Беспризорник

                -1-

Здесь ночевал, а днём дневал,
Был домом для меня – вокзал.
Когда лишь мусорА шмонали,
То вместе с другом ночевали.
Но брать не мог меня он в дом,
Спать приходилось под окном.

Копил я деньги на билет,
Чтобы хватило на Ташкент.
Деньжат «сбивали» вместе с другом,
У нас катилось всё по кругу.
То мы в «напёрстники» играли,
То милостыню собирали.

Но было лучше «попросить»,
Чем пассажиров «обдурить».
И мы стояли у подножки,
Чечётку отбивая ложкой.
Просить копеечку умели,
При этом заунывно пели:

   - Эх, молода девчоночка
   Родила ребёночка,
   На ноги поставила,
   Воровать заставила. -

Одет прискорбно был дуэт,
У нас был в этом свой секрет:
В картуз монеты нам бросали,
Но люди разные бывали.
И если плохо подавали,
Мы вшёй тифозною пугали.

Так напустив болезный вид,
(У нас и в этом был прикид).
Мы под рубашкою чесались,
И пассажиркам угрожали,
Что если не услышим звон,
То вошь тифозную пульнём.

Не ясно было, чтоб «врагу»,
Вели «шпионскую» игру,
Мы с корешами шифровались -
Слог в имени рокировали.
Меня Борискою все знали,
Тут - Рискин-бо друзья прозвали.

                -2-

Однажды был удачный фарт,
Имели редкостный навар.
Купили требухи и водки,
Махорки и бочковой селёдки.
Поел друг, выпил, закурил.
И тайну мне свою открыл:

- Рванина? Милостынь нужна!
А так есть дома у меня
И сапоги с халявами,
Котлы ещё с двуглавыми,
Рубашка кумачовая,
И куртка чесучовая.

У нас все дети в городах,
Чтоб милостыню собирать.
Она нам помогла  премного,
Прошедший год был - слава Богу.
Купили тёлку и подсвинка,
Сеструхе швейную машинку.

Я здесь в Воронеже живу,
Пока у тётки нахожусь.
Отец мой пьёт и жадный очень,
Домой нас ожидает в осень
Он за копеечку утопит.
Сейчас отец на Избу кОпит.-

Пустил табачное кольцо
И потемнело вдруг лицо:
- Давно б сорвался от папаши,
Да жалко ребятишек младших.
С тобой уехал бы в Ташкент,
Но ты не жулик - просто кент.

Маманя тоже в городах
С братишкой малым на руках.
Вагоны поездов обходит.
С ребёнком милостыню просит.
И сколько  мы не привезём,
Он всё равно побьёт кнутом.-

                -3-

Всё время с другом на парАх,
Мы колесили в городах.
Вагон на стыках громко бряцал,
Я на ступеньке ехал зайцем.
Открылась дверь, услышал лязг,
Вид проводника меня потряс.

- Шпана! – дыхнул он горячо,
Схватив за ухо и плечо.
Потом ударил больно в спину,
И я с подножек был им скинут.
Удар был головой о шпалы.
Куда-то сердце вниз упало.

Пронёся рядом стон рессор,
Мне захотелось вдруг «на двор».
А рельсы гнулись и вздымались,
И шпалы тяжело дышали.
Гул постепенно удалялся.
Болело всё, но я поднялся.

До станции был путь не близкий,
На встречу шёл рабочий в блузке:
- Тебя бы проучить ослину
Сухою тонкой хворостиной.
Ну, кто так прыгает с подножек,
Ведь запросто убиться можно.-

И он добавил: - Обормот!
Ну, разве можно прыгать в бок.
Ведь надо прыгать по движенью,
За убегающею тенью,
И по земле бежать, растяпа,
Её чтоб носом  не протяпать.-

В конец меня он обозлил,
Но я ему не возразил.
Дружку был фарт, видать, побольше.
Он ехал на другой подножке.
Добрался - видит меня нету,
Сидит и ждёт, наверно, где-то…

                -4-

Когда на станции пил чай,
То друга встретил невзначай.
Он оказался в этом месте.
- Решил! Поехать с тобой вместе,
В твой тёплый, солнечный Ташкент,
Мне без тебя и жизни нет.

Пускай мой батя ждёт меня,
Я жить не буду с ним и дня.
Мы ведь, «Воронеж – не догонишь»,
Теперь с тобой мы компаньоны! -
Но с другом были без понятий,
На сколько денег наших хватит.

