И была ночь, и будет утро

Почти что, правда.


       Бились жестко. Вначале с криками в душу и в мать, затем, озверев, больше молча, стараясь сохранить силы для ударов. Напавшие  на нас "урки", проще – блатные, которыми комбат Костенко в последнее время комплектовал гвардейский батальон, имели преимущество  во  внезапности. Они давно хотели драки и готовились к ней, поэтому в руках у них были дубинки, а у одного – мотоциклетная цепь. В казарме особенно не разгуляешься, поэтому быстро возникла ревущая, дерущаяся куча людей, перетекавшая из угла в угол, оставляющая на полу пятна крови и очередную жертву, которую настиг пропущенный удар. Я дрался с худым и шустрым Попом. Он был послабее меня, но в руках держал прут из арматуры. Известно - "против лома нет приема", но я, уворачиваясь, смог пару раз достать Попа ногой в начале в живот, затем рукой в ухо. Он прыгал как блоха, и хрипло кричал, замахиваясь прутом как косой. Один раз он все же достал им меня по спине. Удар пришелся на излете, но всё равно обожгло вспыхнувшей болью.
-Вот, сука! – вырвалось у меня, но, тут увидев, как блатного занесло в момент размаха дальше, чем нужно, я, напрягая все силы, извернувшись, врезал его пяткой в челюсть снизу вверх. Он, с одуревшими глазами, начал хватать ртом воздух и валиться на спину, не выпуская из рук арматуру. В этот момент прогрохотали два выстрела. В широком дверном проеме стоял комбат и два гвардейца с автоматами в руках. Пистолет комбата все еще был направлен в потолок.
- Стоять! Всем стоять! Кто шелохнется, – убью!
Драка остановилась. Тяжело дышащие противники переводили взгляд то на дверь, то друг на друга. Глаза комбата наблюдали картину разгрома в казарме. Подойдя к лежавшим на полу, он пихнул ногой то одного, то другого и удовлетворенно хмыкнул, - Живые…
- Болт! Собери своих людей и уёбывай во двор. Построй их и жди меня. Смирнов, ты своих - здесь.
Болт, высокий, крупного сложения гвардеец, с раскрасневшимся лицом от драки, а скорее всего и от выпитого накануне (о нём говорили одна отсидка за разбой, другая - за групповуху), оттирая со лба капли пота, бросил, шипя сквозь зубы:
- Все равно достанем, парашу лизать будете! - пошел к выходу казармы. За ним потянулись его кореша, волоча на руках двух своих пребывавших в отключке. Нашим тоже досталось. Одному рассекли лоб, и кровь заливала ему лицо. Другого уложили на пол с первого внезапного удара. Еще пара человек получили сильные ушибы, а остальным обошлось.
- Стали! - скомандовал наш взводный Сашка Смирнов и, поправив воротник разорванного хэбэ, занял место в центре. Мы потянулись за ним.
Комбат стоял, чуть раскачиваясь на носках сапог, ждал.
- Смирно! Товарищ подполковник…
- Молчать! Все видел. Что не поделили? Получили своё? - Зашагав вдоль строя и закладывая пистолет в кобуру, он продолжил, - Завтра же зачинщиков в Кочиеры. Боевой дух выветривать. Пусть с румынами повоюют. Кто начал? – резко обернувшись к Смирнову, он впился в него взглядом.
- Кто, кто... Мы! - не вдаваясь в подробности, тот бросил ему в лицо. Полезут еще раз - тут и останутся. Шушера блатная.
- Что столковаться не можете, так я вам помогу. - И ничего больше не добавляя, комбат резко повернулся и вышел из казармы. За ним вышли и его охранники.
Нас не надо было упрашивать, мы тут же сгрудились вокруг нашего взводного.
- Саня, что будем делать? - Спросил Козлов Мишка, здоровый крепыш, почти метр девяносто ростом. Бывший боксёр полутяг. Ему досталось мало, но и он стоял, потирая бок.

