Портал. Глава 30. Встреча в Калапе

На этот раз Шаман приземлился совсем близко от дома Белого. Вероятно, сработала какая-то внутренняя навигация. Он огляделся. Вокруг не было ни души. Николай Константинович, по-видимому, остался в прежнем мире и не последовал за ним в Шамбалу, а может быть улетел куда-то по своим делам.

Массивные филенчатые двери хижины с шумом отворились, и на пороге показался хозяин обители, лично вышедший встретить дорогого гостя.

* * *

– Добро пожаловать, Дмитрий Кляйн, по прозвищу Шаман. Счастлив видеть тебя в здравии.

– Белый! – я радостно вскричал, захлебываясь от восторга, и бросился в его раскрытые объятия. – Как же я скучал по тебе! Хорошо, что мы снова встретились!

– Я тоже соскучился по тебе, – искренне улыбнулся Белый. – Видишь, даже решил выйти навстречу, пока Асмаил обдумывает свой ход.

– Кто обдумывает?

– Сейчас познакомишься, – Белый приглашающе повел рукой, – Проходи, дорогой друг, наша обитель всегда открыта для тебя.

– Белый, погоди, там у нас такое происходит. Жуть! – я начал понемногу приходить в себя, вспоминая в какой ситуации оставил друзей, когда врата Шамбалы снова открылись. – Помоги, там Наташа в беде, и Чиф тяжело ранен…

– Не волнуйся за них, – мягко произнес Белый. – Поверь, все под контролем. Милости прошу в дом. Заходи.

Я вошел внутрь и от изумления потерял дар речи. Прежний величественный зал с изысканными мраморными колоннами и затейливыми горельефами в боковых нефах превратился в столетний эвкалиптовый лес, наполненный сказочными запахами и мелодичным щебетанием певчих птиц. Гигантские голые стволы устремлялись ввысь и терялись в светлых кронах, сотканных из миллионов узких и упругих маслянистых листьев, сквозь которые струились лучи божественного света Шамбалы. Естественная колоннада словно растворялась в покое и безмолвии. Медлительные коалы неспешно и задумчиво ползали, перебираясь с ветки на ветку, в поисках самых свежих и вкусных побегов. Время от времени слышались пронзительные крики и хохот цветастых попугаев, ненадолго прорезавшие медитативную тишину чащи. Каменный пол повсюду, куда бы ни падал взор, был покрыт густым изумрудным ковром мягкой шелковистой травы без подлеска, и от этого деревья смотрелись еще чище и прекраснее. Стен не было видно. Лесная готика потрясала и умиротворяла.

– Удивлен? – тихо спросил Белый.

– Просто нет слов, – прошептал я, едва шевеля губами. – Как такое возможно?

– Асмаил любит природу и чувствует себя не очень уютно среди архитектурных излишеств. А желание дорогого гостя – закон для хозяина. Пойдем. Он ждет нас.

Мне не хотелось двигаться с места, но любопытство взяло верх, и я пошел вслед за Белым, в восхищении озираясь по сторонам.

В той части зала, где в прошлый раз возвышался подиум с золоченым деревянным троном, лежал гигантский плоский камень, похожий на стол. Местами он порос нежным мхом, а вокруг были живописно разбросаны валуны поменьше. На одном из таких валунов, словно на табурете, восседало косматое существо, напоминавшее одновременно и человека, и огромного примата – вылитый неандерталец, как его изображают в научно-популярных журналах.

Взгляд человекоподобной обезьяны, впрочем, был тихим и добрым. Он излучал какую-то нежную грусть и вселенскую любовь. Чудовище, по-видимому, искренне обрадовалось моему приходу.

Совершенно не испытывая никакого страха, я приблизился к нему и только тут понял, кем на самом деле был этот монстр, представший передо мной.

– Да-да, – подтвердил Белый, ничуть не смутившись, – снежные люди теперь совсем перестали появляться в ваших краях. Так что не удивляйся. Познакомься, это и есть Асмаил, сын Калиона, наш большой друг и помощник. Прошу любить и жаловать.

