Глава 5. Крот

«Крот - агент, глубоко инкорпорированный в структуру противоположенных сил, как правило, поставляющий особо важную, засекреченную информацию. Главное отличие от разведчика в его традиционном значении заключается в том, что «крот» вербуется ещё до того, как получает доступ к закрытой информации, иногда даже до того, как начинает работать в той сфере, которая интересует вербующую (засылающую) сторону. Часто «кротов» вербуют «на вырост», с прицелом, что рано или поздно «крот» достигнет высокой должности в организации враждебной стороны и станет поставлять полезную информацию».
                (Из спецдисциплины)
               

       Вольготно раскинувшись в шезлонге на  дощатой, овеваемой легким ветерком  террасе, майор Линник потягивал из бокала холодный до ломоты в зубах «Миллер»  и наблюдал закат солнца над  Северским Донцом.
       Тот был неподражаем.
       Край неба за частоколом  высоких корабельных сосен  на противоположном отрожистом берегу  окрасился в нежные тона пурпура, там же висела подсвеченная уже севшим солнцем  гряда  причудливых форм облаков;  все вместе, с плавным течением прозрачных вод и золотом  песчаного пляжа,  дарило покой и отрешенность.
       Утром майор приехал с кураторским визитом   из  Луганска  в Попаснянский отдел СБУ, расположенный в городе Первомайске,  «озадачил»  подконтрольных  указаниями и полистал дела оперативного учета, после чего отобедал с начальником по фамилии Пасюк  в  лучшем   коммерческом  ресторане. По высшему разряду и с  «хенесси»*, которому отдавал предпочтение перед любыми другими напитками.
       - Командировка  Олег, у меня   трое суток, - сказал  радушному подполковнику, ковыряясь зубочисткой во рту. - У тебя, в принципе, порядок. Я же, знаешь, немного устал. Организуй мне номер на одной из загородных баз отдыха. А вечером часов в восемь,   съездим  навестим нашего клиента.
       - Слушаюсь, сделал уставное лицо - Пасюк.  А потом наклонился к куратору и тихо спросил, -  номер с хорями?*
       -  Естественно, - сыто рыгнул Линник. -  Для начала пришли одну. Помоложе  и чтобы хорошо строчила*.
       И вот теперь, накувыркавшись  в прохладном, пахнущем соснами номере  с девицей (ту, специально выделенный опер увез обратно), майор предавался размышлениям о жизни.
       Она  была у Владимира Алексеевича  двойная. До развала Союза - и после.
       Родившись, как и Шубин в шахтерской семье, в одном с ним городе и на одной улице, с    малых лет  в семье  Володя получал совсем иное воспитание.
       И к тому были причины.
       Его отец - Алексей   Линник, происходил родом с Западной Украины, был из большой «заможной»* семьи,   мужчины  которой  в   годы войны добровольно вступив в ряды ОУН-УПА,   активно боролись с оружием в руках против Советов и в результате  бесславно кончили  кто в  густых  буковинских лесах, а кто в лагерях  ГУЛАГА.
       Тогда еще юному Алексею повезло.
       В начале июня 41-го он приехал погостить  к своей  родной тетке Полине, вышедшей замуж за москаля и проживавшей в Чутино, а с началом войны  и оккупации немцами Донбасса вынужден был  там остаться. Вместе с местными пацанами собирал уголь на терриконах  стрелял из рогатки и ел галок с голубями, а еще мечтал вступить в полицию, но опасался появившихся  в этих краях партизанов.
       Когда же Красная армия освободила Луганщину  и в нее стали призывать не угнанных в Германию ребят 1925-го года рождения, тетка выправила восемнадцатилетнему  племяннику метрику*, по которой тому было всего шестнадцать.
       Его новые друзья ушли на фронт и в большинстве погибли,   Алексей же  был определен на «трудовой фронт» и стал работать подземным электрослесарем в шахте. 
       Сразу после войны  его тоже призвали в армию (служил три года танкистом  в оккупированной Германии), а после демобилизации вернувшись в Донбасс, тайно навестил  Буковину.
       Там от дальней родни узнал, что случилось с его семьей, и  быстро  уехал назад. Опасаясь попасть под репрессии.
       Советскую власть Алексей  никогда не считал своей. Так его учили родители и ксендз*.  Теперь стал ненавидеть. 
       Но надо было  строить свою жизнь при  ней.  Что он и стал делать.
