Женская интуиция

1.Тревога и искушение

Нежно-алые всполохи  заката окрасили плес Азовского моря и заскользили до самой дымчато-лиловой линии горизонта, озарили паруса яхт,  винд и кайт-серфингов,  послушных легкому бризу.
— Пора, Мотя, и нам отдохнуть от суеты мирской,— произнесла, Ева Черпак, поднявшись  из шезлонга и глядя вослед оставляющим песчаный пляж загорелым  мужчинам и женщинам, бойким детишкам с яркими надувными кругами в форме затейливых игрушек. Коснулась тонкой изящной рукой плеча сидящего на коврике в  позе йоги мужчины с короткой с серебристым отблеском прической.
 — Ты права, Евочка — золотая моя девочка. Всего должно быть в меру. Море, солнце  и пляж тоже утомляют, если долго жариться под палящим солнцем, есть риск от ультрафиолетовых лучей схлопотать меланому,  опасную, как и саркома, — произнес  Матвей Елисеевич.
 —Типун тебе на язык, еще беду накличешь, — перекрестившись, перебила его супруга. — Господи, сохрани и помилуй.
— Ох, Евочка— моя непорочная девочка,  прости, язык без костей, вот меня и занесло. А ты как  всегда, права.  Я от тебя без  ума.
— Да, женщина всегда права-а …,— пропела она, подражая эстрадной певице Ирине Понаровской. —Заруби это у себя на носу.
— Будь, по-твоему, — не стал он  возражать, ради спокойствия привыкший  во всем соглашаться с женою. — Однако, пора и нам на базу, в свое теплое  гнездышко. Дело к вечеру, уже многие пошабашили, пляж почти опустел, время ужина и развлечений.
— Ты мне льстишь, Мотя, называя  непорочной? — усмехнулась женщина. — Хорошо ведь знаешь, что я уже давно не девственница. Однако мне очень приятно слышать от тебя ласковые слова, словно в первые дни наших свиданий. Чувствую, что ты настроен сегодня решительно, чтобы завоевать мое сердце. Мне нравится такая прелюдия любви и я всегда готова исполнить твои прихоти.
Он не стал возражать, хотя мог бы припомнить не один факт, когда Ева проявляла строптивость. Ссылалась на недомогание, только бы увильнут от исполнения супружеского долга. Матвей  вынужден был  усмирять свою плоть, сдерживать желания и страсти, требовавшие разрядки. Но зато был  горд тем, что никто не мог назвать его ловеласом, ибо в отличие от других сексуально озабоченных мужчин, не ходил, как говорится, налево, не волочился за чужими юбками, а сохранял верность своей  Евочке — золотой девочке.
— Поторопись, Мотя, я сгораю от нетерпения,— властно велела она,  огладив ладонью талию и шоколадно загоревшие икры стройных ног.
Он  резво поднялся, смел с ног золотистый песок, тщательно  встряхнул и свернул в рулон коврик.
Супруги Черпаки — пятидесятитрехлетний низкорослый и плотный, как мул, Матвей  Елисеевич и тридцатилетняя  очаровательная блондинка с миндалевыми глазами Ева Ароновна,  лишь двое суток назад, как прибыли на недельку в пансионат, чтобы покупаться в теплых водах Азова. Развлечься в барах, ресторанах и казино, отдохнуть от серой повседневности и внести в свою жизнь яркие незабываемые впечатления, получить заряд бодрости и положительных эмоций, которых бы хватило на долгие и хмурые месяцы надвигающейся осени и холодной зимы.
Прибыли они на курорт не одни, а с  породистым ротвейлером Баксом. Ева в нем души не чаяла, холила и баловала, иногда тем самым, вызывала  вспышки ревности у супруга. Его просьба оставить пса  дома, чтобы стерег квартиру и имущество, едва не закончилась скандалом и срывом поездки на море. Ева пустила горючую слезу и  Матвей  уступил. Впрочем, он и в других конфликтных ситуациях потакал  неожиданным капризам своей импульсивно-темпераментной супруги.
— Бакс ко мне,— велела Ева внимавшему ее словам псу и тот послушно последовал за хозяйкой. Матвей собрал сумку с остатками провианта, сдал  шезлонги  в пункт проката  пляжного инвентаря и  они втроем возвратились в люксовский  номер пансионата.
— Мотя-я, я очень и очень голодна, море меня возбудило, — едва переступив порог, заявила Ева с загадочным блеском в глазах и интригующей улыбкой на тонких губах.
— Голодна-а? — удивился Черпак. — Но не прошел  и час, как мы с тобой плотно поужинали на берегу моря. Распили бутылку  шампанского “Новый Свет”, закусили сыром, колбасой, фруктами, овощами, маслинами и киви... Какая ты ненасытная, однако?
— Мотя,  какой же ты тугодум толстокожи без лирики и романтикий,— упрекнула  Ева и посетовала.—Наверное, первые признаки склероза или старческого маразма. Лишен  всякой романтики и фантазии. Если женщина признается, что она голодна, то это вовсе не означает, что она страдает чревоугодием. Есть ведь и другие физиологические потребности.
— У тебя слишком много разных потребностей, поди, угадай,— озадаченно потер ладонью узкий лоб и пожаловался.— Знаешь, Ева, что-то на  душе неспокойно, кошки скребут. Дурное предчувствие. Надо бы мне в Керчь съездить, поглядеть все  ли  с квартирой в порядке?
— Она что у нас с ногами? Никуда не сбежит, не денется. Ты что же, ради квадратных метров готов оставить меня одну в сообществе чужих мужиков, которые на пляже не сводили с меня глаз? Они только и ждут твоего отъезда, чтобы подбить ко мне клинья  и соблазнить, изнасиловать и опозорить на весь белый свет. Верь после этого присказке, что не перевелись еще рыцари без страха и упрека. Вымерли, как мамонты, остались лишь  назойливые мужланы и нытики...
— Не забывай, что  Ева, не служанка, а  королева, а ты — мой раб. Поэтому обязан беспрекословно исполнять все мои приказы и капризы. Иначе доступ к знойному  телу для тебя будет  навсегда закрыт.Ты ведь  не Адам, поэтому, когда захочу, тогда и дам.
  — Ты же не сможешь и  суток прожить без ласки и нежности?— напомнил он  о ее темпераменте и неуемной жажде сладострастия.
— На тебе свет клином не сошелся. Поклонники штабелями у моих стройных ног  валяются.
— Ева, успокойся, тебе ничего не угрожает рядом с таким волкодавом, как Бакс,— заметил он. Пес, заслышав кличку, поднял от паласа тяжелую, словно ядро, голову и поочередно обозрел своих сварливых хозяев.
— Поехали вместе, — предложил  Матвей. — Дома переночуем, а утром возвратимся в пансионат?
— Я устала, разомлела на солнце, хочу испытать блаженство. Очнись, как ты смеешь о чем-то другом думать в такие минуты. Я голодна тобою,— женщина вплотную приблизилась к нему и страстно прошептала в оттопыренное  ухо.— Или ты меня окончательно разлюбил и используешь, как резиновую куклу?
— Ева, ты не права, не меряй всех мужчин на один аршин. Каждый человек уникален и неповторим,— возразил  Черпак.
— Проснись, Мотя, не витай  в облаках. Опустись на грешную землю. Перед тобой знойная, очаровательная, молодая жена, желающая удовлетворения. Сейчас или  никогда!
Ева  распахнула пляжный,  белый с голубыми мелкими цветочками сарафан, обнажив тугую грудь с лилово-пурпурными  сосками и, приподняв рукою его подбородок, пристально поглядела в глаза.
— Может я тебя  уже не волную, как женщина? Или ты завел любовницу и успел растратить  на нее всю энергию? Гляди мне прямо в глаза, не опускай ресницы. Вижу,  правда глаза колет, от меня ничего не утаишь. Сейчас же признавайся, хитрый сердцеед?!
 —Что такое говоришь, моя девочка,— смутился Матвей, не выдержав ее напора. —Ты у меня единственная и очень желанная. Гори все синим пламенем. Остаюсь.Ты — мое самое бесценное сокровище...
— Вот так всегда приходится силой любовь выпрашивать. Словно милостыню под синагогой,— пожурила она  и сомкнула на его шее изящные  руки.— Мотя, ты из рук  вон плохо исполняешь свой супружеский долг. Будь это на Западе, в Париже или Лондоне, давно бы разошлись, как  в море корабли, разорвали контракт. После голода секс — самый главный инстинкт и яркий элемент любви, на котором все держится.
— Ева, душечка, но прежде ты сама инициативы не проявляла, — напомнил он ей  периоды отчуждения и раздражительности.— Наоборот мне приходилось требовать  от тебя исполнении этого самого долга. Ты была скупа на ласки и отдавалась без желания, только бы от меня отвязаться. Так ведь? Признайся и покайся.
— Кто старое помянет, тому глаз вон,— обескуражила она его своим ответом и, улыбаясь, пропела. — Вторая молодость пришла  к тому, кто первую сберег... А ты сберег первую, свой потенциал?
Она обняла его шею теплыми руками и, не  дожидаясь ответа, предложила.— Давай, Мотя, вспомним и повторим нашу первую брачную ночь, в потом и медовый месяц?
— Давай!— с радостью согласился Черпак,  неосторожно заметил.— Что случилось Ева? Я тебя не узнаю. Дома ты была неприступной и холодной, как айсберг? А-а, сообразил  это на тебя, наверное, благотворно подействовало море, солнце, песок и  пикантные салаты из мидии, креветок и рапана, разбудившие гормоны, либидо, инстинкт влечения...
— Да, именно песок, золотой и мидии. Ты угадал, Мотя,— позабавилась она.— Дожил до седых волос и до сих пор не понял, что женщина  непредсказуема. Иначе мужчина потеряет к ней интерес, словно к прочитанной  книге. Для тебя  я сохранила  самые приятные и увлекательные страницы нашей Камасутры. Сейчас мы их сообща прочитаем.
— С большим удовольствием займусь увлекательным и приятным во всех отношениях чтением! —воскликнул он и привлек ее к себе.
— Тогда живо сбрасывай с себя одежду, и  в ванную,— велела жена.
— Прямо сразу? С корабля на бал? — удивился Черпак.
— А зачем медлить, я  сгораю от нетерпения и желания,— призналась она, потянула  его за руку.
— Погоди, Ева,  это так неожиданно. Раньше ты скупилась на  ласки?
— Боялась, что ты  пресытишься и охладеешь душой и телом, — призналась она и пояснила. — В женщине всегда должна сохраняться тайна, магия, чтобы она постоянно была желанной и слегка недоступной. Понаблюдай за дикими или даже домашними животными, они прежде, чем совокупиться, устраивают брачные танцы или бои между самцами.
Победитель «рыцарских» турниров получает в награду сердце и тело самки. Так и среди людей, особенно диких индейских племен, где сохранились древние традиции и ритуалы, существует состязательность. Мужчины больше ценят, помнят и берегут то, что дается трудно, с боем.
— Евочка — ты настоящий психолог не с яичницей, а с божьим даром! — восхитился Матвей. —Тонко понимаешь желания мужчины.
— Сегодня я  делаю исключение, хочу стать доступной, — продолжила она.— Хочу подарить тебе и себе пиршество любви. Мы по праву заслужили райское наслаждение.
— Евочка, моя изумительная девочка, ты — прелесть! Но все же  меня не покидает смутное ощущение тревоги?
— Мотя, ты наверное, перегрелся на солнце, — посетовала жена и с оптимизмом  успокоила.— Тревога и хандра быстро пройдут. Секс — самое лучшее лекарство от тоски и печали.
— Пожалуй, ты права, но дай перевести  дух, собраться с мыслями и настроиться, — отнял он руку с ее гибкой талии. — Мы с тобой здесь уже третьи сутки, а у  меня душа не на месте, занозой засело в голове: как  там наша квартира и имущество? Надо было ключи передать Лидии Самойловне, а не этой Регине — рыжей вертихвостке. Бордель, притон в квартире устроит. Она же без секса со случайными партнерами  ни одной ночи прожить не может. Считает их пропащими.
— Откуда ты об этом знаешь? — поймала  она его на слове.— Живо признавайся! Наверное, спал с  Региной и не один раз за  валюту? Ну, что молчишь, Бог шельму метит?  Признавайся, как на духу.
— Упаси Господи, с ней связываться, разнесет по всему дому,— возразил Черпак.— От нее же потом  не отвяжешься. А насчет ее горячего темперамента и ненасытности, так ты сама мне об этом рассказала. Вспомни-ка, говорила, что Регина меняет мужиков, как перчатки?
— Не припомню,— с  лукавством ответила Ева.
—Лидия Самойловна лучше бы присмотрела за квартирой,— вздохнул Матвей.— Она целыми днями дома торчит или на лавочке лясы точит. Приглядела бы  за твоими  цветами, кактусами и  имуществом.
— А ну ее, старую клячу  к  лешему,— отмахнулась жена.— Слишком она глазастая,  а еще хуже, языкастая. Всю квартиру облазит  и все вещи перещупает. Потом  целый год на лавочке с такими же “божьими одуванчиками” будут языки чесать и наши косточки перемалывать. Старуха и так на меня дуется, словно  церковная мышь на крупу. Завидки ее берут, что я молодая и красивая, а ее старость  доконала. Бесы или ангелы  заждались у порога. Цепляется за  жизнь изо всех сил.
—Тогда напрасно  мы взяли с собой на отдых Бакса,бездельника,— продолжил Черпак, заметив, как заслышав свою кличку, темно-коричневой масти  пес с бурыми подпалинами, оторвал от паласа голову и поглядел на хозяина умными  глазами.— Охранял бы  квартиру, имущество, как на роду написано, как положено сторожевым псам.
— Мотя, да ты в своем уме? Может, сдурел  на старости лет? — всполошилась  Ева.— Бакс, тоже нуждается в полноценном отдыхе,  который вполне заслужил. Для него морские процедуры и воздух очень полезны. А в квартире от одиночества  и стресса он бы околел. Случись такое, я бы тебе  этой  жестокости никогда не простила. Ты и так отравил своим табачным дымом мою  сиамскую кошечку Дунечку.
— Она от старости и блох померла,— слабо возразил Матвей.
— Не смей измываться над беззащитным животным,— предупредила  Ева и пригрозила. — Если  обидишь Бакса, то я обязательно, считая это своим гражданским долгом, сообщу в общество защиты животных. С  тобой там проведут воспитательную  беседу и даже оштрафуют. Имей в виду, что в европейских странах за жестокое обращение к нашим  братьям меньшим  предусмотрено уголовное наказание.
