Двенадцать вечеров с Экклесиастом. Публикация 20

Вечер ДЕВЯТЫЙ

                праведные и мудрые и деяния их — в руке Божией
                Еккл. 9.1
Все шло, как обычно. Пассажиры отдыхали, развлекались, работали.  Я в экономклассе на "Джамбо Джет". Мы поднялись в воздух в Москве, и должны совершить посадку в Дубай. Начало лета, и наш рейс необычайно популярен.
Немного удивило количество опоздавших – при том, что все билеты были проданы.И это не первое, что меня насторожило сегодня.
Кстати, мое имя – Марина. Будем знакомы. Как вы, наверное, уже догадались, я работаю стюардессой. Мне двадцать пять лет. Родители наделили здоровым и красивым телом, поэтому закономерно пользуюсь популярностью у мужчин, хотя и не поощряю их ухаживаний. Думаю, для первого впечатления обо мне этого достаточно.
Итак, о сегодняшнем дне.
Началось все еще при пробуждении. Ночью меня мучил кошмар – из тех, которые невозможно вспомнить в деталях, но оставляющий после себя мрачное впечатление, холодный пот и дрожь в теле. Олег сказал, что несколько раз я даже кричала во сне. Олег – это мой любимый муж, достаточно удачный бизнесмен. Его всегда волнует все, что происходит со мной. Его любовь спокойна и сильна, что позволяет не сбиваться на ревность, невзирая даже на специфику моей работы. Мы всегда расстаемся с радостным предчувствием будущей встречи.
Я никак не могла рассказать о ночном видении, но присутствие рядом сильного и любящего мужчины успокоило.
Позволив себе немного поваляться в постели и тем сгладив неприятные ощущения, я встала достаточно бодрой, приготовила завтрак и проводила Олега. Как всегда, мы обменялись ничего не значащими, но такими приятными шутками, пожелав друг другу скорой встречи.  Еще оставалось часа два до выезда, мой автомобиль был на стоянке в ста метрах от дома – и я занялась собой. Ставший уже привычным незамысловатый комплекс упражнений и завершающая его десятиминутная медитация окончательно привели организм в порядок – хотя где-то на задворках сознания еще жило неприятное ощущение чего-то ужасного.
Решив выпить кофе – а это особый ритуал в моей жизни – я совершенно случайно уронила на пол чашку, разбившуюся вследствие такого обращения вдребезги. Если бы это была обычная чашка – а они имеют свойство периодически биться – я мысленно улыбнулась бы. "На счастье". Но эта чашка не была обычной – подарок свекрови на пятилетие свадьбы, что-то из семейных ценностей. Отношения с этой женщиной не были теплыми, и она, как назло, при каждом своем посещении, проверяла сохранность подарка. Теперь скандала не миновать. И, хотя Олег, как всегда, будет на моей стороне, придется выдержать целые потоки негатива.
Но и это не смогло омрачить моего настроения. Немного позволив подискутировать внутренним прокурору и адвокату, я собралась и вышла из квартиры. На мне был строгий деловой костюм, который, я знала, очень к лицу, и особо любимые мною туфли на высоком каблуке. Наверное, у каждого человека есть вещи, которые близки, приятны и создают особое чувство комфорта. Такими для меня были эти новые туфли. Они словно продолжали стройность ног, идеально вписываясь в общий стиль одежды.
Я столько внимания уделила этой детали, потому что на выходе из подъезда совершенно невообразимым способом сломался каблук. Как-то подвернулась нога – кстати, без особой боли – каблук попал в совершенно микроскопическую щель, и после причудливого балансирования между устойчивостью и падением, я с ужасом обнаружила непоправимый ущерб.
По своему характеру не очень расстраиваюсь в результате подобных происшествий, но в этот день, очевидно, я уже исчерпала запас психологической устойчивости, потому что из глаз невольно выступили слезы.
Делать нечего, пришлось возвращаться, менять обувь, приводить в порядок макияж. Где-то в глубине мелькнула мысль о больничном – но я прогнала ее как малодушную, и, надев на лицо улыбку, все же вышла из дому.