       Для начала  выбился в  стахановцы и попал на  шахтную «доску почета»,  будучи великолепным баянистом, принимал участие в художественной самодеятельности коллектива,  на людях всегда был  добр и приветлив.
Затем женился на одной из местных девушек и построил напротив хаты тетки свой дом с обширной усадьбой  и огородом,  на которой вскоре запищали сыновья - старший Александр и младший - Володя.
       Пока они были мальцы, отец  детей не неволил, а когда пошли в школу, исподволь занялся воспитанием потомков.
Тихо и ненавязчиво, как бы между делом. 
       После школы  он рекомендовал  братьям поменьше общаться с другими шахтерскими детьми - они мол, быдло, научат плохому; стал  прививать обеим любовь к музыке, обучая игре на баяне,  произведениям Ивана Франка и Леси Украинки*, а также старой истории Украины. Без москалей и коммунистов. Еще учил поменьше говорить и больше слушать.
       В результате, когда Саше с Володей пришло время вступления в комсомол,  в восьмых классах сначала старший, а потом и меньший, под разными предлогами отказались.
       Комсомольцами стали  перед поступлением в институт - отец желал  дать молодым Линникам высшее образование. А перед этим, сначала одному, а затем другому, рассказал  о своих  буковинских корнях, героях ОУН-УПА  и дал напутствие: быть активными строителями коммунизма для  всех, но помнить кто они и откуда.
       Потом старший закончил  Харьковский авиационный институт  и уехал строить самолеты в  Ташкент, а Владимир  на четвертом  курсе  Донецкого политтеха  попав на практику в Москву,  отыскал  там  своего школьного друга.
       Как оказалось, отслужив срочную  в погранвойсках, тот  работал в   КГБ, что вызвало при встрече  живой интерес Линника.
       - Повезло тебе, Вить, служить в таких органах, - с неприкрытой завистью сказал он. - А я буду  вечным  техарем. Рутинная работа.
       Когда же приятели  чуть выпили и обстановка стала более непринужденной, Володя между делом поинтересовался, а нельзя ли и ему устроиться в «контору»? Мол, я сам идейный, готовлюсь вступить в ряды и  не прочь стать бойцом невидимого фронта.
       - Почему нет? - оценивающе оглядел его  Виктор. - Это трудно. Но можно попытаться.
       И рассказал, как и что сделать.
       Спустя год «технарь» учился  в Киевской средней школе КГБ, готовящей офицеров контрразведки. Закончив ее, получил звание «лейтенант»  и должность оперуполномоченного  в Управлении по Луганской области.
       - Молодец, сынок, - сказал по этому поводу старый Линник. - Чувствую, ты далеко пойдешь. Но не забывай свои корни.
       - Не забуду отец, - заверил его сын. - Коммунистам, мне кажется, недолго осталось.
       Вскоре Союз рухнул,   Владимир продолжил службу в «нэзалэжной» Украине и теперь не скрывал своих взглядов.
       Те полностью совпадали с ее внутренней и внешней политикой: частной собственностью на средства производства, национализмом и стремлением в Европу.
       Он даже стал подумывать, а не съездить ли ему на Буковину? Предъявить властям права на «майно» отобранное у предков Советами. Но потом отбросил эту мысль вследствие ее нереальности  и стал  зарабатывать капитал, как все силовики  в  новом государстве. А проще - крышевать. Тем более, что обслуживал  в Луганске крупный машиностроительный завод  и курировал несколько  райотделов   СБУ на периферии.
       На заводе,  за покровительство, майор  ежемесячно получал от новых хозяев -   заранее оговоренные суммы;   начальники отделов отстегивали куратору за лояльность, из своей доли «на земле». Аккуратно и регулярно.
       Теперь у Линника в Старобельске,  куда переехала их семья,  был  свой, оформленный на жену  бизнес, состоящий из нескольких магазинов,  и Владимир  планировал  обзавестись небольшой фабрикой. Она была в том же городе, принадлежала  бывшему директору, а метод был довольно простой и апробированный - рейдерский захват. Что по примеру России повсеместно использовалось на Украине.
       С месяц назад Линник  обратился за содействием  в этом вопросе к своему другу детства Шубину, ударно служившему в  областном «Беркуте», обещая  в случае успеха золотые горы, но тот  послал его «на хер»  и едва не набил морду.
       -  Я тебе это еще попомню, сучий потрох, - вернувшись от размышлений в реальность,  -  поставил  майор бокал на стоявший рядом столик, после чего взглянул на  свою фирменную «Омегу»*.