— Ева, ну, сколько тебе  раз говорить, что собак для того и держат, чтобы они охраняли жизнь и имущество хозяина,— изрек он свой  постулат. — А мы  его холим и кормим, как на убой,  не для красоты, а для того чтобы он исполнял функции защитника. Иначе только задарма переводим на него импортный  корм и  мясо. Для красоты и забавы заведи себе королевского пуделя, болонку или спаниель.
— Ладно, уж функционер, не учи  ученую, — прервала его супруга. — У меня сейчас другая забота. В связи с тем, что курс доллара резко снизился, разумно было бы сменить имя Бакса на Евро, но чтобы без лишних затрат. А то ведь в обществе собаководов «Полкан» обязательно потребуют взнос за переименование и еще в довесок всучат поводок, намордник, телогрейку, совок и мешочек для сбора экскрементов.
— Ева, твой  любимый кобель, обжора,  нас окончательно разорит, — упрекнул он, ревностно относясь к псу, которому жена уделяла слишком много внимания, тем самым, обделяя  мужа  нежностью. К тому же, Матвей отличался патологической скупостью.
— Не только всучат мешок и совок для говна, но и заставят сделать внеплановую прививку против бешенства, чтобы содрать побольше денег, — спрогнозировал он. — Коль уж  тебя приспичило поменять Баксу  имя,  то назови его Фунтом стерлингом. Стабильная и престижная валюта, а с евро неизвестно, что через год произойдет. Чтобы лишний раз не третировать псину, это предложение самое мудрое.
— Слишком длинное, Фунт и еще стерлинг, язык сломаешь, — возразила она. — И потом напрашивается  мысль о фунте  лиха. Не хватало еще на себя беду накликать. Евро лучше всего подходит. Коротко, сочно и оригинально. Еще никто из  наших знакомых не допер, так назвать своих домашних  любимцев.
— Евро, Евро! — позвала она ротвейлера, но пес не отреагировал. Тогда она потрепала его по гладкошерстной шее. — Слушай, теперь тебя зовут не Бакс, а  Евро. Ситуация на финансовом рынке поменялась в пользу европейской валюты. Мотя, с  этого момента называй его Евро, чтобы начал привыкать. О Баксе забудь, пусть американцы  выкусят. Напечатали черт знает сколько «зелени», вот она и упала в цене.
Видя, как  нежно Ева взирает на пса и сколько ласки  в ее голосе, Матвей  сердито проворчал:
— Как знаешь, а меня своими глупыми идеями и заботами не грузи, лишний раз не  доставай.
— Ладно, не ревнуй. Я вас в равной степени люблю и обожаю. Посмотрю, на что ты способен,— с иронией усмехнулась она.— Так ты идешь в ванную или я передумаю?
— Евочка, моя сладкая девочка, я все же съезжу домой,— неуверенно вымолвил Черпак. — Проверю,  все ли в порядке. Это займет не более двух часов. А потом до самого утра мы отдадимся страсти.
—Мотя, я боюсь оставаться в номере одна. Здесь столько одиноких и голодных самцов-мужланов, что каждый из них только и ждет, когда я буду одна, чтобы  насильно овладеть мною. Ночью заберутся через окно или двери взломают и снасильничают, — сообщила  она.
— С чего ты взяла? Кому ты нужна.
— Мотька,  ты совершенно слепой. Не видел, как мужики  меня на пляже раздевали и пожирали своими похотливыми взглядами. Другой бы на твоем месте отшил бы их, а тебе, как тому старому барану, все по барабану. Без разницы, кто  покушается на мою честь,  домогается  знойного тела твоей  супруги.
—  В крайнем случае, Бакс тебя защитит.
— Не хочу, чтобы мой любимый песик  пострадал.
— Эх, Ева, ты преувеличиваешь  опасность, — вздохнул Черпак. — На пляже, в пансионате, в ресторане и на дискотеках ошивается столько соблазнительных и доступных красоток, готовых по первому зову за валюту нырнуть в постель, что никто не рискнет тобой соблазниться.
— Ах, ты  олух! Получается, что я уже неспособна заинтересовать, увлечь мужчину. Мол, старая вешалка.  Ты меня в самое сердце ранил, чурбан неотесанный! — со слезами  воскликнула  она.
— Способна, но лучше никому глазки не строй, не обнадеживай, — сказал Матвей и пригрозил. — Иначе я тебя и твоего любовника отправлю на тот свет. В состоянии ревности я за себя не ручаюсь.
— Мотька, ты меня достал своей нудотиной! — со слезами  в голосе воскликнула женщина.— Поезжай хоть к черту на кулички и не возвращайся. Бесчувственный чурбан. Любимая жена зовет тебя в постель, а ты бежишь от нее, как черт от  ладана, на ночь глядя.
Я всегда чувствовала и знала, что ты меня не любишь, а эксплуатируешь, ради плотских удовольствий. Изображаешь из себя, притвора, любящего и заботливого мужа. Меня не проведешь, я знаю, чего стоят мужики. Ты рвешься к  любовнице Регине, ради ней готов пожертвовать женой, своей  нежной девочкой. Уезжай и не возвращайся. Позвони по телефону, бестолочь, недотепа в Керчь и узнай, а не терзай мне душу, кровосос.
Ева  на ходу сбросила на  кресло с себя одежду и забежала в ванную, а Матвей  подошел к тумбочке с телефоном. Снял трубку с аппарата и набрал номер своей квартиры. В ответ — длинные продолжительные гудки. “Понадеялись на Регину, а ее  где-то черт носит. С утра может, заглянет, польет цветы и все дела, — с досадой подумал он.— Лидия Самойловна глаз бы не сомкнула, как зеницу ока, стерегла. Она из старой гвардии стойких бойцов, не зря ее супруг, царство ему небесное, в КГБ служил верой и правдой. А у Регины одно на уме, кого бы из богатеньких мужиков соблазнить.” Из ванной послышался шум и плеск воды.
— Евочка — моя славная девочка, ангел  мой,— подошел он к двери и потянул за ручку, заперта и покаялся.— Прости меня, я кажется, на самом деле перегрелся на солнце. Открой, пожалуйста, я тоже хочу освежиться, смыть с себя морскую соль и песок.
— Да, из  тебя сыплется песок, сходи  к сексопатологу,— больно уязвила она и, чуть смягчив тон, велела.— Поклянись, Мотя, что любишь меня, впредь не будешь  никогда обижать, не поменяешь ни на какую стерву. Не забывай, что я Ева — первая женщина. От меня род  человеческий пошел, а ты, Мотя, увы, к сожалению,  не  Адам.
— Прости дорогая, больше не повторится. Я — твой раб, — покаялся супруг и она  впустила его в ванную.
Через  несколько секунд они окончательно помирились. Ничто так не сближает, как нежное касание обнаженных  мужского и женского тел. Послышался плеск воды, смех, нежные вздохи и шепот, сладкие  стоны... Вскоре  любовные утехи продолжились в спальной, куда  он бережно, словно ребенка, перенес обомлевшую от страсти Еву на руках.
— Я предпочитаю теории практику,— произнес Черпак и властно  положил ее на белоснежное ложе.
Через несколько минут послышались ее сладострастные стоны, нежные всхлипывания.Она слегка впилась коготками в его спину.
Матвей, истосковавшийся по женской ласке, работал усердно, от души,  как он это привык в любом деле.  Ева проявила способности акробатки, изгибаясь  под ним  с искусством и навыками настоящей жрицы. Для Черпака это явилось полной неожиданностью.
— Ах, Ева,  ты  моя королева,— прошептал он, страстно овладев ее хмельным  и желанным телом.
— Ох, Мотя-я, какой ты игривый и неутомимый, — шептала она, пребывая в экстазе. Никогда он еще не знал ее такой  ласковой и безотказной. Будто это была прощальная ночь пылких любовников перед  долгой разлукой. И распираемый мужской гордостью, Матвей, довольный своею дееспособностью, старался ее не  разочаровать.
Ночь пролетела, как одно мгновение и под  утро, не разнимая  жарких объятий, утомленные пиршеством любви, Черпаки  крепко заснули на помятых, сползшихся на зеленый палас белых простынях. Спали бы, наверное,  до полудня,  пропустив завтрак. Но в 7 часов 15 минут зазвонил  телефонный аппарат на тумбочке у изголовья широкого двуспального ложа. Сначала проснулся  лежавший у двери пес и тихо  залаял.
“Черт подери, не люкс, а псарня»,— сгоняя дремоту, подумал Матвей и потянулся  рукой к телефону, посетовав на то, что не догадался отключить аппарат, чтобы никто не беспокоил. Приложил трубку к  уху. Ева тоже проснулась и, неожиданно застыдившись своей наготы, прикрыла красивое смуглое тело краем простыни. Раскрыла смеженные от хмельных ощущений ресницы и поглядела на Матвея. Выглядел  уставшим и лицо было мраморно-холодным и мрачным. Он несколько секунд держал в руке трубку, из которой доносились частые гудки.
— Что с тобой, Мотя? На тебе лица нет? — оторвала она голову с распущенными спутанными  волосами от подушки, а он машинально провел ладонью по  своему лицу, чтобы убедиться в ее словах. Уставился на  жену  бессмысленным взглядом. Беззвучно, словно  лишившись дара речи, зашевелил губами.
— Что с тобой? Не молчи, как рыба, а то мне страшно,— затормошила она его за плечи.— Кто звонил? Что случилось?
— Случилось,— наконец  прорезался его слабый голос.— Пока мы тут с тобой всю ночь кувыркались, нас ограбили. Утащили сейф, все наше тяжелым трудом  нажитое состояние. Накрылась теперь покупка  «Оpel», черт подери. Где тонко, там и рвется.
— Может,  кто из знакомых пошутил? — с надеждой сказала Ева. — Вроде первоапрельского розыгрыша.
— Ничего себе шуточки! — отмахнулся Матвей.— Такими вещами не шутят. Звонила сначала Регина, а потом передала трубку старшему следователю майору милиции Ольге Васильевне Озерской.
Собирайся  живо, едем. Отдохнули, черт возьми. Это все ты виновата, пристала со своими нежностями. Дорого мне обошлась эта безумная ночь любви. На всю жизнь запомнится.
—Почему тебе, а не нам? — подала голос  Ева, следя за мужем, облачившемся в атласный халат.
—Хорошо, нам,— поправил он.— Какое это теперь имеет значение. Если бы ты вчера вечером не отговорила меня от поездки, то ничего бы не произошло,  я бы  пуганул грабителей, шарахнул бы из  пистолета, только бы пятками засверкали.
— Если бы,  да кабы, во рту выросли грибы,— передразнила его Ева.— Ты же поклялся, что меня  никогда не будешь обижать, а теперь всех собак готов навесить. Если бы я знала, что ты такой обманщик ни за что бы не отдалась, облизнулся бы. В следующий раз пусть тебя дешевые проститутки обслуживают.
— Ева Ароновна, щас же замолчи, не травмируй мою психику!— повысил он голос.— Итак нервы на пределе и я за себя не ручаюсь. Попадешь под горячую руку, тогда не обижайся.
— Не убивайся так, Мотя, не  рви сердце. Кто же мог знать, что нас ограбят,— примирительно с опаской поглядывая на супруга, произнесла она. — Не в деньгах счастье, а в любви и теплом общении.
— Пообщались до одурения, — огрызнулся Черпак  и пнул ногой ротвейлера. — Пшел вон, нахлебник, толку  от  тебя, как с козла молока.
— Не тронь Евро! — взмолилась Ева.
Они поспешно сдали ключи от номера  администратору.
— Почему раньше срока съезжаете? Вам у нас не понравилось?— допытывалась полнотелая густо сдобренная косметикой женщина с фиолетовой пышной прической.— Может, есть претензии к обслуживающему персоналу? С виновных мы взыщем.
— Проблемы личного характера,— пробормотал Черпак. Собрав вещи, с Евой и псом сели в темно-зеленую «Skoda» и поехали в Керчь.
Всю дорогу, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами, дабы не обострять  и без того натянутые отношения, почти промолчали. Сидели, охваченные  невеселыми думами. Евро, устроившийся на заднем сиденье, вел себя спокойно, не привлекая внимания.
— Мудрые люди правильно говорят: послушай  женщину, покивай ей головой, а сделай наоборот, по-своему, — хмуро произнес Матвей, глядя на дорогу через лобовое стекло. — Так я теперь и буду поступать. Надоело быть подкаблучником.
Весть о краже сейфа с валютой и оружием стерла из сознания все приятные и яркие ощущения от минувшей ночи.
— Женские интеллект и интуиция выше, чем мужские, — осмелилась возразить Ева.— Ты тоже не ангел. Скажи, как  грабители могли проникнуть, если стальная дверь и на окнах решетки? Надо было сигнализацию установить. Я тебе давно об этом говорила.
— Надо было   Бакса оставить!— вскипел он, крепко вцепившись в баранку и едва сдерживая гнев. Его так и подмывало остановить авто и припечатать свою широкую ладонь к ее пухленькой  ягодице.
— Щас, как дам по башке! — замахнулась она и напомнила. — У нас нет Бакса, а есть пес по кличке Евро. Сколько тебе раз говорить!? Завяжи узелок на память, если склероз одолел.
— Один черт. Псина, она и есть псина. Лучше бы квартиру стерег.
— Ага, дудки, оставить, чтобы его бандиты зарезали,— простонала жена и упрекнула.— Я не подозревала, Мотя, что ты такой кровожадный.
— Глупая ты баба. На  похищенные баксы  купил бы тебе сто таких Баксов, целую  псарню купил,— подсчитал он в уме.— И помолчи, наконец, не тарахти, как балаболка, а то схлопочешь за свой интеллект и интуицию. Что ж  твоя интуиция не подсказала, что воры в квартиру залезли?
— Нам  вчера было не до них,— напомнила она о любовных утехах и вздохнула. — Может сыщики поймают грабителей. В фильме “Менты” показывают, как они ловко действуют, всех злодеев вяжут, как веники.
—Поймают мг, надейся и жди,— ухмыльнулся Черпак. — Не  для того воры рисковали, чтобы просто попасть в руки к ментам. Дилетанты на такие крупные кражи  неспособны.
— И кому это мы дорогу перешли, поперек горла стали? — призадумалась Ева, вжавшись в мягкое сидение. Остаток пути ехали молчаливо, одолеваемые  тревогами и сомнениями.