Посадка и вокзальный гвалт,
Котёл, где плавили асфальт,
Чтоб им потом залить платформу,
И контролёры все по форме.
- Жиганы в разных городах
Ночуют вот в таких котлах.

Тепло там даже и в в мороз! -
Мой кореш тихо произнёс.
Ночь незаметно подошла,
В котле застывшая смола,
- Ведь ночевать нам где-то надо,
Идёт пока всё очень складно. –
 
Друг мне в котёл залезть помог,
Заснули там без задних ног.
Проспали вместе мы полдня,
И удивились он и я:
Котёл был также на платформе,
Но почему-то на вагонной.

Пока мы спали глубоко,
Отвёз нас поезд далеко.
Пока мы в сновиденьях были,
Видать котёл и погрузили.
В «вагоне спальном» незаметно
Проехали сто километров.

«Купе» пришлось освобождать,
Нас охватила благодать -
Под сотню вёрст мы ближе стали
К своей мечте. Ведь подмотали
Свою дорогу, словно ленту,
По направлению к Ташкенту…

                -5-

…В Ростове мне сказал мой кореш,
А что сказал с тем не поспоришь:

- Всё, деньги кончились, их нет.
И вот тебе такой совет:
- Смотри как я и побирайся,
Кончай стесняться – просыпайся,
Я не хочу один лопатить.
Успели деньги все потратить. -

Мы с ним приехали в Ростов.
Ещё нам ехать – будь здоров.
Я вспомнил с грустью о подножках,
Решил поведать о серёжках:
- Помог я барыньке однажды,
Такое не бывает дважды,

Не знаю, что произошло,
Но лошадей вдруг понесло.
На барыньку они летели,
Она от страха аж присела.
Тогда все, как оторопели,
А кони мчались и хрипели.

Чтоб, как-то, отвернуть беду,
В прыжке схватился за узду,
На морде у коней повиснул,
И их от барыни оттиснул.
Она же в обморок упала,
А я направился к вокзалу.

Почти я всё уже  забыл,
Когда лихач остановил
У носа этих лошадей,
Я сразу вспомнил всё о ней.
…Она откинула застёжки,
И вынула с ушей серёжки…-

Я знал, что это расскажу,
- Пойдём тебе их покажу.
Их продадим и с тем довеском,
Нам хватит денег на поездку,
Нам на еду и поезд хватит,
Повыше нос держи, приятель! -

Я вынул свёрток – обомлел,
Он на серёжку похудел.
Бумага, видимо, порвАлась,
Серьга куда-то задевалась.
- Наш крах с тобою поправим,
Одну серьгу мы продадим -

Сказал уверенно мой друг,
- Грустить с тобою не досуг.-
И мы на рынок с ним пошли.
Хоть шаг был наш нетороплив,
В конце имели лишь нули,
Продать серьгу мы не смогли.

Кто своровал, кто проглядел,
Толкучий рынок весь кишел,
Как головастиками
И голытьбой и частниками.
Стоял торговый гомон,
Шныряли фармазоны

Как филин милиционер,
С ним кобура и револьвер.
Под носом у него два вОра
Юнца раздели до оборок.
Напился – не подаст и голос,
Теперь проснётся утром голым.

Хоть все всё видят – не гу-гу.
Боятся – бритвой полоснут.
Где бочки - винными рядами,
Мужик, измученный «трудами»,
Отдал последнюю рубаху.
И растянулся возле шляха.

Серёжку не отважились
Продать – здесь кочевряжились.
Опять направились к привозу,
В ряды построенных обозов.
Товар свой так и не продали.
Хоть, слава Богу, обменяли

За ситный хлеб и сало.
Ну, а торговка нам сказала:
- Серёжку я цыганам сплавлю,
Они их по одной цепляют.
Мы с корешем нырнули в скверик,
И там на лавочке поели.

Друг вдруг спросил:- Ты воровал?
И ветчину мне показал.
- Пока нам про цыган твердила.
Я у неё её и стырил.
Не жаль,  она сама воровка,
Видал, нас обдурила ловко.-

И тётка вспомнилась вдруг мне.
- Гореть им в адовом огне –
Так говорила о вОрах.
Чтоб не кипело в головах,
Я другу намекаю -
Сходить на попку-попугая.

Мужик с культяпистой ногой,
Найти в лотке билетик свой,
Всем предлагает,
Отдавшись в лапы попугая.
Облезлый на плече сидит,
Его хозяин всем хрипит:

- Без порожнего. И пустого нет.
Каждый билет имеет предмет.
Кто за деньги билет покупает.
Тот бесплатно билет получает.
Кто играть желает.

