоянной угрозы  провала.
—Операцию проведем лишь в том случае, если старуха успела забрать сокровища из банка. Если, нет, то отбой. Посидим немного для приличия и откланяемся, — инструктировал Дубняк. — Если же драгоценности и валюта в квартире, то после того, как я уйду, сделаешь, как задумали. Я тебя подстрахую и  подожду поблизости от дома. Итак, скоро мы станем сказочно богатыми. Для начала придется тебе, Гуманоид, раскошелиться, не с пустыми же руками, словно бедные родственники, предстать перед  очаровательной Розочкой. Мы должны на нее произвести  самое приятное и  неизгладимое впечатление.
— Почему за мой счет?
— Потому, что ты  жених — главный виновник смотрин. Должен  выглядеть рыцарем без страха и упрека, чтобы Блинкина с первого взгляда по самые уши втюрилась в тебя.
— Всю жизнь мечтал о старой кляче.
— Ничего, эта старая кляча,  вывезет нас в белые люди,  из грязи в князи, — возразил наставник. — Купишь коробку шоколадных конфет, букет роз, штук пять, семь, девять. Обязательно четное число, это покойникам нечетные  цветы приносят.
— Если три или одну?
— Не будь жлобом. Твои жалкие расходы окупятся с гаком. Роза — мадам ушлая, любую мелочь и деталь подмечает. На халтуре ее не проведешь, так что ухо держи востро. Я куплю шампанское, а других напитков у старухи вдоволь, как в винном погребе, целая коллекция. И еще, чуть не забыл, купи импортный корм для Маси.
— Кто такая, дочка или внучка?
—Нет, сучка, собачка, болонка. Роза  Ефимовна тебя за такой жест заботливости зацелует  допьяна.
— На хрен мне ее поцелуи. Эскулап, что делать с собакой, когда бабка  дуба даст?
— Закроешь пса  в ванной. Нет, лучше на лоджии, пусть охраняет гроб и крест.
— Какой еще гроб?
— Из красного дерева.
— Ты, что заранее гроб заказал?
— Роза,  чокнутая, про запас купила,  предчувствуя  свою гибель.
«Значит, бабка сумасшедшая, с «приветом», — подумал Геннадий. — Черт меня дернул согласиться, но  другого выбора нет».
— Эскулап, вдруг она не поверил и позвонит в милицию? — усомнился он.
— Не трусь.  Если к такому  осторожному и ушлому еврею, как Лейба Троцкий, агент НКВД сумел втереться в доверие и убить ледорубом, то старуху мы обведем вокруг пальца, — заверил Семен Романович. — Все же оставим ей последний шанс. Если  Роза согласится одолжить мне драгоценностей, валюты,  не меньше, чем на двадцать пять тысяч евро, то сохраним ей жизнь, операцию отложим до лучшей ситуации, ведь кредит  возвращать ей не намерен. Однако сомневаюсь в позитивном результате. У нее среди зимы снега не выпросишь. Поэтому не расслабляйся, будь готов, как штык.
— Эскулап,  устал я от старух, надобно сделать перерыв?
—Сделаем, когда разбогатеем. Между прочим, нам повезло, что Роза сексуально озабоченная бабка. Экземпляры с такой гиперсексуальностью, как у нее, встречаются крайне редко.
Запомни, женщина, это та же самка, когда ей хочется мужика, то она сатанеет от желания, утрачивает бдительность, готова на все ради  оргазма. Особенно в старости, на закате жизни, никаких угрызений совести, стыда и запретов. Чтобы не произошло сбоя, все пошло, как  по маслу, ты ее чем-нибудь отвлечешь, а я для надежности добавлю в бокал с шампанским гормональный биостимулятор.
— Так она меня заездит, — всполошился Геннадий.
— Не заездит, до этого не должно дойти.
— Драгоценности  с ее трупа снимать?
— Ни в коем случае. Менты сразу догадаются, что совершено ограбление, — предупредил Дубняк и пояснил. — Женщины лишь в редких случаях перед сном расстаются со своими украшениями. Считают это дурным знаком, сулящим потерю сокровищ.
Действуй в перчатках.  Перед тем, как позовет  в  постель,  заставь ее убрать со стола и перемыть посуду. Не стой истуканом, а помоги ей, прояви заботу. Чтобы никаких отпечатков пальцев, никакой зацепки. Роза — искусная наездница, четырех мужей и трех любовников в гроб загнала. Одним словом, роковая женщина — черная вдова.
— Заговоренная, проклятая. С ней опасно иметь дело?
— Держи себя в руках, не вздумай соблазниться  старухой, иначе по экспертизе спермы,  определению ДНК  легавые  тебя быстро вычислят. И меня за собой потянешь.
— Эскулап,  чтобы я с бабкой, да ни за что на свете, — возмутился он  и спросил. — На моем мотоцикле прокатимся или такси закажем?
— Обойдемся без колес, пешком прогуляемся. Как партизаны, тихо, без лишнего шума и свидетелей.

 19. Званый ужин

Поздно вечером, когда на небе проклюнулись серебряные звезды, Дубняк  и Сивуха поодиночке украдкой пробрались в подъезд дома и на лифте поднялись на пятый этаж. Семен Романович трижды нажал на кнопку и услышал, как на этот условный сигнал из глубины квартиры прошаркали шаги,  заливисто-радостный собачий лай.
Блинкина через  «глазок» в стальной двери увидела долгожданных гостей. Открыла ключом замок, отодвинула щеколду и сбросила  цепочку. Они предстали перед ее очами с наклеенными длинными ресницами. На голове жидкие, завитые в локоны, кудряшки.  Шею закрывал лиловый шарфик, поскольку кожа начинает стареть, покрываться морщинами в этом месте.  Ведь в отличие от женщин  с короткими шеями, обладательницы лебединых шей, больше страдают от их преждевременных старений. Часто прибегают к услугам пластических хирургов. В ложбинке  глубокого  декольте  перламутром  блестели жемчужные бусы и золотая цепочка с кулоном. У ног хозяйки вертелась болонка.
— О-о, Розочка Ефимовна, вы — великолепны, бесподобны. Годы вас не берут. Большой и Малый театры отдыхают. Какой волшебный парфюм! Дивной розой благоухаете. Всю жизнь бы вдыхал и наслаждался, — обрушил на нее поток комплиментов стоматолог.
— Мне на роду написано очаровывать,  восхищать, я ведь Роза, а не какая-нибудь Манька с одеколоном «Сирень». А у меня  французские духи  «Shnanel  №5» и  «Opium», — сообщила она.
Семен Романович театрально склонил голову, приложил правую руку к сердцу, указал на спутника. — Душечка, извините нас за вторжение. Знакомьтесь, мой друг Артур Давидович Шрайк, ювелир, очень интересная, незаурядная личность, вам  будет,  о чем поворковать.
 Сивуха  изобразив улыбку, преклонил колено левой ноги.
— Спасибо, Сенечка, за  комплименты, ласковое слово и кошке приятно, — промолвила она и пристально поглядела на молодого гостя. — Ювелир — это прекрасно, у меня к вам будет масса вопросов. Поделитесь первым впечатлением?
 Он ощутил легкий толчок в бок и заученно произнес:
— Дорогая Роза Ефимовна, вы — магическая женщина. Столько блеска и очарования.  Примите от всего сердца скромный презент. Счастья, любви и благополучия, мир вашему дому.
— Подал ей букет  белоснежных роз и  большую коробку конфет «Чернослив в шоколаде».
— О-о, мои любимые цветы! Обожаю этот цвет. Признавайтесь, наверное, Сенечка подсказал?
—Артур — сообразительный джентльмен, понимает изысканный вкус очаровательной леди с поэтическим именем Роза, — ответил Дубняк.
— Спасибо,  Артурчик. Мне уже давно никто не дарил подарков, разве что Сенечка на  юбилей, — напомнила она.
— А здесь импортный корм для Маси, чтобы росла здоровой и шустрой, — продолжил гость и подал хозяйке пакет.
— Вы, ты — прелесть!  За такое трогательное, заботливое отношение к братьям нашим меньшим я тебя расцелую, — она, обхватив  его голову ладонями с длинными пальцами, целясь поцеловать в губы, но Сивуха увернулся, поцелуй пришелся на щеку. Болонка запрыгала на задних лапах, лизнула хозяйке руку.
— Масюня  у меня чистокровная  со знатной родословной. Как и я, дама голубых кровей...
— А мою кровь Моисей испортил, с мамкой поматросил и бросил, — не подумав, сообщил Геннадий, тут же получил  от стоматолога пинок.
— Не испортил, а  облагородил,— упрекнула Блинкина.
— Да, да облагородил. Именно это я и хотел сказать.
— Это хорошо, значит мы родственные души, — она погладила  болонку по голове и продолжила.— Балую  Масю разными деликатесами. Сама пью козье молоко и  ее приучила. Очень целебное, сразу чувствую прилив сил. Она у меня игривая и ласковая…
 — Зубки то у собачки  острые, словно у розы шипы, палец в рот не клади, — заметил  гость.
—Того, кто ее или меня обидит, обязательно  укусит, обмочит обувь или брюки.  Стоит мне только приказать:  Мася, кусь! И она тут, как тут.
— Неужели? — удивился стоматолог.
— Больно укусит, а потом в туфли или на брюки написает. Моча у нее страшно едкая, — сообщила хозяйка. —  А вообще она умница. Вишь, у нее в правом ухе серебряная серьга. На день рождения на левое ушко прицеплю золотую. Заслужила своей  верностью. Человек может предать, а собака никогда.
«Лучше бы мне, старая скряга, подарила какую-нибудь драгоценную вещицу за то, что в зубах ковырялся. С жиру бесишься, с псом забавляешься»,  — подумал Дубняк.
—Был бы рядом любящий мужчина, я бы  с собакой не возилась, а ему ежеминутно, ежесекундно дарила тепло и нежность тела и души, кормила бы его до отвала, чего только не пожелает, — заверила вдова. — Слава Бога, не бедствую, накопила сбережения на «черный день». А сейчас  нежность, заботу отдаю  Масе. Боюсь лишь одного, когда  Господь приберет, то на кого Масенька останется?
— Бомжи на костре поджарят и сожрут.
— Упаси и сохрани, аж мурашки по коже.
— Вы, Роза Ефимовна — бессмертны, как сама красота. Еще не одну Масю, Асю или другую божью тварь переживете. Серафимы, херувимы, архангелы вас охраняют,— с оптимизмом заявил Семен Романович.
—Ваши слова да Господу в уши. Ведь, чем больше живу на белом свете, тем больше хочется жить, — призналась женщина. — Чтобы скрасить одиночество, заводят собачек, кошек, хомячков,  морских свинок, попугаев, канареек… Отдавая жар своей души другим, женщина надеется на взаимность. Имейте, это в виду, особенно ты, Артурчик.
— Заметано, — сорвалось у него с губ.
— Что, что? — не поняла она. Сивуха стушевался, покраснел.
— Розочка, это молодежный сленг. Заметано, значит, он в вами полностью согласен. — поспешил с разъяснениями Дубняк.
— Что же мы стоим, в ногах правды нет. Раздевайтесь, дорогие господа. Обхожусь без прислуги, лакея, домработницу невыгодно держать, еще обворует. Будьте, как дома…
—…но не забывайте, что в гостях, — с иронией вторил ей стоматолог. Они сняли с себя куртки.
— Проходите в гостиную, к столу, — пригласила Блинкина и гости последовали за ней. Мореного дуба паркет и панели, дорогие с рельефным оттиском роз обои, высокий лепной потолок и ровный свет бра. Они вошли в гостиную. Посредине просторного помещения на красивом орнаменте  мягкого ковра  овальной формы стол на резных  ножках, на белой кружевной скатерти напитки и блюда, вокруг четыре кожаные кресла пурпурного цвета. У стен — нагромождение старинной мебели красного дерева: сервант с хрустальной, фарфоровой и фаянсовой посудой, на полках антиквариат, статуэтки, вазы, кубки, чаши и другие изделия из серебра, бронзы, меди и керамики, разные сувениры: трюмо с большим в человеческий рост зеркалом, книжные шкафы, фортепьяно, часы… Под потолком — бронзовая люстра с хрустальными подвесками. Окно занавешено белопенной  тюлью, по  сторонам  бордового цвета бархатные шторы. «Шикарно живет бабка. Жаль, все это невозможно увести. Как говорят, потребуется   вагон и тележка, — с завистью подумал Сивуха. — Мне бы с Лизой такие хоромы, с утра до вечера занимались бы любовью».
— Располагайтесь, — она мягким жестом руки указала на кресла.  Сама подошла к аппарату музыкального центра и нажала кнопку и сразу  же полилась завораживающая мелодия Поля Мориа.
— Розочка,  вы сияете и сверкаете, словно рождественская елка, — Дубняк галантно поцеловал ее сухонькую ручку с тонкими пальцами, унизанными перстными и кольцами, с золотым браслетом на запястье. — Нынче на вас украшений больше, чем в прошлый раз. Прямо вся, как небо в алмазах.
— Хочу, как в былые годы, быть в центре внимания, чтобы мною все восхищались и по-доброму завидовали.
— Естественное желание каждой женщины,  — улыбнулся гость.
—Я последовала твоему совету, забрала из банка и драгоценности, и валюту. Правда, не обошлось без скандала, не отдавали, тянули кота за хвост. Хотела тебя призвать на помощь, но справилась сама, затеяла истерику в кабинете банкира, — сообщила она. — Теперь спокойно на душе за сбережения. Как сказал древний философ: все свое ношу с собой.
— Правильно, от их процентов мало проку,  инфляция, девальвация все съедают, — заметил он.
— Сенечка,  Артурчик, что  вы  так тихо разговариваете, будто в доме покойник? — поинтересовалась Блинкина.
— За день на работе столько наговорился и накричался, что голос совсем осип, — пожаловался он. — Артур из-за почтения к вам и ко мне тоже убавил децибелы для доверительно-интимной обстановки.  К тому же поздний вечер, соседи могут взбеситься.
—Плевать мне на соседей, особенно на Зойку Глазкову, как хочу, так и живу в свое удовольствие, — заявила Роза Ефимовна. — Как та романовская овца наплодила  детей от разных кобелей и теперь  меня попрекает за просторную квартиру, дуется, словно церковная мышь на крупу. Пишет жалобы в ЖЭК, милицию, прокуратуру, всем надоела. Рассчитывает, что после ее кляуз,  меня выселят в однокомнатную квартиру, а она со своим выводком на белом коне въедет в мои хоромы. Выкусит! Я исправно оплачиваю коммунальные услуги. Если кому эта жилплощадь с мебелью и другим имуществом после моей кончины и достанется, так только  будущему мужу или подруге Клаве. Это моя собственность, кому захочу, тому и отпишу наследство.
— Да, это ваше право. И все-таки после десяти часов вечера следует соблюдать тишину, чтобы не оштрафовали за нарушение режима.
— Не оштрафуют, я с участковым инспектором  Васильком Бердиным всегда нахожу общий язык, — призналась она.
— Надо же, Василек, словно родной сынок? — ухмыльнулся Семен Романович и намекнул. — Вы с ним на короткой ноге, сдружились, породнились…
— Помню его еще сопливым пацаном, теперь товарищ лейтенант, хозяин  жилого микрорайона. Его все, особенно. Бабки, торгующие самогоном, пивом, сигаретами, презервативами, боятся и уважают. Я часто одалживаю Васе  деньги без процентов, ведь в милиции мало платят.
— Куда там рядовому стоматологу до мента, офицера, у которого еще молоко на губах не обсохло, — с обидой продолжил гость. — Он же — власть, сила, может покарать или помиловать. Вы, наверняка, не требуете от столь полезного кредитора  возврата долга?
— Не тороплю, — отозвалась Блинкина и парировала его выпад. — Что тебе мешало  поступить на службу в милицию, прокуратуру или службу безопасности, в ту же армию? При твоем уме уже ходил бы в звании полковника или даже генерала. На Украине сейчас быстро высокие звания присваивают…
—.. по блату и за большие деньги, — неожиданно закончил он ее мысль. — А у меня ни первого, ни второго нет.
— На нет и суда нет, — ловко ввернула она поговорку. — Сенечка, не завидуй Васе Бердину, будет  на твоей улице праздник. Он, почитай,  под прицелом, бандитскими пулями и ножами ходит, с преступниками борется. Жаловался, что у него ненормированный рабочий день, ни праздников, ни выходных, в любое время суток поднимают по тревоге.
— Ну, прямо таки, герой. Бабушек на блошиных рынках, алкашей и мелкую шушеру стращает, а матерые злодеи на свободе разгуливают, грабят и насилуют людей. Эх, Розочка, не сотвори себе кумира, — посоветовал стоматолог. — А вашему Ваське я не завидую, потому, что не терплю над собой командиров, начальников. В милиции, прокуратуре, армии и других подобных ведомствах, чтобы сделать карьеру, получить звания и должность, надо постоянно перед начальником бисер метать, пресмыкаться, унижаться,  лицемерить и глупо скалить зубы. Это не мой стиль, не мой принцип. Верно, говорят: не в свои сани не садись.
— Совершенно с тобой согласна, в чужих санях делать нечего. Любая работа должна быть не в тягость, а в радость, — поддержала хозяйка.
— Впрочем, с ментами надо не враждовать, а дружить, — смягчит он тональность голоса.— Вот у Артура с ними давняя сердечная дружба. Не один пуд соли съел…
Так и подмывало сказать «на зоне», но лишь снисходительно улыбнулся. Заметил, как Сивуха  беспокойно заерзал в кресле.
— Господа, дорогие гости,  что вы предпочитаете? Армянский коньяк «Арарат», шведскую водку «Абсолют», ром, ликер или бренди и мартини… Напитки на любой вкус, — предложила  хозяйка, подойдя к бару с коллекцией бутылок с яркими этикетками.
— Аристократы пьют коньяк,  рабочий класс водку и самогон,  — опередил Дубняка Сивуха. — Мы с Семеном Романовичем — аристократы, поэтому будем пить коньяк
— О-о, Артурчик, я не сомневалась в вашем выборе, — восхитилась женщина и обратила взор к стоматологу. — А ты, Сенечка, что любишь?
— Полагаюсь на вкус ювелира, у него  изысканное чувство эстетики
 Дубняк аккуратно сорвал фольгу и без хлопка открыл бутылку шампанского Мускатное, наполнил бокал хозяйки,  а себе в хрустальные  фужеры налил коньяк  «Арарат» из коллекции хозяйки.
— Счастье Розочке и мир этому дому! — стоя провозгласил он тост.
Выпили и усердно налегли на блюда с черной и красной икрой, балыком, сыром, копченной  колбасой, салаты и прочие  яства. Сивуха, словно с голодного края, уплетал за обе щеки один бутерброд  за другим, забрасывая в полость рта черные и зеленые маслины. Молотил челюстями, будто жерновами.
— Между первой и второй промежуток небольшой, — напомнила Роза об очередном тосте.
— Давай, Артур, мастер золотые руки, толкни речь, — велел Дубняк после того, как наполнил бокал и фужеры. Сивуха встал, вспомнил спич, сочиненный Дубняком, гордо вскинул голову:
               
Пусть круглый год сияют розы
Для нашей доброй, нежной Розы!

— Браво, Артурчик! Оказывается, ты не только ювелир, но и поэт, ценитель женской красоты и сладких чар, — восхитилась Блинкина с явным намеком на благосклонность в интиме. —  Я бы Пушкина только за то, что он сказал «Любви все возрасты покорны», расцеловала с головы до пят.
«Захотел бы он твоих старческих лобзаний, — усмехнулся Семен Романович. — Вокруг великого поэта бабочками порхали и с радостью ему отдавались юные прелестницы».
—Приглашу вас на праздник пурим  и угощу мацой,  не пожалеете, — торжественно  заявила хозяйка.
— Вы хотели сказать пиццей? — не понял Геннадий.
— Именно, мацой, национальным еврейским блюдом, — подтвердила она и, загадочно улыбнувшись,  предложила. — Давайте продолжим вечер при свечах. Красиво и романтично.
— Хозяйка — барыня,  ваше слово — закон! — согласился  Семен Романович. Он вставил в серебряный подсвечник  высокие стеариновые свечи и зажег и велел  «ювелиру» выключить люстру. Весело заплясали  язычки оранжевого пламени, бросая  багряные отблески на   лица, будто бы индейцев  у костра.
Мелодия угасла и в гостиной со слабо освещенными углами воцарилась тишина. Лишь слышно было учащенное дыхание Маси, шорох ее лап на мягком ковре.
— Что мы, словно на поминках, сидим, жирком обрастаем, — укорила Роза Ефимовна. — Надо потанцевать, попрыгать, ножками  подрыгать, ручками похлопать, размять конечности, разогнать кровь…
Она подошла к музыкальному центру, вставила в гнездо компакт-диск. Дубняк достал из кармана пузырек с гормональным биостимулятором и половину влил в бутылку с шампанским. Хозяйка нажала кнопку воспроизводства  звука. Полилась, заполняя пространство гостиной, мелодия медленного танго.
— Белый танец, приглашают дамы, —  объявила Блинкина и, не мешкая, подала руку Сивухе.
— Куда мне с молодым рысаком тягаться, — с ревностью произнес Дубняк.
— Сенечка, следующий танец твой,  — пообещала она. Геннадий одной рукой обнял ее за тонкую талию, а вторую положил на хрупкое полуобнаженное плечо. Повторяя движения партнерши, вяло переступал ногами, словно подошвы туфель прилипли к паркету. Сбился с ритма и нечаянно оступился.
— Ой! — вскрикнула  Роза, — Осторожно, вы мне наступили на ногу.
— Пардон, мадам. От волнения, так давно не танцевал, — покаялся «ювелир». — Очень разволновался. С такой дивной женщиной,  сердце от счастья замирает. Настоящая богиня.
— Артурчик, не робей. Я обыкновенная земная женщина со слабостями и желаниями.
— Коль отвергли Рябоконь, то давайте для фурора пригласим  к нашему шалашу Васю Бердина. Помните: моя милиция меня бережет,  — предложила она, усаживаясь за стол. — Напитков и харчей вдоволь.  Он, бедолага, усталый, голодный,  в опорном пункте  время коротает.
Не дожидаясь согласия, направилась в прихожую к тумбочке с телефоном, но ее остановил Дубняк:
—Розочка, вас понесло, зачем нам милиционер? В его присутствии мы будем себя чувствовать скованно, словно под прицелом пистолета. Всю трапезу  и настроение нам испортит.
— Не испортит, он парень веселый, компанейский.
—А мы значит, не компанейские, — обиделся Семен Романович и резко поднялся с кресла. — Спасибо за хлеб, за соль. Артур, собирайся, в гостях хорошо, а дома лучше. Роза Ефимовна морочит нам голову о том, что свободная женщина, у нее  роман с легавым...
— Никакого романа, у него жена Наташка и сын Яшка.
—Жена — не стена, можно подвинуть, — заметил стоматолог.
— Господа,  Сенечка, Артурчик, не уходите, нет у меня с Васей  романа, только сугубо деловые отношения, — словно наседка, всполошилась вдова. — Вы правы, обойдемся без него.
— Розочка, вы очень практичная и благоразумная женщина, быстро реагируете на ситуацию, — похвалил стоматолог.

