Введение и немножко истории

В.М.Спицин.

ПРЕЕМНИКИ ГАЛИЛЕЯ

И молодые зреют думы,
И нежно молодость цветёт!

Иван Бунин


Нет, эта книга не о звездах, не о полётах в космос через загадочные пояса радиации. «Причём же тогда Галилей?» - спросит проницательный читатель. Нет, не судите поспешно. Будет всё: и мятежная плазма звёзд, и таинственные смертоносные излучения, и бурные аммиачные атмосферы тяжёлых планет, и стремительные полёты в чёрный вакуум космоса. Полёты за время, измеряемое долями секунды. Что это, фантастика? Нет, реальность. Будут и ошибки, отбрасывавшие на десятки лет назад, и заблуждения, и борьба с ними, и герои в этой борьбе. Только безымянные герои, ибо нет громких имён в том уголке науки и техники, о котором мы вам расскажем.

Огни небес, тот серебристый свет,
Что мы зовём мерцаньем звёзд небесных,
Порою только неугасший след
Уже давно померкнувших планет,
Светил, давно забытых и безвестных....

Та красота,что мир стремит вперед,
Есть тоже след былого. Без возврата
Сгорим и мы, свершая в свой черёд
Обычный путь, но долго не умрёт
Жизнь, что горела в нас когда-то!

Так писал автор нашего эпиграфа ещё тогда, когда не знал, что стихи эти забудут, а станет он известен как прозаик.

Много поколений от прежних известных до нынешних безвестных тружеников науки должно было смениться, чтобы стало возможным то, что мы обещаем показать вам в нашей книге. А книга всего лишь об обычной ткани. Той, к которой мы так привыкли, считая её простой обыденной вещью. А это далеко не так.

Многие ли из нас знают, как делают ткань? У многих ли знания простираются дальше шаблонного веретена и ткацкого станка? А ведь этим изготовление ткани ограничивалось во времена князя Игоря.

И все же и через многие сотни лет мы, смотря по современнейшему телевизору передачу о текстильщиках, видим опять те же веретёна и грохочущий ткацкий станок. Как велика сила традиции! Нет, мы, право же, не хотели бы принизить труд ткачей и прядильщиков. Их вклад в изготовление ткани велик. Но прядение и ткачество в Европе уже в 70 году новой эры рассматривались только как части всего процесса создания ткани.

Да, как тысячу лет назад, и сейчас растёт на знойных полях Юга хлопок - растение из семейства мальвовых, относимое ботаниками к роду Gossypium, красивое, с пушистыми «коробочками», в которых и находится волокнистый комочек, похожий на комочек обычной ваты. А на полях северных стран - лён, у которого волокно берут из стебля, предварительно разминая этот стебель. Много волокнистого продукта берём мы, как и наши предки брали, у наших «меньших братьев» - животных. Это и шерсть, и шёлк. Отличаемся мы от предков только тем в этом отношении, что умеем добавлять в добротное природное волокно весьма, в общем-то, низкокачественного пока ещё химического волокна. Что же делать, природных волокон на всех уже не хватает. Нас много, и текстиль нужен всем, сказано ещё Козьмой Прутковым, что «нет адъютанта без аксельбанта». А по данным ООН, к 2000 году население Земли достигнет 6 миллиардов человек, по данным Г.Кана - 6,2 миллиарда. И всех их надо будет одеть, всем дать ткани: для квартиры, для обивки мебели, автомобилей,  самолётов, теплоходов (тогда, наверное, это будут сплошь атомоходы). Но синтетика - синтетикой, а сейчас, как и сотни лет назад, всё так же люди дожидаются созревания волокон, собирают их (в Узбекистане,например,на время сбора хлопка практически все от мала до велика «на хлопке», собранные волокна очищают, расчёсывают, скручивают в нити, именуемые грамотно «пряжа», а из нитей ткут ткани. Делают это так: со множества катушек-бобин параллельные друг другу нити наматывают на огромную катушку-навой. Эти нити называют «основой». Затем переплетают эти нити основы в перпендикулярном направлении другими нитями, называемыми «уток».

Названия эти сложились исторически, и теперь приходится строить догадки, почему назвали именно так, а не иначе. Ведь первый примитивный ткацкий станок, по свидетельствам археологов, был изготовлен сотни веков назад. Да и был ли он действительно первым, никто не знает. Так что к славянам ремесло ткачества пришло из глубины веков. Может быть и названия элементов ткани - основа и уток тоже достались «по наследству» и просто переведены с чужого языка. Что интересно, у других народов для обозначения элементов ткани используются другие образы, например, у немцев основа называется «цепные нити», а уток- «нити выстрела». Действительно, нити основы натягиваются как цепи, а утком, вернее челноком, в который заряжен патрон с уточной нитью, «выстреливают» поперёк раздвинутых нитей основы туда-обратно.

Этот принцип выработки ткани оставался незыблемым все эти сотни веков. Начиная от примитивного станка первобытного человека, и кончая автоматическим ткацким станком серии АТ - все работали так. Раздвигаются натянутые нити основы, через них пробрасывается челнок, из которого поперёк основы разматывается уточная нить, затем эта нить прибивается к предыдущей уточине тяжёлой гребёнкой-батаном.

В первобытной пещере это хоть шума не создавало, а в ткацких цехах первой половины XX века шума было хоть отбавляй: станков в зале сотня, число прокидок челнока в минуту возросло, станок автоматизировался, но бить-то погонялкой по челноку и батаном по опушке ткани надо было по-прежнему. Челнок должен летать все быстрее и быстрее, батану тоже времени на удар отводится чуть-чуть,- значит, возросла сила ударов, а с ней и шум. Ткачи стали работать в наушниках, иначе нельзя - глохнут.

Сейчас уже ткани делают все больше и больше на станках других типов - без традиционного «стреляния» челноком. Это станки с микрочелночками типа СТБ, где челночок уже не несёт в себе огромный патрон с намотанным на него утком, а тянет уток с неподвижно стоящей бобины; или еще станки рапирные, где нити утка пробрасываются гибкими стальными лентами. Шум от этих станков куда меньше. А сейчас на смену вообще всем известным ткацким станкам создаётся так называемый «многозевный» станок, где нет даже батана и шуметь вообще нечему.

Большим конкурентом в деле выработки полотен из волокнистых нитей для любого ткацкого станка является трикотажная машина. И неизвестно, найдется ли на фабриках XXI века место какому-либо ткацкому станку вообще.

Трикотажный принцип выработки полотен совсем иной - вязание, подобное домашнему вязанию крючком. Только на машине-автомате и в сотни раз быстрее. И не одним, а сразу множеством крючков. Трикотажный способ куда производительнее ткачества. И трикотаж наступает: выработка полотен на ткацких станках за девятую и десятую пятилетки возросла в нашей стране только на 7,7%, а трикотажа аж на 22,7. Запланированы опережающие темпы развития трикотажной технологии и на одиннадцатую пятилетку.

А сейчас мы имеем редкую возможность наблюдать встречу на фабриках в один и тот же исторический момент и челночных ткацких станков, и бесчелночных, и многозевных, и трикотажных машин.

Итак, на какой-то из этих машин нити переплетены в единое полотно. Но сами-то нити состоят из волокон, скрученных, или как говорят текстильщики, спряденных вместе. Волокна и определяют свойства тканей.

В текстильной промышленности России на заре века использовались только натуральные волокна растительного (хлопок, лён, пенька и другие) и животного (шерсть овечья, верблюжья, козья, шёлк натуральный) происхождения. Сейчас же большое распространение получили химические волокна: вискозное, медно-аммиачное, ацетатное, капроновое, полиэфирное (лавсан), нитроновое и другие.

Волокна разных видов отличаются по свойствам - физико-механическим, химическим, технологическим, эстетическим. В результате многолетней практики и успехов современной науки выявлены наиболее рациональные способы использования различных волокон для выработки тканей, чтобы свойства, присущие каждому волокну, проявлялись наилучшим образом.

Шерсть обладает высокой упругостью, малой сминаемостыо, хорошо сохраняет тепло. Потому и применяется она в основном для выработки пальтовых, костюмных и плательных тканей.

