1. Утро на лесной реке

  Плюх-плюх! Плюх-плюх!
  Алиса сидела на краю маленького пирса и болтала ногами в воде тихого затона. У самой поверхности роились стайки гольянов и мальков плотвички. Любопытные и наглые рыбёшки за неимением большого ума отличались отменным бесстрашием: стоило Алисе прекратить своё баламутье, они окружали её пятки и легонько тыкались  в них носами.
  – Кыш, пираньи недоделанные! – смеялась девочка.
  Плюх-плюх!
  Снова ритмично били по воде ноги. Рыбья мелкота прыскала во все стороны, чтобы мгновение спустя вернуться в надежде обнаружить что-нибудь вкусненькое, упавшее в их мокрую обитель с таким громким плеском.
  Игра затягивалась, и коротать за ней время в других обстоятельствах Алиса бы не сочла чрезмерной роскошью. Но нужно было приниматься за работу. Да настроение было не то. Не располагала окружающая природа к трудовым подвигам. Ещё и Пашка куда-то запропастился. Филонит – не иначе! А она что, рыжая за двоих отдуваться?
  Достав из кармана лежавшей рядом  лёгкой куртки кусочек коржика, Алиса растёрла его в ладонях и высыпала крошки в воду. Мальки оголтело накинулись на угощение. А девочка, вынув ноги из воды, чтобы не мешать рыбкам пировать, уселась по-турецки и осмотрелась.
  Марта и Емелька щипали траву в стороне, выше по пологому склону в заливную низину. Цезарь исчез вместе с Пашкой.
  Куда мог намылиться этот несносный мальчишка ни свет ни заря? Не рванул ли часом в Брест, к местам боевой славы? Или, чего доброго, на охоту? С него станется!
  Пробудили Алису вначале седьмого птичий пересвист и яркое солнце. Для его лучей, казалось, не будет помехой не только плотная ткань палатки, но и железно-бетонные стены бункера.
  Пашки на биваке уже не было. Не отозвался он и на зов. Наверно, успел отъехать далеко. А значит, и поднялся гораздо раньше Алисы. Удивительно для этого сони! Но, видимо, нежелание выполнять взятые на себя обязательства оказалось сильнее желания поспать лишний час. Свой портативный видеофон Пашка не взял. Это укрепило подозрение Алисы в том, что безответственный друг (если такого типа вообще можно назвать «другом») её просто-напросто подставил: сам где-нибудь прохлаждается, полагая, небось, что подруга тем временем в одиночку будет выполнять разнарядку по практике. К недовольству поступком Пашки, обостряя общую досаду Алисы, примешивалось переживание за парнишку. Ну, ладно, он не взял средства связи, чтобы она не могла его выцепить и привлечь к ответственности. Но неужели он не понимает, что заповедный лес – это не бирюльки! Поддержка связи и между собой, и с базой должна быть всегда! А вдруг помощь потребуется? Оставалось надеяться, что Цезарь в случае чего (тьфу-тьфу-тьфу) сможет защитить и спасти этого оболтуса.
  Размышляя так, Алиса спустилась к реке, набрала воды и поставила её кипятиться на походную газовую плитку, предварительно бросив в чайник таблетку-дезинфектор. О чистоте местной воды речи быть не могло. Как и положено заповедной речке с болотистыми берегами, акватория её кишмя кишела самыми разнообразными микроорганизмами. Но дезинфектор спасал не столько от бактерий, которые и без того гибли при кипячении, сколько от характерного запаха тины. Не самое лучшее амбре для любого напитка – препарат нейтрализовал его полностью.
  В гордом одиночестве выпив чаю, Алиса взяла планшет и ещё раз изучила карту вверенной им с Пашкой территории заповедника. Тяжёлый вздох изнурённого Сизифа сорвался с её губ. Она враждебно покосилась на здоровенную коробку, полную цилиндров анализаторов. Интересно, а взрослые дяди и тёти всерьёз полагают, что некоторые аспекты их работы могут быть интересны детям? С другой стороны, без погружения в такие скучные нюансы будущей профессии настоящим учёным не станешь. А рутина есть везде и во всём!
  Задумчиво повертев в руках один из цилиндриков, Алиса вернула его на место и, оставаясь в одном раздельном купальнике, накинула на плечи куртку, да и отправилась к речке на пирс. Говорят, медитация у воды помогает поймать настрой на работу. Этим она и намеревалась заняться.
  Солнце стояло уже высоко, но ночная прохлада ещё не развеялась. Роса и запутавшийся в травах туман леденили голые ноги. Но  эта своеобразная закаляющая процедура придавала бодрости и пробуждала в сердце искрящееся бесшабашное веселье. Неожиданно для самой себя Алиса машинально принялась собирать цветы…
  Теперь она сидела на пирсе, а букет лежал рядом. Что с ним делать – Алиса понятия не имела. И не могла взять в толк: что за блажь вдруг на неё нашла.