Асмаил кивнул и, приложив руку к сердцу, издал странный мычащий звук.

– Шаман тоже рад тебя видеть, – ответил Белый, слегка поклонившись Асмаилу, – просто ему надо немного пообвыкнуть. Подсаживайся к нам, добрый юноша. У нас тут очень интересная партия, как раз в самом разгаре.

Хозяин обители присел на другой валун напротив снежного человека, и тут я заметил большой куб, парящий над каменным столом. Каждая из шести его граней представляла собой шахматную доску, где в непостижимом для меня порядке стояли костяные фигуры изжелта-белого и коричневато-серого цвета. За счет чего они держались на поверхности, мне было не ясно. Да и сам куб висел в воздухе без каких-либо тросов или подпорок. Он просто плыл в пространстве и медленно поворачивался, показывая мне то одну грань, то другую. Поля были расчерчены на квадраты также белого и серого цветов, но клеток было не 64, как в наших обычных шахматах, а 144 – по двенадцать клеток с каждой стороны. Фигур различного вида и достоинства, соответственно тоже было больше: не шестнадцать, а по двадцать четыре каждого цвета на каждую грань.

– Это наша любимая игра, – сказал Белый, когда я присел на свободный валун рядом со столом. – Она развивает стратегическое мышление, тренирует память и учит думать о нескольких мирах одновременно. Присмотрись, ты скоро поймешь, как тут все устроено.

В какой-то момент мне показалось, что фигурки на всех гранях куба пришли в движение.

– Асмаил, – строго сказал Белый, – прекрати жульничать. Я все вижу.

– Ы-ы-ы-ы… – Асмаил издал невнятный протяжный звук, похожий на гудок паровоза и заклокотал дружелюбным басовитым смехом.

– Так друзья не поступают. Верни моего единорога на место, – назидательно проговорил Белый, – и не забывай, визирь ходит только по большой спирали.

Снежный человек засопел, как обиженный трехлетний ребенок, но единорога, тем не менее, передвинул на прежнюю позицию, ловко поддев его своим шерстистым пальцем. И в тот же миг расположение фигур на всех шести досках изменилось, причем на каждой доске – по-своему, так как на всех гранях куба разыгрывались отдельные сражения, однако все они были взаимосвязаны: любое событие на одной доске приводило к моментальному изменению ситуации на остальных пяти досках. Понять закономерности в этих взаимосвязях казалось делом совершенно немыслимым, тем более, что на игровых полях присутствовали совсем неизвестные фигуры: жирафы, крокодилы, соколы…

Я посмотрел на великана с нескрываемым восторгом, поскольку, несмотря на все свое простодушие, он отлично понимал, как устроена эта сложная игра, а я, всегда кичившийся своим умом и сообразительностью, – нет. И тут мне вдруг захотелось как-то подбодрить его:

– Дорогой Асмаил! – сказал я. – У тебя все получится. Только будь внимателен, обдумай свой ход, как следует, и больше не хитри.

Асмаил кивнул и ответил мне взглядом, исполненным благодарности. Казалось, он был счастлив, как маленький ребенок, которого похвалили родители.

– Ты прав, Шаман, Асмаил хитроумный игрок, – сказал Белый, – но простодушный и добрый, как теленок. К тому же он настоящий друг, преданный и любящий, как собака, а это важнее всего.

Тем временем Асмаил, источавший флюиды блаженства, словно невесомая пушинка, отделился от каменного табурета и в восторге воспарил на высоте полуметра. Я был потрясен и в восхищении вскричал:

– Он левитирует? Как такое возможно?

Махатма только пожал плечами:

– Привыкай к чудесам. Здесь и не такое бывает…

– Любопытно было бы пообщаться с этим чудесным созданием, – мечтательно произнес я. – Жаль только, что он не может говорить.

– Почему ты так решил? – улыбнулся Белый. – Только из-за того, что ты пока не понимаешь тонкого смысла его языка? Поверь, речь этого милого существа тебе недоступна точно так же, как и твоя речь недоступна ему. И все же мы понимаем друг друга, ибо сила божественного слова ему ведома, и потому он наш брат.