Да, я посмотрела в зеркало. Не могу сказать, что верю в приметы, и не верить не могу – а в такой ситуации раздвоения лучше выполнить их рекомендации.
И вот я в самолете. Все коллеги на месте, экипаж очень надежен. Все спокойно. 
Лететь нам около пяти часов, пассажиры, как всегда, ведут совершенно по-разному. Но какое-то общее впечатление тревожности.
Вот женщина постоянно звонит и беспокоится о здоровье мужа. Зачем тогда летит?
Мужчина в возрасте с небольшой одышкой уже в третий раз уточняет детали встречи в аэропорту назначения.
Традиционно настроенные туристы веселятся и поддерживают тонус спиртным. Я уже легко могу определить бывалых и новичков.
Достаточно много пассажиров с детьми -  семейный отдых начинает входить в моду.
Проблем не больше и не меньше, чем обычно. Различные просьбы, заигрывания мужчин, ревнивые взгляды женщин – все это давно стало неотъемлемой частью профессии. Интересно было первые  пять – шесть рейсов; потом выработался автоматизм, появились определенные привычки.
Никто не понял, что произошло.  Заканчивался четвертый час полета, когда самолет начало разворачивать влево с одновременным креном.  Через секунду из верхних полок уже сыпались вещи.
Паника – самое страшное явление. Все изменились. В устремленных на меня глазах – девяносто пять процентов ужаса – но иногда улавливается твердость, а то и спокойствие. Именно такие люди становятся нашими помощниками в экстремальных ситуациях.
Крики, визг женщин, плач детей поглотили сказанные на автомате старшим бортпроводником успокаивающие слова. Экипаж молчал – по происходящему было видно, что им не до нас – шла борьба за живучесть судна.
Я и раньше бывала во внештатных ситуациях – их возникновение является неотъемлемой частью нашей профессии. Специальные тренинги учат владеть собой, выключая собственные эмоции и загоняя страх вглубь себя ради спокойствия пассажиров. Но сегодняшняя ситуация отличалась в корне – с самого первого момента она породила во мне и других чувство неизбежного конца.
И хотя тело продолжало выполнять какие-то необходимые движения и даже голос произносил успокаивающие слова, голову накрыло одно чувство – это ВСЕ!!!
Катастрофа стремительно развивалась. Самолет несколько секунд летел практически на боку, после чего резко свалился в падение. Невозможно сказать, сколько это продолжалось. Чуть больше десяти тысяч метров теперь превратились в песочные часы, в которых каждый просыпавшийся метр отсчитывал жизни больше сотни человек. Наверное, около минуты.
Но для меня все совершенно остановилось. Словно стала сторонним наблюдателем происходящего. Не со мной. С кем-то другим, кто очень похож на меня. Сознание совершало неимоверные прыжки из этого наблюдателя в стремительно гибнущее тело – и обратно.
Когда оно попадало в тело, полностью захлестывалось звериным ужасом и жаждой жить – ЖИТЬ при любых условиях и любой ценой. В наблюдателе оно просто фиксировало происходящее, оценивало шансы на выживание тела, и, придя к очевидному выводу о его гибели, спокойно регистрировало происходящее.
Все-таки в момент удара о воду я очередной раз оказалась в теле, ощутив всю жажду жизни. На глазах стояли слезы. Каким-то чувством я точно узнала  последний миг (а может, это пришло от наблюдателя) – и вся сжалась покрытым липким потом страха телом.
Боли не было. Ощущение уничтожения тела чудовищным давлением – и провал в темноту. Перед самым провалом время остановилось, и я увидела всю свою жизнь в одном моменте - слишком чудесно и вместе с тем мучительно для моего ума – но об этом несколько позже.
Сразу за вспышкой темноты последовал свет. "Сразу" – не то слово. Да и вообще с этого момента обычные слова просто перестают выполнять свои функции. Но других-то слов нет, и поэтому придется пользоваться привычными.
