Месяц поющих котов Часть четвертая

                Дача
После этого разговора Иван постоял в некотором раздумье, а потом позвонил этой женщине, с которой брат так нехорошо поступил.   

-Простите меня за обман. Я ищу невесту для брата. Голоса у нас похожи. Вот я и пользуюсь сходством. Утром звонил Вам я, а на свидание ходил мой брат.

-Так у вас там целая индустрия. Мафия?

-Какая индустрия, какая мафия? Выслушайте меня.

Иван честно рассказал женщине, что заставило его позвонить ей от имени брата. Он говорил так трогательно, каждое его слово было полно сострадания! Тон его голоса растопил женское сердце, Надежда Михайловна сменила гнев на милость, простила Ивана, а про Виктора сказала, что он – интересный мужчина, даже в неприличной одежде, и что если одна женщина змеёй оказалась, не нужно про всех так думать. Ярлыки нужно снять!

Иван был так расстроен, что всю эту историю тут же обсудил с дочерью Виктора Степановича своей племянницей  Юлечкой. Он позвонил ей в Хабаровск и все рассказал. Они поняли друг друга и полчаса возмущались недостойным поведением Виктора.

-Додумался! С собакой на свидание! Деловой какой! Ни минуты времени зря не теряет. Так он ещё и удивлен тем, что женщина оскорбилась.

-Удивлен? Нет на свете его бабушки, а то она высказалась бы по этому поводу, и разговор был бы горячим!

-Ну, какой он вредный.

-Не говори! Упрется – с места не сдвинешь!

-Как с ним дальше себя вести? Брошу я эту затею! Последний раз сегодня был!

-Держись, дядя Ваня! Мы все равно его любим. Может быть, он и встретит свою судьбу сам.

Разговор был платный, деньги на мобильном телефоне у Ванечки кончались, его телефон предупреждающе запищал. Пришлось торопливо пожелать Юле и её семье всяческого благополучия и откланяться.

Наташа к разговору не прислушивалась, но громкие слова мужа слышны были на всем садовом участке. 

-Ты бы пригласил всех невест оптом, что же ты их по одной брату  показываешь? Может быть, из массы он бы и выбрал по-царски одну. Помнишь, как Иван Грозный себе жену выбирал? Я тебе напомню. Он никак не мог между двумя претендентками выбрать. Тогда повелел завязать ему глаза, а невестам «вкруге ходить», какую схватит, та женой и будет. Так и поступил. Почему бы и Виктору так не  сделать?

-Мы хоть и купеческого роду, но не царского. Не возносись!

-Это ты не возносись! Я к вашему роду никакого отношения не имею.

-Как? Ты разве не носишь нашу фамилию?

-Фамилию ношу, а спеси вашей купеческой лишена. У меня корни крестьянские, я – из народа!

-Из симпатичного народа.

-Спасибо за комплимент. У меня и на маму и на бабушку в молодости парни просто засматривались!

-Да слышал я про это, слышал! Раз сто слышал! Давай лучше иди обедом занимайся! Жениха престарелого позовем, а за обедом ему про Юлечку скажем. Сама она не решается, мне поручила это деликатное дело, а я и не знаю, с какого боку к нему подойти? Что, так прямо в лоб и сказать ему все про дочь его ненаглядную.

-Так и скажи!

-Ладно, посмотрим, в каком он будет настроении. Интересно, как он все это воспримет?

-Он будет на Юлечкиной стороне! Вот увидишь!

Дача Вани и Наташи была райским местом. Вначале Ваня пользовался дачей своих родителей, но им там с Витей стало тесно, потому что возник между ними принципиальный спор: для чего нужна дача? Виктор считал – для трудов праведных, Иван – для отдыха после трудовой недели.

Этот историк, как называл его Иван, терпеть не мог всякие преобразования. Старший брат считал, что домик на даче – самый удобный, что все деревья растут там, где нужно, что узенькой тропинки и крошечной полянки возле домика вполне хватает для отдыха и прогулок. Если человек приехал на дачу, то должен брать тяпку в руки и в позе спящего льва стоять над грядками с утра до вечера, а вечером носиться с лейкой и поливать все подряд, а потом возвращаться в город с сумками и ведрами, наполненными урожаем, и ещё почти до утра солить и мариновать собранные овощи. Соленья, заготовленные в таком количестве есть было некому, поэтому их приходилось дарить родным и знакомым с жалобным воплем: «Только банки верните!». Банки не возвращались, и каждый раз в сезон заготовки овощей их приходилось покупать.
Старший брат любил повторять слова великого Льва Николаевича Толстого, что «это вековое заблуждение человечества, что счастье в том, чтобы ничего не делать, а счастье человека – в труде!». Ваня авторитет великого писателя не признавал, и говорил, что классик заблуждался. Ничего не делать физически – не значит бездельничать. Всегда остается работа мысли. Их разногласия разрешила Наташа.

-Ваня, посмотри, сколько дач вокруг пустует. Давай выберем две рядом, найдем хозяев и купим их для себя. Шесть соток – слишком мало для твоих грандиозных замыслов, а двенадцать в самый раз! А если позволишь, я сама этим займусь.
Наташа нашла подходящие два участка, и целый год ходила по инстанциям.  Она взяла доверенность у стариков – хозяев дачи, и оформила им участки в собственность, потом сделала договоры купли-продажи, заплатила собственникам  хорошую цену и стала настоящей дачницей.

Ещё год ушел на то, чтобы преобразить участок. Теперь он был ухоженным и очень красивым. На большой поляне была сооружена песочница для детей, качели. На утрамбованной площадке можно было играть в мяч, в классики, в лапту. В середине полянки было место для костра, оборудованное по всем правилам пожарной безопасности, а рядом с ним очаг для приготовления еды на открытом огне. На просторной веранде можно было спрятаться в дождливую погоду. Садовый домик был маленьким, всегда стоял открытым и пустым. Крышу на нем Иван залил битумом, полы тоже залил и покрыл прессованной фанерой. Ни снять крышу, ни сорвать полы на растопку было невозможно. Дачным грабителям поживиться было нечем. В уголке сада под старыми грушами Ваня оборудовал схорон, и там, в небольшой нише хранил инвентарь и все необходимое для отдыха.

Никаких заборов вокруг участка не было, а только живая изгородь из кустов смородины, высаженных по периметру участка, обозначала его границы. Грядок на участке было немного, потому что картофель Ваня с Наташей не выращивали, а только овощи. Наташа очень любила цветы и устроила в глубине участка цветочную горку, а самые красивые цветы она высаживала у входа на участок. Она увлекалась фен-шуем, а по этому учению цветы – это первое, что должен был увидеть человек, приближаясь к дому. Посмотрит он на цветы и зайдет в дом с хорошим настроением. Когда выйдет из дома, тоже посмотрит на цветы и уйдет с хорошим настроением. Баба Лида эту теорию оспаривала. Она уверяла Наташу, что если гостей не накормить хорошо, то хоть смотри на цветы, хоть засмотрись на них – настроение не поднимется. И хоть феншуй или шуйфен, а эффекта не будет. Неугомонная старушонка ухоженный участок Виктора и Наташи очень любила и часто гостила у них в выходные дни. Она любовалась цветами, восторгалась их красотой, но кулинарные способности Наташи ценила выше всего.  Полюбоваться на клумбы приходили соседи, а потом возвращались на свои шесть соток, где все было засажено помидорами, баклажанами, перцем, капустой и картофелем так тесно, что по дорожкам между грядками можно было пройти только боком, и думали, что молодые хозяева дачи используют землю не по-назначению.    

Друзья и сослуживцы Ивана напрашивались к нему в гости на выходные вместе со своими детьми. Собственные дети Даша, Маша и Виктория ждали субботы и воскресения как праздника. На даче были простор и воля, их обжитый мир, а в городе им, бедным, даже погулять негде было. Город застраивался тесно, зеленых зон было мало, а скверы, разделявшие проезжую часть улицы Горького, были такими шумными и загазованными потоками рядом бегущих машин, что прогуливаться по ним с детьми никто не рисковал.

Весь мир устремлялся в пригородную зону, а благовещенцы атаковали старинный центр города. На месте самого первого деревянного губернаторского дома вырос многоэтажный жилой дом с огромными квартирами. Это комфортное жильё даже не имело собственного двора. Только небольшая стоянка для машин возле подъезда, всегда забитая машинами отдыхающих в парке семей была намеком на комфорт. Рядом было старинное здание первого почтамта в городе – тоже преображенное и изуродованное современными архитекторами. И только близость городского парка, бывшего губернаторского сада, делало этот район города привлекательным.   Был в городе еще один парк и развлекательные центры для детей, но эти места детского отдыха имели один существенный недостаток: без тугого кошелька туда с ребятишками не сходишь. Аттракционы были очень дорогими. В парках предприимчивые люди делали деньги на детской радости. 

