Когда мне непросто, я включаю внутреннюю музыку на максимальную громкость. Она звучит как полная тишина. Это дно той перевёрнутой доли секунды, когда я рождаюсь из собственных лопаток, в прозрачном речном воздухе. Мне хочется опереться на родственную руку, но я глохну от внутренних водопадов, не слыша своего имени. Тишина покоится в тигле окружающего шума, и слиток её будет невидим.
... пытаясь протиснутся, застреваешь синяком на собственных рёбрах, новизна брызнет в глаза, осыпая старую штукатурку, наслоениями бывших когда-то яркими лучей солнца, они выцвели, но цепляются, пробуждая уже несуществующие рассветы, онемение которых тоже может кое-что сообщить, они силятся сделать это, но как только память начинает всплывать, с новой, безжалостно-молодой силой, солнечные лучи прошивают стены сознания и увлекают в подсознание, где гнездятся единым ровным пламенем языки порождающе понимание происходящего, ранее враждовавшие между собой, но сейчас, замерев перед очередной схваткой, как огнедышащая лава представляют собой одно целое... в них рухнут остовы и синяки рёбер, и по отдельности: обоняние и Платоновские трактаты... весь культурный слой шкуркой банана... и недавние впечатления букета оставшегосо со дня рождения... останется Нечто, которое не боится Лавы, которое и порождает эту Лаву...
С уважением.
Николай Сыромятников 23.05.2015 17:02
Заявить о нарушении