Капкан для Дюбеля

1
—Вячеслав, Слава, тебе временно  придется оставить этот благословенный край, залечь на дно, затаиться, — посоветовал Халецкому его адвокат Арсений Оверук, когда они остались наедине в уютном офисе.
— Я нутром, кожей ощущаю, что запахло жареным, но спешка нужна при ловле блох. Надо осмотреться, и не впадать в панику, не показывать свою слабость,  а наоборот проявить твердость и силу духа,— обратил на адвоката крупную коротко остриженную с жестким,  как характер рыжим «ежиком» голову, вперив в него водянисто-оловянные  глаза Халецкий.— Может недельку-другую повременить? Гроза отгремит и все войдет в привычное русло. А, а? Что тебе подсказывает твоя интуиция, твой профессиональный нюх? Ты ведь знаешь эту милицейскую кухню, пять лет лямку следователя тянул, на что они способны. Может кого-то из генералов и полковников надо ублажить и валютой,  и хорошенькими девочками,  сауной и шикарным застольем ?  За нами не заржавеет. Самому то на хлеб с маслом и икрой хватает?
— Хватает,— усмехнулся Арсений.— Хотя сам понимаешь, что деньги лишними  никогда не бывают. Проклятая инфляция,  дополнительные, непредвиденные расходы… Мне ведь еще нет и сорока, плоть требует для поднятия тонуса.
— Что ж ты молчишь, скромничаешь,— укорил его Вячеслав.— Чаще наведывайся в наш «Салон красоты». Там девочки на любой вкус, обслужат по высшему разряду и бесплатно. Быстро поднимут твой жизненный и другой тонус, а то гляжу,  ходишь хмурый, неприкаянный. Я уж грешным делом, подумал, не обидел ли чем. Проявляй инициативу, ты ведь, почитай моя правая рука, служитель Фемиды.
— Как-то неудобно, они, эти девочки, хоть и смазливые и очаровательные милашки, но все же проститутки,— уныло заметил Оверук.— Трахаются с кем попало, еще какую-нибудь экзотическую заразу подцепишь.
— Ах, ты, какой  привередливый,— пожурил его Халецкий и пояснил.— Они обслуживают  только нужных людей из числа депутатов, чиновников и прочих влиятельных особ под строгим контролем врачей, поэтому никакого риска. К тому же у женщин на роду написано, природой предназначено доставлять нам удовольствие, блаженство,  которое они испытывают в не меньшей степени, чем наш  брат. Вот так то адвокат. Дожил почти до седых волос, а в желаниях, психике женщин не разбираешься. Ладно, это дело наживное, не нравятся  тебе девочки из нашего салона, ищи порядочных баб на стороне. Но это дело безнадежное, уж там  от бомжихи точно, какую-нибудь экзотическую заразу подхватишь. А чтобы жизнь тебе не казалась горькой и на лице сияла улыбка, прибавлю к твоему окладу еще двести долларов, так сказать на мелкие расходы. Идет?
— Спасибо, шеф,— сдерживая эмоции, отозвался Оверук.— Хмурый и озадаченный я потому, что обладаю достоверной информацией об опасности. Круг сужается  и на сей раз,  отбиться будет непросто,  если вообще удастся.
— Не хотелось бы мне оставлять дело, свой прибыльный бизнес,— с тоской голосе признался Халецкий.— Стоит только выпустить из рук бразды правления, как найдется в стаде паршивая овца, которая  прихватит все мои объекты к своим загребущим рукам. Очень рискованно надолго оставлять свой бизнес. Может, обойдемся без командировки в теплые страны?
— Разделяю твои опасения насчет бизнеса и возможных перехватчиков, но сейчас у тебя реальный шанс угодить в руки милиции или прокуратуры. Похоже, что сухим выйти из воды, как прошлые разы, не получится, — Оверук покачал головой с русой косичкой на затылке и утонченными, почти женскими, чертами лица.— Я доверяю своему источнику, да и общая политическая и криминогенная  ситуация для нас неблагоприятна, а более того опасна.
— Источник— стукач Глухарь, что ли?
—Он самый, надежный, проверенный, стоит у меня на довольствии. Он сообщил, что на тебя и еще семерых  братков готовятся ордера на арест,— ответил адвокат.
— Да как они смеют! Я — депутат горсовета, у меня иммунитет неприкосновенности!— стукнул ребром ладони по поверхности стола Халецкий.— Мы что им мало отстегиваем? Зажрались. Да они за должности и звезды получают в несколько раз меньше.
— Отстегиваем не хило, шеф, но ситуация резко изменилась и не в нашу пользу, — ответил Арсений. — Президент из конъюнктурных соображений, дабы  вызвать к себе симпатии, накануне выборов лишил депутатов местных советов иммунитета. Таким образом, он решил в очередной раз продемонстрировать решительную и бескомпромиссную борьбу с оргпреступностью и коррупцией. Команда на захват, как понимаешь, поступила сверху из МВД, Генпрокуратуры, службы безопасности и их ведомственных главков. А на  каждого  из нас  сотрудники прокуратуры, милиции и службы безопасности уж давно, еще когда я служил под знаменами в органах, собирают досье, свежие оперативные материалы. Так на всякий пожарный случай, они  же должны отрабатывать свой хлеб. Вот этот пожарный случай, похоже, и наступил. Раньше нас не трогали, а для видимости  «борьбы» ,  только пасли в расчете на наши щедрые  взносы в их благотворительный фонд  «Правопорядок». А нынче, готовы  спустить  Церберов с цепи и скомандовать: Ату его,  ату!
— Да - а, невеселое дело,— почесал крутой затылок, потревожив толстую золотую цепь ( модный атрибут «новых» ) Вячеслав. — Может нам задобрить тех,  кто повыше с плетеными погонами и крупными звездами на мундирах?
— Полковника, майора местного масштаба еще можно соблазнить, а генералов вряд ли? — засомневался Оверук.— Во -первых, валюты не хватит. А во-вторых,  они люди осторожные, своим высоким положением и благами рисковать не станут. А мы сами, пойдя на такой шаг, только усугубим ситуацию. К «букету» прочих статей Уголовного кодекса с удовольствием пристегнут еще и дачу взяток должностному лицу. И еще раструбят в печати и на ТВ  о честности и неподкупности стражей правопорядка. А с нами  заплечных дел мастера быстро разберутся. Сначала в вонючем СИЗО помурыжат, поизмываются, а затем, чтоб другим неповадно было, устроят показательный суд над членами ОПГ. Либо в зависимости от обстоятельств, в камере ухлопают, инсценировав самоубийство. От их следует держаться подальше. Береженого Бог бережет. На днях в городе состоится выездное заседание с участием спикера крымского парламента, главы Совмина, прокурора республики и начальников главков МВД и СБУ. Источник сообщил, что на повестке дня вопрос об уголовной ответственности депутатов горсовета, причастных к криминальным деяниям  - рэкету , насилию и прочим темным делам. В поле зрения силовиков попали пока что девять наших братков. Это серьезный сигнал.
— Может, пронесет? — понадеялся Вячеслав. — Нет, не пронесет. Насколько сильны были авторитеты из группировок «Башмаки» во главе с Виктором, царство ему небесное, и «Сейлем», а не пасли их ни валюта, ни влиятельные связи в структурах власти. Того же  всесильного Воронка повязали, а севастопольского «папу» по ошибке за гибель Башмака замочили, — напомнил адвокат.
— Да, трудные времена наступили, опричники озверели, — вздохнул Халецкий.
— Шеф, я давно пришел к выводу, что человек — существо не благодарное, — продолжил Арсений. — Правильно говорят, если хочешь обрести  лютого врага, сделай человеку добро и он тебе отплатит подлостью.
— Это ты кого имеешь в виду?— насторожился босс.
— Мэра, головастика, кого же еще. Ведь до того, как ты его посадил в кресло директора центрального рынка,  а затем и мэра, его отовсюду гнали  в шею за мелкое и крупное воровство,  это у него в крови. В тот момент, когда ты его приютил  он был кирпалой, на своем старом  « мерсе»  занимался частным извозом, обдирал, как липку, доверчивых пассажиров. Нагло перехватывал их у других извозчиков, за что получал по тыкве, а следовало сломать хребет. До сих пор бы копейки шибал или кто-нибудь пришил бы за патологическую жадность. Благодаря  твоему доброму сердцу,  стремительно поднялся из грязи в князи...
— Сейчас это типичное явление. Бывшие уголовники становятся депутатами, министрами и даже претендуют  на высший пост. А что дальше?— с заметным раздражением спросил он.
— А дальше то, что это именно мэр натравил на тебя и  всех братков, ставших  депутатами горсовета, спикера, премьера, прокурора и  других силовиков Крыма, — ответил Оверук. — Вот они и прибыли для разгона с ротой бойцов из ОМОНа.
— Зачем ему это надо? Ты же знаешь, что он плакался, что бедный, как церковная мышь, и я  на  его выборы кучу бабок спалил, поставил  идиота на трон, посадил свинью за стол, а он и ноги на стол.
— А затем, чтобы укрепить свою личную власть и не быть у тебя и у других наших депутатов подкаблучником, а самостоятельно распоряжаться городской казной, не забывая о себе любимом.  Вам дает возможность удариться  в бега,  потому, как доведение уголовных дел до суда никому не выгодно. Он станет паханом, вершителем человеческих судеб в городе,  превратит его в свою личную вотчину,  усадив  на ключевые денежные должности своих сыновей, родственников и преданных лизоблюдов. Практика показывает, что так поступают подобные ему, типы с развитыми хватательными инстинктами.
— Да, к деньгам,  валюте и другим ценностям у него повышенный интерес, — согласился Халецкий.— Я заметил, что у него аж руки трясутся при виде долларов.
— Э - э, это только начало.  Когда ему никто не будет мешать, он развернется и еще наши коммерческие структуры пригребет, пользуясь твоим и других ребят отсутствием. У него же биография матерого ворюги, которому удивительным способом, за взятки  удалось несколько раз  избежать “колючки” и параши. В нем сошлись патологическая  жадность, алчность с манией величия и хамством. Ради личной наживы он и родную мать продаст.
— Может у него с психикой не в порядке, вялотекущая шизофрения?
— Головой об стенку не бьется, значит себе на уме. Вот с какой заразой  нас черт дернул связаться. Я предчувствую, что он еще немало нам крови  испортит.
— Что ж на ошибках учатся и мы не исключение , — с досадой ответил Вячеслав. — Чужая душа — потемки. Если вконец обнаглеет, заставим платить по счетам и с процентами.
— Пока  сила и власть на его стороне и мы вынуждены считаться с этим фактом. Согрели змею на груди и она, вместо благодарности норовит смертельно ужалить.
— Придет время и я клещами вырву у него это жало, — гневно сверкнув зрачками пообещал Халецкий,  которому очень не хотелось оставлять приносящее стабильную прибыль дело. Он остро ощущал тревогу.
— Конечно так, твоими устами  глаголит истина,— призадумался Вячеслав и вдруг ошарашил Арсения.— А не замыслил ли ты, мой друг любезный, пока я, как заяц, буду бегать по заграницам, заметая следы, прибрать мое дело, мои кровные бабки к своим рукам? Отвечай живо! Колись! Смотри мне прямо в глаза, не опускай голову.
— Слава, ну что ты такое говоришь? —  обиделся адвокат, выдержав пристальный и  проницательный взгляд Халецкого, а значит и неожиданный тест на преданность.— У меня и в мыслях такого никогда не было, я не претендовал и не претендую на  роль лидера, характер, деловая хватка не те. К тому же слишком опасно высовываться, лучше оставаться в тени. Меня вполне устраивает нынешнее положение, достаточно своей доли. Всех денег и благ все равно не загребешь и в могилу с собой не заберешь.
— Типун тебе на язык, не каркай и без тебя тошно на душе,— хмуро произнес  Вячеслав.— Смотри, философ, если только почувствую поползновения, не сносить  тебе головы. У меня нрав крутой, а жалость противопоказана.
— Моя голова тебе еще не один раз пригодится,— резонно заметил адвокат.
—То, что у тебя есть масло в голове, котелок хорошо варит, я давно убедился,— похвалил Халецкий.— Только не вздумай свой ум и хитрость против меня повернуть. Пощады не жди. Дюбель измен не прощает.
— Я себе, а значит и тебе не враг, так что будь спокоен,— заверил Арсений.
— Ладно, этот вопрос проехали , — поторопил шеф.
—Как прикажешь, но этот опасный период лучше и благоразумно пережить подальше от риска и греха,— напомнил о предмете разговора Оверук.
— Я люблю, даже обожаю риск, опасность,— воспрянул Халецкий. — Они возбуждают сильнее секса, обнаженного женского тела. Впрыскивают дозу адреналина  в шальную кровь …
— Это не тот случай, слишком высока цена. При лучшем исходе упрячут в тюрягу лет на пятнадцать, а  при худшем — пожизненно. И вся жизнь, все планы и мечты  коту под хвост,— нарисовал мрачную перспективу Арсений.— Поди, не слепой, видишь, как в последние дни  менты, УБОП, прокуратура озверели. Поэтому пока не попал под их жернова, надо рвать когти и лучше всего в дальнее зарубежье, в страны Бенилюкс, либо ФРГ, Италию, Испанию, впрочем , куда твоя душа пожелает. Валюты наварил достаточно, проблем не будет. Отдохнешь там душой и телом, натреплешь холку, позабавишься с тамошними красавицами, хотя  наших там, хоть пруд пруди. Подпольный секс - бизнес работает на полную катушку. Живой товар из постсоветских республик и, особенно, из Украины, идет по конвейеру, без сбоев. Скучать не придется, понежишься на золотых пляжах, покутишь в казино и ресторанах.  А тем временем здесь пройдут очередные выборы в органы власти и борьба с криминалом схлынет. В общем, что мне тебя поучать, ты в этом деле собаку съел. Сам решай, ты хозяин – барин.