Хлопок мягок на ощупь, легко отбеливается, из него можно получить тонкую нить. Он дешев, запасы его легко восполняются ежегодным урожаем - он истинное дитя Солнца, одно знойное лето и снова у страны горы хлопка. Поэтому из хлопка вырабатываются самые массовые ткани: плательные, рубашечные, бельевые, детские, декоративные и тому подобное.

Лён гигроскопичен, наиболее приятен для тела человека, поэтому идет на бельевые ткани, полотна постельного и плательного назначения. Декоративные свойства льна обусловили его применение для полотенец и скатертей.

Шёлк обладает приятным блеском, прочен при самой тонкой пряже. Он идёт на женскую одежду. Хотя, впрочем, натурального шёлка очень мало, слишком мало на нашей планете места, где можно культивировать тутового шелкопряда.

Ну, а химические волокна идут больше в смеси с натуральными - оттеняя их свойства. Редко они применяются и в чистом виде (полотна «болонья», кримплен и т.п.), а хорошо бы побольше и почаще - и именно в так называемых технических тканях. Есть и такие, и они занимают весьма заметное место в объёме производства текстильных фабрик. Это всевозможные фильтровальное ткани для фильтрации авиационного горючего, сукна, на которых сушат бумагу в целлюлозно-бумажном производстве, ткани для изготовления текстолита – в общем, те ткани, что непосредственно зачастую нашего тела не касаются, но без которых тоже не прожить.

Конечно, жалко натуральных волокон на них, и сейчас усилия учёных направлены на замену натуральных волокон в технических тканях на химические. Даже специальный институт создан.

Интересный парадокс получается: Советский Союз - один ив крупнейших производителей хлопка, под этой культурой в республиках Средней Азии и в Азербайджане заняты миллионы гектаров плодороднейших поливных земель, почти десять миллионов тонн собирается с них хлопка ежегодно, - и всё-таки потребности в бытовых хлопчатобумажных тканях полностью не удовлетворится.

И дело не в последнюю очередь в том, что сотни тысяч тонн хлопчатобумажной пряжи, выработанной из хлопка лучших сортов и селекций, используются на выработку технических тканей.

Продукцию текстильных фабрик потребляют химики и нефтяники, станкостроители и электротехники, она нужна автомобилистам и машиностроителям. Сама лёгкая промышленность, в которую входят и текстильщики, является крупнейшим потребителем хлопчатки. На её нужды в год расходуется без малого 320 миллионов метров этих тканей. Химическая промышленность, на которую как на джина из бутылки сейчас обращены взоры в надежде получить волокна-заменители для технических тканей, тоже пока более истребляет, нежели спасает хлопок: в год химики берут по сто миллионов квадратных метров хлопчатобумажных тканей.

Время и жизнь меняют отношение командиров индустрии к продукции, вырабатываемой из естественного сырья (хотя, замечу в скобках, вопрос, нужно ли экономить естественное и «нажимать на химию», решается положительно - не единодушно: естественное - всего лишь продукт энергии Солнца, оно легко возобновляется в отличие от химии, вот в Бразилии и делают взамен бензина спирт из сахарного тростника). Имеется явная тенденция к экономии и не только хлопка: шерсти, льну и шёлку от техники ведь тоже «достаётся».

Первые меры экономии производили, сократив годовые фонды потребления тканей из натуральных волокон на технические нужды, передать торговле 175 миллионов метров ситца и сатина, фланели и бязи, что называется, отобранных с боем у промышленности.

Взамен .заводы и фабрики получили полиэтиленовые плёнки, нетканые материалы из синтетики или отходов текстильного сырья. Введено запрещение на использование хлопчатобумажных тканей для упаковки, изготовления ярлыков. Отменены стандарты на батист для кальки, холст фильтровальный, хлопчатобумажный велосипедный корд-велотред.

Подобные изменения потребовали внедрения в ряде производств новых технологий. Вместо полотняной кальки - её делали на тончайшем батисте - теперь производят полиэтилентерефталатную плёнку, правда, замена, увы, не равноценная. В сахарной промышленности в качестве фильтровального материала пошли капроно-лавсановые ткани. На капроновый корд обещали перейти к 1984 году изготовители велосипедных шин. В кабельном деле вместо хлопчатобумажной изоляции пробуют хлопколавсановую. Хоть полумера, но и то кое-что. На нетканые материалы, изготовляемые из хлопковых угаров (отходов от производства ткани), переходят изготовители клеёнки, переплётных материалов, подкладки обуви, рабочих сапог.

Тем не менее, огромное количество тканей из натуральных волокон по-прежнему используется на фильтрах, для производства шлифовальной шкурки, транспортёрных лент, брезентов, резиновых и пожарных льняных шлангов. Батист и шифон, бязь и фланель, байка и мадаполам сотнями миллионов метров идут на протирку, шлифовку, полировку деталей машин! И особенно на всевозможные искусственные кожи, хотя и тут намечается высвободить хлопок.

Вот пример первых успехов в этом благом начинании. До сих пор для обивки сидений и спальных мест в кабинах большегрузных автомобилей применяли искусственные кожи на основе хлопчатобумажных тканей. Промазывали ткань поливинилхлоридом, тиснили «под кожу» поверхность, - вот и вся «кожа» А сейчас для искусственной кожи пытаются применить вискозно-лавсановую ткань, что позволит на каждом миллионе квадратных метров искусственной кожи экономить триста тонн хлопка.

Этот пример - прекрасное свидетельство того, что если синтетические волокна применять разумно, то можно выиграть во всех смыслах: и натуральное волокно высвободить, и изделие сделать не хуже, а лучше. Ведь что нужно от искусственной кожи, раз всё равно она из-за хлорвиниловой промазки является по воздухопроницаемости и гидрофильности недружеским шаржем на натуральную кожу? Прочность и эластичность. Так с синтетикой она и прочнее, и эластичнее, чем с хлопком. Преимущества же хлопка здесь просто не использовались. Тут синтетика нашла своё место, а для хлопка найдётся лучшее применение - одевать человека.

Хотя опять же, если пока не обращать внимания на то, что синтетика - ресурс не возобновляемый. Хлопок-то вырастет и через пятьсот лет, а вот найдётся ли тогда хоть капля нефти на нужды великой химии, - вопрос. Может, правы всё же бразильцы, а не мы?

Впрочем, не будем вдаваться глубоко в этот коренной стратегически-философский вопрос, это не наша тема. Вернёмся к нашим баранам, т.е. к нашим тканям.

Ткани по массе квадратного метра своего полотна бывают лёгкие, средние и тяжёлые. От пятидесяти до тысяча пятидесяти граммов, от марли до шерстяных одеял, от батиста до трехслойной кирзы и брезента.

В основном, ткани производятся из неокрашенных предварительно волокон или нитей, цвет или рисунок наносится при отделке, но в ряде случаев от этого правила отступают. Даже среди хлопчатобумажных фабрик имеются так называемые меланжевые, которые делают ткани из предварительно окрашенных волокон, - правда, в наши дни этот способ не считается наилучшим: окрашенное хлопковое волокно слабее неокрашенного, и из-за этого уж очень велика обрывность при прядении и ткачестве. Всё-таки ткани с гладкой одноцветной окраской лучше получать окрашиванием после ткачества, а не до него.

Особое место занимают ткани с ткацким рисунком. Рисунок этот получается переплетением разноцветных нитей непосредственно на ткацком станке особой конструкции. Способ такого узорного ткачества известен давно. При желании, управляя подъемом и опусканием каждой нити основы на ткацком станке, можно получить на ткани даже четкую копаю фотографии человека. Этот же принцип формирования изображения по точкам применяется и в телевидении. Но чаще ткацкие рисунки делаются проще: клеточка-шотландка, полоска, змейка (часто полоски и змейки ткут даже из одноцветных нитей).

Интересны в этой связи скатерти, покрывала, гобелены, ковры. - эти ткани ткут на станках, работающих по программе. Производство гобеленов, к примеру, всегда было почитаемым искусством, вспомните знаменитые французские гобелены ручной работы. Ну, те были по карману лишь королям и кардиналам, а мы говорим о современных гобеленах машинной выработки.

Цеха, где они вырабатываются, мало похожи на обычные ткацкие цеха: войдя, невольно залюбуешься водопадом нитей, низвергающимся откуда-то сверху и разливающимся затейливыми узорами по полотну. На глазах рождается орнамент. Контуры черных, красных, желто-коричневых цветов ассоциируются с богатством осени; а вот рисунок с трепетно-нежными распускающимися цветами, - это весна.

