Соседка на посту

«Какая гадкая старуха! — думала я, поднимаясь в лифте вместе с соседкой. — Ну не живется ей спокойно, во все нужно сунуть свой противный нос! Казалось бы, сиди себе на пенсии, радуйся, отдыхай. Так нет же, всем домом руководить пытается!»
Вредная Аделя (так я про себя нарекла семидесятилетнюю Адель Петровну) вышла на третьем этаже, а я поехала на десятый.
Мы перебрались в наш дом три месяца назад. И с тех пор, как встречаю эту старую вредину в лифте или во дворе, так слышу: «Инночка, вы бы следили за сыном, детей ведь еще и воспитывать нужно, а не только рожать». И дальше следует перечень мелких проступков моего семилетнего Толи: то он невежливо поздоровался, то громко сопел, то кашлял, не прикрыв рот рукой... А если мальчик ни в чем подобном замечен не был, значит, придется выслушать, как мерзко ведут себя другие жильцы дома и их дети. И завершится поток сплетен фразой: «Мне из окна все видно, я обо всех все знаю. Ну и народ пошел — никакой культуры!» Дальше последует глубокий вздох и прозвучит сакраментальное: «O tempora, o mores!», что в переводе означает «О времена, о нравы!» Но произнести крылатое латинское выражение на родном языке для Адели Петровны — ниже ее достоинства.
В общем, невзлюбила я бабку и всячески старалась ее избегать. Но однажды произошел случай, в корне изменивший мое отношение.
Как-то в субботу я затеяла генеральную уборку. Муж уехал в командировку, сын гулял во дворе. Я как раз залезла на две табуретки, рискованно поставив их одну на вторую, и, почти балансируя, вытирала пыль на верхней крышке шкафа. И тут в дверь позвонили. С трудом слезла вниз и пошла открывать. На пороге, как вы уже догадались, стояла старая сплетница. Первым моим желанием было захлопнуть перед ее носом дверь, но выражение лица Адели Петровны остановило меня.
— Инночка, скорее! — воскликнула она, тяжело дыша. — Там ваш Толя... упал в ров... ну тот, что для труб выкопали! Скорее! Я б сама, но вытащить сил не хватит...
Схватив с полки ключи, я захлопнула дверь и понеслась к лифту.
— Не работает, так бегите! Я вот тоже пешком к вам поднималась... — приложив руку к груди, посоветовала Аделя.
По лестнице я неслась как угорелая, сердце выпрыгивало из груди. Ведь несколько дней подряд лил проливной дождь, а траншея глубокая...
...К счастью, обошлось. Моего мальчика уже вытащил Николай — муж дворничихи с первого этажа. Толя стоял весь мокрый, перепуганный, взъерошенный... «Мамочка, я случайно... Мы играли в мушкетеров, дрались на шпагах... я... я... оступился и…»
Подскочив к сыну, крепко обняла его, забыв, что он весь в грязи, смеялась и плакала, приговаривая «Толечка, сыночек, слава Богу!»
В это время из подъезда вышла Адель Петровна и подошла к нам. Она все еще держалась за сердце и тяжело дышала. Но ее глаза светились радостью. «Ну вот и хорошо, — прошептала старушка. Я открыла было рот, чтобы поблагодарить ее, но она меня остановила: — Ничего не говори, пустое. Слава Богу, что так закончилось. Хорошие у нас с тобой соседи».

Опубликовано в журнале «Моя судьба» № 12 за 2015 год.