– Как же он познакомился с силой божественного слова? – живо поинтересовался я.

– Некогда он жил в низинах, где бесчинствовали млеччхи, злые потомки Каина, над которыми восседал жестокосердный Анох, внук неблагословенного, – ответил Белый. – Там ему приходилось работать до изнеможения, ворочая тяжелые камни на строительстве высокого царского дворца в столице нечестивца Аноха, терпеть постоянные издевательства и побои. И никто не относился к нему, как к человеку. У него даже имени не было, как впрочем, и у всех остальных зверолюдей. И вот однажды он ясно услышал призыв небесного Отца: «Калагия, Асмаил», что означало «Приди ко Мне, сын Мой». И тогда он встал, оставил свою непосильную ношу и отправился в горы к прародителю Адаму, который вместе с остальными благодатными потомками Лемурии обитал среди снежных вершин. Он явился туда верхом на огромном тигре, охранявшем границы высей, чтобы никто из презренных каинитов не мог пробраться туда без приглашения, и сам Господь говорил к праотцам его устами и учил их, и наставлял в духе. Когда же царство Аноха преобразилось, и злой царь сам обратился к Богу в высях, все зверолюди поселились в горах, нареклись снежными людьми и стали служить Белому братству Азаров и Кутхумпа, но не как рабы, а как любимые братья.

– Калагия? Это же призыв в Шамбалу! – воскликнул я. – Кто его слышит, тот свят.

– Ну, вроде того, – улыбнулся Белый, и великан Асмаил, промычав что-то свое, согласно помотал косматой головой.

– Получается, ты тоже один из великих Азаров?

– Не совсем так, но мы с тобой на пути, – скромно поправил хозяин обители. – Не все махатмы становятся Азарами. Белых братьев много…

– Как много?

– Нет им числа, – задумчиво ответил хозяин обители. – Сколько людей в мире из всех рожденных и нерожденных, столько и махатм. А людей столько, сколько звезд на небе, и поверь, это не фигура речи. Все так и есть. И у каждого человека на земле имеется свой двойник-махатма, но для большинства людей мы незримы. Мы проявляемся лишь в их интуиции. Тот же, кто впустит махатму в свое сознание и сольется со своим высшим Я, становится великим учеником истины. Но таких еще очень мало. Лишь немногие махатмы носят золотые одеяния посвященных Азаров. Я же, как видишь, довольствуюсь пока белыми. Но знаю, однажды наступит счастливый миг, и ты сможешь добыть мне золотой хитон. Однако хватит об этом. Асмаил! Отложим партию на время. Скоро мы прибудем в Калапу, а посему давайте выйдем наружу и насладимся зрелищем.

– Гуру, мы что, отправимся в столицу Шамбалы? – я не верил своим ушам.

– Идем, сам все увидишь, – сказал Белый и в сопровождении Асмаила двинулся к выходу из леса.

Я поспешил за ними. Махатма подошел к двери и немного помедлил, прежде чем открыть. Асмаил пыхтел за его спиной и тихонько поскуливал, предвкушая удовольствие.

– Готов? – Белый посмотрел на меня, словно тренер на своего питомца перед решающим стартом.

– Надеюсь, что да, – уклончиво ответил я, поскольку уже начал понимать, что здесь может произойти все, что угодно.

– Хорошо, – улыбнулся махатма и обеими руками с силой распахнул тяжелые филенчатые створки.

Едва двери открылись, я сразу же ощутил шумное дыхание освежающего бриза, насыщенного тончайшими капельками живой воды, и без промедлений вышел на дощатое крыльцо, которое тихо поскрипывало, вздрагивало и плавно уходило из-под ног, но тут же возвращалось назад, словно взлетало на гигантских качелях. Инстинктивно пытаясь сохранить равновесие, я схватился за поручни и огляделся по сторонам, но не обнаружил ни старого сада у дома, ни шаровидных ив на берегу озера, ни изумрудных лугов вокруг. Было ясно, что мы даже не на земле, и плоскость под моими ногами оказалась не дощатым полом крыльца, а влажной и скользкой палубой той самой ладьи, похожей на драккар, украшенной златокрылой птицей Сирином, которая так восхитила меня в то памятное первое посещение обители.

