2. Воспоминания

   Воспоминания… они всегда связаны с кем-то… они могут быть связаны с одним человеком или сразу несколькими… они могут причинять боль и радость… они бывают туманные и размытые, а бывают яркие, как будто можно в них заново прожить те моменты, которые когда-то произошли в твоей жизни. А ещё они бывают не для одного – они бывают только на двоих…

… Иван молча стоял у окна, вглядываясь в темноту за окном. После поездки к Ксении он странно себя чувствовал. Мысли о ней уже давно не причиняли ему боли, в конце концов, сколько прошло времени, а сейчас он был счастлив. Только от чего-то подёрнулись пеленой его зелёные глаза, губы сжались в задумчивую линию, а мысли направились в не столь далёкое прошлое, когда он жил с этой бесшабашной девушкой…

  В тот самый первый вечер, когда он позволил своей ярости выплеснуться наружу, не контролировал себя, когда узнал об измене. Ксения была, как обычно, в полупьяном  состоянии. Их разговор напоминал диалог в каком-то дурацком сериале: он замкнулся в ледяном молчании, хотя внутренне орал во всё горло, и пытался уйти, а она валялась у него в ногах, оправдывалась и говорила, что невиновата по той причине, что плохо помнит сам акт. А раз не помнит – то значит, измены и не было. Наверное, подобные попытки как-то обелить себя разозлили Ивана больше всего.
   Он резко выдернул из рук Ксении почти полную бутылку пива, с которой она вернулась домой. Знал, кто даритель сего, да и не мог смотреть на то, как она напивается. Полтора литра хмельного напитка были вылиты прямо на голову недоделанной Кармен. Ему плевать было на чистоту кухни и того, что в этой кухне находилось – ему хотелось крушить и разбивать. Ксения принялась было визжать и покрывать Ивана матом, но этот номер не сработал. Его не просто колотило от ненависти, он хотел сделать больно ей. Не обращая внимания на хрупкость девушки, Иван схватил её за шею и сжал, разом оборвав все крики. Затем он приподнял её, прижав к стене. Несколько секунд он смотрел на изменницу, а потом припал губами к её раскрытому рту.
   Поцелуй был злым, требовательным, обжигающим, как железо в кузне. Она отвечала, почти не сопротивляясь. Её кожа пахла не только пивом, но и одуряюще-пряным запахом летней поляны в жаркий день… треск одежды заставил немного прийти в себя – он едва ли замечал, что его руки рвут на ней майку; штаны она торопливо скинула прямо в лужу под ногами. Почему-то возбуждение Ивана дошло до кипения и он, не осознавая толком, несколько раз ударил Ксению по лицу – пощёчина, ничего более, но ощутимо. После этого Иван с трудом оторвался от худого, как у подростка, тела – но лишь затем, чтоб это тело окончательно поработить. Рядом стоял обычный стул, на который он и швырнул её. Она сделала слабую подняться, но парень не дал ей такой возможности, повернув к себе спиной. Иван где-то на уровне подсознания был удивлён тому, как же сильно он хочет её – больше мыслей не было, одна слепая страсть, переплавленная с яростью.
   Он вошёл в неё быстро, не заботясь о том, чтоб ей было комфортно, но она и сама хотела, чтоб он поскорее оказался в ней – изнутри её киска была мокрой, горячей и узкой – как и всегда, как он и любил. Ладони немедленно оказались на упругих ягодицах, для худого телосложения у неё была очень округлая попка. Крови прилила Ивану в голову, и он размашисто ударил по её маленькой заднице. Ксения вскрикнула и выгнула спину. Ивану это не понравилось – он должен двигаться сам, лишние телодвижения партнёрши ему только мешали.
   Стул находился рядом со столом. Когда он выплёскивал на Ксению пиво, то оно оказалось не только на полу, но и на столе – вот в ручьи пива Иван, намотав её волосы на руку, сильно ткнул лицо девушки, и продолжал удерживать одной рукой, второй шлёпая её по раскрасневшимся ягодицам. Удары эти он почти не рассчитывал, зная, что ничего ей не сломает, хотя пятна от руки становились всё красочнее, угрожая превратиться в синяки. Всё было неважно. Он впервые взял Ксению без ласки, жестко и думая только лишь о себе. Но ей, кажется, понравилось, о чём красноречиво говорили её стоны и ответы на его реплики. Реплики злые, оскорбительные. Назвал её шлюхой, услышал «да, я твоя шлюха», назвал сукой, она подтвердила и это. Ключевым во всём этом было слово «твоя». А он и хотел, чтоб она была только его, принадлежала лишь ему.
   Всё это было начисто лишено романтики, очарования и какой-либо нежности. До этого Иван даже в мыслях не мог себе позволить ничего подобного. Его вполне устраивал секс с Ксенией, который был у них первые два месяца: страстный, но в то же время мягкий, неспокойный, иногда бурный, но всегда пропитанный искренней любовью и даже лиричностью. Сейчас же в Иване проснулась и заструилась по венам чёрная кровь садиста и маньяка. Он понимал, что вряд ли простит Ксении измену, даже если простит на словах. А это значит, что прежней сексуальной жизни у них уже не будет. Будет только такая, злая и жестокая, с примесью ненависти и мрачного удовлетворения. Да, такой секс принесёт успокоение, хоть и временное, его чёрной крови, она получит свою дозу адреналина и какое-то время не станет беспокоить Ивана требованием жертвы. В принципе, везде можно найти свои плюсы. Как оказалось, даже в измене любимой женщины…

