Шли дожди

Хлюпанье за окном. Капли сливаются в сплошной поток, этот дождь никогда не кончится. Музыка ливня убаюкивает, лишает воли. Я сплю наяву, снится Варна, жаркое солнце, тёплое Чёрное море. Я и другие дети плещемся в воде, мы ловим прозрачных маленьких медуз с розовыми кольцами, ловим и тут же отпускаем. Я отплываю подальше и вижу - ко мне плывёт голубой купол размером с футбольный мяч, под куполом колышутся голубоватые щупальца. Берегись, она  ядовита!  От резкого крика я дергаюсь назад, чувствую лёгкий укол, точно крапивой обожгло. Я просыпаюсь, никакого ожога нет, да и тогда не было, стрекало едва коснулось меня.
Неужели я больше никогда не увижу Чёрное море и ясное небо? На соседнем доме - гигантский экран во всю стену,  журналистка трещит с экрана: «Проливные дожди охватили всю Европу. На побережье Франции продолжается шторм, девятиметровые волны захлестнули пляжи Средиземноморья. Очередной взрыв на глубинной платформе, нефтяное пятно приближается к побережью. Угрозы радиационного заражения нет » Если произойдёт что-либо серьёзное, они будут врать до последнего, а может быть и вправду ничего не знают.
По улицам города текут потоки. Люди плывут на самодельных плотиках и надувных лодках. Бреду по  улице в болотных сапогах, в плаще, спасательный круг одет на талию. Я забавно выгляжу, но и другие прохожие - не лучше. На углу шайка пьяных бездельников бросает бутылками в прохожих и проплывающих. Прозвище главаря Бобби - Бакс, кличку дали за любовь к деньгам. Город превращен дождями в новую Венецию, где улицы - каналы и лишь на некоторых площадях воды по щиколотку.
Поросёнок с жёлтым пятачком и зеленоватой шерстью мечется по скверу. Тру, глаза рукой, цвета остаются неизменными. За поросёнком с гоготом носятся хулиганы из  банды Бакса. Бедное животное визжит от ужаса. Среди чахлых кустов не скроешься.
Слышен треск мотора, к скверу на моторной лодке подплывает темноволосый юноша в чёрном плаще, в руках у него арбалет: «Стойте, или приколю к деревьям. Не трогайте лабораторное животное, оно всё равно не съедобно» Поросёнок бежит к спасителю, прыгает в лодку. Бакс цедит сквозь зубы: « Мы ещё посчитаемся  с тобой Кей. А из зверюшек ваших подопытных сделаем  шашлык». Кей улыбается мне, машет рукой: «Садитесь в лодку, сударыня, здесь опасно» Я забираюсь в лодку, и мы плывём по мутному потоку к гипермаркету.
Мой спутник говорит: «Разрешите представится, Кей Ан, лаборант института биохимии. А вообще-то я больше люблю спорт, чем биологию» «Тебя назвали в честь известного актёра?» «Нет, в честь океана О-Кей-Ан!» Я смеюсь. Его прозрачные глаза лукаво сияют, в лице Кея есть что-то неуловимо восточное, он шепчет мне на ухо: « У меня  бабушка родом с Гавайских островов, вот я и люблю всё морское» 
Стёкла гипермаркета выбиты, двери выставлены. Толпа мародёров тащит последние ящики со спиртным  и коробки с продуктами. На полу лежит убитый охранник. Бесстрастные экраны вещают: « На континенте по-прежнему умеренные осадки. Погода стабилизировалась. Эпидемия кишечной палочки остановлена. Число заболевших не увеличилось, мутаций нет. Правительство держит ситуацию под контролем» Один из мародеров падает, бьётся в судорогах, изо рта у него брызжет зелёная, мерцающая слизь. Другие грабители перешагивают через него, кто-то безликий и шустрый вырывает коробку из рук. Кей замечает: « Это трансгенная  дизентерия, сейчас он умрёт, палочка с люминесцирующим белком сбежала из нашей лаборатории»
Бродячий проповедник, больше похожий на хиппи, чем на пастора, держит в левой руке Библию, а в правой рупор: «Люди остановитесь! Вспомните день субботний,  в час  потопа войдите в ковчег спасения!» Из толпы выныривает вездесущий Бакс, у бандитов тоже есть быстроходный катер, главарь стреляет в пастора. Проповедник выдыхает: «Господи!» и падает. Поросёнок взвизгивает на дне лодке. Бакс хохочет: «Сколько свежего и разного мяса! Будет из вас и рагу, и котлеты» 
Кей разряжает арбалет в наглую, смеющуюся харю, но стрела попадает в другого бандита. Толпа убегает. Мы забираем Библию, грузим в лодку ящики мороженых креветок. Проповедник мёртв, бандит тоже. Кей говорит: «Хоронить не будем, скоро их обглодают рыбы»
Глубокая, непроницаемая, солёная толща воды, из тьмы на меня надвигается огромный, метра 2 в диаметре, зыбкий, студенистый, голубой купол. Из-под купола высовываются тысячи отвратительных, липких щупальцев.  Они тянутся ко мне, хватают. Задыхаюсь.