Человек, впервые попавший в гобеленовое производство, как зачарованный смотрит на рождённые вдохновением в этом шумном зале разные времена года, закаты и рассветы, росинки в лучах солнца, травы на лугах - всё то, что мы называем красотой родной природы.

Трудно и медленно ткётся такая ткань, куда проще печатать рисунок потом, при отделке, но есть одна черта у ткацкого рисунка, из-за которой он всегда будет цениться: этот рисунок эффектный, выпуклый как горельеф.

Итак, сошло полотно с ткацкого станка. Вот, вроде бы и ткань? Нет, увы, не ткань, а суровьё. Его нельзя носить, нельзя шить из него одежды, так как суровьё грубо, не впитывает влагу, кожа в нём не дышит, да и вид его грязный, неказистый. И всё-таки в суровье когда-то ходили. В одних странах раньше, а в других и позднее. Вот, скажем, домотканое одеяние, которое в России носили ещё сравнительно недавно, до XIX века. Сравнительно с чем? Ну хотя бы с древней Финикией, где суровое полотно «вышло из моды» ещё в XIV веке до н.э.! Что делать, из песни слова не выкинешь, в России «моду» диктовала нищета, в которой держали простой народ правители во главе с «самодержцами».

Чтобы из суровья получилась готовая ткань, такая, к какой мы с вами с детства привыкли, принимая все её чудесные свойства как должное, её еще долго надо подвергать различным обработкам: химическим, физическим и физико-химическим. По крайней мере, для того, чтобы снабдить ткань свойствами, призванными помочь ей в её будущей жизни противостоять окружающей среде.

Вот, например, мы с вами. Каждый из нас состоит примерно из 10 000 000 000 000 разных клеток. У каждой из них по горло своих дел: одни обрабатывают пищу, другие неустанно трудятся, перенося кислород, третьи восстанавливают «стены» - кожу. Но все они наделены способностью оказывать сопротивление микробам, более того, имеются среди них и «воины-профессионалы»- солдаты иммунитета, фагоциты. Если чистую кожу нашу загрязнить взвесью микробной культуры, и подсчитать количество микробов сразу после этого, то через 15 минут кожа убьёт более девяти десятых из них.

Ткань же, конечно, даже отдаленно похожей системы защиты не имеет. Не то, что своего хозяина, - она себя от микромира, светопогоды и прочего защитить не может. Систему защиты надо построить (позднее мы покажем, как это делается).

Кроме того, ткань следует снабдить и рядом свойств, полезных для потребителя в эстетическом плане.

Художник-модельер, берущий ткань для задуманного им платья или костюма, как раз и пользуется этими свойствами, он использует их как для достижения определенного внешнего эффекта в одежде, так и для создания одежды с заданными свойствами, обеспечивающими комфорт в носке.

Можно что угодно нарисовать в модном журнале, самую неотразимую модель, но модель будет жизненна только в том случае, если правильно применишь материал, саму ткань, не только с точки зрения изобразительного искусства, направления моды, но и возможностей этого материала, то есть свойств, обеспечивающих создание силуэта одежды, «модной линии». И не только создание, но и поддержание вида, специальных качеств одежды в течение всего срока ее службы.

Многие считают, что мода на тот или иной фасон одежды приходит стихийно, так сказать, по прихоти свободной фантазии художника. Это далеко не так. В отличие от живописи, творчество модельера не свободно - он творит применительно к имеющемуся материалу. И новые процессы обработки ткани рождают новые модели одежды: помните, когда капроновая ткань превратилась в «болонью» благодаря изобретению способа проклеивания её полимерным составом, сколько родилось тогда новых фасонов! И поныне это изобретение плодородно для модельера, хотя, кажется, пресловутые плащи уже ушли в прошлое, но появляются всевозможные молодёжные куртки, пальто из «болоньи»,дублированной поролоном.

А джинсовая ткань или ткань «деним»? Это же истинный Везувий модных идей! Кстати, благодаря всего лишь применению крашения основных нитей до ткачества. Простая хлопчатобумажная ткань из крашенной основы и некрашенного утка, а составила целую эру в моделировании одежды. И таких примеров легион.

Или вот цвет. Научившись на заре веков изготавливать ткань, человек стал искать средства художественного её оформления. Уж так мы устроены, что мир воспринимается нашими глазами разноцветным. Человек различал цвета с незапамятных времен, о чем свидетельствует тот факт что ещё траглодит украшал своё мрачное жилище цветными камнями. Мир цветов богат, как и мир звуков. Цветов и оттенков десятки тысяч. Ни один язык мира не может похвастаться, что назвал их все поимённо. Нехватка «цветовых» слов вынуждает обозначать цвета условными именами; «золотистые шары» и тому подобное. Необходимо иметь в виду, что цвета, раскраска, придаваемая ткани в процессе обработки её на фабрике, обладают свойствами, широко использующимися творцами моды. Здесь возможности ткани непревзойденны, а ее роль неоценима.

Еще Гёте отмечал, что различные цвета способны вызывать у человека различные эмоции, настроения, мысли. Цвета как камертоны настроены каждый на одну душевную струну. Не случайно, что человек бездушный, опустившийся, в первую очередь становится безразличным к цвету, для него всё сереет, его душевные струны лопнули, и не отзываются.

А для нормального человека красные, пурпурные цвета это праздник, торжество: не зря короли рядились в пурпур! 3елёный - свежесть, успокоение. Фиолетовый- грусть, тоска. Чёрный - уж и совсем горе, наряжаться во всё черное без повода неприлично, он терпим только в комбинации с другими цветами.

Человеческий глаз способен воспринимать цвета, находящиеся в одной плоскости, объемно. Все тёплые цвета на ткани: красный, оранжевый, желтый, и светлые тона кажутся выступающими вперёд. Тёмные тона и холодные цвета - синий, фиолетовый, - отступающими. Проверьте, это действительно так. И это прекрасное свойство делает ткань с разноцветным рисунком ещё великолепнее: мы воспринимаем её не уныло плоской, а объёмной, трёхмерной!

Цвета обладают и еще одним немаловажным свойством - они имеют тяжесть! Да, да, именно тяжесть: тёмные тона одного и того же цвета кажутся тяжелее светлых. Вот вам и секрет «воздушности» балерин и невест, не считая их обаяния, конечно.

Каждый год в моде свои цвета ткани. Вот 1983-й. Цвета «гeopгин», «январь», «вода». А в 1984-м «цикламен», «золотые шары» и «лазурная вода». Тенденция моды 80-х годов - большая активность, интенсивность цвета и преобладание холодных оттенков. Куда это приведёт дальше, пока сказать никто не может.

Как видно из сказанного, ткани, подвергаясь обработке на фабрике, прежде всего получают соответствующее внешнее оформление: цвет, рисунок, гладкую или ворсовую поверхность, а также определённые свойства - прочность, жёсткость, мягкость, стойкость, несминаемость и т.п. И это называется ОТДЕЛКОЙ ткани.

Вот как определяет отделку ткани 18-й тон Большой Советской энциклопедии. На странице 608-й   читаем: «процессы отбеливания, крашения, печатания и заключительные операции облагораживания».

Приведем для ориентирования читателя общую схему отделки ткани на примере простого хлопчатобумажного полотна.

Суровое полотно после ткачества опаливается пламенем с поверхности, чтобы удалить выступающие волоконца, затем для приобретения гигроскопичности отваривается, отбеливается, далее красится или печатается рисунком, отделывается смолами, ширится, прокатывается валами каландра и, наконец, готовая ткань направляется на контрольно-мерильные машины и на упаковку.

И это - целая индустрия, с которой мы и хотели бы вас познакомить.

Индустрия эта находится сейчас по уровню применения в ней интересных изобретений и научных достижений человечества далеко не на последнем месте даже в сравнении с такими отраслями человеческой деятельности, как авиация, химия, металлургия и тому подобное.

Множество инженеров и исследователей, рабочих-новаторов создали эту индустрию. Только в Москве работают множество фабрик, 5 научно-исследовательских институтов, весомо представлены текстильная отделочная наука и практика в республиках Средней Азии. И, конечно, в Иванове, «текстильном цехе» страны, где, кроме прочего, существуют единственные в Союзе научно-исследовательский институт НИЭКМИ и Специальное конструкторское бюро СКБ КОО, создающие оборудование для отделки. Там же расположены заводы, его изготовляющие.