       Золотые стрелки показывали   без одной минуты двадцать  (Линник нахмурился), а потом услышал тихий шум мотора подъехавшего внизу автомобиля.
       Далее хлопнули дверцы, под тяжелыми шагами заскрипела резная лестница,  и на террасу  взошел Пасюк  в бейсболке, темных очках    и спортивном костюме «адидас», чем-то похожий  на итальянского мафиози.
       -  Мы готовы, Владимир Алексеевич, - блеснул стеклами, -  можем выдвигаться.
       -   Точность - вежливость королей, - ухмыльнувшись, встал   с шезлонга куратор. - Через пять минут  выезжаем.
       В номере, сбросив купальный халат, Линник облачился  в аналогичный прикид, сунув в  карман    миниатюрный  «глок»*, который всегда брал с собой в командировки. 
       Помимо служебных заданий генерала и его замов, там нередко приходилось выполнять их личные.  Ибо начальство имело свои коммерческие интересы, но, в отличие от подчиненных, на всей территории области.
       В этот раз  предстояло разобраться с владельцем Мирнодолинского  опытно-экспериментального завода  находившегося  в поселке Тошковка. 
       Суть дела заключалась в том, что треть акций завода, выпускающего промышленное оборудование, оформленных на подставное лицо,  принадлежали  одному из руководителей  областной СБУ (непосредственному начальнику майора), и тот желал получать более высокие дивиденды.
       Линнику поручалось  решить этот вопрос. Используя оперативные средства и возможности.
       Часть  его, до выезда, майор решил и теперь похищенный «неизвестными» в масках из своего коттеджа в Первомайске  главный акционер и хозяин предприятия четвертые сутки «припухал» в подвале  на заброшенном хуторе  в лесной балке*.   
       Размышляя, кто  его похитил и во что это выльется.
       Первомайская милиция  во взаимодействии с  райотделом СБУ, по заявлению жены активно вела розыск исчезнувшего коммерсанта, но безрезультатно.
       Между тем, черный «Рендж-Ровер» с тонированными стеклами, в котором помимо   Пасюка с Линником  находились два оперативника, вырулил с территории пансионата, и, оставив позади сосновый бор,  покатил по степному шляху  среди зеленеющих полей  кукурузы, в сторону  козачьего села села Нижнее.
       В паре километрах от него  внедорожник свернул на едва приметную, затравеневшую дорогу, а потом, юля из стороны в сторону, спустился в поросшую   грушами-дичками, ясенями  и  старыми дубами,   прохладную долину.
       Там,  сбоку от прыгающего по камням неширокого ручья, в зарослях терна, виднелись остатки каменного строения.
       - Приехали, -   остановил машину сидевший за рулем подполковник, вслед за чем все вышли из нее  и по густой траве направились к  тому, что ранее было людским жилищем.
       От него осталась  выложенная  из бурого песчаника коробка, с полусгнившими стропилами крыши, темные провалы входа и окон,  подчеркивали запустение.
       -  Давайте его сюда, остановившись у полузасохшего ореха, - приказал операм Пасюк. -  С  завязанными глазами.
       -  Поняли, - бормотнул старший,  и парни, подсвечивая себе фонариком,  скрылись в дверном проеме.
       Минут через пять они вернулись назад, ведя подмышки едва переставлявшего ноги  толстого человека в пижаме, с заклеенными скотчем глазами и  наручниками на запястьях. 
       - Слушай меня внимательно, -   сказал Линник, когда тройка остановилась в двух шагах, а человек втянул голову в плечи и испуганно всхлипнул.  -  Пан Коцюба (так звали подставного) желает иметь   на тридцать процентов больше прибыли  по своим акциям. Ты меня понял?
      -  П-понял, -  шевельнула  разбитыми губами жертва.
      -  Завтра тебя найдут менты с эсбэушниками, -  продолжил майор и подмигнул коллеге. - Но им о нашем разговоре ни «гу-гу».  Ясно?
      -   Да, - часто закивал головой мужчина.
      -  Скажешь, что тебя похитили какие-то отморозки и требовали выкуп. - Ну а если сболтнешь лишнее, тебя снова украдут. И ты канешь в лету.
      - Не надо…- зарыдал толстяк, обвиснув в сильных руках, а на его штанах затемнело пятно. -  Я все, все сделаю!
      - Давайте его назад,-  брезгливо поморщился Линник, а когда вихляющаяся тройка удалилась,  бросил  Пасюку, - пошли к машине.