С криком сбрасываю одеяло, это был только сон.
За окном глухая ночь и слабое шлёпанье дождя. Я бегу умыться, всё тело точно покрыто слизью. Я наполняю ванную водой, забираюсь в неё, закрываю глаза. Ожоги на руках и ногах, точно от укусов комаров. Кран зачихал, на минуту струя воды прервалась. На меня сыплются маленькие, полупрозрачные комочки, размером с виноградину, у них есть купол и щупальца. Я выскакиваю из ванной, лихорадочно растираю тело полотенцем. Я звоню Кею, он не спит и рад моему звонку.
В 2 часа ночи Кей вбегает в мою квартиру, в руках у него металлический чемоданчик с набором медикаментов и специальных ёмкостей: «Покажи мне зверюг! Да, это морские медузы. Море залило водозабор и вода на вкус солёная»  Вместе мы рассаживаем тварей по банкам. Пусть профессор их посмотрит. Кей достаёт из чемодана набор ампул и шприцев: « Вот противоядие, разработанное Кимомурой, я на себе уже испытал» Он колет меня в предплечье: « Теперь ты защищена от яда медуз и сифонофор. Правда могут быть побочные эффекты, но все мы и так смертники» Он помогает мне собрать вещи, и мы отплываем по ночным улицам, превратившимся в реки.
Вода стоит уже метровым слоем на полу первых этажей домов, можно загонять лодки прямо в подъезды. Вода мерцает изнутри голубоватым, беспокойным огнём и кажется вокруг Венеция. Сейчас зазвучит баркарола. Кей начал что-то тихо напевать, но стук о борт прервал его песню. Мёртвое тело глухо ударялось о металл катера. Кей оттолкнул труп. Фонарь высветил ещё одного утопленника, потом ещё. Течение вынесло их из автомашин, они пытались бежать из города, но поток с гор обрушился на трассу. Мы были  отрезаны от суши, и наш остров постепенно погружался.
Смотри, Кей поднял руку, мимо проплывала светящаяся, пузырчатая масса, выставляя над водой живые паруса. Ветер подул чуть сильнее, и несколько тварей шлёпнулись в лодку, извиваясь щупальцами, потянулись к нам. Новая разновидность португальского кораблика. Они что уже и летать научились? Их яд погубил всех этих людей, не дал доплыть до безопасного места.
Дом профессора стоит на пригорке, необычное здание на сваях, в престижном районе.