— Эх, Арсений, итак хохлы не от хорошей жизни по всему миру, как цыгане, разбрелись. Почитай, каждый четвертый за кордоном батрачит, а гарни дивчата, та жинкы на панелях мозоли натирают, ублажая бюргеров, сэров, пэров и прочих жирных котов, — вздохнул Вячеслав.
 —  Пусть о них совесть, если окончательно не атрофировалась,  у  чумного президента   болит, —  заметил адвокат. —  Тебе ведь ни батрачить, ни на панели работать не придется. Сам будешь  экзотикой наслаждаться, жировать и шиковать. Еще и в роли работодателя для своих очаровательных соотечественниц выступишь, за ласки и прелести спасая их от голодной смерти.
Спустя двое суток, за день до того, как был выписан ордер на его арест,  Халецкий  исчез, словно в воду канул. Улетел в Москву, а оттуда,  даже Оверуку не сообщил куда подался. «Я с тобой сам свяжусь по мобильному телефону, — пообещал он адвокату. — Не спускай глаз с наших партнеров-компаньонов, чтобы не кинули и наши объекты под свою «крышу» не взяли».

2

За десять минут до окончания рабочего дня в кабинете начальника налоговой инспекции Жебрака раздался телефонный звонок. Он безошибочно поднял одну из трубок в гирлянде разноцветных телефонных  аппаратов, приложил к оттопыренному уху и властно произнес:
— Слушаю.
— Добрый вечер, Леонид Дорофеевич,— послышался мужской, беспристрастный голос. Жебрак не счел нужным  ответить, стремясь вспомнить  кому из знакомых  мог принадлежать голос абонента.
— Не напрягайте память, мы с вами незнакомы,— посоветовал мужчина.— Но надеюсь, что это недоразумение вскоре будет исправлено.
— Кто вам дал номер моего прямого телефона? Все звонки от посторонних идут через приемную, секретаря,— потребовал недовольный диалогом чиновник.
— Я не посторонний и вы в этом скоро убедитесь,— парировал его вопрос незнакомец.
— Как хотите, пеняйте тогда на себя,— сочувствующе вздохнул начальник и напомнил.— Знакомство с моим ведомством не каждому приятно. Связано со взысканием налогов,  штрафов, санкциями за сокрытие прибыли и неуплату, с возбуждением уголовных дел...
— Я знаю чем вы занимаетесь , чай не в лесу живу. В наших руках такое оружие, как налоговая милиция и вы любому коммерсанту может жизнь отравить, придравшись к какой-нибудь мелочи, бюрократической закавыке. Но сейчас речь не о том?
—  Тогда о чем? У меня нет времени на пустые разговоры.
— Я бы никогда не стал вас беспокоить, но вынужден это сделать по поручению Дюбеля.
— Дюбеля-я? Мг, кто он такой? Француз, или может строитель-кровельщик?— изобразил  недоумение Жебрак, хотя обладая оперативной информацией, отлично знал, что это кличка, находящегося в розыске авторитета Вячеслава Халецкого. «Надо же через посредника напомнил о себе,— посетовал он.— Ни доморощенные сыщики, ни спецы из Интерпола, похоже, мышей не ловят».
— Леонид Дорофеевич, мы с вами серьезные, солидные люди и нам не  пристало играть в “кошки - мышки”,— упрекнул его незнакомец.— Вы ведь прекрасно знаете, кто такой Дюбель. Будет вам ломать комедию и изображать из себя придурка.
— Почему я должен каждого знать? Он что известный политик, артист или художник? А с аферистами и мошенниками у меня один разговор – наручники и нары. Кто вы, собственно такой, чтобы меня поучать? Приличные люди, прежде, чем вести разговор представляются,— добавил  он децибелов в голосе.
— Знать вы его должны хотя бы по той причине, что уже три года незаконно проживаете в его особняке. Возникли юридические коллизии, проблемы, требующие разрешения,— сообщил мужчина.— Я к вашему сведению его адвокат, заслуженный юрист  Украины Арсений  Иванович Оверук.
— Заслуженный? За какие это подвиги, если не секрет?— удивился начальник ГНИ и, не сдержавшись  заметил. – Есть немало заслуженных  мудаков, получивших почести за лизоблюдство и сало.
— За  те же, за что и другим дают звезды и почетные звания,— отвел вопрос в сторону адвокат.— Речь пойдет о недвижимости и имуществе моего клиента,  которое вы  фактически присвоили и безвозмездно им пользуетесь. Пришло время за все платить. Социализм кончился, а до коммунизма не дожили,  опять в дикий капитализм провалились, поэтому  действуют законы рыночной экономики. Перед  ними все равны и президент, и депутат, и министр, и начальник  налоговой инспекции. Хотелось бы найти  с вами общий язык и не разрубить,  а развязать этот Гордиев узел.
— Это жилье, на которое ранее был наложен арест, я получил по решению горисполкома, есть ордер.— с досадой ответил Жебрак. — Считаю  вопрос, проблему  исчерпанными. Они не стоят выеденного яйца. Не выдумывайте никаких узлов.
— Особняк и имущество оцениваются, как минимум в сорок, а максимум в пятьдесят тысяч долларов,— сообщил Оверук.—  И не забывайте, что это чужая частная собственность, владелец которой мой клиент Вячеслав Михайлович Халецкий, находится за пределами города и страны, и решение горисполкома не законно. Оно будет опротестовано в прокуратуре и суде. Мой клиент всего лишь подозреваемый, не был осужден и поэтому в отношении его действует презумпция невиновности. А то, что на его заработанный честным трудом особняк и имущество был наложен арест, вовсе  не дает юридических оснований передавать, отчуждать его имущество  в собственность или  пользование другим лицам, а  не близким родственникам законного владельца.  Вы же сами  юрист и все отлично понимаете. Решение шито белыми нитками.
— А в чем собственно проблема? Пусть Халецкий приезжает  и мы без посторонних лиц разберемся и все полюбовно решим,— с раздражением заявил Жебрак.— Может, владельца то и в живых уже нет? Многие нынче за кордон уезжают  в поисках лучшей жизни, а некоторые и с концами, ни слуху, ни духу. Не исключено, что и твоего Дюбеля кто пристукнул, слишком он  с гонором,  горячий, а за граница таких боится и старается побыстрее избавиться. Они до смерти напуганы  «русской мафией» и не делают различий между украинской и  другими национальностями. Все, бывшие советские граждане, для них русские. Где гарантии, что вы меня не шантажируете? То-то и оно, на слово теперь никому нельзя  верить. Раньше человек без бумажки был букашка, а нынче тем более.
— Гарантии только на небесах выдают,— пошутил Оверук.— А у вас Леонид Дорофеевич  есть выбор.
— Интересно узнать какой? Дожился, раньше я диктовал условия, а теперь мне  предлагают выбор.
— Вы, либо покупаете особняк, моему клиенту срочно потребовались деньги, либо, заплатив за предоставленные услуги, жилье, прокат  имущества, немедля съезжаете, а особняк сдается в наем под офис или казино  другим состоятельным бизнесменам.
— Бандитам,— продолжил мысль налоговик.— А больше твой Дюбель ничего не хочет? Может ему и ключ от квартиры, где деньги лежат?
— Здесь шутки неуместны и Остап Бендер не причем. Давайте не будем доводить дело до скандала, разборок или абсурда. Мы ведь с вами живем, хочется надеяться не в диком криминальном, а в правовом государстве, где перед законом все равны и спорные вопросы решаются в судебном порядке. Впрочем, это не телефонный разговор. Нам необходимо срочно сегодня вечером встретиться. Мы люди культурные,  цивилизованные и надеюсь,  сможем договориться полюбовно, чтобы  ни  у одной из сторон не было друг к другу претензий.
— Я  — не гомосек, чтобы с тобой любовью заниматься,— отрезал Жебрак.
— Не в этом “голубом” смысле, а  по поводу решения с недвижимостью и имуществом. Рано или поздно этот вопрос возникнет. Поймите, мне и самому эта  проблема не доставляет радости, но я, как и вы, нахожусь  на службе и обязан  безупречно  выполнять свои обязанности по контракту с клиентом. Затяжка  дела, только обостряет его и может привести к  непредсказуемым, тяжелым  последствиям.
— Это что,  угроза, адвокат? — насторожился Леонид  Дорофеевич. — Имей в виду, я  высокое должностное лицо, находящееся при исполнении.
— Что вы, упаси Господь,— миролюбиво ответил Оверук.— Я только взываю к вашему здравому  рассудку. А за своего  клиента не ручаюсь, вы,  наверное,  знаете, какой он темпераментный и горячий, может пойти на любые действия. Мне неведомы его планы, если вы вдруг наотрез откажитесь от любого из предложения. Отбросьте амбиции, на время забудьте, что вы большой начальник, и мы найдем самое оптимальное, устраивающее обе стороны, решение. Называйте место и время встречи?
— Хорошо, — сдался Жебрак.— В восемь часов вечера в кафе  «Аист». Только, чтобы без “сюрпризов”, со мной такой номер не пройдет.
— Вы тоже  постарайтесь прибыть на встречу без охраны, оружия и диктофона.  Разговор будет тет-а -тет. Нам свидетели не нужны,  поговорим наедине в отдельной кабинке. — Кстати,  а почему я должен разговаривать с адвокатом, а не с Халецким?
— Я же вам уже пояснил, что его нет ни в городе, ни в стране. Он за тысячи миль от родины.
— А где конкретно?
— Очень далеко.
— А у вас есть документ о том,  что представляете его интересы?
— Не сомневайтесь, инициатива исходит от него. У меня в этом деле нет большого интереса. Разве, что скромный гонорар за юридические услуги.
— Скромный? Это сколько? —  проявил профессиональный интерес налоговик.
— Пока не получу коммерческая тайна,— ответил адвокат.— А в конце года обязательно задекларирую и предоставлю в налоговую инспекцию. Я законопослушный гражданин,  ни  ломаного гроша от государства не утаю.
—  Старо предание, да верится с трудом,— ухмыльнулся Жебрак и поспешно свернул разговор.— До встречи в «Аисте». Положил теплую трубку не рычаг аппарата и призадумался: «Итак, дело обретает неожиданный оборот, хотя следовало быть готовым к возникшей  проблеме. Адвокат прав в одном ее надо решать, чтобы над моей головой  не висел этот проклятый дамоклов меч. Надо обезопасить членов семьи, ибо действия  Дюбеля и оставшихся на свободе его подельников,  действительно, непредсказуемы. Об этом же мягко намекнул адвокат. Но решение должно быть самым рациональным и выгодным для меня. Никаких компромиссов с этой наглой братвой. Поглядим, кто еще будет  на белом коне, а кто под конем и раздавлен его копытами».
Жебрак почувствовал в себе азарт охотника, как боевой конь, заслышавший  зов походной трубы. Поднялся с  кожаного  кресла, размял затекшие  плечи и подошел к мебельной стенке. Открыл  дверцу серванта, где находились коньяк, водка, вино и другие напитки  — скромные презенты от влиятельных чиновников и налогоплательщиков. Налил в фужер пятьдесят граммов коньяка «Ночи Херсонеса» и с удовольствием, влил в себя, закусил плиткой шоколада.
Рука потянулась  снова к бутылке,  но мысль о предстоящей встрече остановила его от соблазна. «Довольно, голова должна быть ясной, а рука твердой. Надо быть готовым к любым  неожиданностям,— решил он.— Еще поглядим, чья возьмет? За мною сила, власть, государство, у которого я состою на службе. Они своего чиновника  в беде не оставят и в обиду не дадут. На всякий случай подстрахуюсь, но своих ребят напрягать не буду, да и навыков, опыта у них недостаточно». Он подошел к столу и по прямой линии связался с командиром подразделения быстрого реагирования  «Беркут». Услышал знакомый  голос майора, поприветствовал:
 —  Выручай дружище тут такое дело, Дюбель о себе дал знать. Его братва наезжает.
— Когда и  где?
— Сегодня в восемь вечера в  кафе-баре «Аист».
— Сколько их?
— Пока один, скандально известный адвокат Оверук. Да ты его знаешь, он сложные уголовные дела  берет, у бандитов на службе состоит. Сам назначил встречу,— сообщил Леонид Дорофеевич.
— А что же ты своих сотрудников не подключишь? — поинтересовался командир  «Беркута».
— Боюсь, что подведут, не хочу рисковать, а твои ребята-орлы уже не раз  в деле проверенные.
— Благодарю на добром слове,— ответил майор.— Будь спокоен, поможем.
«Если Оверук действует по поручению Дюбеля, то у них должна быть оперативная связь,— размышлял Жебрак.— традиционной, международной,  из опасения подслушивания и “жучков”, они вряд ли пользуются. Поэтому, наверняка, прибегают к услугам мобильной, спутниковой. Надо бы обязательно  через ребят в службе безопасности проверить. У них есть такое право плане оперативно-розыскной работы проверять переговоры подозреваемых лиц».

3

Между тем Оверук позвонил редактору коммерческой газеты «Рок» Розенко и,  заслышав приятный, почти певучий женский голосок, спросил:
— Марлена Юрьевна, это вы? Добрый вечер.
— Да-а, вы не ошиблись,— с  мягкими нотками ответила она.— Представьтесь,  пожалуйста. Мне ваш голос незнаком.
— Марлена Юрьевна, ваша газета выходит? — проигнорировал адвокат ее  просьбу.
— Выходит регулярно. А что есть претензии к ее содержанию или полиграфическому  исполнению, дизайну? Кто вы, иначе я прерву разговор?
— Претензий  нет, дизайн оригинальный, современный.
— Тогда в чем дело?
—  Рекламодатели не скупятся? Каково финансовое положение?