               
20. Блинкины сокровища

Когда спало напряжение,  выпили по рюмке за дружбу и мир, Дубняк неожиданно заявил.
— Артур, кажется, мы забыли о цели нашего визита. Зачем вообще собрались?  С таким же успехом могли бы  дома  хорошо посидеть за выпивкой и закусью погудеть.
— Как это зачем? — удивилась Роза Ефимовна. — Чтобы поближе познакомиться, душевно пообщаться, потанцевать, от души повеселиться
Семен Романович, предвидя такой ответ, с оптимизмом изрек:
— Тогда не будем откладывать в долгий ящик. Здесь все люди взрослые, серьезные, поди, не в бирюльки собрались играть. Устроим импровизацию смотрин. С кого начнем?
 Он перевел взгляд с хозяйки на Сивуху:
— Давай с тебя, Артур, ты у нас самый молодой и перспективный. Встань-ка, покажи товар лицом, пройдись гоголем.
Геннадий встал и, выгнув грудь колесом,  прошелся вдоль старинного серванта, больших часов с бронзовым маятником за стеклом. Блинкина вперила в него глазки, стараясь выявить изъяны.
— Хорош жених, — похвалил стоматолог. — О таком не скажешь, ни двора, ни кола. Артур владелец трехкомнатной квартиры от строительной фирмы «Комфорт & уют»  и автомобиля «Audi». Но главное его богатство — голова, мозги и умелые руки. Скоро состоится первая персональная выставка изготовленных им драгоценных ювелирных изделий, подлинных шедевров искусства. Она произведет настоящий фурор в светском бомонде. У Артура нет серийных изделий, трендовые, эксклюзивные.
— Хотя бы одним глазом взглянуть на его шедевры, — проявила интерес женщина.
— Двумя глазами посмотрите, руками потрогаете и еще подарок получите от автора, — пообещал Дубняк.
—Почему на Артуре нет ни одного украшения?
 Сивуха замялся, не зная, что ответить. Ему на выручку поспешил стоматолог:
— Артур по натуре своей скромный, за популярностью и славой не гонится. К презренному металлу равнодушен, он его интересует исключительно, как материал для творчества. Для него главное — реализация таланта, вдохновение. Получает удовлетворение, когда люди восхищаются  прекрасными плодами его работы.
— Замечательное качество характера, — подчеркнула Роза Ефимовна. — Скромность украшает человека.
— Если же вас распирает любопытство, которое присуще любой женщине, то покажу одну оригинальную вещицу, — Семен Романович достал из кармана золотой браслет в форме кобры с капюшоном и капельками изумрудных глаз. — Видите, какая  тонкая, филигранная работа,  неповторимый почерк, стиль мастера.
Браслет был из числа ювелирных изделий, похищенных у Инессы Оселедец. Блинкина не была с ней знакома, иначе бы опознала и провал  неминуем.  Не поленилась, поднялась с кресла и взяла с полки лупу. Тщательно, словно оценщик в ломбарде,  осмотрела браслет и вынесла свой вердикт:
— Эта вещица  явно не первой свежести, ношенная, слегка потертая, в  царапинах. У кого-то одолжил?
— Конечно, не новая. Артур мне ее месяц назад подарил.
— Это женский размер, — заметила она.
— Вам бы, Розочка,  в следственных органах служить, ничего не скроешь, завидная проницательность и интуиция, — поняв, что заврался, похвалил стоматолог. — Я не сказал, что браслет для меня. Он предназначен для моей сестры Эльзы. Представляю, как она обрадуется подарку. Ну, а теперь, леди,  ваша очередь совершить дефиле. Пройдитесь, словно топ-модель, на подиуме. Потом покажите приданное. Оно у вас королевское.
Эти слова ласкали ее слух, возвеличивали в глазах  молодого претендента на руку и сердце. Женщина охотно встала из-за стола, выпрямила спину и, кокетливо покачивая бедрами, подошла к фортепьяно и театрально облокотилась. Черный широкий пояс с серебряной пряжкой стягивал ее по-девичьи тонкую талию. «Наверное, морит себя диетами, соками и минеральной водой», — подумал Дубняк.
— На этом  инструменте, — она открыла крышку, коснулась тонкими пальцами несколько клавиш, извлекая  чистые звуки, — мой  последний супруг, незабвенный  Макс исполнял  полонез Огинского, вальс Мендельсона и другие произведения музыкальной классики. А вот мне, наверное, медведь на ухо наступил, нет  слуха и руки-крюки…
— Розочка, не наговаривайте на себя, не огорчайтесь. У вас самый главный талант.
— Какой именно?
— Общения с людьми, задушевности. Эх, хороша, прекрасна невеста. Завидую я Артурчику, счастливчик. Вам, Розочка, больше  сорока  пяти лет не дать. Выйдете замуж и снова расцветете вишней-черешней, — польстил он. — А теперь, что в закромах, в хоромах невесты, чем богата наша красавица?
Блинкина  встала, повернулась спиной. Стоматолог, улучив момент, вылил из пузырька в бутылку с шампанским  остаток биостимулятора. Лошадиная доза. Авось  невеста выдюжит  высокий темперамент.
Хозяйка  степенно через просторную спальную, посредине которой возвышалось широкое  ложе под балдахином палевого цвета, провела в смежную комнату.
— О-о, королевское ложе, — польстил  ей  стоматолог.
— Вот только нет короля, приходится одной дни и ночи маяться, — посетовала она и без тени смущения указала на коллекцию эластичных фаллосов и вибраторов, словно в витрине секс-шопинга.
— Интересная, очень забавная коллекция, — заметил Дубняк.
— Ой, простите, забыла спрятать, — сконфуженно смутилась Блинкина и призналась. — Вот мои виртуальные любовники. Вынуждена, плоть требует. Хотя убедилась, что  живого партнера ничем не заменишь.
— Розочка, зачем вам эти мутанты?— усмехнулся стоматолог и обернулся к Сивухе. — Артур — настоящий гладиатор. Будете от него в восторге. А ты мотай на ус, тебе светит  райское наслаждение. Заживешь с Розой по-царски.
—  Очень заманчиво, мечтаю, сгораю от нетерпения, — ответил Геннадий, заметив, как встрепенулась вдова и, чтобы скрыть свое смущение, промолвила:
— Это моя гардеробная  и примерная. Здесь наряды, парфюм и косметика на любой вкус на разные сезоны года.
Она отворила дверцы нескольких встроенных в стену шкафов.
— О-о-о! — удивился Дубняк, взирая на разноцветье  одежды. — У вас богатый, шикарный гардероб,  как у примы Большого театра.
— А-а-а, это остатки, большую часть сдала в комиссионку и раздарила подругам, Клаве Рябоконь и другим. Некуда было  складировать обновы, поэтому решила освободить шкафы  от вышедших из моды  костюмов, платьев, кофточек,   блузок, юбок и других вещей. В городе я считалась первой модницей, не жалела денег на новые ткани и портных. Многие мне завидовали и в театр приходили не на спектакли, а чтобы на меня посмотреть, — она гордо вскинула птичью голову на тонкой прикрытой шарфом шеей и продолжила. — Это сейчас магазины, бутики на рынках забиты импортным товаром, в том числе китайским и турецким ширпотребом, а раньше был  острый дефицит на одежду, обувь и разные аксессуары. Все приходилось доставать по большому блату, переплачивать спекулянтам, давать на лапу торгашам. Ох, сколько я порогов обила, сколько полезных знакомств завела. От них лишь подруга Клавка осталась. Одни из друзей мигрировали  на «землю обетованную» в Израиль, вторые — в США, Францию, Германию и  в  прочие страны мигрировали, третьи — оправились на погост. Царство им небесное.
Блинкина смахнула с ресниц черную слезу,  перекрестилась.
—Да, время жестоко и необратимо, — посочувствовал стоматолог. —  Чем больше  прожил, тем ближе к смерти.  Хотелось, чтобы происходило наоборот, но это не в нашей власти. Мы все  заложники, рабы  на этой грешной земле. Поэтому надо жить на широкую ногу, ярко и весело, не тлеть, а  пылать, не отказывая себе в земных удовольствиях и наслаждениях, ведь небесных не будет.
— Не перед кем пофорсить своими нарядами, — посетовала она. — Видите, у меня, словно у артистки  театра, кино или  оперной и эстрадной певицы полный гардероб разных модных  костюмов, платьев, блузок, кофт из натуральной шерсти,  каракуля, шелка, парчи, сатина, батиста, замши, гипюра, крепдешина, велюра, нейлона, ситца, льна, хлопка, лавсана…Ох, уже и названия тканей позабыла.  Пальто, дубленки,  шубы, куртки, манто, шапочки  из  кожи и  меха чернобурки, соболя, лисы, песца, норки, выхухоля, нерпы, цигейки,  нутрии  и даже морского котика.
Хозяйка  открыла  дверцу крайнего шкафа с меховой одеждой. Из нее тут же серой бабочкой вылетела  жирная моль.
— Вот, зараза, кыш, кыш! — сконфузившись, замахала  она руками.— Откуда  только взялась? Вчерась проверяла, все было в порядке. Нет, чтоб сукно жевать, так она пушнину точит. В харчах  знает  толк.
— О-о, да у вас здесь орлы поселились!— злорадствуя,  произнес Сивуха. — Хорошо, что коровы не летают, иначе бы кизяком голову снесло.
— Не ерничай, это моль пархатая, — упрекнула хозяйка с подмоченной репутацией чистюли. Геннадий запрыгал, пытаясь прихлопнуть  насекомое ладонями, но моль спряталась за шкафом.
— Если  успела отложить  яйца в гнездо, то хана вашим шубам и воротникам, — посетовал Дубняк. — Надо срочно одежду обработать дихлофосом.
—  Утром займусь их травлей, — пообещала хозяйка.—  Ах, Сенечка и Артурчик, вы даже представить себе не можете, столько здоровья и сил приходиться тратить, чтобы сберечь от моли и другой заразы. Иначе источит воротники, осыплется мех. Раньше существовала сеть  комиссионных магазинов, сдавала и  за поношенные  вещи получала приличные деньги, а теперь жалко за копейки отдавать. Пусть весят в шкафах, как память о шальной молодости. Жду, когда  настанет лучшее время, а пока все завалено вонючим секонд-хендом. Со всех сторон эшелонами в мешках хохлам барахло, шмотки, как на свалку, везут.
Блинкина перевела дыхание и подвела к следующему шкафу.
— А в этой секции нижнее белье, пеньюары, бюстгальтеры, трусики… Это очень интимные вещи, поэтому не подлежат показу, — она жеманно передернула острыми плечами.
— Эх, Розочка, как я вас понимаю. Вы неравнодушны к красивым, изящным вещам. Но только истинные ценители женских прелестей  знают, что ни одежду, ни меха не сравнить с красотой обнаженного тела возлюбленной, — заявил Дубняк. — Мечтаю о том  времени, когда не только нудистки на пляжах, но и все женщины и девушки будут летом дефилировать,  в чем мать родила. Зачем скрывать за тканями неземную красоту. Представляете, сколько валюты они сэкономят на одежде и сколько родиться малышей от вспыхнувших страстей и любви с первого взгляда?!
— Ты — неисправимый романтик,  сердцеед-искуситель.
— Да, потому, что обожаю женщин и пылкие романы, — согласился он — И все же невесте с таким  знатным  приданным цены нет. Розочка, вы бы на концерты, в театры,  музеи или на  выставки и вернисажи ходили, — посоветовал Семен Романович.
— Не с кем мне совершать променад.
— С подругой Рябоконь, а теперь вот с Артуром, любителем творческой богемы и тусовок.
— Разве что с Артурчиком, а Клавка — неисправимая домоседка. Она равнодушна к высокому искусству. Помешалась  на медитации, спиритизме, хиромантии и параллельных мирах…По примеру знаменитой болгарки Ванги вызывает души  умерших и через них предсказывает события, катастрофы, судьбы людей.
— Значит, она колдунья с черной  магией? — ввернул вопрос Геннадий.
— Черт ее знает, не рассказывает, себе на уме, — ответила Роза и провела к крайнему шкафу.—  Здесь у меня хранится мужская одежда и обувь. От последнего мужа Макса остались костюмы, сорочки, свитера, галстуки, пальто, дубленка, обувь  и нижнее белье английского, французского, итальянского и израильского производства, — сообщила она, отворив  дверцу  шкафа, пощупала ткань.— Добротные вещи, им износу нет. Не выкидывать же на свалку?
 — Ни в коем разе. Ну-ка, Артур, примерь  пиджак.
Сивуха, нехотя облачился в пропахший нафталином и потом, чужой пиджак. Брюки примерять не стал.
— В плечах широковат и рукава длинные, — оценил Дубняк. — Большую по размеру вещь легче перекроить в меньшую. Так ведь?
— Ты, Сенечка,  в портном деле дока, — заметила Блинкина.
— Жизнь всему научит.
Глядя, что пиджак повис на плечах гостя, как на вешалке, она не без гордости сообщила:
— Все мои мужья и бой-френды были высокими, статными, как на подбор. Настоящие гвардейцы. Раньше я выбирала себе гладиатора, а  теперь жду, когда кто-нибудь обратит на меня внимание. А ведь, пока человек жив, ему для тонуса нужен секс…
— Розочка, вы в полном соку, не утратили загадочного шарма, — польстил ей Семен Романович. — Подобны  вину, чем больше лет, тем оно пикантнее и драгоценнее. Способны  очаровать любого мужчину и утолить жажду любви.
— Артурчик, ты тоже такого мнения?  — она обратила томный взор на Сивуху, поспешно снявшего с себя чужой пиджак усопшего хозяина.
— Конечно, женщина для мужчины всегда загадочна и желанная. Посчитал бы за счастье оказаться под вашим каблучком, под прелестной ножкой,  — ответил, как научил  Дубняк и удостоился ее поцелуя в щеку.
Далее хозяйка показала гостям коллекцию марочных вин, коньяков, водки и других спиртных напитков, отражающихся в зеркалах и создающих эффект неиссякаемости, комплекты радио-телеаппаратуры, ноутбук и прочей бытовой техники, что  убедило их в том, что дом — полная чаша.
«У меня нет каравана верблюдов, чтобы все это увезти. Живо показывай  платину, золото, драгоценные камни и валюту», — мысленно, посредством внушения приказал ей Дубняк.
— Наливай по полной! — бодро  приказала Блинкина, когда после экскурсии по ее закромам все возвратились к столу. Дубняк выполнил ее просьбу и сказал:
— Роза Ефимовна, душечка, вы очень состоятельная невеста. Дай Бог каждой невесте такое приданное. Пожалуй, его хватило бы на десяток с гаком.
—Да, — не без гордости подтвердила она. — Всю жизнь копила. Но не думайте, что я, как тот барыга Плюшкин, что из «Мертвых душ» Гоголя,  тащу домой без разбора.  Я— бережливая, а не жадная, готова последним поделиться.
«Готова? Как бы, не так, — подумал стоматолог. — Валюту одолжить пожалела. Теперь пеняй на себя, старая скряга».
— Это еще не все. Если Клава Рябоконь первой преставится, то мне по завещанию отойдут ее особняк и все имущество, — похвасталась она.
— Почему так уверены, что она раньше богу душу отдаст? — спросил Дубняк.
— Потому, что пьет, как сирый мерин.   Печень у нее циррозная, на издыхании.
—Так тому и быть! — обнадежил Семен Романович. — Слово прекрасной, гостеприимной хозяйке.
Блинкина, держа в руке бокал с золотистым напитком,  встала, обвела мужчин веселым, хмельным взглядом и ласково промолвила:
— Дорогие, милые ребята, удивляюсь, сожалению, как я прежде без вас обходилась? За соединение сердец и рук, за  любовь и дружбу навеки!
— Браво, Розочка, вашими устами глаголит истина, — поддержал Дубняк. Сдвинули фужеры с бокалом. Раздался чистый серебряный звон. Выпили, заработали ложками и вилками.
— Сенечка, все же для вас приглашу Клаву? Сейчас позвоню, она прилетит пулей, потанцуем, повеселимся, — предложила хозяйка. Поднялась, чтобы пройти в прихожую к телефонному аппарату.
Стоматолог решительно преградил ей дорогу, обвил рукой талию и закружил под мелодию вальса Евгения Доги из кинофильма «Мой ласковый, нежный зверь». Таинственно прошептал в розовое с массивной золотой серьгой с перламутровым бриллиантом, ушко:
— Розочка, зачем вам соперница? Она сразу положит взгляд на Артура и уведет его от вас, как цыган коня. Недаром она Рябоконь, правильно было бы рябая  кобыла. Имейте в виду, Шрайк — нерастраченный, очень любвеобильный, не сможет ей отказать в симпатии.
Такое развитие событий охладило ее пыл, а он воспользовался моментом.
— Лучше скажите, все ли изделия возвратил банк? Могли ведь подменить настоящее золото, платину турецким низкой пробы, — выразил сомнения Семен Романович.
— Ах, да, Артурчик сейчас проверит. Сама я  могла не разглядеть, ошибиться, а он профессионал, сразу определит подделку, — Блинкина поднялась с кресла, подошла к серванту и открыла  ключом нижнюю дверцу, достала ларец, украшенный разноцветным бисером из  янтаря, хрусталя и драгоценных камней с золотым вензелем  на крышке  R.Е.М.  Взоры Дубняка и Сивухи устремились на сокровище. Роза Ефимовна открыла крышку, отложила в сторону листок бумаги высыпала содержимое на журнальный столик, покрытый белой кружевной скатертью. Они, словно по команде поднялись с мест и замерли, склонив головы,  ослепли от блеска, сияния и сверкания ювелирных изделий, драгоценных камней.
— О-о, сколько зубных протезов, «мостов» и коронок  можно было бы отлить из этого богатства! — восхитился стоматолог и посетовал. — Лежат без пользы…
— Какие зубы, какие  «мосты» и коронки?! — возмутилась женщина. — Это же не лом, а произведения ювелирного искусства, подлинные шедевры. Или я не права?
Она обернулась за поддержкой к Сивухе, он не спасовал, оказался «на коне».
— Вы совершенно правы. Простите Семена Романовича, он зациклился на зубах и поэтому в первую очередь заботиться о своих пациентах. Милосердие доминирует  над  искусством, красотой, эстетикой.
— Розочка, извините великодушно, я помешался на зубопротезах, коронках, «мостах». Такую красоту, действительно, глупо переплавлять в зубы, — покаялся посрамленный  Дубняк. — Я восхищен вашим сокровищем. Жаль, что ее видят немногие. В Алмазной палате Кремля  эта коллекция заняла бы достойное место.
С удовлетворением увидел, как расплылась в улыбке, густо сдобренное косметикой, лицо старушки. Она  жеманно с загадочным блеском глаз произнесла:
— С каждым изделием связана  интересная история. Я помню, какие из них мне дарили мужья и любовники, а какие сама покупала в  магазинах «Диамант», «Сапфир» и «Янтарь» или на рынках с рук. Вспоминаю и в золотое прошлое окунаюсь. Дураки, простофили вкладывали средства в бумажках  на сберкнижки, в облигации, а я в платину, золото, серебро, драгоценные камни. Поэтому от дефолта, инфляции, девальвации, когда другие прогорели, а кое-кто покончил жизнь самоубийством, только выиграла. Драгметаллы и  самоцветы всегда в цене, — с гордостью заявила она. — Вам тоже советую не распылять средства по мелочам, а скупать платину, золото, серебро. Даже доллар и евро могут обесцениться.
— Я бы и рад, но не за что, свободных денег нет, — Семен Романович развел руками. — А вот  у Артура такая возможность скоро появится.
— Говорят, что зубники немало получают, их пациенты подарками осыпают.
— Покажите того, кто хулу возводит? Собственными руками задавлю за клевету на честных коллег.
При этой угрозе Блинкина содрогнулась, втянула шею в плечи, а он, смягчив тон, продолжил. — Сами ведь не шибко презентами одариваете?
— Ах, Сенечка, копейка рубль бережет.
— Если бы вы, душечка,  одолжили мне часть драгоценностей,  этак тысяч на двадцать пять евро.  Я бы сдал их в ломбард и получил валюту на реализацию своего бизнес-проекта по созданию собственной стоматологии. А лучше сразу валюту, чтобы с ломбардом не связываться.
— Когда возвратишь?
— Как только разбогатею, — затеплилась у него надежда на позитивный результат.
—Значит, никогда. Там в ломбарде у какого-нибудь Абрама, Исая или Моисея, останутся навечно, — предрекла она финал сделки. — Слава Богу, я еще из ума не выжила…
—Розочка, вы бы стали обладательницей части акций, почетным членом наблюдательного совета, — нарисовал он радужную перспективу.
— А контрольный пакет акций сохранили за собой?
— На паритетных началах совладельцы, — предпринял Дубняк  последнюю попытку  получить драгоценности или валюту. — Вас бы я обслуживал вне очереди в любое время суток.
— Сокровища и я — неразделимы! — невозмутимо заявила она. — Недаром так часто говорят, что лучшие подруги женщины  — бриллианты. И валютой не собираюсь сорить.
— Эх, Розочка,  что наша жизнь? Игра, — игриво произнес он. — Разные побрякушки не стоят вашего мизинчика. Главное сокровище в этой хате — вы, драгоценная и неповторимая... Кстати, по этому поводу есть прикольный анекдот. Двое грабителей в масках, с пистолетом и битой в руках вломились в квартиру  Абрама. Один из них схватил его за горло и крикнул: “Гони валюту, сокровища или мучительная смерть?!” Абрам не растерялся и громко позвал: “Сара — мое сокровище, выходи, за тобой пришли. Ха-ха-ха!  Правда, смешно?
Но Роза Ефимовна с упреком изрекла:
— Настоящий еврей, ради своей жены,  жизнью готов пожертвовать
— Не сомневаюсь, ведь он имеет жену и любовницу, но любит маму,— с иронией  заметил гость.
— Не смешно, а пошло, — поджала она капризные губы. — Почему анекдоты только о Саре и Абраме, а не Иване и Марье?
— Во-первых, потому, что  с Ивана и Марьи нечего взять, живут одним днем, деньги не водятся,  Иван за воротник закладывает, друзей-собутыльников угощает. А во-вторых, анекдоты  ушлые евреи сами о себе сочиняют, чтобы их все жалели,  не забывали...
— Что, правда, то правда. Из песни слов не выкинешь, — с азартом вступил в разговор Сивуха.— На зоне Беня  Зильбер мне рассказал.
— На какой зоне? Может чернобыльской?— насторожилась Роза, вогнав Геннадия в ступор.
— На промзоне, значит промышленной зоне, — поспешил на выручку Дубняк.— Там Артур практиковал с  драгметаллами.   Так, что тебе Зильбер поведал?
— Каждое утро, выбегая на прогулку  парень  кричал плюгавеньким, горбоносым старичкам, сидящим на лавочке у подъезда: “Привет, моржи!” Те недоуменно и удивленно переглядывались.  Так  продолжалось в течение недели. Наконец, один из старичков, шмыгая  простуженным носом, поинтересовался: “Молодой человек, почему вы постоянно называете нас моржами?  Мы старенькие, больные, в проруби не купаемся. Даже в дубленках и тулупах мерзнем”. Парень хитро засмеялся и ответил: “Для экономии слов и времени. а полное пожелание звучит так: “Привет, морды жидовские!”  У старика от таких слов нижняя челюсть отвисла. Смешнее не придумаешь. Ха-ха-ха!
Хозяйка не разделила его телячьего восторга, а он продолжил:
—Учителка  дала первоклассникам задание, чтобы завтра все пришли на урок в своих национальных одеждах. Вовочка пришел домой и сообщил об этом папе Абраму.  Тот  окликнул жену: “Сара, ты только погляди на нашего сыночка. От горшка два вершка, а уже требует дубленку. Что с ним дальше будет, весь в бабушку Цилю”.
— Ну, это куда не шло, — слегка улыбнулась Роза Ефимовна.— Мы любим модно и стильно одеваться с шиком, с иголочки. не даром среди евреев много умелых закройщиков, портных, цирюльников.
— А вот еще один анекдот, — приготовился выдать очередную порцию Сивуха, но Дубняк его осадил. — Артур, уймись, тебя понесло. Хватит травить пошлые анекдоты. От них Розу  тошнит. Душечка, не воспринимайте всерьез. Ведь анекдот, это все равно, что сказка или басня. Лучше подумайте над моим предложением насчет кредита?
Блинкина призадумалась и с лукавством предложила:
— Пусть тебе одолжит Артур, коль он такой талантливый, то значит и богатый. Сказывают, что ювелиры  постоянно в платине, золоте,  алмазах и самоцветах купаются .От  богатых клиентов отбоя  нет.
— У господина Шрайка  большие расходы по организации персональной выставки ювелирных изделий, — посетовал Семен Романович. — Лишь после ее завершения поступит прибыль.
—Дождетесь, поди, не горит синим пламенем. Бог терпел и нам велел, — напомнила она.
«Вот, старая карга,  не хочешь отдать часть драгоценностей, потеряешь все. Впрочем, на том свете они тебе не пригодятся. Сама подписала себе смертный приговор», — со злорадством решил стоматолог и вкрадчиво спросил в надежде выудить информацию о  наличие драгоценностей у Рябоконь. 
— Розочка, в прошлый раз мне показалось,  что у Клавдии Ивановны нет таких шикарных украшений, как у вас? Они ей, наверное, и не снились. Наверное, завидует? 
 — На ней в тот вечер были золотые клипсы, на шее коралловые бусы и на пальце правой руки  серебряный перстень с бирюзою.
— О, о, у тебя отличная память, — польстила она и сообщила.— У нее тоже хватает разных украшений, даже  больше, чем у меня.  От матери по наследству перешли  и сама прикупила на черном рынке.
— Очевидно, хранит в банке?
— Банкам она не доверяет. Считает, что там орудуют патологические  аферисты, мошенники, которые лишь тем и озабочены, чтобы надуть вкладчика.
— Правильно считает. Значит,  хранит дома?
— Где же еще. В ее особняке места вдоволь. Под домом большой подвал, словно бункер от ядерного нападения. Никого, даже меня туда не пускает.
«Коль не пускает, значит, там хранит свои сокровища, — решил стоматолог. — Спасибо за наводку. Разделаемся с Розой и сразу же займемся рябой кобылой. Ведь  именно от нее в случае гибели Блинкиной,  может  исходить угроза разоблачения. Когда менты возьмут ее в оборот, то обязательно донесет о том, что   я был у Розы на юбилее, даст им зацепку.  Важно опередить».
— Клавка боится их носить на себе, чтобы не ограбили, — продолжила женщина. — Лично я убеждена, что украшения не должны лежать в сундуке, в темном и тайном месте. Они для того и предназначены, чтобы украшать, радовать женщину. Чтобы она не только красотою и умом блистала в свете, но и драгоценностями подчеркивала свое величие.
— Браво, браво, виват,  вы — сокровище,  — памятуя о конспирации,  Дубняк мягко захлопал  ладонями. — Такие мудрые мысли  могли родиться  лишь в вашей прелестной головке. А Рябоконь знает, где вы сейчас храните свои сбережения?
— Нет, не успела и не захотела сообщить, поэтому она полагает, что в банке: валюту на депозите, а драгоценности — в сейфе.
— Почему не захотели?
— Чтобы не навела грабителей на мою квартиру. Кому-нибудь сболтнет лишнее, ведь язык, как помело.
— Бдительность, осторожность — очень ценные качества, — похвалил стоматолог и, глядя на сияющие и сверкающие в ларце изделия, поинтересовался. — Сколько их здесь? Наверное, и опись есть?
— Конечно, есть, в банке была составлена, а всего 78, — она повертела в руке лист бумаги с колонкой наименований изделий, данными их весом и стоимости — Собираюсь на днях купить массивную золотую цепочку, как у крутых бизнесменов, и диадему, чтобы было 80, а вообще до конца года увеличить до 100 штук.
— Разумное стремление. Во все времена и при любых режимах сокровища в большой цене, — изрек он, предвкушая момент, когда ларец и его содержимое окажутся в его руках.
— Роза Ефимовна, прагматизма, интеллекта, эрудиции вам не занимать, — произнес накануне заученную фразу «ювелир».
— Спасибо, Артурчик, за признание. Плесни мне в бокал Каберне, — попросила Блинкина и заметила. — Француженки постоянно пьют красное вино и поэтому такие  стройные, изящные и долго живут. Я тоже хочу продлить свою молодость.
— Розочка, вам это вполне удается, — польстил Дубняк.
— Не совсем, — вздохнула она. — Я бы могла иметь любовника и не одного, но мне нужен не альфонс, а постоянный, законный муж. С ним под  ручку могла бы в театр, на концерты ходить. Знаменитый кардиохирург  Николай Амосов утверждал, что движение — это жизнь. Я с ним согласна и считаю, что  регулярный, а не случайный, секс— это тоже жизнь.  Без него жизнь утрачивает смысл, человек быстро угасает.
 — Вы совершенно правы. Об этом  писал еще Зигмунд Фрейд, — подтвердил Семен Романович и подумал: «Если ты так радикально и вульгарно мыслишь, то, что говорить о молодежи, о подростках, девочках, которые с двенадцати лет вкусили «райское яблочко».
— Я и без Фрейда на собственном опыте знаю. Зачем мне «ночной мотылек»,  о котором поет София Ротару. Будет по чужим бабам бегать и всякую заразу разносить. Насчет измен и гигиены никаких поблажек, сразу за порог.
— Артур Давидович — однолюб, — сообщил Семен Романович. — Он не из тех,  что погрязли в случайных связях, понимает, что из-за глупостей  пацанов у девочек возникают проблемы: венерические заболевания, ранняя беременность, аборты и, как следствие, бесплодие.
— Вот и со мной такая трагедия случилась, — призналась Роза и вздохнула.  — Наверное, Господь покарал за грехи юности и молодости.
— Не отчаивайтесь, все, что не делается, к лучшему, — заверил стоматолог.
Вытянув губы трубочкой, Роза Ефимовна лезла целоваться, то к Сивухе, то к Дубняку. «Ага, действует препарат, — обрадовался он. — Только бы Гуманоид  не дрогнул, не подкачал».
— Розочка, душечка, вы уж определитесь, с кем, а то мы с Артуром сцепимся, словно бульдоги? — попросил наигранно-обиженным голосом.
— Ха-ха-ха, — рассмеялась «невеста», довольная тем, что за нее, как в молодые годы, мужики готовы биться насмерть. — Я вас обоих люблю и обожаю. Никого не хочу обидеть.
— «Групповухи» не потерплю, — возразил Геннадий.
— Человек за свою короткую жизнь все должен попробовать, испытать, — промолвила вдова.
— Гуманоид…, — невольно проговорился Семен Романович и тут же поправился. — Розочка, мы ведь не гуманоиды, а  просвещенные, гуманные люди, не можем пользовать одну женщину. Артур категорически возражает.
— Никогда, — сурово изрек «ювелир».
— Ладно, дорогие мои, позвольте откланяться, пора и честь знать, — произнес Дубняк. — Вы хорошо разогрелись, Артур на взводе, да и Розочка разомлела. Не буду вам мешать, наслаждайтесь, пока  сердца стучат, хочется и можется.  Мистер ювелир, не ударь в грязь лицом, покажи, какой  ты в постели  непревзойденный  виртуоз.
               