Мы, гвардейцы, в недавнем прошлом работники нескольких предприятий, имевшие армейский опыт, а затем добровольно пошедшие служить в формировавшиеся воинские части Приднестровья, попали в непростую ситуацию. Комбат любил отмороженных и приблатненных. Крот, командовавший этой братией человек в пятнадцать, был его правой рукой. Они везде диктовали свои правила. Но только не у нас. Сашка Смирнов, бывший афганец, Петька Стропал, Мишка Козлов, Пашка Косых, да и я – мы держались вместе. Вокруг нас и сколотился весь взвод. Он был как кость для ротного – Болта, который  ненавидел нас пуще неволи. Мы подавали плохой пример для роты.
С тех пор, как была создана республика ПМР, и нас назвали сепаратистами, возникло много проблем. Одна из них – военная. Были здесь и ТСОшники – територриально-спасательные отряды, типа гражданской обороны, но для серьёзного дела они не годились, поэтому стали формировать батальоны гвардии. Во главе второго, что разместили в Бендерах, поставили комбатом Юрия Костенко.
Юра был афганцем. Поговаривали, что он водил  дружбу с высокими армейскими чинами из Москвы,  хоть и имел  тёмные пятна в биографии, за что его и уволили из Советской армии. В назначении его командиром главную роль сыграли местные активисты рабочего движения Зенович и Добров. Именно они ездили к Президенту и просили поставить Костенко комбатом. Теперь он создавал батальон. Его боялись и уважали. Беда была в «блатных». Болт поклялся нас обломать и закопать.

- Думаем, мужики, думаем,  - сказал Саня. - Они не успокоятся, а комбат их пасёт.  А пока наводим порядок, - и он пошёл в каптёрку. Я помог обмотать Стасу его разбитый лоб и повёл его к медсестре, что располагалась на другом этаже. В окно увидел, как ухмыляющийся комбат что-то говорил довольному Болту. Стоящие неподалеку блатные представляли жалкое зрелище. Мы их всё же неплохо достали. Но завтра - послезавтра они вновь полезут проверять на прочность. Вот тебе и служба!
Спина болела. Я потрогал рёбра. Вроде всё нормально. Толкнув дверь с табличкой, на которой был шариковой ручкой нарисован красный крест, я подвёл Стаса к кушетке. Валентина, наша сестричка, уже ждала. Не задавая вопросов, умело обмотав бинтом голову, она отправила его к хирургу в больницу.
- Тут надо зашивать - заявила она.
- Дойдёшь, Стас? - спросил я.
- Нет проблем. Скажешь Сашке, я в больницу - туда и обратно. После поговорим.
Обменявшись с Валентиной несколькими фразами, я вернулся в казарму. Кроме пары служивых, в ней больше никого не было.
- Остальные, наверное, в каптёрке, - подумал я, и пошёл туда. Через широкое окно казармы заметил, как в открытом УАЗике комбат вместе с Болтом выехали из части.
В каптёрке на столе с расстеленной газетой уже стояли две бутылки водки, опорожнённые больше чем наполовину.
- Твой, - сказал Мишка и протянул мне наполненный стакан. Я не задерживая, опрокинул его одним большим глотком. Закусывать не хотелось. Нервное напряжение стало отпускать.
- Мы решили, с нас хватит. Завтра едем в Тирасполь. К Кицаку.  Будем говорить. Пойдёшь с нами? – спросил меня Сашка.
- Пойду, если вы это всерьёз. Но после этого назад нам сюда дороги нет. Мне легче под Дубоссары. Там все просто и ясно. Здесь же нас положат, как Серого.
Серый был замполитом в батальоне. Неплохой мужик. Правильный, но любил поддать и во время одной пьянки болтнул, что знает о делах комбата по «блатным» и торговле оружием. Через неделю Серый погиб от «внезапной молдавской провокации», став героем. Мёртвым героем.
- Давайте так, если идём, то будем просить служить вместе, где угодно, но только не здесь. По рукам?
- Идёт! - сказал Смирнов, обведя всех взглядом. - Нет против? Тогда наливай, - и он махнул Мишке рукой в сторону бутылок.

