Карл, Клара и Краля

Сказка

Карл и Клара жили в поликлинике. Их квартирой был большой аквариум, стоявший на специальном столике-подставке. Высокий, с шикарной подсветкой, с непрестанно струящимся в воду воздухом. Он, конечно, поступал туда при помощи специальной подставки, которая превращала воду наверху в сплошные пузырьки. Они серебрились, играли, сами походили на мелких-мелких рыбёшек, поднявшихся со дна морского, то есть аквариумного, на самый верх, будто решили выпрыгнуть на волю, да на своё счастье быстро передумали.
Карл и Клара были счастливой супружеской парой. Он – большой, длинный. Когда ему очень хотелось посмотреть, что делают те, которые «эй, вы там, наверху», он вставал во весь рост и казался по-настоящему высоким, импозантным мужчиной. Плавать он умел не только горизонтально, но и вертикально, и вот именно вертикальное плавание помогало ему встать во весь рост. На таком фоне его жена Клара, небольшая стройная самочка той же породы, смотрелась особенно изящной, маленькой и симпатичной.
Что это была за порода, сказать никто не мог. Рабочий, который некоторое время назад приобрёл этих рыб и привёз в аквариум, говорил, «как их звать», но название было сложным, никто толком не запомнил, рабочий же в скором времени уволился. С тех пор все сотрудники, а вслед за ними и пациенты называли рыб-супругов усачами, потому что у каждой из них действительно отходило от головы много-много всяких усиков, но не щетинистых, а будто хрящевых. Эти усы-хрящи красиво шевелились на ряби всегда волнующейся из-за хорошего кислородного снабжения аквариумной воды. Наверное, усы и усики были главным средством общения между рыбами, их языками и, возможно, ушами, и когда все усы волновались одновременно, казалось, что между супругами идёт большой, очень эмоциональный разговор и они передают друг другу весьма серьёзные сообщения. Или, скорее, в тысячный раз рассказывают один другому о своей любви, которая никогда, до последнего их вдоха не кончится.
Потом усачи получили имена. Просто одна уборщица, проводившая в этой части поликлиники влажную уборку, сказала вдруг: «Ну что, Карл и Клара, хорошо вам у нас живётся? Забот – никаких, жрачки вдоволь, воду вам постоянно меняют, свет и воздух есть – чего вам ещё надо для полного счастья?» Кажется, им ничего больше и не надо было, а вот то, что, наконец, получили официальные имена, было подобно регистрации новорожденного в загсе: их приняли в общую земную жизнь. Ещё это напоминало жизнь супругов, давно довольствовавшихся только гражданским браком, но вдруг зарегистрировавших свой брак официально и получивших все прочие права.
Имена Карл и Клара всем очень понравились. Сотрудники, на несколько минут впав в детство, вспоминали скороговорку, в которой Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла браслет. Тренировались на скорость и чистоту произнесения считалочки: кто скажет быстрее и правильнее, кто меньше других ошибётся в трудных звукосочетаниях, и если бы не пациенты, играли бы долго, даже премию победителю придумали бы – скажем, в виде огромного пластмассового зуба. Но пришлось вернуться к работе. Прежнее прозвище рыб – Усачи – кануло в аквариумную воду, как в Лету, ушло на самое донышко и никогда больше оттуда не всплывало.
Так вот, Карл и Клара жили дружно и в большой любви. Утром, едва проснутся, сразу  начинают резвиться по аквариуму, догонять друг друга, ласкаться, нежить и холить один другого. Всё это так красиво у них получалось, что человеческая любовь со всеми её возможностями и проявлениями казалась невыразимо скучной, даже туповатой. А здесь каждое прикосновение хвостиком к спинке любимой или любимого, каждая ласка мордами и всеми своими усиками, то, как они могли нежно прильнуть друг к другу хоть десять раз подряд и всё по-разному... Как шалили, поддразнивая друг друга, уплывая будто навеки, а на самом деле, конечно, лишь до противоположной стенки аквариума... Как всплескивали водичку вокруг себя, и она тоже включалась в их любовную игру... Как вдруг вставали рядышком во весь рост, и Клара превращалась в маленькую Кларочку, а Карл, наоборот, становился почти великаном... И как потом он вдруг кидался сверху вниз, пытаясь поймать Кларусю в свои объятия, но она прытко ускользала прочь и продолжала слегка поддразнивать его – мол, догоняй, любимый, дорогой... Всё это можно было наблюдать часами, напрочь забыв про свою боль в ушах или горле, если ты пришёл к ларингологу, боль зубную, если решил нанести визит стоматологу, боль любую, настолько чарующим и заманчивым было это зрелище нежной любви Карла и Клары. И, конечно, они никогда не ссорились. Клара ни разу за весь период их счастливой любви и брака не украла у Карла ни единого коралла, а он ни разу не кинулся ловить её, чтобы поймать с  поличным. Всё у них было дружно, любовно, замечательно, всё-превсё.