               
 2. Ночная кража

Лидия Самойловна Тукай, далеко не бальзаковского возраста дама, с трудом  дождалась, когда за окном забрезжит рассвет и на улице появятся первые прохожие. Сын-инвалид, пятидесятилетний полного телосложения мужчина, спал на диван-кровати в гостиной, шумно втягивая в себя спертый  за ночь воздух. Она решила его не беспокоить, пусть сынуля поспит после изрядной дозы  любимого портвейна, и вышла в подъезд. А оттуда мимо приблудной дремавшей овчарки- колли  по кличке Рыжий. Его хозяин помер и собака стала бездомной, прошла во двор.
Отдышалась на лавочке и продолжила  путь. Обходя вокруг четырехэтажного,  некогда элитного сорокалетней постройки здания, она остановилась, как вкопанная. Не веря своим глазам, приблизилась  и увидела, что металлическая решетка на окне кухни квартиры ее соседей Черпаков, расположенной на первом этаже, повреждена. Три прута, толщиною в  палец перепилены и отогнуты вверх до фрамуги, а створки рамы открыты.
—Господи, что на белом свете деется,— испуганно перекрестилась Тукай.—Похоже какой-то злодей ночью побывал в квартире Матвея и Евы и ограбил. Меня  внук  Степка огорчает, то позолоченные или серебряные ложки и вилки умыкнет. Но то ведь родное дитя, а тут, наверное, чужие забрались. Так вот  оттуда ночью доносились шум, стук и голоса, а я думала, что пацаны хулиганят. Надобно Регину разбудить. Ева ей ключи доверила, чтобы за квартирой присматривала. Поглядим, что они там натворили, а потом в милицию сообщим.”
С этими намерениями старушка вошла в первый подъезд и нажала на кнопку электрозвонка квартиры Регины Межениной — жены рыбака,  промышляющего на траулерах-тропиках в морях  и океанах. Прислонила ухо с серебряной серьгой  с топазом  к двери, драпированной черным дерматином. Ни звука, но через две минуты после очередного звонка, кто-то прошлепал ногами за дверью.
— Кого  черт в такую рань принес? — прозвучал недовольный полусонный  женский голос.— Поспать не дают, умаялась я..
—Регина, не бранись, это я Лидия,— отозвалась Тукай.
— Вижу через “глазок”, что ты, не слепая,— проворчала Меженина.— Что тебе надо? Бессонница мучает или лунная болезнь?
— Здоровая, только нервы  шалят,— возразила Лидия Самойловна и поинтересовалась.— Ты слышала ночью шум и голоса?
— Во-о, а говоришь, что здоровая. Уже глюки  пошли и голоса мерещатся,— засмеялась Регина и пояснила. — Наверное, ангелы тебя заждались. Я чертовски устала и спала, как убитая.
— Чем же ты занималась?
— Я еще молодая и красивая, мужики проходу не дают,— с гордостью заявила она. — А что, собственно произошло, что ты меня  побеспокоила ни свет, ни заря? Нормальные люди в это время в постели нежатся.
—Черпаков ограбили,— со злорадством заявила Тукай.—Я знаю, что у тебя ключи, надо бы взглянуть, что унесли, да сообщить Матвею и Еве.
— Да, что вы говорите?  Откуда известно, что ограбили?— удивилась Меженина, пустив старуху в прихожую.
— Решетка поломана и окно на кухню открыто. Не терпится  узнать, что взяли. Там у них разного добра, как в супермаркете.
— Добра у них хватает,— подтвердила Регина.— Живут, не зная нужды. Дай Бог  каждому такого достатка.
—На Бога надейся, а сам не плошай,— прошептала Тукай и поторопила.—Давай  живо одевайся, бери ключи...Ох, узнать бы, что из хоромов соседских унесли?
—Не обижайся Лидия Самойловна, но ты старая, мозги высохли, из ума выживаешь,— упрекнула Меженина.— Сунемся мы туда, наследим, а нас милиция сцапает  и  потом доказывай, что это не мы квартиру ограбили. Состряпают уголовное дело и загремим под фанфары на нары. Соображать надо головой, а не задницей. Надо сначала  сообщить в милицию, а они дадут указания, что делать дальше.
— А ведь верно, — согласилась старушка.— Сообразительная ты, не только красотой, но и умом не обделена.
— За это меня все и любят,— улыбнулась Регина, величаво вскинув голову с каштанового цвета волос  прической.
— Черпакам надо позвонить,— посоветовала Лидия Самойловна.
— Пусть милиция сама решает, кому звонить, а наше дело маленькое,— заметила Меженина и, подойди к телефонному аппарату, набрала 02. Сообщила дежурному о происшествии.
— Ждите,— велел он.— Никаких действий не предпринимайте.
— Вот видишь, сказали, чтобы никаких действий,— поучительно произнесла она. Но все - таки  снедаемые  любопытством, они вышли на улицу и успели потоптаться под окном со взломанной решеткой.
Минут через пятнадцать  подкатил темно-зеленый милицейский УАЗ. Из него вышли  трое мужчин и женщина. Один из них был в форме капитана милиции. А из заднего  отсека автомобиля выпрыгнула немецкая овчарка на паводке. Тукай было направилась к капитану, решив, что он старший по званию и должности, но остановилась, встретившись взглядами с женщиной — высокой шатенкой в элегантном  пиджаке и юбке.
— Я — старший  следователь, майор милиции Ольга Васильевна Озерская,— представилась она и указала на капитана.— Эксперт - криминалист  Виталий Федорович Корж, оперуполномоченный уголовного розыска Денис  Ерофеевич  Гарич и кинолог старшина Георгий Миронович  Потужный.
—Что ж это у вас в милиции толковых мужиков нет, — не дослушав  следователя,   укорила Тукай.— Бабу командиром назначили?
— Офицера, а не бабу, — оборвала ее  майор милиции.— И впредь прошу не грубить, обращаться  только на  вы, я при исполнении.
— Погляжу, погляжу, какая исполнительница,— промолвила, обидевшись Лидия Самойловна.
Вся оперативно-следственная группа направилась к окну со взломанной решеткой. Корж тщательно обследовал раму, решетку,  участок на предмет поиска следов  и улик. Тукай и Меженина с интересом взирали на его действия.
— Где владелец квартиры? — спросила Озерская.
— Черпаки три дня  назад уехали в пансионат на Азовское море,— сообщила Регина. —А ключи мне оставили, чтобы за квартирой присматривала, цветы поливала.
—Адрес, телефон?
—Я записала,— поняла ее вопрос Меженина и следователь поспешно обернулась к кинологу.
— Ты, Георгий, пока здесь с Альфой поищи следы, куда они приведут, а ты Денис  опросили жильцов дома,  окна которых выходят в эту сторону. Извлеки  больше информации, может, найдем зацепку.
Затем майор обернулась к  Тукай и Межениной.
— А вы будете в роли понятых,— велела она.— И предупреждаю вас об уголовной  ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Чтобы никаких фантазий и домыслов.
— Если ты, вы вздумали меня стращать, то я буду, как рыба молчать, — вскинув голову, мрачно заявила  Лидия Самойловна. — Мой муж,  майор госбезопасности, а я ему помогала шпионов разоблачать.
— Никто вас не пугает, так по закону полагается, — с улыбкой пояснила Озерская. — Пошли, нельзя терять ни минуты времени. Откройте  квартиру и  из нее позвоним потерпевшим. Вы, Виталий Федорович тоже следуйте  за  мной, не отставайте.
Вчетвером они вошли в подъезд. И после осмотра стальной двери без следов повреждений, Регина, звеня связкой ключей, открыла два замка. Корж потянул  на себя тяжелую бронированную дверь, обшитую  красным деревом. Вошли в прихожую и включили свет. Квартира поразила своей импортной отделкой под евростандарт и роскошью, свидетельствуя о большом достатке жильцов. Озерская придержала за руку, порывавшуюся  вперед Лидию Самойловну.
— Не торопитесь,— сказала она.— Капитан обследует, нет ли следов, отпечатков  и тогда я вам дам знак идти дальше.
Зорким взглядом Корж оглядел мебель,  паркет и другие предметы, но явных следов не выявил и разрешил пройти вглубь помещения.
В  богато убранной просторной гостиной с итальянским мебельным гарнитуром, кожаными креслами, коврами и  хрустальной  люстрой под  лепным с орнаментом потолком не было признаков  чужого присутствия и беспорядка, который обычно оставляют после себя домушники. Ценные вещи, видео и радиоаппаратура, позолоченые, серебряные и хрустальные изделия за стеклам и стенки не были тронуты.
— Слава те Господи, ничего не взяли,— оглядев  интерьер,  с удовлетворением  произнесла  Тукай.— Это я их, когда услышала шум и голоса сначала за окном, а потом в соседней комнате,  шибко напужала.
— Как же вы их напугали? — с иронией поинтересовалась Ольга Васильевна, взглянув на старушку, едва державшуюся на ногах.
— Я постучала шваброй в стену, вот они и разбежались, словно тараканы  по щелям и ничего не успели унести,— сообщила она самодовольно.— Мне за это, наверное, и премия от милиции полагается. Почитай, жизнью своей рисковала, могли бы со злости и ко мне залезть  и задушить.
— Ничего не взяли.  Как бы не так,— вздохнула Озерская.— Чихать они хотели и вашу швабру и стук.
Цепким взглядом она проследила  за глубокой свежей царапиной на паркете, идущей  из спальни через прихожую на кухню. По этой отметине вместе с Коржом  прошла в спальню и увидела рядом с шифоньером развороченный  пол  с сорванными болтами.
— Очевидно, здесь был  сейф, — предположил Виталий Федорович.
— Да, только сейф могли поставить на фундамент и болты, — согласилась следователь  и позвала  понятых. Тукай тут как тут, проявила удивительную резвость, словно стояла за дверь и ждала команды. Остановилась, вперив взгляд в развороченное  место в углу комнаты. Следом за ней появилась и вторая  понятая.
— Припомните, в котором часу вы слышали шум и голоса за окном и в соседской  квартире? — спросила  майор.
— Между вторым и третьим часами ночи,— отметила  она.
—Почему сразу же не сообщили в милицию? Мы бы их взяли по «горячим следам» с поличным  и тогда бы вы, действительно заслужили бы  премию от УВД за  предотвращение преступления. Прославили бы вас через газету и телевидение,  да и Черпаки бы в долгу не остались.
—У них среди зимы снега не выпросишь, за копейку удавятся,— хмуро ответила Тукай. — Поэтому Бог шельму метит. Да и ваша милиция нынче не шибко богата, чтобы премиями разбрасываться. Сами спонсоров  ищите, чтобы помогли финансами  и бензином.
—Это верно. Вы, Лидия Самойловна, хорошо информированы, — похвалила  майор.
—А ты что ж, голубушка, думала, что я неграмотная бабка? — упрекнула  Тукай. — Да я тридцать лет в научном институте проработала, кадрами заведовала. Меня  в городе каждая собака знает. Это сейчас пенсионеры, старики никому не нужны. Политики и чиновники считают нас обузой для молодой украинской  державы.
— Я вам очень сочувствую,— прервала пенсионерку следователь, поняв, что  задела больную тему.— Но вы не ответили на мой вопрос: почему не позвонили в милицию?
— Думала, что это пацаны расшумелись,— сказала она. — Нынче знаете, какая  молодежь пошла, пьют, курят, нюхают, колются и слипаются с кем попало. Стыд и срам. В годы моей  молодости о таком даже подумать было преступно. Блюли мораль, нравственность и почитали своих родителей и стариков. Под окнами  концерты не устраивали. Вот я и решила, что пошумят и разойдутся. С этими алкоголиками   и наркоманами связываться, значит навлечь на себя беду.
—Все равно надо было позвонить,— мягко настаивала  Озерская.
—Пусть другие звонят, у кого денег много,— возразила Тукай. — За ложный вызов милиции, я слышала, теперь полагается штраф, за расход бензина. А моей жалкой  пенсии на лекарства и харчи не хватает. А тут еще за квартиру, телефон, воду,  тепло и электричество долги растут. Вот я прикинула в уме,  во что мне обойдется бдительность,  и не стала вас беспокоить. Эх, жизня, хоть в петлю  лезь.
— В петлю не надо. Живите, долго и счастливо и без вас хватает фактов суицида,— сказала следователь.— Логика у вас, Лидия Самойловна, железная. Если сами побоялись, то подняли бы своего  соседа, чтобы  вышел  и поглядел, что за окнами  происходит.
 —Да, что вы такое говорите? — возмутилась Тукай.— Сосед— ветеран войны, он едва с костылем по квартире передвигается . Они бы его, доходягу, с ног сбили и затоптали, как табун диких коней. Нынче здоровому человеку в темное время опасно в подъезд или во двор выходить. Везде хулиганы шастают, не то, что калеке. Куда милиция смотрит?
— Да, пожалуй,  вы  правы,— согласилась с ее доводами майор.— Вы знали, что у Черпаков в квартире сейф?
— Нет, впервые слышу. Ева, да и Матвей меня дальше прихожей не пускали. Нелюдимые кугуты, считали, что я им не ровня. У них видите — полная чаша,  живут в роскоши и удовольствиях, ни в чем себе не отказывают, куры денег клюют. Они даже своего зверя  в честь  американских дензнаков Баксом назвали.
Везде  им валюта мерещится. Хлебают и хлебают точно черпаки. Никак не насытятся, все им мало. И как только Всевышний, может взирать на вопиющую несправедливость?Матвей  в мать, Сару Казимировну, уродлся. Такой же скупой,  не приведи Господь. Два года назад, следом за Елисеем, она  представилась.
Поняв, что Тукай теперь не остановить, пока все наболевшее не выплеснет, Ольга  Васильевна обратилась к  Межениной, кареглазой сорокалетней и обольстительной женщине:
— Будьте добры, позвоните Черпакам в пансионат, пока они не ушли на пляж. Если отзовутся, то  передадите мне трубку.
Регина подошла к телефонному аппарату и, тонким пальцем нажав на  кнопки, набрала номер. Абонент, судя по длинным гудкам,  отсутствовал. Она хотела положить трубку на рычаг, но  прозвучал ответ:
— Матвей Елисеевич слушает.
— Доброе утро... хотя оно для вас с Евой навряд ли доброе,— поспешно поправилась женщина.
— Это почему же?— возразил Черпак.— Что случилось, Регина?
Но она передала трубку.
— Что такое Регина, с кем ты там  чирикаешь? С подругой или очередным хахалем?  — недоумевал  он.