…Он ощутил во рту сухость и сглотнул. Иван продолжал стоять  у окна, вспоминая не только свои отношения с Ксенией, но и то, чему они послужили – утолению его собственной жажды, того, в чём он никому и никогда не признавался. Ему захотелось пить, он налил себе воды из крана, пройдя в ванную. Потом вернулся на балкон, продолжая размышлять…

…О том, существуют ли у людей прошлые воплощения, очень много мнений. Иван верил в эту теорию. А ещё он был целиком и полностью согласен со своей нынешней женой насчёт того, что помнить свои предыдущие жизни не стоит. Как бы ни было любопытно, ни хотелось приоткрыть завесу тайны – не надо и всё. Потому что Ивану совсем не нужно было знать о происхождении своей чёрной крови. Кем надо было быть тогда и что натворить, чтобы в этой жизни  ты родился с любовью к холодному оружию  и желанием резать живое? Благо, что, в отличие от большинства маньяков, Иван зов своей чёрной крови контролировал, не желая причинять вред. Он не распространял свою агрессию даже на животных, не говоря уж о людях, но вот нечто острое всегда было у него с собой – его родной городишко не был спокойным, тут нужно было думать о своей безопасности. Иван давно дал себе слово, что причинить вред человеку сможет только в том случае, если будет угроза непосредственно для него, либо близких ему людей.
   А с Ксенией ярость вдруг нашла выход в чём-то ином, переросла в дикое возбуждение и желание немедленно заняться с ней сексом. Предыдущие браки почему-то так не действовали на него, хотя там тоже хватало поводов ненавидеть. Возможно, что дело было в запахе. Иван, в придачу ко всему остальному, был ещё и фетишистом – собственно, ничего страшного. И запахи были его слабостью. Имеется в виду, приятные ароматы женского тела. От его первой жены пахло чем-то неуловимо морским – лёгким бризом, прохладной водой и солёными брызгами. Вторая была жуткой неряхой. От неё редко пахло чем-то завлекательным, потому что мыться она не любила, предпочитая вонь пота. Иван, сам любивший чистоту, страшно ругался на неё из-за подобного небрежного отношения к телу. Потому что запах грязи впитывался в кожу, волосы, и он уже не смывался, а тело приобретало собственный, въевшийся в него миазм. Из многочисленного числа любовниц некоторых он запомнил особенно хорошо. Одна источала фимиам сравнимый с болотом; другая же пахла оранжерейными цветами – хризантемами и орхидеями -  из-за этого чудесного благоухания Иван долго не мог с ней расстаться; очередная курила дешёвые сигареты, и их дым впитался в кожу насовсем, а Иван сам не курил, и терпеть не мог курящих женщин; ещё одна вроде бы следила за собой, но в доме у неё прочно стоял запах котов-мальчиков, хотя вот их как раз в наличие не имелось. Среди женщин на ночь, на максимум две, попадались те, которые имели аромат пьяной вишни, свинца, даже кофе с корицей, но в основном Ивану не особенно везло с обонятельными ощущениями.
   Ксения была одной из тех, с которой ему повезло. И он вспомнил её запах, едва она села к нему на колени при той встрече через почти три года. Теплый, манящий, как летнее утро, пахнущий поляной в жаркий июльский полдень… он его не забыл. Несмотря на тяжёлые условия жизни, каким-то образом она сумела сохранить то, что его особенно в ней притягивало. И пусть его нынешняя жена во всём его устраивала, но Ксения принесла с собой всё те же воспоминания…