Сколь долог или короток рыбий век, никто толком не знает, но в этом случае всем и всегда казалось, что век рыбьей жизни, особенно в полной любви, необычайно продолжителен. То есть что Карл и Клара будут вечно жить в этой поликлинике, в своём аквариуме, вот только бы никогда не забывали своевременно менять им воду. Нет, не забывали, рабочие и работницы были здесь очень исполнительными и аккуратными.
Но как-то раз устроили в поликлинике день генеральной – кто-то в шутку, но с опаской сказал: генеральской – уборки. Ждали важную комиссию, убраться нужно было так, чтобы ни единая пылиночка не осталась здесь ни в каком уголке. И всё получалось, уборщица старалась не за страх, а за совесть. Даже кое-кто из медсестёр присоединился к ней.
Лишь в одном уголке коридора возникли трудности: вода в тамошнем аквариуме стала мутноватой, решили поменять её. Кстати, поняли, почему там все рыбки, кроме одной, передохли. Эта одна, краснопёрая с позолотинами, маленькая на вид, но, скорее всего, была крепкой и выносливой. Чтобы поменять воду в аквариуме, решили временно перебросить её в какой-нибудь другой. Особо долго не размышляли, а помощников, разбиравшихся в рыбьих делах, не нашлось. Вот и кинули её в тот аквариум, где было меньше всего рыб. То есть – к Карлу и Кларе. Потому что они жили вдвоём, тогда как все другие аквариумные квартиры оказались перенаселёнными. О том, что усатые рыбины могут просто-напросто сожрать красненькую рыбку с  позолотинами, не подумали, а если бы кто-то предположил такое, они бы ни за что не поверили, потому что считали всех рыбок в поликлинике добрыми и разумными, они действительно вносили большой покой в души пациентов и медперсонала.
Выловили они рыбку хозяйственным ситечком и быстро-быстро побежали к Карлу и Кларе. Опасались: хоть и близко, всего-то метра четыре, а всё равно маленькая могла успеть задохнуться без воды. И когда добрались до аквариума, когда кинули её туда и она сразу поплыла, радуясь воде и зелёным кустикам, девушки перевели дух и вернулись к уборке.
Потом они настолько «затуркались», что всё недосуг было вычистить опустевший аквариум, залить свежей водой и вернуть туда рыбку, которую они между собой называли Машкой. Забыли раз, забыли другой, забыли, кажется, насовсем.
А в квартире Карла и Клары, между тем, начали происходить дела весьма драматичные. Поначалу хозяева ощетинились. Окрысились, сказали бы уборщицы, если бы увидели это. Жёстко встали в двух углах аквариума, как солдаты, собравшиеся на войну. И означать это могло только одно: если вражина Машка задумает поселиться тут навеки и занять часть их жилья, они ей покажут. Стояли почти по стойке «Смирно!» Стояли так, будто именно вертикальное положение было для них самым что ни на есть воинственным.
А весёленькая Машка, ожившая в свежей, совсем не такой мутной, как у неё дома, воде, шустро резвилась по всему аквариуму. Будто основные жильцы были так рады ей, что решили освободить для неё всё пространство аквариума. Она то носилась красно-золотой пулькой из угла в угол, то затихала и плыла медленно, лирически, задумчиво, став похожей на милую девочку по имени Красная Шапочка, которая мечтательно идёт по лесу с корзинкой пирожков для бабушки и напевает в такт птичкам свои песенки.
«Солдаты» же, видно, устали. Сначала не выдержала «стойки» Клара, опустилась на дно и полежала немного, чтобы отдохнуть. Потом к ней присоединился и Карл. Лежали молча, не спуская глаз и усов с милой Машки. Не шевелились: ведь никто не снял пока сигнала тревоги с этой ситуации. Нет, нет, надо полежать и молча понаблюдать.
Но ничего не менялось: Машка плавала по аквариуму, наслаждаясь жизнью, будто какая-нибудь жительница городского подвала, нежданно-негаданно вдруг переселившаяся в генеральские хоромы. И оттого, что здесь было так хорошо, все её намерения становились только лучше и дружелюбнее.