— Следователь майор милиции Озерская,— назвалась Ольга  Васильевна.— Срочно приезжайте. Ночью в вашей квартире совершена кража. Уже выяснилось, что преступники похитили сейф. Возможно, и  другое имущество. Чем быстрее прибудете, тем лучше.
— Сейф? Он же тяжелый, не может этого быть,— простонал Черпак и упавшим голосом сообщил.— Срочно выезжаю...
Корж, сняв видеокамерой место, где находился сейф, продолжил  исследовать  следы на кухне и повреждения окна, а  майор — занялась опросом   Межениной:
— Значит, вам Черпаки поручили  присматривать за квартирой?
— Да, а кроме того забирать из почтового ящика газеты и поливать комнатные цветы, кактусы, фикус,— ответила Регина.— Ева Ароновна нигде  не работает. Может себе позволить праздную жизнь при состоятельном муже Матвее Евсеевиче. Поэтому  все  внимание уделяет любимому псу Баксу и цветам, у нее  оранжерея  в квартире и на даче.
— А на мужа, что же внимания не остается?
— Наверное, остается,— пожала плечами Меженина.— У Евы, как у английской королевы, гора  свободного времени. Мне бы найти такого кормильца, то и горя бы не знала, а то восемь-десять месяцев муж болтается в морях и океанах, а я женщина молодая, темпераментная... знаете каково?  Повезло Еве — мужик всегда под боком, наготове в любое время.
— Почему вы, Регина Юрьевна, не ночевали в квартире Черпаков?
— Зачем мне это надо? Я из ума еще не выжила, чтобы за чужое добро рисковать своей жизнью? — ответила она вопросом на вопрос.— Вы думаете, кто-то  поблагодарит за усердие? Дудки. Черпаки  не из тех людей, что разбрасываются валютой. Помешались на «зелени», даже собаку  Баксом назвали, чтобы значит валюты привалило. Я еще хочу пожить в свое удовольствие. Представляете, меня даже в жар бросает от одной только мысли, если бы я  ночью осталась в их квартире. Грабители меня бы изнасиловали и зарезали, как овцу. Вы же прекрасно знаете, что они свидетелей  не оставляют. Лежала бы сейчас в морге с перерезанным  горлом. Слава тебе, Господи, сохранил и помиловал. Схожу в храм  Иоанна Предтечи, поставлю свечку и подам милостыню калекам и убогим.
— Вы бы грабителей своим присутствием испугали,— произнес, возвратившийся в прихожую эксперт-криминалист.— У них бы отпало всякое желание ломать решетку и лезть в окно.
— Товарищ капитан, как  вам не стыдно такое говорить? Разве я похожа на пугало или чучело? — Меженина прошлась, демонстрируя свою красоту и изящество. Обхватила руками гибкую тонкую талию и огладила ладонью высокую грудь.
— Извините, пожалуйста, я кажется, неудачно выразился,— смутился Виталий Федорович.
 —Ладно, на первый раз прощаю,— снисходительно, улыбнувшись, промолвила Регина и не дожидаясь  очередного вопроса, продолжила.— Еве очень повезло, ее  Мотя, то  есть Матвей Елисеевич, глубоко убежден, что женщина рождена не для труда на производстве, либо в учреждении, а  для любви и семьи, чтобы мужчина был ею обласкан и согрет. Мусульмане  имеют трех и более жен и вполне справляются со своими  функциями,  — кокетливо заметила женщина.— Получается, что славяне-мужики в этом приятном занятии слабаки. Рано спиваются...
— Не все, есть и неутомимые гладиаторы. Выкроить время можно, было бы желание,— улыбнулся офицер.
— Так за чем дело, товарищ капитан?— обрадовалась Регина.— Как в песне поется, гуляй,  пока молодой...
Ее глаза с золотисто-карими зрачками засветились надеждой и обещанием и, это не ускользнуло от Озерской.
— Здесь вам не вечер вопросов и ответов, приятных знакомств,— ревностно заметила  она, бросив осуждающий взгляд на Виталия Федоровича.— Делу время, а потехе — час. Потом поговорите на личные,  интимные темы. Скажите, Регина Юрьевна, что Черпаки хранили в сейфе?
 —Вопрос не по адресу,— с обидой в голосе отозвалась Меженина.— Мне это неведомо, но я так полагаю, что валюту и драгоценности. Не овощи же и фрукты в сейфе хранить?
— А почему вы так считаете?
— А потому, что Матвей и Ева собирались продать свою подержанную «Skoda» и  купить «Opel» или «Меrcedes», поэтому копили валюту. За копейку готовы были удавиться.
— Кто еще о предстоящей покупке мог знать?
— Многие  жильцы нашего дома и соседних,— опередила Меженину Лидия Самойловна. —У Евы  мания величия и язык без костей, каждой бочке затычка, ей нельзя доверять тайну.
— Вам тоже, Лидия Самойловна, далеко от нее не ушли, — бросила реплику Регина.— Разносите сплетни, как сорока на хвосте...кто и с кем спит. Вам то какое дело до чужих романов? Поди. сами грешили?
—Мне простительно, я старая. Ты поживи с мое, пострадай, как я, тогда по-другому запоешь,— не осталась в долгу Тукай и продолжила.— Порой, кажется,  что Ева с умыслом везде хвастается, чтобы показать какая богатая и заработать этим авторитет и уважение. А того, глупая,  не поймет, что за капитал доброе имя и  симпатии не купишь. Человека ценят за честность, трудолюбие, скромность и  доброту.
У Черпаков с этим как раз большая проблема, как говорится, сошлись, два сапога — пара, друг друга стоят. Нас, стариков, угнетает, что они, не мозоля рук, жируют, а мы с голоду пухнем.
—Вы, Лидия  Самойловна, испытываете к ним явную неприязнь и поэтому не можете быть объективны,— пояснила следователь.
— Мне с ними детей  не крестить?— возразила Тукай. — Да и детей  у них совместных, отродясь, не было. Поэтому на роль крестницы я, даже при желании не могу   претендовать.
— Мы вам еще нужны или свободны?— напомнила о себе Меженина, слегка потеснив Тукай.
— Спасибо за помощь,— улыбнулась Ольга  Васильеввна. — Подпишите протокол осмотра места преступления и свободны. Если еще потребуетесь, то пригласим для дачи показаний.
Лидия Самойловна направилась  на выход, а Озерская придержала за руку  Регину и доверительно спросила:
— Каковы отношения в их семье? А то ведь нередко бывает так, что роскошь и достаток, а живут, как  собака с кошкой?
— Обычные отношения,  детей нет, у Моти с этим проблемы,— произнесла вполголоса Меженина.— Случаются ссоры, но нечасто, да и то сказать семья без ссоры,  что суп без соли. Для остроты и свежести ощущений иногда необходимы трения, семейные ссоры.
— С жиру они бесятся, соседям не дают покоя,— донесся из прихожей голос неугомонной Тукай. — Им бы мою пенсию и проблемы, на стенку бы  с горя и тоски  бы полезли.
— У каждого своя судьба, своя планида,— с грустью отозвалась следователь. Понятые, обогащенные впечатлениями, удалились.

  3. Стресс и паника

Вскоре прибыли супруги Черпаки, подкатив на темно-зеленом автомобиле к самому подъезду. Не удосужившись взять из багажника чемоданы, зашли в квартиру. Ева,   с трудом удерживая  ротвейлера на коротком поводке и лишь печальным взглядом окинула сотрудников милиции, словно в комнате находился  покойник и звучание голоса могло  побеспокоить остывший труп.
Матвей Елисеевич поздоровался кивком головы и сразу прошел в спальню. Уставился взглядом на место, где еще несколько часов назад стоял, согревавший его сердце, сейф. Отпихнул ногой кобеля  и в отчаянии схватился за голову. Ева  тоже несколько секунд молчала, будто  скованная страхом, а потом ее прорвало:
— Сколько раз, Мотя, я тебе говорила, сколько раз тылдычила, чтобы установил сигнализацию,— слезы навернулись на ее глаза.— А ты, как глухой пень, все твердил:  потом, да потом. Вот те  и суп с котом. Были состоятельными, жили, как нормальные люди, все нас уважали и ценили, а теперь в один миг стали нищими. Пустили нас по миру … Сколько лет копили, во многом себе отказывали... Не дал Бог мужу ума, считай калека.
Озерская заметила, как Черпак напрягся, с трудом сдерживая себя, но последняя фраза переполнила чашу его терпения.
— Перестань скулить и прибедняться,— грубо оборвал он жену.— В сейфе даже ломаного гроша твоего не было, все мои сбережения. А ты жила нахлебницей, приживалкой...
— Я, я,  значит,  нахлебница? Дождалась за любовь и ласку благодарности,— захлебнулась Ева от негодования, вытирая ладонью повлажневшие глаза.— Мотя, ты  неотесанный мужлан, ведешь себя, словно похотливое животное...
— Молчать! — угрожающе приказал Матвей и процедил сквозь зубы.— Сколько  раз  я тебя  предупреждал, чтобы при посторонних лицах ты меня не называла этим пошлым мещанским именем Мотя. Я  к твоему сведению, Матвей Елисеевич. Еще раз заикнешься, изобью, как сидорову козу, как последнюю стерву.
— Руки коротки! И я для тебя с этого момента не Евочка — девочка, а Ева Ароновна, прошу не забываться!— гордо заявила она и обратила свой взор то на Озерскую, то на Коржа.— Вы будете свидетелями. Слышали, как он мне угрожал? Зафиксируйте этот факт в  протоколе.
— Я не свидетель, а следователь,— сурово произнесла Ольга Васильевна.— Сейчас же прекратите семейную склоку, выяснение отношений. Держите себя в руках, успокойтесь. Общая беда должна объединять, а не разобщать. Давайте перейдем  к обстоятельствам дела, каждая минута дорога. Поэтому, не обессудьте, что еще до вашего прибытия в присутствии понятых, мы произвели осмотр места преступления, чтобы найти хоть какую-нибудь зацепку для розыска злоумышленников по “горячим следам”.
В нашей работе фактор времени имеет решающее значение. Чуть  промедлишь и ищи ветер в поле.
— Нашли зацепку? — хмуро с явным  неудовольствием бросил Черпак и упрекнул.— Впредь без моего позволения в квартиру не лезьте, иначе навешаю на вас пропажу ценных вещей.
— Мы это сделали ради вашего же блага в присутствии понятых, в том числе Регины Межениной, которой вы доверили ключи от квартиры, поэтому претензии неуместны, — строго ответила майор милиции. — Что касается зацепки, то пока ее нет.
С вашей помощью, надеюсь, удастся выйти на след злоумышленников. Возможно, вы кого-нибудь подозреваете среди знакомых, либо друзей? Ведь тот, кто навел на квартиру или совершил кражу, наверняка,  знал  о сейфе, его содержимом, о том, что вы отдыхаете в пансионате?
— После такого хамства я ему не  жена,— с обидой простонала Ева.— Он— садист и нудист с манией величия.
— С этим вы сами разберетесь,— парировала следователь, — Ева Ароновна, наберитесь  терпения, до вас очередь дойдет.
 — Вот так всегда, приоритет  сильному полу,— упрекнула она, изобразив  на лице  безразличие.
— Матвей Евсеевич, что находилось в сейфе?
— Одиннадцать тысяч долларов, ювелирные изделия из золота, платины, серебра и драгоценных камней, одно кольцо с бриллиантом, остальные с рубинами, сапфирами, изумрудами и топазами, а также табельное оружие — пистолет Макарова.
 — Значит  боевой? — уточнила следователь.
— Конечно, боевой. Вы не сомневайтесь,  у меня есть на ношение личного оружия разрешение. Подписано начальником милиции,— пояснил он.— Я ведь в городе заметная  фигура, поэтому существует угроза наезда бандитов. Может кража сейфа, как раз их рук дело? А знакомых у меня много, но грешить не стану. Они на такую  подлость неспособны. Может,  кто из  Евиных подруг проболтался?
—Мои подруги,  в отличии от твоих собутыльников и жлобов, честные и порядочные люди,— мгновенно отреагировала, вроде бы внешне безучастная к происходящему Ева.— Это твои приятели напиваются до чертиков и всякий раз норовят меня в постель затащить, а ты делаешь вид, что не замечаешь. Женой  готов за услуги расплачиваться. Рыцарь, защитник называется. Если бы не Евро давно бы  кто-нибудь снасильничал. Только он и спасает от грубых домогательств.
Ротвейлер, начавший привыкать к новой кличке,  доверчиво потерся о ногу хозяйки, а она благодарно потеребила его по загривку.
— Ева не дерзи, не обостряй ситуацию,— закипал Черпак.— И без тебя тошно, хоть стреляйся, да пистолет похитили.
— Не убивайтесь так, бывают потери и покруче, гибель родных и близких людей,опасные болезни,— напомнила  Ольга  Васильевна.— Это действительно невосполнимые утраты, а валюта и драгоценности — дело наживное. Хотя, конечно, обидно и досадно, тяжело смириться с причиненным ущербом. Но делать из этого трагедию не советую. Из своей практики  знаю, куда страшнее и трагичнее истории. Появится больше свободного времени, возьмусь за перо, а пока уголовных  дел  невпроворот. Едва  успею одно расследовать, как накатываются  другие.
— Вам хорошо рассуждать, — упрекнула Черпак.— Ваш сейф на месте, а  нас обобрали до нитки.
— Да,  мой сейф на  месте, в служебном кабинете и в нем хранятся материалы следствия,— подтвердила майор и велела. — Чтобы вам не сидеть без дела, составьте Ева Ароновна подробный перечень драгоценностей, хранившихся в сейфе. С описанием  каждого ювелирного изделия, названия  драгоценных камней. Надеюсь, вы  хорошо помните?
— Помню, я все опишу, — заблестели  глаза у Евы, словно составление  подробного перечня гарантировало возврат драгоценностей.
— Тогда оставайтесь в спальне, а мы с Матвеем Елисеевичем продолжим беседу в гостиной,— сказала следователь, довольная тем, что нашла повод  развести слишком темпераментных и импульсивных,  готовых сцепиться в поединке,  супругов.
— Ущерб достаточно крупный,— посочувствовала  Озерская, когда они остались наедине.— Меня интересуют какие-нибудь отличительные приметы. С пистолетом  все ясно, есть номер, хотя и его попытаются  сбить или запаять, но, как правило, экспертам удается  установить истину. А вот сейф, что он из себя представлял?
