Дети на войне

  Я не о детях, и в общем даже не о войне. Об этом и так много, что тут добавлять. Как всегда о своём маленьком отрезочке жизни. Но который стал очень важным для меня, в чём-то перевернул мировоззрение, отношение к происходящему, заставил смотреть по другому на происходящие события. Этот маленький отрезочек, всего в несколько дней, заставил переосмыслить и пересмотреть многие, до того понятные устоявшиеся взгляды. Не зря говорят, что когда какие-то события касаются именно нас, конкретно, а не в общем, не по телевизору и в лекциях, мы воспринимаем их в другом свете, в другом ракурсе. А возможно так только у меня, только личное субъективное мнение.
   Так получилось, что мои старшие дети росли без меня. Ну не получилось у нас с их матерью. Разные характеры, воспитание. Всё разное. Она из большой семьи, а я детдомовский. Она привязана к дому, я больше кочевой, коллективно ориентированный. И когда началась моя служба, по гарнизонам, с бытовой неустроенностью и всякими военными прелестями её это устроить не могло, всё рухнуло окончательно. Она с детьми осела в деревне у своей мамы, в своей большой семье, а я служил, и в гражданской жизни себя не видел. По мере возможности я навещал детей, раз в год, в отпуске. Так бывает, многие расходятся и хотя это не есть хорошо, но не трагедия. Трагедия случилась, когда она умерла. Совершенно неожиданно, очень молодой. Это действительно трагедия, потому-что это нельзя исправить, изменить или отменить. Это случилось.
  С её родителями были невероятно трудные переговоры. Они всегда хорошо ко мне относились, всегда поддерживали и заступались. Никогда не были против моих приездов, общения с детьми. Даже когда я женился второй раз, и приезжал с детьми от другого брака, они не были против, наоборот считали, что дети должны общаться и знать друг друга. Но тут, в вопросе о дальнейшей судьбе старших детей, они заняли совершенно жёсткую позицию. Дети остаются с ними. Всё.Никакие мои доводы, например, что имею законное право и т.д. не принимались. Вопрос решён. Дети ходят в школу, дети привыкли к семье, им здесь лучше. В итоге я согласился. Правильно это или нет, сколько людей столько мнений.
   Вот с этого периода и начались сложности в общении со старшим сыном. Я как и раньше приезжал в отпуск. И если с дочерью никаких проблем не возникало, она всегда была рада нам, с сыном всё сложно. Он демонстративно отказывался общаться со мной,уходил, не разговаривал, всячески избегал. Не помогали не бабушкины беседы, не мои. Детская обида засела очень глубоко, и сильно.
  Жизнь конечно продолжалась, дети росли. Нестабильные девяностые, безденежье, неразбериха в службе. Сокращения, восстановления. Потом сплошные южные командировки, в общем нормально. Напряжёнка в отношениях со старшим конечно беспокоила, но по немногу я с этим смирился. Их бабушка мудро рассудила, что время лечит, и всё наладится. Мне ничего другого не оставалось, как принять такую линию и ждать.
  В конце двухтысячного мы располагались недалеко от Грозного. Рядом стояли ВВэшники, пацаны-срочники. Мы-то в основном люди взрослые, быт свой наладить умели, опыт всё-таки. А они, со своими такими-же пацанами-офицерами, не очень. Вечно грязные, оборванные, полуголодные и перепуганные. Зрелище печальное и грустное. И вот тут поселилась и засела в моей голове мысль, что мой старший где-то здесь. И так сильно засела, что спать не мог, прямо навязчивая идея. Знал, что призвали, служит, но где не знал. Личной связи у нас так и не было. При очередном посещении главного штаба, достал я одного знакомого штабиста, "Узнай, успокой душу, места не нахожу. Знаю,что не просто, списки частей надо прошерстить, даже род воск не знаю, но очень прошу "Хороший парень, с пониманием отнёсся, просьбу выполнил, спасибо ему. Через несколько дней прислал мне записку "Не подвело тебя чутьё. Псковская дивизия ВДВ, батальон..., рота..., базируются под Самашками". Какое на меня это произвело впечатление, сказать не могу, не умею вернее. Сказать обухом по голове, так нет, ждал чего то подобного. Ждал, но не верил, не хотел верить. А тут, "бац!". В общем наверное близко будет, что земля под ногами зашаталась. И сразу "Ну почему именно мой, неужели мало того, что я здесь. Он же ребёнок совсем". В общем соседи ВВэшники, это так надо, война, куда деваться. А вот почему свой на этой войне, осознать не то что не просто, невозможно, не раскладывается по полочкам.