Поэтому пусть простит нас читатель за наш несколько повышенный интерес к трудам ученых и инженеров именно этого города - ведь там сходятся результаты трудов всех: и ленинградцев, и москвичей - всех-всех. Сходятся, чтобы стать машинами, и в образе этих машин шагнуть на фабрики: в Ленинград, Москву - в страну, в мир – ведь ивановские машины и поточные линии экспортируются во многие страны мира.

А с чего это началось? Вот как это описывают историки.

Текстильное дело как искусство и ремесло, без сомнения, - одно из старейших в мире. В далёкие доисторические времена, когда человек стал использовать первые орудия труда, он создавал предметы, как-то облегчающие его весьма нелегкое тогда существование, создающие мало-мальски приемлемый комфорт. Всю жизнь ведь в пещере не просидишь, надо добывать пищу, ветки для костра, а на «улице» не всегда лето. Первое время спасали шкуры, сшитые жилами, но в шкурах неудобно, жарко, они стесняет движения, а жестокий отбор оставлял в живых лишь бодрых, быстроногих, ловких. Требовался универсальный материал для одежды, в меру тёплый, прочный и лёгкий, пригодный в любое время года. И человек создал такой материал.

....В 1858 году зима в Швейцарии ведалась суровая, небывалая для этих мест. Морозы и бесснежье сделали своё дело, уровень воды в альпийских озёрах упал настолько сильно, что обнажились затопленные обычно, уходящие в воду откосы.
И вот, на одном ив таких озёр удивленные местные жители увидели в глине береговых обрывов развалины свайных поселений, покрытые вековым илом. Обратились к учёным, и вот, уже при раскопках, был открыт целый ряд культурных слоёв, самые нижние из которых относились к палеолиту! И там были найдены ткани из лыка, льна, шерсти,- грубые, но вполне пригодные к носке. Некоторые из них были окрашены естественными красителями и сохранили свою окраску.

Ткани были найдены при многочисленных раскопках в местах древних селений и в Египте, Индии, Китае, Междуречье, Перу, Мексике.

Текстильное дело было естественным проявлением перехода инстинкта самосохранения в устойчивый инстинкт созидания древних людей, и возникло вполне независимо в разных частях света. Оно предшествовало даже возникновению гончарного производства.

Энгельс в своей книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» писал: «Сравнивая друг с другом народы, которые знают уже лук и стрелу, но ещё не знакомы с гончарным искусством,...мы действительно находим уже некоторые зачатки поселения деревнями, известную степень овладения производством средств существования: деревянные сосуды, утварь, ручное ткачество (без ткацкого станка) из древесного волокна....».

Обработка растительных волокон и шерсти животных могла возникнуть уже в мадленское время (25-30 тысяч лет до н.э.).

Текстильный промысел древнее архитектуры. Известный архитектор прошлого века Г.Земпер указывал: «Несомненно, что орнамент переносился не со стен на ткани, а наоборот, с тканей на стены. Достаточно .лишь взглянуть на регулярное расположение линий и фигур, чтобы узнать в них чередование нитей.

В Египте были откопаны остатки полотняных тканей, изготовленных 12000 лет до н.э. Это самая древняя ткань, которую когда-либо держал в руках современный человек. Вообще, тканям в этом отношении не повезло. Только особые условия сухих пустынь, да утерянное теперь искусство древних придавать ткани фантастическую стойкость к светопогоде и биологическому разрушению, позволили нам заглянуть почти на полтора десятка тысячелетий назад. Более ранние ткани до нас просто не дошли.

Древние отделанные ткани, окрашенные различными красителями растительного и животного происхождения, археологи находят в египетских пирамидах и в Китае, в культурном слое времен древнего китайского государства Шань-Цинь (второе тысячелетие до н.э.). А в древних финикийских надписях говорится о применении шерстяных тканей, окрашенных добываемым из моллюсков пурпуром.

Этому вопросу посвятил, кстати, немало слов в своей, состоящей из 37 книг, «Естественной Истории» Кай Плиний Старший, которого по праву можно назвать первым учёным, описавшим текстильное отделочное производство в его историческом развитии. Вот к кому восходит мое скромное нынешнее ремесло! Ни больше, ни меньше. Есть чем гордиться, даже если эта моя книжка не всем понравится. Быть одновременно «преемником» Галилея и Плиния Старшего – это обязывает. Извиняюсь за невольный приступ тщеславия, - продолжим наш рассказ.

Родившись в 23 году н.э. в Комо, Кай Плиний Старший, по возмужании, посвятил себя государственной и военной службе. Но прославило его не это, а его неуемная любознательность. Она же его и погубила. Как пишет Фридрих Даннеман в «Очерках истории естествознания»: «В 79-м году по Рождестве Христовом во время извержения Везувия погиб жертвой своей любознательности». Этот величайший историк, немало изучивший среди многих предметов и текстильное дело, ставил себе задачей собрать разбросанные естественнонаучные сведения своего времени, сцементировать их своими наблюдениями, и отдать человечеству.

Решением этой трудной задачи он оказал потомкам огромную услугу, несмотря даже на то, что ему нельзя не поставить в укор отсутствие строго критического отношения к собираемому материалу и недостаточное владение предметом (в то время это было так трудно!).

Интересна основная мысль, которая красной нитью проходит через все 37 томов труда его жизни:  природа создала всё на благо человеку. Нет ничего вредного, всему есть разумное применение. Умный человек вполне может быть рачительным хозяином в природе.

По свидетельству Плиния, в Египте отделка тканей, в том числе их крашение в различные цвета, существовали с незапамятных времён, а к началу нашей эры технология достигла колоссального совершенства. Египетские отделочники перед погружением в котёл с раствором красителя натирали ткань бесцветными веществами, способствовавшими прочному крашению. И краски на тканях не потускнели за тысячелетия! И сейчас находят  их в пирамидах в укор современному отделочнику. Что ни говори, при всем современном расцвете наук, мы так и не достигли качества продукции наших далеких предков. Наши ткани, боюсь, столько не проживут.

Как на Востоке, так и в Греции, Риме, Карфагене отделка преимущественно ограничивалась окраской ткани растительными и животными красителями.

Развитие текстильного отделочного производства в Европе многим обязано Востоку, преимущественно Китаю и Индии. Здесь впервые стали применять ализарин и индиго для гладкого крашения ткани и узорчатой расцветки типа нашего современного ситца.

Кстати, об Индии. Вы, наверное, все читали путевые очерки Марка Твена «По экватору», тот их раздел, где великий юморист описывает своё путешествие с лекциями по Индии. Он приводит перечень ремесленных каст индуистской общины со времён, теряющихся в глубине истории: «жрец, кузнец, плотник, писец, стиральщик белья, плетельщик корзин, гончар, сторож, цирюльник, сапожник, медник, изготовитель сластей, ткач, красильщик». Почему тут в ремесленники попал жрец, непонятно. Это дело совести индусов. А вот красильщик-отделочник уже древними был отделён от ткача. Это были даже отдельные касты. Красильщики женились только на красильщицах и, не дай бог, да ткачихах, - камнями побьют.

С древнейших времён отделочное ремесло было известно также и народам нашей страны. Греческий историк Геродот, описывая Кавказ в I веке до н.э., упоминал: «Перетирая и смешивая с водой, красят свою одежду узорами. Эти узоры, говорят, не выцветают от стирки и стареют вместе с тканью, как будто они сотканы такими с самого начала».

Искусством отделки ткани с древности владели и русские люди. Древнейшие разноцветно-рисунчатые ткани были изготовлены тогда, когда ещё только зарождалась русская культура, Способ нанесения рисунка на ткань или «набивка» на Руси почитался всегда. Делалась набивка так. Предварительно изготовлялась набойка - деревянная колодка, на которой выгравирован выпуклый рельефный рисунок. Набойка намазывалась краской и прислонялась к ткани. Потом по набойке били деревянными молотками. Рисунок отпечатывался на ткани, и никакой тебе физики. Вообще с физикой в те времена было просто: мускульная сила решала всё, как говорят, «преобладали моторные и сенсорные функции».