                * * *

         Штефан Кицак, начальник управления обороны Приднестровья, заложив руки за спину, ходил туда - обратно, по кабинету. Генерал-майор, прошедший афган,  молдаванин, он оказался, как нельзя, кстати, по своим данным, в нынешней ситуации. Маленькие усики на круглом лице с оспинами застыли в своеобразной форме.
 - Да, проблем выше крыши. Бардака ещё больше. С одной стороны, по данным разведки, Молдова методично готовится к силовому давлению. Бендеры обложили, в Дубоссарах - черти что. Что будет - очередная провокация или война? Как этого избежать? Не готовые к боевым действиям территориально-спасательные отряды вряд ли будут опорой. Другое дело - гвардейцы. Среди них немало подготовленных ребят. Вон как в Дубоссарах проявили себя. Ещё, казаки определённо хорошо организовались. Дай им оружие, так пол-Молдовы снесут. Если бы оборону по Днестру держать, так вообще бы не было вопросов. Но, Бендеры… - ни туда, ни сюда. Хоть там и ТСО, и батальон гвардии, не всё ладно. Уговорили президента на нашу голову назначить командиром батальона Костенко, а сейчас, поди, разберись. Получил оружие. Почувствовал силу. Говорят, где-то сбрасывает его, но не ущучить. Не боится никого. Подмял под себя многих. Волк одно слово. Было дело, чуть ли не в присутствии всех на хрен послал. Это что за дисциплина? Так не пойдёт. Надо кончать. Как нельзя, кстати, сегодня подъедут бойцы из его батальона. Вот и узнаю не понаслышке о ситуации в батальоне.
В этот момент раздался стук в дверь.
- Да! Войдите!
В приоткрывшуюся дверь выглянул стройный парень в одежде цвета хаки.
- Разрешите товарищ генерал?
- Да, я сказал.
За ним вошли человек семь гвардейцев.
- Они, - подумал генерал. -ну, что ж поговорим.
- Садитесь, - и движением руки показал в сторону стульев расставленных у стола.
Неловко отодвигая их, гвардейцы расселись. Трое держались более уверено. Один из них, приподнявшись на стуле, представился:
- Командир первого взвода 2-го батальона гвардии старший сержант Смирнов, разрешите доложить?
- Докладывай!
- Плохо Штефан Фролович. Непорядки у нас. Комбат свои дела крутит. Всякая шушера в почете. Дерёмся через день. Многие уходят. Блатные ловят ребят поодиночке и прессуют. Хороших ребят теряем.
- Так уж и прессуют?
- Не верите? Вот, что бывает с теми, кто против, Семён - покажи, -он обратился к сидящему у края стола парню. Тот поднял рубашку и повернулся спиной. Багровые рубцы, как сетка пересекали спину. Было видно, что били не один раз.
Кицак знал, как умели пытать прошедшие афган. Он мотнул головой и спросил:
- Говорили Костенко?
- А чего ему говорить. Он иногда и сам это видит, если не приложится, - добавил сержант, - а нам там служить больше нечего. Двадцать один ствол из тех, что для мобилизации приготовили, налево ушёл, через своих корешей сбросил. А румыны попрут, что делать будем?
- Это всё слова. Рапорт напишете?
- Напишем, если переведёте служить в Тирасполь. Мы не боимся, хоть к черту на рога, хоть где, лишь бы не у него.
- Кицак поднялся из-за стола и взял трубку телефона.
- Ты будешь сейчас у себя? Надо обсудить важное дело. Очень важное. Буду через 10-15 минут.
- Так ребята. Вот бумага: пишите, что знаете, что видели. В обиду не дам. Служить перевожу в Тирасполь. Со мной поедете в Дубоссары. Идёт?
- А по-другому и не получится – ответил за всех взводный, и они начали разбирать бумагу.