Понемножку Карл и Клара стали оттаивать. Чуть подплыли к резвушке. Та улыбнулась им и махнула-вильнула золотым хвостиком с красными чешуйками. Они несколько раз кругами поплавали вокруг неё, и Машка поняла, что это какое-то приглашение к танцу. Сначала кружила так же, как и они, в том же направлении, только своим малым внутренним кругом, а потом развернулась и поплыла в обратную сторону. Красиво получилось! Карл и Клара поняли игру и стали сами придумывать что-то интересное. Всё получалось. Это было такое красивое зрелище, что даже самые несчастные пациенты, еле выкарабкавшиеся из клещей стоматологов, зажимая свои несчастные щёки «с зубами», больными, конечно, очень больными, а то и вовсе удалёнными, вдруг останавливались около аквариума, совершенно сражённые волшебным зрелищем. И даже медицинские генералы в белых халатах, какая-то новая комиссия, пожаловавшая в поликлинику, а, может, и та же самая, специально явившаяся проверить, как тут исполняются их критические приказы, тоже замирала у аквариума, забыв о своей вицмундирной строгости.
Всем было хорошо от этого красивого, как балетная сцена, аквариума. Кроме других аквариумов. Хотя они и стояли в отдалённых углах, их обитатели всё видели. Прижавшись к стеклу своих квартир, как любопытный к чужой замочной скважине, они смотрели на большой аквариум зло-любопытно и точили зубы. «Вот какая хитрюга! – звучало в одном аквариуме. – Совсем ещё зелёная-сопливая, а коварства – как у лютой старухи! Ишь, явилась-не запылилась, в их квартире поселилась!» В другом аквариуме пытались заглянуть в недалёкое будущее: «Да она же отобьёт Карла у Клары, сгубит такую прекрасную семью». Бедные соседки, прилипшие к стёклам своих квартир, забыли даже про то, что глаза должны хотя бы изредка моргать и закрываться. Нет, попробуй закрой – самое главное и проглядишь!
...Самое главное. Кажется, только Карл, Клара и маленькая Машутка понятия не имели о том, что у них есть что-то просто главное и самое главное. Они уже крепко подружились, и хозяева угощали резвую малышку своим кормом, который по безразличию щедро насыпала им одна из уборщиц. Машка с удовольствием уплетала всё и кое-что прятала за свои красненькие щёчки. Наевшись, возвращалась к танцам и играм. А Карл и Клара, которым после сытного обеда – известно же, по закону Архимеда! – полагалось немножечко поспать, уплывали в свой супружеский угол. Но, выспавшись, снова возвращались к красно-золотистой Машке, будто у них появился детёныш, который требовал их внимания.
Если бы кто-то из работников поликлиники сообразил вернуть Машку на место, предварительно вымыв, как для визита Рыбнадзора, её аквариум и залив его свежей водой, не случилось бы того, что произошло в этой истории дальше.
А случилось известное и банальное. Ну сколько может продержаться благородным рыцарем ещё не старый мужчина, когда рядом постоянно крутится-вертится такая краснушка-золотушка? Ясное дело, не слишком долго. Вот и Карл вдруг понял, что больше держаться-сдерживаться не может. Однажды проснулся гораздо раньше своей любимой супруги и поплыл на середину аквариума. Машенька, любившая, как многие юные души, просыпаться ни свет ни заря, уже вовсю репетировала новые танцы, чтобы поразить хозяев, когда те проснутся и приплывут к ней.
Карл остановился неподалёку, ощетинил все свои усы и усики, встал вертикально, виляя хвостом, как человек ногами, и любовался сказочным зрелищем. Машка и не заметила, как вдруг он ринулся к ней и сжал в своих объятьях. «Наконец-то! Вот теперь ты моя! – говорил он Машке. – Моя ненаглядная».
Если бы Машка не пискнула от неожиданности, Клара долго бы ещё спала. Но тут проснулась и замерла. Вон, оказывается, что происходит! А она-то приняла коварную мерзавку за родную! Ухаживала за ней, самые вкусные крошки корма ей оставляла. Сколько чудесных слов о ней Карлу в уши наговорила! И он соглашался. Оказывается, совсем по иным причинам, чем она думала... Он, её верный и преданный рыцарь, променявший все моря, океаны, реки и озёра на этот аквариум, чтобы только никогда не расставаться с любимой Кларой, не потерять её на просторах большой воды, теперь, кажется, спятил. Ишь, чего надумал! Да она же ещё маленькая, козявка совсем. Как же он так мог?