  Когда земля под ногами качаться по немногу перестала, и сознание начало раскладывать факты по ячейкам извилин, решение ехать пришло моментально. Командир сначала ни как. "Ты соображаешь, что несёшь, с меня погоны снимут вместе с головой, случись что. Где мы и где Самашки, семьдесят километров, по неконтролируемой территории. Я как тебя прикрою, это же дня два как минимум. "Но в итоге в ситуацию вник, понял, что лучше отпустить и прикрыть, что бы дров не наломал. Ильич вообще мужик отличный, мы с ним не первый раз вместе. Разрешил взять "Урал" и пятерых бойцов, на три дня. На следующий день мы пристроились к попутной колонне и отправились.
  Ближе к вечеру мы добрались до места, колонна пошла дальше, мы свернули к десантуре. Своего я увидел сразу, как раз на посту стоял, у шлагбаума. Похудел, но выглядит бодро.Документы на машину проверил, в кузов заглянул, всё по делу. На меня не обратил внимания, мало-ли тут ездят, документы в порядке. На блоке тормазнули,позвали старшего. Молоденький старлей, подошёл,представился. "Я к тебе старлей, дело есть", - говорю. "Проходите, пообщаемся", в землянку свою пригласил. Бойцы жили в палатке. Позиция оборудована грамотно, окопы в полный прфиль, порядок виден. Не зря учили. "Разговор у меня долгий, не по службе, "шкурный" интерес имею, по этому я своих отпущу, они в Самашках тормознутся, а сам задержусь у тебя". "Не вопрос," - говорит, вижу не сообразит, в чём дело, занервничал. И я не тороплюсь, всему своё время. Мои бойцы уехали, мы прошли в землянку со старлем, ничего, уютненько. Достаю коньяк, вижу удивление. "Да расслабься ты," - говорю, "Сказал-же вопрос у меня личного характера, не служебный". Ладно, выпили по маленькой. Как расспрашиваю служба, как бойцы, всё-ли нормально. Опять старлей напрягся, не поймёт что хочу. А я не могу сразу так в лоб. Говорю: "Боец вот, на шлагбауме сейчас, как?" Отвечает: "Ничего,подготовленный, физически развит, резковат правда немного, а что случилось-то?" Так сын это мой" - отвечаю. Старлей рот забыл закрыть, очень видать неожиданно. Когда в себя пришёл, подскочил: "Сейчас я его подменю" - говорит. "Не надо, пусть до смены, как положено. Потом дай пообщаться. "А самого что-то начало потряхивать, думаю надо немного в себя придти.
  В общем провёл я у десантников ночь. Сидели с сыном в командирской землянке, говорили. Нам никто не мешал, по сотке выпили, старлей разрешил. Переговорили обо всём на свете. С тех пор непоняток и напрягов между нами нет. В феврале десантники сменились, без потерь. А в марте и мы домой. Это была моя последняя командировка. Больше не ездил. Что-то надломилось внутри. Все понимают, что война штука вредная, лживая и поганая. Но привыкают к ней, как к работе. Есть такое слово"Надо". Только вот одно дело когда сам. А вот когда свой ребёнок на войне, это другое. Принять и понять это нельзя, привыкнуть тоже.