— Не скупятся,— невольно произнесла Розенко.— С кем я имею честь разговаривать? Вы из налоговой инспекции или милиции, а может из КРУ? К чему это инкогнито. У меня от компетентных органов нет никаких секретов, живем в дружбе и согласии. Почему я вам должна давать отчет о финансовом положении, раскрывать коммерческую тайну? Не исключено, что вы действуете по заданию конкурирующего информационно-издательского агентства.
— Почти угадали. Привет вам от Дюбеля, я его адвокат и действую по его личному поручению, — твердо металлическим голосом сообщил Арсений.
— А-а, от Дюбеля,— изменившимся тусклым голосом повторила редактор и пооткровенничала. — До меня дошла информация, что он погиб  в какой-то криминальной разборке в Испании. Грешным делом даже в редакции помянули раба божьего.
— Жив ваш крестник, только, похоже, что вы о нем позабыли и преждевременно похоронили. Может и к лучшему, долго и счастливо будет жить, есть такая примета,— заметил Оверук.— Халецкий жив и здоров, чего и вам, любезная и ненаглядная дама его сердца,  желает. Моего патрона, как главного учредителя газеты «Рок» очень волнует судьба издания и, особенно,   дивиденды. За три года, поди, много прибыли набежало?
— Знаете, мы едва концы с концами сводим,— потухшим голосом сообщила бизнесвумен,— Работаем по нулям, нечем сотрудникам зарплату платить, Подорожала бумага, пленки, полиграфические услуги, транспортные расходы. А  тут еще налоговая удавка, инфляция – стерва  ползучая. На грани банкротства, того  и гляди объявим о закрытии издания, тем более, что от учредителя нет помощи ни финансовой, ни моральной и политической. Без надежной «крыши», нынче бизнес обречен на крах.
— Вы любезная и очаровательная лиса,  кому-нибудь другому рассказывайте про банкротство и финансовую удавку,— грубо оборвал ее сетования  адвокат.— Не считайте меня последним лохом или дилетантом, я в издательском деле кое-что смыслю, довелось и в типографии,  и в редакциях поработать, поэтому не вешайте мне лапшу не уши, иначе я ее намотаю вашему супругу Леониду на рога. По этой интимной  теме  я располагаю  достоверной  информацией о некоторых пикантных деталях из вашей личной жизни, причем документальные доказательства.
— Не  шантажируйте меня,— с испугом попросила редактор, напряженно дыша в трубку.
— Ладно, пока не будем касаться этой деликатной темы,— согласился Арсений. —  Так вот, мадам, не похоже, что «Рок» находится на грани банкротства. Большая часть шестнадцатистраничного издания изобилует рекламой достаточно солидных, богатых процветающих корпораций, фирм, ОАО, ЗАО, ООО, МЧП  и прочих коммерческих структур, а также частными объявлениями о купле продаже и т. д.  и т. п. Тираж еженедельника с каждым месяцем растет. По всем, даже внешним признакам,  вы не бедствуете, а  шикуете. Поздравляю вас с недавней покупкой иномарки «Шкода-Фабио» темно-зеленого цвета.
— Я получила богатое наследство от дяди,— попыталась она защититься.
— Еще раз поздравляю. Наверное, от щедрого дяди, царство ему небесное, из США, Канады или Израиля,— с сарказмом подначил он ее. Везет же людям на богатых с хилым здоровьем родственников. Только я одинокий и безродный.
— Не язвите, — попросила женщина со слезами  в голосе. — Я пережила такое горе, что самому лютому врагу  не пожелаю. До сих пор успокоительное лекарство принимаю, а тут еще вы со своими приколами. Побойтесь Бога, все мы под ним ходим,  будьте милосердны и корректны.
— Дядя не такая уж близкая родня, чтобы убиваться,— заметил Арсений.— К  жизни и смерти надо относится по-философски,  как к неизбежной реальности, которую нам дано изменить. Не будем отвлекаться на посторонние темы, речь сейчас о дивидендах. Мой клиент должен получить сполна все, что ему причитается, как учредителю издания.
— Мы, узнав о его трагической гибели,  сменили учредителя и получили новое свидетельство о регистрации, — заявила дрогнувшим голосом Розенко.—  Уже в  ближайшее время еженедельник будет выходить под названием «Век». Зловещее и невезучее название «Рок» я давно мечтала поменять.
— Это ваша роковая ошибка. «Рок» принадлежит  Халецкому, а вы и все сотрудники редакции работаете у него по найму. В любой момент он может расторгнуть с вами контракт, —  напомнил адвокат. —  И этот непреложный факт будет легко доказан в суде. Мы выставим  такой иск, что пустим вас и вашего супруга-рогоносца по миру с сумой.
— Принадлежал, — робко  возразила редактор и осмелев, добавила.— Не угрожайте мне, найдется и на вас управа. Не цепляйте моего мужа, это наше личное дело.
— Срочно приготовьте мне все финансово-бухгалтерские  документы,— строго приказал Оверук.— Полный и подробный отчет за три последние года. И не вздумайте химичить, все до последней копейки проверю, в том числе и по линии налоговой инспекции через своего знакомого Леонида Жебрака.
— Мы слишком  много затратили средств на оказание благотворительной помощи ветеранам войны и труда, инвалидам, детям - сиротам, спортсменам и другим малоимущим гражданам,— сообщила Розенко.— Приходят, просят со слезами на глазах. Сердце кровью обливается, как таким отказать. Вы же знаете, щедрость моей натуры, сама не съем, а нищему отдам.
— Что-то я вас не пойму, Марлена Юрьевна, то вы жалуетесь, плачетесь в жилетку, что никакой прибыли, одни убытки, то налево и направо раздаете гуманитарную помощь, проявляете чудеса расточительности,— озадачил ее адвокат. — Прямо плюрализм в одной голове, а это ярко выраженный признак шизофрении.
— Будьте тактичны, тем более с женщиной,— упрекнула она.— Вы,  ведь юрист, а  не психиатр, чтобы ставить диагноз, я к вашему сведению молода, здорова, красива и вполне отдаю отчет своим словами действиям. Не вам меня осуждать и третировать своими придирками к каждому слову. Лучше скажите,  где сейчас Дюбель?  На этом или том свете?  Я сама хочу с ним переговорить. Он, в отличие от вас, человек интеллигентный и приятный во всех отношения. Войдите в  мое положение  и  все недоразумения будут сняты.
— Дюбель там же, где и ваш королевский пудель. Чарли, так кажется, его зовут?— съязвил Арсений, в тоже время, дав понять, что располагает подробной информацией о  Розенко, ее окружении и контактах.
— Мой Чарли дома, значит и Халецкий тоже? — упорно допытывалась редактор в расчете, что адвокат невольно проговорится.
— За бугром, — твердо ответил Оверук и  настойчиво произнес.— Меньше  будете знать, спокойнее  спать. Все точка, готовьте документы. Приеду в любой момент без предупреждения. Такой мой стиль работы.
— Вы мне не указ, —  неожиданно сразила  его своей строптивостью Марлена Юрьевна.
—  Погоди, милочка , спрячь свои коготки и шпильки, — осадил ее Оверук.—  Поражаюсь твоей черной неблагодарности. Халецкий ведь не только учредитель издания, но и ваш работодатель. Вам  бы в ноги ему кланяться, а вы становитесь  в позу. Это не тот случай, когда удобно демонстрировать свои телеса,  она сгодится вам в других пикантных ситуациях.
— Фу-у, какая пошлость и бесцеремонность!— вспылила женщина.— Еще юрист, адвокат и претендуете на светское общество и манеры.
— А вы другого языка и не понимаете, чересчур светская дама,— не остался в долгу Арсений. — И учтите я на вас попусту время тратить не намерен. Вы не  одна должница Дюбеля и другие строптивцы рогами в землю уперлись. Придется им эти рога  обламывать, приводить в чувство. Короткая у людей память, быстро забывают, кому они обязаны за расцвет своего  бизнеса.
Розенко,  на сей раз,   выслушала его нотации, соображая  о том, как с чей  помощью,  отбить эту атаку. Ей очень не хотелось расставаться с крупной суммой валюты, которую она задолжала Халецкому, в расчете на то, что после того, как он исчез с горизонта, его песенка спета. Ан, нет, напомнил о себе бывший пылкий любовник или,  как сейчас модно величать, бой-френд.
«Ах ты, Марлена — зубастая мурена. Сладко напеваешь, да больно кусаешь, — вздохнул адвокат. — Обломаю я  твои  жемчужные  зубки  и тогда это будет твоя последняя песня».

4

Оверук, форсируя события по  выбиваю долгов, тем временем побеспокоил других партнеров по бизнесу.
—   Наум Давыдович,  привет вам от Дюбеля, — бодро сообщил он директору автостоянки  «Якорь».
— От Дюбеля? Я не ослышался?
— Нет, не ослышались, у вас отличный слух, как у сиамского кота.
— Значит, объявился, не запылился,— без энтузиазма произнес Треух.— Он же в розыске, как и другие братки и говорят, что приказал долго жить,  значит, дуба дал.
— Скорее ты, сам дуба дашь,— отрезвил его адвокат. —   Давеча проезжал мимо твоей автостоянки. Вижу, дела идут бойко. Обжился, чугунная ограда, несколько боксов, офис для охраны, а на площадках немало крутых навороченных иномарок, джипов. Большую деньгу зашибаешь, а делится, по-братски не хочешь. Поди, куска три-четыре Халецкому задолжал?
— Дак на ночь машины  редко кто оставляет. Никакой прибыли, налоги задавили  за землю и прочее, — посетовал Наум Давыдович.
— Довольно лить крокодиловы слезы,— оборвал его Оверук. —  Дюбель поручил мне проверить ваши финансовые дела и взыскать дивиденды.
— Это банкротство, крах, я не переживу такого удара,— застонал Треух.— И что Дюбелю неймется, жил бы себе за кордоном и не вмешивался в чужие дела.
— Вот ты как, Наум, запел. Значит, у каждого Абрама своя программа, как нас, славян простаков, вокруг пальца обвести. Не заблуждайтесь, меня на мякине не проведешь. Разберусь, ждите меня в гости,— строго велел адвокат.
 Набрал на мобильнике очередной номер телефона. Услышал женский отклик продюсера и художественного руководителя варьете  «Афродита» Маркиной.
— Мирра Ароновна, низкий поклон от вашего поклонника Дюбеля.
— А сказывали, что Славик трагически погиб в Аргентине или Мексике? Далеко же его занесло от землицы родимой. И на могилку некому будет сходить и цветы положить, зарастет сорной травой,— устало со скорбью  заметила она.
— Это “утка”, не верьте зловещим слухам,— посоветовал Арсений.— Кому-то очень хочется, чтобы Халецкий раньше времени покинул этот грешный мир. Не дождутся. Слава не в таких переделках побывал, прошел огонь, воду и  медные трубы и не сей раз фортуне не подведет. Мирра Ароновна, перейдем, как говорится, ближе к делу или телу. Дюбеля очень  интересуют дивиденды от шоу-бизнеса. Я знаю, ваше варьете, хорошенькие грациозные девочки пользуются большим успехом у богатой изысканной публики, у меломанов и любителей “ клубнички”.
— Ой, какие дивиденды? О чем вы говорите, Арсений Иванович,— простонала Мирра Ароновна и сквозь слезы продолжила. —  Едва концы с концами сводим, на хлеб и воду не хватает. Мои девочки часто болеют...
— Что ж они у тебя такие хлипкие? Какие на них напасти навалились?  Может жидкий стул?— посочувствовал Оверук.
— Да, всякие болячки, целый букет,  ОРЗ, грипп, а больше по женской части, —  посетовала Маркина. — Некоторые из более опытных и раскованных, что без комплексов и предрассудков, еще и в  «Салоне красоты» и в сауне массажистками  подрабатывают на жизнь. А там, сами знаете, какая  публика, да и соблазн велик. Если кто пожелает очаровашек и милашек, а у меня все красавицы, за двадцать-тридцать, а то и больше долларов, то разве какая дуреха откажется от такого приработка? Вот девочки ради лишних баксов и не берегут себя, рискуют здоровьем. И я их не осуждаю, это их личное дело, жизнь ведь нынче не сладкая. Кто, как умеет, так и зарабатывает.
— Так у тебя еще и этот бизнес процветает, а говоришь, что перебиваешься с воды на хлеб. Может с водки на хлеб? Ах ты, старая сутенерша? — упрекнул ее адвокат.
— Не груби, пожалуйста. Это очень редко бывает, я своих красавиц держу в строгости, забочусь о их морали, нравственности и главное репутации,— пошла на попятную, слишком доверившись поначалу, Маркина. — А потом, Арсений Ильич, сами посудите, все скудные доходы инфляция  съедает, дороговизна, а на спонсоров и меценатов никакой надежды. Иногда подкинут жалкие гроши, как кость  голодной собаке. Никто не хочет поддерживать искусство, растить и пестовать юные таланты, в собственном соку варимся. Ни тебе гастролей, ни фестивалей и конкурсов, а ведь мои девочки могли бы стать лауреата и дипломантами самых престижных фестивалей. Жаль на корню погибают будущие звезды балета и эстрады.
— Остановитесь,  Мирра Ароновна,— прервал ее Оверук, поняв, что Маркина прочно оседлала  любимого конька и если ее не сдержать, то еще час-два будет рассказывать, читать лекцию о проблемах искусства.— Я ведь не министр культуры, чтобы выслушивать ваши претензии. Славику необходима его доля в вашем бизнесе.
— Сейчас такая дороговизна, —   пожаловалась продюсер.— Большие затраты на костюмы, цветомузыку, музыкальный центр, аксессуары, косметику. Не могу же я девочек выпустить на сцену и подиум  в лохмотьях. Засмеют и тухлыми яйцами забросают.
—  Не преувеличивайся, не нагнетайте психоз. Зрители приходят в зал без яиц и к тому же ваши  девочки не сцене в неглиже выступают, почти обнаженные? Приходилось не раз наблюдать, — возразил  адвокат.