Сначала она хотела сразу ринуться в бой, оттянуть красно-золотую мерзавку, но потом вдруг силы покинули её. А вот женское достоинство взыграло! Да куда и зачем ей лезть? Даже если задушит мерзавку, истыкает её всю затвердевшими, как иглы, усами, всё равно не поможет. Дело же не столько в ней, сколько в Карле. Это он с ума спятил. Седина в усы – бес в ребро... Ну надо же, такое отчебучил! Просто взял и предал её ни за грош...
У них с Карлом были большие планы на этот день, но сейчас она почувствовала, что не может и не хочет делать никаких дел. Спряталась в кустиках и травке. Решила отпереживать там своё неизбежное. Подождать: авось старый дурак опомнится! Она была так расстроена, что лежала в траве, как парализованная. Лишь какая-то точка на кончике сознания активно ждала и размышляла. Ну должен же он вернуться! Должен опомниться! Должен! Во имя всего святого, что у них было!
Она так и не заметила, когда Карл вернулся. Задремала. Заснула. Утром, открыв глаза, сразу увидела, что его уже нет. Всё вспомнила. Расплакалась. Дело принимало очень серьёзный оборот.
Она перестала есть, пить, выплывать на круг. И прежде знала, что в Карле вся её жизнь, а теперь поняла это ещё точнее. Осознала и самую страшную правду: что он не вернётся, а коли так, то ей и жить незачем. Чего ждать-то, если он потерял разум и совесть? И зачем жить, если ждать больше нечего?
Она так и умерла, тихо-тихо, в своём опустевшем семейном углу. Но Карл не заметил беды, всё резвился и крутился вокруг своей молодушки. И только однажды вдруг заметил, что вода в аквариуме помутнела и появился странный, неприятный запах. Вот тут он заподозрил неладное. А потом сам увидел, как одна уборщица подошла к аквариуму с тазиком, запустила руку в воду и вытащила оттуда бездыханную Клару... От неожиданности он на несколько секунд замер, а потом, перебирая хвостом и усами, отправился узнать, что случилось. Машка-малышка осталась на их резвом кругу и проделывала на нём новые круги и па.
В тот же день вызвали специалиста и поменяли воду в аквариуме. Она снова стала чистой, прозрачной – кружись-плавай в ней сколько душе вздумается. Машулька стремительно подплыла к Карлу, призывая его продолжить их искристые танцы.
А в других аквариумах народ снова прилип к стёклам, грустно наблюдая за всем, что тут происходило.
- Ну, вот, что и требовалось доказать! – сообщали в одном месте. – И глупому ежу всё было давно понятно, а умным рыбам тем более.
- Ну, да, теперь всё будет, как мы и говорили, - откликались в другом месте. – Эта мерзавка и мужа солидного получила, и квартиру отличную. Вот как жить надо! А вы всё о скромности да доброте толкуете!
Так и жили теперь соседи, забыв закрыть глаза даже на ночь. Так и перемалывали кости усатому Карлу и златохвостой Машеньке. И было ведь за что...
А события неожиданно приняли совсем иной оборот. Сникать вдруг стал Карл... Загрустил... Машка-резвушка и так его веселила, и эдак, а он что-то больше не поддавался. И мчаться по кругу, догоняя её, расхотел. Как-то сник и замер. А потом и вовсе ушёл однажды в свой с Кларой угол, лёг там и притих, будто задумался о разных жизненных перипетиях. Казалось бы, чего ему думать, когда жизнь сама повернулась к нему золотым боком? Так нет, задумался... Загрустил... Оказывается, без Клары ничего ему не было нужно.
День ли, два или целых три пролежал он, неизвестно, только вода в аквариуме снова замутилась, и опять появился неприятный запах. Пришла уборщица, вытащила Карла. Сколько пролежал он, уже мёртвый, в своём углу? Наверное, достаточно для того, чтобы некоторые вещи понять навсегда. Ну, например, такое:

                Любовь готова всё прощать,
                когда она – любовь.
                Умеет беспредельно ждать,
                когда она – любовь...

                Она способна жизнь отдать,
                когда она – любовь...


Машку-золотушку вернули в её аквариум, так что генеральская квартира ей не понадобилась. А этот аквариум вымыли, отчистили, отдраили и запустили туда новых жильцов. Совсем-совсем других. И много. Как у них пойдёт жизнь? А кто её знает! Как-нибудь да пойдёт.