               
21. Летальный исход

Роза Ефимовна проводила  Дубняка до входной двери. Прежде, чем переступить порог, он сквозь «глазок»  внимательно осмотрел лестничную площадку. Тусклый свет, никого, тихо.
— Кого ты боишься?
— Никого,  не хочу вас компрометировать.
— Ха-ха-ха! Обо мне злые бабки, как сороки,  давно сплетни разносят. Из-за зависти, что мужчины утратили к ним интерес. А я еще на коне, меня любят и обожают. За Артурчика, золотого мальчика, благодарю, — она поцеловала Семена в щеку. 
— Рано благодарить, пусть он еще покажет, что достойный вашей любви, — улыбнулся  Дубняк.
Возвратилась в гостиную и с блеском в зрачках сообщила:
— Теперь,  когда мы остались одни, можно понежиться всласть.  Я приготовлю постель.
Она, сладко потянувшись.  Удалилась  в  спальню и  вскоре послышался певуче-нежный голосок:
—Артурчик, золотой мальчик, я жду. Иди ко мне, мой  желанный…
— Кто со стола уберет, посуду помоет, чтобы мухи, тараканы и клопы не завелись? — строго отозвался он и попенял. — Семен Романович сказывал, что ты аккуратная, чистоплотная женщина, мол, в доме ни соринки, ни пылинки. Напилась, наелась и на бок. В посудомойки к тебе  не нанимался.
— Так мы еще гулять, пить будем до самого утра. Нам никто не указ, мы свободные граждане,  — сообщила Блинкина.
— Достаточно выпили. Ты жене хочешь, чтобы я  уходил в запой?
— Алкаш,  импотент мне не нужен. С него проку, как с козла молока, — заявила она. Нехотя возвратилась в гостиную. Сивуха помог ей убрать со стола. Вместе перемыли и насухо вытерли бокалы, фужеры,  тарелки, вилки, ложки, ножи…
— Теперь полный порядок, можно развлечься, — бодро произнес «жених» и вместо того, чтобы самому распорядиться, предложил. — Собачку, чтобы не мешала, не скулила,  надобно сначала  закрыть в ванной или на лоджии. Вдруг сунется к нам в постель?
— Не сунется. Она без моего разрешения в спальню не заходит, — сказала хозяйка.— Спит в прихожей на коврике.
Блинкина поманила его за собой к широкому ложе для плотских утех. Без смущения разделась, набросив  на хрупкие  плечи пеньюар  розоватого цвета и  взглядом  велела: «Что же ты оробел? Действуй».
— Розочка, сними с себя украшения, чтобы я нечаянно в пылу страсти не поцарапался, — велел Геннадий и она, охваченная неодолимым желанием, не посмела ослушаться. Сняла с себя золотые часы, кольца и перстни, серьги с бриллиантами, жемчужные бусы, цепочку с кулоном… Сложила  на пуфик у изголовья и удобно улеглась на спину, раскрыв невесомые лепестки пеньюара.
— Хочу экзотики, — страстно потребовал он и пояснил, что для остроты и свежести ощущений свяжет ее руки и ноги. Она поняла его садистские желания и охотно согласилась, потому, как сама была склонная к извращениям. 
Сивуха полотенцами, чтобы не остались следы, спутал ее тонкие с синими венами руки, а затем и тощие ноги. Неожиданно схватил подушку и плотно прижал ее к лицу разомлевшей Розы, прибывавшей в предвкушении наслаждений.
— Артур, Артурчик, я так не хочу...
— Захочешь, старая калоша, — процедил сквозь зубы.
— Мася-я, кусь, кусь,— успела позвать хозяйка, от удушья теряя силы. Связанная по рукам и ногам, она не смогла оказать сопротивления. Зато чуткая болонка пулей  примчалась  на зов.  Увидела, что гость навалился на Розу, прижал ее лицо подушкой. Резво подпрыгнула и, словно шилом, резцами прокусила ему палец левой руки.
—Ах, ты сука, — простонал он от боли и пнул псину ногой. Мася взвизгнула, забилась в угол, оскалив потешную мордочку. С пальца  сочилась кровь, несколько капель упали на палас темно-вишневого цвета и растворились в ткани. Правой рукой он сильнее прижал подушку, вдавил  маленькую голову с жидкими кудряшками.  Что-то хрустнуло. И когда ее тело, затрепетав  в предсмертных конвульсиях, вытянулось, отложил подушку в сторону. Из открытого рта  вывалился бледно-розовый язык. Остекленевшие глаза взирали с удивлением и укором.
«Эх, судьба-злодейка, а жизнь — копейка, — вздохнул  душегуб. — Еще несколько минут назад старушка выпивала, веселилась, щебетала, мечтала о замужестве и сексе и, бац — опрокинулась. Прихлопнул ее, как  назойливую муху. Однако успела позвать на помощь собаку. Прав Эскулап, бабы очень хитрые и коварные».
Он, стараясь не смотреть ей в лицо с заострившимся носом и поблекшей кожей,   развязал полотенца на  руках и ногах полотенца, прикрыл остывающее с дряблой кожей тело простыней. Ему вспомнился инструктаж Дубняка о том, украшения с розы не снимать и не брать, чтобы не вызвать подозрений о грабеже.
 «Старуха сама по моей просьбе сняла  драгоценности, не оставлять же их, черт знает кому? И без того мне приходится выполнять грязную, мерзкую работу, а Эскулап снимает сливки. На нарах ни дня не парился, а ведет себя, словно матерый пахан. Болт ему  на рыло. Если сам о себе не позабочусь, то ему мои проблемы по барабану», — подумал Сивуха.  Надел на фаланги перчатки. Сгреб с пуфика украшения, спрятал их в потайной карман.
Затем загнал перепуганную болонку на лоджию и плотно закрыл металлопластиковую дверь. Отыскал в одежде усопшей ключ от серванта. Направился  в гостиную за ларцом с драгоценностями. Вдруг замер, ощутив спиною чей-то пристальный взгляд. Стало жутко,  мороз по коже.
С трудом заставил  себя обернуться и встретился с остекленевшими навыкате глазами  жертвы. Она  скукошилась, словно мумия. Вспомнил о том, что у покойников и после смерти продолжаю расти волосы, борода, усы, щетина.
Но, чтобы труп наблюдал и видел его перемещения, невероятно. «Неужели Роза за мною следит? — невольно пронзила  мысль,  он  содрогнулся. — Фотографирует своими лупатыми зрачками».
Преодолев оцепенение,  Геннадий приблизился к постели и, не глядя в окаменевшее лицо Розы, закрыл веки. Одна из накладных ресниц прилипла к перчатке. Он брезгливо смел ее на палас. Лишь убедившись, что глаза не видят, прошел в гостиную.  Подобрал точный ключ из связки, открыл  дверцу серванта, достал ларец. Сверху на  ювелирных изделиях лежал вдвое свернутый лист бумаги с описью.
«Обойдемся без бухгалтерии, проще будет часть драгоценностей умыкнуть», — решил он. — Смял лист и выбросил в форточку окна. 
Из ларца отобрал более десятка самых, на его взгляд ценных, изделий и спрятал в носок. Ларец положил в полиэтиленовый пакет.
«Где же валюта? Эскулап говорил, что бабка сняла доллары и евро с депозита», — сверлила его сознание мысль. Он проверил нижние ящики серванта. В одном из них нащупал пачки с купюрами, стянутые резинками. Часть из них спрятал в  подкладку куртки.
С лоджии   послышался визг, а потом и глухой вой болонки и сивуха вспомнил примету, что собаки воют по покойникам.  «Надо рвать когти, пока не всполошились жильцы дома», — подсказал ему инстинкт самосохранения.
Прихватив пакет, душегуб направился в прихожую. Резкий звонок остановил его у самого порога.
«Хана, попался, наверное, кто-то из соседей услышал вой собаки, проснулся и решил побеспокоить Блинкину», — предположил Геннадий. Когда звонок повторился, то понял, что телефонный.
 Рука машинально потянулась к трубке, но тут же одернулась, словно от  электрического удара или  ожога.
Посмотрел в «глазок» — на полуосвещенной лестничной площадке пустынно и тихо. Открыл стальную дверь, вышел и осторожно  запер ее на защелку. Останавливаясь на каждом этаже, чтобы не застали врасплох, спустился в подъезд. Незамеченный,  отошел от дома метров пятьдесят. Решил  припрятать  отложенные для себя изделия, но в этом момент в зыбком лунном свете скользнула тень. Сивуха обмер.
— Гуманоид, не трусь, это я, — узнал голос Дубняка.
—Что с Розой? — спросил стоматолог
— Приказала долго жить, сковырнулась. Шейка у нее тонкая, как у гусыни. Прижал  морду  подушкой. Захрипела, простонала, испустила дух, — сообщил Сивуха.
— Давай трофеи, — велел Дубняк и подельник достал из пакета ларец, а из кармана две пачки долларов и евро, перетянутых резинками. Стоматолог открыл крышку ларца, увидел кладезь сверкающих, переливающихся в лунном свете драгоценностей и потребовал:
— Давай опись, проверю наличие, чтобы не умыкнул.
— Не было описи.
— Не валяй дурку. Я видел банковскую опись в руках Розы. Запомнил, что на вопрос о количестве изделий, она назвала   78.
— Эскулап, может  тебе  почудилось?
— Обещаю тебе чудо, если не будет хватать, хоть одного колечка или камешка, — пригрозил Семен Романович и принялся считать, откладывая изделия в отдельный пакет.  Последние огласил вслух:
—Шестьдесят четыре, шестьдесят пять…
Опрокинул в верх дном ларец, потряс— пусто.
— Где остальные тринадцать штук? — потянулся  цепкими пальцами к горлу Сивухи. — Задушу, гадина,  выгребай карманы.
—  На старухе осталась часть украшений. Ты же сам велел их не трогать, — смекнул Геннадий.
— Тебе не были включены в опись, — возразил Дубняк. — И было на ней не более шести украшений.
— Эскулап, виноват, каюсь, хотел проверить тебя на вшивость, пошутил, — пролепетал Сивуха, когда стоматолог слегка расслабил кольцо пальцев на его шее. Выложил из кармана с десяток колец, медальонов, цепочек, но утаил те, в которых в последний раз красовалась  Блинкина.
 — Эта глупая шутка могла стоить тебе жизни, — процедил Семен Романович. — Больше не допускай таких глупостей.
Геннадий нечаянно  задел левой  рукой за ограду,  кривился  от боли. Это не ускользнула от стоматолога.
— Что у тебя с пальцем, почему кровоточит? Кто тебя укусил, Роза или Мася? — обрушил он на подельника вопросы.
— Маська, сучка патлатая. Бабка в последний момент успела позвать ее на помощь, — признался  Сивуха. — Зараза, зубами уцепилась, дал ей ногой пинка.
— Идиот, я же тебе  говорил, чтобы закрыл пса на лоджии.
— Роза не разрешила.
— Наверное, все кровью перемазал?
— Несколько капель на палас  пролилось. Он такого же цвета, как и кровь, поэтому никто не увидит.
— Ах, раззява! Менты, как те кроты, все перероют и докопаются. Изнанку паласа посмотрят и обнаружат пятна твоей крови. Медэкспертиза подтвердит, что чужая. Это же для следствия неопровержимая улика, — пояснил Дубняк. — Я ведь тебя предупреждал, чтобы никаких следов, отпечатков пальцев. Хоть посуду  со стола убрали и вымыли?
— Да, как велел.
— Уже легче. Теперь нам срочно надо убрать рябую кобылу.
— Рябую кобылу?  Кто  такая? — спросил Геннадий.
— Клавдия Рябоконь, подруга Блинкиной. Тоже богатая  особа, — сообщил стоматолог. — С нею расправимся и сделаем передышку. Отдохнешь, погуляешь со своей  Ягодкой в Ялте, в Сочи, а может  в Турции, Египте  или во Франции. Бабы обожают Париж...
— У меня нет заграничного паспорта и визы, — посетовал он.
— Оно и лучше, далеко от меня не сбежишь. Да и бежать тебе некуда? Разве, что в дремучую тайгу. Если даже не крысятничал, то все равно баксов  у тебя  для красивой жизни уже достаточно  скопилось.
               