В первоначальной стадии и весьма длительно все текстильное дело от прядения до отделки являлось домашним занятием. Оно хорошо описано в сказах Кочнева. В XII веке рисунки на ткани набивали масляной краской по суровому льняному полотну. Замечательным образцом такого искусства является хранящийся в Оружейной палате Московского Кремля царский шатер с узорами из подсолнухов, васильков и ежевики.

В древней Руси, как выяснили учёные, исследовавшие летописи и старинную живопись (фрески, иконы), чаще ткань красили в два цвета: красный и синий. Красная краска добывалась из насекомого - червеца. В украинском языке до сих пор месяц сбора этого вида насекомых - июль называется «червень», и крашение в красный цвет назвывалось «червление». Помните ,как в «Слове о полку Игореве»: «…русичи червлёнными щитами поле перекрыша....».

В XVII веке появился конкурент червеца - тоже насекомое - кошениль, обитающее на некоторых видах кактуса. Кошениль давала алый оттенок в крашении. В России её называли  «канцелярским семенем».

В старых русских набойках можно видеть вкрапленные в растительный орнамент человеческие фигуры и целые сценки. Чётко прослеживается патриотическая тема. Вообще, для русского текстильного дела - и домануфактурного, и уже фабричного, всегда было свойственно отзываться на каждое значительное событие в жизни русского народа. Известны из музейных коллекций ткани с сюжетами на тему бессмертного подвига Ивана Сусанина, борьбы с татарским и польским нашествиями. Не прошли художники-текстильщики и мимо легендарных побед А.В.Суворова.

В 1912 году отмечалось столетие бегства наполеоновских армий из Москвы. К юбилею были выпущены ткани с сюжетными композициями на эту тему. Интересна ткань, произведенная тогда в Иваново-Вознесенске фабрикой Бурылина. На ней в стиле русского лубка изображены сценки битвы русских солдат и партизан с бегущими в панике французами.

Велика и неоценима воспитательная роль ткани в то время, когда ещё не было радио, телевидения, а газеты были доступны далеко не всем. Ткань же расходилась по всей необъятной стране, люди любовались на её рисунок и в самых доходчивых образах воспринимали, что такое их великая Родина, её героическая история, как надо любить и защищать землю отцов. К сожалению, сегодня сюжетная композиция в тканях стала непопулярная, что в некотором смысле искренне жаль. Хотя… как знать, при нынешнем-то загуле пропаганды… Представляю.

Но не только крашение и набивка составляли все операции по отделке ткани. У того же Кочнева есть отличные зарисовки работы домашних мастериц по белению суровья: суровьё раскладывалось в морозное утро на снежный наст под лучи яркого зимнего солнца, которое и было опять же всей физикой и химией в этом древнем способе беления. Ткани не только раскрашивались, но и приобретали благодаря белению способность впитывать пот и пропускать воздух. Недаром изделия из русского льна с древних времён и до наших дней ценятся в мире особенно высоко.

Правда, рекорд по стоимости в те времена держал шёлк. За раскрашенными шёлковыми тканями снаряжались корабли, которые шли, терзаемые бурями и корсарами, и возвращались отнюдь не большинство, но плата стоила риска: на рынках Европы за индийскую или китайскую ткань давали золота во много раз больше, чем она весила.

В XVI веке в Московском Кремле существовала так называемая Постельная палата. в её ведении было изготовление и хранение постельных принадлежностей и также различных одежд царской семьи. Простыни и покрывала, конечно, лучше всего льняные, а вот по части одежд дело обстояло хуже: порфироносные особы предпочитали одеваться в шелка, которых в Русском государства тех времён не было. Поэтому шелка, бархаты и другие роскошные ткани доставали из-за границы. Стоили они чрезвычайно дорого и были не по карману не только простому люду, но и дворянам с купцами.

Лучшие ткани, наиболее богатые и красиво отделанные, доставлялись царю иностранными послами в качестве даров. Послы приезжали часто, и у самодержца образовывался излишек тканей, из которого он иногда одаривал «за верную службу» патриархат русской православной церкви и его служителей. Кое-что перепадало и светским сановникам. Об этом убедительно свидетельствуют необычайные по целости саккосы из итальянских  аксамитов, подаренные когда-то царями своим духовным «угодникам», и по сей день хранящиеся в Оружейной палате. Теперь таких тканей уже не изготавливают, время унесло секрет их изготовления.

Интересна отделка их: дело в том, что отделывались они драгоценными камнями, так сказать, отделывались чисто механически. Брали шлифованные камешки, и нашивали их на ткань, придавая ей роскошный вид и .......чудовищный вес. В этом отношении можно упомянуть саккос патриарха Никона, история о котором была бы комичной, если бы она не была так страшна. Страшна по-средневековому, ибо в этой истории - все оттенки отношений господ и рабов: саккос патриарха Никона - известного реформатора церкви и человека весьма честолюбивого, особенно роскошен. Он сшит из очень тяжёлого аксамита с узорами в виде крупных выпуклых цветов и корон. На вороте, рукавах, подоле и боках - отделка жемчугами и самоцветами. Ткань тяжело ниспадает к полу, не сгибается, не ложится складками и производит впечатление металлической.

Так саккос выглядит сейчас. А вот что писал о нём современник Никона, путешественник Павел Алеппский, побывавший в Москве в середине XVII века: «Никон снял свой саккос, который очень трудно было носить вследствие его тяжести. Он сделал его недавно из чисто золотой парчи жёлто-орехового цвета. Никон предложил нам поднять саккос, и мы не смогли это сделать. Рассказывали, что в нём не меньше пуда одного жемчуга…».

Смешно? Несомненно, если бы не такой нюанс: а ведь этот саккос был сшит - в 1654 году, когда на Русь обрушилось страшное несчастье - в стране свирепствовала небывалая по опустошительности эпидемия чумы. В городах близь Москвы уцелели лишь немногие, на некоторых боярских дворах в живых осталось по два-три человека. В Кремле все ворота были заперты, решетки спущены, на площадях чадили дымные кострища. Трупы не убирали- живых было меньше, чем мёртвых. Горе и страх мучили людей.... А «служители святой церкви», по идее христиане, проповедуя скромность, утопали в роскоши, одевая себя в одежды из экзотических тканей. Впрочем,что с них взять, их психология укладывается в строчки Гейне: «0ни тайно пьют вино, а с амвона проповедуют воду!».

Да, что касается тканей для «избранных», - их отделка была просто чудесной, хотя все эти нанизывания на ткань камней, на современный взгляд, делали ткань непрактичной в носке. Но ведь это была парадная ткань, в повседневности же и цари с патриархами не брезговали простым льняным полотном.

А полотно это честно служило и царям, и последнему мужику долгие века. Сама наша северная природа создала условия для его производства. Карл Маркс писал в «Капитале»: «В некоторых северных областях полевые работы возможны только в течение 130-150 дней в году....В деревнях России повсюду развивалась своя домашняя промышленность. Существуют деревни, где все крестьяне из поколения в поколение являются ткачами». В числе исконно текстильных губерний он называет Костромскую и Владимирскую, - в основном это нынешние Костромская, Ивановская и Владимирская области.

Издавна известны Костромские и Ивановские льняные полотна. Письменные памятники прошлого донесли до нас названия тогдашних тканей: хам, уновина, частина, толстина, полотно, понява, постав, вюс.

В трудных нищенских условиях рождалось мастерство народных умельцев, рождалась слава русской ткани. Пряли лён на лицевой лавке, а в сильные морозы - на печи и полатях. Ткацкий станок в зимнее время ставился перед печкой в закутке. При лучине под заунывный вой метели и протяжные русские песни долгими вечерами стучал станок, неуловимо для глаза прибывала ткань, нитка по нитке набирались узоры.

К середине XIX века только в старинном Плесе сбывалось 50 тысяч пудов льна-волокна. Тут же, в центре России, по Волге, Оке, Каме, Клязьме и Уводи выращивали его, тут же продавали, тут же делали из него ткань. Даже в старинных названиях сел и деревень, по свидетельству краеведа Рогозина, сохранилась характерная «профессия» края. В дошедших до нас географических названиях (а сколько их не дошло!) отражён практически весь древний «технологический процесс» обработки льна. Несколько лет назад, например, в Сокольском районе Ивановской области было селение Мочилки. Его название идет от термина, «мочило»- это небольшой пруд, использовавшийся для мочки льна, конопли. Процесс чесания льна отражён в наименовании села Мичкино. А Щетниково указывает на того, кто прочесывал лён щетиной. С текстильным искусством связаны и Выметки, так называли остатки от чесания льна или пеньки.