Девчонки спокойно играли на площадке, Наташа пошла в домик и занялась приготовлением обеда. Иван посмотрел ей вслед. Жена была такой легкой и стройной, беззащитно худенькой во время их первой встречи, прямо как былиночка! А теперь она стала взрослой удивительно красивой женщиной, настоящей русской красавицей с русой косой на плече, с горделивой статью, с плавными движениями точеных рук, с гортанными, завораживающими звуками голоса. Это был тот тип женской красоты, который так распространен в России. Удивительно, но полнота Наташу украшала. У жены был твердый характер, ей нельзя было возражать, ей можно было только безоговорочно подчиняться, и при этом её нельзя было не любить, ей можно было только восторгаться. Главное – ей можно было доверять и полностью отдать бразды правления в её крепкие руки. Ношу отвественности за семью нес Иван. И это не обсуждалось. Пусть царствует в мелочах. Главное слово все равно будет за ним. 

Виктор Степанович приехал на дачу только в полдень. По дороге он вспомнил с досадой самый неприятный случай в истории его знакомств с незамужними женщинами. Случай, о котором так бессердечно напомнил ему любящий брата Ванечка. Зря напомнил, потому что эту историю Виктор помнил очень подробно, хотя уже прошло много времени, и можно было все забыть навсегда. Почему неприятные воспоминания так крепко держатся в нашей памяти? Уговариваешь себя, уговариваешь, что все уже пережито, и нечего вспоминать плохое. Вроде-бы договоришься сам с собой, успокоишься немного, но стоит только всколыхнуть память, как все всплывает. Да ещё так ярко, с такими подробностями, как будто все было только вчера. Начиналось все с безобидного случайного знакомства.   

Уже вечерело, когда он возвращался по набережной домой с работы. В такие часы здесь всегда было шумно и весело. Свет уличных фонарей отражался в водах реки, спуск к воде с набережной был уже перекрыт пограничниками. Нельзя было подойти к реке, но можно было насладиться той особенной прохладой, которой она одаривала горожан после летнего жаркого дня. Сам Виктор Степанович прогулки считал делом, извините, глуповатым. Бесцельная ходьба была равнозначна пустому времяпровождению, а жить нужно со смыслом. Каждую минуту нужно проживать по-человечески. Если идешь по Земле, должен твердо знать, куда и зачем ты идешь! Этот вечный вечерний праздник на набережной Амура немного раздражал Виктора Степановича.

В этой пестрой толпе можно было пройтись и самому себя показать и на других посмотреть, но Виктор шел торопливо, по сторонам не смотрел и не заметил совсем, что кто-то за ним пристально наблюдает. Оказалось, что это женщина – обыкновенная авантюристка. Она подошла к нему уже возле дома и сказала, что споткнулась и неудачно упала. На руке у неё в самом деле была ссадина, как потом выяснилось, искусно нарисованная. Женщина была молодой и симпатичной. Виктор Степанович пригласил её в квартиру, дал ей антисептик, чтобы обработать руку. Женщина ушла сразу же.  Пришла она дня через два с девочкой лет трех. Ребенок был в платье с длинным рукавом, кисть правой руки у малышки отсутствовала. Женщина пришла якобы поблагодарить Виктора Степановича за доброту. Так шаг за шагом она внедрялась в квартиру, потом в жизнь Виктора. Это был такой мужской поступок – утешить одинокую мать ребенка-инвалида. Виктор Степанович утешил, и нельзя сказать, что это было ему неприятно. Он стал помогать женщине деньгами. Проблем у знакомой становилось все больше, помощь требовалось все чаще. Последнюю большую сумму Виктор Степанович дал на протез бедному ребенку. Обман раскрылся случайно. Виктор встретил ребенка в городе с совершенно другой женщиной. Девочка была в открытом сарафанчике, руки у неё были на месте, никаких шрамов на руках не было. Девочка узнала Виктора, сама его окликнула. Выяснилось, что женщина уговорила свою дальнюю родственницу отпустить ребенка с ней в парк и использовала девочку, объяснив ребенку, что они так играют. Кисть руки она ей бинтовала и прятала в рукаве.

Женщина была замужем. Авантюры она от мужа скрывала. Виктор Степанович был не первым мужчиной, обманутым ею. Сценарии её авантюр были всегда разными. Общим было лишь одно: прежде чем “случайно” познакомиться со своей очередной жертвой женщина тщательно собирала сведения о мужчинах. О Викторе она знала все. Знала не только его биографию, но и все слабые и сильные стороны его характера. На этом и играла.

-И в кого она только пошла? И в тюрьме уже сидела два года и не унялась. Я так сожалею о том, что Аленку с ней отпустила погулять! Больше ни разу не отпускала, когда ребенок мне рассказал, в какие игры они играли. Гоните вы эту мою дальнюю родственницу прочь, вот мой Вам совет.

-Вот вам и Роза!

-Почему Роза? Её Ирой зовут. А она как вам представилась?

-Розой.

-Ох, ты роза моя, белорозовая! Не церемонтесь с ней! Хотите я Вам её адрес дам. В милицию заявите.

-Нет, не нужно. Я сам с ней разберусь.

Всю дорогу, пока Виктор Степанович шел к дому, он почти вслух говорил одну и ту же фразу.

-Вот это да! Вот это да!
И разводил удивленно руками.

Вот тебе и “Да”. Аккуратнее нужно жить, чтобы, извините, нечаянно не вляпаться.
Виктор Степанович был ошеломлен. Когда Ира-Роза пришла к нему в очередной раз, он держался, только крепко сжатые кулаки говорили о его тайных намерениях.

-Вон! – прорычал он и выкинул её за руку, как нашкодившую кошку, за порог и громко хлопнул  дверью.

Бедный Виктор! Как ему не везло с женщинами!

Торопливое и неудачное свидание с очередной невестой и разговор с братом оставили неприятный осадок в душе. Женщина была симпатичная, а он так нехорошо с ней поступил. Не ждет он от женщин ничего хорошего. Можно, наконец, оставить его в покое? Одиночество, одиночество! Какое одиночество? Полгорода родственников, кровиночка дочка и внук Женя, дорогие сердцу племянницы и родной брат Ваня, его жена Наташа – степенная и рассудительная женщина – это что? Чужие ему люди? Это его семья. Он в ладу со всеми. Доживет он свою жизнь по-стариковски. Виктор Степанович так думал и утешал себя этими размышлениями, но где-то внутри звучал тоненько ехидный голосок, произносивший какие-то слова. Виктор знал, как они звучат.

-Хорош старик в сорок лет!

-Умолкни наконец.

Эти слова Виктор произнес вслух и принялся за работу. Нужно было собрать урожай, прополоть грядки, помыть пол в домике.

Почему Виктор Степанович не бросал дачу? Этот маленький участок в шесть соток был дорог ему, как память. Эта земля поила и кормила его маленького, здесь он приучался к труду подростком, здесь он отдыхал душой, когда стал взрослым человеком, здесь он учил Ванечку ходить босиком и не бояться муравьев, снующих по песчаной тропинке туда-сюда. Здесь его Юлечка тоже делала первые шаги и качалась на маленьких качелях под старой грушей.
Дачный участок получил отец от судоферфи, на которой он тогда работал.. Была дачка недалеко от города, а сейчас стала почти в городской черте. К ней вела хорошая подъездная дорога, она была огорожена крепкой изгородью. Отец смастерил такую калитку, что она уже больше тридцати лет служила исправно и не думала ломаться, хотя и стала тоненько и жалобно поскрипывать и постанывать, когда её открывали и закрывали. Может быть, вспоминала тех, кто бережно отворял её в былые годы. Бревенчатый домик на участке был тоже крепким и надежным. У него были крошечные оконца, через которые проникало мало света, под полом из толстых плах был вырыт небольшой погреб, который не промерзал в самые лютые морозы и хранил все заготовки в целости и сохранности. Погреб закрывался дубовой крышкой и тяжелым засовом, который замыкался.

Внутри домика была небольшая печка из кирпича. На ней бабушка в холодное время варила еду, когда они всей семьей отправлялись на дачу. В домике был широкий топчан, на котором так сладко спалось в летнюю жару, потому что дом умел хранить прохладу. Поздней осенью и ранней весной, когда в печке пощелкивали дрова, а блики живого огня играли на деревянном полу, избушка выглядела как сказочный теремок.
Бросать дачу было нельзя ни при каких обстоятельствах, потому что она была живой памятью. Живой и очень дорогой. Если души умерших родственников возвращаются на Землю и селятся в любимых уголках бестелесными капельками, то души и бабушки и отца и мамы нужно искать здесь. Особенно летней порою. Не в городе же им быть!
Как можно было бросить этот участок, если здесь росли деревья, посаженные их руками, если в уголке сада отец нашел родниковую жилку с помощью лозы, сделал копанку, и в неглубоком колодце всегда была чистая и холодная вода, которая утоляла жажду, а из самого колодца доносилось журчание воды.

Одна была беда: в последние годы от дачных воров некуда было деться. Вытаптывали по ночам грядки, срывали спелые помидоры, выкапывали картофель. На дачах работали пожилые люди, а молодежь не работала. Приедут по просьбе старших, бегом сделают трудную работу и на волю! Уходит в прошлое дачное время, когда на свои участки горожане ездили на автобусах, ходили пешком, оставались ночевать в летнее время, устраивали на полянках посиделки. Дачный грабеж в ту пору был редкостью. В дачном поселке вначале не было света, по ночам горели керосиновые лампы, тянуло дымком, потому что ужин готовился на крошечных почти игрушечных печках, да слышались песни из приемников и магнитофонов на транзисторах.