— Обычный  сейф,— пожал плечами Черпак.— Весом килограммов  шестьдесят, у меня на него есть техпаспорт. Ах, да вспомнил, после покупки я попросил знакомого гравера, чтобы он на тыльной стороне в верхней  части сделал метку “ МЕЧ”. Ну, понимаете,  аббревиатура, означающая Матвей Елисеевич Черпак.
— Это прекрасно, вы человек  предусмотрительный.
— Предусмотрительный?  Как бы  не так, Ева права,— вздохнул он.— Давно следовало  сигнализацию установить, если не  с подключением к  центральному пульту государственной службы охраны, то хотя бы, автономную с сиреной. Тогда бы никто не  рискнул залезть в квартиру.
— А почему они его на месте не вскрыли?
— Сейф был снабжен кодом и сложным замком, недоступным даже опытному медвежатнику. Поэтому,  видимо, решили  не возиться,  унесли полностью. Остались, вот ключи на память…
Матвей  достал  связку из кармана брюк. Держа на брелке, легонько звякнул. Небрежно бросил  их на  диван.
— У Евы  Ароновны  тоже есть ключи от сейфа?
— Нет. Это единственный экземпляр. Я ей сейф, из-за того, что в нем хранилось оружие, не доверял  и ключи постоянно носил с собою.
— Значит, она не могла сделать из них слепок?
— Это совершенно исключено.
— Она не обижалась на вас за то, что  лишили  ее доступа к  драгоценностям и  валюте?
— Сначала дулась, даже в ласках отказывала, типичные женские штучки, а потом смирилась и может быть,  согласилась  с тем, что я прав, — признался Черпак.— Ведь вам, Ольга  Васильевна,  как никому другому  известно, что женщина, как новогодняя елка украшенная драгоценностями  и разодетая в дорогие меха, является объектом для ограбления и насилия. А Ева, что касается ювелирных изделий, не знает  меры, вот и приходится ее сдерживать и опекать, решать, что ей носить, а что дома оставить. К тому же, нескромно и даже опасно в наше смутное криминальное время роскошь выставлять напоказ. Старушки-пенсионерки и без того языками чешут, зависть их берет, раздражает чужой достаток. Надо мол,  всем бедствовать, тогда полный порядок, справедливость воцарятся.
— Не всякой женщине такая опека понравится,— задумчиво произнесла Озерская. — Я бы на ее месте не согласилась с таким  режимом.
— Вы другое дело, офицер, майор милиции. Ева — типичная мещанка. Куда ей  деться, на всем готовом живет, ни в чем нужды не знает,— возразил он.— Вот она и не рыпается, хотя иногда острые зубки и коготки  норовит  показать. Однако же понимает, что у большинства женщин жизнь несладкая. С  утра до вечера на рынке или в другом месте за гроши вкалывают. Она у меня, как  барыня, единственная забота — цветы, разные там кактусы, китайские  розы, бегуньи, “разбитые сердца”, да  псина, которого она, наверное,  любит больше,  чем меня. Он тоже сидит у меня на шее:  импортные корма, ветеринарный уход... все требует затрат.
После этой кражи продам  его кому-нибудь или отведу на бойню... Только вы, пожалуйста, Еве об этом  ни слова, иначе  она не переживет.
— Как же тогда напоминание Экзюпери из «Маленького принца» о том, что мы в ответе за тех, кого приручили? — спросила майор.
—Жизнь — суровая штука, чем-то приходится жертвовать, делая трудный выбор, — сухо ответил Черпак.
— Ой, ой, убили, зарезали! — донесся из спальни истошный женский крик. Матвей  и Озерская бросились на этот душераздирающий вопль. Ева стучала кулачком  по отворенной дверце шифоньера, на ковре валялись несколько платьев и костюмов, прозрачный, как паутинка небесно - бирюзовый пеньюар... По  ее щекам с наведенными румянами  текли черные слезы с подведенных тушью ресниц.
— Ева, Евочка — моя золотая девочка! — подбежал к ней супруг и  бережно обнял за вздрагивающие плечи.
— Что с тобой? Ты решила покончить, отравиться? — допытывался он, вытирая  ладонью черные слезы.
— Ой, Мотя-я, душегуб, кажется,  я умираю,— простонала она, обмякнув, словно тряпичная  кукла,  в его руках.— Где, где, моя любимая норковая шуба-а? Унесли, забрали, сволочи... В чем же я буду ходить, совсем обнищала, не в чем на люди показаться, а зима  не за горами...
— Не убивайся так, душечка, у тебя же есть нутриевая и лисья шубы.
— Их моль трахнула,— еще сильнее разрыдалась Ева.— Что я  какая-нибудь  бомжа, нищенка, чтобы  в облезлых,  вышедших из моды, шубах ходить. Их даже шубами  стыдно, неприлично называть. Всем понятно, что из  шкур водяных  крыс  и бешеной лисицы сшиты...
 — Мы справим новую,— утешал он жену, ласково гладя по голове и чувствуя  сладостные ощущения близости к женскому телу.
— На какие шиши, ты купишь норку или соболя? Мы — нищие,— охладила Ева его  пыл  и Матвей понурил голову. — Ты, только ты  виноват! Сколько раз я просила, умоляла,чтобы установил на окнах прочные решетки, а в квартире охранную сигнализацию? Как об стенку горохом. Пожадничал на триста долларов, а потерял тысячи. Верно умные люди говорят, что скупой платит дважды. После  ограбления жить не хочется...
— Ну, что ты, Евочка, упокойся, не бери дурное в голову. У других бывают и больше потери. Главное, что мы живы, здоровы, а валюта, богатства — дело наживное,— напомнил он.—  Конечно, жаль баксов, столько лет копили, недоедали. Может милиция все же найдет грабителей и возвратит, хотя бы часть похищенного?
—Надейся и жди, —  вздохнула она.—  Это только в книгах и фильмах для наивных простаков среди следователей одни герои, а в реальной жизни преступники выходят сухими из воды. Ох, Мотя, что делать, куда податься от  такой  жуткой трагедии?
Обхватив голову руками, безутешная Ева металась из угла в угол и, словно взывая к  милосердию, увещевала:
— Только немного  на ноги встали, почувствовали себя белыми людьми, появился достаток и опять нищета и злыдни.Голова кругом идет, хоть бросайся под колеса или в петлю от страданий...
— Евочка, ты не очень убивайся, оставь глупые мысли, а то, не дай Бог, свихнешься или руки на себя наложишь. Не приведи, Господь! Надо бы тебя психиатру показаться, чтобы успокоительное прописал.
—  Эх, Мотя, чувствую, что наша любовная лодка разобьется о суровый  быт, не выдержит таких жестоких  испытаний?
—  Выдержит! Горе  людей закаляет и сближает,— возразил он.
Озерская, не вмешиваясь, с интересом, вслушиваясь в диалог, наблюдала за этой трогательной, словно  в театре, сценой. Ей хотелось убедиться, что это не игра, а искренние отношения супружеской четы.
— Ева, Евочка — милая моя девочка,— по инерции продолжал ее утешать Черпак.— Прости своего неразумного Мотю. Ну,  погорячился, с кем не бывает. Переживем  мы это горе. Ты же не знала, что так получится, поэтому я тебя ни в чем не обвиняю. Правильно  говорят, если бы знал,  где упадешь, то и соломки бы постелил.
— Ева Ароновна, вы составили перечень похищенных  вещей?— прервала общение супругов следователь. — Не отвлекайтесь от текущих дел, оставьте эмоции на потом...
— Нет, не успела,— ответила Ева, освобождая свое гибкое знойное тело  из объятий Матвея.
— Тогда запишите норковую шубу и укажите ее стоимость,— велела  Озерская.— И внимательно проверьте, может,  и другие вещи исчезли, а мы с вами, Матвей Елисеевич, продолжим.
— В чем вы обвиняли свою жену?— задала она ему неожиданный вопрос, как только расположились в креслах. Увидела, как мужчина смутился, замешкался, не  зная, что делать с руками. Пригладил широкой ладонью седеющие волосы.
— Понимаете,  это личное, интимное, я не хотел бы, чтобы оно попало в протокол, стало предметом насмешек,— взволновался он и кровь прилила к щепам, опустил голову.
— Для следствия не должно  быть никаких тайн,— строго с бронзой в голосе изрекла  Ольга  Васильевна. — Путь к  истине, к раскрытию преступления тернист, но его надо достойно пройти. Так в чем  вина Евы Ароновны с вашей точки зрения?
— Кражи, может, не произошло, если бы я вчера вечером приехал домой, — произнес он смущенно.— Но понимаете, Ева молодая, горячая, на двадцать три  года меня моложе и, когда мы возвратились с пляжа, ей очень захотелось. Мои планы рухнули и мы всю ночь с ней занимались любовью. Но она ведь не могла  знать, а я сгоряча ее обидел?
— Не смущайтесь,  в этом нет ничего предосудительного, вы ведь спали со своей  женой, а не с любовницей,— слегка улыбнулась Озерская.— Хотя для некоторых мужчин любовницы предпочтительнее жен. Весь  вопрос в силе и  искренности чувств, а официальный брак — анахронизм, пережиток  прошлого. Красивый секс  является самым  ярким проявлением  чистой и искренней любви и гармонии.
Без  него  жизнь ущербна, скучна и  утомительна. Семья тогда крепка, когда держится на настоящей любви, а не на жалости и повинности.
— Вот и моя Ева так считает,  ее мнение дорогого стоит,— оживился  приунывший Черпак.
В дверях появилась Ева с опухшими от слез веками и припудренными щеками. Подала следователю лист бумаги, исписанным мелким аккуратным почерком. Женщина все еще была напряжена,  словно туго сжатая пружина. Конфликт между супругами мог возобновиться.
— Матвей Елисеевич,  почему вы хранили деньги в сейфе,  а не в банке? — спросила  майор, только бы не дать им вновь схлестнуться.— В тех же Укрсоцбанке,  Проминвестбанке, либо в каком другом?
— Ха-ха, простаков нет,— усмехнулся он.— Я нашей банковской системе не доверяю. Вы ведь отлично знаете, что случилось с такими банками, как “Славянский”, “Градобанк”, а недавно и с агропромбанком “Украина”, что весьма символично для державы, погрязшей в коррупции,  мошенничестве  и казнокрадстве. Обанкротились, лопнули, как мыльный пузырь. А сколько других финансовых  пирамид и страховых компаний, обобравших доверчивых и наивных граждан, клюнувших на обещания больших процентов,  рухнуло?
Аферисты хорошо погрели  и продолжают греть руки на азартных  простаках. Хозяин любого коммерческого банка может в любой удобный  для него  момент, перевести, перекачать средства  вкладчиков на свой валютный счет за кордон и потихоньку слинять,  как это  сделали Мавроди и ему подобные аферисты. Дикий капитализм, жестокие нравы. Поэтому я и держал сейф  в доме, но и сюда  злодеи добрались. Понадеялся на решетку, а она оказалась ненадежной, хилой.
— Вам  крупно  не повезло,— посочувствовала  Ольга  Васильевна.— Но не отчаивайтесь, исходите из принципа: не знаешь, где потеряешь, а где найдешь. Сбережения ваши не испарились ведь в воздухе?
— Нам  от этого  какая  польза? Ни на грош, как с козла молока, — с недоумением произнесла  Ева.
—  Для вас это испытание  на прочность семьи, на верность взаимных  чувств, — подчеркнула следователь.— И, пожалуйста, не ссорьтесь, не враждуйте, чтобы не пришлось возбуждать еще одно уголовное дело по факту семейного скандала и нанесения травм и увечий. Будьте благоразумны. А злодеев  рано  или поздно мы найдем.
— Вы в этом уверены? — вскинула  на нее печальный взор Ева, вытирая кружевным платочком бисеринки слез.
— Конечно, уверенна, — ободряюще улыбнулась Озерская.— И помните — не в  деньгах счастье.
— А в чем?  — встрепенулась Ева и сама  же ответила.— Я считаю, что  в их количестве? Ведь богатый капитал дает власть, любовь, славу и другие  материальные  блага.
— В любви, — сдержанно улыбнулась майор.
— Вот и я Моте постоянно внушаю эту простую истину. А ему, как по стенке горохом, — призналась, немного  повеселевшая женщина. На этой оптимистической ноте они  расстались.

4. Тактика следствия

— Итак, коллеги,— Ольга  Васильевна оглядела членов следственно-оперативной группы капитана Коржа, лейтенанта Гарича и старшину Потужного дружелюбным  взглядом.— Я пригласила вас, чтобы обсудить ход следствия и наиболее вероятные версии преступления, его мотивы. В ночь, когда  над нашим городом отгремел праздничный фейерверк в честь независимости Украины, кто-то  и не один, сделал себе царский подарок — из квартиры супругов Черпак был  похищен сейф с валютой, драгоценностями и пистолетом, а  также норковая шуба...
—Браво-о, браво-о, товарищ майор! Вы претендуете на лавры Агаты Кристи или Конан Дойля,— зааплодировал эксперт-криминалист.— Великолепное, интригующее начало для захватывающего детектива. Вам бы  вместо  пистолета  перо в руки, то многих бы из ныне пишущих  крутые триллеры и боевики, легко заткнули  бы за пояс. Вот что значит профессиональный подход, милицейская  хватка.
— Уймитесь, Виталий Федорович, не преувеличивайте. Вы, как  всегда, с приколами, — улыбнулась все же польщенная Озерская.— Мастеров детективного жанра и без меня хватает, а вот  разыскать и задержать злоумышленников, похитивших сейф — это дело  служебного долга и профессиональной чести. Детективы будем писать, когда выйдем на пенсию, если до того времени бандитская пуля или финка не оборвут жизни,  а пока есть дела поважнее.
 Начальство не дает покоя, торопит, да и сроки по УПК поджимают. Какие будут версии, соображения, идеи? Прошу выкладывать. Одна голова  хорошо, а  три  все-таки лучше. Кто первый? Может вы, Виталий Федорович, зададите деловой тон?
—  Вы его уже сами задали, Ольга Васильевна,— отозвался капитан.— По моей версии в краже участвовали два-три человека и обязательно один из них водитель с автотранспортом. От самого сейфа, открыв  его с помощью автогена,  подбором  ключей,  они вряд  ли  стали бы  заниматься, выбрав  содержимое,  постараются избавиться, как от улики. Но поскольку он изготовлен из  высоколегированной стали и представляет ценность попытаются  сдать в один из пунктов  приема металлолома. Скорее всего, в действующий нелегально.
— Они что же, по-твоему, дилетанты? — заметила майор. — Ведь это связано с большим риском.