От прозвища Ватола - плохая пряха, зафиксированного с XV века, образованы названия Вотола и Вотолино.

«Словарь русских народных говоров» приводит слово «кракс»- утолщение в пряже, так есть деревня Краксино. Она в нынешнем Кинешемском районе. Вообще, «волжский угол» в окрестностях старинных русских городов насыщен текстильными названиями: в Заволжском районе есть Вьюшково (в основе «вьюшок» - моток ниток) и Куфтеево (от большого мотка пряжи), в Лухском районе до недавнего времени было село Бердниково. Его название говорит, что когда-то там жили мастера, выделывавшие бёрда - части ткацкого станка, которыми прибивается уточная нить в опушке ткани.

Много и людских фамилий «текстильных», передающихся из глубины веков, хотя, конечно, уже никто, как это часто случалось в XV веке, не называет мальчиков древнерусским именем Домоткан.

В Москве, в Государственном историческом музее около ста лет подбирались образцы тканей, вырабатывавшихся русскими людьми в домашних условиях и на первых мануфактурах. Всего собрано 120 тысяч образцов. Наиболее интересны печатанные льняные ткани XVI-XVII веков. Восхищают своей колористикой ситцы и шерстяные ткани ручной выработки XIV-XV веков. В коллекции представлены также ткани с рисунком из окрашенных вручную нитей, гладкокрашенные ткани. Орнамент тканей сродни былинам и песням русским, русскому простору, широте русской души.

До XVIII века искусство отделки тканей было именно искусством более, чем ремеслом. Так же, как и в других видах искусства, национальные культуры обогащали друг друга, из Индии в Россию через сказочно богатую Бухару пришёл секрет изготовления кумачовых тканей. Красильни плодились как грибы, охватывая  Астраханскую, Казанскую, Вятскую, Владимирскую. Нижегородскую губернии.

Что это были за предприятия, вы можете узнать, побывав в городе Горьком, в музее Алексея Максимовича Горького «Дом дедушки Каширина». Средних размеров сарай с деревянными чанами, над которыми сверху скрипучий ворот, да в углу деревянное же весло для перемешивания краски в чанах. Темно, душно, низкие закопчённые потолки. Вот и вся техника, которой дедушка великого писателя отделывал ткани, производимые окрестными крестьянами.

Атмосферу труда тогдашнего отделочника Горький с потрясающей правдой показал в своей книге «Детство». Нищета, бесправие, адский труд, за который можно было выручить гроши. Ручной труд не мог прокормить ремесленника и, тем более, не мог обеспечить всех  тканью. Не случайно в России ещё долго простые люди ходили в домотканом суровье. Отделанные ткани большинству были не по карману.

XVIII век ознаменовался переходом к капиталистическим  мануфактурным предприятия. В большинстве стран именно с текстильной промышленности начинался капитализм. Не миновала этого пути и Россия. Великий реформатор Петр Первый, своей железной рукой вытянувший страну из сонной дикости, не забыл и текстильное ремесло. Новой России нужны были паруса и мундиры, канаты и «красный товар», который не стыдно было бы вывезти за моря. И вот в 1720 году в селе Кохма (ныне город Кохма почти слился с городом Ивановом) была организована первая в стране отделочная фабрика, специализировавшаяся на печати рисунка на ткани. На фабрике работали крепостные. 3амечательно, что с первых шагов отечественной
текстильной промышленности явственно стал оформляться ведущий центр её - район тогдашнего села Иванова, издавна славившегося прекрасными, знаменитыми на весь мир тканями. Помните,у Некрасова:

Пошли по лавкам странники; |
Любуются платочками,
Ивановскими ситцами...

Не зря «первое тануфактураое строение» по указу Петра голландский мастер Тамес возвел в Ивановском крае. Подготовлена была там почва для этого. Слово «ивановский» давно уже ассоциировалось со словом «ткань». Вот, к примеру, запись в «Книге мелочных товаров», привезенных на рынок к Московскому Кремлю в лето 1694 года: «Явил Суздальского уезду села Иванова крестьянин Григорий Малев четыре холста трубочных ивановских…».

Впрочем, не роняли своей чести ивановцы и при государе Петре Алексеевиче, и после него. Они участвовали во всех знаменитых выставках и ярмарках, «где для них, отмечали газеты, -  находится особенный ряд под именем Ивановского».

Долгая и богатая история у нашего «текстильного цеха». Когда поселились там, на тихой реке Уводи, люди, никто доподлинно не знает, кажется, что никогда это место не пустовало. Если село Иваново впервые упомянуто в письменных источниках в 1561 году, то люди жили там, по свидетельству археологов, ещё пять тысяч лет назад. Неолитические поседения, угро-финские городища и курганы, затем и жилища славян, - всё это находят сейчас буквально в центре города.

К XVIII веку село Иваново, хотя и долго носило статус села, по сути дела давно стало крупным текстильным городом, превосходя и по выпуску продукции, и по численности населения свой уездный центр г.Шую, равно как и губернский Владимир, да и многие другие губернские города тогдашней России тоже. За 20 лет до признания его городом, в Иванове жило вместе с мастеровыми, фабричными и чернорабочими 28 тысяч человек (в губернских Владимире и Костроме соответственно 13 и 18 тысяч). Однако помещичье царское правительство, кичливо презиравшее «купчишек», из которых многие, к тому же, были ещё и крепостными рабами, а «мастеровых и фабричных» даже за людей не считавшее, не торопилось поднимать престиж растущего пролетарского города - будущей родины первых
стачек рабочих и Первого Совета.

Начиная со времён Петра, отделочные фабрики строятся по всей стране: в 1722 году - Большая Ярославская мануфактура, в 1755-м - в Красном Селе под Петербургом Красносельская фабрика, выпускавшая более 11 тысяч аршин отделанных тканей в год, спустя 12 лет - Шлиссельбургская мануфактура, затем целый ряд отделочных фабрик в Иванове, Тейкове и, наконец, «Трехгорная мануфактура» в Москве.

Но отделывали ткани на этих фабриках так же, как и раньше,при кустарях, которые, кстати, подобно дедушке Каширину, успешно конкурировали с крупными предприятиями вплоть до XX века. И не удивительно: например, беление тканей производилось «луговым» способом. Ткани просто расстилали под открытым небом и ждали целое лето, пока они под воздействием солнца, воздуха и дождей приобретут белый цвет, способность впитывать влагу, мягкость. И… потеряют солидную долю прочности. Кстати, то, что белёная ткань - мягче и «слабее» небелёной, знали ещё древние евреи. Вот что записано в Евангелии от Матфея (гл.9,16): «И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небелёной ткани, ибо вновь пришитое отдерёт от старого, и дыра будет ещё хуже». В более поздних редакциях Евангелия это «текстильное» сравнение в словах Христа к фарисеям было утрачено.

Лишь накануне XIX века на Шлиссельбургской мануфактуре стали перед «луговым» белением ткань отваривать в пивной или винной барде, благодаря чему беление сократилось до двух месяцев.

Для сравнения скажем, что сейчас на современном оборудовании весь процесс отварки и беления занимает чуть больше 2-х часов, а в оборудовании недалёкого будущего он сокращается вообще до десятков минут.

В крашении и печати (набивке) в ту пору минеральные краски в значительной мере уступили место органическим естественным красителям, окрашивающим ткань более прочно. Но процесс крашения ткани занимал более трёх недель. Опять же для сравнения - сейчас красят за 10 - 20 минут, а в новейшем оборудовании вообще за доли секунды.

Ко второй половине прошлого века город Иваново окончательно утвердился как текстильный «цех» страны. Только отделочных фабрик, крупных и мелких, в Иванове насчитывалось до 170 (а царские чиновники по-прежнему отказывали Иванову в статусе даже безуездного города вплоть до семидесятых годов!). В I817 году была пущена Куваевская фабрика (ныаче Большая Ивановская мануфактура), в 1822 году - Большая Кохомская мануфактура, и целый ряд других. Ситцы, выпущенные на фабриках ивановских толстосумов: Куваевых, Бурылиных, 3убковых, наводняли мировой ранок (а в России бедный люд продолжал ходить в «холстинке»).