—  Сейчас прохладно, а  клуб не отапливается, приходится их одевать, как куколок, — не согласилась она с его аргументом.
— Не юлите, Мирра  Ароновна. Представьте мне полный финансовый отчет. И если вам трудно, не справляетесь со своими обязанностями, то катитесь на  все четыре стороны. Я найду достойную замену.
— Ну, что вы, Арсений Ильич так сразу с кондачка,— обиделась женщина. — Я подумаю над вашим предложением. Вы  меня  в самое сердце ранили. Отнимаете самое дорогое, моих девочек, которые для меня, что родные дочери. Так же нельзя. Не знала, что у вас такое каменное сердце, а на вид  любезный и интеллигентный человек. Вот как первое впечатление обманчиво. Жаль.
— Не обессудьте,  уважаемая Мирра Ароновна, но я выполняю свои обязанности, — сухо ответил Оверук. — А вы побыстрее думайте и помните, что на вас свет клином не сошелся. В городе много желающих занять ваше тепленькое и доходное место. Кому не позвонишь, все стонут, а поглядишь со стороны  —  живут в достатке и припеваючи,  как кум королю. Хитрить наловчились, жаба задавила, но мы с Дюбелем наведем порядок...
Маркина  ничего не ответила, лишь ощутила своей тонко ранимой душой, как над ней, над ее прибыльным бизнесом сгущаются тучи, и призадумалась о способах самообороны.
Оверук тем временем  позвонил на АЗС, в  несколько магазинов, аптек и кафе-баров и отовсюду услышал сетования по поводу убыточности бизнеса из-за высоких налогов, поборов на благоустройство улиц и скверов города, косметический ремонт фасадов, из-за наглости коррумпированных чиновников. «Да, прав Халецкий, надолго выпускать из рук дело, бразды правления, весьма рискованно,— подумал Арсений.— Трудно остановить или  догнать  стремительно  уходящий экспресс. Того, кто почувствовал вкус свободы и власть денег, непросто будет взнуздать, а тем более надеть на него хомут. Похоже, что без стволов и жарких разборок не обойтись. А жаль. Договариваться всегда предпочтительнее, чем  вести затяжные бои. Без крови, большого шума, а  значит и дополнительных  денежных потерь и наезда милиции, прокуратуры, видимо, не обойтись. Ну что ж Дюбель не из робкого десятка. Бог поможет,  прорвемся и вернем отбившихся от стада коммерсантов под свою «крышу».
Он сдвинул манжет белой сорочки и взглянул на циферблат часов  «Сейко» — пора  на встречу с Жебраком. Что  она сулит? Эта мысль вызвала у него смутное чувство тревоги.
—Что прикажете  еще заказать? Может виски, мартини? — поинтересовался Оверук,  демонстрируя кожаный  портмоне, туго набитый  купюрами.— Я угощаю, Леонид  Дорофеевич, воспользуйтесь моей щедростью, широтой души.
— Достаточно чашечку кофе,— равнодушно ответил  налоговик и пояснил.— Не обессудьте, я на службе. К тому же все деловые разговоры привык вести не трезвую голову.
— Для душевной беседы не помешают граммов сто—двести коньячка под знатную закуску, — возразил адвокат. — Врачи рекомендуют в качестве профилактики против инсульта и образования тромбов.
— Мне это не грозит, я  пью в меру и только по праздникам,— парировал он, решив с первых минут взять быка за рога.— О чем нам по душе разговаривать,  мы не друзья, не приятели?
— Ну, что вы так сразу в штыки,— упрекнул Оверук.— Или позабыли, что худой мир все же лучше хорошей вражды. Всегда есть шанс не обострять ситуацию,  а договориться к удовлетворению двух сторон.
— Меня, как должностное лицо, нагло и грубо шантажируют, а еще должен мило улыбаться и поклоны бить челом. Нет дудки! Я сам буду диктовать условия, а не Дюбель. Невелика  шишка, от горшка два вершка.
— Держите себя в руках, остыньте и успокойтесь,— попросил  Арсений, разливая коньяк «Коктебель» в фужеры.— Вы же сами отлично понимаете, что законным владельцем особняка и имущества является Халецкий и я,  как  его адвокат, доверенное лицо, добиваюсь только одного, чтобы восторжествовал закон и справедливость. Я  еще раз повторяю,  проблема решается просто, как в любом правовом, демократическом  государстве. Либо вы покупаете особняк со всем его содержимым,  либо срочно съезжаете,  предварительно  оплатив за все услуги, третьего не дано.
— А где твои доказательств, гражданин адвокат?— пошел в атаку начальник ГНИ, глядя на обильно сервированный блюдами стол с разнообразными напитками и закусками. Оверук явно намеревался поразить его своей состоятельностью.
— Для начала, Леонид  Дорофеевич, выпьем за успешное разрешение проблемы, — предложил Арсений,— и снятие напряжения. За раскованность и взаимное доверие. Ешьте, закусывайте, чувствуйте себя в своей тарелке. Это полезные, экологически чистые продукты, никакой там суррогат с красителями.
— Да, полезно, что в рот полезло,— усмехнулся неожиданно пришедшей на ум присказке Жебрак.— Но не будем заниматься обжорством, чревоугодием и обрастать жиром. Избыточный вес  провоцирует разные болезни, гипертонию, астму. Необходимо во всем знать меру, быть  сдержанным в своих, то числе порочных,  желаниях, аскетом. Это позволит надолго сохранить спортивную  физическую  силу, продлить жизнь.
— Полностью с вами согласен. Резвость, динамизм — признаки отменного  здоровья. Но иной раз надо расслабиться,  снять стресс,— заметил Оверук. — В нашей суровой жизни так мало праздников, одни серые будни, тревожные ожидания, смутные предчувствия и неопределенность. Порой не  знаешь, откуда ждать подвоха или коварного удара,  а ведь жизнь по своей сути и без того трагична, хрупка и  коротка.
— Вы философ, господин адвокат, —   польстил  Жебрак.— Однако к делу. У меня времени в обрез, служебные заботы на первом плане, а личные на  потом...
Выпили, молчаливо закусили. Адвокат раскрыл, кожаную папку и показал титульный лист с гербом и печатью нотариальной конторы.
— Вот вам доказательства. Это генеральная доверенность на совершение купли - продажи особняка,— произнес Оверук и Жебрак успел рассмотреть дату. «Оформлена неделю назад в  1 - й государственной нотариальной конторе. Значит, бумагу сварганили по блату за мзду  в виду отсутствия Халецкого в городе, либо он все же тайно наведался для оформления документа», — подумал  налоговик, но вслух эту версию не обозначил.
— Недостаточно,— выразил он сомнение.— Не исключено, что это “липа”. Ныне компьютерная  полиграфия  достигла такого прогресса, что народные умельцы - самородки отлично наловчились изготовлять не только доверенности, паспорта и прочие документы, но и денежные знаки — доллары, рубли, гривны и даже евро...
— Достоверность доверенности легко проверить в нотариальной конторе,— резонно заметил Оверук.
— Но все же мне хотелось бы встретиться или переговорить с Дюбелем и от него лично, а не  от посредника, услышать подтверждение, обсудить варианты,— пошел не хитрость Леонид  Дорофеевич,  вместе с коньяком почувствовавших прилив сил и способность к оперативным не стандартным действиям. Он лишь на несколько секунд озадачил адвоката.
— Вы сможете вспомнить голос Халецкого,  интонацию?
— Пожалуй, да. Такие персоны, как Дюбель, долго не забываются, — признался Жебрак.
— Тогда минуточку потерпите,— Арсений вышел из кабины с мобильником, набрал номер и связался с  Дюбелем.
— Слава, хорошая весть, похоже, что клиент пошел на контакт. Мы с ним трапезничаем в твоем  «Аисте». Он изъявил желание услышать твой голос для достоверности сделки.
— Говоришь, что он созрел, тогда давай ему трубу,— велел Дюбель. Войдя в кабину, адвокат подал налоговику мобильник:
—Говорите, он на связи.
— Леонид  Дорофеевич,  моя “хатынка” и все имущество, за исключением некоторых ценным фамильных вещей, Оверук их изымет, оценивается в восемьдесят тысяч зелеными, но я из дружеских к вам чувств готов уступить за шестьдесят штук, — предложил Халецкий.
— Да вы, да ты… своем уме!?— вспылил Жебрак.— Откуда у меня, скромного чиновника,  такие большие деньги. Думаешь, если человек трудится в налоговой инспекции или в таможне, так у него валюты не меряно. У меня нет  печатного станка и  не предвидится и  пост министра финансов мне не светит.
— Это, уважаемый, ваши личные проблемы и прошу мне не тыкать, мы с вами брудершафт не пили,— строго отчитал его Вячеслав. — Если нет денег и не  можете их умом или  горбом заработать, то и живите по средства не лезьте  в чужие особняки и не мните своих баб на моей мягкой  мебели. Не устраивает цена, то будьте любезны завтра же съехать, за семьдесят  куском у меня его  с руками оторвут, а за аренду жилья и использование имущества,  надо бы проверить в каком оно состоянии, оплатите по счету моему адвокату Оверуку. Он подыщет состоятельного благоразумного клиента, который  не чета вам.
— И сколько же набежало по вашему счетчику? — поинтересовался  Артем Дорофеевич, малость успокоившись.
— По самым скромным подсчетам за три года проживания более трех тысяч долларов и это,  имейте в виду, без процентов,— ответил Дюбель.
— Хорошо я отпечатаю доллары или евро на ксероксе и передам их тебе по факсу. Ха-ха-а, шутка,— съязвил Жебрак.— Или по Интернету, модемной компьютерной сети. А если серьезно, Вячеслав, то возвращайся в родной город, хватит тебе на чужбине горе мыкать, как блудному сыну и получишь сполна и по максимуму. Мы люди солидные, в ценах знаем толк и не к лицу нам торговаться на рынке, подобно цыганам.
— Так ведь плакался, что у скромного чиновника денег нет? Даже этих вшивых гривен, не говоря уже о долларах или евро?
— Я возьму в банке кредит.
— А в залог что? Не мой ли особняк?
— Ну, что ты,— обиделся Леонид Дорофеевич.— Никогда не жульничал и впредь не намерен. Кредит мне дадут под честное слово, я ведь начальник высокого ранга.
— Держи карман шире,— ухмыльнулся Халецкий.— Загнут такие проценты. Я знаю, они ради прибыли родную мать не пожалею, посадят в долговую яму.
— Не посмеют, я ведь должностное лицо. Люди не глупые, отлично понимают, что замордую проверками и еще уголовное дело заведу. Нынче нет банкира, коммерсанта, у  которых не было бы рыло в пушку, каждый норовит обойти закон, найти в нем лазейку. Так прижму,  что небо в копейку, нет в клетку  покажется.
— Грозный и лукавый ты начальник, господин Жебрак,— заметил Дюбель.— Мягко стелешь, да жестко спать. Но я тоже воробей стреляный, меня на мякине не проведешь. Я, значит приезжаю в родной город, а ты меня здесь без всякого Интерпола и экстрадиции цап - царап и в СИЗО, на нары, баланду  хлебать и парашу нюхать. Этот номер у тебя не пройдет. А за границей я горе не мыкаю, здесь прекрасно и много ласковых женщин, наших землячек, которых я спасаю  от голода,  предоставляя валютную работу.
— Сутенерством что ль занялся?
— Это ниже моего достоинства, есть и другие прибыльные дела. Я почитаю законы чужого государства.
— Почему тогда деньги за особняк требуешь, если живешь в достатке и роскоши и бизнес твой  процветает?
— А потому, что деньги никогда лишними не бывают. К тому же вопрос принципа, не желаю выглядеть лохом, недвижимостью и имуществом  которого нагло пользуются чужие люди,— признался Халецкий.
— Я тебя понял, возвращайся и договоримся,— предложил налоговик.— Тебя никто пальцем не тронет. Безопасность я гарантирую. К тому же у тебя депутатская  неприкосновенность.
— Истек мой депутатский срок,  а с ним и иммунитет,— напомнил Вячеслав.— А другой срок, на нарах за  «колючкой»  я мотать  не собираюсь, тем более, что темных дел и вины за мною нет. Но их, конечно, могут быстро состряпать,  не перевелись мастера заплечных дел.
— Не трусь, тема утратила актуальность, да и срок давности.
— Хватит соловья баснями кормить, лапшу на уши вешать. Наличные деньги в долларах передайте моему адвокату Оверуку и баста без всяких там международных переводов через «Вестерн юнион». Да  и мой банковский счет вам неизвестен.
— Я сам тебе выставлю счет! — со злостью воскликнул  Жебрак  и связь прервалась. Он грубо пихнул аппарат в руки  адвоката. Вытер носовым платком вспотевший лоб и затылок.
— Убедились, что это Халецкий?
— Да, слышимость отличная, как будто рядом, а не за океаном,— отозвался Леонид Дорофеевич . — Прямо чудеса техники.
—А чему удивляться, спутниковая связь, прогресс стремителен,— поддержал  Арсений .— Японцы — ушлый и умный народ уже изобрели мобильник с дисплеем и  во время разговора абоненты на экране видят друг друга. Скоро и у нас такие аппараты в продаже появятся. Вспомните, что первые компьютеры еще лет десять назад были  в диковинку, а теперь в каждом офисе и не один, а комплексы. Но я полагаю, что голос Дюбеля  вы признали и без картинки?
— Признал,— вздохнул  и плотно сжал губы, чтобы не вырвалось «будь он неладен этот занозистый Дюбель!»
— Вы кому-то грозились выставить счет? На каком основании ? — подхватил нить оборванного разговора адвокат.