— Нет, конечно, не сами, а тот, кто обнаружит выпотрошенный и выброшенный сейф, — пояснил Виталий Федорович.— Сейчас столько бомжей, безработных и подростков  промышляют на сдаче металлолома и похищенного оборудования, станков... А норковую шубу  лучше всего отслеживать в коммерческих  магазинах или на стихийных барахолках.
— Логично, а как  насчет отпечатков?
— Глухо, как в танке. Очевидно, работали в перчатках,— предположил капитан. — Те  «пальчики»,  что обнаружены, принадлежат Черпакам  и Межениной. Но с этими  все  ясно, они пострадавшие.
— А ты, что скажешь, Денис?— обратилась следователь к  Гаричу.
— Очень уж гладко все получилось,— произнес тот.— И это вызывает  подозрения  и сомнения. Может,  и не было реальной кражи, а Черпаки ее инсценировали. Подговорили друзей и те вывезли сейф, еще и шубу прихватили. А теперь где-нибудь  в укромном месте пьют коньяк, красной и черной икрой закусывают и над нами, «знатоками»,  потешаются.
— Да, оригинальная версия,— снисходительно улыбнулась Озерская.— Но какой  резон Черпакам устраивать спектакль?
— Чтобы получить страховку за похищенные ценности и имущество. От нас им нужна только справка о сумме ущерба для предоставления  в страховую кампанию.
—Нет, это невозможно. Страхуют ведь жизнь, имущество,  все то, что страховой  агент  может визуально оценить, но содержание  сейфа? Это все равно, что покупать кота в мешке. Ведь его содержимое неизвестно. Этот способ мошенничества довольно примитивный.
— Как знаете, у вас богатый опыт, — произнес лейтенант.
— Ты, Денис  не падай духом, а все же поинтересуйся у Черпаков, было ли застраховано их имущество.
— Уже поинтересовался,— улыбнулся он.— Застраховано.
— Тогда тебе и карты в руки. Займись отработкой этой версии,  — велела Ольга  Васильевна  и обратила свой взор на  кинолога.
— А у тебя Жора, какие новости?
— Альфа взяла след, но на проезжей части он оборвался. Виталий Федорович  прав, похитители использовали транспорт. Такой тяжелый сейф без колес далеко не унести, — ответил Потужный.
— Тогда давайте рассмотрим  знакомых нам граждан на предмет их причастности к  преступлению,— предложила Озерская. — Что вы думаете по поводу Лидии Самойловны?
— Эта древняя бабушка? Она же едва передвигается, на ладан дышит,— усмехнулся Гарич.— К тому же, слишком языкастая  и сварливая. Только придурки  могут ее в такое дело втянуть. Она вне подозрений.
— Вне подозрений  только жена Цезаря,— напомнила изречение майор.— Нынче среди немощных бабуль есть довольно хитрые и ушлые особы. Как говорится, голь  на выдумку хитра.
Старушки шибко бдительные, все слышат и знают, почитай “мозговой центр”, находка  для преступника. Конечно, Тукай  не сама сейф  похитила, но могла дать наводку за мзду. Вызывает подозрение и тот факт, что  в милицию, заслышав шум и голоса за окном в соседней  квартире, она сообщила с опозданием почти на пять часов. За это время преступники, если они иногородние гастролеры,  могли бы уехать. А, если местные, то надежно  спрятать концы в воду. Ее объяснения, насчет боязни и пацанов-хулиганов неубедительны.
Поэтому, кроме проверки версии о страховке, побеседуй Денис и с гражданкой Тукай. Может,  по своей старческой оплошности она и проговорится. И запомните коллеги, зарубите себе на носу, любой факт мы должны  постоянно подвергать сомнению, подкреплять железными доказательствами. Ведь всякое сомнение в пользу обвиняемого.
— Так точно, товарищ майор, — с унылым  видом согласился лейтенант.— Лидия Самойловна своей хронической нудотой и жалобами на собачью жизнь, жалкую пенсию совсем доконает.
— Ничего,  ты  молодой, закаленный, выдержишь,— обнадежила Ольга  Васильевна.— Учись разговаривать с людьми разного возраста, характера и темперамента и извлекать ценную для следствия информацию.
С первых минут бери инициативу в свои руки,  чтобы она четко отвечала на конкретные вопросы, а не уводила диалог в сторону. А то старушки любят поговорить о том,  о чем душа болит. Итак, с Лидией  Самойловной решили, но у нас есть еще одна персона Регина Юрьевна Меженина. Ею займетесь вы, Виталий Федорович.
— Я не против,  всегда готов,— улыбнулся  капитан.
— Но смотрите, чтобы без глупостей. Не  забывайте, что на службе и при исполнении долга, поэтому никаких вольностей и любезностей,— предупредила Озерская.— Мне она показалась беспечной и легкомысленной, слишком помешенной  на сексе и гулянках-пьянках.
— Не вижу в этом криминала, — усмехнулся Корж.— Муж в загранплавании, вот  она и страдает от неутоленной страсти, плоть ведь требует. Регина— женщина симпатичная, в расцвете сил. Может с этой стороны и следует подобрать к  ней ключик? Разговорить, расслабить и получить чистосердечное признание.
— Сделать ее супруга рогоносцем,— продолжила  следователь.
— Это, как  получится,— усмехнулся эксперт-криминалист. — Но предполагаю, что у него и без моего участия рога, как у оленя.
— Получится,  Виталий Федорович, вы на такого типа  женщин действуете магически. Через год уйдете в запас и тогда развернетесь.
— Спасибо за комплимент, товарищ майор.
— Но вы, капитан, не слишком обольщайтесь. Регина не так проста, как  может  показаться на первый взгляд,— предупредила Озерская.— Во-первых, судя по положению в доме и планировке квартиры, она не могла ночью не слышать  шума и голосов в квартире Черпаков. Ведь, когда срывали сейф с  фундамента, то без грохота не обошлось, но на это она не отреагировала. Почему? Со слухом проблема,  заложило ей  уши?
— Может, она дома не ночевала,— возразил Корж.
— Вот и проверьте, уточните  факт, опросите соседей,— велела Ольга Васильевна.— И во-вторых,  ничто не мешало ей остаться на ночлег в квартире Черпаков. Значит одно из  двух: либо она знала о готовившемся  преступлении, либо это совпадение? В общем, у вас широкое поле деятельности, но чтобы без скандалов и последствий.
— Вас понял, товарищ майор, — заверил капитан.
— Итак,  основные версии намечены,— резюмировала следователь.— Тщательно проверьте магазины, рынки, барахолки, пункты приема металлолома и особенно, подпольные, заодно их прикроем. Подключите осведомителей. О всех интересных фактах информируйте меня...
— Почему вы не озвучили свою версию?— напомнил  Гарич.
— Мне кажется, что после этой кражи семейная идиллия Черпаков рухнет,— задумчиво произнесла Озерская.— А была ли вообще эта идиллия, если держалась не на  любви, а на капитале, жажде накопительства и роскоши? Иссякла валюта и угасли чувства. Мне  женская интуиция подсказывает, что их отношения закончатся  разводом.
— А как же, тогда быть с  народной поговоркой о том, что с  милым рай в шалаше? — сказал Корж.
— Романтик, оптимист  вы, Виталий Федорович,— улыбнулась Ольга Васильевна.— Черпаки на влюбленных не похожи. У каждого свой  меркантильный интерес. Общее горе должно сплачивать, а у них полный разлад. К тому же, нет совместных детей, которые бы скрепляли брак. Большая разница  в возрасте. Лишком много минусов.
— Вполне логично,— кивнул головой эксперт-криминалист. — Однако следует учитывать их  психологическое состояние на тот момент. Не исключено, что пошаливают нервы. Такая потеря ценностей, вот и сорвали злость друг на друге. А есть такие  супружеские пары, конечно, это отклонение от нормы, аномалия, которые испытывают удовольствие  не только от словесной перебранки, но и от побоев.
—Ну, это уже отклонение, сексуальная патология, мазохизм и садизм,— подал голос лейтенант.
—Человеческая сущность многообразна, — продолжил Корж. — И мы не вправе  для  Черпаков делать исключение. Возможно, после  нашего отъезда они пребывают в горячих объятиях и  ухмыляются над нами, ментами, что так  лихо провели.
— Вряд ли,— возразила Ольга  Васильевна.— У меня есть своя  оригинальная версия, но вы, друзья, не  обижайтесь. Чтобы не попасть впросак, оглашать не буду, пока не проверю на практике.
— Вы что же,  нам не  доверяете? — обиделся  Георгий Потужный.
— Доверяю, но возможна случайная утечка информации и это разрушит версию.

5. Бомж  и сейф

Прошел сентябрь, а затем и октябрь прошелестел золотой и багряной листвой, а дело с  расследованием кражи сейфа зашло в тупик. Грозило превратиться  в бесперспективное и войти в разряд “сухарей”, которые оказались для Озерской и ее подчиненных не по зубам. Торопило  вышестоящее начальство, подстегивали сроки по УПК.
Ольга  Васильевна  испытывала дискомфорт, а тут еще, как  снежный ком из-за дефицита кадров следователей, нарастали очередные  уголовные  дела. Злоумышленники  ведь не делают себе перерыва,  не берут отпусков,  пока оперативники  и следователи занимаются  расследованием уже совершенных деяний и не  выведут злодеев  на чистую веду, не  упрячут за «колючку». Криминал и стихия  не признают закономерностей.
— Нашел, товарищ майор,— сообщил  лейтенант Гарич, когда первые заморозки сковали землю,  припорошив ее снегом.
— Что нашел? — приподнялась из-за стола с материалами уголовных дел Озерская.
 — Стальной сейф.  Задержал бомжа  во время сдачи в нелегальный пункт приема металлолома.
 — Где они и бомж, и сейф?
— В моем кабинете.
— Что ж, Денис, сейчас  поглядим, кого ты задержал?— улыбнулась следователь,  направляясь к двери.
В кабинете Гарича она увидела на старом стуле у двери обшарпанного в грязной одежде заросшего густой рыжей щетиной мужчину неопределенного возраста. Он, съежившись  диковато-испуганным взглядом скользнул по лицам вошедших. Нервно засучил ногами в широких, как казацкие шаровары  в заплатах,  штанинах и полуразвалившихся кроссовками  со стертой подошвой, очевидно найденными на свалке.
— Не сучи ногами, сиди смирно!— прикрикнул на него лейтенант.— Несет о тебя «ароматами»,  как из сортира.
— Насекомые, заразы кусаются, спасу от них нет, всю плешь проели,— пожаловался бомж.— Отпусти  меня начальник. Я  ничего не украл,  никого не ограбил. Живу на то, что Бог послал, собираю и сдаю бутылки, пенопласт, металлолом …
— Мыться надо и менять одежду,— брезгливо отвернувшись и, прикрывая ладонью носик и лицо, посоветовала следователь. — А то действительно,  не человек, а  рассадник заразы, невыносимого парфюма.
— СПИДом, сифилисом и чесоткой не болею,— вскинув лохматую голову в старой  солдатской шапке-ушанке, заявил мужчина и с обидой продолжил.— Тебе,  мадам,  хорошо говорить и поучать, от разной одежды,  наверное,  гардероб ломится. А у меня одежка  та, что на мне. Ни дома, ни семьи, ни  двора, ни кола. Все бандиты забрали и на улицу в шею выгнали. Ночую в подвалах и на свалке, где ночь застанет. Таким боком  ко мне дерьмократия повернулась, свалила на дно...
— Меньше надо было пить, а в молодости  заниматься физической закалкой, готовясь к старости,— заметила майор,  присев за стол и строго взглянула на бомжа.— Где обнаружили сейф?
— На своей территории,  собирал бутылки,— начал он, с трудом подбирая слова.— На чужой участок не лезу, а то убьют, как собаку, и на свой никого не пускаю. Закон надо уважать.
— Так, где нашли сейф? — поторопила его  Ольга Васильевна.
— В  камышах у озера, что на  Марате. Раздвинул стебли,  а там железный сундук  из  воды выглядывает. Заметил,  что нацарапано  «МЕЧ». Вот  думаю, повезло, нашел  клад с волшебным мечом, обрадовался. Когда вытащил на берег, оказалось, что пустой, как барабан.
Наверное, кто-то до меня надыбал, а ящик свалил в озеро. Решил сдать в пункт, не пропадать же добру зазря, если оно никому не нужно, ничейное,— пояснил он.— Гражданин начальник, я  ведь ничего не нарушил? Все равно бы ящик в воде заржавел и кого-нибудь поранил.
—  Ничего тебе не будет. Однако, ты  хоть и бомж, а мыслишь здраво, логично,—  усмехнулась  Ольга Васильевна и упрекнула.— О находке надо было сообщить в милицию.Если бы, действительно, нашел клад с драгоценностями и утал от государства, то был бы сурово наказан.
 —  Клад мне почему-то не попадается. Все какое-нибудь дерьмо подваливает, — посетовал он.—  А зачем вам этот железный короб?
— Много будешь знать, быстро состаришься.
—  Мне уже и так при такой собачьей жизни скоро помирать,—  посетовал бомж.—  Жил, как все нормальные люди, пока бандиты квартиру не отобрали, как только оформил гендоверенность  на продажу. Вот и мыкаюсь по подвалам и чердакам.
— Напишите заявление в милицию,— предложила Озерская.
— Нет, я еще  хочу пожить. Грозили убить, как только сообщу в милицию или прокуратуру. Лучше ходить по земле, чем гнить в яме. Видать судьба у меня такая. За шесть  лет привык и другой жизни уже не мыслю,—  признался  он, измученный  условиями  выживания.
— Ты сам сейф  на  пункт приволок или кто помог?
— Сам, ни одна зараза не помогла,— признался он, почесывая затылок.— А зачем с кем-то делиться, самому денег на харчи не хватает. Одолжил у бабы Фроськи тележку и приволок. Я ей “красную шапочку” за прокат  «кравчучки» купил.
— Чей это сейф? Кто его мог выбросить?
— Не могу знать, гражданин начальник,— удрученно покачал головой бомж.— Наверное, какой-то чудак или мудак. С жиру бесятся, а тут  с голоду пухнешь, живот свело. Эх, житуха, дери  ее за ухо, одни шикуют,  а другие страдают, никакой справедливости.
— Откуда такой лексикон “гражданин  начальник”? На зоне парился или книг о бандитах начитался?
— Упаси Господь, не сидел и сидеть не  желаю,— робко перекрестился  он. — Там у вас в изоляторе, в СИЗО и в колониях не то, что прежде, осужденные с голода пухнут и готовы бунтовать. Вот их раньше срока по амнистии  отпускают на  «вольные хлеба».