Русская техника отделки тканей на всех парах мчалась по рельсам капитализма, Карл Маркс об этом периоде писал: «Переворот в способе производства, совершившийся в одной сфере промышленности, обуславливает переворот во всех сферах...Так,например, машинное прядение выдвинуло необходимость машинного ткачества, а оба вместе сделали необходимой механико-химическую революцию в белильном, ситцепечатном и красильном производствах».

В 1807 году в Москве была построена первая, ситцепечатная машина, положившая конец ручной набивке ткани, а в 1829 году такими машинами были оснащены все крупные отделочные фабрики Иванова. В 1825 году на отделочных фабриках появились первые паровые двигатели. Россия переходит к крупному производству с широким применением машин и достижений науки.

Хотя этот переход и сопровождался несколько уродливыми, на современный взгляд, явлениями. Остатки кустарщины так и выглядывали из всех щелей внешне благопристойных капиталистических отделочных фабрик. Вот что сообщает Т.Никольский. На большинстве текстильных фабрик России вплоть до XX века лаборатории, где готовились красители, закрепители и другие отделочные растворы, являлись «святая святых». Туда были вхожи только хозяин предприятия и обладатель секретов. Так, владелец Шлиссельбургской мануфактуры Лиман являлся и владельцем секретов отделки тканей. На Трехгорной мануфактуре лабораторией ведал совладелец фабрики Резанов.

Не обходилось и без криминальных историй. Так владелец первой в Иваново-Вознесенске крупной отделочной фабрики Осип Соков всеми правдами и неправдами выведал секреты составления красок у того же Лимана.

Мастеров-отделочников было мало. Они тщательно защищали свои интересы от возможных посягательств. Хороший заработок им гарантировался, пока каждый из них хранил свой секрет. Не случайно в подручные, которые и работали в отделочном цехе, набирали обычно неграмотных рабочих с тем, чтобы они не могли познать и понять существа технологии.

Хотя постепенно пережитки промышленной дикости исчезали. Производство росло, и оно властно требовало огромного числа специалистов. «Цеховщина» в конце концов была взорвана изнутри. Появлялись учебные заведения (в том числе и нынешнее МВТУ им. Баумана), выпускались новые специалисты, лишенные дремучих предрассудков.
И это благоприятно отражалось на производстве.

К концу XIX века фабричные ткани подешевели настолько, что стали доступны почти всем слоям населения. Увеличилось количество хорошо отделанных тканей, расширился их ассортимент. На Всемирной выставке в Вене в 1885 году русские ткани убедительно продемонстрировали свое преимущество перед иностранными. К тому времен ивановские и московские фабриканты экспортировали весьма широко как набивные, так и гладкокрашенные ткани практически во все страны мира. К 1913 году в России на душу населения в год производилось 11,6 метра хлопчатобумажных, 0,9 шерстяных, 0,2 шёлковых и 0,7 метров льняных тканей.

Больших высот достигла и русская наука об отделке ткани. В этой области русские учёные прочно завоевали ведущее место в мировой науке. С разработкой новых красителей, способов отделки связаны такие имена, как академики Н.Н.Зинин, А.М.Бутлеров и целая плеяда менее знаменитых, но не менее талантливых учёных, фабричных химиков, профессоров университетов. Однако антинародная политика царского самодержавия, рабски преклонявшегося перед всем иностранным, приводила русскую текстильную отделочную промышленность всё в большую зависимость от заграничного капитала.

Изобретённые в России красители, отбеливающие вещества, отделочные машины либо пропадали в пыльных архивах царских «кувшинных рыл», либо становились достоянием иностранных фирм, втридорога продававших их в Россию. С горечью Дмитрий Иванович Менделеев говорил, что пора пробуждения России ещё не наступила.

На отделочных фабриках царил произвол, жестокая эксплуатация. Ни о какой новаторской деятельности среди рабочих и речи быть не могло. Тяжёлый труд, частые несчастные случаи, скотский быт в фабричных каморках-ночлежках, - вот что давал народу прогресс. Фабричные здания строились с небольшими подслеповатыми окнами, проходы между машинами делались узкими, только-только человеку пройти, приводные валы и ремни загромождали цех. Освещалось всё это керосиновой лампой, висевшей вдали, в закопчённом углу, воздух спёртый, вентиляции никакой.

«Благодетели» считали более выгодным брать взамен замученных каторжным трудом или убитых машиной рабочих их собратьев из безработных, чем тратиться на охрану труда и прочие «филантропии». Они, по меткому выражению Николая Ивановича Пирогова, «жирно ели, мягко спали и ходили весёлыми ногами в часы народных бедствий». И не случайно именно в Иванове, столице текстильной промышленности и центре отделочного производства страны рабочий класс одним из первых поднялся на борьбу, проявив неслыханную по тем временам организованность.

Теперь всем нам известны и дороги памятные события 1905 года, семьдесят два дня рабочей республики в Иванове, Первый Совет рабочих депутатов, ставший во главе восставшего города. Царизм жестоко подавил островок социализма, братские могилы будто раны покрыли рабочие предместья, но искра, зажженная ивановцами, не угасла. Грянул Великий Октябрь.

Послереволюционные десятилетия ознаменовались крупными достижениями в технике отделки тканей. И технология, и машины настолько усовершенствовались, что современный цех отделочной фабрики с автоматизированными поточными линиями нисколько не напоминает красильню дедушки Каширина или мануфактуру ^времен «самодержца». О «луговой» технологии никто и не помнит. Современные химия и физика, электроника и математика трудятся сейчас над отделкой ткани. Да и производительность отделочных цехов и предприятий возросла до поистине фантастических размеров: сейчас в СССР ежегодно обрабатывается около 12 миллиардов метров ткани более чем четырех тысяч разновидностей. Такого количества хватило бы, чтобы обмотать земной шар по экватору почти триста раз! Тканью, что проходит иногда за день через Ивановскую выходную базу, Землю можно обернуть дважды. Вот какой гигантский «ситцевый поясок» создаётся только в главном «текстильном цехе». Это вам не петровские 11 тысяч аршин (меньше 8 тысяч метров). Сейчас ткань в три смены ткут сотни тысяч ткацких станков, а всего их в мире, например, в 1975 году насчитывалось без малого три миллиона!

А сколько еще производится трикотажных полотен и нетканых материалов! Все эти миллиарды метров отделываются, доводятся до нужного качества на отделочных фабриках. Эта могшая индустрия, продукцию которой мы ежесекундно чувствуем своим телом, требует постоянного совершенствования. Она непрерывно обновляется подобно гигантскому живому организму, требуя всё нового и нового.

Многотысячная армия исследователей, конструкторов и новаторов производства трудится не покладая рук над созданием новой и новейшей техники и технологии отделки. Десять специализированных ВУЗов и факультеты в тринадцати политехнических и технологических институтах страны ежегодно пополняет эту армию молодыми специалистами. У текстильной отделочной индустрии надёжная и разветвленная система «жизнеобеспечения».

И труд всех людей, добровольно или по обязанности занятых в этой системе постоянного «омоложения» отрасли, очень нужен, так как жизнь постоянно ставит новые вопросы, на которые наш гигант-индустрия должен быстро реагировать. Спрос на ткани растёт быстрыми темпами, не только на внутреннем, но и на внешнем рынке, - ведь наша текстильная промышленность, не в пример и не в укор многим другим отраслям, хороший торговый партнёр на рынках большинства стран мира. Наша ткань веками является традиционным предметом экспорта. Ткань - это валюта, это - добрые мирные отношения, это - международное разделение труда. Потому производство тканей должно расти даже быстрее, чем растёт наше население. А традиционного сырья уже не хватает, не хватает рабочих рук. Надо на ходу перестраиваться на новые приёмы труда, на новое сырье. Например, по прогнозам 'английских учёных-текстильщиков, в 1985 году три четверти сырья для производства тканей и трикотажных полотен составит смесь полиэфирного волокна (типа нашего лавсана) с хлопком, причем содержание хлопка в этой смеси будет не более 15%.  Появляются новые химические волокна, и  их надо научиться отделывать. Для тканей с новыми волокнами старая техника ухе не подходит. Да и производительность надо наращивать.