               
 22. Буравин  и  Рябоконь

Утром на пульт оперативной связи дежурного по городскому управлению милиции позвонил участковый инспектор лейтенант милиции Василий Бердин и сообщил:
— Совершено убийство гражданки Блинкиной Розы Ефимовны, семидесяти лет.  Срочно пришлите следственно-оперативную группу.
— При  каких обстоятельствах погибла?  —  поинтересовался майор
— Когда хозяйка долго не отвечала на звонки, то при участии сотрудников МЧС и жэк вынуждены были автогеном вырезать замок в стальной двери и проникнуть в квартиру. Хозяйку обнаружили  в постели без признаков жизни. Вызвали «скорую помощь». Вначале врач-терапевт посчитал, что женщина, от которой разило вином, выпила лишку и скончалась. Когда стали  перекладывать на носилки, то голова завалилась. Врач  определил, что сломан шейный позвонок. Кто-то перестарался?
— Лейтенант, сейчас я соединяя тебя с капитаном Буравиным, — перебил участкового дежурный. — Сообщишь ему детали.
 Он переключил тумблер на пульте связи и, заслышав отзыв, сообщил:
— Товарищ капитан, Григорий, совершено убийство гражданки Блинкиной. Бердин уже на месте преступления, соединяю.
— Кто это мог сделать? — выслушав лейтенанта, спросил  Григорий Степанович.
—  Подозрение пало на ее подругу Клавдию Ивановну Рябоконь, с которой, по показаниям соседей, погибшая постоянно квасила…
— Что значит, квасила? Изготовляла хлебный квас?
— Распивали спиртное.
— Какой резон ей убивать подругу?
— Дело в том, что у Розы Ефимовны нет ни близкой, ни дальней родни. Она оставила завещание на квартиру и имущество на Рябоконь.
— В таком случае, мотивы очевидны.
— Что дал осмотр жилища? Какие вещи, предметы похищены?
— Никаких следов ограбления, все чисто. Невозможно разобраться, было ли хищение каких вещей? Квартира представляет собой склад мебели, одежды, барахла, бытовой техники, радиоаппаратуры, посуды… Очевидно ни одно десятилетие копилось, черт ногу сломает. Чтобы все проверить и описать, потребуется не один день.
 Впрочем, какой смысл  подозреваемой гражданке Рябоконь,   выносить  вещи, если они и так  станут ее собственностью. И еще странная вещь. На лоджии обнаружили дорогущий гроб из красного дерева. Нам,  такой просторный и роскошный и не снился.
— Нашел чему завидовать. На черта он нужен?
— Я к тому, что Блинкина, будто бы  предвидела свою близкую смерть. Злой рок над ней насмеялся.
— Да, гроб в доме — плохая примета. Где гражданка Рябоконь?
— Когда я прибыл к ее двухэтажному особняку, то сосед сообщил, что Клавдию  на рассвете увезла «скорая», якобы диагностировали гипертонический криз.
— Василий, оставайся на месте. Никого не впускай в квартиру, чтобы не наследили, не унесли вещдоки. Мародеров хватает, поэтому держи ухо востро, — велел капитан. —  Минут через двадцать буду на месте.
  Следователь Григорий Буравин вместе с начальником ОУР  майором Львом Овражным, экспертом-криминалистом старшим лейтенантом Игорем Шматко и судмедэкспертом  Николаем Кучером осмотрели труп и помещения квартиры, зафиксировали  видеокамерой на карту памяти положение убиенной из разных точек. Интуиция не подвела капитана. Он отвернул от паркета палас в спальной у самого ложа и обнаружил на изнанке бурое пятнышко
— На краску и сок не похоже, очевидно кровь, — предположил эксперт-криминалист. — А вот принадлежит ли она Блинкиной, у которой, кстати, нет явных ранений и порезов, или кому-то другому, определят в лаборатории по группе, резусу и другим компонентам.
Он вырезал острым скальпелем квадратный лоскуток в паласе и аккуратно поместил его в полиэтиленовый пакет.
— Лейтенант! — Григорий Степанович окликнул Бердина. — Будь добр, тщательно осмотри лестничные площадки с пятого по первый этаж, подъезд, территорию вокруг дома. Авось, что-нибудь обнаружишь. Нужна любая, даже незначительная зацепка.
— Не обнаружу, шансов нет.
— Почему же? — удивился капитан.
— Потому, что ни свет, ни заря дворник, дед Егор с большой бородой,  усердно подмел все метлой,  — сообщил Василий и, предвидя очередной вопрос,  добавил. — Мусоровоз контейнер с отходами на свалку отвез. А там попробуй отыскать, черт ногу сломает.
— Вот незадача, — посетовал оперативник. — Тогда вместе займемся опросом жильцов дома. Я начну с соседей Блинкиной по лестничной площадке.
Пятидесятитрехлетняя  Глазкова, слонявшаяся  возле квартиры, сама проявила инициативу, потому, как не огорчилась кончине соседки.
— Зоя Петровна, что скажите по поводу смерти гражданки Блинкиной? — поинтересовался у нее Буравин.
— Туда ей и дорога, — грубо пожелала Глазкова и пожаловалась. — Жила  Роза с Масей, словно барыня,  на 83  квадратных метрах жилплощади, а моя семья из пяти человек продолжает ютится  на 42 квадратах.  В какие только инстанции, к министру, депутатам, мэру не обращалась по поводу  улучшения жилищно-бытовых условий, все коту под хвост. Уже целый ворох отписок. Эх, нет на бюрократов Сталина и Берии. Это ж уму непостижимо, что у ее псины условия жизни  намного лучше, чем у моих детей. Где справедливость, где совесть? Все в этой стране продается и покупается. Царят коррупция и проституция…
— Успокойтесь, гражданка. О мертвых  отзываются  хорошо или ничего, — напомнил обычай капитан.
— Значит, если вас политика не интересует, а мои семейные проблемы по барабану, то ничего не буду говорить, — насупилась женщина.
— Будете говорить, но спокойно, правдиво, по существу и без лишних эмоций. Меня интересует образ жизни Розы Ефимовны. С кем она дружила, общалась? Был или у нее мужчина или несколько мужчин?
— Подруга у нее есть закадычная, не разлей вода, вместе  допоздна, заразы,  бухают.  Детей, молодежь своим аморальным поведением совращают. Куда только милиция смотрит?
—  На людей смотрит. Как зовут подругу?
— Рябоконь Клавдия Ивановна. Они часто бухают и до утра ногами по паркету гоцают, спать не дают.  Клавку   спрашивайте, а  я человек  маленький.
— Когда в последний раз вы ее видели?
— Вчера, точнее ночью. Звонила, стучала в двери квартиры Блинкиной, всех на ноги подняла, — сообщила Глазкова. —  Плакалась, что мол, не может попасть в квартиру, не знает, что с Розой. Ох, и хитрющая стерва, таких еще поискать. Я  так полагаю, что они весь вечер квасили, слышна была музыка, шум, а потом Клавка вышла  на площадку покурить,  сама захлопнула входную дверь, а может и сквозняк. А Роза напилась до чертиков, заснула и скончалась, сердце не выдержало.
— Логично, логично, — поддержал ее версию офицер. — Возможно, еще кто в этот день и вечер гостил у вашей соседки?
— Нет, только Клавка, — и, оглянувшись по сторонам,  прошептала. — Знающие люди сказывают, что она с Розой сожительствовала. Такая бабья любовь, когда без мужика можно обойтись.
— Наверное, лесбиянки, — предположил Григорий Степанович.
— Утверждать не стану, потому что свечку у ног не держала. Обе они какие-то странные, чокнутые, с жиру сбесились. Прошел слух, что собирались сыграть свадьбу, заключить брак, чтобы стать мужем и женой. Клавка значит— мужик, а роза — баба. Стыд и срам! Детям глаза не закроешь, они уже все понимают, а тут рядом такое распутство. Слава тебе, Господи, вовремя  шлюху прибрал. Все зрит и воздает за  грехи смертные, — женщина перекрестилась.
— Не паникуйте. Это на диком Западе  однополые браки, а  в нашей стране они  запрещены, — сообщил Буравин. — Общество и православная церковь осуждают такие брачные отношения.
— Они тайно сожительствовали. Вы только Клавке ни слова о том, что я о ней сказала, — попросила Глазкова. — Все знают, что она  ведьма, занимается черной магией, общается с покойниками. Когда  появляется в нашем доме, стараюсь к ней на глаза не попадаться и детей от нее прячу. Может сглазить, наслать порчу, страшные болезни,  рак, саркому или СПИД… Такую ведьмаку лучше  обходить стороной.
— Где живет гражданка Рябоконь?
— Знаю, что в двухэтажном особняке, а где именно, не имею представления.
— Ладно, уточним в паспортном отделе.  Спасибо за информацию.
— Товарищ милиционер, а кому теперь отойдет квартира Блинкиной?
— Наследникам. После шести месяцев вступят в права собственника.
— У нее нет ни мужа, ни детей, всю жизнь прогуляла в свое удовольствие.
— Значит, государству или по завещанию, если таковое есть?
— Есть. Однажды, когда мы поскандалили из-за нарушения режима тишины,  Роза проговорилась о том, что оформила завещание на подругу Рябоконь. Эх, почему так устроено, что богатство к богатству прирастает, а бедным суждено прозябать, — слезы набежали на глаза женщины. — Мне хотя бы еще одну комнатку для самых маленьких, Оксанки и Пети.  О покупке квартиры  не мечтаю, на харчи, одежду  не хватает. Когда же настанет справедливость? Одним  — полная чаша добра, а другим — кот наплакал.
— Я вас понимаю, сам с семьей не в хоромах, а  в «хрущевке» обитаю, — признался офицер и заметил.— Не завидуйте, счастье не в богатстве и роскоши и сытом желудке.
— В чем же?  — удивилась женщина.
— В честности, доброте, в служении Отечеству, в состоянии души.
— Одними добродетелями, когда  попрана социальная справедливости, богатые живут за счет бедных,  сыт не будешь, — возразила она и попросила. — Если с квартирой не получится, то разрешите забрать Масю. Она, бедняжка, до сих пор воет.
И, действительно, из глубины квартиры, доносился жалобный вой.
— Собака тоже перейдет в собственность наследницы, — ответил капитан. — Вот, если она от нее откажется, тогда другое дело. Пока же позаботьтесь о животном, накормите, чтобы не страдало.
Опрос других жильцов квартир третьего подъезда и дома полезной информации не принес. В паспортном отделе  Буравину сообщили место жительства, прописки Клавдии Ивановны Рябоконь. Перед глазами предстал двухэтажный особняк под шатром красной металочерепицы. Стоя у высоких  ворот в течение десяти минут, то нажимал, на электрозвонок, то, словно в барабан, стучал  по стали. На лай собаки из соседнего двора вышел мужчина и сообщил:
— Гражданин, напрасно ждете.  Ранним утром Клавдию Ивановну забрала «Скорая помощь». В доме больше никого нет, она одинока.
— Спасибо за  известие, — поблагодарил следователь и, не мешкая, на милицейских «Жигулях» отправился в больницу неотложной медпомощи. Встретился и познакомился  с лечащим врачом.
— Роберт Васильевич, не симулирует ли Рябоконь болезнь?
— У нее, действительно, гипертонический криз.
— Каковы причины его обострения?
—В частности, это может быть сильное эмоциональное потрясение. Неожиданное горе, а возможно, и радость, избыток адреналина в крови,  повышенное давление.
— А убийство? — спросил капитан.
— Если оно совершено впервые, нечаянно, не по злому умыслу, а в состоянии аффекта.
— Каково ее состояние?
— Терапевтическими средствами удалось стабилизировать. Скоро пойдет на  поправку, через неделю выпишу.
—Благодарю, доктор. Разрешите в интересах следствия  с ней пообщаться?
— Прошу недолго,  максимум минут пятнадцать, не более, — разрешил Роберт Васильевич. В ординаторской  Буравин  набросил на плечи белый халат, на туфли надел бахилы и переступил через порог отдельной, элитной палаты для состоятельных пациентов. Подошел к постели, в которой опочивала Рябоконь.
 «Ширококостная, породистая баба, — по контурам, скрытым под белой простыней, определил офицер. — И ручищи, ладони, как у кузнеца-молотобойца. Такая мадам при желании, не, что старушку, а крепкого мужика задавит». Белоконь уловила его взгляд и упрекнула:
— Что вы уставились, как баран на новые ворота? Разглядываете меня, словно  манекен или музейный экспонат?
 — Клавдия Ивановна, здравствуй. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, вашими молитвами. Прихожу до тямы. Кто вы такой?
—Следователь, капитан милиции Буравин Григорий Степанович, — представился он, показав удостоверение.
— Господи, для полного несчастья только милиции не хватало, — вздохнула женщина. — Всю жизнь мечтала о таком знакомстве. Что вам от меня надо? Оставьте в покое.
— Милицию мало, кто почитает. А вот, когда припечет, случится беда, так все звонят и требуют срочно приехать с оружием и собакой.
— Я никому не звонила, — резко оборвала старуха. — Интервью вам давать не собираюсь. Выйди из палаты, я себя плохо чувствую. Высокое давление, очень разволновалась.
— По поводу чего разволновались?
— Моя подруга, пенсионерка  Роза Ефимовна Блинкина вместе с болонкой Масей, куда-то исчезли.
— Это я и хочу выяснить, — произнес офицер, благоразумно решив пока не травмировать психику Рябоконь известием о смерти  подруги. — Интервью для газеты или телевидения от вас не требуется. Я лишь хочу узнать, с кем Роза Ефимовна  встречалась и общалась в последние дни? Она ведь была вашей  верной и близкой подругой…
Капитан замялся, невольно проговорившись.
— Почему была, Розочка ей   остается,  других нет, — насторожилась Клавдия Ивановна.
— Вы разве не знаете, что Блинкина мертва, тело находится в морге? — увидел, как окаменело лицо женщины, перехватило дыхание, губы беззвучно зашевелились. Поспешно  поднес  стакан с водой.
— Ах, Розочка, на кого ты меня покинула, — запричитала старуха. — Чуяло мое сердце, что  горя не миновать. Тело умерло, а душа живая, покинула оболочку.
Выждав паузу, когда она успокоится, Буравин продолжил:
— Скажите, когда вы в последний раз виделись с подругой?
— Пять дней назад.
— Она жаловалась на  свое самочувствие?
— Нет, была бодрой, энергичной, искала себе мужчину  для  совместной жизни. Я советовала выбросить эту блажь из головы. Какая может быть любовь на старости лет?
— Нашла она  спутника жизни?
— Не знаю. Это ее сугубо личное дело. Для меня смерть Розочки полная неожиданность.
— Любая смерть для родных и близких неожиданна и горестна, — заметил капитан и следующим вопросам застал Рябоконь врасплох. — Соседка Блинкиной по лестничной площадке Зоя Петровна  Глазкова сообщила, что вчера в  первом часу ночи вы приехали  к подруге. Звонили и стучали  в двери, разбудили и всполошили людей. Было такое?
— В полночь, как обычно,  я позвонила Розочке по телефону, чтобы пожелать спокойной ночи, хорошего сна, но никто не поднял трубку, — призналась Клавдия Ивановна.
— Почему так поздно?
— Она привыкла допоздна  смотреть, извините за откровенность, эротические фильмы, а точнее, порнуху, по кабельному телевидению. Собиралась еще купить ноутбук и подключиться к Интернету. Меня тоже подбивала на покупку компьютера, чтобы общаться, не выходя из дома А мне живое общение намного приятнее, — призналась Рябоконь. — Вчера я встревожилась, почувствовала неладное?
Вызвала такси и приехала к ней на квартиру. Минут пятнадцать звонила, а потом стучала в дверь, но Роза не открывала, лая болонки не слышно было. Тогда я решила, что подруга вместе с болонкой в гостях. Они с Масей неразлучны. На шум вышла  эта скандалистка Зойка и чуть ли не с кулаками набросилась на меня.  Тут и другие жильцы всполошились. На мой вопрос, где Блинкина, никто толком не ответил. Посчитали, что ее, где-то  нечистая носит.  Я возвратилась домой, всю ночь не сомкнула глаз, все думала о Розочке, а утром случился гипертонический криз, увезла «скорая».
— Не поверю, чтобы у вас не было дубликата ключей от квартиры самой близкой подруги, — заявил офицер.
— Розочка проявляла чрезмерную осторожность. Я тоже ей не доверяла  ключи от своего дома.
— Почему  в полночь о своих тревогах не сообщили в милицию?
— Господин милиционер, как бы я выглядела, если вы приехали, взломали стальную дверь, а потом оказалось, что Блинкина загостилась? Кто был бы виноват?  Кому бы пришлось возмещать ущерб за ложный вызов? Клавдии Ивановне, кому же еще. И от вас бы нагоняй  получила.
— Пожалуй, вы правы, все предусмотрели. Практичная и прозорливая женщина.
— Иначе нельзя, жизнь нынче суровая. Много бандитов и проходимцев. Вот я и не хотела, чтобы  Розочка вышла замуж за какого-нибудь  проходимца, альфонса.
— Золотые украшения вам следовало бы оставить дома, — обратил он внимание на ее ювелирные изделия.
— Без вас знаю. Перстни и кольца вросли в кожу пальцев, а серьги в мочки ушей, невозможно снять,  — посетовала она. — Придет час,  с ними и похоронят на радость  археологам или гробокопателям.
— Выкиньте из головы мрачные мысли, чтобы они не воплотились в реальность. Типун вам на язык, живите долго.
— Вам тоже большой типун, чтобы язык распух, меньше меня пытали, — не осталась Клавдия в долгу.
— Не пытаю, а опрашиваю. Пытки запрещены законом. С кем из мужчин встречалась и общалась Роза Ефимовна? — спросил Буравин.
— У нее в молодости и зрелости много было друзей.
— Меня не интересует ее биография. Назовите нынешний круг общения, контакты, имена, адреса, телефоны? — поторопил капитан.
— Нет, не хочу компрометировать свою подругу, чтобы на том свете не оказать на Страшном суде и в пекле.
— Оставьте суеверия. Мне нужны факты.
— Не мечтайте, даже под  пытками не стану чернить Розочку.
— Тогда у меня есть все основания подозревать вас в убийстве гражданки Блинкиной.
 —С чего вы взяли? Это клевета, — пациентка приподняла голову с подушки.— Думаешь, мол, старая клуша, ничего не соображает. Спишу на нее убийство и все дела. Я же тебя насквозь вижу,  как облупленного
— И что вы  видите? — подыграл он  Рябоконь.
— Вижу тебя в парадном мундире с большими звездами на погонах.
— Сколько звезд?— воспрянул  офицер, засидевшийся в капитанах.
— По  одной, но большой.
— Эх, услышал  бы это начальник главка, генерал.
— Услышит и оценит, — заверила она.
— Будет соловья баснями кормить, — перевел  разговор  к  делу.— Ситуация складывалась таким образом. Как обычно поздним вечером вы встретились с подругой в ее квартире, устроили застолье,  на что указывают бутылки с остатками  спиртных напитков, невымытая посуда и прочие улики. Потом на почве алкоголизма вы повздорили, ссора переросла в  потасовку. Соседка Глазкова показала, что вы частенько устраиваете попойки, нарушаете общественный порядок, режим тишины.
— Зойка, зараза всем недовольна, по всем инстанциям кляузы строчит, — возразила женщина.
— Будучи  более  молодой  и крепкой особой, вы  задушили Блинкину, сломав ей шейный позвонок.
— Клевета, ложь.
— Убийство произошло случайно, а возможно с умыслом? — продолжил изложение версии Григорий Степанович. — Для выяснения мотивов мы вас проверим на детекторе лжи «Полиграф». Но в любом случае вам выгодна ее гибель. Через полгода по завещанию перейдут четырехкомнатная квартира, все имущество. Подскажите, был ли у Розы Ефимовны вклад на депозите, в каком банке?
— Почему вас так интересуют, то ее квартира, то валюта? Может сами губу раскатали на чужое богатство?
— Если спрашиваю, значит в интересах следствия. Клавдия Ивановна, это не праздный интерес.
— Если вам так не терпится, то был депозит. Роза хранила драгоценности и валюту в  еврейском банке, — нехотя подтвердила она его подозрения. А глубине души затеплилась надежда, теперь  шикарная квартира и все сокровища подруги, перейдут к ней.
— В каком, именно, ведь почти всеми банками заправляют евреи?
— Может вам еще номер счета назвать или дать ключ от квартиры, где деньги лежат?— с вызовом произнесла она. — Ищите, вам государство за это звание присваивает и деньги платит.
—  Найдем, коль вы такая упертая. Для меня важно было узнать, что  вы были в курсе  финансовых дел погибшей.  Знали, что смерть Блинкиной  вам лично сулит высокую прибыль.
— Ну и что с того? Уйдите прочь, у меня подскочило давление.  Я знаю, вы — не советский офицер, а самозванец, наглый шантажист, хотите моей смерти, — заполошно замахала она руками. — Не пожалею денег, найму опытного адвоката и он покажет вам кузькину мать. Вам бы только  в тюрьму отправить, мой особняк и все сбережения на «черный день» конфисковать. Кукиш с маком.
— Почему вы так спокойно реагировали на известие о гибели подруги? Наверное, оно для вас не стало неожиданностью. Заранее продумали, как себя вести в такой ситуации.
—  Я вас насквозь вижу. Хотели меня, словно обухом по голове, оглушить, чтобы я упала в обморок, закатила истерику и на месте скончалась от инсульта. А мой особняк, квартира Розы и все, нажитое трудом и потом богатство досталось государству. Не дождетесь! Головой о стену биться, рвать волосы и посыпать голову пеплом не стану. Все мы, кто раньше, кто позже отправиться в долину вечности, в параллельные миры. Оттуда лишь самые достойные после путешествий во времени и пространстве  через столетия возвратятся обратно.
— Кто же лишил  Блинкину жизни?
—  Я  в гадалки к вам не нанималась.
— Клавдия Ивановна, мне известно, что о ваших феноменальных способностях. Хотя некоторые из соседей погибшей  называют вас ведьмой, наводящей проклятия и порчу, но я считаю вас ясновидящей с благими намерениями, — пошел он на хитрость, сменив тактику жесткого прессинга на умиротворенность и лесть.
— Что с того, к чему вы клоните?
— Пожалуйста, войдите в транс, пообщайтесь с трупом Розы Ефимовны. Узнайте, кто ее задушил? Вы же ясновидящая, а не шарлатанка и должны были предвидеть угрозу жизни своей подруги. Наверное, знали, но из-за корысти  не захотели предотвратить трагедию.
— Не провоцируйте меня, все равно не отвечу.  У вас темная аура, настроены против меня агрессивно, — проявила она строптивость. — Глубоко заблуждаетесь по поводу  своих глупых подозрений. Во-первых, я не патологоанатом и с  трупами  не общаюсь, а только с душами усопших. Во-вторых,  эта услуга будет вам стоить триста евро.  За работу, затрату энергии следует платить. Причем, заранее, а сейчас я не в форме, болею, лишняя нагрузка чревата опасностью.
— Так вы этим делом промышляете, обдираете клиентов, как липку.  А лицензия   Минздрава на этот вид предпринимательской деятельности у вас есть? — пошел он в атаку. — Оплачиваете ли налоги с прибыли?
 Клавдия Ивановна с надменным видом, плотно сжала губы.
— Молчите, Бог шельму метит. То-то и оно, — напирал офицер. — Я имею полное право привлечь вас к ответственности за незаконную деятельность и сокрытие доходов от налогообложения.
—Вы только в борьбе со стариками и простыми людьми герои, — усмехнулась женщина. — Привлекай тех, кто сидит на самом «верху», командует парадом. Вместе со своей свитой ворует миллионы и миллиарды, грабят собственный народ. Олигархов-мошенников возьми за жабры. Что молчишь, кишка тонка.
— Откуда вам известно, что воруют?
— Я же ясновидящая и вижу, что власть, депутаты, чиновники погрязли в коррупции, все никак не нажрутся, не напьют, словно вампиры, народной кровушки, — возмутилась Рябоконь. — От поразившей их клептомании есть только одно лекарство — отсечение рук. Их покрывают начальники милиции, прокуратуры, службы безопасности и других ведомств. Круговая порочная порука.
Наш народ слишком терпелив и неорганизован на масштабные акции протеста, чтобы смести эту алчную камарилью.  Они потерпят фиаско, их покарает Божий суд.
— Долго ждать придется осуществления ваших предсказаний. Раньше  рак за горой свистнет, — заметил следователь, в душе соглашаясь с провидицей, поскольку обладал оперативной информацией о мздоимцах, прочно засевших в органах власти благодаря влиятельным столичным покровителям.
— Мы отвлеклись, — решил он сменить тему. — Сказывают о вашем романе с Блинкиной, о нетрадиционных сексуальных отношениях. Что  сообщите по этому поводу?
— Опять Зойка Глазкова, как сорока, растрепалась, — усмехнулась Клавдия Ивановна. — Она мстила Розе за то, что  с выводком обитает на маленькой жилплощади. Сама виновата,  наплодила детей от разных мужиков, только получить пособие у государства. А теперь хочет получить новое жилье.
— И все-таки, о характере ваших отношений?
— Общались, как родные сестры.
Он вдруг вспомнил  о  болонке и  произнес мягким голосом:
— Клавдия Ивановна,  у меня к вам личная просьба, так сказать гуманного характера. Зоя Петровна, очень встревожена судьбой собачки Маси. Просит,  чтобы вы ее уступили ей?
— Выкусит Зойка. Она хочет под Маську оттяпать комнату от квартиры Розы. Вот цена ее милосердия, меня не проведешь, я ее коварные замыслы насквозь вижу. Как только завершу курс лечения, то заберу Масю к себе. Пока поместите ее в приют для собак.
— Сейчас она под опекой Глазковой, — сообщил Буравин и, дабы сбить ее с толка,  резко сменил тему. — Я — не экстрасенс, но опыт и интуиция подсказывают, что вы обладаете полезной для следствия информацией. Если не желаете говорить о том, был ли мужчина у Блинкиной, то сообщите ради своей же безопасности, кто ваш  сексуальный партнер? Возможно, он причастен к гибели подруги?
— В мужчинах я глубоко разочарована. Их ошибочно считают сильным полом, а на самом деле слабаки.
—Значит вы — мужененавистница, феминистка или лесбиянка, — сделал он вывод. — А за то, что не желаете помочь следствию, темните и юлите, вынужден  избрать меру пресечения — арест, заключение в СИЗО.
— Не имеете права, я тяжело больная, не выдержу стресса.
— В следственном изоляторе действует медицинская служба.
— Там не лечат, а специально калечат, заражают туберкулезом, СПИДом, гепатитом, чтобы побыстрее освободить  место в камере для очередных несчастных.
— Я буду жаловаться во все инстанции,  вас попрут из милиции.
— Не попрут. Если у вас отшибло память, то я напомню, что в тот  злополучный вечер убийство совершено случайно, а возможно с умыслом? — продолжил Григорий Степанович. — Для выяснения мотивов мы вас проверим на детекторе лжи «Полиграф». Но в любом случае вы лишь выиграли. Через полгода по завещанию перейдут четырехкомнатная квартира, все имущество.
— Какая мне с того радость? Розочки, лучшей подруги не стало. Лежу здесь, словно колода, людьми и Богом забытая. Некому навестить, посочувствовать, узелок с харчами передать. От больничной похлебки скорее ноги протянешь, — пожаловалась женщина.
— Я же вас навестил? — возразил офицер.
— Очень благодарна. Что мне проку от вашего визита. Век бы глаза не видели, — призналась Рябоконь. — Своими заковыристыми вопросами и глупыми подозрениями расстроили до глубины души. Зачем только Роберт  Васильевич вас пустил в палату? Я буду жаловаться в Минздрав и  Генпрокуратуру.
— Жалуйтесь, это ваше право, — ухмыльнулся Буравин и заметил. — А мое право  извлечь максимум ценной информации, раскрыть преступление и наказать злоумышленника. Своими жалобами вы только усложните себе жизнь. Наедут из Киева  и Симферополя разные комиссии, тогда покоя не ждите.
«А ведь, действительно, каждый бюрократ постарается нервы потрепать», —  подумала она, но продолжала упорствовать, дабы капитан не решил, что оробела. — Всех интересуют  чужие сокровища. Когда только люди перестанут заглядывать в чужой кошелек?
— Уйдите прочь, у меня подскочило давление.  Я знаю, вы— не офицер, а наглый шантажист,  жулик с большой дороги, хотите моей смерти, — заполошно замахала она руками. — Не пожалею денег, найму опытного адвоката и он покажет вам кузькину мать. Вам бы только в тюрьму отправить, мой особняк и все сбережения на «черный день» конфисковать. Кукиш с маком.
—  Гражданка, не грубите. Чтобы отвести от себя подозрения, выйдя из квартиры погибшей, вы захлопнули входную дверь и стали звонить, стучать в расчете, что  на шум соберутся соседи,  — продолжил он развивать версию. — Решили обеспечить себе алиби, показать, что появились и встревожены  молчанием подруги.
— Не желаю слушать, — Рябоконь прикрыла уши ладонями.
— Ваши карты биты. Чистосердечное признание смягчит меру наказания, — заверил капитан.
— Мне не в чем признаваться и раскаиваться, — прошептала Клавдия Ивановна и позвала. — Доктор, Роберт Васильевич,  уберите этого мужика, мне плохо. Нет сил слушать его глупые вопросы.  Лучше поставьте мне капельницу с глюкозой.
— Товарищ капитан, время  истекло. У нее, действительно, может обостриться болезнь. Необходим покой, — предупредил врач.
— До свидания, гражданка Рябоконь, Не обессудьте, я вас еще побеспокою, — произнес Григорий Степанович.
— Прощайте, не желаю вас больше видеть, — ответила пациентка.
— А я желаю. Вы очень интересная и загадочная собеседница,  — ответил капитан и вместе с врачом  скрылся за дверью.
— Роберт Васильевич, насколько пациентка Белоконь адекватна? Мне кажется, ее следует показать психиатру и определить в психдиспансер.
—Психиатр смотрел, явных признаков шизофрении не выявлено, — ответил врач.— А, что вы хотите, Клавдия Ивановна  мужицки-грубовата потому, что всю жизнь проработала завскладом строительных материалов, командовала грузчиками, шоферами. А там, сами понимаете, какая лексика, не до изящной словесности.
 —Все ясно, мне  не привыкать, — усмехнулся Буравин.
               