— Да, с кормежкой за решеткой проблема, — подтвердила майор. — Поэтому держись на свободе, иначе при твоем хилом здоровье загнешься там от туберкулеза и других инфекций, вши заедят.
— Денис,— она обратилась к Гаричу.— Оформи на него материалы суток на десять-пятнадцать админареста и в суд. Сейчас на свалке и в  притонах  холодно, а  в нашем ИВС тепло. Отмоют его и худо-бедно накормят, еще и благодарен будет за заботу. Ну, как,  согласен?
— Надоела житуха  собачья,— потряс немытой со спутавшимися седыми волосами головою бомж, похоже, не слишком озабоченный  думами о собственной судьбе.
— А нелегальный  пункт по сдаче металлолома, надо прикрыть,— велела Озерская.— Чтобы не провоцировал на хищения оборудования, станков, деталей из черного и цветных металлов. А то ведь километры алюминиевых  проводов  уже похищены с  опор  и  столбов электролиний.
— Это не так-то просто сделать, товарищ майор, — посетовал  лейтенант.— Вы же знаете,  какая крупная столичная шишка  курирует  и  лоббирует этот преступный бизнес по сбору металла и сбыту его за рубеж. Погрузочные терминалы в морских торговых портах завалены горами металла, в том числе  готового проката и станками.
— Знаю, кто «крышует». Придет  время, найдем и на них управу,— заверила следователь,  информированная о том, что во главе подпольного бизнеса стоит жена крупного  министра.
— Премного вам благодарен, товарищ майор,— произнес, шмыгая  носом бомж, наконец, постигший суть решения по поводу своей участи. Денис вызвал  в  кабинет помощника дежурного по отделу старшего сержанта и тот  сопроводил бомжа в ИВС, расположенный  в подвальных помещениях здания УВД .
Озерская и Гарич  внимательно осмотрели сейф. Пригласили эксперта-криминалиста Коржа. Замок и кодовое устройство были автогеном небрежно вырезаны. Внутри никаких предметов, лишь остатки зеленой сухой тины. Виталий Федорович осмотрел тыльную часть сейфа и в верхней части обнаружил гравировку «МЕЧ». Его принадлежность не вызывала сомнений, но необходимо было подтвердить документально.
— Похоже, что тот самый. Приглашайте Матвея Елисеевича Черпака на опознание,— предложил капитан, находившийся в превосходном настроении после нескольких встреч с любвиобильной и безотказной Региной Межениной.
Правда, ценной  информации для следствия эти свидания не дали, но тонус Коржу  подняли. Он  преобразился, помолодел, на кителе появились знаки отличия и медали за безупречную службу в органах МВД. Все произошло мирно, полюбовно, без  скандалов и взаимных претензий и не доставило Озерской  каких-либо неприятностей и хлопот.
— Итак, преступление совершено кем-то  из местных жителей,— вслух предположила  Ольга  Васильевна.— Иногородние гастролеры,  увезли бы сейф  подальше, да и вряд  ли бы стали избавляться от улики. Местные побоялись,  не прибегли  к помощи медвежатников, хотя таких спецов  с огнем не сыщешь. Сами  раскурочили  сейф и постарались от него избавиться. Вполне вероятно, что преступники живут в микрорайоне Марат, поблизости от озера, где и утопили пустой сейф.
Это улицы Рыбаков, Плеханова, Ворошилова, Буденного или Блюхера. Из города они сейф  вывозить не стали, опасаясь напороться на сотрудников  ГАИ или  ДПС. Однако  проявили небрежность и беспечность при сокрытии сейфа, либо им кто-то помешал? Мимо озера лежит тропинка, облюбованная прохожими и учащимися двенадцатой школы.
— Достаточно правдоподобно, — поддержал ход ее рассуждений  Виталий Федорович.  Майор  сама набрала номер телефона Черпаков. Отозвался Матвей Елисеевич  и она пригласила его прибыть в УВД.
Минут через  двадцать Черпак  появился в дверях кабинета. С порога, едва  успев  поздороваться,  метнул  взгляд на сейф  и направился к нему.
— Это мой сейф, — с  нескрываемой радостью сообщил он, ощупывая его, словно  цыган коня.— Вот здесь, если заметили, сохранилась метка «МЕЧ»?
— Заметили и  уже обследовали, — улыбнулась его восторгу майор.— Нам  важно было убедиться, что вы опознали свою вещь.
— А где валюта, драгоценности и пистолет? Где  норковая  шуба? — замер он с вопросами на губах.
— Вы же‚ видите, каким способ был вскрыт сейф. Вот  нам и предстоит выяснить, в чьи руки попали  ценности, кто совершил кражу,— ответила следователь. — Ваша обаятельная и капризная супруга Ева  Ароновна,  наверное,  до сих пор  горюет по поводу украденной шубы?
— Не знаю,— вздохнул он.
— Как это,  не знаете? — насторожилась майор.
 — А так. Эх, Ева, Евочка — золотая моя девочка,— с тоской прошептал Черпак.— Не напоминайте мне о ней, не раньте  разбитое сердце. Месяц  назад мы расстались. Она добилась официального развода, бросила меня и вместе с  любовником   Исей  Юдиным уехала в Симферополь. Он   купил  ей элитную  двухкомнатную квартиру. Там  теперь и совокупляются без  стыда и совести.
 —Вот это новость! — изобразила на  лице удивление Озерская.— А вы сами, разве не  типичный еврей? По  всем внешним признакам и манерам подходите: рыжеволосый, голова грушевидной формы, глаза навыкате и нос с горбинкой...
—  У меня греческий профиль, хотя  и  полукровка, а  это, как  говорят в Одессе, две большие разницы, — признался он, стремясь  искренностью заслужить ее симпатии и посетовал.— Угораздило  отца-хохла жениться на еврейке, испортить кровь мне и будущим поколениям.
— Дети своих родителей не выбирают и не вправе их осуждать,— напомнила Озерская о прописной истине. — А что, этот ее новый муж, такой богатый и щедрый? Наверное,  из депутатов, чиновников, банкиров или преуспевающих коммерсантов?
— Нет, рядовой  инженер-программист.
— Инженер? Мг. Не слышала, чтобы нынче инженеры процветали,— заметила следователь.— Предприятия переживают глубокий кризис, рационализаторство и новаторство  не поощряются.
Может,  какое наследство получил от заграничных родственников? Денис, проверь-ка его имущественное состояние через налоговую инспекцию. У них  должны быть сведения на основе деклараций о недвижимом и движимом имуществе, доходах и материалы проверок.
Лейтенант вышел из кабинета, оставив майора наедине с Черпаком.
— Ева  перед разлукой, чтобы больнее меня ужалить, сама призналась, что полгода,  как мне изменяла с ним,— после заметных сомнений и колебаний признался Матвей Елисеевич. — Хитрая лиса, типичная еврейка,  столько времени мне мозги пудрила, рога наставляла.
— Вот как? У вас  же с Евой Ароновной была такая трогательная любовь. Жили  душа в душу,— посочувствовала ему Ольга Васильевна, стремясь вызвать новый  прилив  откровенности.
— Была, да сплыла. Пса, дав новую кличку, Евро  с собой увела,— горестно произнес он.— Я  ее до сих пор люблю. У нее уже четвертый муж за последние семь лет. Ева, подобно знаменитым актрисам, очень  любит разнообразие, новизну и яркость ощущений, поэтому легко меняет своих сексуальных партнеров. Думаю, что у него она тоже надолго  не задержится, ко мне возвратиться с покаянием за свои прегрешения.
— Вы в этом уверены?
— Да. Она  же жила со мной, как у Бога за  пазухой, как сыр в масле каталась. Что ей еще надобно было, чего не хватало, дом — полная чаша? Ума не приложу? — озадачился  Черпак.
— Для прочности и  долговечности брака  этого недостаточно,— вздохнула  Озерская. — Необходимо родство душ, слияние сердец...
— Было у нас с Евой слияние и не один раз,— преодолев стыдливость, сообщил Матвей Елисеевич.
 — Я имела в виду не только физическое, сексуальное, но в первую очередь духовное,— уточнила майор милиции, удивляясь  его наивному простодушию.— Для полной гармонии необходимы близость и слияние не только тел, но общность интересов и  забот. А  вы ее, словно  канарейку, держали  в золотой клетке. Поэтому при удобном случае  Ева Ароновна выпорхнула из нее на свободу. Такая  красивая  и обольстительная женщина без комплексов долго оставаться в одиночестве не будет. Вот она  и нашла себе партнера. Вы ведь не простите ей эту измену?
— Не знаю. Скучно и тоскливо без нее,— пожаловался Черпак. “Этот простит и примет,— подумала Озерская.— Да только вряд ли это будет возможно в ближайшей перспективе. Хотя жизнь иногда преподносит неожиданные сюрпризы.”
—Знаете,  дорогая, милая  Ольга Васильевна, товарищ следователь, а я тоже не сидел сложа  руки,— с воодушевлением признался он. — Кое-что  на досуге, чтобы убить время, сотворил...
— Что же вы  такое гениальное сотворили? — поощрительно улыбнулась она, надеясь услышать от него ценную  информацию. — И  прошу вас без этих эпитетов «дорогая», «милая», мы с вами не на свидании. Ведется запись беседы на диктофоне и поэтому будьте предельно сдержанны  в своих чувствах и высказываниях.
— Я  установил  на окне,  в которое залезли грабители, прочную стальную решетку с арматурой  толщиной в пять  сантиметра. Никакой  лом и ножовка не возьмут. Кроме того, в подъезде металлическая  дверь с кодовым устройством. Постарался ради блага и безопасности жильцов. С каждого носа  теперь мне должны  по тридцать пять гривен.
— Давно бы так  следовало сделать, сохранили бы свои сбережения от похитителей,— сухо заметила  следователь.— Вам, может быть, валюта без особых трудов дается, сейчас речь не об источнике, а вот жильцов, нищих пенсионеров разорять не следует.
— Так ведь для них стараюсь. Сам пострадал, но другим не желаю худа,— произнес Черпак, испытывая симпатию к следователю. Он успел навести  справки о том, что она  незамужняя женщина, сама растит семилетнюю  дочь Дину. С робкой надеждой, намеревался подбить клинья к внешне суровой, но очаровательной женщине.
Вожделенным взглядом изголодавшегося самца, он впился в сочные губы, в ее  высокую и упругую грудь.
— Любезная Ольга Васильевна, а вы свободная женщина?
 — В нашей стране нет  рабства, все женщины свободны.
— Я в  том  смысле, замужем, одиноки или может есть любовник?
— Это к сути вашего дела не имеет отношения, — резко оборвала она и Черпак поник, стушевался, но все отважился спросить.— Вечером вы не очень заняты? Я предлагаю совершить культпоход в театр или в ресторан, как вам  угодно. Ведь не единым  хлебом жив человек.
— Увы, расследование дела о похищении вашего сейфа с ценностями и пистолетом занимает все мое время,— с иронией  сообщила она.
— Черт с ним, с этим сейфом, невелика потеря. Что с воза упало, то пропало, —произнес он, дабы она удостоверилась в его щедрости и бескорыстии.— Он совершенно  не стоит радости общения с вами.
 Это признание, сродни комплименту, понравилось Ольге Васильевне, осознающей магию своего очарования не только на коллег офицеров милиции, но сугубо штатских лиц.
— Преступление должно быть раскрыто, а  совершившие его лица, сурово  наказаны, — возразила майор. — Это вопрос не только моей профессиональной чести, но и всех сотрудников оперативно-следственной группы. Матвей Елисеевич,  будьте добры, распишитесь в протоколе о том, что  опознали свой сейф,
Озерская жестом пригласив его  к столу.
— Я  смогу его забрать на память о жизни с Евой?— указав взглядом на сейф, с надеждой в голосе спросил Черпак.
— По закону он  принадлежит вам, но вынуждена  огорчить. До окончательного решения  суда по этому уголовному делу, сейф  является вещдоком,— пояснила следователь.— Его возврат станет возможным после того, как злоумышленникам  будет вынесен  приговор и он вступит в законную силу. Вот тогда и заберете свой  сейф  в  память о  Еве.
— Спасибо вам, дорог… А нельзя ли узнать, где вы его нашли?
— Пока это является следственной тайной, но скоро вы  узнаете и не только об  этом факте, а также имена  преступников, — пообещала Ольга Васильевна, обычно  сдержанная по  части прогнозов.— Если конечно, моя  версия не потерпит  фиаско.
— Дай Бог вам удачи, а то я не нахожу себе места,— доверительно произнес  он.— Понимаете, все проблемы сразу навалились, психика  не выдерживает нагрузок. Драгоценности, пистолет  похищены, Ева сбежала. Не переживу  я такой трагедии. Разные мысли в голове роятся.
—Не слишком драматизируйте ситуацию, Матвей Елисеевич. Навестите психиатра,— мягко посоветовала офицер. — Ведь не все так безнадежно, как кажется. В том, что произошло, тоже есть своя логика и вам не следует так сильно огорчаться. Запомните старую присказку: все, что не делается — к лучшему  и это прибавит  вам оптимизма.
— Спасибо за утешение, — впервые за время беседы улыбнулся Черпак, распрямив плечи и сбросив с себя скованность. — Вашими  бы устами, Ольга Васильевна, да мед пить. Хорошо, что в милиции служат такие чуткие люди. Будь я вашим начальником, то досрочно присвоил бы вам  звание полковника.
— Спасибо,  Матвей Елисеевич, за царскую щедрость, — рассмеялась, показав ряд жемчужно-белых зубов, женщина. — Думаю,  что вы и на звание генерал-майора для меня не поскупились бы. Вот, когда раскрою со своими коллегами это преступление, то может быть что-то и нам перепадет. Благодарность за службу, почетная грамота, цветы …
— Всего лишь? — разочарованно произнес он.
— А вы  полагали, что на нас звезды и ордена с неба падают, — усмехнулась следователь. — Рог изобилия  уготован для крупных чиновников,  лизоблюдов. Нас, скромных офицеров, согревает и вдохновляет сознание  честно выполненного долга и искренняя благодарность от пострадавших граждан за торжество справедливости.