За бортом гудели волны, радостно налетали на нас, будто играли в салочки, и со смехом разбивались о крепкий массивный форштевень на сотни тысяч искристых брызг, в каждой из которых можно было разглядеть маленькую волшебную радугу. Небесный свод сиял привычным равномерным белым светом, а на горизонте открывался потрясающий вид на царственный белый город со всеми его великолепными дворцами, акведуками и висячими садами, каскадами сходившими со склонов гор к озеру, на берегу которого красовалась белокаменная пристань и доки с множеством кораблей и лодок самых разнообразных форм и очертаний, мерно покачивавшихся на волнах. В небе кружили птицы и сновали круглые серебристые летательные аппараты, а также воздушные корабли веретенообразной формы с белыми крыльями-парусами. Со снежных вершин струились бесчисленные нити водопадов, которые мелодично шумели и дарили столичным жителям живительную прохладу, а рядом с ними располагались площадки для отдыха, украшенные белокаменными скульптурами, и широкие мраморные лестницы, спускавшиеся к просторной центральной площади, устроенной вокруг бассейна с хрустальной водой.

Мое сердце готово было разорваться от счастья, не будучи способным вместить все это святое великолепие и красоту. Дух воспарил в выси, и я почувствовал, что нахожусь высоко-высоко в небе и лечу навстречу своей судьбе, подобно благородному альбатросу, и созерцаю величие Калапы уже с высоты птичьего полета. «Я тоже могу левитировать!» – восторженно осознал я, и в этом состоянии принялся радостно кувыркаться. Я купался, и плескался в струях чистого горного воздуха, а потом где-то внизу на широкой глади озера разглядел маленькую точку ладьи и, вспомнив про Белого и своего нового друга Асмаила, тут же снова оказался на палубе.

– Как же здесь красиво! – свет, наполнивший мою душу, буквально распирал меня, хотелось кричать от радости, и я распростер руки, желая обнять целый мир.

– Калапа всегда такая, какой ты хочешь ее видеть, – отозвался махатма. – Но не пустые фантазии рисуют нам эти великолепные дворцы и сады, а твоя родовая память. Своими слаборазвитыми рудиментарными сетями она пытается выуживать из вселенского информационного поля Акаши твои затертые воспоминания о прежних воплощениях: в данном случае – об Атлантиде, а порой и более ранних временах.

– Выходит, я уже бывал в этих краях?

– Конечно, – согласился Белый. – Твои знания бесконечно огромны, но душа слаба, и без моей поддержки она не в силах принять их в чистом виде. Эта книга надежно запечатана, и открывается ненадолго, изредка выдавая лишь маленькие порции твоего драгоценного клада. Если же ты вдруг узришь полную картину, к чему по недомыслию стремятся многие молодые ученики, то умрешь навеки, и больше не сможешь вернуться.

– Значит, будем, как в школе, читать эту книгу по параграфам, – задорно вскричал я и тут же, очертив рукой круг, весело окатил учителя высокой волной, поднявшейся из вод по моему приказу.

– О, вижу, ты уже начинаешь осваиваться с управлением чудесами, юный хулиган, – рассмеялся махатма, остановив поток взглядом. – Достаточно подумать о чем-то, и это сразу реализуется. Опасная способность для незрелого сердца, да? Посему прошу тебя, прими совет: старайся поменьше думать и желать. Живи тем, что жизнь сама дает тебе из своей непостижимой мудрости. Поверь – это немало.

– Скажи, Белый, почему ты отправился в Калапу на корабле? Из-за меня? – мне вдруг стало интересно, зачем он организовал это путешествие по озеру. – Ведь, как я теперь понимаю, достаточно было просто представить себя в столице – и мы бы мгновенно там оказались.