  23. Версия с закавыкой

—Докладывай, что нового по делу Блинкиной, есть ли серьезные зацепки? — спросил полковник Урбаш, когда капитан присел за длинным столом в его кабинете.
— По утверждению соседки погибшей Зои Петровны Глазковой, Блинкина и ее подруга Рябоконь были лесбиянками, часто устраивали застолья и оргии. В квартире  обнаружена богатая коллекция дорогих напитков, водки, коньяков, вин, ликеров, виски и бренди, — сообщил Буравин. — Другие жильцы дома тоже обратили внимание на их слишком теплые отношения, объятия, поцелуи,  нежные щебетания…
— Ты это серьезно? — усмехнулся Владислав Дмитриевич.
— Вполне. Ведущую роль, то есть мужика, в этой пару, судя по ее мужеподобному облику, играла Клавдия Рябоконь, — произнес следователь. — Она на три года моложе погибшей, грубоватая, крепкая. Я ее навестил в больнице, лежит с диагнозом гипертонический криз. Скорее всего, симулирует, чтобы избежать ответственности и наказания. Предполагаю такой вариант событий: Роза Ефимовна, женщина любвеобильная, без комплексов и предрассудков, могла увлечься кем-то из мужчин. Это у Рябоконь, считающую ее своей женой, вызвало вспышку гнева, возникла ссора.
Эх, времена и нравы! Прежде за мужеложство и другие извращения привлекали к уголовной ответственности, а теперь этим бравируют, особенно в шоу-бизнесе. Прежде позорно, а ныне престижно быть «голубым», что является пропуском на сцену эстрады, театра, кино… Устраивают шествия,  парады гей, феминисток, трансвеститов, лесбиянок и прочих извращенцев. Будь моя воля, всем бы в руки лопату, кирку, мотыгу, кайло и на Колыму…Слава Богу, у нас с генами все в порядке. Дело не столько в генах, сколько в воспитании, морали и твердости характера человека, способного сказать  « табу»  гнусным извращениям.
— Обвинили бы в нарушении прав человека и уволили из органов. — охладил его пыл полковник. И ударился в рассуждения. — Каждый по своему понимает суть демократии, в том числе и в сфере половых отношений. Считают, что  все причиной гены, дурная наследственность, а люди являются заложниками своей нетрадиционной сексуальной ориентации.
 —Товарищ полковник, если следовать этой точки зрения, то и педофилы, насилующие и растлевающие детей, подростков, неподсудны?
— Одно дело, когда взрослые любители плотских утех, устраивают оргии, сходят с ума и другое —когда покушаются на здоровье и жизнь детей, будущее нашего общества. Педофилов, сексуальных маньяков— этих уродов надо кастрировать, —твердо сказал Урбаш и поинтересовался. — У этой гражданки Глазковой с головой нормально? Может,  возвела хулу на соседку и ее подругу из чувства зависти и мести?
— Зоя Петровна  эмоциональна, но адекватна, — ответил следователь. — отдает отчет своим словам.
— Ну, смотри, чтобы не попали в глупую ситуацию. Что касается твоей версии, то логично. Нередко женщина в запале  ревности, теряет рассудок, безумна в жажде мести.
— В результате конфликта Клавдия не только задушила подругу, но и сломала ей шейный позвонок,  — продолжил Григорий Степанович. — О том, что они довели себя  до сексуального экстаза,  свидетельствует и тот факт, что  в остатках шампанского выявлен сильный гормональный биостимулятор, доза которого не то, что человека, а жеребца заставит взбеситься и заржать в погоне за кобылицей.
— Давай без лирики.  Что еще могло послужить мотивом для убийства?
— Корысть, жажда быстрого обогащения. Дело в том, что каждая из них написала завещание. В случае смерти квартира или особняк переходили в собственность той, что продолжала жить. У Клавдии были причины укоротить жизнь своей подруги.
— Убедительно.  Повреждена ли входная дверь, есть ли отпечатки?
— Дверь из прочной стали. Специалист из МЧС вырезал замок автогеном, повреждений его механизма не обнаружено. Открывали  настоящим ключом или дубликатом?
— Минкина сама могла впустить гостя или гостей, но только хорошо знакомых, — заметил полковник. — Проверьте всех лиц, с которыми она общалась.
— Клавдия Ивановна — упрямая баба, хоть кол на голове теши. Скрывает имена ухажеров Блинкиной.
— Значит, на это есть причины. Ее запугали, либо она причастна к злодеянию? — развил версию Владислав Дмитриевич. — Что собой представляет Рябоконь, ее материальное положение?
— Особа весьма богатая, живет в двухэтажном  особняке. А вот пенсии, что у  погибшей, что у Клавдии мизерная, по курсу не превышают ста долларов. Работала завскладом, а там усушка, утруска, утечка, поэтому  накопила добра за казенный счет. А вот Блинкина  была на иждивении  состоятельных, хватких супругов, как та стрекоза из басни, что  красное лето пропела, оглянуться не успела.
— На какие же средства они жили  и кутили?
— Накопили сбережения, драгоценности. У погибшей квартира, что торговая база, завалена  разными дорогими предметами, мебелью, вещами, а холодильник забит деликатесами, икрой  осетриной, балыком, цитрусовыми… Так что старушки не бедствовали, а с жиру бесились, ударились в блуд. За неделю до своей гибели Роза Ефимовна сняла с депозита 25 тысяч  долларов,  драгоценностей, хранившихся в сейфе банка тысяч на 30. На это неожиданное решение кто-то ее подтолкнул? Это могла  быть Рябоконь или кто другой, возможно, ее подельник. Из этого следует вывод, что преступление тщательно готовилось. Нельзя исключить  и  версии о том, что  в доле находится и  кто-то из работников банка наводящий  грабителей на своих  состоятельных вкладчиков, снимающих большие суммы денег.
— Все-таки улик недостаточно, — посетовал Урбаш. — Любовная связь двух особ— это умозрительное, трудно доказуемое предположение. В мозги, в сознание той же Рябоконь не проникнешь. Разве, что с помощью детектора лжи «Полиграфа».  Чем они занимались наедине, в постели, никто не видел. Блинкина испустила дух, а Клавдия,  навряд ли исповедуется. Другое дело, если бы был замешан мужчина, то факт изнасилования можно было бы установить по наличию спермы.
— Неплохо было бы обратиться за помощью к экстрасенсам,  парапсихологам или астрологам, — предложил Буравин. — А то ведь, в телепрограмме «Битва экстрасенсов» они прозорливые и умные, а  вот в реальной ситуации пасуют.
— Хорошо, я свяжусь с агентством эзотерики «Zodiak».Их услуги недешевы, потребуют вознаграждение, гонорар при том, что точный ответ не гарантирован. Все равно, что гадать на кофейной гуще.
—Обойдутся. В лучшем случае, вручите им почетную грамоту или диплом, прославим  в прессе и все дела, — произнес следователь. А, если, возмутятся, то нагрянем в офис с проверками, парализуем работу и обязательно накопаем компромат. Ведь наверняка налоги с гонораров не платят. Направим представление о лишении лицензии.
— Объявят нам вендетту,  нашлют проклятия.
— Выстоим. Не так страшен волк, как его малюют, — с оптимизмом заверил капитан.
— Что с отпечатками?
— Обнаружены лишь «пальчики»  хозяйки квартиры и ее подруги. В тот злополучный вечер они тоже гуляли. Глазкова слышала музыку, топот ног и лай болонки Маси.
— Значит,  бабы алкоголем и биостимулятором  доводили себя до экстаза, — сделал вывод  Урбаш. — А ведь в этом отчасти виноваты мужчины. Многие из них испились и к пятидесяти годам, а то и раньше, стали импотентами. Вот женщины и вынуждены заниматься самоудовлетворением с помощью «игрушек» из шоп-сексов. Живая плоть требует разрядки, наслаждений. Если беззубые старушки помешались на сексе, то, что говорить о молодежи.
— В том то и дело, что зубы у них непростые, а платиновые и золотые, — возразил Буравин. 
— По поводу завещания  на недвижимость и имущества погибшей — весомый, убедительный аргумент. Коварство и алчность не знают предела.  Коль ты уверен, что преступление совершила Рябоконь, то готовь обвинительное заключение и в суд, чтобы одним «сухарем» меньше было, — велел полковник. — Вытащи ее из больницы  для объективного  медобследования.  Если, выясниться, что симулянтка, то  арестуй.
— Владислав Дмитриевич, есть одна закавыка. В спальне, где в ложе было обнаружено тело задушенной, на паласе выявлено пятнышко крови. Ни Розе, ни Клавдии по группе и резусу она не принадлежит.
— Да, озадачил ты меня. Значит, в квартире был кто-то третий? — вздохнул Владислав Дмитриевич и посетовал. — Когда все идет гладко, жди  «сюрприза». Выясняй, откуда кровь, может хозяйская  болонка поранилась?
— Нет, кровь человеческая.
— Значит, вместе с Овражным ищи этого сообщника или сообщницу. И обязательно обеспечить круглосуточную охрану Рябоконь в палате. Ее могут убрать, как соучастницу или свидетеля. Мало, что в голову бабке взбредет, не исключен и суицид,— велел полковник, озабоченный низким уровнем раскрытия преступлений, особенно, квартирных краж.
               
               
 24. Сивуха с идеей
 
На следующий день Дубняк  пригласил Сивуху в стоматологический кабинет поликлиники.
— Ты, Гуманоид, оставайся рядом. С минуты на минуту сюда подвалит  очередной «божий одуванчик», — велел Эскулап.
— Старикашка,  что ли?
 — Нет, старушка, госпожа Аксютина Анастасия Никитична. Уже на ладан дышит, жить по моим прогнозам осталось полгода, от силы год, а за жизнь цепляется из последних сил. Нам бы такую живучесть и неиссякаемый оптимизм.
— Что я тараканиху не видел? — ухмыльнулся Сивуха. — Она твоя очередная клиентка и кандидат на путешествие в долину вечности, откуда еще никто не возвратился. Старуха должна тебя запомнить, как моего помощника, чтобы, когда увидит через дверной «глазок» твою дебильную рожу не испугалась бы и не стала звонить в милицию и в «скорую», а впустила в квартиру.
— Как же она позвонит, если я перед тем, как ее навестить, перережу телефонные провода?
— Голова у тебя варит, соображаешь, хотя не исключено, что у бабки может быть мобильник. Сейчас старики охотно обзаводятся этой штуковиной. Надобно у нее прозондировать, чтобы не попасть впросак. — Эскулап, а почему ты считаешь, что у меня дебильная рожа? — обиделся Геннадий и двинул аргумент. — Если бы я был уродиной, словно Квазимодо из «Собора  Парижской  богоматери», то Саша меня бы ни за что не полюбила.
— Любовь зла, полюбишь и козла, — напомнил стоматолог и пояснил этот феномен. — Сила полового влечения, которую так романтично назвали любовью, полна тайн, парадоксов и даже абсурдов. Многие из них изучил и объяснил знаменитый психоаналитик Зигмунд Фрейд, и другие психологи и биологи.
У  любви есть сугубо медицинские мотивы. Девушка или женщина, движимая инстинктом деторождения, будучи по природе самкой, находит парня, мужчину, то есть самца, по запаху, выделяемому потовыми железами, специфическими ферментами. Именно он сближает двух разнополых особей и заставляет спариваться не только для утех, но в первую очередь для воспроизводства себе подобных. Особенно это проявляется ранней весной, когда бурлят гормоны. Не случайно  темпераментных мужиков называют «мартовскими котами, а баб —  кошками.
—Откуда тогда появились гомосексуалисты, лесбиянки, трансвеститы, геи и прочие оригиналы? Тоже по запаху друг друга нашли? — спросил Сивуха.
— Это извращенцы, чертово племя, о них даже говорить противно, — брезгливо произнес стоматолог. — Так вот, что касается типичных влюбленных. Часто внешняя красота, характеры и другие данные являются вторичными. Поэтому нередко красавицы влюбляются в некрасивых мужчин и, наоборот, красивые мужчины берут в жены уродин, толстых, бесформенных и глупых.
 — Значит у них брак не по любви, как у меня будет с Ягодкиной, а по расчету, — сделал вывод помощник и посетовал. — Обычно богатство к богатству клеится, а нищета к нищете, никакой справедливости.
— Бывают и приятные исключения, когда бедная невеста превращается в Золушку, — возразил Дубняк. — Я после того, как четыре года попарился на нарах, нагляделся всякого дерьма, ни в какие сказки не верю. — Ты меня познакомь со своей Ягодкой и я точно определю, чего она стоит и надо ли с ней связывать свою драгоценную жизнь. У меня на женщин глаз наметан, много в моей постели красоток побывало. По примеру Казанова перепробовал блондинок, шатенок, брюнеток, метисок, мулаток…Обожаю экзотику и разнообразие. Может, это у Ягодки мимолетное увлечение, первая любовь, которая быстро угасает. Собирается ли она с тобой жить?
— Собирается, бабка ей завещала двухкомнатную квартиру, свои драгоценности и все имущество, так что у меня будет надежная крыша над головой, не придется скитаться по общагам. Буду пить дорогой коньяк и с Ягодкой любовью заниматься в любое время суток, когда захочется.
— Рад за тебя и желаю счастья. Дату свадьбы наметили?
— Пока не решили, надо с ее родителями познакомиться, да бабке какую-нибудь фигню за доброту душевную подарить, — ответил Сивуха. — Никого из ее родственников я еще не видел. Не знаю, как они меня воспримут, может, начнут наводить справки, ковыряться в моей биографии. Лиза недавно приглашала меня вечером к бабке, но я был под «мухой» и поэтому решил не подрывать свой авторитет. Побоялся, что старуха увидит, что я пьян и отговорит внучку от замужества. На смотринах надо появляться в полном ажуре, чтобы комар носа не подточил.
Лучше моей Ягодки никого на свете нет. Я за нее держусь, как за спасательный круг. С ума схожу от мысли, что скоро буду обладать ее телом и в любое время суток она будем принимать меня в хмельные объятия. Накоплю еще деньжат и тогда настою на свадьбе, гражданский брак она не признает.
— Она знает, что ты из уголовников?
— Нет, что вы! Это моя тайна. Не вздумайте меня сдать. Может потом, когда поженимся, она родит ребенка, сознаюсь на пьяный глаз в грехе, а сейчас нельзя.
— Как старушку, бабку Ягодки зовут?
— Хрен ее знает, забыл спросить,  Лиза не сообщила. Не хватало мне еще имена бабок запоминать. Ягодка затмила собой всех женщин. Я с нетерпением жду с ней свидания и потом долго не отпускаю.
— Где она живет?
— С матерью в пригороде. Ее отец, ну бабкин сын, погиб в ДТП, когда Лизоньке было всего семь лет. Так и выросла сиротой.
— Ладно, сексуально озабоченный мечтатель, у тебя, коль зазноба не дает, другая девица есть для утех?
— Нет, воздерживаюсь, чтобы от шалавы,  какую-нибудь заразу не подцепить и не заразить Ягодку.
— Молодец, похвально. Ты, Сивуха, не робей. Придет время, когда я стану владельцем клиники, а  ты заменишь меня возле этого кресла, — неожиданно заявил стоматолог.
— Что вы, Семен Романович, я же в этом деле ни в зуб ногой! — замахал он руками, будто стремясь взлететь. — Я же, как тот Бетонщик жидо-поляк Бзденек, всех зацементирую. Вы же сами в первый день выгоните меня взашей.
— Не трусь, дело не хитрое, не боги горшки обжигают, быстро наловчишься, набьешь руку. Будешь гнилые зубы без анастезии дергать.
— Пациенты же будут орать не своим голосом от боли, — пожалел будущих мучеников потенциальный живодер.
— Это их проблемы, не тебе же будет больно. Пусть терпят, сами виноваты, что запустили зубы, довели их до такого состояния, — заметил стоматолог. — Надо было меньше сладостей употреблять и обращаться за помощью при первых признаках кариеса. А ты справишься. Удалять зубы — дело нехитрое: сверло бормашину, долото, клещи… в руки и вперед! Главное, правильно рассчитать свою силу, чтобы не сломать клиенту челюсть.
В практике  некоторых моих коллег были трагикомические случаи, когда пациенту вырвали здоровый зуб, в другому разворотили долотом корень и сломали челюсть. Без скандала и суда не обошлось. Думаю,  у тебя до таких эксцессов не дойдет. Я тебе все рассказывают не для потехи, а чтобы ты мотал на ус, а потом знания обогатишь практикой.
После Аксютиной займемся престарелыми, но очень богатыми вдовами: директора центрального колхозного рынка Фаиной Титовной Барабулькой, начальника нефтебазы Терезой Михайловной Цоколь, а там и  другие тараканихи, как ты их называешь, подвалят. Куй железо, пока горячо.  Зубы ведь у людей портят ни по  дням, а по часам. Без работы не останемся. Для нас время — деньги!
— Да, шеф, сейчас нам фартит, но  ты же обещал, что после Блинкиной и Рябоконь сделаем антракт. Устал от этих баб. Ночью приходят, вставными челюстями клацают, пытаются нос и уши откусить, — пожаловался подельник.
 — С Рябоконь осечка вышла. Она в  больнице, палате № 7 на втором этаже. Ночью заберешься к ней по водосточной трубе и похитишь сумочку с ключами от особняка и подвала, где хранятся ее сокровища. Ты же помнишь, что Блинкина ее выдала.
— Да, Эскулап, помню, но то, что ты предлагаешь, очень рискованно, ведь ночью в больнице на вахте дежурный врач, медсестра, да и через запертое окно сложно проникнуть, — засомневался Сивуха. — Там только ты ее сможешь  достать.
— Гуманоид, ты зазнался и обнаглел,  начинаешь командовать парадом, — возмутился Семен Романович. — Я что ли полезу по трубе?
— Обойдешься без трубы. Ты  же врачей знаешь, как облупленных, — произнес Геннадий. — Навестишь больную и ловко умыкнешь у нее сумочку. Пока она очухается, мы в ее хате наведем шмон.
  — Неплохо, но это в том случае, если она держит ключи при себе, а ведь могла их сдать в камеру хранения. Это я постараюсь аккуратно выяснить. Чтобы получить ключи придется кастеляншу  брать в долю. Согласится ли, вот в чем вопрос? — озадачился стоматолог.
—  Ладно, ситуация еще терпит. Дождемся, когда белая кобыла вернется в свои хоромы, там мы его и накроем, а сокровища поделим. Пока, что глупо останавливаться, когда карта идет. Еще одну бабку отправим в долину вечности и сделаем перерыв. Поговорю с хозяином, чтобы пристроил тебя на должность лаборанта.
— У меня же нет медицинского образования, — возразил Сивуха, которого не прельщала роль зубодера.
 — Не беда, не умеешь — научу, не хочешь — заставлю!— уверенно пообещал Дубняк. — Для начала пробирки, склянки будешь мыть, отходы выносить, наберешься опыта. Сейчас многие выпускники вузов, в том числе и медицинских, с купленными дипломами. За большие деньги все нетрудно купить — диплом, кандидатскую и докторскую степени, звания профессора и академика. Те, у кого шальные и дармовые бабки приобретают эти титулы ради престижа и славы.
Представляешь, как красиво и величественно будет звучать доктор медицинских наук Сивуха, академик Дубняк. И не стоит удивляться, ведь после гражданской и Великой Отечественной войн из беспризорников и урков вышло много знаменитых ученых, инженеров, конструкторов, писателей, музыкантов, актеров и художников. И у тебя есть шанс, смог же ты стать моим ассистентом, станешь и профессором медицины. Кто знает, может ты прирожденный стоматолог или хирург, но и сам об этом не знаешь потому, что не было возможностей и условий для проявления таланта. Успех достигается не языком, а действиями, практикой.
— Нет, ковыряться в чужих зубах нет никакого желания, хоть убейте, — с блеском в глазах заявил Геннадий.
— Нужда заставит  роды у баб принимать, акушеркой и повитухой станешь. Человек, такое существо, что ко всему быстро привыкает.
 — Это же интересно молодых голых баб щупать, а не  древних старух,— признался  Сивуха и таинственно сообщил. 
— Ночью во время бессонницы меня осенила гениальная идея, как, не мозоля рук и ничем не рискуя, получать большой куш. Ты ведь мечтаешь стать олигархом
— Мечтать не вредно, но это нереально.
— Почему?
— Потому, что олигархами стали главари, паханы банд, уцелевшие в кровавых разборках 90-х годов прошлого столетия. Они ограбили трудовой народ, забрали богатства, созданные многими поколениями советских людей. Стали владельцами металлургических комбинатов, рудников, шахт, предприятий энергетики, а  честных людей превратили в дешевую рабсилу. За короткий период, не мозоля рук, благодаря аферам и мошенничеству, ликвидации конкурентов, превратились в долларовых  миллионеров и миллиардеров. Ведут себя хуже оккупантов.
Будьте моя воля, всех бы пустил в расход. Это крупный бизнес негодяев и мародеров, приносящий  им сверхприбыли, а у нас не от хорошей жизни мелочевка. Десяти жизней не хватит, чтобы стать миллионером. Ну, что ты придумал?  Излагай свою идею.
—Не, ты сначала дай слово, что возьмешь меня в долю.
—Ты же и так в доле. Чем недоволен?
—Меня не устраивают условия.
— Однако обнаглел. Ты мне еще условия будешь диктовать.
— Хочу пятьдесят процентов от добычи.
— Хотеть не вредно. Я  сам хочу сто процентов, но вынужден сдерживать аппетит, — усмехнулся Семен Романович.
— Тогда я сам найду надежного подельника и  займусь воплощением идеи, — пригрозил Геннадий. — А ты останешься у разбитого корыта.
— Ишь, ты осмелел и охамел. Дай ему слово, — разозлился стоматолог. — Мне что же возомнил себя депутатом или чиновником, чтобы качать права. Мелкая сошка, вывший зек.
— За зека в тыкву получишь, — огрызнулся Сивуха.
— Может тебе еще расписку, заверенную нотариусом вручить, а копию по почте отправить в милицию и прокуратуру для надзора? Я же тебе, дурню,  в который раз талдычу, чтобы никаких записей, никаких улик. Тренируй  ум и запоминай мои приказы и советы.
— Дай честное слово, — не отступал  Геннадий.
— Даю, — проворчал  Дубняк.
— Что ты и кому даешь? Так не годится, — возразил Сивуха и велел.  — Повторяй за мной:  Семен Романович Дубняк по кличке Эскулап, даю честное слово, что пятьдесят процентов от общей добычи отдаю Сивухе Геннадию по кличке Гуманоид…
— Во, гнусь. Ты, что записываешь на диктофон?
Он не поленился и обшарил карманы, одежду на подельнике и, нехотя произнес:
— Ладно, обещаю, что половина прибыли твоя. Выкладывай  свою идею,  хренов гений.
— Суть ее в том, что ты у немощных и одиноких бабок и дедов берешь солидную предоплату в валюте и драгоценностях на изготовление  протезов: «мостов»,  коронок, — пояснил Сивуха. — Деньги и сокровища в качестве задатка они отдают лично в руки, минуя кассу.
Предлагаю себя на роль казначея, у меня ничего не пропадет. Буду посредником между тобой и пациентами.
— Валяй дальше свою гениальную идею,  — проигнорировал он предложение насчет казначея.
— После того, как валюта и  сокровища попадут  в наши  руки, пускаешь в дело яд. Пациенты испускают дух, все достается нам. Тебе не придется корячиться над протезами. Все шито-крыто.
— Долго придется копить таким способом. Пациенты много не принесут, ведь человек по своей натуре жадный.
— Воздействуй на них гипнозом.
— Если  бы  я им обладал, — посетовал Дубняк. — Впрочем, в твоей идее есть рациональное зерно. Похоже, что ты делаешь успехи, моя наука пошла впрок.  Согласись, что пятьдесят процентов для тебя многовато, ведь всю операцию, грязную работу придется выполнять мне.  Вполне могу обойтись без твоих услуг.
— Эскулап, ты же дал честное слово?
— Обещать, не значит жениться, — ухмыльнулся наставник и увидел, как побагровел, набычился его ученик.
—Не забывай, что зэки бывшими не бывают и предательств никогда не прощают, — прошипел Геннадий. — За идею следует платить чистоганом. Сам  ты не справишься.
— Справлюсь. Ладно, не петушись. У меня на прицеле, на привязи, словно коза,  твоя Ягодка. За твою глупость она может поплатиться и девичьей честью, и жизнью. Посажу ее на иглу, изнасилую и пойдет твоя писаная красавица по рукам…
— Не смей к ней прикасаться, скотина, убью, — Геннадий сжал пальцы в кулаки.
— Остынь, я подумаю над твоей идеей. А пока  будем действовать по испытанной схеме. Не рассчитывай бить баклуши, найду тебе непыльную работенку.
—Эскулап, ты в медицине большой фраер. Скажи, куда деваются души умерших и погибших людей? Почему их никто не видит?— неожиданно спросил Сивуха.
— Обратись к попу, он расскажет. А лучше дождись, когда дашь дуба, тогда и узнаешь, — усмехнулся стоматолог.
— Представляешь, если эти  невидимые души соберутся вместе, то они нас задушат.
— Глупые фантазии. Не мертвых, а живых надо бояться и особенно, ментов, которые везде свой  нос суют, — наставлял  Дубняк.
               