                * * *

       Как всегда в исполкоме рабочий день затягивался до позднего вечера. И на этот раз городские коммунальные дела, да и другие вопросы, задержали председателя горсовета и исполкома Вячеслава Когута на рабочем месте. Зашёл к концу дня его зам – Владимир Харченко, затем ещё несколько человек – двери кабинета были открыты для всех, и особых проблем попасть к председателю не было – бюрократический жирок не ощущался в той мере, в какой он проявится в последующих поколениях руководства города. Здесь было всё гораздо проще. Затем двери распахнулись и пропустили бывшего командира ракетной бригады полковника Константина Каранова, а ныне его зама по координации с силовыми структурами.
Он размеренной походкой прошел в кабинет, вытащил папиросу Беломора из пачки и спросил у Когута - Можно? Увидев, что тот кивнул в ответ, закурил, дожидаясь окончания его разговора с замом.
- У, у задымили, -произнес Харченко, помахивая рукой перед собой. Он не любил курящих, но мирился с этой необходимостью.
- Что там нового, Федорыч, - поднявшись со стула, произнес Когут, -какие есть новости на нашу голову?
- Эт я Вас спросить хочу, что там договорились наверху?
- О чем договариваться? Полицейские накапливают в горотделе оружие, увеличили контингент. В Новых Аненах и Каушанах какая-то странная возня идет. Говорил с нашим президентом, он сказал, что Москва не даст Кишиневу пролить кровь.
- В той Москве много разных людей сидит в разных креслах, да по разному говорят, порой, хрен их поймешь, -вставил Харченко.
- Ладно, мужики, давайте о наших проблемах. Я, от одного из наших директоров получил информацию, что пропали два его работника. Полагает, что дело связано с деньгами. Как-никак кооператорщики, деньги, говорят, крутили немалые. Я встречался с командиром нашего 2-го батальона гвардейцев, так тот заявил, что ничего не знает. Правда, до этого видел его дежурного, знаете, Сашку Малеева?
И увидев, что его собеседники качнули головами, сбросил пальцем в пепельницу пепел от папиросы и продолжил:
-Так вот. Показалось мне, что он знает о ребятах. Но вышколен Костенко и на все вопросы  отвечает - идите к комбату.
Председатель поднялся со своего кресла, подошел к окну и в задумчивости сказал:
-Да, их сейчас и не проверишь. Милиция - у нас с десяток человек, и не их это дело. Военной прокуратуры нет, короче, если что и сделают, то концы в воду.
-Это еще не все, -продолжил разговор Каранов, -в батальоне идет разброд. Там густо замешано. Хорошие ребята уходят от Костенко. Последний случай, - ещё несколько ребят пришли к Кицаку. Попросились перевести их из батальона. Итого: уже восемнадцать человек.
- Кузница кадров для Тирасполя, - добавил Харченко.
- Как бы эта кузница не показала нам кузькину мать. Смирнов с Козловым обещали вернуться в город. Я их в первом батальоне, в Тирасполе видел. Они только с боевого дежурства вернулись из-под Дубоссар. Сказал, пусть пока там, в Тирасполе, сидят, не высовываются. Боюсь, после Дубоссар им чёрт не страшен, могут не послушаться.