Он позовёт, а где пошутит,
А сам свою шарманку крутит.
Вот в «счастье» парочка играет,
И попугай им помогает,
В лотке пакетик выбирает,
И на мгновенье замирают

Влюблённые как им открыть
Конверт, который должен убедить,
Что «сыр бесплатный – в мышеловке»,
Шарманщик поступает ловко,
Отдаст билеты без убытка.
Призы их – лента и открытка.

- Да, жаль, что с нами денег нет,
А то б я вытянул билет.
Наколку, чувствую, что знаю.
Нельзя тут верить попугаю.
Удачи нужно, лишь немножко.
И я бы вытащил гармошку –.

Друг на минуту вошёл в лес,
И навсегда потом исчез…

                -6-

Я те развалины засёк,
И шёл теперь на огонёк,
Мерцающий в оконной раме.
Как в дверь войти, на миг я замер,
Вздыхала жалостно гармошка.
И пахло жаренной картошкой.

Спустился на огонь костра,
С мокрицами напополам
На стенах там мелькали тени.
Ногой нащупал я ступени
И оказался в комнатушке,
Услышал уркину частушку:

- Мне милиция знакома,
- В уголрозыске родня,
- Получил четыре года,
- Отсидел всего два дня.

- С дороги сброд – навоз плывёт –
Услышал крик я от ворот.
Потом удар был больно в спину,
Который со ступенек скинул.
Жиган проник блестящей змейкой
В намокшей, женской кацавейке.

- На нём же чистое лаве -
Парнишка в рваном галифе,
Меня увидев, громко крикнул.
И я в душе чуть-чуть поникнул.
- Эй! Пацаны, ну что за харя,
Такую точно не видали,

Ведь, мама не горюй,  свежак –
Сказал «поношенный пиджак»
- Поспать, наверное, хотите,
Ну, что ж, конечно, отдохните.
Немного, правда, заплатите.
Пардон! Вы нас уж извините.-

Ответил честно я в ответ,
Что хоть убей, но денег нет!
Сказал и вывернул карманы:
- Давно они «поют романы».-
- Тогда чего же вы хотели –
И шутовскИ дуэтом спели:

- Эх, яблочко,
- Куды котишься?
- Уркам в рот попадёшь.
- Не воротишься!

- Бесплатно хочешь проживать?
Так тебя надо «прописать».-
Окурком руку мне прижгли,
Сказав при этом: - Не ори!
Мы сразу видим – ты не местный,
Такой обряд здесь повсеместно.-

Чернели в хохоте их рты,
Но были помыслы чисты.
Шутейно, вроде бы, вертели,
Свистели, прыгали, галдели,
И больно пару раз огрели…
- Ша! Хватит – пошумели!

Вы задолбали пацана,
«Прописка» с ним завершена. -
Донёся голос «кацавейки».
Все разошлись по компанейски.
- Ищи местечко – подказали,
Они тогда ещё не знали,

Что через миг произойдёт,
И планы мне перевернёт.
В углу на топчанЕ с азартом,
«Бурился» поединок в карты
Вор говорил: - Зачем садишься.
Нет фарта, значит пробуришься.

«Копчёный», речь велась о нём,
О чём-то думал о своём.
В глазах был холод душегуба,
Набычился, кусая губы.
Картуз, пиджак, свои ботинки.
Он проиграл в том поединке.

Был проигрыш, как в горле кость,
Хотел сорвать на ком-то злость,
И взглядом он искал кого-то,
Я в нём прочёл: Да, вот – он!
Подбросил щепок для огня,
И обошел вокруг меня.

- Побиться об заклад готов,
Он стоит 25 хрустов.
Послушай, Амба, вот босявка.
В буру он будет вместо ставки.
Тот подошёл: - Ну, дай покнацать -
Потрогал ткань. – Даю пятнадцать. –

- Зануда, ладно, обирай,
Пошли на место. Ты сдавай.-
И крепко, взяв меня за хлястик,
Мне дал понять какой я «масти».
Копчёный снова проиграет,
- Маруха по тебе страдает! -

Тут пОнял, что произошло.
- Пацан, снимай-ка барахло. –
Обдал парами он спиртными,
Я вздрогнул, неужели снимет?
Ударить? Не босяк с рогожей,
А всё же вор, хоть с пьяной рожей.