—А на том основании, что я фактически все эти три года, рискуя жизнью, обеспечивал охрану его имущества и территории в два гектара, иначе бы его,  после того, как Дюбель ударился в бега разнесли бы на новостройки и  дачи, садовые участки по кирпичику,— двинул свои аргументы  Жебрак.— Кроме того, я и моя семья ухаживали за палисадником, садом, виноградником и цветами. Только на содержание и корм сторожевым псам, немецкой овчарке,  ротвейлеру и доберману ушла уйма средств. Поэтому я выставлю вам встречный иск, чтобы мне оплатили все расходы по содержанию и охране особняка. В противном случае, буду настаивать  о его конфискации в мою пользу. Ишь,  чего захотели вымогатели, аферисты. Я вам выставлю счет до последней копейки, вы у меня попляшите, голыми пущу по миру. Интерпол  подключу, привезут сюда твоего Дюбеля  в клетке и наручниках, как Емельку Пугачева. А то решил,  как  последнего лоха надуть и на белом коне въехать... Под  копытами его место, давно тюрьма плачет.
— Успокойтесь, Леонид Дорофеевич, не горячитесь, подумайте хорошенько,  на  хрена нам разборки,— сдерживал себя от ответной бурной реакции Оверук. —   Конечно, с валютой тяжело расставаться, но войдите в мое положение. Я тоже человек служивый, подневольный  и  должен  отрабатывать свой кусок хлеба с маслом и икрой.
— Напрасные труды и хлопоты. У меня ордер на  особняк и фактически решен вопрос о его приватизации вместе с подсобными постройками и земельным  участком. Поздно хватились, ваш поезд ушел.
Он с удовольствием увидел, как побледнело и вытянулось обаятельное лицо  адвоката. Он на мгновение о чем - то призадумался и неожиданно предложил:
— Если так, то давайте на посошок, не пропадать же добру и разойдемся без  камня за пазухой. Мне надо с Дюбелем обсудить непредвиденные обстоятельства.
«Обсудишь на нарах, возле параши», —   с ехидством подумал Жебрак и зло ответил:
— А пошел ты со своим посошком  подальше, если конечно, получится.
В этот момент в кабину ворвались два дюжих бойца подразделения быстрого реагирования  «Беркут»  в камуфляжной форме с автоматами Калашникова  наготове.
 —  Стоять! Руки за спину! — хором крикнули они. Заломили  руки Арсения за спину, сцепили наручниками.
— Эх,  вы же обещали без «сюрпризов»? —  укоризненно  покачал он головой.— Как после этого людям на слово верить?
— Обещать  не значит жениться,  —  со злорадством  напомнил Жебрак. — Не держи камня за пазухой, служба, присяга, долг.
Его порадовала мысль, что возможно, от Оверука удастся узнать точное место пребывания Халецкого. Каким способом, это уже зависит от оперативного мастерства сотрудников уголовного розыска и следователя.
— Колись, адвокат, все равно ведь за зубами тайну не удержись. Где Дюбель? В какой стране и городе? — велел Леонид Дорофеевич.— Оформлю явку с повинной.
— Дохлый номер, за мною никаких грехов и темных дел,— возразил Арсений.— Я  — адвокат и вправе оказывать юридические услуги кому бы то ни было, вы ведь сами понимаете, что справедливое объективное  правосудие невозможно без обвинения и защиты. И нет никакого повода, оснований для фальсификации уголовного дела. У меня достаточно знаний, опыта и авторитета, чтобы доказать, что оно шито  белыми нитками.
Осуждающе поглядел на недавнего собеседника, а потом на богато сервированный стол:
—Жаль обедню, такой вечер испортили.
—Будешь возникать, дам по печени и почкам,— пообещал один из бойцов и в знак подтверждения саданул  в спину твердым, как свинец плечом.
— Полегче. Сила есть ума не надо,— огрызнулся Оверук.
— Ладно, аккуратнее, чтобы без травм и увечий,— одернул беркута Жебрак и обернулся к адвокату.— Это тебе информация для размышления. Не слишком усердствуй, законник. Тоже мне прокурор выискался, защитник сирых и убогих.
— Это произвол. У вас нет никаких оснований для задержания, а тем более  ареста, — заявил Арсений и Жебрак вынужден был с ним согласиться.
— Сними «браслеты»,— приказал он бойцу  и тот послушно разомкнул наручники. Арсений размял затекшие кисти рук и пообещал:
— Это вам даром не пройдет.
— Лучше передай своему боссу, чтобы он не совался сюда носом.
— Обязательно передам при очередном сеансе связи,— пообещал адвокат.
— Впрочем, зачем  вам утруждаться и затрачиваться на переговоры, поди международная спутниковая связь не дешева? —  заметил налоговик. — Вы мне, любезный, назовите номер его телефона и я как-нибудь сам на досуге свяжусь с Халецким.
— У меня и у самого такая мысль была, но после того, что произошло, я вам  не доверяю,— процедил сквозь зубы адвокат.— Так значит  вы все-таки  знаете номер его телефона? — Возможно, но Дюбель нередко шлет сообщения на пейджеру. К тому же я  не вправе  самостоятельно с ним связываться только в случае крайней  необходимости.
— Как в данном случае?
Но на этот вопрос Арсений счел благоразумным не отвечать, а Жебрак вдруг пожалел, что преждевременно перешел к активным действия. «Вспугнул, а следовало бы потянуть время и попытаться выяснить место пребывания Халецкого, ибо в этом деле главный фигурант  он. Оверук всего лишь посредник  и нет повода его вязать. Он действительно, хотя и состоит на службе у криминальных  авторитетов,  но выполняет свои профессиональные обязанности. Досадно, что хорошая мысль приходит опосля. Однако еще не все потеряно, дело поправимо. Подключу  специалистов, чтобы отследили откуда идут звонки на мобильник адвоката и сообщения на пейджер. Авось запеленгуем и с помощью Интерпола, возьмем, его, как говорится, тепленьким».
С такими соображениями он вместе с бойцами ПБР  «Беркут» быстро ретировался из кафе  «Аист»,  оставив адвоката  в глубоком раздумье за столом, заставленным  блюдами  и напитками. Но настроение и аппетит были подорваны.

6

—Петр Георгиевич, ну что там, твои орлы, что-нибудь пронюхали?— рано утром Жебрак  позвонил начальнику УБОП майору Кудлатому. — А что говорят связисты, перехватили ли разговор по спутниковой из дальнего зарубежья?  Через Интерпол потребуем его экстрадиции
— Какая к черту спутниковая, космическая связь и дальнее зарубежье! —   густым басом отозвался майор.— Халецкий  и этот ушлый Оверук разыграли спектакль,  лапши нам на уши навесили, чуть не кинули, как последних лохов.
— А что такое?
— По данным диспетчера  мобильной связи Дюбель во время переговоров находился  в радиусе города, поэтому необходимость в экстрадиции отпала. Осторожен, хитер и опасен, решил  действовать через этого шустрого продажного адвоката. Но мы тоже не лыком шиты, сами, как говорится, с усами.
— Что ты предлагаешь?
— Альтернативы нет. Судя по перехваченному разговору, Халецкий  настроен  весьма агрессивно и решительно. За время пока он отсиживался за кордоном произошел передел собственности и  сфер влияния и теперь никто  из бывших «дойных коров», которым он обеспечивал “ крышу” и охранные услуги,  жестоко отбив  конкурентов,  не желает платить ему дань. Все ощутили, что после того, как мы изрядно потрепали его братву, а часть полегла в  «разборках», Дюбель утратил  свою былую мощь и не способен контролировать ситуацию. И поэтому по оперативным данным, многие заинтересованы в том, чтобы он сгинул. Не исключено, что вскладчину, а это им обойдется намного дешевле, наймут киллера, что обезопасить себя от крупных неприятностей, т. е. по типичной, хорошо отработанной схеме, его ликвидировать.
— Так может им и не надо мешать, справятся и без нас?— воодушевился налоговик.— И тебе, Петр Георгиевич останется лишь констатировать факт гибели очередного авторитета и сверлить в погонах дырочку для очередной звезды.
— Мы всей пассивностью не должны поощрять беспредел и самосуд,— возразил Кудлатый. —   За обострение криминогенной ситуации еще никто звезд и наград не получал. Поэтому надо действовать не вяло и робко, а решительно и на опережение, пока еще есть в резерве время. Но оно может тут же улетучиться, как только Дюбель и Оверук догадаются, что мы их раскусили.  Халецкий  беспредельщик, рискованный и отчаянный, ему теперь терять нечего  и он  постарается потянуть за собой на тот свет побольше своих недругов. Опасность его возбуждает, как вид обнаженной женщины, как секс и он становится страшен. Тогда предугадать планы Дюбеля довольно сложно, если вообще возможно — действует вопреки здравому смыслу и логике. Его противникам доведется удариться  в бега, чтобы не закончить свой земной путь в лучшем случае на аллее почетных граждан под гранитными или мраморными памятниками, а в худшем с булыжниками на шеях в каком-нибудь заброшенном пруду или болоте или замурованными в бетон.
— Мрачную ты картину нарисовал, Петр Георгиевич, прямо мороз по коже,— вздохнул Жебрак.— Лично меня такая трагическая перспектива ни в коем случае  не устраивает, тем паче, что я вроде бы один из его злейших врагов. По его мнению, на халяву проживаю в  особняке и пользуюсь благами.
— Да,  у Халецкого есть все основания на тебя точить зуб,— подтвердил начальник  УБОП.— Тебе  еще рано, не время отправляться к праотцам. Еще мало пожил и женщин не всех полюбил. Ты ведь, сказывают, неутомим, как Гришка Распутин. Он от природы был таким стойким и любвеобильным. Ядом свой организм к живучести приучал, поэтому заговорщики и не смогли его быстро прикончить. А нынче человек очень хрупок, удавку на  шею и готов.
— Что предлагаешь?
— Пока мы с ним здесь будем разбираться, бери отпуск и махни с семьей куда-нибудь подальше,— посоветовал Кудлатый.
— Никогда трусом не слыл и не собираюсь.
— Тогда срочно обзаведись телохранителями, хотя, как правило, наемные киллеры чаще всего достигают своей цели. Охотник в более выгодном положении, чем его жертва. Большую роль играет эффект неожиданности.
— Ничего, прорвусь, не в таких переделках  пришлось побывать,— с оптимизмом произнес Жебрак.— Теперь, когда мы пошли ва-банк, нельзя выпускать из вида Оверука, который, как мне подсказывает моя интуиция, обязательно свяжется или встретится с Дюбелем для выработки  тактики действий.
— Само самой разумеется,  — подтвердил  майор.
— Хорошо, что ты меня поминаешь с полуслова,— похвалил Жебрак.— Тогда займусь его мобильной связью, отслеживанием звонков, а ты, Петр, будь добр, установили за автомобилем Оверука, его передвижениями наружное наблюдение, авось на кого-нибудь из подручных Халецкого и выйдет. Да толковым  ребятам поручи это дело, чтобы не “засветились”. Адвокат довольно ушлый и осторожный тип, нашу кухню отлично знает, одно время работал в органах, в экспертно- криминалистическом отделе. Поэтому топорную работу сразу распознает.
— Хорошо, я сам вместе со своими орлами займусь наблюдением,— пообещал Кудлатый. —  Не привык ребятами рисковать.
— Похвально, —   ободряюще заметил Леонид Дорофеевич.
7
«Необходимо срочно внести коррективы в тактику действий,— оставшись наедине,  подумал Оверук.— А для этого следует посоветоваться с Халецким. Но вот незадача, он из-за опасения, что его по телефонным  звонкам могут  “вычислить”, категорически, за исключением пожарных случаев, запретил с ним связываться по мобильнику. Значит, придется переговорить с глазу на глаз. Это даже лучше — гарантия, что не подслушают. Надо ехать,  время не ждет. Жебраков — этот старый мерин, не из тех, кто под угрозой опасности, будет  сидеть, сложа руки. Подключит к делу свою братву в милицейских погонах».
Арсений знал, что последние двое суток Дюбель обитал в доме одной из своих многочисленных любовниц — зеленоглазой двадцатисемилетней бестии Тамары  Чаусовой. Преодолев сомнения, решил потревожить их покой.
«Конечно, Вячеслав надуется, что нагряну без приглашения, но дело не терпит  промедления,— мотивировал свои действия адвокат.— Лучше прибуду я, чем  костоломы и коновалы из  «Беркута», когда будет поздно и останется одна перспектива — в СИЗО, на нары, кормить клопов, да колоться по поводу нераскрытых преступлений, убийств, вымогательств  и прочих деяний. Эта цепочка может и меня за собой потянуть, когда вскроются факты подкупа судей. Впрочем,  Дюбель не глупый и сам убедится в срочности встречи, ведь судя по грубым действиям  Жебрака в «Аисте»  и строптивости других должников, запахло жареным. Надо от уговоров и слабых угроз переходить к превентивным мерам, лучшая оборона — атака! Только действия не опережение гарантируют успех».
Оверук  полчаса на  автомобиле кружил по полуосвещенным и темным улицам города и, убедившись в отсутствии слежки, с погашенными фарами по узкому проулку со старыми строениями подъехал к добротному двухэтажному кирпичному зданию, возведенному для Тамары.  Однажды Халецкий  в пылу любви намеревался создать семью. Но вскоре на горизонте появились другие более молодые и красивые, изобретательные в любви пассии и отношения с Тамарой переросли в обычную сексуальную потребность.
Вячеславу было приятно ее общество, особенно хмельные жаркие ночи. Его вполне устраивал такая свободная любовь и в подарок за жилище, она щедро одаривала Вячеслава своей нежностью, не связывая с ним  будущее. В глубине  души, как и любая женщина, лелеяла мечту о “ благородном рыцаре на белом коне”, за которым будет надежно  и уютно”. Тамара  вполне резонно полагала,  помня о кровавых разборках в пик криминалитета, что такие, как  Дюбель, хотя  красиво и в достатке, но долго не живут. Поэтому принимала его, как  временного сексуального партнера, с которым рано или поздно судьба сулит разлуку.