Теперь, когда Виктор Степанович ехал по дачному поселку, его печалил вид заброшенных дач. Зарастали они бурьяном выше человеческого роста, с домиков сдиралась крыша, выставлялись окна. От заброшенности на дачных участках вспыхивали пожары, а от пожаров гибли фруктовые деревья и ягодники, и разруха становилась хозяйкой этих когда-то обласканных человеческими руками участков земли.
Иногда появлялись новые хозяева, дача преображалась, но такие преобразования были редкостью.      

Виктор Степанович заметил, что даже когда он приезжал на дачу усталый, когда к концу шел очередной учебный год, и он работал с дипломниками, принимал зачеты и экзамены, входил в государственную комиссию и принимал выпускные экзамены, читал обзорные лекции, и был просто вымотан, то он  садился без сил на пенек от старой груши, закрывал глаза и слушал звуки земли: журчание весенних вод, шелест прошлогодних листьев, поскрипывание веток абрикосового дерева, постукивание крошечного родника в копанке. Эти звуки возвращали его к жизни. На этом месте он ощущал вращение Земли, движение воздуха, дыхание космоса. Это было его заветное место. Здесь он наполнялся энергией.

Виктор закрыл глаза и замер. Он слушал тишину… Вдруг в этой тишине послышались странные звуки.

-Хи-хи! Он нас не видит! Давайте подкрадемся к нему тихо и как напугаем! Скажем громко все вместе: «Здравствуйте, дядя Витя!»

-А он как проснется, да как накажет нас!

-За что?

-За то, что напугали!

-Тогда травинкой пощекочим ему нос. Он чихнет!

-Чихнет, потом будет бегать за нами и кричать: «Проказницы, проказницы».

-Ну, и хорошо! Весело будет! Посмеемся! Дядя Витя такой смешной! Хи-хи!

Виктор слышал весь разговор, но он уже вступил в игру со своими племянницами, он делал вид, что ничего не слышит.

Даша, Маша и Вика подкрадывались к нему на цыпочках. Подумать только, Даша в этом году уже шла в первый класс. Кажется, только вчера она поймала здесь на участке Мурзика, прижала его крепкой ручкой к табуретке и щедро напудрила розовой пудрой, которую украдкой взяла из маминой сумки. Бедного кота пришлось чистить щеткой, а он пронзительно кричал и царапался, но его кошачий запах совсем исчез. Он потом долго источал нежнейший аромат и целую неделю вылизывал свою шубку, чтобы избавиться от него. Прошло много времени с тех пор, но Мурзик Даше по-прежнему не доверял и до сих пор прятался от неё в самые дальние уголки, когда она появлялась. Вот и теперь он скрылся из виду при звуках знакомого голоса. Только Дик залаял дружелюбно и завилял хвостом, приветствуя дорогих гостей.

Даша всегда была очень крепким и здоровым ребенком. У неё и теперь был вполне боевой вид. Большие карие глаза смотрели на мир требовательно. Черные кудрявые от природы волосы причудливо обрамляли детское личико, матовая нежная кожа прибавляла ребенку очарования. Баба Лида говорила, что девочка похожа на Белоснежку из сказки. Маша была хрупкой и нежной. Она унаследовала от отца пронзительную васильковую голубизну глаз, от матери – белокурые волосы и тоже была настоящей красавицей. Вика – младшая из сестер, была ребенком крупным. Она многих своих ровесников обогнала в росте. У неё было милое курносое личико, пухлые щеки, которые она любила подпирать кулачками, напевный голос. Девочка очень любила рисовать, лепить игрушки из пластелина, слушать сказки. Вика обожала новый мультфильм про Машу и Медведя, и могла смотреть его бесконечно. Она умела задавать неожиданные вопросы, которые даже взрослых ставили в тупик. Сестры были умницами и красавицами. Иногда они проявляли излишнюю самостоятельность. Ушли же к дяде Вите без спросу, хотя знали прекрасно, что им за это попадет!

Детки держались за руки. Старшие сестры не давали упасть младшей, которая хоть и считала себя взрослой, потому что ей шел уже третий год,  ходить так быстро, как старшие сестры, ещё не умела. Поэтому, когда девчонки торопились, они брали Вику за руки с двух сторон и бежали, куда им было нужно, а бедный ребенок почти летел по воздуху, только изредка успевая отталкиваться от земли ногами. 
Когда племянницы подошли совсем близко, дядя Витя вступил в игру.

-А кто тут меня беспокоит? Кто мне не дает подремать? Сейчас поймаю!

Племянницы с визгом стали разбегаться в разные стороны. Вика споткнулась и упала на дорожке и тут же громко заревела.

Дядя подхватил её на руки.

-Ушиблась?

-Нет.

-А почему плачешь?

-Коленки больно!

-Так, значит, ушиблась!

-Как я могла ушибиться, если меня никто не бил?

-Земля тоже иногда дерется, если к ней приложиться. Ах, ты, мой маленький философ!

Раздался звонок мобильного телефона.

-Витя, девчонки у тебя?

-У меня. Куда бы еще они могли деться?

-Я столько раз говорил им, чтобы предупреждали, что к тебе идут. А они тайно уходят. Да еще по тропинке за участками. Я понимаю, так интереснее, но мало ли что может случиться. Придется наказать! Раз они не понимают по-человечески, будем использовать другие методы! 

-Ты так страшно говоришь, что, не зная тебя, можно подумать, что ты по-старинке детей ремнем воспитываешь. Не горячись! Они ушли не тайно, Наташа шла за ними, и проводила до самой нашей калитки. И она стояла за ней, пока я с девчонками не стал играть, и мне рукой махнула. Кто бы им позволил одним по лесной тропинке путешествовать?

-Да у вас там сговор настоящий. Мне за ними прийти, или ты сам их к нам приведешь?

-Сам приведу!

-Они тебе не мешают?

-Ваня, о чем ты говоришь? Как они могут мне мешать? Даже если бы я был занят, я бы немедленно все бросил ради них. Не истукан же я?

-А что у тебя там Вика что ли хнычет?

-Меня земля ударила!

-Слышу, слышу! Упала?

-Не беспокойся, ничего страшного. Чуть-чуть коленочку поцарапала. Уже все зажило.

-Ладно, через часок приходите. Тут Наташа обед готовит. Милости просим к нашему столу!    

И начались минуты счастья в личной жизни Виктора Степановича.

Когда девочки наигрались в шумные игры с дядей Витей, они присели на скамеечку под старой грушей и начали вести свои детские разговоры… Они знали, что с дядей Витей можно говорить на любые темы, и задавать ему вопросы, на которые он ответит честно.

-Дядя Витя, а давайте про любовь поразговариваем. У нас с Машей уже есть любимые мальчики.

Виктор Степанович изумился, но виду не подал. Про любовь, так про любовь! Только вот не рановато ли? Он осторожно задал этот вопрос девочкам.

- Самое время!  У Даши сразу два мальчика есть и у меня тоже два мальчика.

-А почему два?

-Сережу я одна люблю, его больше никто не любит в группе. Он тихий такой, всегда моей лялей бывает, когда мы в дом играем. А Сашу я люблю за компанию. Его все девочки в группе любят, и я люблю. Он футболист. Он уже на тренировки ходит, и мячик головой подбрасывает. А Анжела нам сказала, что нужно любить футболистов, потому что они денег много получают. Правда?

-Как тебе сказать? Вначале много, а потом мало. А ты что, за богатством гонишься?

-Да. Я бедной не хочу быть.

-Разумно. А Саша тоже всех девочек в группе любит?

-Да. Он говорит: «Девчата, не ссорьтесь из-за меня, я вас всех люблю».

-Ну, хорошо, Сашу ты любишь за компанию, а вот зачем тебе тихий Сережа?

-Как зачем? Вырастим – поженимся.

-Вот даже как!

-Саша же не сможет на всех один жениться. Мама говорит, что это не факт, что он выберет меня. Поэтому нужно к другим присматриваться, чтобы не жениться, как лягушка с кочки. А Сережа никогда зря не кричит. А мне и нужен жених спокойный, а то я – крикливая, моего крика на двоих хватит. Вот на Сереже я и женюсь!
В разговор вмешалась Даша.

-Женщины не женятся, а выходят замуж. Женятся мужчины.

Дядя Витя внимательно слушал племянницу. Маша сидела на скамеечке в своем детском наряде, и вид у неё был трогательный. У неё были красивые, но редкие волосы, из которых упорная Наташа растила косу. Она их ни разу не стригла, поэтому они были длинными. Заплетенные в две косички они тоненькими крендельками висели по сторонам.

-Ты не по годам мудрая девушка. И в кого ты такая?

-Все говорят, что я на тебя похожа.

Эта фраза была сказана таким спокойным голосом, что никакого подвоха в ней не было.

-На меня? Но у меня никогда не было двух невест сразу!

-Так ты давно жил. А когда ты был ребенком, у вас дома электричество было, или вы при лучине уроки учили?

-Представь себе, было! А ты почему меня древним стариком считаешь? Что, плохо выгляжу?

-Ты совсем не старый, но ты ведь дедушка уже. У тебя внук есть – маленький Женя. Мы его видели, когда Юля в гости приезжала, и нянчились с ним. С ним только играть не интересно было. Он все спал и спал. Я только одного никак не пойму, почему у тебя бороды нет. Раз ты дед, ты должен быть с бородой! А почему Женя все время спал?