Бесцеремонно был лишён
Я своей куртки и штанов.
- Побудешь без штанов – тепло.
Валяется в углу старьё,
Бери себе, считай, задаром. -
Дыхнул он винным перегаром.

И стал ботинки мне снимать,
Нагнулся, чтоб расшнуровать.
Шнурки от грязи закорузли,
В тот миг не знал, что сам замыслил...
- Копыта подними повыше! –
Но я его уже не слышал.

Удар ботинка был в лицо,
Я чуть не выпрыгнул с кальсон.
И голова вора мотнулась,
О дверь железную боднула.
Произошло «землетрясенье».
Все замерли от удивленья.

Стрижём нырнул в проём окна,
Светила тусклая луна.
Я приземлился на колена,
Что делать дальше – совершенно
Не знал. Мозги как будто бы взорвАлись,
Укрылся в кирпичах развалин.

За мной «Копчёный» прыгнул в грязь,
Упал в канаву матерясь.
Кричал, когда он в яму падал:
- Меня ногой! Зарежу гада!
Я в кирпичах побыл немножко.
В проём стены шмыгнул как кошка.

Потом проходов лабиринт
В нагромождении руин.
Там, где поднялся, где спустился -
Не знаю, где я – очутился.
Маячил свет. К нему я вышел,
Знакомый голос вновь услышал:

-…Старый товарищ бежать пособил,
Долго я звонкие цепи носил… -

И мне дошло, где нахожусь,
Не думал, что опять вернусь
Туда – откуда только смылся.
«Копчёный» точно б удивился,
Но я во мраке притаился,
И слышал как он возвратился.

Как был вопросом огорчён:
- Ты знаешь воровской закон,
С тебя должок есть за «колёса»? -
- Поймаю завтра без вопросов!
Дружки сказали дружелюбно:
- Не будет хода. Кинем в бубну.

Пораньше утром убежал,
И припустился на вокзал.
Там подождал совсем немножко,
И прыгнул в поезд на подножку.
Ребята ехали псковские,
- Куда карета?
- Едем в Киев!

               -7-

Язык до Киева ведёт,
Об этом знает весь народ.
По улицам его шатался,
Прекрасным «вольный» мир казался.
Мазурничал, когда охота,
И не ленился подработать.

- Помочь, вам? И на мой вопрос,
Дал мне мешок, чтоб я поднёс
С вокзала и до дома.
Был тот мужчина как знакомый,
Позвал меня к себе обедать.
Я согласился это сделать,

И в комнатку к нему вошёл -
Три стула, койка, грубый стол.
Он улыбнулся удивлённо
На майку и мои кальсоны,
Ведь осень - я полуодетый.
- Давно ты ходишь так по свету? -

Хотя был мал я и безус,
Уже мог вышибить слезу.
Мой батя, мол, красноармеец,
Погиб – свидетельство имею,
Мать схоронил вот только - только,
Сам родом с Дальнего востока.

Имею давнюю мечту,
Определили, чтоб в приют.
Приехал к тётке я в Воронеж,
Спалилась, мол, на самогоне.
Мечтал, что ремесло освою,
А сам скитаюсь вот с братвою.

Он заглянул ко мне в глаза,
Но о другом тогда сказал:
- Ты друг одет не по сезону. -
Взгляд кинув на мои кальсоны.
- Давай ка ты не ерепенься
От сына всё - переоденься. -

Пшеничный хлеб был на обед,
Картошка с дюжиной котлет,
И сало с чесноком с прослойкой,
Коляска из колбаски свойской…
Всё это не могло приснится,
Гостинцы были из станицы.

Он сразу в жизнь мою проник,
Назвал его я «большевик».
Достал мне сахара головку,
Располовинив её ловко,
Кусочек чая от брусочка,
Налил мне в кружку кипяточку.

Клеёнку предо мной утёр,
Продолжил наш с ним разговор:
- Всех беспризорников посадим
В котёл и переплавим
В большевиков, врачей, рабочих,
Вот так вот, миленький дружочек. -

- Мы барахло твоё сожжём,
И в баню на Подол пойдём,
Чтоб ты немножечко отмОкнул, -
И он взъерошил мои лохмы…
Когда шли с бани, предложил,
Чтоб у него чуть-чуть пожил.

Мне было сытно и тепло,
Когда я жил с «большевиком».
Работал он в губкоме,
А я хозяином был в доме.
По моим меркам жил шикарно,
Ходил на рынок, кошеварил.