Арсений решил не рисковать и  проехал мимо, оставил машину на ближайшей автостоянке.
Любовники  коротали время, лежа в постели у столика, заставленного закусками, шампанским, коньяком, винами и фруктами, цитрусовыми. Энергию,  затраченную в сексуальных утехах, они восполняли напитками, бутербродами с черной и красной икрой и другим лакомствами. В колонках музыкального центра трепетал голос Анжелики Варум о зимней вишне…
— Мне с тобой хорошо и уютно, —  призналась Тамара и  положила его широкую ладонь на свою пышную с коричневым соском грудь, впилась мягкими губами в его уста, требуя новых ласок.
— Эх, Томка, какая ты ненасытная и лукавая, —  усмехнулся Халецкий, ощущая  под  собой ее податливое, гибкое и знойное тело.
— Тебя так давно не было рядом,  я изголодалась и теперь готова сутками напролет  утолять этот голод, — прошептала она, с радостью осознавая, как он страстно овладевает ею. Подаваясь навстречу его плавным движениям.
— Все вы женщины, как кошки, кто погладит, приласкает тот и пользуется,— возразил Вячеслав. — Нельзя верить ни одному  вашему слову. Поди, во время  моего отсутствия не страдала, трахалась  с  кем попало?
— Что ты,  и в такой момент,— с обидой сквозь сладкий вздох простонал женщина и успела его кольнуть.— Сомневаюсь, что там, за бугром, где от проституток рябит в глазах,  ты вел себя, как евнух. Не одной  юбки, наверное, не пропустил?
— Молчи, я мужчина и мне секс  необходим для поднятия жизненного тонуса, — одернул он ее, сползая с горячего тела. — Для ощущения силы и власти.
— А  я женщина  и мне тоже ничто человеческое не чуждо,— не осталась Чаусова  в долгу. — Не хочу в свои молодые годы потерять вкус к жизни и превратиться в  фригидную, озлобленную на неудовлетворенность бабу.
Неизвестно во что бы вылился этот спор, но Дюбель уловил трель  электрозвонка.
— Кого это черт несет, на ночь глядя?— хмуро произнес он.— Лезут кому  только не лень в частную жизнь и в чужие владения. Толи дело за границей.
— Слава, не открывай,— велела она. —  Пусть считают, что никого нет дома.
— В  окне свет,— ответил он.— Ты бы, Томка, лучше завела собаку ротвейлера или питбультерьера, чтобы они  лаем отпугивали чужаков и предупреждали о незваных гостях,— сказал  Халецкий и упрекнул.— Или  может, жаба задавила, на харчи скупишься? Когда тихо во дворе, словно в гробу или склепе — это признак тревоги. Мертвая тишина  —  мой враг. Она меня угнетает и тревожит.
— А я не переношу собак,  запах псины, а вот кота  обязательно заведу.
— Иди к черту со своим котом,  от него одна  вонь, лишние хлопоты и никакого  проку!— вспылил он.
Настойчивый звонок повторился. «Кто бы это мог быть? — призадумался Дюбель.— О моем нелегальном пребывании в городе знают только Оверук и Тамара».
— Не отпирай, позвонят и уйдут,— прошептала женщина с испугом в глазах. —  Нам никто не нужен, у нас второй медовый месяц.
— Может, ты кому из подруг сболтнула случайно, что я в городе?— поинтересовался Вячеслав и,  взяв ее рукой за нежный подбородок, пристально поглядел  в глаза.— Убью, зараза, если через твой длинный язык менты меня выследили.
— Упаси Господь,  что ты несешь, Славик. Я себя веду как рыба, ни звука. Даже от собственной тени порой шарахаюсь, — взмолилась она.
— Ну, гляди,— он погрозил пальцем.— Я все же пойду, открою. Гнусно в твоих зеленых глазах выглядеть трусом. Мужчина обязан постоять не только за себя, но в первую очередь за женщину.
Чаусова потянулась на белоснежной постели, обнажив  верхнюю часть своего роскошного гибкого тела,  и тонкими пальцами уменьшила  звучание музыки. Тоскующий голос Анжелики умчался вдаль.
Халецкий поднялся с постели, облачился в атласный темный  халат. Сверху на крутые плечи накинул кожаную куртку. Достал из ящика тумбочки  пистолет Макарова, проверил снаряжен ли магазин, пересчитав восемь с золотистыми гильзами патронов и спрятал в карман куртки, предварительно сняв предохранитель и загнав один патрон в патронник.
— А оружие зачем? — испуганно  уставилась на него любовница.
— Затем, что я здесь с тобой не в бирюльки играю,— ответил он.— У меня, к сожалению, врагов  побольше,  чем друзей, поэтому готов к любым  неожиданностям. Слишком круто дело замешано, пощады  ни от кого не жди.
— Ой, Слава, боюсь я, — застонала  женщина, кутаясь в одеяло,  словно отгораживаясь от неприятностей. И зачем я только с тобой связалась  таким горячим и рискованным?
— Дура! Почему ты не говоришь, что с богатым и щедрым,— осадил он ее. — Держи себя в руках, нечего раньше времени оплакивать. Дурная  примета. И чего тебе собственно бояться. Твое дело бабье,  живи себе  всласть и сопи  в  две дырки, а у меня бизнес, конкуренты, противники. Давно должна своими куриными мозгами понять, что там, где крупный капитал,  там и криминал.
На несколько секунд умолк и поразмыслил:  «кто бы это мог быть?» Бросил взгляд на лежащий у изголовья мобильник и обрадовавшись найденному  выходу  из  ситуации, набрал номер телефона  Оверука. Услышал отчетливый отклик.
— Адвокат ты? Кто-то ломится к Тамаре, не ты ли?
— Кто  же еще,— ответил Оверук.— Уже  минут десять  торчу перед твоими воротами, палец к электрозвонку прилип.
— Ты, что обалдел? Я  же тебе велел не совать  сюда носа.— выругался  Дюбель, но несколько успокоившись.
— Дело  не терпит промедления, надо поговорить,— сухо отозвался Оверук и добавил. —  Это не телефонный  разговор, есть подозрения, что  нас засекли.
И пожалел о последней  фразе, понимая, что если их подслушивают, то раньше  времени раскрыл свои карты.
—Ладно,  иду открываю, а ты осмотрись, чтобы “хвост” не приволок,— предупредил Халецкий.
Арсений прошелся вдоль высокой  кирпичной  ограды с колючей проволокой на гребне. Тихо, как в полночь  на погосте. Сухо звякнули тяжелые засовы отпираемых  чугунных ворот, в их проеме показалась  плотная среднего роста  фигура Дюбеля.
—  Ну и жизнь в стране  сволочная, ни днем, ни ночью покоя, — пожаловался он. —  Даже мешают с Томкой вволю натешиться.
— Извини, но это вопрос жизни и смерти,— понурил голову адвокат.
— Если так и не преувеличиваешь, то  милости прошу к нашему шалашу, проходи,— жестом пригласил Вячеслав и поторопил. — Да, поживей, а то  маячим, как две мишени на стрельбище. Того и гляди,  под прицел попадем.
Он плотно затворил ворота, пристально взглянул на адвоката.
— Где твоя тачка? Или ты ползком пробрался?
— Припарковал на автостоянке, чтобы лишний раз глаза не мозолила,— ответил Арсений.— А по-пластунски пусть другие ползают, никогда трусом и падлой  не  был.
— Правильно, — похвалил Дюбель.— За эту гранитную твердость я тебя ценю и уважаю. “Хвост” за собой  не притащил?
— Нет, чисто. Проверил, около часа кружил по городу, закоулкам - проулкам. Там мало транспорта, точно бы обнаружил, если бы кто на хвост сел,— логично предположил он.
Небо над головой было низкое, затянутое свинцовыми  тучами, ни звезд, ни луны. Поздняя холодная осень.
Они поднялись в гостиную на второй этаж.
— Присаживайся поближе к камину,— велел Халецкий и крикнул в расположенную по соседству спальню.— Тома - а, Тамара-а! Встречай и угощай ночного гостя.
И тут же возвратился к Арсению, поинтересовался:
— Пить, закусывать, что будешь? Коньяк, шампанское, виски или бренди?
— Спасибо, Слава, я только,— адвокат взглянул на часы и продолжил.—  Два часа, как из-за стола. Сыт  по горло, душевная беседа получилась с этим  мудаком  Жебраком. Уперся рогом, да ты и сам, наверняка, понял,  что он за фрукт из разговора с ним по телефону.
— Да, гнусный тип,— согласился Дюбель.
— Не то слово,— вздохнул Оверук, устроившись возле жарко пылающего оранжевыми языками пламени на поленьях, камина. — Он же мне с костоломами из  «Беркута» устроил психическую атаку. Жлобы неожиданно ворвались  в «Аист»  и, угрожая оружием,  надели на меня наручники. Потом Жебрак  понял, что дал маху, без повода для задержания и ареста, и  велел освободить
— Да это серьезно. Значит, мосты для переговоров сожжены.  Они перешли к  решительным действиям, к силовым методам, — призадумался Халецкий. — Как в шахматах, необходим ответный  верный и сильный ход.
— Поэтому я тебя и побеспокоил среди ночи, прости,— заметил Арсений.
— Все верно, твои действия логичны и своевременны.
В гостиную грациозно вошла Чаусова в роскошном оранжево-палевом платье с широким разрезом декольте на высокой груди. Очаровательная  улыбка на  сочных губах,  золотистые локоны, спадающие на плечи,  удачно гармонировали  с цветом одеяния. Тамара знала толк в одежде,  поспевала за модой и поэтому одевалась со вкусом.
— А вот и я, мужчины. Заждались? —  озорством просияли ее глаза. Она открыла  дверцу серванта, где в зеркальном отражении гнездилось множество спиртных  напитков. — Что будете пить?
Арсений неопределенно пожал плечами.
— На сухую разговор не сложится, — сказал  Дюбель.
— Тогда чисто символически,— согласился Арсений. —  Шампанское  мускатное.
Тамара быстро со вкусом сервировала столик, словно всю жизнь только этим и занималась. При этом не забывала демонстрировать гибкость и изящность своего  пластичного тела, занимая то одну, то другую соблазнительные  позы, не отходя от адвоката.
Дюбель с явной ревнивостью перехватил слишком откровенный взгляд Оверука на прелести своей любовницы и Арсений, поняв, что допустил оплошность, навлек подозрение  на Тамару, с которой в отсутствии Халецкого тайно встречался. Спросил первое, что взбрело в голову:
— Откуда у вас, Тамара Анатольевна, такие навыки?
— Вы, Арсений Иванович, вроде бы с луны свалились и не знаете, что я четыре года работала официанткой  в  ресторане  «Роза ветров» и занимала  призовые места  в конкурсах на лучшего по профессии. Одно время они были в моде. Нехорошо забывать такие факты из жизни знакомых вам людей,— упрекнула она.
— Извините, столько неотложных дел, а голова не компьютер, чтобы все сохранять в памяти. Старею, наверное, первые признаки склероза,— покаялся он,  покорно склонив голову.
— Уж вам, мужикам, грех на судьбу жаловаться,— усмехнулась женщина,  присев  рядом с  Вячеславом  в кожаном мягком кресле.— Вы  всегда молоды, пока хочется и можется, а наш бабий век короток. Быстро отцветаем, словно яблони или вишня и вы, без сожаления, лихо меняете нас, стареющих, на молодых и красивых, тонких и звонких, у которых  ноги  от шеи  и попка, как орешек.
— Ладно, Томка, будет тебе слезы лить, ты ведь знаешь, что за мной ты как  за каменной стеной, — приласкал ее рукой  сожитель.— Вот разберусь со своими должниками, сгребем кучу денег и отправимся путешествовать по экзотическим странам. Там вечное лето, море, солнце, пальмы, обезьяны, крокодилы  и масса развлечений.
— Скорее бы,— просияли ее зеленые кошачьи глаза.— А то здесь в глухой  провинции совсем закисла и зачахла, хочется полной грудью ощутить ветер странствий.
В подтверждение своих желаний, ладонями  мягко очертила свою высокую грудь,  не утратившую упругости и свежести.
— Потерпи немножко,— с неожиданной  нежностью произнес обычно сурово-угрюмый Дюбель. Аккуратно открыл шампанское и налил напиток в два  хрустальные  фужера, а свою рюмку наполнил золотистым коньяком.
— Давай за твердость нашей позиции и победу,— предложил он тост. Выпили, закусили, кто дольками лимона, кто шоколадом в вазочке, а Оверук бутербродом с черной икрой. Минут пять сидели молча,  работая желваками. Затем Вячеслав снова разлил напитки и поднялся с фужером.
— Второй тост, как принято у моряков, за женщин. За тебя Тамара, радость ты моя. Будь счастлива, но только со мной,— подчеркнул он. Мужчины выпили, как и полагается в таких случаях, стоя.
— Почему он не спрашивает о делах? —  недоумевал адвокат и вскоре понял,  когда Халецкий многозначительно взглянул на Тамару.
— Не буду вам мешать, я устала и,  если не возражаете, удалюсь в спальню, —   поднялась из-за стола  женщина.
— Не возражаем, —  ответил за двоих Дюбель.— Не обижайся, Томик, тебе лучше о некоторых вещах  не знать. Мы немного с Арсением покалякаем, а когда надоест, наскучит,  позовем  тебя?
— Будь, по-твоему,  мне ваши мужские тайны неинтересны,— изобразила она на лице равнодушие, хотя какая женщина не обожает тайны, чужие секреты. Тамара, не спеша удалилась и они проводили ее взглядами.