Разрыва сознания практически не было, и я подумала, что умерла. Интересно, что эта мысль каким-то образом была связана с ощущением блаженства.
Оглядевшись, я опешила. Увиденное никак не ассоциировалось с представлениями ума о потустороннем мире. Зал большого дворца, группа мужчин в роскошных одеяниях, окруженных светлым ореолом. На полу – непревзойденной красоты ковер – но с неоконченным узором.
Первой мыслью была паника – я женщина,  и, наверное, вид мой ужасен. Но, посмотрев на себя, обнаружила такие же одежды, а к ощущению своей женственности прибавилось что-то от мужчины.
Те, в группе, рассмеялись – но это был смех добрых друзей. Старший заговорил.
- Я Соломон. Тот самый. Смеемся, потому что первым делом ты осмотрела себя. Говорю о тебе в женском роде, потому что так привычнее – хотя здесь различий нет.  Обрати внимание на ковер. – И без этих слов мой взгляд уже некоторое время был прикован к этому живому чуду – но еще не законченному. – Узор этот соткан и продолжает рождаться из линий наших жизней. Твоя – достаточно короткая по земным меркам, но насыщенная опытом. Теперь предстоит разобраться. И поможет тебе в этом Книга – Книга судеб человеческих...
С последними звуками голоса Соломона воздух проявился какими-то знаками, постепенно складывавшимися в слова. Узор на ковре и этого таинственный текст были взаимозависимы, и связаны непосредственно со мной.

                На все это я обратил сердце мое для исследования, что праведные и мудрые и деяния их — в руке Божией, и что человек ни любви, ни ненависти не знает во всем том, что перед ним.
                Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы.
                Это-то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их, в жизни их; а после того они отходят к умершим.
Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву.

Моя жизнь предстала передо мной. Было впечатление огромного монитора, на котором отражены все самые мельчайшие детали и впечатления. И особым чувством я поняла, что знаю, как оказаться в том или ином эпизоде.
Никакого перехода – а я как ни в чем не бывало, принимаю пассажиров на борту самолета.  В ту пору я, еще начинающая стюардесса, получила вожделенное место на международном рейсе Москва – Цюрих. Я впитывала в себя буквально все – вы знаете, как это бывает, когда интересно. А в этот раз было особенно радостно – напарница Оксана отмечала день рождения, и от рейса не отказалась, притащив на борт что-то вкусненькое.
Радостная суета, необходимые проверки – и вот уже поток пассажиров неспешной волнующейся рекой заполняет салон. Вопросы, пожелания – абсолютное большинство из них вызвано волнением. Но вот меня обожгло взглядом...
Как я уже говорила, мужчины не обделяли меня вниманием, и взгляды часто липли ко мне. Несмотря на малый опыт работы, что-то внутри меня научилось эти взгляды различать.
Откровенная похоть. Такое впечатление, словно дегтем мажут. Противно. Всегда передергиваю плечами от таких, словно стряхивая грязь.
Желание. Тут разновидностей много – от близости к похоти до неудовлетворенных мужских амбиций. Воспринимаю как должное – но практически не отвечаю.
Восторг. Это приятно. Правда, потом он может "свалиться" в похоть, но в первые мгновения  это радость от соприкосновения с прекрасным. Не поощряю – но и не отталкиваю.
Тепло, нежность. Это большая редкость, это приятно. Всегда боюсь спугнуть такой взгляд.  Именно так на меня смотрел Олег три года назад – и сейчас сохраняет этот взгляд, сумев вкрапить в него частицы желания.
Но этот взгляд выпадал из моей классификации – он полоснул по спине словно бритвой, раскаленной добела. Быстро оглянулась – типичный кавказец. Но глаза уже смотрят в другую сторону. Напряжен – но не испуган. Уверен в себе – но не нагл. Чувствуется сила. Непростой пассажир.
Все это пронеслось в моей голове за считанные секунды, уступив место новым заботам. Только в затылочной части словно поселился малюсенький буравчик. Он не беспокоил – но был.