  Древняя мудрость гласит: «Сорвёшь травинку – Вселенная содрогнётся от боли». Мысль, исполненная предостережением, ставящим многих в тупик. Но Алиса знала, что не следует дословно понимать суть философского высказывания. Ну, в самом деле, если бы всё было так, как говорится в нём, то Вселенная давно бы распалась на куски от деятельности бесчисленного множества тех, кто «рвёт травинки». Да вон хотя бы их с Пашкой пасущиеся поодаль лошадки сколько сейчас Вселенной боли причиняют? И смех, и грех!
  Нет, у старого изречения был иной смысл, а именно: «Вселенная чутко относится ко всему, что происходит с наполняющей её материей; ко всему, что мы делаем с этой материей. А значит, нам – людям – нужно быть столь же внимательными ко Вселенной и не делать ничего напрасно». В данном случае: не рвать попусту цветы.
  «На что бы их употребить?» – подумала Алиса.
  Руки сами собой взяли из букета несколько цветов и принялись переплетать их стебли…
  Природа кругом входила в свой обычный, отлаженный сотнями веков, дневной ритм жизни. Над водой засновали лёгкокрылые лютки и тяжёлые стрекозы-дозорщики. Похожий на крохотного медвежонка шмель грузно опустился на соцветие-кисточку растущего по литорали стрелолиста. Пронзительно тараторя «Че-че-че-пу-ха!», из кустов тальника вспорхнула и полетела куда-то сорока. А в лазурной вышине над лесом парил орёл. Из густых зарослей камыша на противоположном берегу показалась горбатая морда – сохатый  пожаловал на водопой. Он принюхался, прислушался. Присутствие человека его слегка насторожило. Но в итоге он счёл это несущественным и вернулся к  тому, зачём пришёл. Он так тихо опустился в воду, согнув передние ноги, так бесшумно пил, а после совершенно беззвучно исчез в камышах, что занятая цветами девочка совсем не заметила, как он появлялся.
  Увидь сейчас Алису её добрый знакомый волшебник Оох из Эпохи Легенд, он бы, наверно, сказал, что она околдована. Кем? Да самой Природой! Всем тем, что её окружало. На первый взгляд, это были самые обыкновенные места: речка, луг, лес. Но по ощущениям, рождаемым здесь в сознании, в сердце и в душе – они были чем-то особенным. Не территорией, не частью ландшафта, даже не частью мира, а сосредоточением неведомых сил, из которых, возможно, уже происходили и мир, и ландшафты, и прочее-прочее.
  А какой здесь был звук! Вот – тихий плеск воды. Вот – гул и звон насекомых. Шуршание камыша. Птичьи трели. Всё знакомое и такое непривычное одновременно. Как будто играет удивительный доисторический оркестр гномов, эльфов и сатиров. Странная и завораживающая музыка грандиозного театра.
  А и верно – это театр! Вон и кулисы с занавесом – стоящие на берегу вётлы. Не деревья, а настоящие сутулые косматые старухи-великаны. Ствол не обхватишь. Крона, что твой шалаш. Кажется, они стоят здесь уже целую вечность. И луг рядом, и речка, и помост, на котором сидела Алиса, – всё подстать этим «вечным» вётлам. Иллюзия, как в любом театре…
  Алиса прекрасно знала, что менее полувека назад не было здесь ни реки, ни луга, ни вётел. Был обычный сосновый бор. А потом пришли люди и сделали то, что она наблюдает сейчас. Проект «Зональное разнообразие ГПУ», – так, кажется, это называлось. От реки Правой Лесной выкопали рукава, устроили станицы. В создании искусственных водоёмов учёные здесь давно поднаторели. Какие замечательные озёра-водохранилища – Лядское и Хмелевское – были ими созданы. И они действительно здорово разнообразили фауну заповедника. Особенно это касалось водных птиц.
  Что ж до пирса, этакого напоминания о никогда не стоявшей здесь деревне-призраке? Алисе нравилось думать, что это идея не какого-нибудь дизайнера, а учёного-художника. Есть такие учёные. У них рациональное мышление мирно уживается с исключительным эстетическим вкусом. Алиса даже училась в одном классе с одним из таких людей – с Аркашей Сапожковым.
  Пирс придавал всему пейзажу особую чувственную ноту. От него веяло преемственностью поколений. Древний человек оставлял на священных скалах рисунки фантастических существ; человек XXI века оставил в заповеднике неказистую дощатую конструкцию.
  Доски и брёвна почернели, обветшали от времени. А ковырни-ка ножом? Не тут-то было! То, что казалось прогнившим деревом, на самом деле было крепчайшим пластиком. Ещё одна иллюзия.
  Впечатление о пирсе не как о чём-то техногенном, а именно как о заброшенном деревянном помосте, усиливалось тем, что он сильно врос в рыхлый берег – настил его здесь скрывали подушки сфагнума и густые куртины ситника. Тонкие длинные стебли последнего Алиса употребила, чтобы покрепче связать элементы своего венка. Её общая неопытность в подобном занятии сказывалась на поделке, но результат от творческого порыва целиком удовлетворял девочку. Увлечённая своим нечаянным художеством, она даже начала тихо мурлыкать под нос вспомнившиеся невесть откуда слова старой песни:

