Кое что из моего детства

Первое что я помню это большая деревянная машина в моей комнате. И огромная бумажная лошадь с меня ростом. Мне года два. Мы жили ещё в Эстонии.

Потом Германия. Бранд. Мусорная балка в ста метрах от дома. Маки. Аэродром, который ещё Гитлер строил. Новые немецкие пятиэтажки с домофонами в восемьдесят третьем или четвёртом году. Блиндажи времён войны по дороге на аэродром. Поездки семьями на стрельбища. Гильзы от патронов. Шашлыки всем подъездом перед домом и на природе. Футбол на поле рядом с домом. Велосипед, сидя на заднем багажнике. И подготовительные классы в школе. Меня в итоге выгнали оттуда за болтовню с товарищем. А нам было не интересно. Мы уже знали то, что нам рассказывали, да и училка была неприятная.

Первое сентября восемьдесят пятого. Яркий солнечный день. К нам приехали бабушка и дедушка. Родители отца. После школьной линейки и первого урока идём за линию. Так мы называем шести полосную железнодорожную станцию, которая отделяет гарнизон от села. Там мы покупаем огромные арбузы.
Зима восемьдесят шестого или восемьдесят седьмого. Заморозили отопление в гарнизоне. Каникулы продлили ещё на месяц. Живём впятером в одной комнате. У нас дедушка гостит. Квартира трёх комнатная. В зале в углу нарост льда толщиной сантиметров двадцать. В туалет ходим в шапках и свитерах. Готовить мама выходит в валенках и шапке. В комнате постоянно работает масляный обогреватель. Учиться начали в классах самоподготовки в солдатских казармах танкового полка. Недели две наверное туда ходили. Пропахли насквозь  запахом этих казарм. Но нам было интересно и необычно. Морозы стояли до минус сорока пяти ночью. Детьми мы это всё воспринимали как есть без переживаний. Это родители беспокоились. А нам с братом было просто интересно жить.

Сентябрь. 1986-й или 87-й. Всё вокруг в дыму. Дым как туман серый, ровный. От земли до неба. Неба не видно. Несколько дней не видно. В школу не ходим. Карантин. Горит Тайга. Было жутковато.
Как-то нам позвонили домой по телефону и сказали срочно выходить на улицу. Землетрясение. Тут же оделись и выбежали. Был конец мая. Уже достаточно тепло в Амурской области. Всё в лёгком дыму и мы ждём когда же будет трусить. Не дождались. Гуляли часа три. На следующий день соседи рассказывали, что в ста километрах от нас около шести баллов трясло. Больше ничего никто не знал.
В конце мая восемьдесят шестого хоронили двух моих друзей со двора. Витьку и Сашку. Я помню вышел гулять,  а ребята стоят на деревянной горке и все серьёзные. Спрашивают:
–Ты Витьку сегодня видел?
– Нет.
– Вот и не увидишь больше.
– Почему?
– Они с Сашкой утонули.
Весь вечер мы таскались с Витькиным младшим братом. Говорили, что Вить в футбол играет или в магазин ушёл. Лишь бы мелкий не плакал. А нам самим по семь восемь лет.

На завтра хоронили. Такая процессия только на демонстрацию седьмого ноября и первого мая собиралась в нашем гарнизоне. У школы была гражданская панихида. Забит был весь школьный двор. Не протолкнуться. Яркий солнечный день. Мы идём молча за ЗиЛом, который везёт гробы. Идём и думаем, что вот сейчас Витька встанет и весь этот бред закончится.

На следующий день отец рано приехал с аэродрома и сказал нам срочно собираться. Командование полка распорядилось всем отвезти детей из гарнизона на лето к бабушкам. И мы уехали. Хабаровск, Норильск, Ленинград, Таганрог. До Ленинграда на самолёте. Потом поездом. Других вариантов не было. В Ленинграде в аэропорту, отец пошёл выяснять обстановку с билетами. Нас с братом оставил с вещами в зале ожидания на втором этаже. Он и сейчас любит эту историю рассказывать. Возвращается, а нас нет. Вещи на месте. Рядом ни души. И на чемодане записка с надписью: «Папе». Разворачивает а там: «Папа, мы пошли в туалет, скоро вернёмся.» Что мне оставалось делать? Брату три годика и он просится. В ту поездку я впервые собирал себе рюкзак. Что туда клал уже не помню, но собирался со всей ответственностью.

