Фантом

               
- Я больше в ночную смену выходить не буду! – мой голос дрожал от волнения.
Впервые за долгие годы работы  я повысила голос.  Мне было стыдно. Я – человек выдержанный и доброжелательный, а тут нахамила женщине,  которая по возрасту годилась мне в матери. Пусть и начальнице. Нина Николаевна тоже не ожидала от меня такого  фортеля.
- А кто, позвольте спросить, будет в ночные выходить? – гневно воскликнула Ниночка.
- А по графику! – парировала я.
- У них маленькие дети, по закону не имею права! В ночные будешь ходить ты!
- Не буду! – я  уже кричала.
- Не будешь? Тогда увольняйся! – выпалила Нина Николаевна.

       Меня как кипятком обварило. Двадцать лет честного труда перечеркнуты одной фразой. Я и без того по три раза в неделю выходила в ночные смены. Мне нравилось, что работы не так много, что никого в больнице нет. А мой организм за долгие годы как-то адаптировался к неудобствам ночного графика.

      А теперь я не могла. Меня пугала гробовая тишина коридоров, отсутствие освещения, монотонность работы, чудились странные тени, я постоянно ждала каких-то неприятностей
. Старею, наверное.     Оправдание про старость я придумала только что, мне всего сорок. Дело в другом.

    Все произошло за неделю до этого разговора.. Работаю я лаборантом в большой больнице. Учреждение постоянно дежурит по скорой, есть тяжелые больные  в отделениях, нуждающиеся в экстренной помощи. Поэтому лаборатории работают круглосуточно

    В тот день все было как всегда. В восемь вечера Татьяна передала мне смену. В десять на гликемический профиль сдали анализ пятеро больных из разных отделений. На контрольную точку в два часа ночи должна была прийти только одна из них. Без пяти два она появилась, села на стул, заученным движением -ладонь кверху, пальцы широко раздвинуты- положила руку на стол. Я тоже заученным движением написала на пробирке цифру семь и достала перышко.

        Кровь пошла хорошо. Я прижала тампон к пальцу, и тут мельком взглянула на пациентку. Женщина сидела с прикрытыми  глазами. Я отвернулась, чтобы внести запись. Боковое зрение сработало безотказно. Я повернула голову. Моя больная медленно плыла в сторону коридора.

     Я поднялась и на негнущихся ногах вышла следом за ней.. Моя пациентка одолела уже половину пути. Голова ее была повернута чуть влево, левая рука согнута в локте, ладонью вверх, пальцы слегка растопырены. Я не могла с точности сказать были ли у нее закрыты глаза - со спины не видно. Через несколько секунд я поняла, что она находится в той позе, в которой сидела в лаборатории. Только ноги  были прямыми.

       Волосы на моей голове зашевелились, в душе тонко пискнул сигнал тревоги. Я не верила своим глазам.  По жизни я не мистик и во всю эту хрень, в привидения и потусторонние силы, не верю.  Или уже верю?

      Верю - не верю? – эти вопросы в ту минуту  не возникли в моей голове. В ней вообще не возникло ничего – ни вопросов, ни предположений, не было даже попытки как-то все объяснить.
 
    Я просто медленно следовала по длинному коридору вслед за уплывающей фигурой. Неожиданно с ее ноги упал тапок. Через метр второй. Я подняла – тапки были вполне реальные, голубые из мягкого синтетического волокна, с прикольными   пушистыми шариками.

    Мое приведение вплыло в крайнюю палату и опустилось на левую кровать. Я поставила тапочки возле кровати и пошла восвояси. На пороге отделения оглянулась. По коридору шла заспанная постовая медсестра. Она заглянула в эту же палату и начала будить пациентку: «Вставайте, вам на кровь пора».

     Через минуту из палаты вышла та самая женщина, протирая заспанные глаза и приглаживая растрепанную прическу.

     Я никогда не была спортсменкой, но до лаборатории я добежала в считанные секунды, тяжело дыша, бухнулась на стул и подняла глаза.  В пробирке с номером семь крови не было.

    Больная  молча   вошла в комнату, положила руку на стол. Глаза ее были чуть прикрыты. Забор крови прошел быстро: «Идите, отдыхайте!» - сказала я женщине и посмотрела, как она  выходит из лаборатории. Выходит, как любой живой человек – ногами.

    Через несколько секунд я решилась выглянуть в коридор – пациентка исчезла. За это время она не могла пройти пятьдесят метров до лестничного марша. Не могла бы даже долететь, будь у нее крылья.

    Я закрыла дверь, сидела, нервно прислушиваясь к шумам пустынного коридора, в висках стучало. Медленно открывается дверь – дверной проем пуст. Меня колотит крупная дрожь, в мозгах тонкими молоточками  отбивает дробь давление, во рту пересохло,  я на грани истерики.

     В лабораторию входит дежурный лаборант Костя. И та иллюзорная  стена , которая отделяла меня от помешательства разлетелась в вдребезги.  Я не могла остановить  бешеный приступ смеха, который в скором времени перешел в нечеловеческий вой.

    Костя чувствовал себя преступником, всячески успокаивал меня, обнимал и гладил по спине.
Из моих воплей он понял одно: он меня до смерти напугал, потому, что его шагов в коридоре я не слышала.   Разубеждать его я не стала, только попросила никому об этом не рассказывать.

   Две недели я отработала, накрыла стол по случаю прощания. Одна Ниночка не сказала мне добрых напутственных слов, не пожелала удачи. Она знала, что я уже нашла работу.

       Прошло около двух месяцев. От девчонок я знала, что в ночные дежурства чаще всего выходит сама заведующая. Вчера она позвонила мне, справилась о здоровье и неожиданно сказала:
-  Я ее видела. Вчера. Я видела ту женщину, из-за которой ты ушла. Я все узнала. Ты была последней, кто видел ее живой. Она умерла той ночью. Ее звали так же, как тебя.