Вот ромашка луговая –
Солнышко в юбчонке.
Вот барвинока цветок –
Тот, кто люб девчонке.
Клевер я в венок вплету,
Землянику красную,
С лентой мятную траву
В день Купалы ясного.

  Ленты, увы, под рукой не оказалось. Зато в нагрудном кармане куртки нашёлся белый носовой платочек. Алиса подвязала его к венку, и тот стал напоминать необычный арабский ихрам.
  Плюх!
  Алиса отвлеклась от рукоделия и оглянулась. Метрах в пяти от пирса вода волнами расходилась от проворно плывущего бурого зверька.
  «Крыса!» – мелькнула у Алисы первая мысль. Но тут же она отказалась от неё, рассмеявшись над собственной невнимательностью и наивностью.
  – Эй! – крикнула она зверьку со смешной внешностью и не менее смешным названием. – Эй!
  Зверёк остановился, высунул голову из воды и, поводя, точно брезгливо принюхиваясь, своим мясистым хоботком, уставился в сторону шума.
  С такого расстояния Алиса не могла разглядеть его крохотных бусинок-глаз – только белёсые пятна вокруг них. Но ей почему-то казалось, что зверёк смотрит на неё с укоризной. И ещё думает (Алиса была в этом уверена): «Какая невоспитанная девочка! Окликает незнакомых. Да ещё так непочтительно!»
  Вместо того чтобы смутиться от воображаемого недовольства визави, Алиса приветливо махнула рукой.
  – Эй!
  Зверёк безмолвно скрылся под водой. Ох, и не поздоровится сейчас какому-нибудь раку или перловице!
  «Совсем людей не боятся! – с теплотой подумала Алиса. – И правильно! Это не они, а я у них в гостях».
  Надо же, как всё изменилось! Иногда, читая природоведческую литературу недавнего прошлого, сложно отделаться от мысли, что всё это не какая-то фантастическая антиутопия, а действительно бытовавшая реальность. Разруха, загрязнение, вымирание…
  Вот, например, ещё в начале этого века выхухоль считалась истреблённой на территории Белоруссии. А ныне? Вот только что на Алису смотрело доказательство того, что «водяные кроты» живут здесь припеваючи.
  Да что там! Сейчас в эти угодья, хранящие дух сказочных эпох, возвращены и росомаха, и даже соболь, который не встречался здесь с XV столетия. И звери ведут себя совершенно по-хозяйски. Вчера вот, едва они с Пашкой поставили палатку, её явилась инспектировать лисица…
  Самопроизвольное напоминание о «диких зверях» и Пашке вернуло Алису к беспокойству о друге. Ну что за безобразное поведение! Время – десять, а его нет. Пора звонить на базу. Жаль – получат по шапке.
  «Тоже мне – опытные юннаты…» – с горьким вздохом передразнила Алиса гипотетическое ворчание заведующего лесничеством.
  Она поправила пару цветов в венке и оценивающе осмотрела его на вытянутых руках. Потом подняла его к небу и поймала солнце в цветочное кольцо.

Быть тебе невестою
Чистою, прелестною!

  Звонко и торжественно продекламировав куплет, она надела венок на голову и посмотрела в водную гладь.
  Эх, не та прозрачность у здешней водицы… В мутном искажённом отражении Алиса не могла понять, идёт ей убор или нет.
  Неожиданно за спиной раздался громкий хруп. Алиса резко обернулась. Держа в поводу Цезаря, у пирса стоял Пашка. Глаза его сияли восторгом, а  щёки румянились от  смущения. Алисе стало немного неловко – взгляд друга заставил её почувствовать себя иконой.
  – Венок – это правильно. Это ты здорово придумала, – пробормотал Пашка после затянувшейся немой паузы.