- Вообще я говорил президенту и Кицаку, что пора убирать  от командования Костенко. А они чего-то ждут. Чего? – проговорил Когут.
- Уберешь ты его. Он себя окружил такими же, как и сам. Мне Добров рассказал, что ему сообщили из министерства обороны: в личном деле грехов у комбата выше крыши. Говорят, что даже диагноз увольнения проставлен: маниакальная шизофрения.
- Вот и цацкайся теперь с ним!
- Они его в командиры суют, а я должен возиться с таким подарком, - продолжил Каранов.
- Не нам, Доброву и Зеновичу говори спасибо, - сказал поднявшийся со стула Харченко, -президент говорил, что они настояли на его кандидатуре.
Худощавый мужчина, чуть старше по возрасту Когута, с острыми чертами лица, всегда бледноватый и по виду, как и в жизни, энергичный в оценках и движениях, подошёл к телефону, чтобы позвонить.
В этот момент раздался звонок.
- Будто знали, - ухмыльнулся Когут и поднял трубку, выслушал и протянул её Каранову, - тебя.
Каранов слушал недолго. Затем резко бросил в неё:
- Еду, оставайтесь на месте! – и положил трубку.
- Началось. Смирнов и Козлов вернулись. И, ничего не объясняя, начал быстро набирать номер телефона.
- Дежурный? Где комбат? Найди мне его хоть из-под земли. Как не знаете где? Куда машины послали? Я отменяю. Догнать и вернуть. Делай, что хочешь, но найди мне Костенко. Всё!
- Ну, мужики, приехали. Смирнов и Козлов выехали из Тирасполя домой на Гыску. Костенко об этом узнал и послал за ними. Боюсь, дело плохо пахнет. Он им не спустит рапортов и перебежки. Знаете, кого он послал за ними? – И, вдавив недокуренную сигарету в пепельницу, не дожидаясь ответа, произнёс – своего адъютанта, Пашку Горелова.
Об этом Горелове ходили разные слухи. Но все они крутились вокруг одного. Правая рука комбата, бывший работяга на одном из машиностроительных заводов, был сегодня одним из опричников комбата, которому ничего не стоило устранить кого-нибудь по его приказу. Его боялись даже урки.
- Константин Фёдорович! Бери мою машину и дуй в село. Надо их остановить, – произнёс Когут
- Дежурный, конечно, врёт, что не знает, где комбат. Ладно, - хлопнув по столу ладонью, Каранов собрался уходить, - я поехал.
Новый телефонный звонок прервал разговор.
- Из батальона, - сказал Когут, передавая ему трубку.
- Юра! - чуть ли не обрадовано крикнул в неё Каранов,- ты какого хрена послал технику за ребятами на Гыску. Кто сказал? Это другое дело? Как ничего не знаешь? Это не твоё распоряжение? Тогда отзови немедленно! У тебя нет машины под рукой? А твоя? Поломалась? Не знаю, как хочешь, а найди свой БРДМ и верни ребят назад. Всё давай - и Каранов положил трубку.
Врёт, стервец, его рук дело. Ладно, я поехал!- бросив на ходу, полковник вышел. За окнами исполкома все, сгущаясь, наступала ночная темнота.