-Маленький был совсем, вот и спал. А теперь он уже ходит, даже бегает. А вы тоже уже тетеньки, потому что у вас племянник есть, но вы же не старые. А борода мне ни к чему.  Она мне не идет.

-Мы – тетеньки?

-Конечно, тетеньки.

-Я не хочу быть тетенькой.
Вика горько заплакала.

-Успокойся, дядя Витя понарошку говорит.

Маша умела утешать младшую сестренку. Рев сразу прекратился.

-Говорят, ты Вика уже в садик пошла?

-Да.

-Нравится.

-Нет. Дома лучше. Но мама сказала, что нужно привыкать.

-А как твою воспитательницу зовут?

-Тарамара.

-Необычное имя.

В разговор вмешалась Даша.

-Татьяна Викторовна её зовут.

Вика продолжала настаивать на том, что у воспитательницы такое странное имя.

-Когда дети домой собираются, они подходят к ней и говорят: “Тарамара, можно мы домой пойдем?”

-А она что говорит.?

-Можно. А если бы её не Тарамарой звали, она бы не поворачивалась к детям!

-Вот за что я тебя Вика люблю, так это за твою железную логику. Вырастишь – ученым станешь. Задатки у тебя есть! А ты как зовешь воспитательницу?

-Татьяна Викторовна. Так я уже большая.

-И разумная какая. Клад искать будете?

-А ты спрятал?

-Спрятал!

-А где?

-Так я вам и сказал.

-А что в нем?

-Найдете, тогда и узнаете!

Девчонки стали обыскивать дачу. Клад всегда был в одной  и той же красочной коробочке, девочки знали, что искать. Но содержимое было все время разным. Иногда в ней были яблоки или апельсины, иногда – сладости, а изредка – игрушки, поэтому любопытство детское было огромным. Сегодня Виктор повесил коробочку на ветку абрикоса. Она была почти на виду, но племянницы искали её в кустах смородины и малины, на дорожках между грядками, в старом рассаднике, и никто не догадался посмотреть вверх.

-  А в какой стороне сейчас солнышко, кто мне подскажет?

Девочки подняли головы, чтобы посмотреть и тут… увидели коробку. Радостный крик был слышен в округе далеко. Когда коробку сняли и открыли, опять послышались восторженные крики. В коробке были куколки. Ровно три куколки разных размеров и в разных платьицах были извлеченны на свет. Девочки поделили их легко. По замыслу Виктора Степановича самая большая кукла должна была быть Дашиной, средняя – Машиной, а самая маленькая куколка была подарком для Вики. На самом деле Вика взяла самую большую куколку, среднюю взяла Даша, а самую маленькую – Маша. Все были очень довольны, немедленно дали имена новым игрушкам и стали играть в детский сад. Виктор Степанович занялся прополкой грядки, а детские голоса племянниц звучали для него в тишине лучше всякой музыки.

Раздались призывные звуки мобильного телефона.

-Вы где? Уже стол накрыт, торопитесь, пока все горячее, ждем.

-Сейчас будем! Ну, команда “Сбей бугор”, выходи строиться! Запевай! В ногу, по-военному шагом марш! Вика! Когда ты успела так испачкаться? Или ты с утра такая чумазая, а я не заметил?

-Что ты, дядя Витя, она с утра вот такая была чистенькая. Её папа мыл.

Маша подняла у сестренки маечку, и чистый беленький детский животик явился доказательством правоты Машиных слов.

-Сдаюсь, поверил!

   Неожиданное известие

Когда Виктор Степанович шел по садовому поселку на участок брата, он и не знал, что его ждет неожиданное известие. Он вышагивал по-военному, пел солдатскую песню и был в самом безмятежном состоянии. Солнце было в зените, тени были почти незаметны, свет пронизывал все вокруг, освещая даже самые темные уголки сада.
Наташа встретила всю компанию очень приветливо, стол под навесом был уже накрыт. Поели, попили чаю, стали разговоры разговаривать. И вдруг Виктору Степановичу показалось, что ему брат и невестка что-то хотят сказать очень важное, но не решаются. Они странно смотрели друг на друга, и красноречивыми взглядами подбадривали друг друга, подталкивали к решительному разговору.

-Вы мне что-то хотите сказать?

-Да нет, ничего. А ты давно с дочерью разговаривал?

-Мы каждый день звоним друг другу. Да и был я в Хабаровске недельку назад. Все у неё замечательно. Поправилась, располнела немного. Но её это не портит! Все признаки благополучия: квартира, обеспеченный муж, прекрасный сын. А что? Вы что-то знаете о ней неприятное? Она больна, а от меня скрывает? С мужем у неё нелады? Женя тяжело болен?

-Успокойся, успокойся. Никаких страстей таких нет и в помине. Но, как бы это тебе помягче сказать… Юля ждет второго ребенка.

-Как, второго ребенка? У неё же Женя и ему едва второй год пошел.

-Так иногда бывает. Я тебе как медик скажу, что такие случаи известны. Когда женщина заканчивает кормить ребенка грудью – наступает самый опасный период. С Юлей это и случилось. Она сама не знала. Позвонила мне, стала мне рассказывать о своем  недомогании. А я ей объяснила, что нужно к врачу сходить, а прежде самой проверить все свои подозрения с помощью теста. Она проверила, результат положительный. Она вначале в панике была, а потом мужу сказала, а он умница такой, он ей и говорит, что дети погодки – это просто замечательно! Что именно об этом он мечтал всю жизнь! Что они с Юлей оба – единственные дети в семье и на собственном опыте знают, как иногда не хватает брата или сестры, особенно в юные годы. Поэтому никаких проблем нет. Ребенка Бог послал, и этот ребенок – желанный в семье. Тем более, что преград особенных нет, Юля успеет завершить образование в институте на заочном отделении, сессии отбудет, а с дипломом муж ей поможет. Защититься и с ребенком на руках! Не она первая и не последняя.

-Материально он потянет. Костя держит мастерскую по ремонту бытовой техники, и дела у него идут хорошо. Он собирается филиалы открывать в других районах города. Врачи Юле советуют рожать, со здоровьем у неё нет никаких проблем. Но…

Виктор слушал Ивана и Наташу спокойно, и только руки свои он не знал, куда деть. То клал их на колени, то прятал за спину, то скрещивал на груди. И взгляд у него менялся. В начале разговора он смотрел перед собой, а потом он стал смотреть вдаль, как будто мог своим орлиным взором увидеть далекий город и свою любимую дочь и маленького внука и, широко распахнув крылья, немедленно подняться в воздух и с высоты собой загородить их от любой беды. Он слышал слова Наташи о том, что дочь ждет второго ребенка, но смысл этих простых слов до него никак дойти не мог.

-Что, но…? Не тяните, говорите ясно.

И голос у Виктора Степановича тоже изменился. Он говорил хрипло,так, как будто слова его застревали в горле, а он их выдавливал из себя. Вика своим маленьким сердцем почувствовала его сердечную боль, забралась на колени, обняла дядю и стала гладить его по голове. От этой детской ласки Виктору стало немного полегче.

-Ничего страшного нет, не напрягайся ты так. Только твоя бывшая жена... Она прямо-таки атаковала Юлю. Звонит ей и рыдает. Говорит, что Юлю собирается загубить свою жизнь. Она и Костю оскорбила. Позвонила ему и заявила, что не позволит ему свою дочь в самку превращать. Она настаивает на том, чтобы Юля прервала беременность. Даже деньги ей за это предлагает и немалые. Вроде бы и перевод уже выслала. А срок уже большой, делать что-то просто опасно для жизни и здоровья дочери.

-Стойте! Дайте мне все осмыслить. Значит вы в курсе событий в семье моей дочери, а я не в курсе! Значит, она вам доверяет, а мне – нет. Значит, Анфиса знает о её беременности, а я ничего не знаю. Когда я дочь потерял?

-Да не потерял ты её. Заладил свое «значит». Ничего это не значит. Она у тебя была, есть и будет. Может быть, ей неудобно было тебе все рассказывать. С матерью, какой бы она ни была, такими проблемами легче поделиться. Вот она и поделилась. Ты быстро выводы делаешь. Не торопись, обдумай все, а тогда действуй. Сам же меня это у учил. И за мобильный телефон не хватайся, дочери звонить не торопись. Сегодня выходной, она с семьей тоже отдыхает. Они на пикник сегодня собирались на пароходике на острова. Так что не торопись испортить ей настроение своими разборками.

-Вы, я вижу уже все решили, все взвесили, вы на Юлиной стороне. А я на её стороне всегда. Она – моя единственная дочь. Она всегда права. Я с любым её решением соглашусь и в любой ситуации поддержу её. Никакие разборки я ей устраивать не буду. Никогда не устраивал и не собираюсь и в дальнейшем. Тем более в её положении. Незачем девочку расстраивать. Я все обдумаю, ничего сгоряча делать не буду. Позвоню дочери только тогда, когда почувствую, что освоился с этой новостью.

Виктор поблагодарил Наташу за обед, уныло попрощался со всеми и встал, чтобы идти на  свой дачный участок. Вика не пускала его, она стояла рядом и обнимала любимого дядю за колени. К ней подбежали Маша и Даша и тоже обняли дядю Витю и дружно заревели.

