До пятницы

    
             До пятницы, или повесть о том как и почему
             ссорились и мирились Максимыч с Кирилычем.

  Благостным субботним утром два приятеля соседа расположились пикничком на пустой таре из-под продуктов в гараже у раскрытых ворот рядом со стареньким «Москвичом» и сорокалитровой металлической флягой. Оба пошли выгуливать своих псов, носивших явно политические клички: Чубайс и Гайдар, но пресловутый выгул являлся лишь предлогом, так сказать, "отмазкой" перед благоверными.      
 Главнейшей целью было -  поправить головы после вчерашних излишеств.
 
 Нынешний год выдался удивительно щедрым на все дары садов и огородов. Особенно много было яблочек неприхотливых местных сортов. У одного из друзей - Егора Максимыча Москалева, на дачном участке от плодов у полукультурок буквально сучья ломились. Пришлось подпорки ладить. А следом возникла другая проблема: куда девать урожай. Так что часть его благополучно ушла во флягу, да с помощью нехитрого рецепта превратилась в шипучий игристый напиток, называемый приятелями в зависимости от настроения то "бургундским", то благородным сидром, а иногда просто червивкой.  Напиток являлся коллективной собственностью, так как был изготовлен при помощи кооперации. Сахар и флягу притащил Петр Кирилыч Панасюк, ранетки и дрожжи предоставил Максимыч.      
 
 Кооп "Веселая ранетка" процветал и давал существенную  экономию в семейных бюджетах друзей, потому что были они большими поклонниками Бахуса в просторечии - любителями "бухануть", а напитки в торговых сетях неуклонно дорожали.
 
  Бабье лето еще не успело раскрасить весь близлежащий от кооператива березняк в тон яркой шевелюры на голове одного из друзей. Его такой же рыжий лохматый пес, имеющий в предках немецких шпицев и крупную уральскую дворнягу, отпущенный с поводка, высунув язык, дружелюбно помахивал хвостом и преданно поглядывал в глаза хозяина, готовый в ту же секунду исполнить любую его команду. 
 
 Кирилыч был верным «соколом Жириновского», а Максимыч страдал старческой болезнью политического оппортунизма и бывал иногда убежденным сторонником то КПРФ, то Справедливоросов, а то даже Единоросов.  За это Кирилыч нередко называл его по ленински метко - политической проституткой, что, как правило, приводило Максимыча в негодование. Лицо его приобретало один цвет с волосами, и он готов был немедленно врезать товарищу по его широкой физиономии.

  Да драки дело доходило не чаще, чем в Государственной Думе, и даже реже, чем в братско-соседской Раде, но случалось и такое. Тогда друзья бывало, на целую неделю переставали здороваться, сталкиваясь на лестничной клетке, на улице или у гаражей, но потом взаимное притяжение двух разно заряженных субъектов брало верх и вечером в пятницу они снова, как ни в чем не бывало, сидели друг против друга в привычном месте. День этот  назывался у них пИтницей, а вечернее мероприятие «место встречи изменить нельзя».  На следующее утро, естественно приходил известный синдром, а с ним потребность в лечении.   
 
 Вот и в эту благостную субботу, во время оздоровительного мероприятия,  меж друзей, как обычно завязался острый диспут. Не найдя контраргумента, один из них, зачерпывая ковшиком и разливая  брагу для очередного приема в эмалированные  кружки, не придумав ничего лучшего,  в сердцах брякнул:   
  - « Кирилыч, да за такие твои слова мой Чубайс порвет твоего Гайдара, как Тузик грелку!»
 
 Говорящим и разливающим был Егор Максимович Москалев, худощавый высокий «блондин морковного цвета» в выцветшей телогрейке. Щербатые посудинки, коими кушался хмельной "дар уральского солнца", чтоб не мыть и не путать были разного цвета, похоже из разных сервизов, одна кружка белая, другая зеленая, и стояли они на фанерном ящике, исполняющем роль банкетного стола. В качестве закуски тут же лежало несколько переросших погрызенных огурцов,  порезанная на куски булка серого хлеба и полиэтиленовый пакет ранеток.         
   