С другой стороны - появляются всё новые и новые открытия в области естественных наук, которые позволяют по-иному взглянуть на тот или другой технологический процесс. Не успеет остыть типографская краска на оттиске статьи об открытии, как исследователь-прикладник задумывается о применении его на практике.

Наше будущее... Оно не в малой степени зависит от той техники, что изобретаем, проектируем, разрабатываем, строим уже сейчас. Может быть, есть более важные вопросы: социальные, политические, иные, - не спорим, но от правильности принимаемых ныне решений техники будущего всецело зависит благосостояние людей, их уверенность в завтрашнем дне.

Почётен и прекрасен труд дворца новой техники! Но и трудности на его пути огромны. Великие открытия распахивают перед человечеством двери в новые миры, их эффект огромен, имена открывателей навечно остаются в памяти людей. Творцы же новой техники и технологии незаметны на фоне великого, порой трудно бывает учесть экономический эффект их труда, - психологический, моральный тем более. Но и они расширяют возможности человека, делают его сильнее, труд продуктивнее. Практически открытия и великие, и малые, имеют доступ к благодарному человечеству только через посредство создателей технического прогресса.

Чтобы инициативу этих членов общества «двигать вперёд», придуманы громкие призывы, множество организаций, призванных опекать новаторство, и тех, кто должен быть новатором по службе,  и тех, кто вовсе не обязан, а является новатором из внутренних побуждений, прямо как в немецком глаголе muessen:

Nur der verdinnt sich Freicheit
Wie das Leben,
Der taeglich sie erobern muss!

Чтобы охладить инициативу, существуют тихие, вкрадчивые препоны, тоже многочисленные, тоже весьма действенные. Новатору приходится преодолевать инерцию покоя, а как всем известно, инерция - стремление тела сохранить состояние покоя или равномерного прямолинейного движения.

Душа - не тело. Но и она охотно подчиняется закону инерции: катиться бы ей пряменько укатанной дорожкой, всё по плану из квартала в квартал, а ещё приятнее – покой… покой.... И это не от того, что люди плохие, ретрограды или зажимщики. Просто свойство это - свойство души человеческой, отблеск инстинкта самосохранения, если хотите. Природа ,эволюция заложила в нас «цепь задержки», предохраняющую нас от перманентных экспериментов по принципу «молодой щенок лучше старой жар-птицы». Сейчас много пишут, что у женщин эта цепь долее мощна, а послабления природа сделала только мужчинам, она-де сама на них экспериментирует. Право же, не знаем, но у многих ученых мужей хорошо бы научиться эту предохранительную цепь задержки выключать!

Инерция мешает новатору даже тогда, когда никаких помех как будто бы и нет. Сопротивляется инерция мягко, глухо, обещаниями и невыполнениями, согласованиями и увязками. В увязках этих увязает энтузиазм, зато сохраняется покой.

У новатора обязательно должны быть борцовские качества. Борьба с косностью, тупостью, с липовым энтузиазмом болтунов и псевдоавторитетов, с ехидством скептиков - это всю жизнь бессонные ночи, когда рисуется в воображении очередная конструкция, во всех деталях видится, не даёт уснуть. Пожалуй, это и мука, но и единственное пока эффективное вознаграждение. Вообще - творчество как явление достойно самого страстного и глубокого осмысления, научного и художественного.

В этой книге мы пытаемся рассказать о том, как отделывают ткань сейчас, а, в основном, о том, как её будут отделывать в ближайшем будущем, на машинах, которые видны уже сейчас в лабораторных и промышленных экспериментах. Расскажем о создании новейшего оборудования, нелёгком труде его творцов, о зигзагах творческого поиска, о находках и потерях.

Предлагаемая вашему вниманию книга представляет собой первую попытку дать краткий очерк последних достижений человечества в той области техники и технологии, которая более других касается всех нас без исключения, и которую почти никто из неспециалистов не знает. Очерк, построенный на подлинных научных работах.

Автор задался целью поставить читателя В положение человека, который, на основании ознакомления с подлинными достижениями исследователей и конструкторов, был бы в состоянии сам оценить значение этих достижений.

В технике всё взаимосвязано и взаимозависимо. Прежде чем одеть добротный, из прекрасного материала, сидящий «как влитый» костюм, нужно этот костюм сшить из ткани, ткань соткать и отделать, придав ей необходимые свойства, а для этого нужны машины, поточные линии, нужны неимоверные усилия физиков, химиков, инженеров, рабочих, нужны, нужны, нужны,.. Цепочка обрастает самыми различными материалами, машинами, автоматами, технологиями, идеями.

Ознакомление с тем, как делаются и будут делаться в недалёком будущем вещи, всем вам такие привычные, для каждого образованного человека имеет громадное значение: читатель изучает не только плоды могучей умственной работы, но и те приёмы, которыми эти плоды взращены; способ мышления, способ построения посылок и заключений, та необыкновенная простота и ясность мысли, которая отличает завершённость труда в её диалектическом смысле.

Никак нельзя считать эту книгу совершенной - в ней есть пробелы, выражающиеся прежде всего в том, что некоторые из значительных успехов техники текстильной отделки совершенно пропущены. Но автор постарался собрать здесь наиболее яркие из них.

Конечно, специалисты данной отрасли наук всегда найдут хорошо обработанные научные труды в области своей специальности, но наша книга не ставит целью обучение специалистов, у неё цель другая - ознакомить более широкий круг людей с историческим величием науки и техники в самой малознакомой сфере их. Ибо, как говорил известный просветитель и популяризатор научных достижений, доктор Фридрих Даннеман: «Величие играет в области науки не меньшую роль, нежели в области политического развития народов».

Да, произведения инженерного искусства, рождённые мыслью учёных, инженеров, конструкторов и золотыми руками рабочих-умельцев, впечатляют никак не меньше, чем живописные шедевры талантливых мастеров.

Та сфера человеческой деятельности, с которой мы вас познакомим, есть поразительный сплав науки и техники, и люди, занятые в ней, равно и только что ступившие на влекущие тропы творчества, и совершившие не одно восхождение на его таинственные высоты, безусловно вызывают человеческий восторг. Как и все, кому суждено судьбой увидеть невиданные никем горизонты.

Почему именно они преемники Галилея? Да потому, что труды этого ученого и подвижника - великолепные образцы применения научной методологии в различных областях знаний, сочетания теоретических рассуждений с экспериментом, сознательного и целенаправленного математического и логического обоснования физических явлений. Теории Галилей ставит на прочную базу эксперимента, а эксперимент предваряет теоретикологическим конструированием.

Эта сторона научного творчества Галилея, его научная методология, наложила отпечаток на все области техники, но наиболее значительно - на те из них, которые требуют от специалиста, будь он или исследователем, или конструктором, универсальности даже большей, чем была у Фридриха Дессауера, в свое время бывшего доктором философии, медицины, богословия и инженерных наук.

А где найдёшь большую универсальность, чем в отделке текстиля! Ведь там и физика, и химия, и теплотехника, и радиотехника, да практически нет ни одной науки человеческой, которая там не использовалась бы ежечасно, каждый день!

И ещё Галилей одним из первых поставил науку на службу человечеству. Читая его труды, донесшие до нас отголоски острой, напряжённой борьбы в науке и обществе того времени, видишь перед собой живую человеческую личность, тонкий глубокий ум, мужественное сердце борца за истину, - словом, личность учёного, ведущего нас по трудным путям научных исследований, открывающего горизонты новой техники, стремящегося направить её неодолимую силу на служение всем нам.

И пусть рассказ о том, что после отречения под угрозой сожжения на костре инквизиции Галилей воскликнул: «и всё-таки она движется!»,- просто историческая выдумка, если припомнить, что в актах по делу Галилея упоминается термин «Examen rigorosum», то есть пытки, то едва ли можно согласиться с теми, которые полагают, будто «святейшие» уголовники в сутанах, превзошедшие в жестокости всех дьяволов ада, не употребили лучший из своих аргументов, - ad majorem Dei gloriam, стоило ли церемониться! Пусть. Это унижает вовсе не Галилея. И, тем более, не его последователей, приглашающих вас в свои лаборатории.

Вы входите в мир незнакомой для многих из вас отрасли техники, который до этого для вас, кажется, не существовал, почти воочию видите захватывающую картину мощи человеческого разума, и незаметно для себя становитесь участником великого праздника духа - творчества.