Друг и учитель Кея оказался пожилым японцем. Джим Кимомура - у него выдержка самурая, любезность француза и манеры английского лорда. В холле висит  на  стене обыкновенная школьная доска, рядом старинные плакаты, изображающие строение кишечнополостных. Всюду, даже на полу сидят дети от 6 до 14 лет и старательно срисовывают, записывают в тетрадки. Профессор предпочитает работать по-старинке. Он говорит, точно диктует: «Всю жизнь я изучал окисленный люциферин. Моё изобретение, вакцина, препарат из вытяжки трансгенных медуз - может излечить болезнь Альцгеймера и отдалить старость»
Профессор размышляет, рассматривая принесённую нами банку, где плавают кишечнополостные: «Эти виды проникли сюда из Красного Моря, через Суэцкий канал. Если раньше проникновение фауны из Индийского океана шло годы, потом месяцы, то в последнее время изменения происходят за считанные дни, даже часы. Процесс миграции невероятно ускорился и число видов переселенцев из южных широт растёт в геометрической прогрессии. Как я и предполагал, основные океанические течения изменили своё направление. Скоро мы исчезнем, как Атлантида,  хорошо, если без землетрясения. Мой нерадивый ученик, ты всегда думал больше о плаванье, чем о лекциях, я порицал тебя за это. Я был неправ. Теперь Кей, твои навыки подводной охоты и выживания на воде нужнее любой другой науки»
На стене замерцал экран. Журналистка берёт интервью у доктора наук, почетного академика Луписа. Лупис вещает: «Никакой опасности нет. Кто распространяет эти слухи? Профессор Кимомура, страдающий склерозом и кружок юных натуралистов, собравшийся вокруг него,  чтобы  не ходить в обычную школу? Джим Кимомура, за глаза студенты звали его профессор Умора.  Ученик профессора, туповатый Кей Ан? Что он знает кроме заплывов на выносливость, виндсёрфинга, подводной охоты? И наконец, эта великовозрастная девица, Аурелия, раньше она наводняла Интернет стишками о природе, а теперь статейками об экологической катастрофе.  Кей Ан играет ей на гавайской гитаре, она и одурела. Свет морей, свет судьбы моей. Дешёвая попса. Проводят опыты на беспризорных детях, прививая им белки медуз. И себе привили, теперь они, мутанты по ночам светятся и уверяют, что стали устойчивы к ядам, почти бессмертны» Профессор замечает: «Бездарность! Глупис выжил меня с кафедры. Он похищал мои научные работы, упустил из лаборатории кишечную палочку» 
Пробы воды показали, что солёность всё возрастает. Это чувствуется на вкус, суп я варю, не подсаливая. Теперь, когда всё кругом кишит морскими тварями, мы пытаемся их есть. Профессор ловко обрубает щупальца бамбуковым ножом, я готовлю салат из медуз с креветками. Кей солит купола медуз впрок, вялит их, без продовольствия мы не останемся.
Однажды я наткнулась на новую, необычную медузу и получила сильный ожог. Когда я очнулась от обморока, профессор поздравил меня: «Это была австралийская медуза, от её яда останавливается сердце. Вакцина прекрасно действует!»
В городе медленно гаснут экраны, один за другим. В последнее время по ТВ крутили старую запись: «Правительство держит всё под контролем. Угрозы наводнения нет. Эпидемии нет» Целых стёкол почти не осталось. Под действием непогоды коррозируют крепления, экраны рушатся, падают в залив.  Гипноз телевидения исчез, мы полностью отрезаны от человечества.
Шайка Бакса грабит опустевшие дома, однажды они врываются к нам. Они хотят полакомиться подопытными животными. Ловят трансгенную обезьяну. Кей стреляет, стрелка попадает в горло Боба. Кей подходит и плюёт в ещё живые глаза: «Я обещал тебя убить, Боб, и я тебя убил»  Профессор смертельно ранен. Глупо умирать насильственной смертью, остановив старость. Он завещает нам свои тетради.
Теперь я буду вести дневники вместо него.
Глубина больше не пугает меня. Я подолгу лежу на воде, пока Кей  плавает баттерфляем. Я перестала красить волосы, они теперь почти фиолетовые и  кожа становится бирюзовой. При сильном волнении наши тела светятся голубовато-зелёным огнём. Медузы для нас больше не опасны.
Кей повторяет стихи Асеева: «Если не солнцем- медузой, Ты станешь во тьме голубой».Скоро мы уплывём отсюда, искать легендарную Пацифиду.