               
25. Пациенты — на поток 

Стоматолог услышал шаркающие шаги в коридоре и сказал:
—  Очередная мартышка пожаловала. Тебя я представлю Генрихом в самом лучшем свете. Ты должен на нее произвести неизгладимое впечатление, язык не распускай, чтобы какую-нибудь глупость не ляпнул. Некоторые из «одуванчиков» в болезнях, лекарствах и медицинских терминах отлично разбираются, читают журналы, смотрят телевидение. Ходи, улыбайся и делай умное лицо, проявляй к пациентке доброжелательность. Поможешь бабке сесть в кресло, она это оценит…
Едва Дубняк успел промолвить последнее слово, как дверь отворилась и через порог переступила среднего роста сухопарая женщина в бежевого цвета кофточке и длинной темной юбке. Ухоженная интеллигентка с дамской сумочкой в руке.
— Добрый день, Семен Романович. Я немножко запоздала, прошу великодушно извинить, потому, как сама стараюсь быть пунктуальной, — произнесла старушка хрипловатым голосом.
— Ну, что вы, в вашем почтенном возрасте позволительно опоздать и на полчаса-час, вы ведь дама-аристократка. В любом случае я бы дождался. Генрих, помоги даме пройти к креслу. Жестом велел он Сивухе и тот живо подскочил и подал Аксютиной руку.
— Спасибо, молодой человек, вы очень любезны, — улыбнулась пациентка, обнажив ряд золотых зубов. Он подвел ее к врачебному с бормашиной креслу и помог устроиться.
— Знакомьтесь, это мой ассистент Генрих, а отчество по молодости лет не обязательно, он ведь вам внуком годиться, — представил Дубняк. — Очень одаренный юноша, стоматолог от Бога. Лет через пять о нем заговорят не только в городе, но и далеко за его пределами Крыма. С руками и ногами заберут на кафедру медицинского университета или в самую лучшую поликлинику. Я буду гордиться, восхищаться таким воспитанником. Он все мои советы схватывает на лету.
— Хорошо, что земля не оскудела талантами, — кивнула птичьей головкой Аксютина, а стоматолог продолжил. — Время течет, не успеешь оглянуться и я уже в солидном возрасте. Стал тяжел на подъем, за целый день так устаешь, что ноги подкашиваются, а Генрих молод и резв, не может усидеть на месте. В основном работает по вызовам на дом и помощь больным ему доставляет истинное удовольствие.
— Да, истинное наслаждение, — подтвердил, осмелев, Сивуха.
— Семен Романович, пусть ваш ассистент посмотрит мои зубки, — предложила клиентка. — А вы отдохните от дел праведных, почитайте книгу. Я погляжу,  какие у Генриха золотые ручки. Геннадий испуганно поглядел на стоматолога и машинально спрятал руки за спину. Замер, словно кролик перед удавом, на миг,  потеряв дар речи.
— Любезная Анастасия Никитична, мой коллега сейчас на практике, специализируется на удалении зубов, а у вас, — поспешил стоматолог на выручку, оглядывая полость рта пациентки с кладезью золотых и платиновых зубов и коронок, — нет необходимости в удалении зубов. Предстоит лишь замена нескольких расшатавшихся и стертых коронок. Конечно, Генрих — универсал, может лечить, пломбировать и удалять зубы, изготовлять протезы и делать мосты. В одном лице совмещает стоматолога, дантиста и техника, через год и меня за пояс заткнет. Недаром ведь говорят: учитель научи ученика, чтобы было у кого потом учиться. Прогрессирует молодежь, используя лазерную технику и диагностику, наступает ветеранам на пятки. Я бы сейчас охотно уступил ему место у кресла, но Генриху срочно надо ехать по вызову.
 — Какая печаль, — вздохнула Аксютина. — Не сочтите за дерзость, я вам доверяю, как профессионалу, но вы так разрекламировали своего помощника, что меня разожгло любопытство.
 «Скоро оно тебя перестанет разжигать, — с раздражением подумал Дубняк, но мягко улыбнулся. — Дорогая, у вас еще будет возможность оценить талант моего коллеги на личном опыте. Я поручу ему вас опекать, чтобы при малейшем недомогании он вовремя пришел на помощь. Небольшие симптомы неизбежны, ведь на любое вторжение  из вне организм человека чутко реагирует. Это не должно у вас вызывать беспокойство, необходимо время для адаптации.
 — Семен Романович, так я поехал к пациенту, разрешите? — спросил Сивуха, переминаясь с ноги на ногу. — Да, Генрих, поезжай, уже пора. Не забудь чемоданчик, — напутствовал стоматолог. — Доложишь потом о результатах, постоянно держи меня в курсе дел. Здоровье пациента для нас превыше всего.
 — Так точно! — отозвался Геннадий. — Какой исполнительный, дисциплинированный человек, отвечает, как в армии, — с удовлетворением заметила старушка.
— По-другому и быть не должно, ведь речь о здоровье людей и каждая секунда промедления или ошибка чреваты тяжелыми последствиями, — пояснил Дубняк. Сивуха прошел в соседнее помещение, снял халат, шапочку, очки и через запасной ход покинул клинику.
 «Слава тебе, господи, что не пришлось у бабки ковыряться в зубах, — вздохнул он с облегчением. — Не пойму я стоматологов, какое они находят удовольствие в своей работе. Другое дело гинекологи. Каждый день новые девушки и женщины в кресле.
Столько соблазнов и возможностей. Вот женюсь на Лизе и тогда потешусь с нею всласть, а пока приходиться голодать. И как она смогла сохранить невинность до своего возраста, когда малолетки, как кошки сношаются?» гордость о том, что его  Ягодка девственница, охватила жениха, он с радостью и затаенной надеждой подумал: «Такую непорочную девицу нынче днем с огнем не сыщешь. В тринадцать-четырнадцать лет совершают дефлорацию, чтобы вкусить запретный плод».
—Вы, что же мусульманка? — удивился Дубняк, заметив, что пациентка перебирает пальцами, унизанными золотыми кольцами и перстнями, бусинки из древесины можжевельника, словно четки.
— Нет, православная, — промолвила Аксютина и пояснила. — Эта процедура успокаивает нервы и для пальцев разминка, чтобы не костенели. Вы же знаете, что все болезни от  пассивного образа жизни, застоя крови и  расшатанных нервов.
— Не только от нервов, но и зубов, — заметил стоматолог. — Больные и гнилые зубы, рыхлые десна  являются источником разных инфекций, отравляют кровь и весь организм.
— Печально, что человек беззащитен от  всяких микробов, бацилл и других паразитов.
— Ничего не поделаешь,  тело человека— среда обитания для микроорганизмов, как полезных, создающих иммунитет, так и вредных, пожирающих клетки, провоцирующих их мутацию в раковые метастазы, — провел он ликбез
— Я об этом знаю, храню и читаю подшивки журнала «Здоровье», еще с советского периода.
— Хорошо,  что вы такая просвещенная. А вот поощрять, стимулировать браконьеров не следует, — упрекнул он.
— Каких еще браконьеров?
— Которые изготовляют из можжевельника, бука и других редких пород  деревьев разные сувениры и поделки, наносят невосполнимый ущерб крымскому лесу, — пояснил Дубняк.
— Я тоже на стороне экологов, но эти бусы мне подарила внучка. Она  бы обиделась, если бы отказалась от подарка, — и не упустила возможности похвастаться. —  А вот дома  храню бусы из жемчуга.  Ношу очень редко, боюсь грабителей.
— Наверное, искусственный жемчуг? Нынче  научились изготовлять  по технологиям и бриллианты, и жемчуг, и другие  драгметаллы и ценные минералы…
— Мои из настоящего, натурального жемчуга. Муж Евгений  Николаевич, царство ему небесное, подарил на пятидесятилетие.
— Кем же он работал, если не секрет?
— Капитаном дальнего плавания!— с гордостью заявила Анастасия Никитична. — Почти тридцать лет в морях и океанах вместе с экипажем добывал рыбу, во многих экзотических странах и портах побывал, двадцать раз пересек экватор. Героически  погиб в Индийском океане. На их траулер «тропик» накатила волна-убийца. Он  спас  экипаж и судно, а вот сердце перегрузок не выдержало, умер на капитанском мостике,  на боевом посту.
— Искренне вам сочувствую, — произнес Семен Романович.
— Душевный, веселый был человек. Я до сих пор сохраняю ему верность. В пятьдесят три года овдовела, но замуж так и не вышла. Хотя предложений от порядочных женихов было немало.
— Получается, лебединая верность?
— Не получается, а так оно и есть, — возразила Аксютина. — Бусы из жемчуга, добытого  с морского дна из раковины, самый ценный  подарок и память о супруге. Радует, согревает и умиротворяет.
— И много у вас, кроме жемчуга, цацек?
—Не цацек, а драгоценностей, — с упреком поправила она. — Достаточно для нормальной жизни, чтобы не стоять с протянутой рукой на вокзале или в подземном переходе. Если бы не сбережения, то на нищенскую пенсию, которую людям  алчные и циничные горе-политики, бросили, как обглоданную кость,  давно бы дух испустила.
— Да, там на «верху» зажравшихся козлов и баранов хватает. Им до лампочки, что бедствует народ, главное, побольше урвать себе, — выразил солидарность Дубняк и подумал: «Понятно, откуда   у тебя сбережения при почившем  муже контрабандисте.  Наверное, много всякого добра навез, квартира — полная чаша. Будет, где Сивухе разгуляться». Но версию  по поводу подозрений в контрабанде озвучивать не стал, чтобы не обидеть Анастасию Никитичну.
— Веду активный образ жизни. Занимаюсь рукоделием, вышиваю  «гладью» и «крестиками», плету кружева, свитера, шапочки, шарфы,  варежки, носки, — продолжила  вдова излагать свое кредо. — Нечего сиднем сидеть в ожидании смерти. Еще академик, хирург Николай Амосов говорил о том, что движение — это жизнь!
— Вы правы, это и ежу  понятно, — снисходительно улыбнулся стоматолог и, осмотрев полость рта, сообщил. — Корень зуба у вас разрушен и его следовало бы заменить имплантом. По новой технологии вмонтировать штифт в нижнюю челюсть. Хотя нет гарантии, что приживется и не будет осложнений. Возраст у вас уже далеко не молодой и даже не бальзаковский.
 — Не надо штифт, я  боюсь боли, — произнесла Аксютина. — Ставьте пломбу или мост, как обычно без всяких технологий, чтобы без лишних мучений и воспалений. Сколько той жизни осталось? Не хочу подвергать свою челюсть и здоровье опасности. В одной газете давеча прочитала, что киевский стоматолог решил мужчине вставить штифт, а в итоге — перелом челюсти. У бедняги лицо распухло, словно его дикие осы или пчелы покусали. Он подал на стоматолога в суд и тот возместил ему материальный и моральный вред. Я не желаю ни с кем судиться. Вы, Семен Романович, конечно, опытный врач, не костоправ, но я не готова к опасным экспериментам.
— Анастасия Никитична, я предлагаю в качестве протезов керамику, — наклонился к пациентке стоматолог. — Если даже помрете, а я вам от всего сердца желаю многие лета жить и здравствовать, то зубы еще сотни лет останутся целыми и невредимыми. Зубы — великое дело! Гитлера после его самоубийства личный дантист по зубам опознал, а так криминалисты до сих пор бы голову ломали: куда подевался главный злодей? Кстати, вопрос на засыпку: кто в бывшем Союзе первым стал обладателем зубов из керамики? Ни за что не угадаете.
 — Не знаю, раньше не интересовалась.
— Генсек Брежнев. Так что с такими протезами вы сравняетесь с партийным вождем.
 — Зачем мне такая слава, сейчас этим никого не удивишь. Из чего только не мастерят зубы,— ответила Аксютина. — Керамика не спасла генсека от смерти, кому что на роду написано, так тому и быть. Я доверяю золоту из него и сделаешь протез. Слава Богу, средств пока хватает, не бедствую. Супруг, царство ему небесное, не пил, не курил, поэтому драгоценностей удалось скопить, а вот рубли на вкладах из-за инфляции погорели. Государство, чиновники средь бела дня ограбили народ, теперь уж, наверное, и не дождусь компенсации своих сбережений.
— Сколько у вас было на сберкнижке?
— Пятнадцать тысяч рублей. Можно было «Волгу» купить и еще бы осталось на гараж.
— Да, жаль, — посочувствовал он. — Не одни вы пострадали, а миллионы граждан. Вам хоть повезло, что догадались вкладывать капитал в золото и другие драгоценности. Значит, не желаете керамику? Настаивать не стану, для меня слово, пожелание клиента — закон! К тому же операция с имплантами  сложна,  недешева, не каждому по карману.
— Вопрос не в деньгах, я платежеспособная дама, многое себе могу позволить, но не хочу на старости лет рисковать. Какая  из меня теперь экстрималка? Курам на смех…
— Не наговаривайте на себя. Хорошо, Анастасия Никитична, будь по-вашему, — согласился он. — Коль уж зашла речь о деньгах и вашей состоятельности, то одолжите вашему покорному слуге валюту.
— Сколько вам надобно
 — Душечка, одолжите мне пятнадцать тысяч долларов, а лучше евро, — попросил  стоматолог и пояснил. — Надоело батрачить на барина, хочу открыть частный врачебный бизнес, но начального капитала для раскрутки нет. Через год обещаю возвратить, даже с учетом процентов и  темпов инфляции.
— Возьмите в банке кредит.
— О-о, какая гениальная идея! И почему я об этом раньше не подумал, — на полном серьезе признался Дубняк. — Вы очень практичная и сообразительная женщина.
— Много лет живу, хотя и говорят: век живи, век учись.
— Да, мои года — мое богатство, — напомнив строку из песни, он посетовал. — Анастасия Никитична, проблема в том, что, к сожалению, в банках сидят не дураки. Под выдачу кредита они требуют залог в виде, квартиры, земельного участка, дачи, яхты, автомобиля и другой крупной недвижимости, либо ценного имущества. А у меня — хоть шаром покати. Даже нет своего угла, снимаю комнату без элементарных удобств в пригороде. Стоял в очереди на получение жилья, но так и не довелось испытать радость новосела. Союз развалился, мне досталась лишь дырка от бублика. Поэтому под честное слово, как это приняло в Японии, где дорожат честью и делают себе харакири, кредит мне никто не даст.   Разве что под ваши драгоценные зубы?
— Под свои зубы  берите, — проворчала она.
— У меня натуральные. Никто под них ломаного гроша не даст, — вздохнул стоматолог. — Одним словом, тупик. Никаких обнадеживающих перспектив, никаких влиятельных покровителей.
— Искренне вам сочувствую.
— Сочувствием, слезами делу не поможешь.
— Чем же я могу вам помочь?
— Можете, очень даже сможете, — оживился он с блеском в глазах. — Анастасия Никитична, ангел-спаситель мой, чтобы провести этих банковских крыс-прохиндеев, оформите на меня генеральную доверенность на право распоряжения вашей квартирой, я ее предложу в качестве залога при оформлении кредита. Поверьте, это чисто бюрократическая формальность, вы ничем не рискуете.
Эта просьба заставила Аксютину призадуматься. Стоматолог с надеждой взирал на пациентку, стремясь предугадать, какие мысли роятся в ее голове с пепельно-седыми жидкими прядями. Наконец, она разлепила, слегка подведенные помадой губы.
— Вы правильно сказали, что в банке сидят не дураки, — зацепилась она за ключевую фразу и развила мысль. — Допустим, что у вас не заладится бизнес, прогорите со своим проектом, не сможете вовремя возвратить банку кредит, причем с процентами. И что тогда, кто окажется крайним? На кого наденут хомут и заберут имущество?
Дубняк молчал, понимая, что она разгадала его хитрый замысел, а старушка, явно довольная своей прозорливостью, продолжила.
— Молчите, а я знаю, что останусь на бобах. Банкиры, а они  только об этом и мечтают, вытурят меня из квартиры, опишут и продадут с аукциона имущество, нагреют руки, так как цены на недвижимость и драгоценности не растут, а скачут  с каждым днем.
— Любезная Анастасия Никитична, душечка, если с квартирой под залог проблема, то  предоставьте мне кредит в пятнадцать или в двадцать тысяч долларов, а лучше евро сроком на три года, Я  буду вас пожизненно бесплатно обслуживать, пушинки с вас сдувать, — вкрадчиво-ласковым голосом произнес Дубняк.
— Нет, Семен Романович, я верю в поговорку о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Да сколько той жизни осталось?
— Какая вы, однако, недоверчивая, упертая, а ведь есть и другая мудрая поговорка. Помирать собрался, а рожь все равно сей, — произнес он, сожалея о том, что старую колошу не удается провести.
— Было бы мне пятьдесят или хотя бы шестьдесят лет, тогда другое дело, а сейчас жизнь на исходе, — вздохнула пациентка. — Вдруг неожиданный рак, саркома, сердечный приступ, инсульт, гипертонический криз или  другая опасная болячка и сразу опрокинусь. Плакали тогда мои денежки. Не хочу рисковать. Пусть лучше дочке и внучку достанутся.
— Они вместе  с вами живут? — насторожился он.
— Нет, не хочу  обременять их заботами.
— Правильно. Однако, что-то вас, мрачные мысли одолевают. Выше голову и нос по ветру. Вы крепкая, бодрая женщина, еще меня переживете. Мысли о смерти гоните прочь, не приманивайте ее, — посоветовал  стоматолог, осознавая, что упрямстве  ее часы сочтены.
— Эх, Семен Романович, когда  сами разменяете восьмой десяток, тоже о смерти призадумаетесь, — посетовала старушка. — На дорогие импортные  лекарства, биодобавки, разных народных целителей, знахарей  не пожалеете денег, только бы продлить свое существование на земле, а не под землей. Очень боюсь смерти. Я бы хотела умереть во сне, чтобы без мук и страданий.
 — Чего ее бояться? Посудите сами, пока вы живы — ее нет, а когда она наступит, то уже вас не будет, — процитировал он чье-то мудрое изречение.
— А ведь верно, — дошел до нее смысл  фразы и она похвалила. — Какая у вас умная, золотая голова.
— В том и парадокс, что ум золота не прибавляет, — вздохнул стоматолог.— Пока существует кариес, то рано или поздно каждый человек обратится к стоматологу. Поэтому этот  бизнес гарантирует стабильную прибыль, — заверил Дубняк. — Поэтому вашим деньгам и  квартире ничего не угрожает.
— Семен Романович, если  бы вы практиковали  одни в городе, а то ведь зубоврачебных поликлиник, кабинетов, как грибов после дождя. Не выдержите конкуренции и прогорите, — спрогнозировала Аксютина  худший  из вариантов.
— Выдержу, у меня отличная репутация,  признание и доверие состоятельных пациентов
—Нет, Семен Романович, это слишком опасная авантюра. Я еще в здравом рассудке и такая перспектива меня не устраивает. Не хочу на старости лет оказаться  бомжихой  на улице, ночевать в подвалах, на чердаках  или в подворотнях.
— Анастасия Никитична, уверяю вас, никакого риска. Готов отдать голову на отсечение!
 —Не нужна мне ваша  голова, своя есть на плечах, — холодно ответила пациентка.
— За дело, время не терпит! — приказал он себе и, вооружившись никелированным инструментом, велел. — Откройте шире рот. После небольшого ремонта ваши  зубы будут работать лучше  мясорубки. Берцовые кости, орехи  будете щелкать, словно семечки.
—  Пусть собаки кости грызут,— не разделила его оптимизма  Аксютина.— Семен Романович, я  глубоко убеждена, что люди, за исключением вегетарианцев, занимаются  каннибализмом.
 — Людоедством что ли?
— Вот именно и чему вы, доктор, удивляетесь? — усмехнулась старушка. — Употребляя  мясо животных, птиц, рыб, морских и речных моллюсков и насекомых, в тела которых после смерти или гибели переселились души умерших или убитых, они  поедают себе подобных.  Это натуральное людоедство.
— Фу-у, о  каких ужасах  вы говорите?
— К такому выводу я пришла недавно и с тех пор употребляю в пищу только продукты молочного и растительного происхождения. Чувствую себя отлично, словно произошло омоложение организма. И внучке своей наказала следовать этому примеру. Она у меня молодец, не пьет, не курит и не колется, как иные ее ровесницы. Теперь у меня нет  ни запоров, ни жидкого стула, извините за такие пикантные подробности, желудочно-кишечный тракт работает, как швейцарские часы.
— Почему вы решили, что души умерших вселяются в животных, птиц, рыб и насекомых?
— А куда же им еще деваться. Поэтому животные, особенно, домашние, все понимают, только сказать не могут. Они живут в другой плоскости, в параллельном мире. Убитые животные, это та же мертвечина, которой люди, словно гиены и грифы, питаются. Я дала себе зарок — больше ни грамма мясного. Достаточно  поела и шашлыков, и балыков, осетрины с икрой. А теперь только растительная еда и молочные продукты.
— Анастасия Никитична — вы гений! Это открытие мирового значения, сравнимое с теорий относительности Альберта Эйнштейна. Никто еще до такой простой  (хотел сказать глупой и абсурдной) мысли не додумался. Обычно подобные идеи возникают у человека на грани гениальности, шизофрении или сумасшествия, — заявила Дубняк. — Вы вправе претендовать на Нобелевскую премию.
— Семен Романович, грех смеяться, иронизировать над старой и больной женщиной, — обиделась пациентка.
— Бог с вами, Анастасия Никитична, помилуйте, я вполне серьезно, — покаялся стоматолог, прижав ладонь правой руки к  сердцу.
— А я убеждена, что после смерти жизнь не кончается, а переходит в другую субстанцию.
 — Так вы постепенно в травоядное существо превратитесь?
— От травоядных животных  большой прок — молоко, сметана, масло, творог, сыр, йогурты, кефир…
 — А мне для силы рук, чтобы выдернуть из челюсти гнилой зуб, нужно мясо,  сало и другие высококалорийные продукты питания, — заявил Дубняк. — Поэтому ем с большим удовольствием. Я не верю в предрассудки. Принцесса Диана была вегетарианкой и других призывала не кушать тех существ, у которых лицо. Праведная была, куда уж дальше, а Господь ее не помиловал, погибла в автокатастрофе.  Королева Елизавета 11 не любила принцессу за ее бурный роман  с богатым арабом. За будущего венценосца беспокоилась, боялась смешения королевской крови с мусульманской. Существует версия, что британские спецслужбы подстроили катастрофу, чтобы сорвать их  бракосочетание.
— Чтобы там не говорили, а Господь  призвал Диану к  себе. Он забирает лучших в  царство небесное, — ответила пациентка.
— Логика у вас универсальная, на все случаи жизни. Таким способом любую смерть можно оправдать, — усмехнулся стоматолог. — Мне дорого здоровье каждого моего пациента и не только по тому, что вы мои работодатели, кормите, спасаете от голодной смерти. Но и потому, что общение с вами доставляет огромное удовольствие. Чтобы надолго сохранить свои драгоценные зубки поменьше употребляйте сахар и другие сладости. Углеводы разрушают эмаль зубов и создают благоприятную среду для кариеса, угрожает  пародонтоз.
— А мед и шоколад можно?
— Все полезно, что в рот полезло. Особенно мед, прополис, маточкино молочко, черный шоколад, облепиха и грецкий орех.
— Премного вам благодарна за советы.
— Рад стараться, всегда к вашим услугам,  вы — золотая, нет бриллиантовая  женщина! — восхитился он, решив провести очередную попытку.
— Да, я золотая, ведь на мне столько драгоценностей, а дома еще больше, — бесхитростно проговорилась она. — Когда серьги, кулоны, цепочки, перстни, либо другие изделия надоедают, то я надеваю другие. У меня сразу поднимается настроение.
— Я имел в виду совершенно другое, ваши душевные качества, чуткость, щедрость и милосердие, а это намного дороже всяких украшений, — пояснил стоматолог. — Недаром говорят, что не все золото, что блестит.
— Золото оно и есть золото, будь то красное, белое, розовое, зеленое, все одно, хоть и благородное, но металл. Может, скоро и черное изготовят, но я ни за что его носить не буду, — ударилась в рассуждения пациентка. — А вот драгоценные камни, рубины, сапфиры, изумруды, топазы, аквамарины, да тот же перламутровый и черный жемчуг, обожаю, потому что они  обладают магической силой, влияют на судьбу человека.
«Тебе хорошо рассуждать, сидя на сундуках с золотом, а тут каждую копейку экономишь, чтобы скопить начальный капитал»,— с завистью подумал Дубняк, а она между тем продолжила:
— Во-первых, самоцветы выполняют роли талисмана и амулета, оберегают от бед, родового проклятия, порчи,  сглаза. Во-вторых, избавляют от страшных болезней и в-третьих, переливаются, играют в лучах солнца, радуют глаз и согревают сердце. Я часто замечаю, что другие женщины на мои украшения смотрят с завистью и почтением…
— С дамами ясно, а как смотрят мужчины?
— Раньше, когда была молода, глядели с восхищением и вожделением, а теперь безразличны, — посетовала она.
— Годы никого не щадят, — посочувствовал он. — Ни золото, ни драгоценные камни не имеют над временем власти. Анастасия Никитична, из вашей исповеди я понял, что вы восхищены самоцветами и равнодушны к презренному металлу, то бишь  к золоту, платине, серебру?
— Допустим? — насторожилась пациентка.
— В таком случае одолжите мне драгметаллы во временное пользование. Я их заложу в ломбард и получу валюту для раскрутки своего бизнеса и как только прочно встану на ноги, верну в полной сохранности.
— Семен Романович, ведь эти металлы служат оправой для самоцветов. Что же прикажите выковыривать камешки?
— Действительно, служат оправой, — огорчился он и тут же предложил. — Одолжите мне драгметаллы  с камнями-самоцветами.
— Нет, не хочу, чтобы они даже на короткое время попали в чужие руки и были заговорены, тая в себе печать проклятия. Это фамильные реликвии и супруг мне завещал никому ничего не давать. Я не смею нарушить его волю, иначе нам на том свете не суждено будет встретиться.
— Крутые нравы, — сквозь зубы процедил Эскулап и приказал. — А теперь, молчать! Хватит, наговорились, у меня каждая минута на счету.
— Если бы знала, что вы такой злой и грубый, то десятой дорогой обошла бы ваш кабинет, — обиделась пациентка и, порываясь встать из кресла, потребовала. — Возвратите предоплату! Янайду другого стоматолога, на вас свет клином не сошелся.
— Что с воза упало, то пропало. Успокойтесь, я  должен довести работу до конца. Таков мой принцип.
Он снял золотую коронку и после манипуляций поставил полимерную. Бережно погладил старушку по плечу.
— Анастасия Никитична, похоже на то, что у вас расшатался «мост». Я его временно сниму, поколдую над ним, приведу в порядок и через пару дней поставлю на место,  — решил он таким способом прихватить  золото, считая пациентку обреченной.
 — Нет, Семен Романович, все свое ношу с собой  —  таков мой принцип,  —  твердо заявила Аксютина.
 — Что ж , терпите,  прием закончен. Вам  вредно переутомляться и принимать большие нагрузки, — произнес Дубняк и попросил.— Вы, судя по рассказу, очень состоятельная вдова.
 — Да, не бедствую.
— Так вы не передумали, категорически не желаете мне помощь? — предпринял он последнюю попытку.
— Я же сказала, что хочу, но не могу, предстоят большие расходы, — посетовала старушка.
— Жаль, очень жаль, а я хотел проявить чудеса искусства, чтобы вы своей лучезарной улыбкой затмили любую поп-звезду Голливуда, — без надежды на положительный ответ, произнес Дубняк и велел. — Завтра приходите в это же время и я поставлю вам постоянную пломбу. Если почувствуете небольшое недомогание, то сообщите мне в клинику, Генрих стрелой примчится на помощь.
— Спасибо вам, Семен Романович, за внимание и душевность, и не обижайтесь,— поблагодарила Аксютина и с видом знатока-финансиста предупредила — Я вам советую, если имеете валютный вклад в банке, то срочно снимите и купите золото, цена унции постоянно растет, или переведите в евро. Американская валюта теперь ненадежна, может в любой момент обрушиться.
— Нет у меня валютного счета, живу скромно от зарплаты до зарплаты, как в советское время. Не до жиру, быть бы живу…
— Как же вы тогда собирались погашать кредит? Хотели обвести меня вокруг пальца?— поймала она его на слове.
— Это коммерческая тайна,  не подлежащая разглашению, — сухо и резко ответил  стоматолог.
— В таком случае и я буду держать язык за зубами, — обиделась пациентка. Он помог ей сойти с кресла и любезно проводил до двери.