– Глупый мальчик, – ответил махатма, положив руку мне на плечо. – Ты сам все это устроил. Я и не думал везти тебя в эту священную Обитель Времени. Однако тебе это для чего-то понадобилось, и вот ты здесь. Смотри, тут объединились и проросли на свет два твоих старых наивных желания, глубоко сокрытых в темных недрах твоей души. Они настолько безрассудны, что даже самому себе ты боишься в них признаться. Теперь же, почувствовав истинную свободу, они окрепли, всплыли из твоего подсознания и реализовались. Ведь ты уже давно грезишь Калапой и втайне мечтаешь о ней. Да и кораблик этот сразу запал тебе в душу, едва ты его увидел, не так ли?

– Да, пожалуй, ты прав.

– Хочешь, я открою тебе маленький секрет? – прошептал Белый, вплотную приблизив свое лицо к моему и глядя мне прямо в глаза. – Эта ладья не моя, а твоя. Запомни, все, что в мире происходит, коренится в тебе. Твое окружение таково, каков ты сам. Моя задача лишь слиться с тобой и наделить тебя космической мудростью, и когда это окончательно произойдет, можно будет смело сказать, что жизнь удалась. Колесо Сансары остановится, поскольку ему уже незачем будет крутиться, и ты достигнешь просветления. Но я не могу сделать этого вместо тебя. И я не могу совершить это без твоего желания, без твоего истинного желания, произрастающего не из себялюбивой глупой прихоти, а из вселенской божественной любви. Ты должен прийти к этому свободно, без принуждения, ибо твоя свобода – это наивысшая ценность. Только ты сам сможешь осуществить это, когда созреешь и будешь полностью готов. Так что не трать время попусту, работай над собой, и хватит уже заниматься фокусами.

– Ха-ах, – сказал Асмаил и утвердительно закивал головой.

– Кажется, я начинаю тебя понимать, – меня словно током ударило. – Значит все, что сейчас происходит – это мои фокусы… Калапа такова, каков я. И будь на моем месте другой человек, то и Калапа предстала бы совсем в ином виде.

– Бинго! – жизнеутверждающе рассмеялся махатма, а Асмаил, стоявший позади, весело захрюкал, вторя и поддакивая своему другу.

– Так что же получается, на самом деле ничего этого нет? Все существует только в моем воображении?

– Нет, ну ты неисправим, – продолжал смеяться Белый. – Ты что и вправду считаешь, что твое воображение меньшая реальность, чем камни у тебя под ногами? Ты существуешь и этого достаточно, чтобы могла существовать целая вселенная. Привыкай уже. Ты ведь сын Божий.

– Разве к этому можно привыкнуть? – я недоуменно пожал плечами, поскольку все происходящее казалось мне совершенно невероятным.

– Можно, – Белый утвердительно кивнул.

– Еу харай-то хо, – протяжно загудел Асмаил.

– Думаешь? – уточнил Белый, взглянув на своего мохнатого друга.

Снежный человек прикрыл глаза в знак согласия.

– Хорошо, но сначала уточним кое-что, – махатма повернулся ко мне. – Скажи-ка, Шаман, ты уже не вспоминаешь о своих друзьях?

Это было неожиданно. Меня тут же прошиб холодный пот. Елки-палки! Я ведь и вправду совсем забыл и о раненом Чифе, и о Сове, и о бомже дяде Коле, который, как выяснилось вовсе и не бомж… От жгучего стыда я готов был сквозь землю провалиться. Действительно, я так увлекся окружающими меня чудесами, что события той реальности, из которой я прибыл сюда, вылетели у меня из головы, как никчемный мусор. Выходит, на самом-то деле меня не сильно волнуют их проблемы. Я стоял красный, как рак, и не мог вымолвить ни слова. Боже, как стыдно! Я готов был расплакаться. Но Белый не пришел мне на помощь. Он величаво стоял в стороне и спокойно наблюдал за моим позором.

Не знаю, как долго все это происходило – может всего секунду, а может и целый час, – но в какой-то момент я вдруг ощутил пустоту в душе. Я стоял в сгустившейся вокруг меня тьме, поглотившей весь мир, потерянный и раздавленный, как выжатый лимон. Все исчезло в одночасье и ладья, и озеро, и величавая Калапа с ее царственной архитектурой. Но и душевная тяжесть, как ни странно, тоже улетучилась. Я уже не корил себя. Боль улеглась, как это часто бывает, когда внутренние рыдания со временем утихают, и тут я почувствовал, что в наступившей тишине мой потаенный душевный мир начал открываться для новых переживаний.

