Рожосво

                Рожосво
 Ребятишек на нашей улице было много. Семьи были большие, многодетные. Играть к нам приходили и с соседней улицы. Мы не ссорились. Эти отношения сохранились и поныне, хоть мы давно не живём в родной деревне, но встречаемся как самые родные и близкие люди. Тогда  нас дома не мог удержать ни дождь, ни мороз, ни метель. От задора весело сверкали глаза, а иногда под носом блестело, но от мороза не ощущалось. Заулок между нашей и соседней улицей переметало. Снегу наметало выше прясел. Дорожка  проходила над уровнем земли на высоте порой полутора, а то и двух метров. Когда снег затвердевал, делали подкоп: пробивали лопатами дорогу под снегом. На расстоянии семи-десяти метров друг от друга делали так называемые «люки», по которым можно было выбраться на дорожку практически в любом месте. Но   в такой «люк» можно было и провалиться, хотя они находились не на самой дорожке, а рядом с ней, особенно в тёмное время суток. Все об этом знали, и проваливался кто-либо весьма редко. Но всё же такие случаи бывали.  Если забредал незнакомец на нашу улицу и хотел заулочком пробраться на соседнюю, бывало, попадал ненароком в «ловушку». Хоть и ночи от снега светлые, да ведь чужому человеку откуда знать о тайнах рядом с дорожкой.  Свои никогда не попадали. Вниз, под снег спускались только ребятишки, потому что идти взрослому человеку там можно было только согнувшись, а это не совсем удобно.
 
Однажды угодила туда Устинья, жившая на соседней улице, но частенько навещавшая свою сестру, нашу соседку. Дорожка  ей эта была хорошо знакома, но засиделась в гостях, сёстры маленько выпили.  Стемнело. Сестра велела ей идти другим заулком, который  расчищали трактором. Но здесь ближе! Да и ближе-то не значительно, но ближе! Вот, видно, качнулась в сторону, да и потеряла натоптанную дорожку, не заметила, как очутилась в «подземном царстве».

«Караул! Помогите!» Да кто услышит, если  все по домам сидят! Хоть сколько кричи, звук-то приглушён, из-под снега почти не слышен. Бабушка ходила в конюшню смотреть корову – должна была отелиться. Подозрительные крики насторожили её. Зашла домой, сказала. Родители быстренько собрались, вышли за ворота. Бабушка с ними. Стоят, слушают. Вновь крики. «В катакомбах-то ребячьих кто заблудился что ли?» –  так решили и отправились туда. Морозно! Снег скрипит под ногами.

Пленница, видать, услышала голоса и опять начала кричать. «Так ровно Устинья! Дак ать она эттака знат дорогу-ту, нюж забрела!?» - решила бабушка. Мама крикнула: «Устинья Ивановна, ты ли?» - «Я, я, Нюра! Вызволите миня отсэда, боле суды сроду не пойду!»  Дошли до «люка» и пленной велели идти на голос. Вытянули, проводили до дому. Бабушка спрашивает: «Замёрзла поди? Долго сидела в засадке-то?»

- «Ой, Матвиёвна! Сэлу вещнось! Како замёрзла – спотела вся! Испужалася – вдруг не выбраться! Хто миня середь нощи-то найдёт? Я нали, Матвиёвна, протрезвела сразу – выпили с Татьяной маленькё, сёдьне еть Рожосво!»
- «Вот было бы тибе Рожосво, околела бы дак!»
 - «Вишь, не околела! Не сёдни, видно, моя-та ощереть,» – приободрившись, заговорила спасённая.
-«Давай шагай, знай! Ишь, осмелела!»

Вернувшись, долго не спали. «А ведь и правда, до беды недалеко, надо поговорить с ребятами,» – решили родители.

На следующий день мы с лопатами собрались на дорожке, возбуждённо обсуждали случившееся. Жалко было зарывать «подземку», но что делать...