Молить

 В том то вся проблема, мы привыкли смотреть на себя со стороны, чужими глазами: телевидение, модные веяния, новости, люди вокруг - друзья, приятели, враги, родственники, близкие, любимые. Все это рано или поздно строит из нас некую экосистему, наполненную чужими мнениями, ожиданиями, ошибками, страхами, которые потом принимаются за чистую монету, «свою». И я вновь спрашиваю, где ты настоящий? Видишь, сейчас более спокойно. Шкала крепнет с каждым днем, впиваясь в нутро миллиметр за миллиметром. Сегодня, она стала для тебя целым миром, оправдывающим все твои промахи взлеты и падения. А вечером, прихожу я, и также заглядывая в твое лицо, спрашиваю, где ты настоящий? На что ты запрограммируешь себя завтра и какой сценарий коренится в тебе, насколько метастазы чужого проникли в твое нутро. Какой из умерших сегодня твой идеал, чью судьбу ты разделишь? Бродского, Ницше, Кафки. Чьим мнением прикроешься, ты, озаренный мгновением вспышки, ты, кивающий, цитатам в пестрых группах разношерстных муравейников. Итак, что ты там собрался строить? Любовь? Новый идейный коммунизм? Может, тебе хватит духа и ты предложишь системе нечто иное, вставая в ряд с теми кто пуще прочих кричит над потерями мира сего заглядывая в пропасть войн и погибших на полях в бессмысленных сражениях. И ты конечно, не маленький, понимаешь, что девяносто девять из ста ложатся спать в теплую постель с крышей-домом упакованным в евроремонт, евро-стандарты, евро-фраки, евро-жизнь.  Присоединяйся! Евро-человек. Меняй  их. А вечером приду я, и садясь рядом, спрошу: « Где ты, настоящий?» Где ты, мой маленький малыш, от кого мы пострадали сегодня? От себя? Быть этого не может.. Я видел, как ты старался и упорно тащил свой домик, прямо но хрупком хребте, а ласковые и заботливые руки подкладывали тебе груз, так идеально подходящий в выбранной дорожке-забеге. Видишь сегодня я без желчи, яда, ухмылок - вижу тебя спящего, совершенно нагого, раковинка твоя лежит рядом. Давай, без обиняков, по-честному, на сцену! Голым, без фиговых листков! Расскажем им, как дышит земля, распаляясь под маревом дневного солнца. И что быть счастливым не сложно, что паралич, только в сердце и хромают только нищие духом. С каким счастливым лицом ты вскрывал собственные доски, как зажигаешь каждую ночь одно и то же небо. Бьешься, бьешься и бьешься лбом в собственную стену веруя в невинную святость своей правоты. Посмотри внимательнее, на соседний балкон, там я  начинаю аплодировать, громко хлопая в ладоши. Браво.
:
Я полз по земле покрытой ковром свежей невинной травы, пестря  цветами несуществующих оттенков на палитре неземного художника. Впитывая ее влажное дыхание, прикасаясь к ней как к самому сокровенному человеку. Она не страдала подомной, а лишь поглощала, эту вековую усталость, уродливость  моего тела, хромоту моей души. Я лежал на ней, будто в последний раз в последнем сражении, в бою между самим собой, вгрызаясь в ее тело пальцами. В душе моей не было покоя и счастья, любви и сострадания. Я обращался, к тому, кто и так меня слишком хорошо знает, слишком долго, к тому, с кем сплел свою судьбу. На мгновенье, словив его руку на своем запястье, я молил его,  лишь об одном. О том, что он и сам знал. Я молил его, о доме..