Любовь к декадансу. 14

Через два дня снова вызывали Анатолия для уточнения показаний и сообщили, что есть подозреваемый. Это бомж и собутыльник Домнова, короче,все это дело - бытовуха.
  Когда Анатолий читал протокол, то не нашел в нем упоминания о пустой рамке на стене. Все это Анатолию не понравилось, он понял, что дело хотят побыстрее прикрыть. По своим каналам он нашел молодого журналиста, который два раза писал о его выставках, и они решили провести свое расследование.
  На допросе бомж сказал, что за несколько дней до убийства он проходил мимо окна Домнова (подбирал бутылки) и слышал, как Домнов говорил с кем-то по мобильнику. Говорил грубо, матерился, видимо, со знакомым. Все твердил, что он не такая сука, чтоб продавать единственный портрет. Ему, наверное, предлагали деньги, а Домнов в ответ кричал, что это у них все покупается и продается и послал собеседника подальше. А то, что он, бомж, ходил возле окна, так все хотел увидеть портрет, да сквозь вековую грязь ни черта не видно.
   Следователь считал все это враньем, так как никакого телефона не нашли, да и какие ценности могли быть у пьяницы. А вот два стакана говорят сами за себя, значит, впустил знакомого.
   Журналист, как бы собирая криминальные новости, поинтересовался в отделе,кто задерживал бомжа. Сказали - лейтенант Жуков Василий Федорович. Работает он у них недавно, но зарекомендовал себя хорошо.
   Все последние новости Анатолий рассказал Ларе, сидя с ней в кафе.
- Мне кажется, -размышляла Лара,- все дело в портрете.
-Да видела бы ты его! дилетантская мазня! Правда он не совсем новый, даже, может, довоенный. Но это не Алексея работа.
- А может, на нем какой-нибудь аксессуар, деталь...
- Начиталась детективов... Я, к сожалению, точно не помню.
- Хорошо бы встретиться с кем-то из его друзей, но вы поосторожней.
- Сами не светитесь. Вас одним щелчком прикончат.
  Лара, конечно, не сказала, что они уже светились... и еще собираются.
  Анатолий решил поискать и навестить общих друзей, это было не так-то просто.

  Ника сидела у себя в комнате, как всегда погрузившись в меланхолию, к такому настроению располагало буквально все: от Романа нет никаких известий, за окном нудный дождь, а перед ней фотографии Блока рядом с Любовью Дмитриевной. "Совершенно она ему не пара,- в который раз думала Ника. Он просто придумал свою любовь. Ведь увлекался же другими (постоянно). Любил и изменял? Разве такое бывает?" Мысль плавно перетекла на себя, чему верить! А не придумала ли она тоже... Её мысль прервал звонок на мобильном и, как всегда, при этом голосе горячая волна стала заливать шею и щеки.
-Здравствуйте, Роман! Да, дома. А ты, то есть вы? Я думала, вы уехали. Сейчас? Да ничего особенного, смотрю кое-какие материалы. Встретиться? Не знаю. Уже поздно.
А где? На Петроградской в девять? Хорошо.
  Ника растерялась, но тут же  поняла, как жадно ждала этого звонка. Бабушка не пустит... Но за столько дней молчания и она думает, что он уехал. Скажу, за конспектом к подруге пойду.
  Бабушка поворчала, но отпустила ненадолго.
  Через двадцать минут Ника была на Петроградской. Роман объявил, что они едут к его другу на День рождения, а живет он в Зеленогорске.
- Как! - воскликнула Ника, но ведь ты не предупредил! Бабушка будет волноваться!
- А мы ей оттуда позвоним, - спокойно ответил Роман.
  Ника больше всего боялась вести себя, как маленькая девочка, она уже однажды Романа потеряла. А как вела бы себя женщина в такой ситуации, она не знала, но почему-то именно сейчас вспомнились слова бабушки о нем.
- Нет, я не могу сказать, что я с тобой. Она меня бы не пустила.
- Почему?
- Она тебе не доверяет, - наивно призналась Ника.
- А ты?
  Ника промолчала. В темноте такси Роман взял ее ладонь и поднес к губам, а Ника не удержалась, чтоб не поцеловать его прекрасную голову, она всегда любовалась темными кудрями Романа. Они были мягкими и душистыми. "Как у ребенка", - подумала она. В его золотистых глазах всегда жили искры доброго смеха, эти глаза теперь не давали ей покоя и лишали сна. Ника всегда чувствовала в нем что-то ускользающее, поэтому даже эти короткие минуты ласки для ней были бесконечно дороги.
  И тут же она чувствовала искушающую мужскую силу, исходящую от Романа. "Дьявол, -думала она,- чистый дьявол! Вот уж у меня и воли не осталось, вот уже я как воск".
  Они ехали уже довольно долго, Роман поглядывал в окно, но из-за дождя и темноты ничего нельзя было различить. Наконец, и водитель, и они поняли, что заблудились.
 Пока расспрашивали прохожих, плутали, прошел лишний час; Ника нервничала, а Роман предложил позвонить бабушке и сказать, что останется у подруги, не ехать же ночью. В конце концов она так и поступила, хотя стыдно было перед шофером за это вранье. После бабушкиного согласия будто камень упал с души и она снова стала сама собой. Дорога была найдена, Роман держал её руку в своей и читал завораживающим голосом:

                Жизнь пустынна, бездонна, бездомна.
                Да, я в это поверил с тех пор,
                Как пропел мне сиреной влюбленной
                Тот сквозь ночь пролетевший мотор.

  Ника молчала и думала: "А если бы я не сказала, что Блок мой любимый поэт, прочитал бы он это? Искушение или совпадение? Просто как по тонкому льду..."
  Наконец подъехали к ярко освещенному дому с колоннами и палисадником. Это был настоящий старинный особняк. Ника даже не думала, что в таких домах живут обыкновенные люди. Хотя хозяин,Владимир Вельмин, был не совсем обыкновенный человек, а очень известный в своей среде переводчик, но Ника не знала даже его имени.

Продолжение следует.