Сашку Бортникова встретил только через двадцать лет. Нашлись через социальные сети. Мы тогда вместе с ним Витькиного малого успокаивали. Санька приехал с женой и дочкой. Как родные. Двадцать лет не виделись, не общались. А тут встретились и … Ну вот свои люди и всё тут. Они у нас дня три пожили перед поездкой в Крым. Потом я к нему в Москве заезжал, когда в Питер в двенадцатом году на регату с капитаном ездили. Саня нам и стол накрыл и Москву вечернюю показал и до поезда проводил. Теперь ещё и сына растит. Его точная копия!
Август 91-го. 3 дня никто ничего не понимает. Потом, чуть позже, Талькова убили. И разговоры, разговоры…

Через месяц уехала мама хоронить бабушку. Той собирались делать операцию на головном мозге, но мы все понимали – уехала хоронить. Через два месяца отец поехал хоронить своего отца – моего деда. Сердце. Утром пошёл в душ. Оттуда уже не вышел. Честный. Техник самолёта. На пенсию ушёл старшим лейтенантом.  Года три на пенсии пожил.

Когда отец вернулся, в воздухе витало состояние: «Всё, хватит!»… Домой!
Продали «Запорожец» вместе с гаражом. Отец получил какие-то деньги. На переезд. Отгрузили контейнеры с нажитым скарбом. И три дня жили в пустой квартире на раскладушках. Когда квартиру опечатали – перебрались к соседу.

В Хабаровске пошли покупать обновки. Всё-таки домой и деньги какие-то есть. Купили всем по китайскому «Адидасу» и резиновые кроссовки. Белые. А в самолёте сосед, что с отцом оказался рядом – какой-то деловой мужик. В Иркутске накупил жаренных окорочков и коньяка. До Челябинска пировали. Так как «Аэрофлот» в то время не кормил. Батя тогда тыщ десять получил денег – для нас сумасшедшая сумма казалась, да и инфляция начала расти. А сосед между прочим ему чековую книжку показал -  в отпуск два миллиона взял. Отдохнуть. К сестре в Ростов. С Камчатки. Он рыбой занимался… В Ростове нам оплатил такси до Таганрога. По доброте душевной, не понтов ради. Игорем величали его.

В Таганроге долго не могли в себя прийти. Мама после больницы. Ходить и говорить заново училась. После похорон своей мамы не справилась. Нервный срыв. Больница. Капельницы. Психиатры.
Друг ответил только на одно письмо. Тут уже таких отношений не получилось ни в школе, ни во дворе… Так и кончилось детство и отрочество. Хотя впереди было ещё два с половиной года школы.

В Таганроге было всё по другому. На каждом шагу ларьки. Везде бубльгум и турбо… И тепло!!! Всё зелёное! Весна ранняя была. В апреле уже было жарко. А впереди было лето! И после лета не нужно было больше ехать на Дальний Восток.

Только вот через год отец поехал дослуживать до пенсии во вновь формирующийся полк в Краснодар. А потом позвонил, сказал, что на выходные не приедет, уезжает в командировку. Куда-то  в Новосибирск. А через месяц приехал. Без предупреждения. Чёрный от загара, сам улыбается, а глаза пустые. Месяц в Гудауте. Летали без документов. С собой только табельный ПМ. В Афгане лётчики под конец войны даже АКСУ с собой брали и гранаты. А тут… Две недели дома и снова туда. Ещё на два месяца.
Потом я с ним вместе ездил в Краснодар. Забирали документы по демобилизации. Благо жив остался.

В прошлом сентябре я ездил в Абхазию. С женой в отпуск. Тихо, мирно. Но все ещё слишком хорошо помнят ту войну. Разруха до сих пор. Под Пицундой лётчик на своём маленьком самолёте катает туристов вдоль побережья. А тогда летал на боевых. Сосед, который торгует чачей и сдаёт номера, живёт без одного лёгкого. Ранение было. В Сухуме железнодорожный вокзал до сих пор полуразрушенный стоит. На трассах преспокойно отдыхают коровы и все их медленно объезжают.

В школе после окончания девятого класса пошли в поход. Всем классом. Мой отец
пошёл с нами. Было  очень интересно. Ставили палатки, рубили дрова. Всю ночь у костра сидели. Потом рассвет встречали. А потом пошли на соседнюю сопку. Там памятник стоит – якорь. Это под Матвеев-Курганом. И нам рассказали о бойцах Великой Отечественной, которые тут погибли. Которые шли в бой с одной винтовкой на двоих. Сильно так легло это в душу тогда.

Прошлым летом, когда видел расстрелянный памятник на Саур-Могиле в новостях, не понимал этой реальности. Да и сейчас она не очень в голове укладывается. Ведь всего за год до войны мы с друзьями на воскресенье ездили в Донецк. Просто погулять денёк по городу. Понравилось очень. Красивый и чистый. Жители добрые и приветливые. Была жара, и мы купались под фонтаном, который бил прям из асфальта. Потом ещё и в Крым успели съездить с женой по материку.