8

— Я не хочу посвящать ее в наши дела,— пояснил Халецкий, подавая адвокату раскрытую коробку с гаванскими сигарами.— И не потому, что женщины не могут держать тайн за зубами, а потому, что в случае задержания, ее в качестве свидетеля попытаются расколоть. И чем больше она будет знать о нашей деятельности, тем больше у нее шансов  загреметь на нары по статье за укрывательство сведений о преступлениях. Хотя с моей точки зрения мы занимаемся вполне законным бизнесом. За свои охранные услуги, обеспечивая  коммерсантам надежную «крышу» от наездов рэкета  получаем свои кровные. Но, к сожалению, у  сотрудников милиции,  прокуратуры и суда на этот счет своя позиция. Мы для них конкуренты.
— Бери сигару - то,— велел Вячеслав.— Крепкая,  зараза, мозги проветрит, лучше соображать станешь.
— Нет, — отвел коробку рукой Арсений.—  Я и так хорошо соображаю. У меня  свои,  легкий, дамские Пьер Карден с ментолом.
— О здоровье драгоценном заботишься?— иронично усмехнулся Дюбель. — Все равно  исход предрешен , жизнь — это непрерывное  движение к смерти. Такой вот парадокс. Чем больше прожил, тем ближе к гробу.
— Ты прав, Слава,  но лучше туда не торопиться,— заметил адвокат.— Эх, знать  бы, где упадешь,  и соломки бы постелил...
— Маковой?
— Нет, обычной, пшеничной с запахом лета.
— Сие нам не дано предвидеть,— вздохнул Халецкий, потягивая  толстую коричневую с золотистыми ободками сигару. Поплыл терпкий запах дыма. Оверук  скромно закурил тонкую сигарету.
— Докладывай, не тяни кота за я...,— деловито, откинувшись назад в кресле,  приказал Дюбель.
— Ситуация аховая, критическая,— в тон ему произнес адвокат.— Ссылаясь на драконовские налоги и убытки,  многие из наших партнеров отказываются платить, как ты давеча выразился, за “крышу”. Считают, что она у нас ненадежная, дырявая. А налоги действительно лютые, чиновники-бюрократы, депутаты хотят красиво жить вот и гребут под себя, тем самым, загоняя экономику, бизнес в тень. Но и фирмы,  которые мы курируем, не бедствуют. Ни одна из них еще не вылетела в трубу, не обанкротилась. Наоборот, развиваются,  расширяются, приобретают недвижимость, иномарки, офисную оргтехнику, компьютеры и  прочее. Коммерсанты одеты  с шиком,  наели бычьи шеи и румянец на обе щеки.
— С кем ты разговаривал? Кто заартачился, уперся рогами в землю?— с заметным раздражением спросил Халецкий.
— Та же редактор газеты «Рок» Марлена Розенко. Заявила, что намерена сменить учредителя и название на новое. Мол, прежнее,   зловещее, отпугивает  читателей и рекламодателей и поэтому нет прибыли.  Я в издательском деле  мастак. Просмотрел  несколько номеров  «Рока», так не свободного места — все забито рекламой, объявлениями, в том числе не брезгуют публиковать об интимных встречах сексуальных меньшинств — гей, педерастов и любителей группового секса, всяких там клубов по интересам  «Ромео» и « Ночных фиалок»... Поэтому деньги к Розенко текут рекой, тираж довольно солидный.
— Да, деньги не пахнут,— выдал штамп Халецкий.— Поэтому нынче охотно печатают и эротику, и порнографию и прочие пошлости, лишь бы платили. Сделай  так,  чтобы очередной тираж «Рока»  полностью склевал “красный петух”, чтобы он сгорел на складе, не дойдя до читателей. И тогда Марлена  сама приползет к нашим ногам  и станет умолять взять ее заведение под нашу надежную охрану.
— Слава, но ведь у меня другая специализация, я поджогами никогда не занимался  и не намерен,— возразил  Оверук.— Мое дело защищать твои, наши  интересы в суде.
— Не заставляю тебя таскать канистры с бензином и поджигать фитили. Не принимай все в буквальном прямом смысле — Сведу  тебя  со своими “спецами” по этой части, а ты лишь вооружишь их сведениями, проконтролирует исполнение. Я  бы тебя не стал напрягать, но “штыков” у меня  осталось в городе мало, одни братки  полегли в разборках,  царство  им небесное, а  другие ударились в бега. Но не бойся,  на “мокрое дело” я тебя не брошу, не в моих правилах других подставлять.
— Кто еще удила закусил? — переводя дыхание,  потребовал ответ Дюбель.
— Владелец автостоянки  «Якорь».
— А-а, Наум Давыдович, жив курилка. Что ж он, сивый мерин, забыл, чем мне обязан, когда я его отбил от наших конкурентов, взял  под опеку,— возмутился Халецкий. — Вот она черная неблагодарность. Ну, он еще пожалеет. Шины  автомобилей на его автостоянке будут проткнуты и изрезаны и после этого никто со своим авто к нему не сунется. Поглядим еще, старый еврей,  чья возьмет? Слезы будешь лить и челом бить, как у Стены плача.
— Мирра Ароновна  из «Афродиты» туда же,— продолжил Оверук.— Жалуется,  что нет прибыли, варьете перебивается с хлеба на воду, девицы, мол хилые, часто болеют по женской части и поэтому не пользуются у клиентов спросом.
— Почему они болеют по женской части, не сказала?
— Проговорилась. Мол, без ее ведома, оказывают жеребцам интимные услуги,— ответил Арсений.— Тем и живут, чтобы не умереть с голодухи.
—  Ах, старая сутенерша, служительница муз, она и в советское время нелегально занималась сводничеством, содержала приток, за что и была осуждена на два года, но условно. Какая-то партийная шишка спасла ее, понятно за какую благодарность, от тюремной баланды  и места у параши, —  сообщил  Халецкий.— А теперь почувствовала свой звездный час. Она еще три года назад, когда я помог организовать варьете «Афродита», поставляла телок  под предлогом трудоустройства официантками, танцовщицами и массажистками  за кордон,  обогащая дельцов секс-бизнеса. Я ее разорю, доведу до ручки. Хоть и старовата, давно потеряла товарный вид, но вынуждена будет сама  пойти на панель, отрабатывать свой долг. На ней штук пять баксов повисло. Подбросим в ее клуб для начала дымовую шашку в разгар представления. Думаю, что такой спецэффект  убавит количество любителей «клубнички». И тогда вспомнит лукавая и коварная Мирра своего первого кумира.
Арсений понял, что именно себя Вячеслав имел в виду, говоря  о кумире,  ибо и свое время был одним из первых, кто произвел и обкатку владелицы  элитного и популярного в городе клуба, где шумно отмечают  праздники,  юбилеи, дни рождений, свадьбы, за исключением поминок, представители чиновничества и богемы. А в меблированных комнатах второго этажа, ошалевшие от сладострастия состоятельные мужчины и столичные  влиятельные гости, в антрактах между застольями и деловыми беседами  разминают  юных и вполне зрелых девушек и женщин на белоснежных простынях под завораживающие звуки  музыки.
— Пока ограничимся этими тремя персонами,— оборвал размышления адвоката его босс. — Что касается  мудака Жебрака, то он, наверняка, обезопасит себя и семью надежной охраной, поскольку сам пошел ва-банк. К этой операции необходимо серьезно подготовиться и выбрать наиболее удачный, гарантирующий успех, способ его физического устранения, нанять снайпера-киллера, или подорвать в автомобиле? На досуге подумаю об этом. Он из тех людей, патологически  жадных и упрямых, одержимых манией величия и хамства, с которыми невозможно договориться. Они обожают лишь шелест купюр крупного номинала и понимают только один язык — это звук автомата или винтовки. Ну, ладно вначале проведем акции против троих должников, а там пойдет волна  и другие станут как шелковые — сами принесут деньги на белом блюдечке с голубой каемочкой. Кажется так выражался Остап Бендер, турецко-подданный?
— Да, так, но мне больше нравится его другая фраза: «вам еще ключ от квартиры, где деньги лежат»,— с удовольствием процитировал Оверук.
— К черту это жулье, этих нэпманов, голова разболелась,— посетовал Дюбель.— Продолжим наше пиршество в обществе очаровательной женщины. Тамма-ра-а , Томочка ! Покажись, мы без тебя умираем.
В тоже мгновение появилась, словно  все время пока они разговаривали, она  с нетерпением ждала приглашение.
— И наговорились,  и накурились вдоволь,— укоризненно покачала она прелестной головой.— За своими делами в суете мирской не цените вы  секунды, мгновения  общения с любимыми женщинами, а ведь жизнь так коротка и хрупка, поэтому не отказывайте  себе в земных удовольствиях. Надо торопиться жить ярко и самозабвенно.
— Для того, чтобы не прозябать, милая, нужны деньги. Этой суровой повседневной прозой жизни мы и озабочены,— заметил Вячеслав.
— Такой ваш удел, докажите, что вы  —  сильный пол, —   напомнила она.— А слабому, нам беззащитным  женщинам, самой природой предназначено дарить вам любовь, наслаждение и блаженство, продолжать род людской.
— Красиво, громко сказано, за это и выпьем, —  взял на себя инициативу Оверук,  вспомнив  сладость ласок еще недавно до прибытия  Дюбеля, дарованных ему этой знойной женщиной.
— Может еще с Томкой и на брудершафт выпьешь? — с подозрением пристально поглядел Халецкий  на адвоката.
— Не ревнуй, Слава, тебе роль Отелло не подходит,— уверенно произнес Арсений.— Тамара — царица, как и жена Цезаря, вне подозрений.
— Тем, наверное, и пользуется, наставляет мне рога,— ухмыльнулся он и угрожающе повысил голос.— Узнаю, убью, как последнюю стерву.
— Ладно, шеф, не заводись,  сейчас у нас дела поважнее,— придержал его за локоть адвокат. Тамара  обиженно сжала капризные губы и попросила:
— Дай и мне сигаретку. Успокоюсь, а то нервы расшатались пожаловалась она. Оверук протянул початую пачку Пьера Кардена и она взяла сигарету  кончиками длинных  холеных пальчиков. Сжала губами, очерченными  красной  помадой. Он поднес желтый язычок зажигалки. Чаусова  кивнула головой  и Арсений ощутил на себе ее зовущий и даже влекущий, обещающий блаженство, и в тоже время печальный, немного странный, словно невидящий его взгляд. Он неожиданно  ощутил непонятную, ноющую боль в сердце. «Какое-то наваждение, мистика. Наверное, за целый день переутомился»,  — объяснил он свое состояние и  вдруг возникло желание  быстрее оставить этот роскошный, но почему-то холодный, неживой, словно из него вытравили душу, особняк. Обрадовался, когда услышал очередную фразу Дюбеля:
— Программа намечена, цели ясны.
— Славик,  похоже, на то, что мы выставляем гостя из дома,— подала свой ласковый голос  Тамара. —  А на посошок забыли. Надо, как полагается, об этом  у Надежды Кадышевой даже замечательная песня есть.
— Правильно, ты у меня умница,— потеплел Халецкий.— На посошок, давай нальем дружок. Главные дела  порешим  завтра, верно ведь говорят, что утро вечера мудренее. А ночью люди нормальные,  чем занимаются?
Он с нескрываемым вожделением  поглядел на Тамару, которая, как красна  девица,  неожиданно смутилась, и сам ответил на вопрос.— Любовью, сексом. Это единственное занятие и  наслаждение,  которое никогда не наскучит. Приятно  обладать красивой, молодой и очаровательной  женщиной. Слишком  наш антракт затянулся, не правда ли, Тома?
— Еще раз простите, что не вовремя и некстати,— галантно склонил голову Оверук.
— Хватит из себя изображать пай-мальчика,— одернул его хозяин.— Жизнь  такова со всеми своими прелестями, соблазнами и пороками. Только не подумай, что мы тебя выставляем. Можешь у нас заночевать. Хоромы шикарные, места еще на взвод хватит? Только вот женщину не обещаю.
— Нет, спасибо за гостеприимство, но я, пожалуй,  откланяюсь,— ответим адвокат.— Не хочу вас стеснять, мешать своим присутствием. К тому же у меня в квартире пес - боксер Чак без присмотра, надо покормить и выгулять. Поэтому, сами понимаете, хоть я и холостяк, но обременен заботами.
— Эх, Арсений,  аристократ со своими светскими манерами,— рассмеялся Дюбель и свободной от фужера рукой привлек к себе любовницу.— Ты слышишь, Том, что он говорит, что помешает. Да ни в коем случае, напротив, обеспечишь охрану и покой. Решай сам, вольному — воля.
«Вечный покой есть, кому обеспечить»,— эта нелепая мысль невольно пришла в сознание Арсения  и он ощутил мурашки на спине, но озвучивать ее не стал, чтобы скрыть тревогу предложил тост:
— За вашу любовь и успех нашего дела!
— Годится! — одобрил  Вячеслав. Они дружно сдвинули хрустальные фужеры с шампанским и коньяком. Арсений поспешно, словно опаздывал на самолет или поезд закусил,  чувствуя на себе странный, вызывающий  жалость от безысходности  взгляд Тамары. И он понял,  что эта женщина глубоко несчастна, живя и деля постель с Халецким. Она пленница, как канарейка в золотой клетке. Появилось по-детски наивное желание, открыть дверцу и выпустить певчую птицу на волю. Но адвокат понял, что это не в его власти.
— Спокойной ночи, —   пожелал он и на мгновение, чтобы Дюбель не приревновал  и после его ухода не устроил Тамаре скандал  при его горячем крутом нраве, задержал  на  ее лице  ласковый взгляд, словно попрощался. Женщина, заметно взгрустнувшая, обреченно отвела глаза в сторону и в этот момент они были не зелеными и веселыми, а стальными и холодными.
По мраморной лестнице спустились на первый этаж. Чаусова осталась в гостиной, а Халецкий провел запоздалого гостя до самых ворот. Он прощался, крепко сжав его узкую руку адвоката. Проводил долгим взглядом удаляющуюся по пустынной мрачной улице фигуру Арсения, пока она не исчезла в темном  проулке.