-Прямо концерт по заявкам! Тише, тише, мои хорошие! Ничего плохого не случилось! У меня все в порядке. Мне нужно идти.

На помощь Виктору пришла Наташа.

-Чувствительные какие. Их не обманешь. Они чувствуют твое настроение. Держись. Новость скорее приятная, чем печальная!

-Да, приятная.

Виктор Степанович поцеловал племянниц и пошел на свой участок. Ваня кинулся ему вдогонку, но Наташа остановила его. Ваня остался, но крепко сжал свои кулаки и ударил ими по какому-то невидимому сопернику, посылая его в нокаут, и скрипнул зубами. Он никогда не видел брата таким растерянным и  подавленным.
Наташа осторожно обняла мужа и погладила по плечу.

-Все будет хорошо!

-Когда?

-Мы доживем до этого!

Наташа улыбнулась лучезарно.

-Иди, с девочками поиграй, немного успокоишься.

-Они пошли  в куклы играть, я им в этих играх – не компания.   

-А ты и не играй с ними. Просто посиди и почитай в сторонке.

Когда Наташа через полчаса заглянула на веранду, она увидела, такую картину: Ваня сидел в легком кресле и читал газету, голова его была повязана старушечьим платком, сделанным из старой пестрой наволочки.

-Ляля, я ухожу домой, а ты остаешься в садике.

Ваня не реагировал на слова дочери Даши.

-Ляля! Я ухожу домой, а ты остаешься в садике!

И опять никакой реакции.

-Папа! Да плачь! Плачь!

-Уа! Уа! Уа!

Иван изображал плач ляли так артистично, что Наташа едва сдержала смех.
Девчонки отца отогрели, а кто отогреет Виктора? И где он сейчас?


А где ему было быть в эти минуты? Виктор все еще был на даче. Днем сюда приехал на своей старенькой машине с виду благополучный человек. Он прошелся по участку и не нашел следов разорения. Он выпустил из машины Дика, одел ему поводок, а кольцо от поводка зацепил на проволоку, и собака стала с удовольствием бегать по дачной дорожке в дозволенных пределах. Престарелого кота Мурзика хозяин вынес из машины на руках, выпустил его, но ленивый кот дошел только до скамейки и улегся под ней, презрительно пофыркивая. Судя по всему кот дачу терпеть не мог. Виктор Степанович переоделся в рабочую одежду и стал трудиться. Делал он все дачные дела легко красиво и с удовольствием! Он смотрел вдаль на полоску реки Зеи, он смотрел на ширь голубого неба над головой,он слушал шепот листвы на деревьях, он улавливал ароматы летних плодов, он напевал веселые песни, он играл с племянницами, а потом беседовал с ними. Каждая его минута была наполнена обыкновенной житейской радостью. Потом он ушел на обед к брату одним человеком, а вернулся совсем другим. Мир вокруг стремительно сузился до маленькой полосочки земли под ногами, а звуки исчезли. “В трудные минуты жизни и небо становится с кулачок и земля – с пятачок” – говорила бабушка. В голове была одна единственная мысль: дочь не доверяла ему и приняла самое важное решение в своей жизни без всякого разговора с отцом. С одной стороны это было абсолютно правильно. Юля была уже взрослой девочкой и жила вполне самостоятельно. Но с другой стороны… она матери рассказала. Надеялась, что мать её поймет и поддержит. Не поняла и не поддержала. На чьей же стороне он? На стороне дочери! Тут и рассуждать нечего! Юля и маленький внук – вот его семья, его корни, его продолжение. 

Виктор Степанович уселся на садовую скамейку и задумался. Его заметил сосед Андрей Иванович, с которым он был в прекрасных отношениях. Андрей Иванович помнил Виктора еще ребенком, а таких людей становилось все меньше, и были они все дороже и дороже и сердцу и уму. Они знали бывших детей, повзрослевших рядом, очень хорошо. Давали оценку каждому поступку в их жизни, и долго смотрели им вслед.

Когда-то Андрей Иванович был крепким и сильным привлекательным мужчиной, а теперь чем-то был похож на конька-горбунка. Ссутулился, согнулся, сгорбился. Натруженные руки как-то беспомощно повисли вдоль туловища. Ходил по земле он осторожно, носил воду в маленьких ведрах и всякое дело делал медленно, но добросовестно.  Старик подошел к Виктору, поздоровался, присел рядом, и стал горько жаловаться на свою соседку справа.

-Мы с Татьяной в дружеских отношениях уже сорок лет, и живем бок о бок. Квартиры наши в одном доме и сады наши рядом. Я им всегда помогал. Машину подремонтировать, с внучкой поняньчиться, в магазин подвезти – это я всегда безотказно. По-соседски. Я помогал им и помпу пробить и насос мой у них долго стоял. На нашем участке я три раза пытался помпу пробить, но не удавалось. Они сами мне предложили не мучиться, а пользоваться водой сообща. Вот мы и пользовались почти тридцать лет. А теперь они нам воды не дают, говорят, что нынче все дорого стоит. Я предложил им платить за воду, а они и так не соглашаются. Что с людьми стало! Рыночная экономика. И как я теперь без воды буду овощи выращивать, а?

-Что Вы сказали, Андрей Иванович?

-Да ты меня не слушаешь совсем, и вид у тебя встревоженный. Может, случилось что, а я тут совсем некстати со своими неприятностями. Я про воду говорил.

-Какие проблемы? Берите в нашем колодце. Мне бабушка говорила, что чем больше из колодца воды берут, тем колодец чище становится. Можете насос туда поставить. Трубу к себе на участок проведете и будете с водой.

-Правда? А вдруг я вам неудобства и убытки причиню? Или ты вздумаешь продать дачу, а новые хозяева пустят меня, как говорят сейчас молодые люди, по бороде. Нет, по нынешним временам нужно иметь свое. Были бы деньги, нанял бы мужиков, они бы колодец мне выкопали. Но на мою пенсию сильно не разгонишься.

-Давайте мы с Иваном вам колодец выкопаем. Мы полны сил, справимся. Только крепежный материал нужен. Не обязательно бревна, можно плахи. А мы уж с Ваней постараемся!

-Крепежный материал – это запросто. У меня в гараже как раз есть такие доски. Договорюсь с мужиками, они мне привезут. Вот какой ты молодец! Какой выход нашел! А то я Таньки в ноги кланяюсь, да кланяюсь. А еще одноклассница бывшая моя, за одной партой в классе сидели, выросли рядом. Вся её жизнь у меня на глазах прошла. Такая добрая была девочка, а потом переменилась. Эх! Татьяна! А ещё все вокруг говорят, что жизнь стала другая. Это правильно, но разве не мы её поменяли? Сами мы сильно изменились, вот что я тебе скажу. Раньше человек человеку друг был. Рвачей мы презирали. Я вот вчера по телевизору передачу смотрел, как из одного такого рвача национального героя делали. Ах, он на наши отечественные белые майки трафаретами картинки наносил и продавал их, как зарубежные втридорога. Труженик он бедный! Все его капиталы честным трудом заработаны! Сидел на кухне согнувшись в три погибели и красками дышал, утюг из рук не выпускал. На деньги свои даже погулять как следует не мог. Имел квартиру запасную и все в ней держал. Зайдет, переоденется, сходит в “Метрополь” погуляет всласть, а потом опять на квартиру и в серой одежде домой. И ему ведущий программы сочувствует. Он, жлоб, на свой карман работал, налоги не платил, а мы его обрабатывали. Мы государство укрепляли, а он ехал на всем на нашем. Теперь он – герой, а мы с дырой. Веришь, мне как пенсию принесут, я плакать начинаю. Мужик – а слезы лью. Дожился до судного дня. Обозначили мою цену. Прожить на эти деньги нельзя. Вот и работаю в садах, да мы с Екатериной моей все по-старинке солим, сушим, квасим, варим варенье. На подножном корме живем. А лет нам уже на двоих скоро полтора века будет. Дети бы помогли, но один на Сахалине, а другая покинула этот мир до времени. Внуков всего двое, да и те по свету разъехались. Никого рядом нет. Добрые друзья все постарели, кто еле ходит, а кто и не ходит совсем. Только по телефону и общаемся. У моего деда было двенадцать внуков, а у меня – два. Видишь, как жизнь на убыль пошла.

-Не пошла она на убыль. У меня всего одна дочь, а внуков скоро двое будет. Женечке второй годик, а сегодня я узнал, что и второй раз дедом скоро стану.

-Так ты поэтому пригорюнился? Мил человек, нашел из-за чего горевать! Радоваться нужно, ликовать! Или ты в тревоге, что семьи сейчас неустойчивые стали. Ты что, зятю не доверяешь?

-Косте? Абсолютно доверяю. Он на восемь лет Юлечки постарше. Любит её безоглядно. Парень он с головой и с руками, своим трудом праведным на жизнь зарабатывает. Семья у них крепкая.