Когда же я стал понемногу приходить в себя, то увидел себя стоящим посреди двора, который был обнесен белокаменными стенами, увитыми каким-то цепким растением с нежными сиреневыми цветами, а передо мной красовался древний колодец с массивными мраморными скамьями вокруг основания и изящной крышей, немного искривленной на восточный манер.

У колодца сидел блистательный муж с длинными белыми волосами, схваченными тонким золотым обручем, и читал какую-то старинную книгу в сафьяновом переплете. Он был облачен в струящийся оранжевый хитон из легкой ткани, затянутый кожаным поясом с замысловатым растительным орнаментом, и сандалии расшитые золотыми нитями. Белый плащ с серебристым отливом и золотистой окантовкой, закрепленный на плечах красивой булавкой из драгоценного металла и перламутра, свисал до земли и своими складками прикрывал изысканный изогнутый меч в инкрустированных ножнах.

Незнакомец повернулся ко мне, и я тут же узнал его.

– Чиф? Ты? – вскричал я в волнении.

– О да, Шаман, это я, – Чиф, отложил фолиант в сторону, встал и раскрыл руки для дружеских объятий.

– Прости меня, брат, за то, что я бросил тебя! – я почувствовал, как кольнуло в сердце, и хотя это было уже не так болезненно, как пару мгновений назад, все же мне было стыдно смотреть ему в глаза, и я не решился обнять моего друга, представшего передо мной в образе этого видного господина.

– Не пекись понапрасну, – ответил Чиф, – все идет, как нужно, ты ведь здесь.

– Да, мой друг, оставь пустые волнения, – сказал возникший из ниоткуда Белый, по-отцовски обнимая меня правой рукой, – Чиф не даст себя в обиду. Я же говорил тебе, он великий воин. Не позавидуешь его врагам.

– Скажи, чем там все закончилось? – спросил я. – И где Сова? Где дядя Коля?

– Не думай об этом, – ответил за Чифа Белый. – Куб с шахматными фигурами давно уже повернулся другой гранью. Думай о том, что действительно существенно, потому что это жизнь. Ты ведь не бросил их. Ты ринулся сюда, чтобы изменить мир и тем самым спасти своих друзей, не так ли?

– И тебе это в известной степени удалось, – добавил Чиф, с улыбкой протягивая мне руку.

– Старый добрый Чиф. Кто же ты такой на самом деле? – спросил я, пожимая руку друга.

– Долго объяснять, – скромно ответил муж.

– Чиф несет службу в гвардии Ригдена Джапо, он капитан правого крыла бессмертных – снова вмешался в разговор Белый. – Гордись дружбой с ним.

– Как и я горжусь дружбой с тобой, – Чиф вежливо и с достоинством поклонился.

– Капитан гвардии Калки Рудрачакрине, двадцать пятого царя Шамбалы, верного последователя великого Сучандры? – у меня перехватило дух. – Может ли это быть?

– Шаман, – сказал капитан, – сейчас я должен покинуть тебя. Но мы еще встретимся. Нам о многом еще предстоит поговорить. Грядет священная война, победа в которой ознаменуется приходом Майтрейи. Мы одолеем врага, но это не значит, что победа будет легкой. Готовься. Ты нужен махатмам. Ригден Джапо ждет твоего пробуждения.

– Пророчества Калачакры сбываются, – в задумчивости проговорил я сам себе.

– Разве они могут не сбыться? – улыбнулся муж, поправляя меч на кожаном поясе. – Господь даровал учение царю Сучандре не для красного словца, а вместе с ним и его благословенному отцу Сурьяпрабхе, и всем девяносто шести правителям малых государств Шамбалы, получившим посвящение наравне с Азарами и нагами. Великая битва на пороге. И тебе еще немало предстоит сделать.

– Скажи, Чиф, могу ли я называть тебя братом? – скромно спросил я.