                * * *
    
      Горбатый запорожец воистину создан для советского народа – терпеливого и неприхотливого. Но, несмотря на его недостатки, у него есть главное преимущество: он перемещается в пространстве. Компактный «горбатый» вез нас из Тирасполя в Бендеры. Я взял её у одного кореша, сделавшего из этой машины «Запорожец» красно-синее пятно, имевшее огромное достоинство – велосипед, мопед и запорожец гаишники не останавливали. Западло было, могли засмеять коллеги. Да и кто бы остановил трёх гвардейцев, возвращавшихся из-под Кочиер отдохнуть в Бендеры.
Сашка Смирнов, сидевший рядом со мной, внимательно смотрел вперёд. Мишка Козлов, прикрыв глаза, посапывал на заднем сиденье.
С моста я вошёл в поворот и вырулил на трассу. Махнув знакомому менту у поста, я придавил педаль газа и по Суворова рванул в Бендеры.
- Саня! Я довожу вас до Гыски, а там, если ваши дома, договоримся о встрече.
- Давай так. Оружие пока пусть будет в машине. Какого чёрта таскать его нам с собой.
- Мне по барабану. Я тачку во двор загоню, будет под рукой.

     Автоматы мы не сдавали. Свой ствол, пристрелянный, родной, не стоит отдавать в чужие руки. Потому три автомата неслись впереди нас, в багажнике, иногда глухо позвякивая, когда машина подскакивала на какой-нибудь яме. Сашка хотел побывать у матери. Он за ней скучал. С женой ему не подфартило, загуляла, и он её бросил. Вроде уже и не семейный человек, но и не при разводе. Когда в последний раз мы говорили на эту тему, он грозился подать заявление и узаконить статус-кво. Зато у Мишки был полный аншлаг. Девчонки липли к нему, как мухи. Парень был в теле, чем-то похожий на наши представления о Портосе. Такой же спокойный и веселый.. Любил Мишка поесть, погулять, а поёт - заслушаешься. Гитарист он отменный. Вот и сейчас разомлел на заднем сиденье и видит, наверное, сквозь дремоту свою новую пассию – Танечку. Видели её. Хороша краля. Не зря рвётся Мишка к ней. Танька, кстати, живёт-то рядом с Сашкиной мамашей. Там я их всех и оставлю,  а сам - к своим.
Батя, наверное, уже вино переточил. Последнее. Хочется попробовать, да и картошку нужно помочь старикам перебрать. Как, никак – апрель на носу.
Центр проехали быстро. Кинопрокат, МЭЗ и, вот уже Гыска.
- Чёрт! Смотри вроде УАЗик гвардейский сзади едет – обернулся назад Сашка.
Одного взгляда в зеркало достаточно было в этом убедиться.
- Мишка! Проснись, хвост поймали.
- А? Зря пужаетесь мужики. Это дело случая. Мишка подтянулся, пытаясь примоститься поудобнее на микропространстве, но затем, увидев, что почти приехали, ещё раз оглянулся.
- Я же говорил. Вон они свернули в сторону.
Вскорости мы подъехали к дому Сашкиной матери.
- Выходи строиться! – скомандовал я ребятам. Пока Саня стучал в дверь, я просмотрел колеса. Одно мне не понравилось. Надо подкачать. Ладно, пока и так доеду, тем более, что недалече.
Сане надоело стучать, он перемахнул через забор, а через пару минут вернулся назад.
- В город, наверное, поехала. Буду ждать. Так, Вань, давай подъезжай через два дня в это место к часам шести.
- Мужики! Заберите огурцы, Мишка! Где ты? – я только увидел мелькнувшее хэбэ.
- Да подожди ты! Не видишь, занят я уже.
- Слушай Сань, а, может, ко мне поедем? У меня посидим, отдохнём, а завтра я тебя сюда заброшу. Записку-то оставь мамке, и поехали.
Сашка покрутил головой:
- Да, ну! Вань, лучше будь другом - смотай в магазин на «Южный» за шампанским и шоколадом. Забыли совсем, а я с Мишкой пока кое-что обсужу.
Он вытащил деньги и хлопнул меня по плечу. Я плюхнулся в «горбатого» и машина, весело затарахтев, рванулась в магазин. По старой привычке на повороте глянул в зеркала. Со стороны кинопроката на Гыску поворачивал БРДМ и УАЗик.
- Чего это они?
Быстро купив у торговок, что надо, я погнал назад. Что-то не нравилась мне эта экспедиция.