-Ты меня не уговаривай! У тебя страх внутри сидит, что все вокруг разводятся, а вдруг и они разведутся. Ты со своей Анфисой развелся, а вон какая пара была! Я вами всегда любовался. А теперь вот вы врозь. Думаешь и дочери так же не повезло? А ты мысли черные гони прочь! У твоей девочки все будет хорошо! Хорошо все будет! А тебе спасибо! Ты меня так поддержал и обрадовал, сынок, мне даже легче дышать стало. А Татьяне как семьдесят лет исполнилось, так она жадничать стала, а раньше доброй была. Ну, я пойду, вижу, тебе не до меня. Одно тебе скажу: все проходит, и это пройдет, а дети остаются. На своем опыте эту мудрость познал. Не горюй, мальчик!

Старик помолчал, потом махнул рукой.

- А всех моих внуков забрало легкое отношение к прерыванию беременности. И дочь и невестка родили своих первенцев, а потом отказались от своих вторых детей, а Бог разгневался и не дал им деток больше.

Сосед ушел, старчески пошаркивая ногами, а Виктор все сидел и сидел на скамейке в каком-то странном оцепенении.

Что с нами делает жизнь! В двадцать лет он сам стал отцом, Юленька в девятнадцать лет стала матерью, а его произвела в дедушки, а теперь он станет дедушкой еще одного малыша. Ну и дела! Мужественная девочка, прямо на подвиг отваживается. А Анфиса, значит, против. А я –за! Твердо – за! Если Юля решила все - так тому и быть! Плохо только, что ему, отцу, ничего не сказала. Почему бывшая жена так грубо вмешивается в жизнь дочери? По какому праву? Да, вот в эту минуту он твердо определил свою позицию. Вовремя Андрей Иванович подошел и заговорил с ним. Хранит нас на земле стариковская мудрость. Куда мы без неё? Почему в наши дни мы все так боимся больших семей? Многодетная семья у брата Ванечки. Плохо это или хорошо? У Ивана нет своей жизни. Вся его жизнь подчинена семье. Детей нужно обувать, одевать, кормить и поить, водить на утренники и спектакли, читать им книжки, готовить к школе, лечить, когда заболеют, переживать за них каждую минуту. Но с другой стороны, чем наполнить свою жизнь? Пивом, игрой в домино во дворе, ремонтом машины, рассказыванием пошловатых анекдотов? Одно только брат знал точно: Иван – счастливый человек! Счастье в труде и в детях! В хороших детях! Истино говорю вам!
А если так, то что он тут сидит и горюет? Его девочка нуждается в защите. Поднимайся папочка и в бой!   


  Бывшая

Его домашний престарелый зверинец почувствовал настроение хозяина. Мурзик вышел из-под скамейки и забрался к Виктору на колени, заглянул ему в глаза своими серыми кошачьими глазами.

-Что, Мурзик, думаешь я забуду тебя угостить? Нет, не забуду! Наталья собрала вам с Диком остатки от обеда, есть чем полакомиться.
Виктор вышел из оцепенения, заторопился, стал собираться домой. Дик занял место на заднем сидении машины, Мурзик уютным клубочком свернулся на переднем сидении рядом с водителем. По дороге Виктор внимательно следил за ситуацией на трассе. Столько развелось молодых лихачей, что если ты сам строго соблюдаешь правила движения, это ещё не факт, что ты будешь в полной безопасности.

Дома Виктор еще пометался по квартире, не зная, чем ему заняться, вышел на балкон. Нет, настало время, нужно позвонить дочери. Уже вечерело, Виктор Степанович знал, что у дочери такие же привычки, как у отца, и что в это время она скорее всего тоже любуется вечерним Хабаровском и стоит на балконе, облокотившись на перила. Он представил себе свою девочку. Она возмужала и превратилась из тоненькой девочки в зрелую женщину редкой красоты. Нет, она не была похожа на фотомодель, потому что утратила свою хрупкость. Но у неё были классические пропорции – идеальная фигура земной женщины. И лицо её не было совершенным. Скулы были широковаты, высоковат лоб, но лицо обрамляли темные вьющиеся волосы,  и на мир смотрела Юля прекрасными, чистыми и ясными отцовскими глазами василькового цвета.

Виктор Степанович взял мобильный телефон и позвонил. Она отозвалась сразу же.

-Привет, папа, рада слышать твой голос! У тебя все в порядке? Голос у тебя какой-то обеспокоенный.

-Я тебе прямо скажу, Юлечка, я только что вернулся с дачи, и меня Ваня с Наташей прямо огорошили неожиданной новостью.

Юлечка замерла, помолчала, а потом заговорила осторожно.

-Ну, и как ты к этому относишься? Или так же, как мама? Я ей сказала. Теперь она терроризирует меня и уговаривает прервать беременность. Говорит, что мое решение – это катастрофа всей её жизни! Не моей жизни, а именно её! Деньги мне выслала, и немалые деньги! Говорит, что беременность можно прервать на любом сроке. Дошло до того, что она меня со свиноматкой сравнила. Я так плакала! Самкой назвала! А тебе я не решилась ничего сказать, когда ты приезжал недавно. Ты даже покритиковал меня за то, что я располнела. Тебе и в голову не пришло, что я жду ребенка. Я не решилась тебе рассказать. Хотя, я надеюсь, что ты будешь на моей стороне. А мама с мужем моим поругалась, всяких слов страшных ему наговорила. Он и так к ней с прохладцей относился, а после скандала слышать о ней не может. Меня она по телефону иначе, как самкой теперь не называет. Так и говорит, когда звонит: «Привет тебе, моя самочка!». Я перестану отвечать на её звонки, хотя куда от неё денешься, мать все-таки! Говорит, что я живу одними животными инстинктами и пошла в тебя. Короче, она слова отливает, как свинцовые пули. Я после разговора с ней всегда плачу, а ребенок начинает шевелиться интенсивно. Разве можно со мной так разговаривать. Чудовищные предложения делать? Подталкивать меня на такой грех?
Виктор Степанович услышал слезы в голосе дочери и заволновался.

- Ты же  умная у нас девочка, Юля! Держи себя в руках! Мужайся! Приняла решение – стой на своем.

-Нельзя саму себя расхваливать, но я настойчивая. Коней на переправе не меняю. В нашем роду полно умниц и умников! Да и училась я всегда хорошо. И медалистка, и в институте шла на красный диплом, на заочном отделении сложнее учиться, у меня четверок больше стало, но я практически сама до всего дохожу. Институт я не брошу. Успею его закончить. Не паникуйте, недоучкой не останусь. Костя переживает очень сильно за меня. Мне же нельзя прерывать беременность, ты знаешь, да еще на таком сроке. Наташа мне сказала, какие могут быть последствия. И это очень похоже на убийство. Я на своего ребенка руку не подниму. Я понимаю, что рано все очень происходит. Но вспомните старину, в четырнадцать лет уже невеста, в пятнадцать – шестнадцать – мама. Да кому я говорю? Ты же, папа, историк у нас. Муж мой меня поддерживает. Костя говорит, что он рядом со мной будет всегда. Конечно, человек предполагает, а Бог располагает. Что в человеческих силах, муж все для меня сделает. Он и сейчас уже со мной, как с хрустальной вазой обращается. Плохо только, что у нас бабушек нет, помочь некому. Костя в четырнадцать лет осиротел, а моя мама бабушкой быть не хочет.

-Обходишься ты без её участия? Обходишься! И дальше обойдешься. Нянечку наймем. Есть ещё добрые люди, помогут. Я отпуск к твоему диплому возьму, приеду и буду нянчиться лучше всякой бабушки. У тебя защита в июне или в июле?

-В июле. А ты справишься?

-Обижаешь, а кто тебя купал, пеленал, а потом в детский сад отводил? Маму припоминаешь за этими занятиями? А кто Ванечку вынянчил и вырастил. Я к Ване даже ночью вставал сам, хоть и подростком был. Я в этих вопросах человек многоопытный! Отпуск у меня и по графику в июле, в экспедицию я не поеду, откажусь, найдут мне замену. Я обо всем договорюсь!

- Папа, у меня прямо камень с души упал! Так ты на моей стороне?

-Давай баррикады возводить не будем! Надеюсь, Анфиса тоже успокоится. А хочешь, я с ней поговорю?

-А ты же с ней не разговариваешь один на один уже много лет.

-А сейчас поговорю. Ситуация критическая.

-Ну, поговори, только я заранее знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет.

-Подари мне внучку! Внук уже есть, а теперь у меня ещё и внучка будет!

-И Костя тоже девочку хочет. Посмотрим на ваше поведение.
Юлечка засмеялась.

-А где мой внук Женя?

-А где ему быть? Занят очень. Что-то там собирает из детского конструктора «Лего». Получается какая-то абракадабра, но он доволен. Ладно, пойду вечерними делами заниматься. Мы сегодня на островах были, так здорово отдохнули! А ты, как всегда, на даче трудился?

-Точно, там.

-Можно было и не спрашивать! Дядя Ваня с Наташей тебя ввели в курс дела? Я их попросила с тобой поговорить, сама не решалась. Я так рада, что все теперь обозначилось! У меня все внутри поет теперь. Как мне повезло, что у меня такой отец есть! Привет там всем нашим! А с мамой будь осторожней. Она человек непредсказуемый.

-И ты привет Косте передавай, а Женечке – особый! Всего вам доброго! А с мамой я поговорю, как получится. Будьте здоровы!

-И ты будь здоров! 

Телефон замолчал, послышались гудки отбоя.

