Человек, которому нравилось быть грустным 9

В почтовом он обнаружил письмо от жены. Это было как гром среди ясного неба, его нашли, и знают, где он сейчас находится. А это значит, что рано или поздно она заявится сюда, начнёт выслеживать, искать встречи, разговора.
В своё время развестись по-хорошему у них не получилось, бывшая жена категорически не поняла туманные доводы Валентина о том, что вместе жить для них мука. По её рассудочному мнению, такие слова говорит мужчина только тогда, когда уходит к другой женщине, покрасивше и помоложе, и истерично принялась искать все возможности для «изобличения». Заочно обвиняла общих знакомых, коллег, всех особей женского пола, с которыми даже теоретически мог контактировать мятежный муж. И каждый раз находилась веские доводы в пользу той или иной версии, и каждый раз они впоследствии оказывались недостоверными. Женщина просто не могла понять, что жить так, как прежде, Валентин уже не мог, и его уход из семьи – сознательный шаг, попытка изменить свою жизнь на четвёртом десятке, а не блажь и жажда любовных приключений.
Разъезжаться им было особо некуда, две московские квартиры заняли их подросшие дети, а поделить тесную двушку в спальном районе было непосильной задачей. Укрыться от скандалов, упрёков и требований рассказать всё как есть было невозможно. И тогда, уже будучи мужчиной за 40, Валентин, уставший от всего – работы, друзей, неблагодарных отпрысков и просто от окружения столицы, решился в одночасье всё поменять. Для этого он выбрал далёкий сибирский город, забрал все накопленные деньги и уехал. А на месте уже начался новый период его жизни, где, уже став книжником или Валерой, мужчина твёрдо решил не заводить себе друзей, не сближаться с людьми, жить так, как хочет душа. Чтения, прогулок в парках и походов в здешние леса хватало с лихвой, он чувствовал, что наконец освободился от тесных и невероятно тягостных рамок прежней жизни. Пусть и для многих это была комфортабельная жизнь человека состоявшегося, но лично для Валентина это был ад, и на то были свои веские причины.
Как ей удалось узнать его сегодняшний адрес? На что она пошла ради этого? И какие ещё глупости выкинет эта взбалмошная женщина? Конечно, сам выбирал себе спутницу, думал книжник, видел все эти черты характера, и когда-то они не казались такими нестерпимыми. Была любовь, искренняя, страстная, они оба изо всех сил тянулись друг к другу. Не один раз давались клятвы жить вместе до смерти, превозмогая все невзгоды. Валентин в порыве чувств покупал дорогие подарки возлюбленной, сам лишая себя самых обычных радостей жизни – мороженного в знойный летний день, к примеру, лишь бы накопить на очередной сюрприз. Супруга была счастлива такому вниманию, но шли годы, рождались дети, и мужчина становился всё невнимательнее, уже каждый месяц в число, когда они в первый раз встретились, не подносил украшения, не водил в кафе. Простые прогулки на природе не будоражили её кровь так, как раньше, всё стало казаться блеклым, особенно когда добавились хлопоты с двумя детьми. Усталый муж был уже не способен на царские почести, а только приходил вечером домой, ел, садился с книгой, а потом до вечера занимался детьми. И так же в выходные дни.
Жена стала заявлять, что прозябает. Дети, как ни странно, слабо пробудили в ней материнский инстинкт, и постоянную заботу об этим милых крошках она воспринимала неоднозначно: когда было настроение, могла часами сюсюкаться, а когда не было, раздражалась, могла накричать без повода. На этой почве у супругов возникло непонимание, а потом всё стало плавно перерастать в ежедневные ссоры. И каждая из них кончалось одним и тем же обвинением «я тут прозябаю с тобой! О чём я думала, когда за тебя выходила».
- Я не ответственен за твою жизнь, твои постоянные хотелки и требования. – обычно так отвечал Валентин. – И если тебя что-то не устраивает, менять свою жизнь должна ты, а не другие люди. И уж точно не я! Научись быть разумным ответственным человеком.
- Ты предлагаешь развестись?!
- Нет, я предлагаю тебе поумнеть, и взглянуть в глаза реальности. Ты мать. И жизнь – это не постоянный праздник, где тебя постоянно балуют подарками.
- Ты мерзок! Ты уже давно меня не любишь, давно не дарил подарки, и что ты вообще можешь мне говорить?
- Для тебя любовь – это подарки? Я ещё раз предлагаю тебе попытаться поумнеть.
И так шло изо дня в день. К этому привыкли даже дети, закатывающие глаза при начале очередного выяснения отношений. Но Валентин привыкнуть к этому так и не смог. И все годы он жил с женой только потому, что не хотел бросать своих детей.
- Нельзя жить настроениями.
- Нельзя, Валя, надо быть таким же бездушным сухарём, как ты.
- Я не бездушный…
- А то нет! Ничего тебя не волнует, кроме твоих представлений о долге, и от других ты требуешь того-же. Я не безумная героиня книжек, что ты читаешь, я настоящая женщина, которая просто хочет подобающего отношения к себе!
- Ты хочешь обожания, для тебя быть женственной – быть обожаемой.
- Да, чёрт возьми!
- А тебе не кажется, что этого мало для женщины? Что надо быть матерью, женой, нормальным вменяемым человеком?! Ты увлекись жизнью, детьми своими, книжки читай, развивайся, работай над собой, тогда, наверное, и жить интереснее станет! Живёшь подростковыми представлениями. Хочешь – разводись со мной, но только детей оставь.