С работы как-то он пришёл,
Сказал, что, кажется, нашёл
Решенье варианта,
На службе у него у коменданта,
Деды в станицы так решили -
Подростка бы усыновили.

Мне в дом чужой идти дитём?
Там будет видно – поживём.
А на словах сказал: - Конечно! -
- Да, пруха не бывает вечной -
В уме я про себя подумал.
- Закончились мои изюмы. –

На службу утром он ушёл,
А я черту всему подвёл.
Но прежде чем совсем уйти,
Решил я в доме навести
Порядок настоящий.
Взгляд мой упал в открытый ящик.

А там внутри на дне лежал
Кавказский наградной кинжал.
И я смотрел заворожёно
На изумрудный цвет у ножен.
Узор манил на малахите,
Не думал я кинжал похитить,

А взять и просто поносить,
Перед друзьями пофорсить.
И взял его не безвозвратно,
Поклялся, что верну обратно.
Смахнув над печкой паутину,
Гостеприимный дом покинул…

                -8-

Базар как жил так и живёт,
Кинжал под майкой жёг живот.
Затылок обхватив руками,
Малец лежал за рундуками.
Его глаза остекленели,
И пена изо рта на теле.

Искусанная в кровь губа
И рана свежая у лба,
Одет был он порядочно,
Я пОнял, что припадочный. –
Уже видал падучую,
Хотел помочь ему.

Кинжалом зубы я разжал,
Мальчонка сипло задышал,
Закисшие глаза открылись.
Над рынком вОроны кружились.
Подняться на ноги пытался,
Но падал он и спотыкался.

- Пойдём к извозчику – сказал,
Я сделал как он пожелал.
- Что прётесь! – крикнул бородач,
Но сел «падучий» как богач,
Ему червонец в руки кинул,
Меня к себе плотней придвинул.

- Давай езжай к чайнОй «Уют»,
Там кореша давно уж ждут –
Видать, что здесь он приземлился,
А я поднЯл и он не злился,
Ведь и не скажешь, что заморыш,
То пОнял и лихач матёрый.

«Уют» - пристанище воров
Здесь их притон и здесь их кров.
Что своровали, то сбывали,
И тут же все они гуляли.
Есть деньги – значит дверь открыта
«Уют» держал купец-барыга.

… «Клоп» был авторитетный вор,
Со мной затеял разговор:
- Ты говорят у нас фортовый,
Кинжал взял на гоп стопе клёвый. –
Я вспомнил как мальцу хвалился,
И с участью «пера» смерился.

Взял, посмотрел: - Подаришь мне?
И я подумал о себе:
- Ну, ты и с мякушкой мальчишка. -
Увидел профиль его хищный.
Слова ведь не вернёшь обратно,
Кинжал исчез мой безвозвратно.

Шалман воров гулял слегка,
«Заморыш» был как «сын полка».
- Тебе я просто приукрасил,
Кинжал не мой! Его на часик
Взял у порядочного дядьки,
С ним поступил ужасно гадко. -

На ухо я юнцу шепнул,
- А твой гоп стоп? Ты что загнул?
Сам виноват. – справляй помИнки. -
И дал взамен мне нож свой финский.
Поступок был мой беспределен,
Пошёл куда глаза глядели…

                -9-

Товар в лотках через плечо
Мальцы сбывали кто почём,
Зубасто львы с афиш глядели,
Красноармейцы шли в шинелях,
Из окон ресторанов – песни,
И звон и гул, которым тесно

По главной улице витать,
Но всё вмещалось – благодать.
Я оказался на бульваре,
Здесь беспризорники шныряли.
В привычный мир я возвращался.
Чтоб разговор наш завязался,

Их попросил я закурить,
Приостановлен был мой путь.
Все «Беломор» они смолили,
Но предложить мне не спешили.
- Да это же жиган знакомый,
Который опустил в притоне

Забубённого ворА,
Дай закурить ему, братва!
Его я знаю по Ростову.
- Здорово! – Мне сказал знакомый.
- И не глядите, что обструган,
Он духовой и отчаюга! –

«Ушёл» в Ростове налегке,
Сейчас был в новом барахле.
Как не обученный чурбанчик
Им снова привирать я нАчал.
Гоп стопом взял мол на тропинке,
И показал жИганам финку.

Потом пошли поспать в котёл,
Я закурил. – Ну, и осёл! –
Подумалось и стало грустно.
Во сне причмокнул кто-то вкусно,
В тревожный сон я погрузился.
Зимой дыхнуло, снег кружился…