 -  Да ну, на хрен! У моего Гайдара дед настоящий чистокровный бультерьер был. Ты не гляди, что он малЭнький.  Ему палку в зубы дай - не отнимешь! Поднять можно, он челюстей не разомкнет. Боец! Натуральный боец! Куда твоему рыжему да с грыжею! – расхохотался Петр Кириллович Панасюк, хозяин приземистого криволапого черно-белого кобеля, одетый в куртку и кепку из кожзаменителя, разительно похожий на два знаменитых черных квадрата Малевича, меньший сверху, а больший снизу.    
   
 -  Чаво!? Ты хоть малость думай, когда врешь. За базаром получше следи, а то не налью боле.  Какой такой дед, боец! Ха! Здесь ни у кого отродясь таких псов не водилось. Я видал в Ёбурге бультерьеров. Твой то на них похож как мышь на верблюда!
   
 - Не веришь!? Спорим на коньяк! Только клочки полетят от твово рыжего.
Глаза на верхнем квадрате зло и азартно вспыхнули.
      «А ну, Гайдар, фас! Фас! Я кому сказал!» - тыкая пальцем в сторону рыжего пса, заорал Кирилыч.      
   Черно-белый кобель недоуменно уставился на хозяина, но команду выполнять не спешил, точно понимая, что она не от большого ума, а от пьяной дурости.               
 
  Тогда квадратный Кириллович схватил своего четвероного друга и кинул на пса по кличке Чубайс. Тот беспечно лежал и ни как не ожидал подобного коварства от дружественной стороны. Он  ни в чем и не перед кем не был виноват. На его человеческого тезку тоже не так давно было совершено покушение. Но то, понятно,  за дело, за неправедно проведенную приватизацию, обобравшую девяносто процентов народа. Пес же ни в чем подобном, понятно, замешан не был. 
 
 Что сохранило жизнь главе РАО ЕЭС, и не дало разнести взрывом вдребезги его джип, судом так и не было должным образом и доподлинно  установлено. А вот собаку точно спасла только густая и длинная шерсть.   
   
 Схватка, сопровождавшаяся рычанием, ревом и визгом длилась минуты две-три. Яростный клубок, разметывая во все стороны клочья шерсти и кровавой пены, бешено крутился в дорожной грязи.  Явного перевеса сил не наблюдалось.
 
 Приятели вмиг превратились в спортивных фанатов из остро конкурирующих клубов.      
    - «Ты чо творишь, гад!»  - вскипел Максимыч.   «Тебе чо, не жалко животину!? А ну давай оттаскивай своего крокодила!»   
 
  Кирилыч,  сжалившись, или  осознав глупость содеянного кинулся разнимать дерущихся кобелей. Ему на помощь вскоре вынужден был придти Максимыч.  Собак удалось разлить и растащить по сторонам только полным ковшом яблочного сидра.
 
  Дрожащих от ярости, рвущихся в бой, тяжело дышащих псов хозяева взяли на поводки и привязали на приличном расстоянии друг от друга. Собаки принялись зализывать раны, а их хозяева, поостыв и подумав немного, решили принять еще по кружечке.
 
   «Давай глотнем по децелу,  для снятия стресса» – примирительно предложил Максимыч.
 
 «Не возражаю. Единогласно. Стало быть, консенсус» - ответил Кирилыч.               
  Они опрокинули еще по «щербатенькой», занюхали тем, что послал Бог, и лежало на импровизированном столе. И как обычно, после «разбора вчерашних полетов», коротких новостей, сплетен местного значения и недолгого разговора о бабах, друзья вновь погрузились в обсуждение текущей политики.
 
 Мы уже знаем, что их взгляды кардинально не совпадали по многим вопросам, поэтому   беседа их  опять быстро приобрела недружественный характер.  Кирилыч оскорбил Максимыча словом, Максимыч Кирилыча действием.  Кирилыч, уже ученый опытом, успел уклониться и удар пришелся вскользь, поэтому серьезных последствий и ущерба внешности не произвел.   
   
   Таким образом "поправив здоровье" друзья-недруги разошлись по домам. До следующей пятницы. 
               
                НЕ КОНЕЦ.