кода-нить потома

об стол башкой
трескала мамашка
чадо любимое, мозги
вправляла недурственно.

што будить, ежели сделать фсе
наоборот и услышать полные ведра
советов, тибе предлагаемые, а в ответ
капельку малую, мучительную проронить?

обчество надуло челика ужо в к-рый разок.
фсе патаму, што наивен без меры и доверяет
проходимцам. думалоси, шо обчество-то любит,
можит и, ваще, уважаеть, ан нет, фсем начхать.

запечатленные в евонной памяти образы природы,
создавали иллюзию правильно прожитой жисти,
в к-рой не было места несправедливости и
фальши, лишь осознание величия дел шефа.

за гранью бытия оставив надежду вернуться
в мiр ентот, вспомнив какоси оно было,
жыл челик, ожидая чудо ухода земного
обратно, откель пришол, не помня.

панятно дело, прошлое хранила память,
будусчее предполагалось интуицией,
настоящее осчусчалоси чуйвствами и
фсе осмысливалоси мыслеуловителем.

природа притягивала,
манила волшебством своим,
и было совсем неважно, какая
щаз погода, ничто не омрачало щастья.

кншно, повезло чиловеку, што родилси,
што жыветь и думаеть, што надеется на лутчшее,
готовитси к худшему, што дажи не верит в евонную смерть,
што не делает из всиго промблем, и верит лишь в какую-то любоф.

конструктивчик складывался из отдельных элементов,
в результате возникало веселенькое разнообразие
всевозможных форм, порой, и нежизнеспособных, и
уродливых, но зато с претензией на вычурность.

бесшумная работа мыслеуловителя, фсеж,
позволяла челику сосредоточиться
на решении одной перспективной
задаче воссоздания прошлого.

ущербность свою изъязвленную
выставил напоказ, наслаждаясь
агонией чуйвств, не имея меры,
ни целомудрия, ни благочестия.

вне принципов
бесхребетному было проще
извиваться, дразня и выманивая
хищников от материальности до вычурности.

тщета суетливостью
недокормыша-мормыша
пыталась освободить от
крюка нежное трепетное тело.