– Ты и есть мой брат, – приветливо ответил капитан. – Но я вижу, как некий вопрос туманит твое сердце и мучает тебя в душе, причиняя боль.

– Так и есть.

– Говори, не стесняйся, – сказал Чиф.

– Скажи, почему тот Чиф, другой, который остался на нашей земле ничего не знает о тебе?

– Еще не пришло его время. Всему свой черед, мой друг и брат.

– Но почему ты не поможешь ему, как Белый помогает мне?

– О, ты пока еще не понимаешь главного. Нельзя разделить меня и твоего земного друга. Мы одно целое. И если Чиф не знает меня, это не значит, что я не знаю о нем. Я никогда не оставлял его, и впредь никогда не оставлю. Будь в этом уверен. А теперь прощай, мне пора удалиться, – проговорил капитан правого крыла бессмертных и исчез.

Я закрыл глаза, стараясь сохранить в памяти его светлый образ, а когда снова открыл их, увидел себя сидящим в кресле в старой квартире своих родителей. В доме было тихо, и только на кухне негромко бормотало радио.

* * *

Шаман окинул взглядом гостиную. Настенные часы показывали без десяти три. За окном было светло – значит, сейчас день, а не ночь, и уж тем более не раннее утро, как тогда в Аркаиме у слияния рек Утяганка и Большая Караганка. Мама с отцом, по всей видимости, еще не вернулись с работы. «Говорит Москва. В столице пятнадцать часов, – донеслось из динамика приемника, и бла-бла-бла, – …в Петропавловске-Камчатском полночь».

– Отстают, – сказал Дима в пустоту и машинально встал, чтобы подкрутить стрелку ходиков.

Было ясно, что с закрытием портала в Шамбалу с ним снова приключился пространственно-временной скачок. Юноша хмыкнул. Ему вспомнилось, как эта новость огорошила его в первый раз, а сейчас он отнесся к происшедшему вполне буднично, словно ничего особенного не случилось. Похоже, он уже вполне освоился с чудесами. Теперь вот снова придется привыкать к изменившемуся миру. Интересно, какое сегодня число? И какие сюрпризы ждут его за порогом отчего дома?

Шаман прошелся по квартире и обнаружил в своей комнате собранный чемодан и рюкзак. Рядом на журнальном столике лежали часы, те самые, которые в былой реальности разбились во время аварии патрульной машины у Донского монастыря, а также паспорт и билет на поезд в Москву на 24 июля отправлением в 19:20. На циферблате часов в специальном окошечке также значилось 24 июля, да и отрывной календарь на кухне подтверждал эту дату. Выходит, поезд сегодня… Как бы узнать, звонил ли Чиф из столицы три дня назад, как в прошлый раз, или нет. И вообще, как обстоят дела с их планом похода в Тибет? А вдруг он дома?

«Пожалуй, позвоню-ка я ему на всякий случай», –  подумал молодой человек, подходя к телефонному аппарату, стоявшему на трюмо в коридоре, и прежде чем набрать номер боевого товарища, глянул на себя в зеркало. Лицо его было свежим и румяным без каких-либо признаков усталости. Не было на нем ни недельной щетины, которая в прошлой жизни успела отрасти за время их бегства из Москвы, ни помятости после нескольких беспокойных ночей. Только новая прическа с волосами, зачесанными назад, немного старила. Шаман ухмыльнулся, взъерошил шевелюру, привычно уложив ее прядями в обе стороны, и осторожно потрогал пальцами затылок. Раны, полученной у стен Донского монастыря, тоже не наблюдалось. Дима снял трубку, крутанул пальцем диск старого телефона и долго слушал длинные гудки, но ответа так и не последовало. Трубку не подняли и через час, и через два.

Вскоре пришли родители. Мама приготовила прекрасный прощальный ужин, а отец на своей пожилой копеечке редкого небесно-голубого цвета отвез студента на вокзал. Поезд ушел точно по расписанию, унося Шамана в неведомую даль нового мира. В Москве он уже был к вечеру 25 числа.


Продолжение следует...

Глава 31 здесь http://www.proza.ru/2015/05/24/593