 6. Нештатная ситуация

—Засиделись мы, ребятки,  соколики ясные, на месте,— окинув загадочным взглядом Коржа и Гарича, — произнесла Озерская во время очередного совещания с сотрудниками.— Пора  в  командировку ... в южную столицу. Уговорила полковника выделить средства, гарантировав успех операции. Погода соответствующая— солнечно, не слишком холодно. Поездка  будет полезной и приятной во всех отношениях. Справимся с задачей и, если выкроем время, то обязательно свожу вас в Русский драматический академический  театр имени Горького. Я сама  заядлая театралка, обожаю спектакли.
— У нас почти каждый день свои спектакли с детективной фабулой,— усмехнулся  Виталий Федорович.— И актеры в нем все колоритные, изобретательные, с ними надо держать ухо востро.
— Искусство облагораживает. Нам хоть изредка полезно посещать театры, музеи, концерты, чтобы не одичать в постоянном общении с деклассированным элементом,— с убежденностью изрекла следователь.
На следующий день они прибыли в Симферополь, встретивший их солнечной  погодой. Хорошо было видно снежное плато Демерджи, как алмаз  блиставшее в  лучах. В одном из райотделов милиции уточнили номер телефона и домашний адрес Евы Ароновны Юдиной,   которая, как и в Керчи, значилась домохозяйкой.
Приехали в жилой микрорайон, прилегающий к автовокзалу. Озерская прошла вперед,  прогуливаясь поблизости от дома, где проживала Ева, а капитан и лейтенант держались поодаль, дабы не вызывать подозрений. Ольга  Васильевна терпеливо поджидала, когда же хозяйка выйдет из дома, чтобы подышать свежим  воздухом. Прошло двадцать минут, полчаса...
 «Так можно и замерзнуть, — подумала следователь.— Надо бы ее выманить из квартиры, найдя для этого убедительный повод». Минуту поразмыслив, майор связалась по портативной радиостанции  “Тантал” с дежурным по райотделу милиции. Услышав отзыв, попросила:
— Позвоните на квартиру Евы Ароновны  и пригласите срочно прибыть в отделение связи за телеграммой. Следует  ее выманить из жилья.
— Вас понял, товарищ  майор. Будет сделано,— с готовностью ответил дежурный.  Минут через десять дверь в подъезде распахнулась и на тротуар сначала выбежал  крупный  ротвейлер, а затем степенно вышла женщина  в норковой шубе и темно-коричневого цвета  меховой шапке.
Ольга Васильевна признала в ней бывшую супругу Черпака.  Направилась навстречу и, когда Ева, скользнув равнодушным взглядом, готова была пройти мимо, окликнула ее.
— Ева Ароновна! Какая неожиданная  и приятная встреча. Не надеялась вас здесь увидеть. Но мир, как говорится, тесен.
 — Разве мы знакомы? — обратила свой надменный взор женщина, решив продолжить путь.— Вы обознались.
— Не обозналась, ваша фамилия Черпак, если мне не изменяет память? — произнесла Озерская.— Вспомните, сейф,  пистолет, валюта, драгоценности, шуба норковая, которая  сейчас на вас?
— Вы ошиблись, моя фамилия Юдина, а имя и отчество случайное совпадение,— заявила она.
— Кстати, гражданка Гель,  а еще недавно Черпак, почему вы грубо нарушаете правила, правопорядок?
— Какие еще правила? Отстаньте от меня  женщина, какая вы, однако наглая и настырная, наверное, аферистка. Я тороплюсь на  почту,— отмахнулась Ева, спрятав руки в меховой  муфте.
— Разве вам неизвестно, что прогуливать собак бойцовских пород без намордника и поводка запрещено?
— Евро у меня смирный, миролюбивый и умный песик, — с жаром произнесла Ева.— Он даже кошечку не обидит, а не то что человека.
— Кошечку может быть и не обидит, потому что у нее тоже есть когти, а вот ребенка и взрослых, стариков может покусать. Поэтому впредь держите своего  Евро, на привязи или водите в наморднике и на прочном поводке, иначе будете оштрафованы.
— Ой, ой, испугала, держите меня, чуть в обморок не упала со страха! — покуражилась Ева.— Я готова сейчас пожертвовать десять долларов на косметику, только бы ты от меня поскорее отвязалась.
— Прибереги их себе на сухари или адвоката,— охладила ее пыл  Ольга Васильевна.— Довольно, Ева Ароновна, ломать комедию. Мне известно, что вмсете с лбовником, а теперь мужем  Исаем  Ильичем Юдиым вы долгое время наставляли рога  своему третьему супругу Матвею евсеевичу Черпаку. И эта шуба, что  на вас, якобы похищенная ворами/ за которой вы так  убивались,  его подарок.
— Да что вы, что ты плетешь, мне ее недавно купил Ися,— запинаясь,  произнесла она. — Вы клевещите, как  вам не стыдно, наглая шантажистка.  Это его свадебный подарок...
— В качестве подарка он купил вам квартиру, а эта шуба явно не первой свежести, уже изрядно поношенная.  У меня глаз – алмаз, я в вещах, в меховых изделиях  разбираюсь.
Ева Ароновна сразу сникла, стала тихой и робкой.
— Что вам от меня надо? — прошептала она обреченно.— Вы меня преследуете,  даже во сне. Давайте договоримся по-женски а? Сколько вы хотите получить? Назовите  сумму, но умеренную.
— В милиции нет ни  мужчин, ни женщин, есть сотрудники с совестью и честью,— сурово ответила майор. — Гражданка Юдина, вы арестованы по подозрению в организации, соучастии в  преступлении.
— Я, я, арестована? Вы об этом горько пожалеете! — вскрикнула Ева и ее, еще несколько секунд назад, красивое лицо,  исказила гримаса. Она, не подумав о последствиях, крикнула:
— Евро! Евро-о,  фас-с!
 Пес,  не привыкший  к этой команде, недоверчиво взглянул на хозяйку, но уловив ее настроение, оскалил красную пасть с рядами острых клыков и зубов, изготовился к  прыжку.
Озерская на угрозу среагировала мгновенно. Выхватила  из  кармана пальто табельное оружие — пистолет Макарова с боеприпасами  в  патроннике. Успела снять с предохранителя и в момент прыжка, нажала на спусковой крючок,  прогремел  выстрел.
Ротвейлера, натолкнувшегося  на пулю, ударной силой отбросило в сторону.  Истекая кровью, он задергался в предсмертных конвульсиях. С высоких тополей в зимнее небо с гвалтом  взвилась черная стая ворон.
— Песик, песик, мой родной Еврик,— со слезами бросилась к нему Юдина, гневно метнув в  майора. — Что ты, что ты, подлая,   сделала? Ты не его убила, а меня… Стреляй, если у тебя  вместо сердца  камень...
Она в истерике распахнула  шубу.
— Жаль, конечно, животное,— глядя на хрипящего в конвульсиях  пса  с расплывающимся у морды  темно-вишневым пятном, с тоскою произнесла  Ольга Васильевна  и подумала: «Он  ведь ни в чем не виноват, выполнял команду хозяйки, которой до конца остался предан.
 Ева  Ароновна из-за вспышки безрассудства его предала. Неизвестно, кто бы в это смертельной схватке победил, не окажись у меня под рукой оружия. А ведь сомневалась: брать пистолет или не брать?»
Этот случай убедил ее в том, что надо всегда быть готовой к любым неожиданностям. В иных сложных ситуациях не  лишним может оказаться и бронежилет. Но для женщин он представляет большой дефицит. Борьба с преступниками — не женское дело, но кто-то  же должен с этим злом бороться, подвергая свою жизнь риску и смертельной опасности.
— Молчать! Ни с места! — приказала майор, нацелив пистолет на Еву, тщетно  пытавшуюся поднять своего четвероногого любимца.
— Ты, ты, вы… и меня застрелите?— уставилась она на Озерскую темными глазами с расширившимися от испуга зрачками.
— Да, если окажешь сопротивление.
— Ольга Васильевна! Товарищ  майор, вы ранены? — примчались на выстрел  с изготовленными пистолетами в руках Корж и Гарич.
— Все обошлось. Вот эта импульсивная дама натравила на меня своего зверя,— указала следователь взглядом на ротвейлера.— Пришлось в целях самообороны  применить оружие. Хозяйка подставила  под выстрел, хороший был  пес, верный...
— Я не хотела, не хотела... так получилось,— всхлипывая и размазывая на лице тушь и румяны, простонала  Юдина.
— Денис, надень на нее наши «браслеты»,  чтобы она по своей бабьей глупости, еще какой-нибудь номер не выкинула,— велела Озерская.
— Руки-и! — подступил к  Еве лейтенант Гарич и на тонких запястьях с нежной  холеной  кожей, защелкнулись стальные наручники. Странно  было их видеть на женских руках, тонкие пальцы которых были обильно унизаны золотыми перстнями и кольцами с камнями-самоцветами.
— Виталий Федорович, пригласите в качестве понятых нескольких жильцов дома,— велела  следователь.— У меня есть ордер на производство обыска в квартире  супругов Юдиных.
— Ой,  мой песик, убили, зарезали..., — продолжала причитать Ева Ароновна, направляясь в сопровождении сотрудников милиции к подъезду и,  время от времени, оглядываясь на неподвижный труп Евро. Скованные наручниками руки она стыдливо прятала за полу шубы.
— Я за Еврика, когда он еще был щенком,  заплатила триста долларов, а теперь бы и за тысячу никому не отдала. Он чистокровный,  у него знатная родословная. Я его,  как ребенка из соски выкормила и вырастила, а вы одним выстрелом перечеркнули  жизнь. Это жестоко, несправедливо. Я буду на вас жаловаться прокурору,  дойду до министра и президента... Они в обиду не дадут слабую, больную и бедную женщину. Я подам иск в суд и вы возместите мне моральный и материальный ущерб.
— Это ваше  право,— спокойно ответила Ольга Васильевна.— Сами вы проявили жестокость  натравив  зверя на человека?
Ева насупилась,  замолчала, не найдя аргумента для возражения и, вдруг остановилась в подъезде дома.
— Куда вы меня под конвоем ведете?— заупрямилась она.— Меня ждут на почте, срочная  телеграмма...
— Никто вас там не ждет. Телеграммы нет,— сказала майор.
— Как вам не стыдно обманывать честную женщину,— упрекнула Юдина, наконец,  понявшая подвох с телефонным звонком и вспомнила, что срочные телеграммы обычно доставляют на дом.
— Говорите, честная  женщина? Вот это сейчас мы и выясним, — усмехнулась следователь. — Если ошиблись, то обязательно  принесем извинения, компенсируем моральный и материальный ущерб.
— Не надо мне ваши извинения,— хмуро ответила Ева, теряя прежние  надменность и  самообладание.
Во время обыска в присутствии понятых  был обнаружен пистолет Макарова, принадлежащий Матвею Елисеевичу Черпаку и множество золотых, платиновых и серебряных изделий из числа тех, которые Ева записала в перечень похищенных.
В тот же день были задержаны и арестованы новоиспеченный супруг Исай  Ильич Юдин и его двадцатипятилетний шурин Веня — водитель оранжевого  «Москвича-412». Под напором неопровержимых улик, они сознались, что по сговору с Евой Черпак, с которой Исай имел тайную интимную связь, совершили хищение сейфа и еще прихватили шубу.  Ева опасалась, что в случае развода,  Мотя ее выставит  за порог без средств для существования, оставит  у разбитого корыта.
—  Гражданка Юдина, что вас толкнуло на эту опасную  авантюру?— спросила у поникшей,  упавшей духом женщины Озерская, в душе по-женски сочувствуя  ей.
— В случае развода, Мотя  выставил бы меня за дверь в чем мать родила,— прошептала она.— Я с ним только и жила из-за богатства, отбывая  сексуальную повинность, словно проститутка. Вы же сами слышали, как он  публично укорял меня в нахлебничестве. Он меня своей скупостью достал. Вот я и  решила его переиграть...
 — Возможно, актриса  из вас, Ева Ароновна, получилась бы неплохая. Исполняли бы роли аферисток и авантюристок  в детективах,— заметила Ольга Васильевна.— Но реальная жизнь, увы, не театр, за  все, в том числе и за совершенные злодеяния, придется расплачиваться. Для раздела имущества существует суд, брачно-разводный процесс...
— Да, наш народный, гуманный суд,— иронизировала Юдина.— У моего Моти все схвачено. Он бы все равно меня надул.
Озерская с удовлетворением узнала, что не ошиблась, когда предполагала, что один из похитителей проживал в микрорайоне Марат. Исай Гель  до женитьбы на Еве Ароновне и переезда в Симферополь, действительно проживал в одном из домов на улице Ворошилова.
Как и мечтала Ольга  Васильевна,  вечером удалось выкроить время на спектакль «Хитроумная влюбленная» в Крымском академическом драматическом театре имени М. Горького.
— Товарищ майор, как вам удалось «вычислить» Еву Ароновну?— поинтересовался Денис, когда они все трое оказались в фойе театра.
— Женская интуиция,— обворожительно улыбнулась Озерская в элегантном черном вечернем платье.— У меня еще при первом знакомстве с семьей Черпаков и после их перебранки родилась эта версия.
Слишком неестественно,  театрально вела себя  Ева,  кое в чем лицедейка  переигрывала. Изучайте глубже психологию, чаще  бывайте в театре.  Вам тоже улыбнется фортуна. И вообще, Денис,  приучайся  к светским манерам, называй меня здесь  просто Ольгой, а не товарищем майором, а то все оглядываются. Мы с вами  в данный момент не на службе, хотя  не должны забывать о долге, а на культурном мероприятии.
А что касается Лидии Самойловны Тукай и Регины Межениной, то мне кажется, что Ева их попросту купила, дала каждой гривен по сто, чтобы  раньше оговоренного времени  не забили  тревогу о шуме и голосах в квартире. Поэтому старушка лишь утром  сообщила в милицию. Но это пока лишь версия, которую еще надо доказать. Главное сделано — преступление раскрыто! Вот вам и Ева, Евочка — золотая девочка. Действительно, чужая душа — потемки.
— Ольга Васильевна, вы— профессионал, следователь от Бога! — с восторгом произнес Корж. — Я горжусь вами!
— А я вами, надежными друзьями. Сочтемся славою, ведь мы свои же люди, как сказал великий поэт, — снисходительно мягким жестом остановила она капитана. — На сегодня довольно о службе. В антракте, если еще не на мели, угостите меня шампанским или хотя бы мороженым. Мы заслужили право на  полноценный культурный отдых.
Они прошли в уютный зал с мягкими креслами и заняли места в партере. Вскоре  погрузились  взорами и мыслями в  действо, происходящее на большой сцене прекрасного своими актерами, спектаклями  и традициями театра.

г. Керчь