Еще несколько секунд  до рези в глазах всматривался в темноту, прислушивался к звукам, но ничего подозрительного не обнаружил.  «Тихо, как в гробу, глухо, как в танке», — подумал он, запер ворота на прочные засовы и,  проходя через покрытый бетоном двор, пожалел, что не успел обзавестись цепным псом, а лучше несколькими. «Все же спокойнее было бы на душе. Собачий лай был бы слышен в случае опасности,  а так приходиться рассчитывать на свое чутье и интуицию Ладно, сатана не продаст, Бог — не выдаст».
Он возвратился в гостиную. Тамара,  зная его нетерпение, горячий темперамент, успела снять платье и надеть нежный и прозрачный цвета морской волны бирюзовой  пеньюар.
— Наконец,  мы один, сдыхались адвоката! — обрадовался Вячеслав. — Устал я от этих бесконечных проблем. Сейчас продолжим нарушенное пиршество любви.
Он подошел к столику вылил в фужер из бутылки остатки коньяка и выпил залпом, как водку. Закусил дольками лимона и бутербродом.
—  Может,  я уберу со стола?— неуверенно предложила женщина.
— Нет, нет, потом, утром, я сгораю от страсти,— возразил он.— А почему ты такая вялая? Ну,  ничего я тебя сейчас расшевелю. А может у тебя с Арсением, пока я там прятался, был бурный роман? То-то вы с ним за столом переглядывались, изображая невинность. Узнаю, сделаю его кастратом. Ты, наверное, пока я отсутствовал, под каждого ложилась, отдавалась, как кошка. И Арсений, поди, тоже тобою попользовался? — упрекнул он.
— Нет, тебя ждала и плакала, как княжна Ярославна, все глаза проглядела, —  подначила его Тамара. —  Ты там, за  бугром, тоже  время зря не терял. На евнуха и однолюба не похож, если даже здесь в «Салоне красоты»  молоденьких девочек под себя подминал. Это, кажется, у тебя называется «обкаткой»?
— Да, обкаткой. Производственная необходимость, все равно, что проба на золоте перед отправкой за рубеж, — признался он. —  Но ты меня, Томка, не зли своими упреками. Сейчас получишь гамму ярких и нежных ощущений.
Он  жадными глазами изголодавшегося самца пожирал прелести ее гибкого и смуглого от загара тела. Поднял ее на руки и положил на широкое ложе. Женщина послушно  распахнула жаркие объятия.
— Ты неутомим, как Казанова,— этим комплиментом поощрила она его действия.
— С такой прекрасной и умелой наездницей хоть в рай или  в ад, везде нас ждет  блаженство,— заявил он, заключая ее в крепкие объятия,  ощущал трепетный  жар ее гибкого и упругого тела.
— Не будем туда торопиться, спешить, нам и здесь хорошо,— прошептала Тамара,  сладко простонав и с каждой секундой ощущая прилив страсти, неуемный азарт  овладевшего ею мужчины. Они забылись, растворившись  в любовных ласках. Потеряли счет времени и отгородились  от суровой реальности.

 9

Известное изречение: мой дом — моя крепость, в полной мере подходило особняку Халецкого,  в котором ныне проживал Жебрак. До того, как ударится в бега, Дюбель, предвидя кровавые разборки между враждующими криминальными группировками за сферы влияния и источники прибыли, а также оперативные мероприятия со стороны правоохранительных органов, дабы не быть застигнутым врасплох, по всему периметру бетонной ограды установил  круглосуточно действующие видеокамеры для наблюдения за подходами к объекту.
Во дворе держал без привязи свору собак бойцовских пород, начиная с ротвейлеров,  питбультерьеров и, завершая немецкой овчаркой, всего шесть особей, чтобы ни один укромный  уголок двора не оставался присмотра этих грозных волкодавов. Кроме того установил бронированную входную дверь, а на окна стальные, диаметром в три сантиметра  решетки, обеспечив особняк автономной охранной сигнализацией. Но теперь эти  технические и электронные средства обеспечивали безопасность Жебрака и его семьи,  живущей  на всем готовом, в условиях теоретически обоснованного коммунизма.
Дом одной из любовниц - сожительницы Халецкого Тамары Чаусовой, тоже  добротный и прочный, обнесенный высокой оградой, но без этих технических  прибамбасов. Хотя входная дверь была стальной и на окнах первого этажа решетки, однако второй этаж был уязвим. Балкон с выходом из спальни, Тамара не удосужилась остеклить, а Дюбелю в пик его всевластия  над  братвой до таких мелочей не было дела. Советовал, и  не один раз, завести во дворе собак, чтобы они отпугивали чужаков, но Тамара решила не обременять себя лишними заботами.
Утомленные сладострастными утехами, любовники крепко спали, разметав свои горячие тела на широком ложе, и не слышали, что происходило за стенами дома. Они продолжали купаться в теплых волнах эротических снов. Не слышали,  как двое мужчин в камуфляжной  форме и масками с прорезями для глаз, ловко управляясь с альпинистским снаряжением, сначала легко преодолели двух с половиной метровую ограду,  а потом по-обезьяньи быстро взобрались на балкон. Аккуратно вырезали фрагменты стекла в двери и движением скоб изнутри отворили двери в спальню. Мягко на  кошачьих  лапах, ступая по ковру,  прошли к двуспальному ложе. Один из них наклонился к  Халецкому, направив на него длинный ствол пистолета с глушителем. Внимательно вгляделся в черты лица и  кивнул головой, мол, он. Нажал  на спусковой крючок, раздался хлопок. Тело Халецкого дернулось. Он  успел  открыть глаза с замутневшими  и остекленевшими зрачками. На левой части груди, куда вошла пуля, вспузырилась алая кровь и  потекла  на белую, как снег простыню.
Тамара зашевелилась, простыня сползла с ее  высокой упругой груди и женщина открыла глаза, не понимая, что происходит.
— Ой! —  испуганно вскрикнула она.
— Свидетелей  не оставлять, —  это были последние слова, проникшие  в ее  сознание. Послышался хлопок и ужас навсегда застыл в  женских глазах,  а тонкая рука плетью повисла  вниз. Киллеры произвели еще по одному контрольному выстрелу и, не оставив следов, остеклив балконную дверь, спустились вниз и скрылись в темноте.
В шесть часов утра Арсения Оверука, по-холостяцки обитавшего в однокомнатной квартире стандартной девятиэтажки, подняла с постели продолжительная и настойчивая трель электрозвонка. «Кто бы это мог быть? — протер он глаза.— Если  Дюбель, то он непременно бы,  прежде чем приехать в такую рань, воспользовался бы мобильной связью. Хотя, кто его знает, из-за  опасения, что засекут звонок, и не рискнул бы.  Может,  случилось, что-нибудь срочное, чрезвычайное, вынудившее его на этот шаг?»
Адвокат прошел в прихожую  к входной двери и всмотрелся в «глазок». Увидел  троих мужчин и одного из них в милицейской  форме с погонами капитана.
— Кто?
— Открывайте, гражданин Оверук. Милиция, уголовный розыск! — прозвучал  властный голос и угрожающе предупредил. — Не вынуждайте нас взламывать дверь.
«Глупо отсиживаться и ждать, когда появятся амбалы и кувалдой разнесут дверь,— подумал Арсений.— А впрочем, кого мне опасаться. Вины  за мною  никакой нет, работаю адвокатом, защищая в суде граждан на законных основаниях. Если бы что-то серьезное, то тогда, повязали  и в  «Аисте» они бы меня не отпустили. Очевидно, решили взять на испуг,  психологически сломать, чтобы вытянуть информацию о Халецком. Но, дудки  не на того нарвались, я калач тертый».
После настойчивого дробного стука  по стальной поверхности двери, он  отворил и с неудовольствием на лице попросил:
— Тише, ребята. Взгляните, который час? Всполошите весь подъезд. Топорно работаете, все нормальные люди спят.
Едва Арсений переступил через порог, выйдя на лестничную площадку, как двое сотрудников угрозыска  заломили  его руки за спину и защелкнули на запястьях стальные наручники.
— Вот теперь полный порядок,— с удовлетворением потер ладони следователь  капитан Николай Турчак и с ухмылкой добавил.— Так это мы, по-твоему, ненормальные люди? Работа у нас такая всяких  гадов, насильников и убийц вылавливать, или позабыл? Давно ли и сам на нашей стороне баррикады находился?
— На вашей стороне из-за жалкого жалованья чуть ноги не протянул,— резонно заметил задержанный и повысил голос.— По какому праву? Я — адвокат. Это произвол, вы за самоуправство ответите. Я выставлю иск за  причиненный мне моральный ущерб и подрыв деловой репутации.
— А  по такому праву!— на повышенном тоне осадил его следователь.— Что вы, подозреваетесь в двойном убийстве гражданина Халецкого,  по кличке Дюбель,  и его сожительницы Тамары Чаусовой. Доигрался неподкупный защитник сирых и убогих, а на самом деле отпетых мошенников и разного  жулья.
— Это клевета, где  ордер на арест?
— Будет тебе ордер, а нам за раскрытие преступления орден,— в рифму ответил офицер.
— Какое убийство? Что вы несете? Каковы мотивы?— возмущался Оверук.— Халецкий  уже три года, как за кордоном, в бегах, а гражданку Чаусову я  не знаю, и знать не желаю. Это ваши пустые домыслы, без веских  доказательств и улик.
— Не лгите, вы же адвокат и обязаны знать, что за дачу заведомо ложных показаний предусмотрена уголовная ответственность,— напомнил следователь.— Уже несколько дней, как Халецкий  находился в городе, но не  без вашей помощи минувшей ночью  вместе с любовницей  отправился  на небеса. Но до этого были зафиксированы ваши переговоры по мобильной связи. Мы  вас гражданин адвокат, просто «вычислили», это дело техники.
Оверук  понял, что именно во время связи, чего он особенно опасался, они  с  Дюбелем прокололись.
— Это слова, типичная уловка для простаков. У меня  железное алиби,— заметил он сухо, но без прежней уверенности.
— Дырка у тебя от бублика, а не алиби, —  усмехнулся Турчак.— А в нашем распоряжении видеосъемка скрытой камерой твоей вчерашней встречи  с Халецким. Отлично, а не топорно сработали ребята из наружного наблюдения. Они весь вечер, начиная от кафе «Аист» аккуратно тебя пасли. Ты,  связавшись с бандитами, утратил профессиональное чутье, нюх. Его  надо тренировать, а не по кабакам шастать.
— Допустим,— вяло отозвался Оверук, с горечью осознав, что не заметил  слежку  и тут же решил высветить, нащупать слабые места обвинения.— Кто вам сообщил об убийстве, в какое время оно совершено, каким способом и где орудие  преступления?
— Хитер бобер. Заруби у себя на носу,  что ты уже не адвокат, а подозреваемый и здесь вопросы задаю я, — резко оборвал его капитан. — Во время следствия и суда, как и полагается по закону, будет обеспечена защита.
— Я сам себе адвокат, мне не нужен подставной защитник,— возразил Арсений.— У вас нет и  не может быть веских, убедительных  доказательств моей вины. Это черное дело, шитое белыми нитками,  в суде развалится, как карточный домик и суд оправдает меня.
—  Не тешь себя иллюзиями и пустыми  надеждами. У нас в ИЦ УВД сохранились  в банке данных отпечатки твоих  пальцев,— сообщил  Турчак. —  Так вот на месте преступления  криминалист провел дактилоскопию отпечатков пальцев на хрустальных фужерах. На двух из них отпечатки пальцев убитых тобою Халецкого и Чаусовой, а на третьем… твои. В пепельнице обнаружены окурки сигары и сигарет  «Пьер Карден» и я не сомневаюсь, что  на одной из них эксперт  обнаружит твою слюну. Это дело элементарное.
 «Вот черт подери, эта избалованная Тамарка, не удосужилась вымыть и просушить посуду, очистить пепельницу», — с досадой подумал адвокат и после паузы  произнес:
— Это все косвенные улики, на которые у меня есть объяснения. А где оружие преступления и заключение судмедэксперта о точном времени  наступления смерти, если таковая имела место, а не плод ваших версий с целью  грубого шантажа?
— Входные двери в дом не имеют никаких повреждений, а это значит, что  Халецкий и Чаусова  могли впустить  только человека,  которому доверяли. Это их и погубило. Сейчас нельзя никому доверять, — двинул еще один аргумент следователь. — Застрелив обоих, вы ушли.
Отсутствуют мотивы,— парировал Оверук.
— Халецкий  мог задолжать вам большую сумму денег за ранее оказанные юридические услуги,— предположил версию капитан.— И вы, не добившись расчета, убили его, а заодно и Чаусову, чтобы не оставлять опасного свидетеля. Это первая версия. Есть и еще одна. Убийство могло произойти на почве ревности. Нам достоверно известно, что у тебя,  после того как Дюбель подался в беге,   были очень близкие интимные отношения с Чаусовой. Вы их застукали в постели во время соития и хладнокровно застрелили, не забыв о контрольных выстрелах. В общем,  гражданин Оверук,  пока ты  будешь кормить клопов в СИЗ0 и охранять парашу, у нас будет возможность отработать эти и другие версии и одна из них, наверняка, станет главной. И мотивы  выявим,  и оружие отыщем. Пусть об этом у тебя голова не болит. А сейчас вперед в УВД,  там и расскажите, а лучше напишите  подробно, за что и как вы порешили двоих человек. Явка с повинной будет учтена при определении меры показания.
Адвокат  с тоской осознал, что угодил в западню, из которой не так-то просто, если вообще возможно, будет отыскать спасительный выход. Могут ведь, не доводя дело до суда, в камере СИЗО подвесить, инсценировав самоубийство, а уголовное дело  спрячут в архив и делу — конец.

г. Керчь