достигшие начальства

штампы, расхожие
до зубовного скрежета,
сознание вновь родившихся
приводили в положение исходное.

просеиватель вышел в инет и стал
просеивать: одно просеет - чушь, другое
просеет - чушь исчо большее, чого ж до
третьего - лутчшее бы и не просеивать.

стоко слов знаишь, и кудысь
тибе с таким богатством моно
ужо податьси, можит в полотеры,
али в струментальщики каки-никакие.

хочишь сделать мiр чище и светлей -
подавайси в дворники и мойщики окон,
моно и в ассенизаторы, но тамо воняеть,
а чо, бошки-то, профилактировать натужно.

эк-ка, зацепить словом, как крючком,
и сбросить с коня рыцаря благородного,
за идею свою с мельницами сражающегося,
в латы облаченного, и прирезать, аки барана.

слово за слово,
дрались за полночь,
бились до смерти и без
жалости проливали оне кровь.

чо, можит и бандурку, каку-никакую,
спроизволим на досуге, потрендим,
куросявя, да профурсеток очичавых
сподобим на пламенные возлияния.

радуйси, пока можишь радоватьси,
переживай, пока умеешь делать енто,
не грусти, наступит время, возропчешь:
"и зачем мне жисть такая, ни хачу более".

оне хочут
шобы фсе было
по ихнему - дулю
видали в кармане, ни?

а што, ежели людев разделить
не на добрых и злых, например,
а на любопытствующих и аутистов,
фантазеров, реалистов, каратистов?

технозвуки цивилизации создавали фон,
в к-ром нелепица суеты превозносилась
над гармонией мироздания в идиотской
глупости фантасмагорийной какафонии.