Виктор постоял еще несколько минут в глубокой задумчивости. Ну, дела! После развода он действительно ни разу с Анфисой не разговаривал один на один. Всегда на людях, всегда в присутствии кого-то. Теперь он собирался встретиться с ней без свидетелей.

Он вдруг заволновался, открыл шкаф и стал выбирать лучшую одежду. Пусть бывшая жена видит, что он без неё не пропал, за собой следит, выглядит достойно. И тут он замер на минуту. В шкафу висели вещи, купленные Анфисой. Она ему столько купила одежды, что её ещё лет на десять хватит. Нет, он не наденет ничего из того, что приобрела она. Вот эту рубашку подарила ему мама, вот её он и оденет, а брюки – вещь стандартная. Удобные красивые туфли ему подарил Ваня, чтобы брат хорошо выглядел на свиданиях. Ваня говорил, повторяя слова бабушки, что шикарный вид мужчины, как и женщины, – начинается с обуви.

Виктор переоделся, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Молодой мужчина со спортивной фигурой, приятной внешности, квартирой обеспечен, ищет себе спутницу жизни. Так писалось в брачных объявлениях. Стандартный текст. Вот так он и выглядел, как картинка с выставки. Завидный жених!

Он ехал по городу к своему бывшему дому, а вслед за ним по небу летела темная туча с внезапным проливным дождем. В августе погода бывает такой неустойчивой. Утром ничего не предвещало осадков, и прогноз был хороший, а туча, вот она, пожаловала в гости прямо из-за Амура с китайской стороны. Нарушила границу и как лазутчик внедрилась на виду у всех на русскую территорию. Виктор под зеленую волну светофора не попал, тормозил на каждом перекрестке, а туча играла с ним в догонялки. Она настигала его на перекрестке, и дождь начинал громко барабанить по машине. Виктор через несколько метров опережал тучу, дождь лился за его спиной. На новом перекрестке дождь настигал его, а потом опять отставал. И уже перед самым его бывшим домом настиг окончательно и стал с каким-то раздражением, в каком-то нервном ознобе безжалостно стучать по стеклам, по кабинке, как непрошеный гость, который назойливо тарабанит в дверь и просит впустить.

Виктор припарковал машину на своем прежнем, привычном месте. Прикрываясь зонтом от дождя, он бегом побежал к подъезду своего дома, и в нем что-то заликовало.

-Домой! Домой! Домой! Домой!

Ноги шли сами, ведь он тысячи раз проделывал этот путь. Он так долго старался забыть свою прежнюю жизнь, отмахивался от всего, что ему напоминало о жене, но что-то в нем помнило все: и счастливые, и грустные минуты и страшный уход от неё.
Он взбежал по лестнице на третий этаж и нажал кнопку звонка.

Дверь открылась почти сразу же, на пороге стояла Анфиса. Судя по всему, она только что приняла ванну. Она была в розовом махровом халате, а на голове красовались бигуди. Она всегда такой выходила из ванной комнаты. Эти бигуди всегда были при ней в вечернее и ночное время, как приросшие. Как Виктору иногда хотелось погладить жену по голове, но это сделать практически было невозможно. Ночью голова утыкана этими странными женскими изобретениями, а днем волосы были уложены в прическу и покрыты лаком, и прикасаться к ним было нельзя. Анфиса из брюнетки превратилась в блондинку. Исправила ошибку природы. С первого взгляда нельзя было понять идет или не идет ей эта перемена.  На ногах у Анфисы были чудовищные огромные лохматые тапочки в виде то ли зайцев, то ли кроликов. На минуту показалось, что сейчас она приветливо улыбнется и станет прежней Анфисой. Участливо спросит его, не устал ли он, предложит вкусный ужин. Она была отличной кулинаркой!

Виктора охватило острое желание вернуться в свою квартиру, где все было сделано его руками: выстроганы подоконники, обделаны изразцами ванная и кухня, по его проектам заказана удобная мебель, собрана прекрасная библиотека. Переобуться в свои тапочки, пройти в свой кабинет, сесть в свое привычное кресло возле окна. А этого... Гошу попросить вон из своей квартиры. Как пришел, пусть так и уходит. Это им нажитая квартира. По какому праву он явился сюда и спит в его спальне, ест его ложкой, обнимает его жену. Кто позволил?

Он стоял в каком-то замешательстве, а потом усмехнулся.

Анфиса молчала и всем свои видом показывала, что она хоть и распахнула дверь перед первым мужем, но дальше порога квартиры пускать его не собирается.

-Здравствуй, жена бывшая! Приехал поговорить о нашей дочери.

На приветствие мужа Анфиса ничего не ответила, проигнорировала его.

-Ах, о дочери! Нажаловалась своему любимому папочке. А папочка и примчался. Что? Будем отношения выяснять? Ты же терпеть этого не можешь, ты же всегда предпочитал играть в молчанку. А разоделся как! Хочешь произвести на меня впечатление? Видом своим хочешь дать понять, что ты на коне. Слышала я, слышала о твоей триумфальной защите докторской диссертации. А я остаюсь скромным кандидатом наук. Мне до тебя не дотянуться! Зато я при муже, а ты холостяком живешь, в гордом одиночестве. Все тебе не пара! До меня слухи дошли, что Ванек твой все старается, все невест ищет. Он не знает, что у тебя нет сердца и любить ты не умеешь. А на машине, наверное, на старенькой приехал. Такие деньги получаешь, а транспорт сменить не можешь. Эти «Жигули» дороги тебе, как память. Ну, говори свои гневные речи. Я послушаю тебя. Может, что-то умное скажешь.

- Когда ты дочь понимать будешь и перестанешь её мучить?

-Ах, вот как дела обстоят? Я Юлю мучаю, не она меня? Уехала в другой город, выбрала себе технический ВУЗ инженеров железнодорожного транспорта, хотя я была категорически против, и хотела пустить её по своей дороге. Это все мне назло. В Хабаровске у нас никакой протекции не было, так она и без всякой протекции поступила. Я смирилась. Пусть учится. Так она что устроила? Она на третьем курсе замуж выскочила. С нами не посоветовалась, поставила перед фактом и все. Расписались они с Костей, видите ли. Потому что она знает наше ханжество. А так бы жили в гражданском браке. Знаем мы эти странные браки. В них никто не несет никакой ответственности. На четвертом курсе уже родила нам Женю. Говорила ей, поживи для себя, не торопись, воспользуйся родительским горьким опытом. Она ни к одному моему слову, ни к одному моему совету не прислушивается. Все назло и назло мне делает. Перевелась на заочное отделение. А заочное образование не зря заушным называют. Почему соловей поет, а воробей чирикает. Оба закончили консерваторию, только один очно, а второй – заочно. Вот так и она всю жизнь недоучкой будет жить, хоть и получит диплом. Вторым ребенком она просто ставит крест на своей жизни и карьере. Все. Приехали. Только я все силы приложу, а ребенка не будет второго. Я так решила, я от своего не отступлю!

-А кто тебя слушать будет? Второй ребенок – это их совместное решение. Мы не можем больше контролировать жизнь нашей дочери. Она – взрослый человек, у неё семья – муж и ребенок. И зачем ты нашу девочку на грех толкаешь, ты же православная, говорила, что крещеная, а на преступление ребенка своего подталкиваешь. Сама же не прервала ни одной беременности!

-Я – не прервала? Я восемь абортов сделала. Восемь. И ничего – живая и здоровая.

-Ты сделала столько абортов?

-А ты ничего не знал? Я обманывала тебя, как лопуха. Мне нельзя было рожать, потому что я толком и не знала, от кого беременна.

-Вот даже как?

-А ты думал, что я в этом плане невинная овечка? Ничего земное не миновало меня. Я ни о чем не жалею. Если ты в сексуальном плане несостоятельный был, так что же мне оставалось делать? Он стоит в шоке. Посмотрите на него, я его деток неродившихся на помойку отнесла. Я его враг номер один. А он мечтал стать многодетным отцом!
В голосе жены слышалась злая ирония. Виктор Степанович стоял некоторое время молча, но руки его сжимались в кулаки и костяшки пальцев белели… Он был оглушен. А он всю жизнь считал, что им с Анфисой Бог послал только Юлечку. Значит, вот как все оно обстояло. Внутри у него что-то сжалось до сердечной боли, а потом стало отпускать.

-  Я узнал тебе цену давно, но не знал, что ты ничего не стоишь. Ни-че-го! Не стану тебя унижать, потому что ты и так ниже плинтуса сама себя опустила. А дочь тебе в обиду не дам. Институт она не бросит, и все еще успеет в этой жизни сделать. Я ещё гордиться буду её достижениями. А ты побойся Бога, остепенись, если дочь окончательно потерять не хочешь.
-Тряпка тряпочная, ты мне ещё указывать будешь, как мне поступать? Выйди вон и закрой дверь за собой. Видеть тебя не хочу.

Как автоматная очередь. Как чтение приговора.
Анфиса пошла, пошла на бывшего мужа и отца её дочери с перекошенным от злобы лицом, вытесняя его из прихожей, вытесняя его прочь, за порог, и Виктор невольно отступил, сделал шаг назад, но вытеснить его из прихожей Анфисе не удалось. Тогда разгневанная женщина стала срывать бигуди со своей головы и швырять ими в бывшего мужа. Освобожденные от больших бигуди волосы торчали, как белые бараньи рога. Вид у Анфисы был угрожающий.