               
 26. Механизм запущен

Вездесущий информатор дантист Аркадий Штуцер утром зашел в кабинет Дубняка. На сытом лице с большой залысиной и короткой клинышком рыжей бородкой, хитрая ухмылка.
«Во, прилетела  сорока, принесла гнусную новость на хвосте,— с досадой подумал стоматолог, испытывая неприязнь к этому сплетнику.— Чувствую, что испортит настроение на целый день. Действительно, нет такого предмета, который бы не стал фамилией  для  еврея и  нет такого живого организма, который бы не стал пищей для китайца. С ним надо ухо держать востро, чтобы в ответственный момент не подложил свинью».
Он  давно подметил, что едва появляется Штуцер, жди неприятностей, как удод, в момент опасности обязательно нагадит в душу и  ничего с этим не поделаешь. Таков менталитет».
 — Сеня! — окликнул он хозяина кабинета, видя,  что тот совершенно не проявляет к нему интереса.
— Что тебе, Аркаша? Иди своей дорогой, не мешай работать.
— Аркадий не мешает, а вдохновляет на ударный труд,— гордо вскинув голову, блестящую, как бильярдный шар, произнес дантист.
— Ну,  давай выкладывай, вдохновитель,— усмехнулся Дубняк, отложив в сторону папки с именами богатых пациенток.
— Есть как обычно две новости,— академическим тоном, погладив рукой  клинышек бородки, произнес Штуцер. — Хорошая и прескверная. С какой  позволите начать?
— Излагай первую.
 — Первую, так первую. Наша фирма поработала с прибылью и босс, Яков Натанович, обещает квартальную премию, — возликовал информатор. — Я и твою фамилию видел в списке передовиков. Ох, и погуляем нынче в ресторане, отведем душу. Дружеские вечеринки, банкеты-фуршеты даже с медицинской точки зрения полезны. Они снимают стресс, гасят отрицательные эмоции и агрессию, спасают от инфарктов и инсультов.
 — Аркаша, я уже слышал эту сентенцию, — оборвал его гладкую речь стоматолог и посоветовал. — Вступай в общество «Просвита», там такие демагоги в почете. Будешь людям мозги промывать, соловьем заливаться.
— А почему ты не спрашиваешь о второй новости? — не обиделся он, привыкнув к подобной реакции своих коллег.
— Потому, что услышу очередную «дохлую утку».
— Самая свежая и не «утка», а достоверная информация. Факты - упрямая вещь,— назидательно ответил он.— В кабинете у босса находится следователь из милиции.
— И что его интересует? Или зубы пришел на халяву полечить?— насторожился Дубняк.
— Проверяет списки всех наших пациентов. Я узнал от секретарши Анжелики, что он намерен побеседовать с каждым сотрудником в отдельности, тет-а-тет. Готовься, коллега. Если вцепится, словно бульдог, то что-нибудь откопает.
— Может он из налоговой милиции? Вынюхивает скрытые доходы, сейчас в любой фирме без особого труда легко и с десяток таких нарушений обнаружить. Драконовскими налогами задавили, поэтому многие работают в «тени».
— Нет, он из уголовного розыска по расследованию убийств, — возразил Аркадий. — Коллектив в напряжении, все ходят хмурые. Мало радости, чтобы тебя допрашивали и подозревали. По ошибке могут повязать и потом попробуй, докажи, что не верблюд.
— А зачем напрягаться,— бодро отозвался стоматолог.— Обычная плановая проверка. Милиция, прокуратура обязаны ради профилактики, периодически этим заниматься для оправдания своей полезности.
— Ты так считаешь? — пристально взглянул на него глазами-буравчиками Штуцер.
— Я уверен, что проверяют и другие лечебные заведения,— усмехнулся Семен Романович.
—Семен, что это за подозрительный хмырь вокруг тебя ошивается? — неожиданно спросил дантист.
— Аркаша,  тебе бы в угрозыске служить. Всех подозреваешь, а сам безгрешен, чист, как кристалл, — с иронией заметил стоматолог. — Генрих мой пациент, вполне нормальный парень, только с зубами ему не повезло, поэтому лечение и протезирование затянулось. Для нас ведь, чем больше пациентов, тем лучше. Недаром твой дядька не устает повторять, что главное прибыль. А тебе не советую нос совать, иначе плохо кончишь.
— Я прочно стою, а вот ты на мою родню бочку не кати, надорвешься.  Ладно, выдал я тебе информацию для размышления и пошел дальше, — вздохнул дантист, недовольный тем, что новости не произвели на стоматолога большого впечатления. Он вышел из кабинета, плотно затворив двери.
«Все-таки, предусмотрительный я человек, — с удовлетворением подумал о себе Дубняк.— Карточки на Лозинку, Гуревич, Оселедец  и Крендель уничтожил, а других записей и сведений о них в поликлинике нет. Деньги я  брал наличкой, лишь малую часть из них сдавал в кассу, не указывая фамилии пациентов. А вот карточка Анастасии Никитичны Аксютиной, очередной жертвы, которая нынче должна преставиться здесь в картотеке, представляет опасность. Механизм запущен. Эту карточку необходимо срочно уничтожить. Не в кабинете же ее сжечь. Учуют запах дыма и сразу поймут, что заметаю следы».
Он, опасливо поглядывая на дверь, отыскал недавно заведенную карточку на семидесятиоднолетнюю Аксютину и спрятал ее во внутренний карман пиджака. Вышел в коридор, где на стульях сидели несколько скучающих пациентов в ожидании вызова. Зашел туалет, в одну из кабинок, закрыл дверь. Изорвал карточку на мелкие кусочки, бросил в унитаз и спустил воду. Струя, закрутившись воронкой, унесла улику в канализацию.
— Все, царство ей небесное,— прошептал он.— Еще одна старушка скоро отмучается. Тщательно осмотрел покрытый коричневым кафелем пол кабинки, не залетел ли куда клочок. С чувством исполненного долга вышел, вымыл руки и поднес ладони к электросушителю. Теплая волна воздуха осушила влагу с пальцев.
Войдя в свой кабинет, оставленный открытым, Дубняк опешил — возле стола сидел плотного телосложения мужчина в сером костюме с кожаным «дипломатом» на коленях.
— О-о, явление Христа народу! — завидев в кабинете незнакомца, пошутил Дубняк, довольный тем, что интуиция его не подвела, в самый последний момент успел уничтожить опасную улику.
— Не юродствуйте, не богохульствуйте, гражданин Дубняк Семен Романович, — строго отозвался офицер.
— Кто вам разрешил войти в кабинет, — повысил голос стоматолог.
— Дверь не была заперта.
— Вышел на минутку в туалет, приспичило, не было времени возиться с ключами.
— Если  энурез, то это ваши проблемы, — съязвил Буравин.
— А вы, господин, не имею чести вас знать, впредь без разрешения в чужой кабинет не входите, а то ведь заявлю в милицию или прокуратуру, что после вашего посещения исчезли ценные вещи, валюта, платиновые, золотые и керамические протезы, инструменты и другие материалы. Тут же на месте и повяжут.
— Заявляйте и проверяйте, что у вас пропало, я из милиции, — офицер  показал удостоверение и представился.
— Следователь, капитан милиции Буравин Григорий Степанович.
— О-о, тогда другой разговор, я к вашим услугам, — сменил тональность голоса стоматолог.
— У вас зубы болят или другие проблемы? — спросил стоматолог и сообщил. — Я принимаю только по предварительной записи, поэтому извините, уделить внимания не смогу, хотя возможно исключение.
— Речь о зубах  оставим на потом. Только что разговаривал с вашим шефом. Он о вас хорошего мнения, считает специалистом высокого класса.
— Да, у меня руки не крюки и голова на месте. Лучше бы босс премию отвалил, а красивые слова я и сам умею источать.
«Неравнодушен к  деньгам, — подметил капитан. — Впрочем, а кто к ним неравнодушен? Потребности человека беспредельны».
— Спасибо за оценку скромного труда, пациенты тоже так считают, поэтому очередь не иссякает, — заметил стоматолог и пристально взглянул на следователя.— Значит,  речь шла обо мне. Чем же моя скромная персона могла привлечь внимание  уважаемых и почитаемых блюстителей закона?
 — Речь не только о вас, но, как заметил один умный поэт, людей неинтересных в мире нет, их судьбы, как истории  планет,— процитировал офицер милиции.
— Я не увлекаюсь поэзией, у меня на нее аллергия,— усмехнулся Дубняк, не склонный откровенничать с капитаном и тот это сразу понял.
— Мы о поэзии и не будем вести речь. Меня вы интересуете постольку, поскольку обслуживаете пациентов, среди которых немало женщин преклонного возраста,— твердо произнес офицер и разложил на столе с десяток фотографий. Взгляните на эти снимки. Возможно, кто-то из изображенных на них людей обращался к вам за помощью или был постоянным пациентом? Я буду вам очень признателен, если вы кого-нибудь опознаете и поможете следствию установить истину. Дубняк спокойно ответил:
 — Нет, впервые вижу. Это у вас следователей, сыщиков профессиональная память, а я своих пациентов узнаю по зубам, протезам, коронкам. Такая вот суровая проза профессии. С утра до вечера ковыряюсь в чужих зубах, иной раз некогда голову поднять. Конечно, постоянных пациентов я бы узнал, они меня уважают, ценят, но этих не обслуживал.
— А граждане Лозинка, Гуревич, Оселедец  и Крендель, разве не были постоянными? — неожиданно вклинился с вопросом следователь. Стоматолог замолчал, раздумывая:
«Неужели произошла утечка информации? Но шеф и другие врачи не могли знать их фамилии. Возможно, видели старушек в коридоре и опознали или Штуцер кого-нибудь вспомнил?» Он понял, что пауза слишком затянулась и не в его пользу.
 — Знаете, вы меня озадачили. Фамилии очень распространенные, но, кажется, в моей картотеке такие не значатся,— нашел Дубняк выход из ситуации.— Зубы у людей от тяжелых металлов и химических отходов, что в днепровской воде и Северо-Крымском канале, ни к черту, быстро портятся. Приходится их лечить, пломбировать и одевать в стальную или золотую броню. Кстати, если у вас с зубами возникнут проблемы, то не стесняйтесь, обслужу вне очереди?
—Да, о зубах не мешало бы позаботиться, — вздохнул Буравин. — Две коронки стерлись, цепляют за десна и коренной зуб надо бы запломбировать.
— Сознайтесь, любезный, что очень боитесь боли, шума бор-машины и поэтому тяните кота за яйца, постоянно откладываете визит к стоматологу,— доверительно-шутливым тоном произнес Дубняк.
— Никого я не тяну и никого не боюсь, — сухо перебил капитан. — Не из трусливых. Не один раз в девяностые годы, да и теперь, шел на бандитские стволы  и ножи. Просто из-за большой занятости недосуг наведаться в медчасть.
— Не скажите, Григорий Степанович,  в поединке с преступников часто смерть бывает мгновенной, человек даже не успевает испугаться. А вот, сидя  в этом кресле, — он указал рукой, — пациент, нередко испытывает ноющую боль нервных окончаний.  По этой причине многие не отваживаются, тянут до последнего, когда от зубов остаются лишь корешки, а вершки слопал кариес. В результате трусости человек теряет натуральные зубы и обретает протезы. Откладывать лечение неразумно, себе дороже.
— Вполне с вами согласный.
— Если согласны, то воспользуйтесь случаем. Когда еще пофартит? — заметил Семен Романович. — Из уважения к вашей службе, которая, как поется  «и опасна, и трудна», за работу я не возьму ни копейки, а за золото придется заплатить.
— Какое золото? О чем вы говорите, хотя бы на «булат» наскрести, — посетовал Буравин.
— Заплатите за золотые коронки  по чисто символической цене, чтобы  деньги прошли через кассу, налоговики не придрались, то ведь любят на халяву зубы лечить и  протезировать, — сообщил стоматолог, вспомнив,  что в загашнике у него сохранились несколько  снятых у пациентов для переплавки платиновых и золотых  коронок, за которыми те не обратились по  причине смерти.
— У меня есть готовые коронки. Подгоню, подточу и будут в самый раз, как говорится, не отходя от кассы, — упорно  настаивал он. — А зуб, поврежденный кариесом, полечу и запломбирую с применением анастезии, что бы не ощущали боли. Садитесь  в кресло и пошире откройте рот. Посмотрю, что там у вас. Может, еще обнаружу проблемные зубы? Не робейте.
—  Ладно, Семен Романович, в другой раз  и в другом месте.
— В каком месте? — насторожился Дубняк, но офицер поспешил замять тему. — Вы мне зубы не заговаривайте. Я здесь по иному поводу, сугубо служебному. Кстати, в милиции своя поликлиника, в том числе и стоматология,  ведомственная. Лучше позвольте взглянуть на вашу картотеку.
 — Пожалуйста, у меня от следствия никаких секретов. Всегда готов посодействовать установлению истины. Только это довольно скучное занятие — изучение у кого и когда какой зуб заболел. Уж лучше на досуге почитать Чейза, — Семен Романович подал из выдвинутого ящика стола десятка четыре карточек постоянных пациентов.
— Что ж в моей профессии тоже много серой прозы, — усмехнулся Буравин, перекладывая карточки из одной стопки в другую и аккуратно переписывая в блокнот фамилии, анкетные данные и адреса.
Офицер увидел на внешней стороне обложки карточки знакомые фамилии Блинкиной и Рябоконь, которых вчера посетил по указанию Овражного. Но ни семидесятилетняя Роза Ефимовна, ни шестидесятисемилетняя Клавдия Ивановна ни слухом, ни духом не ведали, что на их фамилии зарегистрированы два мобильных телефона «Nokiа». Капитан сосредоточился, перелистал первую, вторую страницу, дольше обычного задержался на этих карточках. Краем глаза заметил, как насторожился стоматолог и подал голос:
— Вас что-то заинтересовало, удивило? Могу дать пояснения.
— Аккуратность, педантичность записей, — нашелся с ответом он. — Очень лаконично и емко: ФИО, паспортные данные, семейное положение, диагноз, домашний адрес, телефон.
— Так положено. Врач обязан все знать о своем пациенте, чтобы правильно установить диагноз, назначить курс и оптимальную методику лечения, не допустить роковой ошибки.
— Кем положено?
— Владельцем стоматологии. Частный  бизнес, как говорится, хозяин-барин и своя рука — владыка, — ответил Дубняк. Офицер, дабы не вспугнуть Семена Романовича, благоразумно промолчал о своем неожиданном открытии, даже не озвучив фамилии Блинкиной и Рябоконь,  лишь подумал: «Здесь злоумышленник допустил прокол. Ему следовало раньше других отправить к праотцам именно этих старушек, что уничтожить зацепку. Но, судя по преклонному возрасту пациенток, им тоже уготована сия ядовитая чаша.
— Если у вас возникнуть вопросы сугубо профессионального характера относительно стоматологии, как одной из областей медицины, то я к вашим услугам, — пообещал Дубняк.
— Хорошо, я  буду иметь это в виду, — отозвался следователь.— И  сколько у вас постоянных пациентов?
 — То ли сорок один, то ли сорок два?— замешкался стоматолог.— Цифра непостоянная, быстро меняется. В этой будничной суете и гонке запамятовал. Посмотрите, там на последней карточке проставлен порядковый номер.
— Значит сорок три,— сказал капитан.— Так и запишем, Семен Романович. — А вы с ядами не имеете дело?
 — В каком смысле?
— Чтобы нерв убить. Перед тем, как пломбировать зуб. Я слышал, извините за дилетантство, что раньше для этих целей использовали мышьяк или я ошибаюсь?
 — Не ошибаетесь, но это каменный век, анахронизм. Прежде  дупло цементом бетонировали и никого это не смущало,— рассмеялся стоматолог. — Сейчас мы работаем по современной западной лазерной технологии. Все оборудование, материалы и лекарства импортные, не техника, а сказка. Компьютерная диагностика.
— Да, у вас, пожалуй, лучше, чем в милицейской поликлинике,— оглядев интерьер кабинета отделанного по евростандарту, оценил офицер.— Если заболят зубы, то обязательно приду к вам на прием. Не прогоните?
 — Добро пожаловать, Григорий Степанович, обслужу вне очереди.
Господин капитан, как сейчас поживают ваши острые зубы? — спросил стоматолог, подразумевая клыки. — Ведь без них и крепкого здоровья вам бандитов не одолеть.
— Пожалуй, вы правы. Для борьбы с преступниками нужны волчья хватка и акульи зубы, — заметил офицер. — У меня отменное здоровье, постоянно занимаюсь в тренажерном зале, боевым самбо и приемами рукопашного боя.
— Поздравляю, здоровый образ, постоянный уход за зубами, продлевают годы жизни. Активное долголетие вам обеспечено.
— Поздравлять пока не с чем. Из глубокого уважения к заслугам доблестной милиции я готов отремонтировать вам зубы, причем бесплатно.
— Благодарю, но у вас есть ведомственная медчасть, — сообщил  капитан. — Не хочу загружать вас работой.
— Для меня это великая честь и знак доверия. Хочу хотя бы опосредованным способом внести свою лепту в дело борьбы с преступностью.
— Отложим эту благородную миссию на будущее, — свернул тему Буравин и улыбка сошла с лица Дубняка, ощутившего твердость характера капитана. — Семен Романович, каким образом клиенты с вами расплачиваются за оказанные услуги?
 — Обычным. После осмотра зубов, я  определяю объем работы и называю сумму. Предоплата обязательна, беру аванс или полную стоимость. Если она не устраивает клиента, а среди них встречаются патологически жадные субъекты, то разговор короткий — от ворот поворот. Только вряд ли они в городе найдут стоматолога, дантиста, который бы им вставил коронки или протезы, мосты на халяву. Любой профессионал знает себе цену.
— Они что же, вносят деньги в кассу? — Нет, платят мне наличными, а я передаю хозяину поликлиники. У нас ведь частный бизнес. — Частный или иной, а все финансовые операции должны осуществляться через кассу для взыскания налогов и других платежей, чтобы без теневых схем, — предупредил офицер.
— Какие ко мне претензии? Я здесь человек маленький, рядовой работяга, обращайтесь к начальнику, — сухо произнес Дубняк. — К моим рукам лишние деньги не прилипают, все до последней копейки отдаю шефу, а он экономит на сотрудниках. Ежедневно, кроме зубов, ничего не вижу, некогда чашку кофе выпить. Вот, если бы я был владельцем поликлиники, то у меня все по закону, комар носа не подточит…
— Передавая деньги хозяину, вы указываете от кого из клиентов они получены  и за какой вид услуги?
— Зачем  ему загружать голову мелкими  деталями? главное, чтобы дебит с кредитом сходились, была прибыль. Пусть я лошадям или ишакам зубы вставляю, ему это по барабану. А я дорожу своими клиентами, потому что они меня кормят. Чем агрессивнее кариес, пародонтоз, тем  больше клиентов и выше прибыль. Иначе бы самому пришлось положить зубы на полку. Это, конечно, аллегория. Зубы у меня с рождения крепкие. Будучи ребенком, известку со стены колупал и ел при дефиците кальция. И ныне берегу их, как зеницу ока, строго-настрого соблюдаю гигиену. Возьмите себе на заметку: эмаль очень чувствительна к горячей, холодной, сладкой, соленой и кислой пище.
Особенно не следует злоупотреблять углеводами — сахаром и другими сладостями, провоцирующими развитие не только кариеса, но и сахарного диабета. Имейте в виду, что плохо измельченная из-за гнилых зубов пища приводит к расстройству желудочно-кишечного тракта, к жидкому стулу и другим неприятностям. Через больные и не запломбированные зубы, воспаленные десны в организм проникает инфекция, что чревато разного рода осложнениями, в том числе нарушениями функций сердца, других органов. В человеческом организме все взаимосвязано. Ведь с юных лет нам внушают: «Здоровые зубы — здоровью любы!»
Дубняк оседлал любимого конька и его понесло.
— Спасибо за полезный совет, — прервал речь, вошедшего в русло лекции, стоматолога капитан. — Так вы, Семен Романович, довольны своей работой?
 —Уважаемый товарищ, полностью довольным жизнью может быть только ограниченный, серый человек, — усмехнулся стоматолог и пояснил. — Самокритика, неудовлетворенность являются главными стимулами для самореализации способностей человека и прогресса дела.
— Зарплату, материальное и моральное поощрение, премии, почетные грамоты, подарки  вы не считаете стимулами?
— Считаю, но не главными. Для меня профессионала, как это ни банально прозвучит, стоматология, зубопротезирование — это своего рода искусство, хобби. Важен процесс творчества и как итог отлично исполненный заказ, благодарность клиентов, бело или золотозубые улыбки на их довольных лицах...
— Похвально, отрадно слышать о таком серьезном, ответственном  отношении к делу.
— В моей практике были и такие клиенты, которые из-за панической боязни боли до такого критического состояния довели свои зубы, что оставался один вариант — съемные протезы, — сокрушенно покачал головой Дубняк. — Тогда, действительно, зубы-протезы можно положить на полку. Я не хочу, чтобы такая участь постигла и вас.
— Спасибо за заботу и предупреждение, но меня зубы не беспокоят, крепкие, — ответил капитан. — Дай то, Бог. Но, когда начнут беспокоить время будет потеряно. Давайте проверим. Стоматолог жестом указал на кресло. — Любезно прошу. Коль уж вы меня посетили, то грех не воспользоваться случаем. Следует не реже двух-трех раз в год проходить профилактический осмотр зубов, чтобы на ранней стадии пресечь разрушительные действия кариеса.
— В другой раз, сейчас я не настроен на эту процедуру, — отклонил предложение гость. — Жаль, но неволит не буду.
— Значит,  в вашей картотеке зафиксированы все клиенты? Никого не проглядели?
— Конечно, все, ведь большинство из них приходят на прием уже не один год. Зубы, как и другие органы, быстро изнашиваются и требуют капитального или косметического ремонта, — пояснил Семен Романович. — Поэтому записываю истории болезней, фиксирую факты недомоганий, симптомы, методику лечения. Для меня история болезни, как для штурмана корабля лоция, гидрографическая карта.
Буравин  заметил на полке бинокль и поинтересовался:
— Увлекаетесь  охотой или театром?
— Нет, предпочитаю поездки на природу. Обзор живописных ландшафтов, Крымских гор,  плато Ай-Петри, Демерджи,  пещерных городищ Мангуп  и Чуфут-кале, долин, озер,  рек и морских просторов…
— Похвально, вы — эстет.
— В моей профессии это незаменимое качество. Зубы должны отличаться не только прочностью, но и красотой, гармонировать с чертами лица. Сейчас, подобно тому, как женщины увлечены пластическими операциями, подтяжкой и увеличением груди,  набирает моду художественная реставрация зубов. Американцы, британцы, французы впереди планеты всех, постоянно, даже без повода, скалят жемчужно-белые зубы, ослепляют улыбками. У вас работа, конечно, суровая, но красивые зубы придали бы шарм
— Обойдусь без шарма, не в Голливуде служу, — заметил офицер и, поднимаясь со стула, сообщил. — Семен Романович, вас придется еще раз побеспокоить. Не обессудьте, такая работа. Вы мне подсказали очень ценную мысль. Значит, по зубным протезам можно установить не только личность их обладателя, но и стоматолога, изготовившего протезы?
— В принципе да, ведь трупы Гитлера и других главарей рейха были опознаны по карточкам протезирования. Это типичная практика, когда таким методом устанавливали личности неизвестных людей. Поэтому наши профессии родственны, — не без гордости сообщил стоматолог.
 — Тогда вам придется поучаствовать в опознании челюстно-зубных фрагментов умерших женщин.
— Но какое я к ним имею отношение? Для этого есть официальные лица, судмедэксперты, патологоанатомы, — было воспротивился он, но вовремя спохватился. — Я,  конечно, могу, но понимаете, сейчас много работы, прямо запарка. Это у вас гарантированный оклад, доплаты разные за звание и выслугу, а у меня сдельщина, время — деньги. К тому же, не уверен, что шеф меня отпустит. Для него время— деньги. Не обессудьте, коммерция, рыночная экономика.
 — Вы поможете нам установить имя стоматолога,— твердо тоном, не допускающим возражений, произнес капитан. — Именно Петр Натанович вас и рекомендовал для этой тонкой и очень важной акции. Экспертиза, как положено, будет оплачено.
 — Хорошо помогу,— сдался Семен Романович и подумал: «А ведь это даже везение, что меня, а не кого другого из опытных стоматологов, он выбрал на роль эксперта. Я ему мозги запудрю, укажу на ныне покойного, Наума Абрамовича Зубрицкого и делу — труба!». Он попытался спрятать амбулаторные карточки в ящик стола, но следователь властно остановил:
— Карточки, пожалуй, заберу с собой. Поработаю над ними в кабинете вашего шефа. Стоматология — дело сложное, сразу не разобраться.
— К этому должно быть признание,— поддержал его Дубняк и спросил, не моргнув глазом.— Вы меня в чем-то подозреваете?
— Нет, такова процедура проверки,— ответил капитан.— К вашему сведению, она проводится и в других учреждениях.
 — А с чем это связано?
— Министр МВД приезжает, плановая проверка.
— Как же я без карточек буду работать? — с недовольством проворчал стоматолог.— Мне необходимо вести записи. — Поработаете, я ведь их не навсегда забираю,— ответил офицер.— А вообще, с учетом процветания фирмы, пора бы завести компьютеры для сбора и хранения сведений о пациентах, истории их болезней.
— Я бы с удовольствием, но не я здесь хозяин-барин. Подскажите моему боссу, может и прислушается к вашему совету. И не будьте таким суровым и грозным.
— Не в театре и цирке служу, а в органах,— напомнил офицер.
 — Хотите развеселю, вспомнил прикольный анекдот, — предложил Дубняк, дабы у следователя сохранилось о нем хорошее впечатление и, не дожидаясь согласия, озвучил. — Заспорили два чувака на сто долларов.  Первый из них говорит, спорим, что я укушу свой левый глаз?
—Ха, как же ты его укусишь?
Первый вынул стеклянный глаз, поднес его ко рту и слегка прикусил и тут же предложил: — А сейчас я укушу правый глаз.
— Не получится, — ответил второй чувак, зная, что тот  зрячий. Тогда первый из них снял вставные челюсти, поднес к правому и глазу,  поклацал и заявил:  гони сто долларов. Ха-ха- ха...  Почему не смеетесь? 
.— Примитив для дебилов, —  сухо ответил  Буравин.
 «Вот сухарь без чувства юмора, — огорчился Семен Романович и вздохнул, когда за следователем, забравшим карточки в «дипломат», закрылась дверь.— Ищите, ищите, но у меня все чисто, комар носа не подточит. Семен умеет прятать концы в воду. Однако чуть не погорел. Аркаша, зануда, хоть один раз в жизни помог, сам того не ведая, предупредил о визите следователя. Придется ему бутылку багеровского коньяка выставить. Замешкайся я минут на пять и крышка. Внес бы этот дотошный мент в свой список и фамилию Аксютиной. Она через пару часов тоже преставится.
Гуманоид, наверное,  наготове. Может дать отбой, чтобы не рисковать? Нет, жребий брошен, механизм запущен,  отступать некуда. Проведем последнюю операцию, она обещает богатую добычу,  и заляжем на дно, пока шум не стихнет. Те карточки, что унес капитан, теперь засвечены, не годятся. Придется подыскивать других одиноких и богатых старушек. Пяток бы еще удачных операций и поликлиника «Жемчуг» станет для меня реальностью. Уже и здание подходящее присмотрел, двухэтажный старинный особняк оригинальной архитектуры с колоннами и скульптурами на фасаде».
 Дубняк набрал номер телефона пациентки Аксютиной. Услышал ее слабый, словно из подземелья,   голос.
 — Добрый день, Анастасия Никитична.
— Это вы, Семен Романович?
— Да, как вы себя чувствуете?
 — Головные боли,— пожаловалась она.
— Не волнуйтесь, любезная,  потерпите, это естественная реакция организма,— успокоил Эскулап. — Хуже, если не будет никакой боли. Только у мертвого ничего не болит. Примите цитрамон или ренолган и все пройдет, как рукой снимет.
 — Может мне «скорую» вызвать?
— Не торопитесь, Анастасия Никитична, лишь через полтора-два часа, в том случае, если лекарства не помогут, — посоветовал он.— Думаю, что в этом не возникнет необходимости. У вас типичное явление и скоро все нормализуется, вы не будете ощущать боли.
— Спасибо за добрый совет, вы меня обнадежили.
 «Только бы она не позвонила в «скорую» раньше времени»,— подумал стоматолог и тут же связался с  Сивухой и приказал:
— Гуманоид, немедля приступай к делу, пациентка созрела.
 — Понял, Эскулап.
 — Действуй очень осторожно и осмотрительно. По моим сведениям вся милиция на ногах,— наставлял стоматолог.— Прежде чем войдешь в подъезд, проверь,  нет за тобой слежки. Старушку зовут Анастасия Никитична Аксютина. Вспомни, она была на последнем приеме. Подсоединись к ее телефону и жди вызова. Когда управишься, быстро уноси ноги, не нарвись на засаду. Сыщики любят капканы ставить и сети разбрасывать.
 Эскулап, не вдаваясь в детали, назвал адрес и номер телефона очередной жертвы и пожелал:
 — Ни пуха, ни пера.
 — К черту, — ответил  Сивуха,  заверил. — Будет  сделано, Эскулап.
— Провернем это дело и дадим себе отпуск, отдохнем от души,— пообещал Дубняк. — Хватит работать на износ. Надо пожалеть себя, в то нервы на пределе. Тебе тоже, поди, кошмары снятся?
 — Снятся, будь они прокляты,— признался Геннадий.— По ночам приходят и золотыми зубами клацают, норовят до смерти загрызть. Насчет отпуска вы хорошо придумали, очень  вовремя. Я с Лизой охотно отправлюсь к морю на отдых.
 — Никаких девок, — предупредил Эскулап.— Встретимся на старом месте. Не вздумай меня кинуть, задавлю, как гадину.
— Никогда падлой не был и вам не советую быть, иначе я за себя не ручаюсь, — мрачно ответил  Геннадий. Неожиданно к нему пришли мысли: “Сивуха выходит из-под моего контроля. Много знает, если менты его повяжут, то сдаст меня с потрохами. Ему к зоне не привыкать, а мне не с руки на нарах остаток лет париться. Все-таки  после того, как управимся с бабкой, придется сделать ему инъекцию и ликвидировать, как опасного соучастника и свидетеля. На время затаюсь, чтобы  сбить сыщиков со следа, а потом подыщу другого помощника”.
               