    У ворот дома Сашкиной матери был полный сбор. БТР и УАЗик разместились вдоль дороги, а рядом с ребятами стоял Пашка Горелов - телохрон комбата.
Пашка, улыбаясь, договаривал, кинув мне в сторону
- … привет! Просит он. Хочет переговорить.
И видя, что Мишка тушуется, ещё бы такой облом, вон, девка в окно уже глядит, добавил:
Он уже и стол приказал подготовить за встречу. Боитесь или брезгуете мириться?
Сашка посмотрел на меня, затем на Мишку и сказал:
- Ладно, время есть можем и подъехать, но не надолго. Ты Вань помоги мне, подъедь к Семёну, к свояку, и найди там мать. Подвези, а то далеко ей идти.
- Во, - обрадовался Пашка, - отметим. - Я ж говорю, что вы нормальные кореша. Садитесь, - и он махнул рукой в УАЗик.
- Чё, своего не имеем?
И Сашка толчком раскрыл ворота. Во дворе стояла  видавшая виды белая семёрка. Он завёл её и, прогревая двигатель на больших оборотах, крикнул:
- Мишка, закрой ворота и садись!
Странная процессия: УАЗик, семёрка и БРДМ двинулись на трассу. Темнело.
Наверное, надо включить фары – подумал я – Нет! Поеду-ка я не к Сашкиному свояку, а за ними, благо белое пятно семёрки ещё виднелось вдали.
«Горбатый» не подвёл. С пол-оборота завёлся. На повороте увидел, как процессия свернула в лесополосу за фермой.
- Что, за чёрт! Неужто там Костенко? А стол на ферме?
Что-то недоброе вползало в душу, заставляя сжимать пальцами руль. Благо дорогу знаю, поэтому фары не включал. Уже было тяжело различить далеко идущие машины, но все же заметил, как они остановились. Не доезжая до них, спрятал машину среди деревьев и вышел из неё, стараясь не хлопнуть дверью. Прислушался. На каком-то бессознательном автоматизме пошёл, тихо, не шумя, вдоль лесополосы. Стали слышны голоса. Громче всех был Пашкин.
- Что, суки! Думали спастись? Батя предательства не прощает. Шестёрки херовы! Гнить будете в навозе! Болт, кончай. - И коротко, хлестко вечер разорвали автоматные вспышки, сквозь которые я увидел застывших Саню и Мишку. Как в стробоскопическом свете, автоматные выстрелы выхватили их из темноты ещё раз, но уже заваливающихся на землю.
Я укусил себя за руку, чтобы не закричать. Дурак! Автоматы в машине. Поздно. Голыми руками не отомстишь. Саня! Миха! Обманули нас гады.
Услышал голос Болта:
- Смотри ещё шевелится.
- Не будет, - коротко отрезал Пашка, и  с небольшим перерывом щёлкнули два выстрела.
Добили в голову - контрольный выстрел.
Что-то во мне щёлкнуло. Я, полусогнувшись, шёл крадучись к серой громаде БТРа. Возле лежащих на земле трупов курили трое.
Под ногой хрустнул сучок. Чёрт! Я прижался к дереву и быстро перескочил под днище БТРа.
- Болт! Иди, посмотри, кто там,- скомандовал Пашка.
Где-то сбоку прозвучали шаги. Я достал из кармана отвёртку, которой регулировал перед дорогой карбюратор, и зажал её в руке. Осторожно выглянул из-под БТРа. На фоне горевших фонарей его сухощавая длинная фигура была хорошо видна. Одним движением я выкатился из-под днища и броском, левой рукой, успев закрыть рот Болту, правой забил отвёртку в горло. Он дёрнулся и стал оседать. Я ещё раз всадил ему отвертку под сердце. Это тебе не стволом поливать, Болт хренов. Положил его уже обмякшего на землю. Несколько раз воткнул отвёртку в землю и перебежал к запорожцу. Благо завёлся БРДМ,  и работа его движка заглушила запорожец. Я быстро развернулся, и помчался, не разбирая дороги.
Куда угодно, только быстрее отсюда. В Тирасполь, в Кочиеры, к чёрту на рога – куда угодно.
Машину подкидывало на кочках и ямах, с сиденья упали на пол бутылка шампанского и шоколадка, а в багажнике постукивали три автомата.

                * * *

       Из газетного сообщения: «В районе села Гыска была обнаружена обгоревшая автомашина Жигули с тремя трупами гвардейцев. Представляется вероятным, что погибшие стали жертвами обстрела молдавских сил, расположенных в районе Суворовской горы».