…В тот день они в очередной раз ругались. Ксения не столь давно сбежала от Ивана и прожила около месяца с другим. Жить с ним оказалось не совсем удобно, потому что когда тебя запирают дома, как-то начинаешь понимать, что это не совсем то, о чём мечталось. И Ксения, вроде бы всё осознав, вернулась к Ивану. Он принял, но далось ему сие нелегко. К тому же кое-что он хотел узнать, потому не возражал против желания Ксении напиться в тот же вечер. Он даже сам ей налил. Пили они, как обычно, пиво, только Иван употреблял весьма сдержанно, а вот девушку очень быстро развезло. Тогда он стал выпытывать у неё, какова же была сексуальная жизнь с тем, к кому она сбегала на месяц. Долго спрашивать не пришлось, язык развязался очень быстро; тогда Ксения поделилась тем, что тот, другой, хотел многого – того, чего Иван себе не позволял. То есть – взять её не традиционно, а в попку. И она не возражала. «Ах, ты ж сука! – пронеслось в голове у парня после услышанного, - значит, мне ты не давала, говорила, что пробовать не хочешь, а какому-то козлу, которого толком даже не знаешь, - вот так, запросто? Я ведь даже у тебя минет никогда не просил, считая, что раз ты не хочешь, то что ж тебя заставлять! Ну, ладно!»
   Надо сказать, что природа не обделила Ивана размерами, как это часто и бывает с худощавыми парнями. При своём немускулистом телосложении и жилистости, именно таким парням есть чем гордиться в пикантном смысле слова. Ксения неоднократно жаловалась на то, что его член великоват для её киски. Ну, может, так оно и было, но только она кончала, едва он входил в неё. А Иван далеко не сразу взрывался, предпочитая потянуть. Сколько раз Ксения, мокрая, задыхающаяся, и уже неоднократно бившаяся в экстазе, просила его дать ей передышку! Потому что подобную работоспособность выдержать очень тяжело, организм выматывает не только работа, но и бесконечный оргазм тоже. Ксения была недостаточно крепкой для этого, но выдерживала – Иван совершенно не слушал, когда она говорила, что больше не может. Вероятно, что из-за этого она к нему и возвращалась. Во всяком случае, это точно был один из нюансов.
   Когда она призналась Ивану, что кому-то позволила взять себе везде, где только можно, тот едва не рассвирепел. То есть он просто затаил ярость до времени. А время настало очень быстро. Ксения, как всегда бывало в пьяном угаре, начала унижать его словесно. Это было сигналом к началу действия. Иван легко перехватил её за талию и потащил из кухни в зал. Одежда с треском полетела на пол. Ксения вырывалась, точно дикарка, ругалась и требовала отстать от неё. Кто б её слушал! На ней уже не было почти ни одной тряпки, когда Иван, заломив ей руки за спину, повалил сопротивляющееся тело на их кровать – железную, двуспальную. Оставшиеся на девушке стринги Иван разорвал в одну секунду и использовал как кляп-уздечку: перетянул через рот, удерживая двумя концами на затылке. Сначала он просто взял её, лежащую на спине; скорее, это больше походило на разогрев перед основным действием. Медленно и в то же время резко он вошёл в неё, заставив замолчать в ту же секунду. Ксения ощущала каждый удар внутри себя, изнывая от неожиданного удовольствия. Только долго это не продлилось. Иван вдруг поднялся, встав на пол возле кровати и придвинул к себе Ксению. Он усадил её лицом прямо перед своим членом, вытащив и отбросив уже ненужные стринги. Дальнейшие намёки были излишни, и так ясно, чего он хотел. Девушка попыталась возмутиться и отвернуться, но он сломал эти попытки, с силой надавив на челюсть и запихивая в открытый рот свой возбуждённый инструмент. Чтоб Ксения не вздумала брыкаться, он крепко держал её за волосы, двигаясь в небольшом пространстве. Вскоре стало заметно, что его подруга больше не дёргается, а, наоборот, пытается как-то посасывать и у неё это получается, несмотря на то, что ей явно не хватает дыхания и обильно течёт слюна. Всё же её рот был мало приспособлен для занятий минетом, но Ивану всё равно безумно понравилось.
   Он сам любил ласкать женские киски, и нередко баловал свою девочку. Тем более что Ксения регулярно старалась содержать интимные места в порядке – то есть в более-менее гладком состоянии. Но после её первой измены он тщательно следил за тем, чтобы перед тем как лечь в постель, девушка вымылась; сегодня после её возвращения он тоже не поленился это сделать.
   Когда Иван решил, что минета достаточно, Ксению уже не приходилось держать и заставлять, она старательно, хоть и неумело, управлялась с его членом. Он оторвал её от него и развернул к себе спиной, поставив на колени. Она на тот момент ещё не поняла, что он хотел сделать, поэтому не стала возражать, а молча подставила ему свой красивый зад. Он раздвинул её ягодицы и вставил свой член именно туда, куда давно хотел, в её попку. Ксения закричала и вылила на голову Ивана целое ведро мата, пытаясь соскользнуть с фаллоса, который с таким энтузиазмом сосала всего несколько секунд назад. Иван, разумеется, не дал ей спрыгнуть, схватив за шею и продолжая входить в неё. Её попка тоже была узкой, как и киска; только ещё более упругой, тугой, не разработанной. А Иван с его немаленьким членом протискивался в неё чуть ли не силой, потому что Ксения не хотела его туда пускать. Ощущения становились всё острее, хотя это был не первый в его жизни анальный секс, но то, что замешивалось на садомазохизме, всегда вызывало больше эмоционального и физического восторга. Теперь его мало беспокоило то, что Ксения сопротивляется и орёт, он был уже весь в ней, двигаясь медленно и ритмично. Постепенно крики стихли, а затем переросли в сладострастные стоны, положив конец всякому несогласию. Ксении явно становилось не просто хорошо, она была на пределе. Иван внутренне улыбался, думая о том, что не ему одному пришлась по вкусу такая игра, и что способ ублажить чёрную кровь, а заодно и себя, оправдался целиком и полностью. Их секс, как и всегда, был долгим, пах пивом и поляной. Девушка кончила раньше него, что вполне естественно, так у них было почти всегда. Но в этот раз Иван ненадолго отстал от неё, нырнув в волны блаженства почти следом.
   Уснули они, едва только оторвались друг от друга и в изнеможении упали на кровать. Эта ночь была одной из самых запоминающихся в жизни Ивана. Утром, конечно, всё её колдовство сошло на нет, потому что начались разборки на тему измен и желания похмелиться. Но потом были и другие ночи, завораживающие и сумасбродные, приносящие головокружительный восторг и умиротворение для чёрной крови Ивана…