               
 27.  Крах надежд

Четверть часа спустя, после  посещения и беседы с Дубняком, следователь Буравин сидел за столом в кабинете руководителя оперативно-следственной группы майора милиции Овражного.
— Чем порадуешь, Григорий Степанович? — спросил он у капитана. — Вышел на одного интересного субъекта, Дубняка Семена Романовича. Работает стоматологом в частной поликлинике. Хитрый и скользкий, словно  обмылок, но мы тоже не лыком шиты, не один пуд соли съели, кое-что в криминальных делах соображаем.
 — Что есть подозрения? — поторопил несколько флегматичного следователя начальник отдела угрозыска.
— Да, проверил документы у всех сотрудников поликлиники,— ответил капитан. — У некоторых есть нарушения по части налогового законодательства, скрывают реальные доходы, но это не наша епархия. Поделюсь информацией с коллегами из налоговой милиции. У Дубняка внешне вроде бы все в порядке, да и сам он — воплощение вежливости, пользуется авторитетом у начальства и популярностью у пациентов. — Тогда в чем проблема? — недоумевал Овражный.— Побольше бы таких врачей с чутким сердцем.
— А вот в чем,— следователь вынул из «дипломата» большую стопку карточек. — Он ведет их только на постоянных пациентов. На последней из карточек, заведенной день назад значится порядковый номер 43. Но пять  карточки, а именно, 8, 19, 34, 37  и  41 отсутствуют. Это могут быть карточки на Лозинку,  Гуревич, Оселедец и Крендель. Чтобы избавиться от улик, стоматолог мог их уничтожить.
 — Но карточек  пять?
— Да, пять. Значит,  намечена еще одна жертва, о которой мы не знаем,— ответил Буравин.— Преступление либо уже совершено, но мы еще не располагаем информацией, либо готовится.
 — Вполне логично, — согласился майор.— А ты не спросил у Дубняка о недостающих карточках? Может он  их отдал кому из своих коллег. Например, в качестве материалов для статьи в журнал или для диссертации. Мало ли  для какой цели?
— Нет, сделал вид, что не обратил внимания, чтобы раньше времени не спугнуть и не усложнить ход следствия. Затаится ведь, а у нас железных доказательств пока нет.
 — Правильно. Если это на самом деле он, то надо брать с поличным, чтобы он с помощью опытных адвокатов не смог отвертеться, выйти сухим из воды, — одобрил тактику действий капитана майор.
— Я считаю, что он и сам, пока что не ведает о допущенной оплошности, иначе взамен уничтоженных карточек оформил бы  не достающиеся номера на новых пациентов, либо на вымышленные фамилии,— предположил Буравин.— Но рано или поздно, обнаружит  этот пропах. Поэтому я и прихватил с собой эти карточки, как вещественное доказательство. В этой частной поликлинике созданы идеальные условия для подобного рода преступлений. Отдельные кабинеты для лечения и зубопротезирования, импортное оборудование. Аж зависть взяла, нашим стоматологам такое и не снилось, работают, чуть ли не отбойными молотками и плоскогубцами.
 — Ничего не попишешь, теперь бизнесменам и коммерсантам «зеленый свет», они на коне, погоду делают,— вздохнул  Овражный.— Это раньше мы их пачками за спекуляцию, валютные операции и другие сомнительные сделки отправляли туда, где Макар телят не пас, а ныне они капиталисты, олигархи, защищены иммунитетом и свитой охранников из числа именитых боксеров, снайперов и борцов.
— У кого есть бабки, кто платит, тот и заказывает музыку. Каста неприкасаемых и наглых. Будь моя воля, всех бы отправил за решетку. Знаем ведь, что их капитал замешан на крови.
 — У них влиятельные покровители,— вздохнул Григорий Степанович.— Поэтому наш удел выводить на чистую воду отъявленных уголовников, а не крупных аферистов, имеющих «крышу» наверху власти. — Ты ему фотографии для опознания показал? — вернулся к теме майор.
 — Никого не опознал, что конечно и не удивительно.
 — А как насчет работы с ядами?
 — Отрицает.
 — А владелец поликлиники?
 — Сказал, что не практикуют.
— Надо срочно опечатать кабинет Дубняка. Эксгумация тел и экспертиза подтвердила, что все три жертвы были отравлены ядом, причем одним и тем же,— сообщил майор. — И «почерк» злодеяний, как говорится, идентичен.
— С опечатыванием кабинета опоздали. Если он и прятал там яд, то уже успел изъять его,— заметил Буравин. — Времени было вполне достаточно. Разве, что у себя дома хранит, хотя почувствовав опасность рисковать не станет. К тому же необходима санкция прокурора на производство обыска, а он ее без веских оснований, доказательств не даст.
— Кто же четвертая? — потер лоб Овражный. — А может четвертый?
 — Он специализируется на богатых одиноких вдовах,— уверенно заявил капитан. — Такие душегубы, как он, отличаются постоянством.
— Ты выяснил его адрес, номер телефона?
 — Да, оперативно.
— Установим наружное наблюдение, будем контролировать каждый его шаг. Никуда этот эскулап от нас не уйдет,— майор потянулся к телефонной трубке.
— Я уже распорядился,— улыбнулся капитан.— Прости, что с тобой не посоветовался.
— Молодец, мы с тобой действуем в унисон,— похвалил Лев Акимович. — В данном случае инициатива своевременна. — Столько лет одним делом занимаемся,— улыбнулся следователь.— Надо б еще взять санкцию на прослушивание его телефона. У него, на мой взгляд, должен быть один, а может и два  подельника. Одному такую операцию невозможно  провернуть.
— О прослушивании телефона Дубняка я позаботился через специалистов из службы безопасности,— сказал Овражный. — Они не меньше нас заинтересованы в раскрытии этого преступления. Задета их честь, погибла вдова чекиста.
 — Знать бы точно, кто этот подонок и его соучастники. Скверная ситуация, знаем, что где-то погибает человек,  и не можем предотвратить трагедию,— посетовал Григорий Степанович.— Может, не дожидаясь развязки, задержать стоматолога и выбить из него признание? Узнать имя очередной жертвы и срочно подключить для ее спасения бригаду реанимации. Только тогда они  успеют оказать помощь.
— Если это дело рук Дубняка, то вряд ли он расколется,— ответил Лев Акимович.— Он ведь не глупый, отлично понимает, что даже явка с повинной не спасет его от высшей меры. Слишком он далеко зашел. А недостающие карточки — слишком  косвенное доказательство его вины. Оно может быть легко опровергнуто. Если даже вырвем признание силой, что противозаконно, то на суде он об это заявит и дело развалится. Григорий, насколько вы уверены, что тень подозрения пала на стоматолога или его коллег, ведь Эскулап и Гуманоид действуют в тандеме, возможно,  есть и другие соучастники? — спросил Овражный.
— На то, что злодеи окопались именно в этой стоматологии,  наводят два факта, — произнес Буравин. — Первый заключается в том, что Эскулап и его подельник тайно от Блинкиной и Рябоконь, которые считались  пациентками Дубняка, зарегистрировали два мобильных телефона. Очевидно, при покупке пакетов у оператора они предоставили паспортные данные этих немощных старушек. Конечно же, за соответствующую мзду.
. Второй факт — из зоны дислокации стоматологии чаще всего поступают сигналы с аппарата Эскулапа на мобилку Гуманоида.
— Как это удалось установить?
— Есть специальные приборы и методика. Если во время войны успешно пеленговали радиопередатчики разведчиков и агентов, то теперь прогресс шагнул далеко вперед. И самое главное, что гибель Блинкиной связана с этими типами. Очевидно,  пятна крови, обнаруженные  на паласе в спальне погибшей, принадлежат  одному из них. Предлагаю объединить два уголовных дела. Уверен, что полковник Урбаш поддержит.
 — Я посодействую позитивному результату. Жаль, что ради доказательства, придется пожертвовать жизнью человека. Боль утраты, слезы. Чужого горя не бывает,— напомнил капитан с грустью.
— Мне тоже не по себе,— вздохнул Овражный.— Но другого выхода нет. Будь начеку. Интуиция подсказывает, что развязка произойдет вечером, если он не даст «отбой». Поддерживай постоянную связь с сотрудниками наружного наблюдения. Предупреди группу захвата «Сокол» и бригаду «Скорой помощи». Кто же у него сообщник, а возможно и несколько? Кого он мог приобщить к черному делу? Кого-нибудь из своих коллег или пациентов.
— Если бы знать,— ответил капитан.— Мне удалось выяснить, что с другими сотрудниками поликлиники он близких отношений не поддерживает, только сугубо деловые. Очень скуп, денег никому не одалживает, хотя семьи еще не имеет, мечтает о частной поликлинике. Мне об этом его хозяин стоматологии поведал, а его племянник  дантист Аркадий Штуцер охотно подтвердил.
 — Мне, кажется, из этих карточек надо извлечь максимум информации,— заметил Овражный.— Не исключено, что сообщником может быть кто-то из клиентов. Он ведь мог с ним познакомиться в процессе оказания врачебной помощи.
— Конечно, мог, — согласился следователь.— Надо проверить всех мужчин-пациентов тех, что моложе. Старики, женщины и девушки вряд ли подойдут для этой опасной роли, хотя чем черт не шутит, но для начала проверим молодняк.
 Буравин раскрыл блокнот, пробежал взглядом записи, сделанные в кабинете стоматолога и выделил фамилии четырех пациентов в возрасте от двадцати до сорока пяти лет.— Итак, Ратушняк, Хабарь, Сивуха и Гунько.
 Майор тут же связался по телефону с начальником информационно-аналитического центра УВД подполковником Ермолаевым. — Иван Захарович, будь добр, срочно проверь в банке данных компьютера сведения на четверых граждан. Возможно,  кто-то из них ранее был судим или имеет приводы в милицию. Он назвал фамилии, анкетные данные и через три минуты получил ответ.
— Записывай,— велел Ермолаев.— Есть данные лишь на Сивуху Геннадия Кузьмича. Был осужден за грабеж. Освободился год назад, нигде не работает, кички Крокодил и Самогон.
— Очень подходящая кандидатура,— заметил майор и приказал.— Срочно в разработку. Узнай в МРЭО есть ли у него транспорт, какой? Подключи толковых работников ГАИ и ДПС, а также группу захвата «Сокол». Будем брать, время не терпит.
 Затем он поднял трубку с телефона прямой связи с Урбашем:
— Товарищ полковник, разрешите доложить о ситуации с ходом следствия. Есть определенный прогресс, выявлен подозреваемый.
— Зайдите, обсудим! — приказал начальник и Овражный вместе с Буравиным вышли из кабинета и направились к полковнику милиции.
Между тем Сивуха быстро доехал до места назначения. Оставил мотоцикл на ближайшей платной автостоянке. Оплатил за услугу контролеру, оставив на хранение шлем. И с черным пакетом, на дне которого лежал чемоданчик, уверенным шагом отправился в густонаселенный жилой микрорайон.
Без труда отыскал белое девятиэтажное здание. Огляделся. Вокруг равнодушные прохожие, спешащие по своим делам.
«Никаких подозрительных бабок и  сыщиков»,— подумал Геннадий и смело вошел в подъезд жилого дома.
Отыскал металлический шкаф с распределительным щитом, куда сходились телефонные линии. Ловко отмычкой открыл дверцу и, разобравшись в хитросплетениях разноцветных проводов, подсоединился к телефонной линии из квартиры № 97, где проживала пациентка. Приложил к уху трубку с диском для набора номеров. Ждать пришлось минут пятнадцать.
 — Алло, алло, «скорая помощь»? — услышал он слабый женский с тяжелым придыханием.
 — Да, «скорая». Говорите, пожалуйста, громче, — попросил Гуманоид спокойным ровным тоном.
— Сил нет, громче говорить, — пожаловалась женщина.— Голова раскалывается от невыносимой боли и общая слабость. Стоматолог Семен Романович Дубняк рекомендовал принят цитрамон, но не помогло, состояние ухудшилось, меня тошнит. Приезжайте срочно. Умоляю тебя сынок, заплачу за лекарства и помощь.
 — Все требуют срочно, а у нас врачей не хватает,— посетовал он, со злорадством подумал: «Ты еще в здравом уме, не дошла до кондиции. Мало радости торчать у твоей постели и щупать старые телеса, считать биение пульса и изображать из себя врача в крайней степени озабоченности на мудром челе. Протирать стекла очков и вспоминать название болезней и лекарств.
— Сообщите анкетные данные, свою фамилию, отчество, адрес и место рождения, — потребовал он.
— Анастасия Никитична Аксютина, семьдесят два года мне, родилась в Керчи, — прошептала женщина и назвала адрес.
— Похоже на симптомы отравления,— продолжил он морочить ей голову.— Вы, наверное, купили на рынке грибы шампиньоны, маслята, а может  среди них попалась и бледная поганка или мухомор, вот и отравились?
— Не ела я грибов, — простонала она.— Стоматолог, о котором я говорила, два дня назад заменил золотую коронку на временную. До этого я чувствовала себя совершенно здоровой. Может он какую заразу занес? О, Господи, за что мне такое наказание. Приезжайте, я умоляю, каждая секунда дорога …
— У меня нет под рукой вертолета и все бригады врачей на выезде,— сообщил Сивуха.— Потерпите, сейчас к вам подъедет, несмотря на молодость опытный и грамотный доктор с красным дипломом. Откройте дверь, а сами ложитесь в постель.
— Хорошо, жду сынок, не дай погибнуть, век за тебя молиться буду. Сивуха перемкнул провода, чтобы старуха не смогла дозвониться в «скорую», подсоединился к другой паре и, набрав номер служебного телефона Дубняка, услышал его отзыв.
— Эскулап, все идет по плану без осложнений,— доложил он. — Тараканиха Настя клюнула на приманку. Вовремя я подключился, она успела назвать ваше имя.
 — Действуй осторожно. Гуманоид, желаю удачи. Я выезжаю на место встречи. «Хоть к черту на кулички, хрен тебе на рыло, Эскулап, пора башку парафинить, фуфло двигать, — со злостью решил Сивуха. — Эта добыча до последней цацки станет моей. А то нашел ишака горбатиться на чужого дядю. Ему нужна частная стоматология, а у меня свадьба на носу. Нам  с Лизой тоже позарез бабки и драгоценности нужны для семейного счастья. Не хочу выглядеть в глазах ее родни бедным родственником. Соберу все добро и спрячу в тайнике, а Эскулапу скажу, что тараканиха еще до моего прихода испустила дух. Сам мол. виноват с передозировкой яда. Дело будет  ништяк. В квартиру со жмуриком, опасаясь, что менты устроят засаду и повяжут, он не сунется.
Во, бляха муха-цокотуха! Почему же я, дурья башка, после случая, когда Гуревич не пустила в квартиру, не догадался действовать по этой схеме. Теперь одну добычу буду отдавать Эскулапу на дележ, а следующую полностью забирать себе. Пусть считает, что я таскаю ему каштаны из огня. У меня масла в голове хватает». Довольный своей смекалкой, он подошел к шахте лифта и нажал кнопку вызова. С мягким гулом спустилась кабина, открылись двери.
Он зашел в кабину. Достал и черного пакета чемоданчик. Открыл его, набросил на плечи белый халат, шапочку, на шею стетоскоп и на переносицу водрузил очки.
 — Полный порядок, вперед и с песнями, — скомандовал он себе, перевоплощаясь в человека самой гуманной профессии. Лифт, судя по светлячку кнопки, остановился на шестом этаже. Он вышел и приблизился к темно-дубовой двери с медной табличкой № 97. Набрал полную грудь воздуха и нажал на кнопку звонка. Неожиданно услышал за дверью быстрые шаги.
 — Кто? — прозвучал знакомый или ему так показалось голос. «Не галлюцинация ли от переутомления, — решил Геннадий.— Хотя для престарелой старушки голос слишком бодрый».
— Врач из «скорой помощи». Вызывали?
 — Бабуля сама вызывала для убедительности. Мне бы не поверили.
Он, все еще теряясь в догадках, на два шага отступил от двери, встал по стойке «смирно», чтобы она могла его разглядеть, по-доброму улыбнулся. Похоже, его никто не собирался разглядывать. Двери распахнулись, он замер на месте, как вкопанный. В освещенном проеме стояла Лиза Ягодкина. Она тоже застыла от неожиданности. В ее глазах он прочитал удивление и испуг.
— Лиза, что ты здесь делаешь? — первым пришел он в себя.
— Я утром приехала к бабушке, а потом после посещения стоматолога ей стало плохо. А почему ты в белом халате и с чемоданчиком? Говорил ведь, что работаешь водителем?
— Да, да водителем на «скорой», меня перевели с грузовика, — нашелся Геннадий и понял, что она не поверила.
— Лизонька, ягодка моя, я все объясню,— побледнел он, осознавая, что теряет ее. Чемоданчик выскользнул из его ослабевших пальцев. Глухо ударился о плитку,  из него вывалилась телефонная трубка, плоскогубцы, и моток провода. Девушка метнула недоверчивый взгляд.
— Я все поняла. Ты — убийца, убийца! — закричала она. Сивуха рванулся к двери. Ягодкина успела захлопнуть ее на защелку. Он в ярости отчаянно забарабанил кулаками.
— Лиза, Лизонька! Открой! Я тебе все объясню. Ты поймешь и простишь!
— Ты, ты убил мою бабушку, растоптал любовь,— сквозь слезы произнесла она. — Уходи, я не хочу тебя видеть.
— Я не знал, что она твоя бабушка. Ее отравил Эскулап, положил яд под коронку, — уговаривал Геннадий. — Он и других таким способом на тот свет отправил. Это страшный зверь.
 — Ты тоже чудовище, я тебя ненавижу,— простонала она. Потом все затихло и, вдруг сквозь рыдания донесся ее крик:
— Бабушка, родная, не умирай! Я прошу тебя, не умирай...
Сивуха, словно пребывая под наркозом,  резко отошел от двери. Наклонился  и наспех собрал в чемоданчик рассыпанный инструмент.
Сорвал с себя халат, шапочку и швырнул о пол очки. Стекла разбились на мелкие осколки. «Я убью Эскулапа. Он погубил мою жизнь, разрушил любовь»,— тупо уставившись на двери невидящим взглядом, подумал Геннадий.
Повернулся и направился к лифту, нажал на кнопку. Двери  раздвинулись и из кабины выскочили два бойца из группы захвата «Сокол». Дуло пистолета черной точкой уставилось ему в лицо.
—  Стоять! Руки  вперед! — резкий окрик заставил его вздрогнуть. Чемоданчик вновь выпал из руки и в следующее мгновение Гуманоид ощутил холодную сталь наручников на своих запястьях.
Краем глаза увидел, как отворилась  дверь квартиры и в нее вошли врачи и санитары с носилками. В его сознание вновь проник полный боли и страданий девичий голос: — Спасите мою  бабушку…

г. Керчь