      Значит так, - обернулся к начальнику. -  Завтра сольешь информацию по этому клоуну ментам. Мол, получена по оперативным каналам. Ну и оформишь, ее как ДОР*. Я буду ходатайствовать перед генералом  о поощрении всех  ее участников.
       - Понял, - расплылся в улыбке Пасюк. - Ну и голова у вас, Владимир Алексеевич!
       - На том стоим, -  нагнувшись, сорвал куратор соцветие  луговой мяты, растер в ладонях  и понюхал. - Хоршо пахнет.
       -  Как насчет  обмыть  разработку? -  предложил начальник. - Я позвоню хозяину пансионата - он мой «штык»*, закажу ужин 
       - Можно, - кивнул Линник.
       Когда в мерцании первых зажегшихся на небе звезд, пыльный «Рендж-Ровер» въехал на территорию дома отдыха, их встретил  хозяин, представленный областному гостю. 
       -  Для вас завтра выходной, - сказал операм начальник, и те потопали к служебному, стоявшему  на стоянке  «форду».   Хозяин же, по имени Вилорий, средних лет здоровенный детина, провел офицеров в свой  личный блок, где те приняли  душ Шарко,   после чего все отправились   в зал для почетных персон, работавшего до утра ресторана.
       Оттуда слышалась разухабистая музыка и смех отдыхавших,  с пристроенной ко второму  этажу открытой веранды, в фиолетовое небо то и дело  взмывали и с треском лопались  яркие фейерверки.
       Потом из-за темного речного плеса показался  белый разъездной катер, с орущей песни компанией, приставший  у  соседнего корпуса к  небольшому, освещенному гирляндами  огней,  свайному причалу. 
       -  М-да, прямо праздник жизни, -  поцокал языком майор. - Красиво отдыхают.
       - Сегодня день  торгового работника, -  расплылся в улыбке  хозяин. -    Это наши коммерсы и из соседних районов.   
       Чуть позже, удобно расположившись в  кожаных креслах  гостевого зала, передняя стена которого, выполненная из прозрачного стекла отражала  звездный купол неба  и сонную реку, подполковник с майором с удовольствием оглядывали горячительное и холодные закуски, а Вилорий отдавал распоряжение  нарисовавшейся рядом смазливой,  с  ногами от плеч, официантке.
       -  Ну что, приступим? -  потянулся он  волосатой лапой за бутылкой  шотландского виски « Лох-Несс», когда  девица, вильнув попкой, упорхнула.
       -  Можешь, -  накладывая на тарелку Линника черную икру, -  милостиво кивнул подполковник.
       Далее   бокалы были наполнены  ячменным напитком, и  куратор произнес тост.   -  За  коммерцию и хозяина! Что было воспринято с энтузиазмом.
       Утолив первый голод, выпили по второй, за процветание Украины,  а вдогонку по - третьей. Что б муха не пролетела.
       Затем  появилась официантка в сопровождении второй,  с  судком стерляжьей     ухи  и нанизанными на шампуры шашлыками по-карски.
       - Под это лучше водку, - потянул  из ведерка со льдом запотевший «Абсолют» Вилорий и  наполнил  припасенные для него стаканы. - Ну, будьмо! -  поочередно чокнулся с  гостями.
       Те неспешно высосали  их до дна, побурев мордами, крякнули и навалились на уху. Мыча от удовольствия.
       -  Послушай, Вилорий, а что означает твое имя? -  опорожнив свою тарелку,   взял в руки   шпажку с   посыпанным зеленью  шашлыком, Линник.
       -  Это меня так родители назвали,-  рассмеялся   тот. - По трем первым буквам - Владимир Ильич Ленин.
       -  У него батя был вторым секретарем райкома партии в Лутугинском районе, -  чуть заплетаясь языком,  добавил  Пасюк. - Отдал, так сказать, дань моде.
        - Ясно, - мотнул головой майор. И застолье продолжилось.
        Что было потом, он помнил смутно.
        Урывками в сознании всплывала  длинноногая официантка (как же ее имя?), с которой целовался на брудершафт, а после совокуплялся в смежной с залом комнате отдыха. Потом с  Вилорием они тащили  в туалет  блюющего Пасюка, а затем он таскал хозяина за ворот рубашки  и орал, «убью, Ленин!».
        Спустя еще сутки, отметив командировку, с чувством выполненного долга майор возвращался назад. Под колесами  его «тайоты»  ровно гудел  Бахмутский шлях, магнитола томно пела голосом Челентано.
        Государственная безопасность страны,  в очередной раз была обеспечена...