- Ещё чего! Детей он захотел. Да кем они вырастут с таким папой? Ты абсолютно ничего не понимаешь в жизни, в женщинах, в людях. Ботаник чёртов. С книжками сидеть и жить – это разные вещи! Мне не нужны тучи мыслей из журналов, мне нужно внимание, мне нужно, чтобы на улице мужчины оборачивались мне вслед, потому что я хорошо выгляжу и красиво одета. Но в кого я превратилась с тобой? В прачку, няньку, кухарку?
- Дура. Какая-же ты дура. Можешь ходить по улицам, нарядившись, ловить мужские взгляды сколько хочешь, если для тебя это жизнь. Иди и делай что хочешь, но детей оставь.
- Да пошёл ты, ничтожество! Найду кого получше, благо я ещё не стара.
И, насколько мог судить Валентин, она действительно искала. Часто уходила куда-то допоздна, а по возвращении вела себя нарочито вызывающе. И постоянно подчёркивала, что она свободная женщина, которая устала от жизни с не пойми кем, и намерена всё поменять. Но, судя по обстоятельствам, не сложилось, или реальная цель этих слов была в другом.
Медленно, тягуче противостояние тянулось годами, то временно теряя остроту, то разгораясь с новой силой. В этой бессмысленной борьбе был только один проигравший – их чувства, затухающие, умирающие, а в спорах каждая сторона была права, и оттого противоборство шло ещё яростнее. Покой и умиротворение, так необходимые Валентину, случались с ним только в одиночестве. Дети, так им любимые, чаще вставали на сторону матери, его идеалы называли придурью, обвиняя отца в том, что он ничего не понимает в жизни.
И однажды всё разрешилось, он объявил об уходе, выдержал бурю, и вырвался. Ушёл рано-рано утром, пока жена спала, из вещей почти ничего не взял, кроме зубной щётки, любимого портфеля, документов и жёсткого диска с компьютера. Остальное мужчина решил не трогать, от греха подальше. На казанском вокзале, куда зашёл почти случайно, Валентин уставился на табло, вглядываясь в пёстрые строчки городов. Для тысяч людей, проходящих и уходящих по просторным помещениям вокзала, это была просто информация, объявление о прибытии, радость от встречи, разлука или просто дальнее странствие. Для него же – выбор вслепую. И, наверное, оттого было так сладостно выбрать один из самых отдалённых пунктов, а потом направиться к кассе и купить билет на ближайший поезд.
Что странно, на душе был покой. Ничего мстительного, злорадного в адрес жены, никакого ощущения внутренней правоты. Он это сделал не чтобы расквитаться, он просто захотел перемен. И металлический воздух от проходивших мимо поездов, такой желанный, будто напоминал, смотри, обратной дороги не будет. Но в то же время и подначивал – давай, ты же так этого хотел! Билет в руке – залазь в вагон и оставь всё остальное мудрому случаю. Ты сам не знаешь точно, чего тебе нужно, так что рад будешь почти всему…

Сейчас в руке было письмо от жены, которая спустя два года разыскала его. Искушение разорвать конверт и выбросить было сильным, но тревога или ожидание беды, дурной вести, несчастного случая с детьми или какой угодно другой напасти были ещё сильнее. Что, если она сообщает в письме важную весть?
Он аккуратно надорвал краешек конверта, и достал оттуда плотную пачку исписанных крупным почерком листов. Разочарование, это её обычная норма словоизлияний. Всё в порядке, можно не вчитываться, так, пробежаться по страницам. Как и ожидалось, везде упрёки, обвинения в неверности, всё как в те предпрощальные разговоры. Но всё-таки было одно серьёзное отличие – робко, больше намёком звучала просьба вернуться, забыть старые обиды и попытаться начать новую жизнь. Вместе.
У меня и здесь новая жизнь, без твоих бесконечных требований, подумал мужчина. Действительно, содержание письма на этом заканчивалось, только буквально парой слов жена обмолвилась о детях, что они работают и у них всё хорошо.
Вот что делать с письмом? Любой ответ может распалить эту темпераментную натуру, заставить действовать, а его отсутствие охладит пыл. Без сожаления, Валентин разорвал листки и выкинул в ведро, то же самое он проделал и с конвертом. Пусть думает всё что угодно. И даже если она приедет, катастрофы не случится, всегда можно закрыться в квартире и не отвечать на её настойчивые просьбы поговорить. Надолго всё равно жены не хватит, пламенная натура на то и пламенная, что сначала разгорается, а потом затухает без поощрений. 
Уже наутро книжник вконец забыл о письме, о своих воспоминаниях, настолько это мало волновало его в тот момент. Он больше беспокоился за своих новых друзей, что они могут постесняться и не позвонить ему, даже при крайней нужде. Квартира, хоть и была захламлена книгами, но содержалась в идеальной чистоте, будто только и ждала гостей. На всякий случай хозяин затеял очередную внеплановую уборку, хотя ни пыли, ни грязи не было нигде.
Он ждал звонка, и, как оказалось, ждал напрасно.
Они не звонили ему.
И когда книжник сам попробовал до них дозвониться, телефон был недоступен. Несколько дней подряд. И на собрание они тоже не явились.
Они пропали, не сказав ни одного прощального слова.