Тайга у дома. Ночь на лабазе

     Проселок от дождей развезло.  Барсуков  неспешно пробирался по нему, периодически вытаскивая ноги из грязи.  Как ни тормошили самарцы волостные власти на предмет ремонта дороги, те ни в какую. Вот и приходилось в ненастье месить дорожную грязь.

        Он пробивался к шоссе, на автобусную остановку. Нужно было съездить в Шугозеро за хлебом, маслом и еще кой за чем. Да и на почту следовало бы заглянуть: нет ли весточки от сына или дочки.

     Сзади послышалось урчание. Барсуков оглянулся. Его догонял охотничий вездеход. За баранкой сидел местный егерь. Рядом с ним – незнакмый мужик. Поровнявшись с Барсуковым, егерь притормозил и жестом пригласил его занять место в фургоне. Барсуков благодарно закивал головой.

      Он зашел сзади машины, поднялся по лесенке и отворил дверь фургона. Ему в лицо пахнул звериный дух. На скамье сидели два охотника с ружьями. На полу лежала большая туша медвея, покрытая густым красивым мехом.
 
     Барсуков захлопнул дверь, соскочил на землю и махнул рукой, чтобы ехали. Егерь высунулся из окна:

     -- Садись! Ты чего?

     -- Нет! Я пешком пойду.

     -- Ну. как хочешь.

     Вездеход двинулся дальше.

     Каждую весну егеря распахивали поляну в лесу за деревней и засевали её овсом. К осени, когда овес начинал наливаться, на поляну по ночам сбредались  окрестные медведи, где их поджидали в засаде охотники и отстреливали.  Вот и этому мишке не дали налакомится. Свалили несчастного.

      Барсуков задумывался: «Сколько же медведей водится в округе?. Их каждую осень отстреливают по нескольку штук, а популяция не скудеет».

     Тихвинский механический завод, где Тимофей Власов работал слесарем, закрылся. Молодой, полный сил мужчина стал безработным. Попытки усстроится на какое-либо предприятие оказались тщетными. Слесари никому были не нужны.

     Помыкавшись зиму, он по весне покинул город и перебрался в родную деревню, в еще не рухнувшую родительскую избу. Тимофей полностью перешел на подножный корм. Основой питания была рыба, которую он очегь успешно ловил в Черной речке. К рыбе шли грибы и огородная продукция.

      Жена его осталась в Тихвине: дворники городу еще были нужны. Она на выходные приезжала к мужу на побывку.  Он снабжал её рыбой и овощами. А дочкам (их у него было две)  посылал ягоды и дикий мед.

    Но вот уволили и жену: нанять таджиков оказалось выгоднее. Наступило полное безденежье. Это страшно. Для советского человека это дико. В магазинах все есть, а купить ничего невозможно. 

      В деревню переехала и жена Тимофея с двумя худенькими, большеглазыми девчушками. В деревне девочкам  нравилось. Они все дни проводили на воздухе, что благодатно сказывалось на их внешнем виде.

     Тимофея просто коробило от стыда: папа не мог купить дочкам ни котфеток, ни пирожных, ни этих сникрсов и баунти.   И жена переживала по поводу того, что не имеет возможности накормить детей полноценной мясной пищей. Семья сидела на кабачках и рыбе.

     Однажды вечером к Барсукову зашел Тимофей с ружьем в руках:

     -- Георгич, если меня утром не будет дома, то ищите мои останки на овсяном поле.

     -- Тимка, ты чего? Никак на медведя решил пойти?

     -- Решил. Семью ж кормить надо.

    -- Так на поляне-то егерь с городскими охотниками хозяйничает.

     -- Я проверял. Сегодня нет никого.

     -- А ружье откуда?

     --  Батино еще. Жаль, что один ствол.

     -- Тимка, брось это дело. Идти на медведя без напарника, да еще и с одним стволом – это дурость.  Медведь сильный зверь. Его одним выстрелом и не остановишь. А перезарядить ружье времени не будет.

     -- Нет, Георгич, не отговаривай. Я решился. У меня еще торор за поясом.

     -- Тогда, как говорится, ни пуха, ни пера.

     -- К черту!
 
    На рассвете от  леса прозвучал выстрел.

    «Кажется Тимка отметился, -- подумал проснувшийся Барсуков. – Как-то у него получилось?»

     А никак не получилось. Ночь была темная, пасмурная. Поляна утопала во мраке. Средь ночи на дальнем краю поляны неметилось некое движение и замаячило темное пятно. В пятно же не будешь стрелять. Вскоре пятно исчезло и до рассвета больше никого не было.

     Тимофей слез с лабаза. Размял затекшие ноги и двинулся по тропке домой. Уже перед деревней на тропу выскочил заяц. Тимофей почти не целеясь жахнул в косого и попал. Правда зайца разнесло слегка. Пуля-то была на медведя. Вскоре от Тимофеевой избы потянуло жареным мясом.

      Уже к вечеру, когда Тимофей отоспался, Барсуков навестил его. Вызнав подробности охоты, он поинтересовался:

     -- Ну как, Тимофей? Пойдешь еще в засаду?

     -- Нет. Отсидеть всю ночь одному на лабазе это полздоровья потерять. И ты прав: идти на медведя в одиночку да еще неохотнику – верх безрассудства.

     Вскоре Тимофею повезло. Он устроился на работу в Леспромхоз на разделку деревьев. Новые русские азартно вырубали лес. Целыми кварталами. Работникам платили щедро, но Тимофей был в беспокойстве.

     Ведь не вечно же будет твориться этот лесной беспредел. Кагда-нибудь вменяемые власти положат ему конец.  И куда тогда Власову Тимофею Батьковичу податься?

     А, куда угодно, потому что, когда появятся вменяемые власти, появится и работа.