…Иван догадывался, почему у него в любовницах жена хотела бы видеть именно Ксению. Она знала об этой их с ума сводящей страсти и ещё чего-то такого, что можно было бы назвать играми в стиле БДСМ. Она не могла дать Ивану это, а вот Ксения – могла. Всего несколько раз жена Ивана позволила ему то, что ему хотелось, и она тогда чётко поняла, что тело её вряд ли выдержит. То есть выдержит, но вот насчёт удовольствия от таких игр… это вряд ли получится. Ксения же с её любовью к подобному была идеальной партией на роль любовницы. Он и сам понимал, что тот прилив чувств, который он испытал при встрече со своей бывшей подругой, ясно говорил о том, что всё не закончено. И сейчас хотел осознать, насколько сильны они, и может ли разгореться пожар из одного тлеющего уголька. То, что ни Иван, ни Ксения не остыли друг к другу было так же очевидно и для его жены. Слишком уж сильной была их привязанность и влечение. Слишком много было вложено в отношения им, и слишком много порушено ей. И хотелось бы исправить, да вот только непонятно каким же образом. Иван наотрез отказался уходить от законной супруги, потому что доверия к Ксении не испытывал. Очень трудно до конца поверить в то, что человек, который всю их семейную, пусть и короткую, жизнь бухал, изменял и не ценил того,  кто был рядом, вдруг произвёл у себя в голове переоценку ценностей.
…Но воспоминания всё равно притягивали и затрагивали потайные уголки души. А чёрная кровь, пока ещё вялая и сонная, уже вставала и принюхивалась к ощущениям, как почуявший добычу зверь…