-Ты перешла все границы! Вот теперь я ясно вижу, с кем я жил столько лет. Ты – чудовище!

Виктор Степанович забыл на мгновение, что он – воспитанный человек из приличной семьи. Он вынул из кармана белоснежный платок, развернул его, потом зачем-то скомкал. Крик бывшей жены был слышен во всей квартире. Из комнат вышел нынешний муж Анфисы, и стал помогать ей вытеснять Виктора из квартиры. Они оба издавали какие-то шипящие звуки и наступали, наступали на Виктора. Неожиданно даже для самого себя Виктор Степанович бросил скомканный носовой платок прямо в лицо жены. Она завизжала и отпрянула, а он покинул квартиру и хлопнул дверью так, что едва не разбил, а потом еще и попинал её по-мальчишески ногами и ударил по ней несколько раз кулаком.

-Псих! Я сейчас милицию вызову.

-Вызывай! Только вначале вызови скорую помощь для себя!

Виктор сбежал по лестнице, выскочил на улицу, сел прямо на мокрую скамейку возле подъезда и не почувствовал ни сырости, ни холода. Его трясло. Туча умчалась дальше. Большим чёрным плащом, она неслась в ярости на север. Лучи заходящего солнца освещали только её край. Видно было, как там что-то клубилось и рваными клочками отставало от всего массива. Плотные темные облака не рассеивались, а пытались догнать тучу и опять стать с ней единым целым. Вдруг раздался треск, затем всплеск огня и послышались злые раскаты грома, его тяжелое и невнятное угрожающее бормотание. Молния удивила своей мощью и внезапностью, а раскаты грома привели Виктора в чувство.

Он поднялся и медленно пошел к машине. Открыл дверцу и вдруг остановился. И это вот существо он любил столько лет? И этому существу он помогал писать диссертацию, к нему он стремился, по этому чудовищу он скучал в разлуке? Не может быть!  А насчет супружеской сексуальности врать-то не надо! Помним мы еще эти горячие ночи! Зачем говорить то, чего не было на самом деле! Не виноват он в изменах жены прямо. Вина его была только в том, что он часто оставлял её одну.

Виктор глубоко вдохнул ночной воздух, который был промыт внезапным вечерним дождем и пропитан запахом озона, и услышал странный щелчок внутри, но ничего страшного не происходило. Он постоял минуту, все было нормально, значит, ему просто все показалось, но дышать почему-то стало легче.

Вечерний город был умыт дождем и расцвечен огнями и вид имел праздничный. Виктор поехал на машине домой. Он внимательно следил за дорогой, подчинялся сигналам светофора, но машина автоинспекции поехала за ним, давая сигналы для остановки. Виктор свернул на обочину и остановился.

-Я что-то нарушил?

-Да нет! Но вы так громко поете, что мы удивились. Из ресторана?

-Нет!

-Тогда проверим на алкоголь.

Проверили. Все оказалось в порядке. В дыхании паров алкоголя не было.

-А почему Вы так громко пели?

-Настроение хорошее.

-Тогда счастливого пути!

-А не подскажите мне, что я пел?

Молодые ребята переглянулись с недоумением, но песню вспомнили.

-Эх, ты удаль молодецкая! Эх ты девичья краса!

-Странно. Да все в порядке. Домой еду. Все хорошо.

-Женщина обидела? Забудьте!

-Ребята, а давайте вместе грянем!

-А что? И споем! Почему не спеть с хорошим человеком?

И грянули втроем и засмеялись!

-Вам бы в ансамбле петь, а не на дороге стоять!

-Это совместимо. А все-таки, почему вы пели?

-Занозу из сердца вынул.

-Я правильно понял? Это из-за женщины? Никогда не женюсь!

-А сколько Вам лет, сержант?

-Двадцать два.

-Время любить. Только не торопитесь с выбором. Нас в эти годы приголубит красотка, а мы уже и поплыли. Решили, что она одна на свете такая. Не будьте доверчивым без меры.

Лейтенант полиции, мужчина лет  сорока, поддержал разговор.

-Хорошо бы опыт, который я накопил к сегодняшнему дню, да в молодые годы иметь. Но это невозможно. Я во втором браке живу. И зачем менял? Можно было бы и в первом браке жизнь прожить. Торопливо сошлись, торопливо разошлись, она дочь мне трехлетнюю оставила и свою жизнь устроила. Мама помогла, а то бы не знаю, что бы я и делал. Как бы устоял? Вторая жена и опрятная и варит хорошо и убирает, а мне с ней прохладно как-то. Скучно. С этой скучно, а с первой я так навеселился, что надолго хватило. Счастливого пути!
Полицейские козырнули и отошли от машины. Виктор продолжил путь. Ну, дела! Запел
за рулем, и сам себя не слышал. А песню какую интересную исполнял! Душа просила звуков, вот он и запел! Артист из погорелого театра! Нужно себя контролировать! Петь он перестал, но ликующее настроение не покидало его. Какой он молодец и как может за себя постоять! Никому он про это в деталях рассказывать не  будет. Хвалиться тут нечем, особенно брошенным платком, но все равно, он оказался на высоте! Только одно его огорчало: звучал где-то рядом бабушкин голос, который был слышен ему одному: «Витя! Как неприлично! Воспитанные люди себя так не ведут! Мне за тебя стыдно!»

-А мне – нет!

Дома он вспомнил Анфису, её крики, её неприязнь к нему и встал под горячий душ, и долго отмывался самой жесткой мочалкой, также, как после сомнительного приключения в гостинице. Он как будто хотел смыть с себя какую-то скверну. Однажды он уже смывал с себя невидимую грязь. Теперь он делал это с тем же брезгливым выражением лица, с той же гримасой отвращения, как после того вечера в гостинице с совершенно чужой женщиной.

Он уже вытирался большим полотенцем, когда услышал переливы мобильного звонка. Он вышел из ванной комнаты, обернув себя полотенцем. Звонила Юлечка.

-Папа! Большое спасибо, что ты нашел время, чтобы поговорить с мамой. Она мне только что звонила. Попросила прощение за свое поведение, а деньги разрешила мне потратить по своему усмотрению. Она приветствует мое решение! Она так ласково со мной разговаривала, что я узнала мою прежнюю маму. Косте моему передала искренний привет, велела поцеловать Женечку. Папа, ты что молчишь? Ты не рад за меня?

-Почему же? Рад, очень рад!

-А голос у тебя какой-то жесткий.

-Это просто телефон искажает. Она тебе когда звонила?

-Буквально минуты назад. Я ей так благодарна! Хорошую ты женщину мне в матери выбрал. Не понимаю только, почему вы так внезапно расстались? Ты мне никогда ничего не объяснял. Мама говорила, что она тебя уличила в измене, а ты не стал оправдываться, взял и ушел.

-Когда она тебе это говорила?

-Сразу, когда ты ушел.

-Так вот почему ты в суде сказала, что хочешь остаться жить с мамой.

-Мне не хотелось жить с мачехой, которую, как говорила мне мама, ты скоро приведешь в дом. Само слово пугало.

-Но мама вышла за Гошу замуж через несколько месяцев после нашего развода. Слово «отчим» тебя не пугало? Я не собираюсь тебе сегодня что-то объяснять. Все было не совсем так, как мама тебе сказала. Не будем ворошить прошлое, чтобы не извлечь нечаянно скелеты из шкафа. Я рад, что ты помирилась с матерью, и что я этому посодействовал.

-Как тебе удалось её убедить?

-Нашел доводы и аргументы.

-Какой ты у меня молодчина! Еще раз спасибо, спокойной ночи!

Виктор Степанович едва не разбил телефон о стенку, когда закончил разговор с дочерью. Он даже размахнулся, но потом остановился. Технику-то зачем ломать? Он швырнул мобильный телефон на диван, а потом отвернул портреты мамы и бабушки к стенке, стал метаться по квартире, как раненый зверь, и говорить такие слова, среди которых только «Ах, ты… посмотрите на неё… что она себе позволяет…» да союзы и междометия относились к нормативной лексике. Остальные слова и выражения к нормативной лексике не относились. Как историк, Виктор Степанович знал, что при дружинах русских в средневековье были специальные воины, которые умели перед поединком оскорбить противника своими речами. Такие речи назывались поносными. Образцы таких речей он читал в архивах. Теперь он сам изобрел такую речь и так виртуозно её произносил, адресуя каждое свое слово бывшей жене, и голос его был таким угрожающим, что кот Мурзик спрятался за диваном, а Дик вдруг зашел в комнату. Пес знал, что его территория – прихожая, кухня и балкон и без разрешения хозяина ему в комнате делать нечего. Случай был особенный. Собака села на ковер, громко заскулила.

-Ы-ы-и-и-и! О-о-о-о!

Дик скулил и смотрел на хозяина участливо умными собачьими глазами и вертел головой из стороны в сторону. Потом он стал подавать хозяину лапу для пожатия и при этом продолжал скулить с нотками удивления. Хозяин пожал протянутую собачью лапу.

- Вот тебе и  «О-о-о-о!». Сам удивляюсь. Откуда что берется?